6. Слова власть над чувствами. Соблазн

Буквально за месяц предмет профессора Сергея Климовича Рубинштейна – «Слова и Власть» стал самым популярным среди студентов. Стоит заметить, что он был едва ли не единственным в расписании,  куда приходил весь поток. На самом деле это уникальное зрелище – стоило того. Хотя со стороны, с первого взгляда, могло бы показаться, что все пары были об одном и том же, т.е. о власти, о системах власти, силе власти или же её разоблачении. Каждое занятие профессор разбирал одновременно несколько подтем, вплетая их в венок, где основу составляло само понятие власти (как таковой) и всё, что с ней связано: различные направления жизнедеятельности людей, виды зависимости от власти, как способы владеть обществом. Сама методика преподавания содержала в себе много повторов, и некоторым из студентов в начале пары могло показаться, что включилась  пластинка с мелодией «дежавю», но это мелодия тут же сменялась другой, которая называлась либо же – «повторение мать учения, – с поворотом на параллельную улицу», либо же – «эврика открытий на соседнем перекрестке». Порой эти повороты были на столько непредсказуемо резки, что студенты не понимали, где они находятся и, что именно, - от них хотят. Как, например, в этот день, когда профессор, придя на пару, сразу – две минуты молча смотрел в зал, цепляясь пятисекундными паузами взгляда за некоторых из всех. Понять остановки взора и, по какому принципу Рубинштейн выбирал студента, чтобы в него всмотреться – никто не мог. Но Ася всегда чувствовала наперёд, как пойдёт ход занятий. В этот день её сердце бешено колотилось. Особенно, когда профессор громко произнёс:
- Сегодня я вам докажу, что слова могут стать властью над вашими чувствами, но для начала я бы хотел услышать от вас, что вообще можно причислить к такому понятию, как чувство?
- Власть – это тоже чувство! – Крикнул Тарас.
- Дружба – чувство! – Продолжил Дмитрий.
- Мне хотелось бы уточнить, - зацепился за тему профессор. – Что же подразумевается под словом «дружба», которое господин Ханин назвал чувством? Это, всё таки, на самом деле – чувство? Но тогда есть вопрос, как оно проявляется? А может дружба – это контракт между двумя людьми, которые являются надёжными и верными компаньонами по жизни? А, может быть, это нечто иное?
- Дружба – это отношение между людьми, не подкреплённое на бумаге подписями, но подтверждённое в жизни деяниями. – Ответила спокойно Вера Сютина.
- Очень хорошо. Но в таком случае, как Вы, госпожа Сютина, заметили, дружба – это не чувство, а – отношения.
- Каждому своё, но для меня, дружба – это чувство. Потому, что дружбу, как и любое чувство нельзя купить. – Высказалась Ася.
- Не поспоришь с Вами, госпожа Звёздная. Но, вот скажите мне, – подлинное чувство передать словами возможно?
- О чувствах, не стоит говорить. Так как чувства нужно чувствовать. И потому словами чувства передать нельзя, но описать  их, для общего представления и понимания его (чувства) – считаю, что если человек владеет искусством красноречия, то – возможно.
- А Вы владеете им?
- Кем? Или – чем?
- Интересных ход мышления, – улыбнулся Сергей Климович. – Но я интересовался тем, владеете ли Вы, госпожа Ася Звёздная, искусством красноречия.
- У меня по этому предмету в «зачётке» – отметка «отлично», и я имею счастье с успехом пользовать возможность регулярно практиковать это искусство.
- Я также предоставляю Вам эту возможность. И попрошу Вас, госпожа Звёздная, объясните же мне, что Вы понимаете под чувством дружбы.
- Дружба это чувство, когда тебя тянет к человеку какая-то внутренняя сила. Это проявляется тягой общения, одинаковым спектром интересов, что приводит тебя к желанию  время препровождения с человеком, к которому ты испытываешь это чувство. Аристотель говорил, что «Наслаждение общением — главный признак дружбы».
- Хорошо подмечено. Но, как можно словами продемонстрировать свою дружбу?  Но если нет таких слов, то как тогда можно проверить правдивость только что произнесенных Вами слов?
- Дружбу не надо проверять, вообще ни какими способами – дружба она или есть или её нет.
