ПТР5

ГЛАВА 5

Когда Любовь Валентиновна немного пришла в себя, Лина заботливо усадила её в машину рядом с собой и повезла по указанному адресу. По пути пожилая женщина, оказавшаяся дальней родственницей Валентины, рассказала всё, что знала об отношениях своей внучатой племянницы с Селиваном Капустиным. С ней Селиван познакомился случайно: когда Селиван вселялся в гостиницу, он пытался раздобыться хотя бы поверхностными сведениями о доме-усадьбе своего предка у дежурного администратора. Но администратор, бывшая банановая торговка с рынка и бывшая жительница не то Мелитополя, не то Конотопа, знала о Кустовских памятниках столько же, сколько её хозяин, бывший лоточник из Али-Байрамлы, знал о Среднем Ренессансе, гностицизме или Эразме Роттердамском. Но тут случилась Любовь Валентиновна, заинтересовалась постояльцем, и Селиван, разговорив женщину, узнал, не отходя от стойки администратора, о доме-усадьбе предка даже ещё больше, чем предполагал. Там же и тогда же ушлый уралец узнал о Валентине Мареевой. Затем Селиван, судя по всему, отправился на разведку в бывшие фамильные. Он на месте проверил свои предварительные сведения о Валентине и взялся обхаживать её тихой сапой: принялся ходить по городу и расклеивать объявления о съёме комнаты, причём начал далеко от места жительства своей будущей невесты и так бродил до тех пор, пока она не увидела объявление.
Лина без труда составила схему возможных движений Селивана согласно его возможным намерениям со слов Любови Валентиновны. Та, разумеется, ни о чём таком не думала и приняла за чистую монету желание Селивана Капустина, праправнука Афанасия Капустина, сначала узнать о смотрительнице дома-усадьбы из вторых рук, а потом уже идти знакомиться с ней лично. Он же не виноват, что ему повезло, и он прямо в гостинице встретил родственницу смотрительницы дома-усадьбы.
«А, может, я чего-то фантазирую? – сомневалась Лина, вертя баранку и слушая пожилую женщину. – Может быть, всё было именно так, как кажется этой доброй женщине? И как казалось Валентине? Нет, чёрт побери! Ничего не может! Если я что-то заподозрила, значит… В конце концов, интуиция меня ещё не подводила А она мне подсказывает, что у этого Селивана был какой-то интерес именно в музее. Где он мог шариться тем свободней, чем ближе состоял бы в отношениях с бедной Валентиной…»
Она высадила Любовь Валентиновну возле подъезда её дома, пообещала звонить и держать в курсе результатов следствия (Лина сообщила женщине о своей косвенной причастности к процессу в качестве младшей сестры подполковника Кустовской милиции). Затем они попрощались, и Лина отвезла девочку в детский парк. Там она выпустила Свету в скверик побегать, а сама села на уцелевшую скамейку и позвонила брату.
- Н-ну? – недовольно спросил Сергей Сергеевич, вычисливший сестру по определителю.
- Это я, - на всякий случай обозначилась Лина.
- Вижу и слышу, - нетерпеливо сказал Сергей Сергеевич, - чё надо то?
- Очень занят, да?
- Нет, блин, в солярии сижу. Ты скажешь, наконец, зачем звонишь?
«Это тебе за то, что с ты с утра мне дуру гнал», - злорадно подумала Лина и наконец озвучила свой интерес: - Слушай, Серёжа, скажи мне номер контактного Алексея Петровича.
- А зачем тебе его номер?
- Спрашиваешь. Ты же знаешь, Валентина мне не чужая была. Хочу поинтересоваться, как там поиск преступников. Или преступника. И что слышно об этом, как его, Селиване? Нашёлся?
- Нашёлся, - буркнул брат, - ещё вчера. Его тоже убили. Так что нечего Алексея посторонними звонками от дел отрывать. Всё, что тебя интересует, я могу и сам рассказать.
- Как убили? Где убили? И какого тогда чёрта ты мне сегодня утром мозги пудрил, если вы нашли убитого Селивана ещё вчера?
