Море Лета. Глава 25

ПРОРОЧЕСТВО



Очутившись на площади, Эрите сразу заметила, что в этот раз своим внезапным появлением она не распугала спешащих прохожих. Видимо, они уже запомнили, что в это время на этом самом месте возникает насквозь мокрая очередная застрявшая в городе Эхо, поэтому их реакция стала более спокойной – несколько из них кинули на Ри равнодушный взгляд, остальные же просто обошли ее стороной, не поднимая глаз.
От этого Эрите стало еще тоскливей. Реакция пешеходов означала, что они привыкли к тому, что какая-то незнакомка не может отсюда выбраться. А это, в свою очередь, говорило о том, что жизнь Эрите постепенно занимает свое место в этом мире среди таких же отчаявшихся найти выход, как и она сама.
Ри, путаясь в прилипающем к ногам подоле, добрела до скамейки, на которой в предыдущие два раза развешивала свое мокрое одеяние, и, не снимая платья, уселась.
Чувствуя себя потерянной и никому не нужной, она будто со стороны наблюдала за происходившей вокруг суетой, время от времени ловя на себе неодобрительные и осуждающие взгляды пробегавших мимо прохожих, скорей всего считавших ее или сумасшедшей, или лентяйкой – еще бы, расселась тут и никуда не спешит!
А Эрите наоборот не понимала всех их – куда они так торопятся и, главное, зачем: все равно ведь никто из них не подозревает как отсюда выбраться, иначе давно бы уже были в другом мире. Наверное, таким образом они сами для себя создают иллюзию занятости, и это не дает им сойти с ума. А может быть, виной всему время – когда его много, никто о нем не задумывается; если же его ограничить – волей-неволей начнешь спешить.
Эрите вздохнула и оглядела площадь. От нее, наподобие лучей, в разные стороны распростирались улицы. Из тех, которые можно было увидеть отсюда, ей были знакомы три. Еще на одну, на которой она была, с живыми домами, можно было попасть лишь миновав улицу, которую она посетила самой первой – ту, где находилось множество полезных и не особо полезных зданий, предназначенных для чего-то конкретного – будь то тишина, советы или приобретение опыта.
От нечего делать Ри сосчитала скамейки, расположенные кругом по всему периметру площади. Их было двенадцать, и Эрите заметила то, на что не обратила внимания ранее – все они вместе напоминали циферблат часов. Ри сидела как раз на той, которая была равносильна шести.
Она перевела взгляд на то место, где всегда из ниоткуда возникала в начале - там до сих пор виднелась еще невысохшая от нее лужа, - и оказалось, что это место было ровно посередине между скамейкой, на которой она сидела, и скамейкой, условно занимающей место семи часов. То есть Ри каждый раз появлялась на половине седьмого, в то время как и верхние часы в этот момент показывали то же самое.
Ри поняла, что ее появление именно в этом месте неслучайно – должно быть, каждая из зон площади связана с часами на башне. Но это означает, что всем обитателям этого города отведено разное время. Кто-то появляется раньше, кто-то – позже, но сходство у всех в одном: время истекает ровно в двенадцать часов.
Почему-то Эрите была уверена, что это «знание» не поможет ей отсюда выбраться, она не сомневалась, что от него нет никакого толку.
Ри поежилась – то ли от того, что ощущала себя неуютно в этом прилипающем к телу холодном тяжелом платье, то ли от того, что в этот момент почувствовала досаду Бонифация. Она уже так привыкла к его эмоциям, что практически не обращала на них внимания – они стали частью ее самой, они жили внутри нее. Но вот почему-то именно досада вышла на первый план, притупила ее собственные чувства.
Ри дотронулась до кулона и попробовала через него подарить Бонифацию свою эмоцию – ощущение того, что ей его не хватает. Она не знала, получилось у нее или нет, потому что не была уверена, что в городе Эхо это возможно. Но судя по тому, что досада Бонифация лишь усилилась, она сделала вывод, что все-таки у нее ничего не вышло.
Ри встала со скамейки и стянула с себя мокрое платье. Оставаться на месте было невыносимо – на нее изнутри давила собственная тоска, перетекая в ощущение безысходности и, к тому же, примешиваясь к отнюдь невеселым эмоциям Бонифация. Ри необходимо было отвлечься – она еще помнила, какую боль может причинить сила двойных эмоций.
Она решила подумать о чем-нибудь постороннем, и в голову почему-то сразу пришло «Куманжду». Ей опять захотелось выяснить, что же это такое. Еще какое-то время она потопталась возле скамейки, размышляя, как это сделать, пока не вспомнила о существовании дома, растолковывающего значение любого слова. Туда она и направилась.
Оказавшись на нужной улице, Эрите без труда отыскала глазами старую потрепанную халупу и, приблизившись, уверенно вошла внутрь. Все тот же полумрак в абсолютно пустой комнате, не имеющей даже окон. Свет падает лишь через узкие прорехи в соломенной крыше.
Эрите уже знала, что делать, поэтому сходу, громко и четко произнесла:
- Куманжду.
Стена напротив двери загорелась белым светом, и на ней, как на экране, стали поочередно появляться буквы, складываясь в слова. Эрите, затаив дыхание, начала читать.
«Куманжду – настолько редкое явление, что увидеть его можно всего один раз в жизни, причем только тем, кто поймет его истинную суть. Представляет собой объемную тень от одноименного дерева и несет ни что иное как смерть.»