- Но, скажем по-другому: как испытать дружбу на прочность?
- Дружбу, как и Любовь мы, в принципе, – испытывать не только не имеем права, но и не можем этого сделать. Единственный испытатель чувств на подлинность – это время. Хотя – это тоже не испытатель.
- А что тогда с дружбой народов?
- Конечно, это уже совсем другое: здесь дружбу рассматривать нужно не как чувство, а как отношения между субъектами, как Вы, господин профессор, в начале заметили – партнёрство. Дружба между народами проявляется фактами, т.е. – действиями.
- А какую роль играет в этих отношениях слово?
- Как всегда – самую главную. – Уверенно и убеждённо говорила Ася.
- И каким образом это проявляется?
- Законы, пакты, соглашения… – Вернулся в тему Дмитрий Ханин.
- Это всё верно. Но кто может привести пример? Свидетельство дружбы между народами по средствам не соглашений и других форм письменного слова, а свидетельство дружбы между народами по средствам живого слова.
Ася встала с места и начала углубляться в тему:
- Президент Республики Беларусь и Президент Боливарианской народной Республики Венесуэла – друзья. Уго Чавес демонстрирует свою дружбу  по отношению к нашей стране. И при встрече лидера нашего Государства в аэропорту, - рота почётного караула исполняет гимн нашей страны на нашем белорусском языке. Яркая демонстрация дружбы.
- Браво. – Зааплодировал профессор Рубинштейн. – Почему Вы, госпожа Ася, воспользовались именно этим примером?
- Слово – это свидетель идентичности нации. Слово – подлинный носитель культуры.
- Но Вы же сами, в своей жизни изъясняетесь на русском. А русский – стало быть, – голос русских, т.е. – он несет русскую культуру.
- Но-о-о… - протянула Ася -  нет же швейцарского языка, как такового? Но, тем не менее, культура и страна – на очень высоком уровне.
- Вы же понимаете, что, не смотря на логичность вашей реплики, – это не ответ.
- Да это не ответ и это не является оправданием мне и всем, кто не говорит на белорусском языке в собственной стране. Но эта война, эта страшная «слепая» гражданская война. Получается, что незримый враг уничтожил ещё в школе в нас желание любить своё родное слово. Он – враг, нам шептал, что наш родной язык –  некрасив и уродлив. И как подтверждение сказанного мною сейчас, мы часто можем быть свидетелями того, что сами же белорусы говорят – «… разговаривайте с нами на русском, так как белорусский язык грубый и некрасивый». А я вот всегда хочу спросить: а как может быть язык грубым или некрасивым? Как может быть язык уродливым?  Вот как?.. Скажите мне, как это проявляется?
- А почему же Вы, госпожа Звёздная, не задаёте этот вопрос вовремя? А только сейчас высказываете свои претензии? А почему на Ваши вопросы должны отвечать те люди, к которым эти вопросы не имеют никакого отношения? Вот я, например, не считаю, что язык может быть уродлив, но я, почему-то должен сейчас тратить своё время на выслушивание Ваших возмущений.
Со стороны казалось, что Ася не слышит претензии профессора, и  продолжает двигаться в своём направлении.
- А ведь язык и не может быть уродлив. Любой язык, как и любая культура – прекрасны сами по себе, а уродует всё это –  человек. И никто не хочет отвечать – зачем?
- А вы спросите у того, кто уродует. – Настаивал Сергей Климович, на том, чтобы быть, наконец таки, услышанным. - Почему Вы правильные вопросы оставляете на потом? Ведь даже самый хороший и правильный вопрос, как и нужное слово, – должны звучать здесь и сейчас, - т.е. – во время. А потом? Потом они не играют никакой роли. Слова имеют свою силу только тогда, когда они нужны.
- Нас научили бояться.
- Чего боятся?
- Боятся сказать слово.
- Бояться сказать слово?
- Да! А ведь на самом деле – нас учат бояться говорить. Нас учат не уметь говорить! Нас пытаются разучить говорить! – Набирала эмоциональность тона Ася.
- Кто же «они» - эти невидимые враги?
- Враги эти – люди, которые обладают властью. «Власть – эта единственная сила в мире, которая способна поменять этот мир» - Это же Ваши слова, господин профессор!..
