Другое Солнце. Часть 4. Точка 44

Точка 28: http://www.proza.ru/2013/08/24/1578
Точка 29: http://www.proza.ru/2013/08/24/1693
Точка 30: http://www.proza.ru/2013/08/24/1830
Точка 31: http://www.proza.ru/2013/08/24/1894
Точка 32: http://www.proza.ru/2013/08/25/92
Точка 33: http://www.proza.ru/2013/08/25/176
Точка 34: http://www.proza.ru/2013/08/25/1659
Точка 35: http://www.proza.ru/2013/08/25/1798
Точка 36: http://www.proza.ru/2013/08/25/2076
Точка 37: http://www.proza.ru/2013/08/26/222
Точка 38: http://www.proza.ru/2013/08/27/169
Точка 39: http://www.proza.ru/2013/08/27/194
Точка 40: http://www.proza.ru/2013/08/27/224
Точка 41: http://www.proza.ru/2013/08/27/228
Точка 42: http://www.proza.ru/2013/08/27/1432
Точка 43: http://www.proza.ru/2013/08/27/1543

44. Смена дислокации. Исходная Точка: Солянка, квартира Германа, #5. Воспоминание #9, Ли. Квартира Ли, клуб «Точка».



Она замолчала, и я понял: что-то произошло. Неужели…

Руки мои разжались. Ирка вытирала слёзы. Я сделал шаг назад.

Как будто ничего и не случилось. Она была всё та же, что и всегда. Только глаза закрыты, словно она уснула. Когда Кастальский рассказал об Алисе, о том, что Ада пропадёт, я ждал чего-то… Не знаю, страшного? Мысленно готовился к этому моменту. Знал, что Духи могут преподнести любой сюрприз, в том числе весьма неприятный. К тому же в памяти мигом оживали картины последних минут с Рикой. Этот её взгляд, когда мы с Валерьянкой появились на Стене, а они с Марикой пропали. Тот краткий миг, который был последним.

Я ждал чего-то похожего.

Но нет, ничего. Разве что она сидела теперь неподвижно, словно у неё и правда кончился завод.

Ирка перестала плакать. Она со страхом смотрела на Аду. Наверное, она тоже ждала чего-то страшного. А мы ведь всякого успели навидаться. Нас, наверное, уже трудно было бы чем-то удивить, — но нам всё равно было страшно.

Что же будет?

— Миша, что с Адой? — спросила Ирка жалобно. — Почему она не шевелится?
— Не знаю… Ты, главное, не пугайся, что бы ни случилось. Я рядом. Иди-ка сюда, — я сел в кресло и усадил Ирку возле себя. Теперь Ада осталась на диване одна. Теперь она сидела прямо напротив нас. Теперь можно было ждать…

И тут я понял, что, наверное, ждать не придётся. Ирка тоже поняла это и, вздрогнув, прижалась ко мне.

Глаза Ады были открыты. Только теперь они были не чёрные, а голубые.

И тогда я всё понял. Это уже была не Ада. Это была Алиса.

Её лицо… Не выражало ничего. В нём, казалось, не было ничего человеческого; скорее, она была похожа на мастерски сделанную куклу. Точь-в-точь как человек, — но не человек.

А ещё я понял: тогда, тем сентябрём, я видел в Рике, в её лице не Аду — Алису. Когда я чувствовал, что она — само Время, когда мне казалось, что она… Словом, всё то неизъяснимое, всё то, чего я так боялся в Рике, на самом деле было Алисой, её проявлениями. Неудивительно, что мне было страшно, всё-таки эта девочка — Дух. Нечеловек. А Рика… Настоящая Рика была там, в Аду. Именно такая, какой могла быть. С лучшими качествами Марики Джалиевой и Ады Максимовой. Проявляла ли себя Алиса там? Может быть. Честно говоря, я не мог вспомнить.

Она смотрела на нас, не отрывая взгляд. Я чувствовал, что Ирка дрожит. Надо было что-то делать.

