Спасенные бачата

Эхо от взрыва, раздавшегося у арыка, еще не успело уйти в горную часть гор Панджшера, а комбат уже несся вниз к месту происшествия. Мы бежали за ним и в голове каждого из нас взводных офицеров, как и у комбата, стучала одна мысль: «Хоть бы не мои, хоть бы не мои».

Армейская операция подходила к концу. Без потерь, конечно, не обошлось. А вот нашему батальону в этот раз просто повезло - только несколько солдат было легко ранены и контужен замкомвзвода сержант Иванов. И это притом, что все мы были в самом горниле пекла: пробив многоуровневую оборону душман, уничтожили три склада с боеприпасами, оружием, значительно потрепав их отряды. Величайший успех.

Но, комбат, человек суеверный, и пока операция не закончилась, запрещал своим офицерам хоть в чем-то хвалиться между собой. И понятно почему, чтобы этим «лиха» не разбудили. А вчера командиру третьего взвода, забывшему об этом, он чуть не двинул по м... Но, все обошлось, сунул ему только свой кулачище под нос, понюхать.

И вот на тебе, взрыв произошел в арыке на окраине кишлака, в том самом месте, где наши батальонные повара должны были набрать воды. Меня опередил Колька Смирнов. Вот, салага, а! Но, как не пытался перегнать его с бегущим впереди комбатом не получалось. Только бы подорвавшиеся живыми остались, только бы не сильно пострадали…

Навстречу нам с арыка шли два солдата. Оба в крови. Комбат с размаху сбил одного из них на землю, пытаясь удобнее уложить его, чтобы оказать ему хоть какую-то первую помощь, вопя: «Носилки, носилки сюда». И буквально через несколько мгновений после этого он вскочил, как ужаленный и в замешательстве смотрел на раненого.

Я и сам вначале не понял, что произошло. И когда уже вплотную подбежал к ним, увидел у солдата на руках не кишки, части тела, а афганского мальчишку.

- Вот он, товарищ г-гвардии к-капитан, - всхлипывал ефрейтор. – К-как рвануло, мы туда, а там вот бачата, мальчишки. Эт-тот без ноги, вся голова в крови, мож-жет выж-живет…, - с дрожью в голосе говорил он.
У второго солдата на руках был тоже мальчишка. Его голова свисала с локтя парня, все лицо покрыто черной сажей, свисающая рука в крови.

- Вертолет! – взревел комбат. – Вертолет сюда, быстро!
И все завертелось, закрутилось. Я пришел в себя уже перед строем взвода.

- Иванов. Где медбрат Иванов? – спрашиваю у своего зама.

- Так он же, вы же его сами отправили к тем раненым помощь оказывать, - с удивлением смотрит на меня сержант.

- А, да, Леша, точно, точно. Ну, ладно, - вздохнул я. – Это правильно. Еще двух человек выдели, будут сопровождать их до Кабула, и там, чтобы сразу в дивизию отправились, в казарму. И никуда, ты, понял?! Никуда! И мне, чтобы сразу доложили обо всем! Понял?

- А дембелей, товарищ лейтенант, можно отправить в К-кабул?

- Хорошо. Сысертев, Кумакин, шаг вперед. Слышали, что я сказал? Передать раненых врачам, и сразу в казарму. Мне по рации доложить об исполнении, - хотя сам понимаю, что от Кабула до нашего сегодняшнего местоположения около ста километров, у рации передать сигнал на такое расстояние возможностей нет.

- Так точно, товарищ…

- С Богом, - и провожаю солдат до бротехники, в которой они должны забрать свои рюкзаки, оружие, амуницию. - Взвод, слушай команду! Отделение Федорова занять наблюдательный пост за тем холмом, - показываю рукой вправо. - Отделению Иванцова – за арыком, Хроленко – за зеленкой. Сержанты, смотрите, чтобы не кучковались солдаты. Минометчики, снайпера знают свое дело, от вас тогда ничего не оставят.

В принципе, с этой азбукой все солдаты уже хорошо знакомы, но напомнить некоторые истины им не мешало.

Время ожидания как всегда тянется медленно. Справа появились два вертолета, но эти «крокодилы-истребители» 24-ки, идут на бреющем полете над нами и скрылись в ущелье. Со стороны перевала вышла еще одна «двойка», и также на бреющем полете идет в нашу сторону.  О, это «восьмерочки». Неужели к нам? Точно. Одна подошла вплотную к госпитальному «кунгу» и уселась на плоской каменной глыбе. Вторая взобралась на большую высоту и зависла...