- Не спорю. Но власть – это машина, которую создают люди, а потом – они же превращаются в  винтики этой машины.
- Говорите, что власть это машина?
- Можно сказать и так. А можно заменить другими словами – система, аппарат, но суть от этого не поменяется мы элементы этого единого целого.
- Но так как же эта машина вредит людям, если они сами её создали?
- В тему сказать – словами.
- В тему привести пример. - Ася заговорила стихами:
Слова, - без тени ожидания,
Творят людям, столько бед…
Не трать слова на оправдания,
А береги их для побед.
- Чьи это слова? – Не смог удержаться профессор.
- Мои. – Твёрдо ответила Ася.
Тут же встал с места Тарас и выпалил экспромт:
- Не выпускай слова наружу, -
Пока не кончится Зима…
Слова любви не любят стужу.
Хотя – как быть – решай сама.
- Браво! Браво! Сразу понимаешь,  где находишься – Институт журналистики – добро пожаловать. А я, признаться – приятно удивлён. – Подбадривал аудиторию Сергей Климович. - И прямо сейчас хочу спросить вас всех и каждого, кому есть, что ответить на этот вопрос: кто в аудитории считает себя зависимым от какого-либо чувства – в принципе?
Во всём зале руку подняла только Ася. Сергей Климович медленно подошёл к ней и с улыбкой произнёс:
- Я так, понимаю, что Ася Звёздная зависима от своей честности?
В зале все засмеялись.
- Нет, я вас всех разочарую. Честность – это то, что зависит от меня, а я завишу исключительно от любви.
- Но от любви нельзя зависеть. Зависимость это то, что рано или поздно становится человеческим пороком, или приводит к человеческому пороку. Любовь же пороком стать не может. Это панацея от всех бед.
- Любовь может стать роком! – Выкрикнул Тарас.
- Может! Но только тогда, когда мы этого захотим, когда мы в это поверим.
- А во, что в таком случае верите Вы, господин профессор? – Не сдавался Внуковский.
- Я верю в то, что слова способны разжечь неуёмную страсть.
- О чём Вы, господин профессор? – Не умолчала и Ася.
- И Вы готовы это опровергнуть, госпожа Звёздная?
- Конечно.
- Я готов выслушать.
- Что именно?
- Что для Вас, Ася, значит сам процесс, понятие и слово – «поцелуй»?
Признаться, Ася не ожидала столь откровенного вопроса перед целым потоком сокурсников. В голову ударила волна жара. Но она то понимала, что если профессор позволил себе произнести этот вопрос именно сейчас, значит, он знает, что хочет услышать ответ – не завтра. И потому она постаралась, чтобы её голос звучал уверенно:
- Поцелуй это не только проба губ, но  и – дегустация души. Это, как маленькая жизнь, которую ты проживаешь вместе с тем, с кем целуешься.
- А что тогда для Вас, секс?
Этот вопрос был запредельным для Асиной философии жизни, ей даже показалось, что преподаватель компрометирует её на ошибку, но, тем не менее, время на обдумывание серьезной стратегической операции отступления у неё не было. Оставалось идти если не в атаку, то, хотя бы, - на баррикады:
- Я не люблю этого слова.
- А какое Вы любите слово в этом понимании?
- Это не Ваше дело.
- Грубо, но – справедливо.
По залу пошел легкий смешок. Профессор продолжил:
- Как Вы относитесь тогда к однополой любви?
Ася закраснелась, но смогла тут же выпустить иголки. Она часто себя так вела в подобных ситуациях – становилась ёжиком и пряталась от чего-то, считая то, для себя грубым, – под колючим панцирем слов:
- Я к ней не отношусь и Вам не советую.
- А я Вам советую, взять себя в руки, и успокоиться, а то Вы уже начинаете хамить. – Резко осадил студентку профессор и повернулся в зал. - А сейчас обращаюсь ко всем! Кто мне скажет, что сильнее – чувство любви или же – чувство власти?
- Я думаю, что любовь сильнее, потому как именно любовь разжигает чувство власти! – Тут же последовал ответ от Тараса.
- Любовь сильнее власти, потому, что её нельзя купить. – Не долго молчала Ася.