— Э-э… — я пытался подобрать правильные слова. — Э, привет, Алиса! Ну… Как спалось?

Ничего умнее мне в голову не пришло. Ох, тупой китаец!

Но она…Кажется, правильно восприняла мою попытку завязать беседу:

— Привет.

Её голос, он был совсем не таким, как у Ады! Он был… Не знаю, как сказать. Но мне в голову пришла мысль, что так говорили раньше, давно, в позапрошлом веке, наверное. Её голос был выше, чем у Ады. В нём слышались звонкие нотки. И он был… Как бы это сказать? Хорошо поставлен. Как у актрис из старых, чёрно-белых фильмов.

— Я очень рада, — сказала она. — Я наконец-то проснулась. Как же долго я спала…
— Ну, прилично… — попытался я поддержать беседу, глупо улыбаясь. — Даже, наверное, слишком долго.
— Слишком долго, да. Но я помню тебя, Миша.
— Да? Хе, ну надо же… А откуда? То есть, я хочу сказать… Ты видела меня во сне?
— Не только.
— Н-нет? А где?
— Я видела тебя на том концерте, — сказала она.

И тут я вспомнил: а ведь точно. Наш концерт. Мои десять минут славы. А ведь я почти забыл об этом…

Ирка вопросительно смотрела на меня. Правильно, тогда мы ещё не были знакомы.

— Ну да, верно. Я… А хотите, я расскажу, как это всё случилось?
— Ага, — кивнула Ирка. Алиса тоже кивнула, но молча.
— Ну хорошо, — приободрился я. А что? Неплохой способ разрядить атмосферу. Придать немного человеческого этому потустороннему. Да и самому вспомнить интересно… — Это случилось несколько лет назад. Я тогда не торчал; вообще, в тот период, как ни странно, ни торчал никто из нас; ну, может, Ёксель с Маратом покуривали немного. Даже Милька была в завязке. А Дюша — дилер, так что никогда особо не злоупотреблял, ибо это было, как он сам говорил, «вредно для бизнеса».

Причина такой чудесной завязки крылась в том, что народ потянуло на музыку. Играли все, кто на чём, играли кое-как, учились на ходу. Началось всё с Мильки, которая вообразила, что у неё великолепный голос. Помнишь, Ир, она же наверняка тебя донимала своими вокальными упражнениями?

Ирка хихикнула, и я понял, что угадал.

— Так вот, она решила, что у нас будет группа. Конечно, ей в голову часто приходили идиотские идеи, но эта была как будто даже ничего. Она уломала Дюшу, а он, по её «просьбе» уговорил всех остальных. Я бы Мильку послал подальше, если бы она пришла с этой идеей ко мне, потому что Милька была просто-напросто наркошкой с манией величия; но для Дюши Милька была ещё и поставщиком очень неплохого кокса, и этого поставщика он терять не хотел. И хитрая Милька частенько прибегала к шантажу, вынуждая несчастного Перца делать для неё то одно, то другое. Тем более, самовлюблённая Милька — это ладно, но злобная, истеричная Милька, которой отказали в её прихоти — это было уже не так приятно, и Перец это знал.
— Да, такую Мильку я хорошо знаю… — грустно покачала головой Ирка. Бедная, наверняка ей здорово доставалось от сестры, подумал я. А сам продолжал:
— Короче, она стала вокалисткой. Как и мечтала. Петь она умела так себе, хотя ей, очевидно, всё это слышалось по-другому. А мы смотрели на это философски, — то есть сквозь пальцы. Я играл на соло-гитаре, Ёксель был басист, Марат стучал по ударной установке, а Дюша был клавишник, хотя толку от него было не сильно больше, чем от Мильки.

В плюсы Мильке стоило, впрочем, зачесть тот факт, что она обеспечила нас всех очень неплохими инструментами. Ну правильно: когда отец — полковник милиции, и денег для любимой дочери ему не жаль, то отчего бы не купить всё ещё играющие, хотя и подержанные инструменты для её группы?