- Не пудрил, а проверял, - возразил Сергей Сергеевич. – А убили его также как Валентину, стилетом. Но её убили ударом сзади, а его – спереди, прямо в сердце. И произошло это в её квартире. Затем разнесли ему лицо выстрелом в упор из обреза, обшмонали хазу, изъяли из его вещей все бумаги и документы, подтверждающие личность, и скрылись. Кстати, о том, что мужчину Валентины звали Селиваном, следствию известно только с твоих слов.
- А мне известно со слов Валентины, - возразила Лина.
- А ты могла бы дать его словесный портрет? Алексей насчёт этого интересовался.
- Рост выше среднего, телосложения нормального, брюнет. Больше добавить нечего. Впрочем, мы и виделись-то секунду-другую в аллее парка, погода была пасмурной, так что…
- Ясно. Так Алексею и передам.
- Ты не в курсе, какая-нибудь версия уже есть? – поинтересовалась Лина.
- Бытовуха, – равнодушно ответил Сергей Сергеевич, - двойное убийство на почве ревности.
- Что-о?! – Лина чуть не упала со скамейки.
- А что? Вчера мы с Лёхой долго думали, под какой версией ловчее и быстрее прикрыть эту бодягу. Пришлось даже к твоему коньяку бутылку водки добавлять.
- Вот козлы! – не выдержала Лина. – И чего вы там сообща придумали?
- Ты не козлись. Я всё-таки при исполнении. А придумали мы вот что. Убийц было двое. Это братья какой-нибудь сибирской бабы, которую с детьми бросил так называемый Селиван и приехал в наши края в поисках лучшей жизни. Он охмурил Валентину, поселился у неё, братья его вычислили и грохнули. А затем зачем-то пришили и Валентину.
- А нельзя ли по-подробней?
- Пожалуйста. Селиван сидит дома. Приходят двое его земляков. Он им открывает. Завязывается драка. Селивана убивают. Земляки (или родственники?) шмонают его вещи, что надо забирают и уходят. Предварительно сломав телефон. Ждут Валентину. Она приходит после работы домой, видит разгром в своей квартире, обнаруживает убитого Селивана и испорченный телефон, по которому она могла бы позвонить в «02», и бежит к тебе. Почему она не воспользовалась своим сотовым, неизвестно. Приход Валентины домой гипотетические братаны то ли просмотрели, то ли ещё что, однако поймать её им удалось только в твоем доме. Для понта они вырывают у неё сумочку, а Селивану для трудности идентификации ещё раньше расстреливают физиономию. Между прочим, Селиван – старообрядческое имя. А у них, староверов, законы суровые.
- Ты сам то веришь тому, что говоришь? – устало спросила Лина.
- Что я, дурак? – удивился брат.
- Так какого чёрта?
- У нас в городе по два убийства в неделю, - равнодушно возразил брат, - восемьдесят процентов покойников – приезжие.
- Но Валентина-то наша?!
- Какая разница? Все люди.
- Эх, вы! – в сердцах воскликнула Лина и выключила связь.
«Ну, вот, как в воду глядела, - подумала она. – Значит, правильно я сделала, что не всё рассказала следователю».
Она убрала сотовый в сумочку и позвала Свету. К скверику сразу с двух сторон подходили двое собаковладельцев. Одного тащил на поводке доберман, другую – московская сторожевая. Обе собаки были без намордников и имели явное намерение выяснить между собой отношения. А Лина решила забрать ребёнка от греха подальше и отвезти его на родительскую «фазенду».

Лина недолго была у родителей, минут сорок, не больше. Она оставила у них Свету и медленно покатила в сторону старого центра Кустова, прикидывая, кто из её знакомых сведущ в искусствоведении. Наконец вспомнила одного, но, не зная ни его номера телефона, ни точного домашнего адреса, принялась вычислять его с помощью методического обзванивания общих с ним знакомых. Ей повезло: потенциальный искусствовед продолжал проживать в Кустове в частном домишке в одном из его пригородов и частным образом занимался то ли реставрацией икон, то ли оценкой краденых раритетов. По сведениям, почерпнутых у одной всезнающей и болтливой подруги, бездельничающей в замужестве за каким-то местным олигархом, Лина узнала, что данный потенциальный искусствовед был пьющ, разведён, но ему недавно повезло, и он вот уже третий год живёт в унаследованном от покойной бабки небольшом домике. Где и занимается то ли реставрацией, то ли оценкой. Все трое, Лина, болтливая подруга и потенциальный, когда-то учились в одной школе. Звали потенциального Паша Мамонов.