- Откуда Вы, госпожа Звёздная в этом так уверены?
- В чём именно?
- В том, что любовь нельзя купить. Факты свидетельствуют обратное, есть даже такое выражение, – как – «любовь за деньги».
- Нет таких фактов. То, что называют – «любовь за деньги» - к чувствам, и уж тем более, – к любви не имеет никакого отношения. Нет продажной любви – это аксиома. Такой не существует, нельзя купить чувства – и это следует знать. Чувства это практически единственное, что в этом мире нельзя купить за деньги.
- Господин Тарас Внуковский, давеча, – утверждал обратное, – т.е. называл власть – чувством.
- Видимо он имел в виду, настоящую власть. Так, как купленная – она не настоящая – временная – мыльный пузырь. Пах – и не было её.
- Но Вы же, госпожа Звёздная, не станете отрицать, что счастье – это тоже чувство?
- Счастье? - Да, но то о чём Вы сейчас подумали, – нет. Это самые, что ни на есть – моменты радости, потому, как радость – это восприятие действительности, и когда у тебя есть средства купить себе благоприятную действительность – ты рад, но это совершенно не значит, что ты от этого счастлив. Потому как счастье – это чувство, и его купить нельзя… Чувства купить нельзя – ак-си-о-ма – запомните! А всё, что можно купить, это не чувства, а – аксиома от обратного.
- Похвально. Но вот раз Вы такой эксперт по чувствам, то скажите мне, как Вы, думаете, госпожа Ася Звёздная, -  любить по настоящему можно всю жизнь, каждый раз, либо же только раз в жизни?
- Я убеждена, что только раз в жизни, и если повезёт, тогда эта любовь станет – любовью на всю жизнь. – Ася опустила глаза.
- Но Вы в этом не уверенны.
- Откуда такие выводы?
- Вы опустили глаза.
- Но так думают все. – Начала оправдываться Ася.
- А откуда Вы знаете, что думают все?
- Об этом в любой литературной классике можно прочитать.
- О, нет! Вы глубоко заблуждаетесь. Смотря, кто и  как читает, и что и как хочет понять и принять в произведении. Любое произведение искусства, а особенно литературное произведение, начинается с конфликта. Конфликт это повод и возможность определить для себя правила. Правила, это твоя личная истина (если говорим о литературе). Но не одно настоящее произведение, поверьте мне, не прочитывается всеми одинаково. И также тобой самим, сколько бы раз ты его не читал, всё равно, будет прочитано по-другому. А если нет? То ты –  либо перестал развиваться, либо очень туп… Что же? Вернёмся к вопросу, Вы всё ещё считаете, что любить по-настоящему можно один раз?
- По-настоящему – да.
- А разве можно любить не по настоящему и называть это чувство любовью? Ваш любимый Аристотель сказал, что «Не любит тот, кто не любит всегда».
- Я не знаю, что Вам, господин профессор, - ответить. – Так говорила Ася всегда, когда хотела подчеркнуть неравный бой.
- Ответьте, то, что первое приходит в голову. Потому как, что у других в голове, Вы никогда до конца не узнаете, это я Вам гарантирую.
- Я думаю, что человек может любить и раз, и два, и три, и так до тех пор, пока не встретит настоящую любовь.
- Вот видите, Вы всё правильно мыслите. И мне хочется, чтобы все запомнили, в чём именно истина чувства любовь. Ася Звёздная последним объяснением была права, потому, как любить – это талант, как и любой другой: писать стихи, танцевать, лечить  людей, учить детей, дружить, воровать, взламывать базы данных, строить и т.п. Но стоит сказать, что любить, а именно испытывать это чувство – это даже не талант – это дар, и Ася им обладает, раз знает, что временной или ненастоящей любви не существует. Так, как же понять что такое настоящее чувство?
- Чувство – это то единственное в мире, что нельзя купить за деньги. – Сделала выводы из услышанного на паре Алеся Бережная.
- Алеся, ты не правда. За деньги нельзя купить и мечту. – Вдруг сказал Ася.
- А может, и мечта – это тоже чувство? – С лёгкой улыбкой на устах попытался уточнить профессор.