Итак, мы лабали. Дюша, как и его соседи снизу и сверху, был категорически против репетиций на его квартире, поэтому играли у меня. Места тут было маловато, зато с соседями был полный консенсус.

Я любил классический рок, русский и не очень. Милька морщилась, но я ясно дал ей понять, что ничего другого играть не умею и не буду. Она не стала спорить: знала, что это бесполезно, и я всё равно буду стоять на своём.
Играли мы в основном «Кино», «Алису», «Агату Кристи», «Гражданскую Оборону», Башлачёва. Иногда покушались на «Аквариум». Мне часто говорили, что я похож на Цоя, и я этот образ нередко эксплуатировал, считая, что нет ничего зазорного в том, чтобы играть любимые песни любимой группы так, чтобы было похоже.

А, ну да! Вдобавок ко всему, я решил тогда с кем-нибудь познакомиться. С нашими репетициями моя самооценка несколько подросла, и я попросил Дюшу, известного своими многочисленными приятелями и знакомыми (а на деле, конечно же, клиентами) познакомить меня с какой-нибудь девушкой. И вот, спустя пару дней он устроил мне встречу с Аськой.

Аська была неформалкой. Меня это сразу обрадовало. Она вовсю вращалась в околомузыкальных кругах, и мы быстро нашли общий язык. Она вообще была классная. Самое смешное было в том, что она, тяготея к готике и блэк-металлу, была натуральной блондинкой. Сочетание, надо сказать, необычное… — я мельком глянул на Ирку — и точно, ревновала моя маленькая, ревновала!

— Не ревнуй, Ириш. Я тебя люблю.
— Я знаю… Но всё равно…
— Ох, и что с тобой поделать? Ладно, слушайте дальше. В общем, сидели мы с ней на Чистых Прудах, пили пиво, курили и болтали о музыке. Узнав, что я играю в группе, она почему-то очень обрадовалась. А потом сказала: «А что, Миш, хочешь на сцене выступить? На разогреве у «Биопсихоза»? В «Точке»?»

Ну конечно же я хотел. И даже не из-за «Биопсихоза», хотя они всегда были мне симпатичны. А уж Милька от них просто тащилась.

Выступить на сцене… Да ещё и в одном из самых известных московских клубов? Наверное, у меня ум зашёл за разум, но я согласился. И это притом, что играли мы без году неделя. Аська была очень довольна и обещала всё устроить. По её словам, Серёгу Шубина она знала лично, а у них, как она выразилась «там сложилась ситуация». Я ничего не понимал, но радостно кивал. В итоге мы распрощались. Она сказала, что позвонит мне сегодня же вечером или, в крайнем случае, завтра.

Я приехал домой и обзвонил ребят. Милька была в экстазе! Побывать на той самой сцене, где выступали все её кумиры! Да за это она готова была продать Перцу три тонны кокаина со спецхрана Наркоконтроля. Согласился даже вечный скептик Дюша. Марату и Ёкселю было, в общем, всё равно, ибо они уже успели раскурить косячок.

Она позвонила в два часа ночи. Сказала быть в «Точке» к восьми утра. Добавила, что мы будем говорить с продюсером по имени Толик.

В ту ночь мы не спали. Милька скакала по квартире, психовала по-страшному. Дюша сидел в уголочке, пережидая эту бурю; я терзал свой «Фендер». Марат и Ёксель на нас ворчали, мол, мы ломаем им кайф. Но их никто не слушал.

Наутро ровно в восемь ноль-ноль мы были у служебного входа Того Самого Клуба. Мильку, чтобы не сходила с ума, накормили слегка феназепамом, так что она вела себя тихо. У Дюши было приподнятое настроение, зато я, наоборот, приуныл. За прошедшие часы я осознал весь трагикомизм ситуации. «Ну ладно, — успокаивал я себя, — Пять минут позора на прослушивании, и проблема решена».

Толик встретил нас внутри.