Солдаты вынесли носилки из кунга и побежали к вертолету. И только после того, как темно-зеленый винтокрылый «жук», не оторвался от земли, поднимая пыль, я с минуту не убирал с лица руку, защищаясь от каменной и песчаной шрапнели.
Хирург подошел ко мне, прикурил. Постояли, следя за удаляющимся вертолетом.

- Один пацан ничего, а вот второй, удастся ли его спасти не знаю. Если и да, останется инвалидом.

- Да уж. О чем они думают? Ну, пацанва, ведь знают же, что душманы могут мины поставить для шурави и в арыке, и на берегу реки, и где угодно, нет же, лезут туда, лезут.

- Дети, чего говорить, - поддержал разговор доктор. – Я сам из смоленщины. Мы, пацанва, тоже знали, что мины, бомбы, оставшиеся с войны трогать нельзя. Но, когда играли в лесах, не только  трогали их, когда находили, но и тащили в костер и ждали, что будет дальше. Двух одноклассников так потерял.

- Вот, - вздохнул я.

- Ну, давай, лейтенант, удачи, - капитан похлопал меня по плечу и отправился в свою вотчину, в кунг…

- А кто был четвертым? – остановил доктора я.

- В смысле? – не понял моего вопроса медик.

- Носилки носили четверо, три солдата и?

- Так Наталья Мишина, терапевт из агитотряда. А чего? – смотрит на меня капитан.

- А, извини. Просто подумал, что у меня крыша поехала, три солдата и – баба несут носилки.

- А-а, ну ладно, лейтенант, удачи. Она-то у нас наемная.
Вертолет низом шел над «зеленкой», поднимаясь выше и выше, в сторону ущелья. Я следил за ним постоянно, и вдруг от неожиданности вскрикнул, увидев трассирующие огоньки, осыпающие винтокрылую машину.

- Стреляют, стреляют!

Два «крокодила» (вертолеты Ми-24) тут же вышли из другой стороны ущелья и, сделав несколько залпов нурсами в то место «зеленки», откуда стреляли душманы по вертолетам, пошли на второй круг. Сжав кулаки, наблюдал за вертолетом в котором находились раненые мальчишки и мои солдаты. Он быстро уменьшался, превращаясь в точку, которая скрылась на фоне гор. Что-то подсказывало, что духам удалось его подбить. Почему же тогда вертолет не возвращается? Да, да, я же видел дым, идущий за его хвостом.

На душе неспокойно. Ночью не спалось. Не хотелось встречаться с делегацией дехкан, пришедших к комбату, чтобы поблагодарить его за оказанную помощь раненым мальчишкам. И правильно, если нужно вызовет.

…Утром мы выдвинулись колонной на бронетехнике домой. Прибыли в Кабул поздним вечером. И от солдат, перевозившись раненых бачат,  узнал, что все прошло нормально: вертолет от душманских пуль получил повреждения, но небольшие, а мальчишки отправлены в госпиталь или больницу, бойцы точно не знали. Вот и закончилась та история. Все пошло как по накатанной линии. Боевая подготовка - операция, боевая подготовка – операция.

Через год, в июле снова были на Панджшере. Всем досталось, а нашему батальону больше всех. Третий этап операции снова проходил вблизи того кишлака, где в прошлом году мы спасали несколько раненых пацанят. Все было спокойно, редкие минуты отдыха были очень кстати, все бойцы валились с ног.
Комбат вызвал меня к себе и спросил:

- Помнишь тех пацанят, что спасали? Оба живы. Смотри, - и показал мне на группу ребят сидевших на пустых ящиках с боеприпасов и евших тушенку. - Вон, крайние. Тот, что кривой, не ходит, его притащили бачата на себе. А он говорит на русском, представляешь, «Мана спасала та». Вот такие вот дела.

- Мы для них все на одно лицо, - смотрю худощавого мальчишку, без ноги, который только и успевает есть вперемешку кашу и сгущенное молоко.

- Может, - сказал комбат. – Тем более он был без сознания. Хитрец! Ну и правильно. Может действительно это тот самый? Напиши письмо дембелям, спасавшим их, что их бачата живы…