- Нет, мечта, это то, что помогает чувствовать. – Уверенно произнесла Ася.
- В любом случае – не будь то отношения, чувства, желания, мечты – в центре всего стоит человек. А возможность удовлетворить либо же заполучить – победу, это значит ей обладать, владеть ею, иметь её. И  если человек является вашей целью, то вы должны сделать так, чтобы он поверил, в то, что именно он делает свой выбор – отдавая вам себя в качестве трофея. Что именно он ставит последнюю точку в игре. Но для этого вы должны знать о человеке все: что он ест во время депрессии, от чего он впадает в восторг, его любимые слова, круг его общения и каждую деталь его жизни на Земле. И если вы соблюдёте все эти правила, то тогда этот человек сам станет вашим, придет к вам по своему выбору, который вы за него уже давно сделали.
- А как же дети? – Возмутилась Ася.
- Что дети?
- Но дети – они же гораздо слабее взрослых и манипуляция их чувствами, власть над ним – можно расценивать, как  насилие над ребенком.
- Ц-ц-ц... – Издал странный звук языком о зубы профессор. - Я с этим готов спорить, но только после пары, так как эта тема не входит в общий курс лекций.
И, как всегда, в ту же минуту прозвенел звонок. Но Ася поняла, что профессор Рубинштейн имел в виду, говоря «с этим готов спорить». Дело всё в том, что практически после каждого занятия? Ася ходила на дополнительные, которые проходили в кабинете Сергея Климовича Рубинштейна и там разгорались не шуточные дебаты. В которых, – профессор забрасывал Асю вопросами, а она, только изредка, пыталась что-то, хоть и не совсем внятное, на них ответить.
В чём же был спор между студенткой и преподавателем? Спор юного возмущения и мудрой усталости, спор молчания без согласия, спор, где не было правых и виноватых. Но всё это сближало этих людей, а особенно то чувство, которое они питали и испытывали друг к другу. И потому, им двоим, было совершенно безразлично, что скажут люди, заметив эти частые и регулярные уединения студентки и преподавателя в кабинете у профессора.
Встречи эти были только визуально – однообразными, но каждая из них становилась каплей масла в огне любви и глотком воздуха в жизни каждого из них. Порой – разговор между ними длился один час, - так часто бывало, когда Ася приходила днём – сразу после пар. Вечерние же дополнительные занятия могли быть и по три часа.
А в этот раз Сергей Климович пригласил зайти к нему, как никогда поздно – к восьми вечера. Ася после пар успела сходить на сеанс кино, позаниматься в библиотеке, и поесть пиццы в пиццерии на углу. Но вот время пришло. Она возвращалась в Институт, поднялась на четвёртый этаж, прошла по безлюдному коридору, и замерла, на несколько секунд, перед дверью, принимая решение: «Постучать, либо же - не стоит?» Всё же - тихонечко постучала, ей никто не ответил. Тогда Ася толкнула легонько дверь и прошла в кабинет Сергея Климовича Рубинштейна. Татьяны Фёдоровны уже не было в приёмной, видимо, потому, что уже закончился рабочий день. Но, даже после, того, как секретарь покинула своё рабочее место, здесь оставалась уютная атмосфера: всё было прибрано и на стенке висели часы, которые указывали без трёх минут восемь. Ася присела на стул, чтобы ожидать назначенного часа. Она стала рассматривать рабочий стол Строгоновой: «Как же всё аккуратно, и как так всё правильно расставлено по своим местам. Даже с трудом верится, в то, что здесь ежедневно кипит работа. Как же, наверное, трудно соответствовать требованиям профессора Рубинштейна. Ведь он категоричный идеалист. Не прощает ошибок, неряшества, забывчивости и всякого рода своевольство. Он требует полного подчинения себе, но в то же время – не любит безвольных людей. Господи, папка к папке, листочек к листочку, цветы, так удачно вписываются в интерьер, что их даже не замечаешь, но без них бы не было полной картины…» - и пока Ася, так рассуждала, на часах стрелка указывала пять минут девятого, открылась дверь кабинета,  и профессор, чуть нервным голосом, видимо, от ожидания, спросил:
- А чего же ты тут сидишь? Секретаря ведь нет, а я сквозь стены не вижу, пришла ты либо – нет.