Это был невысокий, коренастый мужик лет около сорока, с пивным брюшком, не помещавшемся в пиджаке. Над двумя подбородками горделиво позировал острый, с горбинкой нос. Где-то внизу, где должна была быть шея, змеилась небольшая бородка. Небольшие, цепкие глаза разглядывали нас нагло и оценивающе, словно прикидывая, сколько с нас можно поиметь.

— Так, — сказал он. — Это, значит, вас мне Аська подсунула. Так. Первое. Меня зовут Толик. Для друзей Толян, для женщин Толечка, для всех остальных, в том числе для вас — Анатолий Степанович. Так. Второе. Как называетесь?

Вообще, на этот счёт единого мнения не было. Милька не могла придумать ни одного названия, кроме «Экстаза Королевы», или «Королевы Экстаза», или чего-то подобного, но неизменно со словом «Королева», под которым, безусловно, подразумевалась она сама. Дюша придумывал такие названия, что содрогались даже расслабленные Ёксель с Маратом, которые, в свою очередь, не придумали вообще ничего. У меня идей не было, точнее, не было хороших идей, так что я ждал озарения.

А дождался, кажется, позора.

«Ну вот, началось…»

— «Bad Trip Примадонны», — выдал Перец с совершенно невозмутимым видом. У меня внутри всё упало. Да, я помнил этот вариант. От прочих Дюшиных дикостей он отличался тем, что его одобрила Милька, сразу же увидевшая в этой самой Примадонне себя.
— Чё? — поморщился Толик, — Кого?? Так. Так, я всё понял. Так. Ты, — он поманил Дюшу толстым пальцем, — Поди сюда. Так. Значит, смотри, расклад такой. Я — продюсер группы «Биопсихоз». Знаешь такую, да? (Дюша закивал головой). Ага, хорошо. Я, в числе прочего, устраиваю концерты. Ты был когда-нибудь на концерте группы «Биопсихоз»? Нет? Это красочная костюмированная феерия. Как «Раммштайн» и Мэрилин Мэнсон вместе взятые, только лучше. Серёжа Шубин — удивительный человек, тонко чувствующий, гениальный музыкант. Понял, да? Теперь смотри. Позавчера звонит мне Руся. Руся, она менеджер группы «Сны Шоггота», которая должна была играть у Серёжи на разогреве. Понял, да? Шогготы — это что-то из Лавкрафта вроде, да? Ну и вот, Руся мне говорит, так, мол, и так, Толечка, Шоггот заболел. Этот Шоггот не из Лавкрафта, это их фронтмена погоняло. Понял, да? И вот, короче этот самый Шоггот чего-то там подхватил и играть не может. Понимаешь? В последний момент — и такое. Руся, бедняжка, чуть не плачет. Ну правильно, такое попадалово. Тем более, она столько сил в эти их «Сны» вкладывает, себя не жалеет, а тут такое дело. Я раздосадован, это понятно. Со «Снами Шоггота» мы раньше уже играли, то есть они у нас на разогреве уже бывали. В целом, нормальные, адекватные ребята-блэкари. В антураж наш хоть условно-примерно, но вписываются. Песни у них ничего так, не «Бурзум», конечно, но с пивком потянет. И вот, как я уже сказал, я раздосадован. Я начинаю звонить по всем своим знакомым агентам, спрашиваю, не хочет ли кто сыграть на разогреве у Серёжи. Они мне лепят какого-то горбатого, мол, то один заболел, то другой в психушку попал, то третий вообще пулю в лоб пустил. В общем, хрень собачья. Ты понимаешь, дружище, какая у нас с тобой рисуется картина, да? Я Серёже даже не говорю ничего, потому что расстроится, он же это шоу столько времени готовил! Столько сил на него угрохал! Он же все эти костюмы, весь грим, всё это сам придумывает, эскизы рисует. А тут я такой звоню, да, и говорю, мол, Серёжка, прости, конечно, но на разогрев к тебе никто не идёт. Понимаешь, да? Я не хочу его расстраивать. Он, в конце концов, музыкант, его дело — играть и петь, а я — продюсер, моё дело — вот как раз в этом во всём копаться. И тут, значит, звонит мне Ася. Ася — девочка хорошая, давняя Серёжина поклонница. Много раз нас выручала, Серёжа ей очень признателен. Так вот, звонит, значит, Ася и говорит: я вам нашла группу на разогрев. Назначайте, мол, прослушивание. Я, конечно, крайне толерантен, и в таком отчаянном положении… Готов пойти на определённые риски, в рамках разумного, конечно. И вот, вообрази: приходят ко мне вот такие вот ребята, да? Ну чисто с улицы; я думал, Аська вас прямо на Чистых Прудах и подобрала в полном составе. И на мой вопрос «как называется ваша группа», ты мне говоришь… Что? Что? А? «Bad Trip Примадонны». Нет, помолчи и послушай! Значит шестого числа, когда у Серёжи концерт… На разогреве у группы «Биопсихоз», признанных хедлайнеров индастриал-сцены, вот уже 10 лет радующих своих поклонников высококачественными, драйвовыми альбомами, выступит группа «Bad Trip Примадонны»!! Так, да?? Так, что ли? Да вас банками пивными закидают, как только вы выйдете, и скажи спасибо, если не бутылками!!