Установив цель, Лина рванула в нужном направлении, но вдруг обнаружила за собой хвост.
«Не может быть, - подумала она, - наверно показалось…»
Тем не менее, молодая женщина решила провериться и принялась разнообразить маршрут лишними поворотами и остановками в самых неожиданных местах. И постоянно наблюдала в зеркале заднего вида беленькую, как бабочка-капустница, «копейку».
- Вот, зараза! – сквозь зубы ругнулась Лина. – Это ещё что за мафиоза пасёт меня на такой крутой тачке?
Она свернула в переулок, где движение не отличалось интенсивностью, и резко встала на проезжей части. Белая «копейка» повторила манёвр и встала в пяти метрах позади, но на обочине. А Лина вышла из тачки, подняла капот и принялась показательно чертыхаться и соответственно жестикулировать.
Водила белой «копейки» не придумал ничего умнее, как покинуть свою помойку и по-джентельменски подканать к молодой женщине.
- Помощь нужна? – солидно спросил он, вертя на указательном пальце ключом зажигания.
Глянув на него, Лина чуть не прыснула со смеху: молоденький, лет двадцати пяти, роста чуть выше среднего, с накачанной шеей и некрупной головой под коротким чёрным ёжиком волос, с прямо таки неприличным румянцем во все налитые щёки, он при разговоре важно оттопыривал нижнюю губу.
«Ну, Сергей Сергеевич, ну, брат родной! – мысленно восхитилась Лина. – Экого гуся ты за мной следить подсуропил. Пацан он, конечно, старательный, но…»
- Да, нужна, - не стала церемониться Лина, так как у неё не было на это времени, - подойдите.
Она сунула голову под капот, а когда водила «копейки» встал поблизости (Лина увидела рядом с передним правым колесом своей машины его надраенные туфли) молодая женщина как бы невзначай оступилась и встала правой ногой на левый носок туфли горе-помощника, сместив весь свой вес, ровно пятьдесят шесть кило триста граммов, вправо. Лина носила обувь на низких жёстких каблуках, и кое-кому стало очень больно.
- Ух, ё-о! – крякнул водила «копейки» и невольно присел. Одновременно он опустил правую руку, ключ зажигания соскользнул с пальца на землю, а Лина, зорко наблюдавшая за реакцией горе-помощника, ловко и незаметно отфутболила ключ на обочину.
- Вам плохо, да, плохо? – зачастила она, хватая пострадавшего за плечи и толкая его к «копейке». – Я вам больно сделала, да? Вам надо срочно показаться врачу!
С этими словами молодая женщина последний раз толкнула незадачливого преследователя в сторону его машины, с трудом удержавшись от желания пихнуть его коленом под зад, быстро села в свой «жигуль», завела его и тронула с места. Она увидела в зеркало заднего вида, как розовощёкий сначала подбежал к «копейке», потом смешно засуетился, хлопая себя по карманам, а затем снял с пояса брюк сотовый и принялся куда-то названивать.
«Сейчас Сергей Сергеевич насуёт тебе горячих», - злорадно подумала Лина и неторопливо вырулила на магистральную улицу. В том, что розовощёкий топтался за ней по инициативе её брата, она стопроцентно не сомневалась. Очевидно, не убедила Лина подполковника Крымова в своём нежелании больше заниматься какими-либо расследовательскими делами. Впрочем, подполковнику по роду его службы следовало быть недоверчивым, хотя не стоило ему посылать за многоопытной и искушённой сестрой такого зелёного пацана, от которого за версту и аршин разило ментом.