Ася раньше никогда не видела его таким взволнованным, и потому немного даже растерялась.
- Простите, я что-то отвлеклась.
-  Проходи. Раздевайся.
- Что значит раздевайся?
- Это значит, снимай пальто… Для начала. – Хитро посмотрел на Асю профессор. – По голосу его было слышно, что он уже остыл и вернулся в своё прежнее состояние – спокойствия.
Ася оставила свои вещи в шкафу и прошла к профессорскому столу, отодвинула кресло и удобно расположилась –  предположительно так, как обычно – т.е. - напротив собеседника. Профессор же дождался, пока студентка займёт удобную позицию, прошёл на своё рабочее место и сказал:
- О чём ты, Ася, мечтаешь больше всего сейчас?
- Я мечтаю писать… Писать каждый божий день… Много всего…
- И что для этого тебе нужно?
- Мне нужна тема… Хотя… - Нет. Тем – полно… Мне нужна муза.
Профессор некоторое время молчал, смотря на Асю. Глаза его горели, не чуть не меньше, чем у неё. А потом он тихим, нежным голосом заговорил:
- Обещаю тебе, Ася, ты – будешь писать, много-много писать, а я стану твоей музой – дам повод. И нечего больше терять ни одной минуты. Вот прямо сейчас мы с тобой затеем игру… Правила остаются прежними: не врать, - ни мне, ни себе, ни своим чувствам. А иначе это сочтётся за предательство, а предательство в игре под названием «Жизнь» расценивается, как поражение. Повод нашей игры, - произнесённые тобой сегодня на паре слова: «Власть над ребёнком, это всегда насилие», мой азарт в том, что я не совсем с этим согласен и собираюсь доказать обратное.
- Я готова играть. Я сказала это потому, что на самом деле считаю, что ребёнок бессилен перед взрослым человеком, он от него зависим всеми своими природными инстинктами. И потому, если взрослый и одерживает победу над ребёнком, когда тот не согласен с правилами игры, то это только по одной причине, что ему,  ребёнку, не предстоит  возможность возразить, он даже не может ответить шантажом на шантаж.  Не начиная игру, он уже её проиграл.
- На сколько – я смог понять тебя, за время нашего знакомства, ты считаешь себя по отношению со мной – беззащитным ребёнком?
- В некотором роде – да. – Ася опустила взгляд в стол.
- Не опускай глаза, Асенька… Что ты имеешь в виду, говоря «в некотором роде»? Уточни.
- Вот, допустим, если Вы сейчас примените свою физическую силу и силу своего социального статуса, то сможете мною овладеть.
Профессор расцвёл в улыбке, он не ожидал, но так желал услышать именно эти слова.
- А если не применю свою физическую силу и силу социального статуса, смогу ли я сейчас тобою овладеть?
- Естественно, -  нет.
- Я готов доказать обратное. Если ты не нарушишь не одно из правил нашей игры. – Ещё раз напомнил профессор Асе , - о сути происходящего, и с этими словами встал и подошёл к ней. – Я смогу тебе продемонстрировать свой эксперимент, если ты выполнишь одну единственную мою просьбу: сядешь на мой рабочий стол так, чтобы лицом ко мне.
Ася встала с кресла села на стол, скрестила ноги и начала ими по-детски расшатываться. Но Сергей Климович, казалось бы, не замечал этого, он придвигался всё ближе и ближе, а она – потихоньку становилась всё смиреннее и смиреннее. И, в один момент, – замерла, под влиянием его властной натуры. Профессор дождался этого момента, взял левой рукой её за шею, а пальцем правой руки провёл по её губам, после чего схватил за талию и придвинул к себе и тут же страстно впился поцелуем в женщину, которую так давно желал и так сильно  любил. Она же, бесконечно мечтавшая, об этом поцелуе, – закрыла глаза, и отправила себя в омут чувств. Дышала им, заглатывая  поцелуи… И в этой страсти  даже не заметила, как её руки со стола переместились на его голову, а он, будто бы выжидал этот момент, и тут же, молниеносно – расстегнул её платье и стал по очереди растирать её соски: то левый, то правый – медленными плавными движениями, и делал это до тех пор, пока не почувствовал, как она поплыла, а потом – на ушко ей прошептал:
- Асенька, прошу тебя, раздвинь ноги.