Дюша был уже практически неотличим от стены, к которой Толик его прижал.

— Но… Мы…
— Ох, ладно, замолкни уже. Так. Кто у нас фронтмен? Ты у нас фронтмен, — он смотрел на меня. Милька возмутилась, я хотел было что-то возразить, но сосискообразный палец замер в воздухе, как дирижёрская палочка. Толик болезненно прикрыл глаза, как будто готовился упасть в обморок.
— Тише, — попросил он почти шёпотом, — тише. У меня страшно разболелась голова из-за этого вашего… Так. Вы, однако, таки продолжаете пользоваться моим отчаянным положением. Посему поступим мы следующим образом. Так. На чём ты играешь? Гитара, небось? — спросил он меня. Я кивнул. — Отлично. Ты, у стеночки?
— Клавиши… — пробормотал смешанный с грязью Дюша. Так и надо, злорадно подумал я. Не будешь лезть со своими идиотскими названиями куда не надо.
— «Клавиши», — передразнил его Толик. — Хорошо. Далее?
— Бас, — подал голос Ёксель. Толик кивнул.
— Ударные, — поддержал брата Марат. Толик снова кивнул и теперь смотрел на Мильку, как мне показалось, с сочувствием.
— Дай угадаю: ты ни хрена не умеешь, но считаешь себя вокалисткой. Так?

Милька, красная как рак не то от ярости, не то от смущения, пробурчала что-то себе под нос.

— Ну хоть на чём-нибудь можешь? — пожалел девушку Толик. — Хоть на что-нибудь способна?
— Ги-гитара… На гитаре чуть-чуть…
— Горе мне с вами, — тяжело вздохнул толстяк. — Ладно, так и быть. Дадим тебе гитару. Будешь стоять на задах и делать вид, что играешь. К усилителю мы тебя подключать не станем, но всё равно старайся сильно струны не драть, а то вдруг кто-нибудь услышит.

По-прежнему красная Милька пополнила ряды униженных и оскорблённых.