Памятуя о пристрастии Паши Мамонова к горячительным напиткам, о чём Лине сообщила её болтливая подруга, молодая женщина по пути к указанному адресу заскочила в палатку, купила бутылку водки, кое-какой закусон и без трёх минут двенадцать искала место, где ловчее пристроить машину. Паша Мамонов проживал в неказистом домике в непрестижном районе. Тротуары и парковочные стоянки здесь отсутствовали, а к некоторым домам, что стояли в ряд вдоль бойкого шоссе, даже не было подъездных путей. И сообщались они с протоптанной народной тропой посредством весьма условных мостков через сплошной, вдоль всего ряда люмпенпролетарских жилищ, кювет. Возле дома покойной бабки Паши Мамонова мостков вообще не наблюдалось, и достичь калитки можно было лишь с помощью какой-то хилой жёрдочки.
«Маскируется, поди, - подумала Лина, вылезая из тачки, которую она кое-как поставила на условной обочине между полотном шоссе и кюветом, - иконы-то реставрируя. Или ворованные раритеты оценивая».
Она поправила сумку на плече, легко оттолкнулась и перепрыгнула через кювет.
- Ты жива ещё моя старушка, - вполголоса пропела она, прикинув длину прыжка без разгона метра в полтора, не меньше, и без церемоний вошла в калитку. Открыла её Лина легко, но поставить на место не смогла.
- Чёрт с ней, - буркнула она и потопала к дому. Навстречу Лине выполз непричёсанный сторожевой пёс и лизнул ей руку.
- Что, жрать охота? – поинтересовалась Лина.
«Смешно даже спрашивать», - изобразил глазами сторожевой, сделал брови домиком и вильнул хвостом.
- На, ешь, - сказала молодая женщина и дала псу кусок колбасы, предварительно отломив его от основной части закусона.
Непричёсанный понюхал колбасу, переложил её поудобней и принялся поглощать пищу так деликатно, как будто всем своим видом хотел сказать: знай, дескать, наших, - авось не какая-нибудь серпуховская рвань, а самые натуральные, кустовские.
А Лина подошла к двери и, не найдя звонка, принялась в неё барабанить. Можно было, конечно, понапрягаться и попытаться узнать номер телефона Паши Мамонова, но…
- Кто там? – услышала молодая женщина. За вопросом последовали удары, способствовавшие выталкиванию двери наружу, и вскоре Лина увидела Пашу. Был он непричёсан, как и его пёс, в сильно потёртых джинсах, футболке неопределённого цвета и каких-то старозаветных, наверно бабкиных, шлёпанцах на босу ногу. Пахло от него то ли специальным растворителем для удобства реставрации икон, то ли перегаром от водки новейшей формации. А может быть, и тем и другим вместе.
- Вам кого? – удивлённо спросил Паша. Лина не видела его со времён школьной юности, но узнала без труда. А вот её Паша узнавать не спешил.
- Тебя, Паша, тебя, - утешила его Лина. – Я Лина Крымова. Не припоминаешь?
- А, Крымова! – заулыбался Паша. – Это правда, что про тебя говорят, будто ты…
- Правда, правда, - подтвердила Лина, с полуслова поняв, что речь идёт о её недавних подвигах. – Ты один?
- Один.
- Войти можно?
- Входи. Только у меня того…
- Не очень убрано?
- Да, не очень.
- Да ты не смущайся, я не по поручению санэпидемстанции. Куда пройти?
- Пожалуй, вот сюда. Здесь почище будет…
Лина, ведомая Пашей, вошла в комнату, оборудованную под мастерскую. Бардак здесь царил страшный, а растворителем или перегаром воняло ещё больше. На верстаке, придвинутом встык к письменному столу, валялись почерневшие иконы и мятые оклады к ним. На столе стояли компьютер, пустая бутылка из-под водки и переполненная пепельница.
«Значит, он всё-таки реставратор, а не скупщик,- сделала вывод Лина, - только какой-то непутёвый. Живёт, блин, как в свинарнике. Я представляю, что у него в других комнатах творится, если здесь почище…»
- Ты бы, Паша, хоть форточку открыл, а то здесь совсем дышать нечем, - укоризненно молвила Лина.
- Нельзя, - кратко возразил Паша, – лак на иконе сохнет.
Он окончательно оправился от смущения, вызванного неожиданной встречей с совершенно нежданной гостьей, и выжидательно смотрел на Лину.
- Сесть предложишь? – осведомилась Лина и достала из сумки бутылку водки и пакет с закусоном.