И она повиновалась своему мужчине, и совсем перестала понимать, что с ней творится. Он же придвинулся своими мужским отличием к её колену, и тут же,  не снимая колготок, пробрался своей рукой к ней вглубь и принялся нежно ласкать, сразу лёгкими поглаживаниями, обводил нежно формы гениталий, а после стал пробираться чуть глубже. Он следил, как она реагирует на каждое его прикосновение, и, чтобы её не вспугнуть – беспрерывно целовал, он знал, что для Аси поцелуй – словно маленькая жизнь. А она чувствовала, как в брюках у её властелина становилось всё больше и твёрже, и разгорячённая всем происходящим, уже совершенно не помнила не о какой игре, ведь  давно покорилась своим чувствам и уже была готова упасть на стол и отдаться ему. И так бы и произошло, если бы он в этот момент, не придерживал бы её левой рукой. И вдруг – он почувствовал, как внутри его женщины стало горячо  и  влажно… А потом – все мускулы внутри её напряглись… Ася –  задрожала… Нежно и томно издала звук… И… практически в тот самый момент, оторвалась от поцелуя – опустив голову на плечо профессора.
Он – немного погодя, достал свою руку из её белья, облизал её влагу, после чего –  прижал её голову к своей груди и стал гладить волосы…
Шло время, её дыхание становилось ровнее, и вдруг она тихо спросила:
- Серёжа, зачем ты это сделал? – Она первый раз с ним заговорила на ты.
Он ответил не сразу, не потому, что не ждал этого вопроса, ведь именно его он и добивался. Но, судя по всему, не ожидал такого родного обращения – «Серёжа».
- Теперь,Асенька, попрошу тебя, всегда меня так называть… - Серёжа.
Ася немного помолчала, а потом прошептала:
- Но ты не ответил на мой вопрос.
- Если хочешь, я могу помедлить с ответом, взять тайм-аут, на столько, сколько понадобиться.
- Нет, я хочу знать сейчас.
- Тогда я отвечу на твой вопрос вопросом: это деяние, которое сейчас между нами свершилось, ты можешь назвать насилием?
- И ты хочешь сказать, что всё это было игрой? – С такими словами Ася подняла голову и посмотрела профессору в глаза.
- В какой-то мере – да.
Ася хотела было резко вырваться, но Рубинштейн, предвидя такую реакцию, крепко держал её уже двумя руками:
- Подожди , милая моя, ты должна мне поверить, что всё, что между нами происходило, Асенька, буквально каждое движение и каждый вздох всё это было по-настоящему… И было –  с нами… И ты, повторяю тебе, моя хорошая, должна мне поверить. Ты просто всегда верь мне… Я не могу тебе ничего говорить, но я прошу тебя, если ты ко мне испытываешь, хоть долю того, что испытываю к тебе я, то – верь мне всегда, чтобы не происходило вокруг… Верь.
Ася закрыла глаза, ожидая поцелуя. Она не хотела сейчас говорить и, тем более, не хотела спорить. Ей просто хотелось жить. Жить тем, что происходило с ней именно в этом кабинете, и именно с этим человеком, и именно – прямо сейчас… Они в этот вечер бесконечно целовались. Она сходила с ума от его взрослой нежности, а он – от её детской  искренности, и безупречной женственности.
Как жаль, что время, которое так не хочешь отпускать, всегда так быстро уходит… И оно ушло… Их время ушло.
Они погасили свет в кабинете, закрыли деканат и покинули здание, а вместе с тем, и разошлись по своим причалам.
Асе, Сергей Климович вызвал такси. Сам же –  уехал домой со своим водителем. Дома его ждала домработница, которая ещё с порога поприветствовала хозяина:
- Сергей Климович, Ваша супруга ушла отдыхать в свою спальню ещё час назад. Я же предлагаю Вам приготовить ужин.
- Бог с Вами, Софья Серафимовна, какой же ужин за полночь? Уже давно могли бы и сами идти почивать.
…
В эту ночь оба – и Ася Звёздная, и профессор, - долго не могли уснуть от того, что в этот вечер стали друг другу так близки.