— Дальше, — Толик достал из кармана пиджака огромный носовой платок и промокнул шею и подбородки. — Дальше… Называться будете, скажем… «Старый путь».
— Почему? — спросил Дюша тихонько. Толик смерил его убийственным взглядом и Перец послушно замолк.
— Потому что я так сказал. Понимаешь, дружок, я намерен сделать так, чтобы вас там не убили. А для этого нужно сделать шоу, пусть даже на три песни. Так. Значит, ты, — он снова посмотрел на меня. — Как тебя звать, браток?
— Мишка Ли.
— Отлично, Мишка Ли. То что надо. Тебе наверняка часто говорят, Мишка Ли, что ты похож на нашу отечественную легенду рок-музыки Виктора Робертовича Цоя, так? Говорят такое?
— Ну говорят, — набычился я, предчувствуя недоброе.
— Просто класс. Я тебя поздравляю, Мишка Ли: у тебя есть шанс спасти жопы не только своим согруппникам, но и мне заодно.
— И каким это образом? — хотя ответ я, конечно же, знал.
— Ты всё верно понял, браток. Мы сделаем из тебя Цоя, — сказал Толик, широко улыбаясь. — А теперь живо на сцену, бегом! Саундчек через пять минут. Готовьтесь, будете играть. Миша, сыграешь три песни. Нужны, конечно, известные, поэтому играть будешь «Звезду по имени Солнце», «Группу крови» и…
— «Апрель», — перебил я его.
— Чего? — не понял он. — Зачем «Апрель»? Не, песня, конечно, хорошая, базара нет. Но не лучше ли спеть что-то более, так сказать… Например, «Хотим перемен!» или «Спокойная ночь»…
— Нет. Я буду играть «Апрель», — твёрдо сказал я.

Он задумчиво смотрел на меня, не говоря ни слова. Потом улыбнулся:

— А давай. Всё равно концерт как раз в начале апреля. Да и разбавить драйв «Группы крови» и «Звезды по имени Солнце» не помешает. Значит, тогда «Группу…» поёшь первой, потом «Апрель», потом «Звезду…» Согласен?

Я молча кивнул. Кажется, он даже как-то проникся ко мне из-за моей упёртости.

Мы помолчали. Потом он опомнился:

— Так, мальчики-девочки! Чего стоим? А ну на сцену, живо, живо!..

Я замолчал. Вдруг страшно захотелось закурить. «Чёрта с два, я уже два года в завязке». Ирка с Алисой слушали меня молча. Я глубоко вдохнул и продолжил:

— А потом был концерт. Я, если честно, плоховато его помню. Помню только, что Толик выдумал для меня наряд, чтобы я был ещё больше похож на Цоя, даже причёску мне сделали такую же, — хорошо я тогда дреды не носил. Была чёрная кожаная куртка с поднятыми до локтей рукавами, чёрные джинсы, «казаки», какая-то красно-чёрная рубашка… Помню, Милька смотрела на меня во все глаза, будто видела в первый раз в жизни. Позже она признавалась, что перед ней стоял не я, а он. Толины костюмеры и гримёры сделали невероятное — воскресили Цоя.

Остальных, кстати, тоже одели и загримировали подобающим той эпохе и группе образом.

А ещё помню, как Толик отвёл меня в сторонку и прошептал:

— Если всё получится… Учти: я тобой заниматься не стану. Я работаю с Серёжей. Так что, если тебе повезёт, дальше ты уж как-нибудь сам. Но, понимаешь же, на твоём месте этот образ я бы не использовал. Конечно, я понимаю, постмодерн, эпоха ремейков… И всё же. Если ты талантлив, то тебе нужно искать себя, а не копировать легенд. Хотя ты парень умный, сам всё понимаешь…

И вот — концерт. Нас объявляют. «На разогреве у Сергея и его команды сегодня должны были играть ребята из «Снов Шоггота», но увы — у них не получилось. Они очень сожалеют и надеются ещё не раз сыграть для вас. А вместо них сегодня для вас играет практически никому не известная группа «Старый путь»… Хотел бы я сказать, но! Сегодня! Сегодня мы сделали невозможное. Для наших зрителей мы всегда делаем всё возможное и невозможное. Поэтому! Сегодня для вас играет группа «Кино»!

Зал забурлил ропотами. Никто не мог понять, что происходит. Они там что, бредят?

А потом вышли мы. И зал… Стих. Мы молчали — и они молчали. Я кивнул Марату — тот стал выстукивать до боли знакомый ритм.

И я начал играть.

Дальше я плохо помню. Но нас не закидали пивными банками. Кажется, им понравилось… — я посмотрел на Алису. Она слушала, но на её лице не отразилось ничего. «И ничем-то тебя не пронять, да?»