- Сесть? Сейчас! – засуетился Паша, смахнул с кресла возле письменного стола какое-то тряпьё, отодвинул в угол подрамник с сохнущей иконой, выскочил из мастерской и спустя минуту вернулся с табуретом. – Можно, конечно, в мансарду подняться, но там кое-какие окна без стёкол, а погода…
- Ладно, не суетись. Я женщина не чванливая. Однако водки пить не буду даже за компанию, потому что за рулём. А ты освежись, а потом я тебе задам пару-другую вопросов. Хорошо?
- Хорошо? Да просто прекрасно! – воскликнул Паша и одобрительно посмотрел на бутылку водки, которую ему ни с кем не надо было делить. Он насыпал себе прозрачной жидкости в не очень чистый стакан, залпом его махнул по назначению и принялся закусывать также деликатно, как его пёс. Затем закурил и, Лина ни о чём ещё не успела его спросить, без предисловия завёл жалостливую пластинку о трудном житье-бытье современных реставраторов икон. Упирая на тот факт, что мода на иконы давно прошла. Что нынешним богачам, заразам, подавай либо «Чёрный квадрат» Малевича, либо яйца Фаберже, либо, на худой конец, «Тайную вечерю» Леонардо. А он, Павел Мамонов, в своё время не переквалифицировался и, кроме как реставрировать иконы, ничего не умеет. Поэтому и сидит на подсосе, хотя руки у него золотые. Но много ли стрясёшь с какой-нибудь богомольной бабки за реставрацию её заветной иконки, которая стоит меньше, чем израсходованные на неё лакокрасочные материалы?
«Пить надо меньше», - хотела было брякнуть Лина, но вовремя передумала (как бы не ожесточить этого талантливого мазилу с чувствительной и легкоранимой душой) и спросила:
- Скажи-ка мне, Паша: что тебе известно о доме-усадьбе купца Капустина?
- Всё, - пожал плечами реставратор.
- Иди ты! – не поверила собственным ушам Лина.
- И идти никуда не надо, - Паша повторил с водкой, понюхал колбасу и объяснился: - После защиты диплома в институте культуры я распределился искусствоведом в дом-усадьбу нашего купца и три года там парился. Валька Мареева тогда старшим экскурсоводом работала. Помнишь её?
- Нету больше Валентины, - сообщила Паше печальную весть Лина и поведала ему историю вчерашнего дня. А также рассказала Павлу о своих подозрениях и слабой надежде на то, что милицейские установят истинную причину гибели подруги.
Весть Пашу поразила. Он не состоял с Валентиной Мареевой в особенно дружеских отношениях, но просто оказался и чувствительным, и по-хорошему ранимым человеком, которому не безразлична судьба ближнего своего.
- Так ты с этим и пришла? – убитым голосом спросил бедный реставратор, машинально наполняя стакан. – Хочешь сама выяснить, из-за чего убили Валентину и её жениха?
- Хотела бы, - уклончиво возразила Лина. – Какие ценности хранятся в доме-усадьбе?
- При мне там не было ничего такого, из-за чего стоило бы убивать двух людей. Так, кое-что в красном углу в спальной купца, но я уже говорил – иконы нынче не в ходу. Тем более те, что в доме-усадьбе. Дело в том, что купец Капустин аккурат перед революцией перекрестился из старой веры в новую, из-за этого разругался с роднёй, отдал им все старые иконы и их увезли на родину купца, на Урал. А в красном углу Капустин повесил иконы новые, большей частью заказанные в иконописной мастерской при Московской патриархии. Так что… Другими словами, медные шандалы и бронзовые подсвечники в его доме по нынешним временам представляют большую ценность, чем те три иконы из всех, которые действительно что-то стоят.
- А не посетить ли нам дом-музей и на месте посмотреть, что к чему? – предложила Лина.
- Шутишь? – удивился Паша.
- Вовсе нет. Ты только больше не пей. Если надо будет, я тебе потом ещё куплю. И денег за консультацию подброшу. Годится?
- Ну, что ж, - замялся Паша, - можно.
- Нужно! Я надеюсь, тебе есть во что переобуться?
- Обижаешь…

 

next chapter

 
 






1 Город в Азербайджане