— И вот тогда, — продолжал я, — там, когда я играл и пел эти песни, там, в этом набитом людьми зале, выходит, стояла девочка с голубыми глазами, которая сидит передо мной сейчас. Может, это благодаря тебе нам удалось так выступить? А? Молчишь? Ну ладно, как хочешь… В общем… В общем, потом мы ушли, ушли под овацию. Я… Я хотел радоваться, но я знал: эти аплодисменты предназначены не мне. Они — тому, кто написал эти песни, тому, кто спел их, тому, кто сделал их частью легенды.

Нам даже предлагали какие-то контракты, но мы были словно в прострации и ничего не слышали. Тесные коридоры бэкстейджа, а где-то сзади уже беснуется толпа под звуки совсем другой музыки…

Дома я выбросил в мусоропровод все визитки, которые нам напихали. Чтобы не было соблазна. Ребята были в шоке. Они даже ничего не сказали, когда я выкинул этот хлам.

Ибо кто были мы, чтобы заключать контракты? У нас даже не было ни одной собственной песни… Я знаю, многие группы так и начинают. Но… У нашей группы не было будущего. У нас был один-единственный день, лучший день в нашей жизни. Лучший концерт в нашей жизни…

Я вытер пот со лба. Да уж, были времена. Но…

— А на следующий день мы все, не сговариваясь, снова подсели на иглу… Всё! Вот и весь рассказ.
— Мишка… — Ирка глядела на меня во все глаза. — И ведь не рассказывал никогда! Так интересно… Жалко, что у вас не сложилось с музыкой… Особенно у тебя. Может, ты ещё попробуешь? Ну, когда-нибудь?
— Я лучше для тебя буду играть, — улыбнулся я. — Шоу-бизнес — это вообще такая… Непростая штука, Ирка. Оно нам надо?

Она вздохнула.

— Не знаю… Наверное, нет…

Алиса всё это время молча слушала. Её лицо… Чёрт, я начинал злиться. Неужели сложно изобразить хоть какую-нибудь эмоцию?!

И этот момент она… Улыбнулась.

Странная это была улыбка. Она была похожа на ту улыбку Рики, когда мы с ней расстались, точнее, когда я её отшил. И всё же… В ней было что-то другое, в этой улыбке. Ох уж эти Духи, мороз от них по коже.

— Думаю, нам стоит покинуть эту квартиру.
— Покинуть? Но ведь нам отсюда не выйти, только если в иллюзию, разве нет? — спросила Ирка. Алиса покачала головой:
— Нет.

Интересно, подумал я, она всегда такая немногословная? Или это остаточные явления её сна?

— Да, — вдруг ответила она моим мыслям. — Остаточные явления. Скоро я стану прежней.
— Так ты и мысли читаешь?.. — хотя вопрос был, конечно, риторический.

Алиса улыбнулась. И снова эта странная улыбка… Хотя на этот раз в ней было больше человеческого. Ну или мне так показалось.

А она подошла к стене и легонько её коснулась. То, что произошло далее…

Стены упали, опрокинулись, как если бы квартира была картонной коробкой, разрезанной на части. Хлоп! — и стены лежат на земле. А где крыша? А нет крыши, словно и не было никогда. Ха, символично…

Но я тут же забыл об этом. Потому что отсюда открывался такой вид…

— Где это мы? — спросила Ирка.
— Это Межмирье? — предположил я.

Вокруг, куда ни кинешь взгляд, расстилались нежно-зелёные, чуть холмистые поля. Я посмотрел вверх — там было небо. Бескрайний купол, высоченный, немыслимый.

— Это — Хранитель, — непонятно ответила Алиса. — Идёмте. Я слышу, нас уже заждались.

Мы с Иркой переглянулись. Алиса уже шагала по зелёным холмам куда-то вдаль. Пожав плечами, мы отправились за ней.

«Заждались, значит?»



(Читать дальше: Точка 45. http://www.proza.ru/2013/08/27/1982)