Эрите похолодела. Так вот почему Куманжду находилось именно на той стене, на которой все слова означали места за пределами чего-либо. Потому что Куманжду – это смерть, а значит, она за гранью жизни. А ведь сама Ри еще хотела туда попасть…
Ошарашенная, она, спотыкаясь, покинула халупу. Почему же тогда это слово кажется ей столь знакомым? Теперь она была уверена, что раньше нигде не могла его слышать, но все же…
Суета и окружающий шум города давили на Ри, мешая думать. Казалось, будто они выдвинулись на первый план – таким громким слышалось ей все вокруг. Это отвлекало и невыносимо раздражало. Она заткнула уши, но это не придало спокойствия.
Оглядевшись в поисках укромного места, ей на глаза так кстати попался Дом Тишины, и она, перебежав через дорогу, махом преодолела ступени крыльца и, толкнув внутрь деревянную дверь, подлетела к кнопке на стене возле входа и включила тишину.
Исчезли все звуки – Ри даже не слышала, как со скрипом закрылась дверь. Она глубоко вздохнула, приходя в себя. Никогда еще ей так не требовалась полная тишина.
Она подошла к столу в углу возле окна, не слыша собственных шагов, и, присев на стул, невидящим взглядом уставилась на кипу чистых бумаг. Значит, Куманжду – это смерть. И увидеть его можно только единожды в жизни – разумеется, в конце, и только тем, кто поймет его истинную суть. Но разве понимания того, что Куманжду – смерть, недостаточно?
Проход не открылся перед ней полностью – значит ли это, что еще не конец жизни, или же все дело в том, что Ри не знает в чем суть? Да и вообще, хотела бы она понять эту суть для того, чтобы умереть? Или она предпочтет бегать от своих мыслей, лишь бы жить, пусть даже и в одном времени?
Бегать… Так может быть все обитатели этого города спешат вовсе не за тем, чтобы найти выход, а, наоборот, чтобы не думать об этом и таким образом остаться в живых, намеренно так и не поняв всей сути Куманжду? Наверное, поэтому все дома и здания в этом городе выглядят такими заброшенными – просто никто в них не заходит, боясь узнать что-то новое, боясь случайно осознать и, как следствие, умереть? Поэтому же и самая познавательная улица Эха с кирпичными светлыми стенами была настолько пустынной.
Эрите тяжело вздохнула и устало потерла лоб. Нелегко было смириться с тем, что ей придется сделать выбор буквально между жизнью и смертью. Либо стать похожей на этих вечно спешащих пешеходов, усердно создающих самим себе видимость жизни, но при этом не обращая внимания ни на кого другого, страшась ненароком узнать что-то лишнее, либо преодолеть страх смерти, но выбраться из временного круговорота.
Эрите вспомнила, как Бонифаций в их первый день знакомства в Рассвете говорил, что лучше уж жить интересно, но не вечно, чем вечно, но однообразно. И это он еще тогда понятия не имел что такое настоящее однообразие.
Эрите не знала, как ей поступить, зато она с уверенностью могла сказать, что даже такой любящий жизнь как Бонифаций, окажись он на ее месте, не раздумывая выбрал бы смерть, потому что она для него все равно была бы гораздо интереснее.
Ри не представляла, сколько еще времени она просидела в тишине, размышляя и пытаясь сделать выбор. Так и не придя к согласию с самой собой, она встала и включила тишину, потому что отсутствие звуков на фоне собственных беспорядочных мыслей стало ее тяготить. С непривычки вернувшийся шум показался неестественным, но по крайней мере возня, происходившая на улице, здорово отвлекала от мрачных суждений.
Эрите вышла на крыльцо и оглядела спешащий народ. Сейчас, когда она догадывалась о причинах этой спешки, прохожие не раздражали ее – скорее, вызывали в ней жалость и понимание. Но Ри все-таки решила подтвердить свои догадки и, спустившись по ступенькам, остановила первого попавшегося пешехода.
- Вы знаете о Куманжду? – прямо спросила она какую-то женщину.
Та, услышав вопрос, шарахнулась от нее в сторону и, оглядываясь, ускорила шаг. По ее реакции и так было все понятно, но Ри хотелось знать наверняка, поэтому она остановила пробегавшего мимо мужчину.
- Вы знаете о Куманжду? – в лоб задала она вопрос.
- Нет, нет! Не знаю, нет! – мужчина активно замахал руками и попятился назад, смотря на нее как на сумасшедшую. В конце концов, он повернулся к ней спиной и помчался вдоль по улице совсем в другую, противоположную сторону, нежели куда следовал до этого.
«Он знает», - подумала Эрите и, проводив его глазами, развернулась и понуро побрела обратно на площадь, изучая глазами тротуар под ногами.
Всхлип. Эрите остановилась и подозрительно огляделась в поисках источника столь необычного для этого города звука. Неподалеку, метрах в пяти от нее, застыл на месте (что уже само по себе было странным) сгорбленный, измученный на вид мужчина. Он не замечал, что на него смотрит Ри, а та в нерешительности переминалась с ноги на ногу, пока не осмелилась подойти.
- Вам плохо? – робко спросила она и вздрогнула от жалости, когда мужчина поднял на нее свои глаза.
Он ничего не ответил, но чтобы понять его, Ри не требовались слова.
- У вас что-то случилось, да? – мягко поинтересовалась Эрите, и тут же осознала свою глупость: ну что может случиться в этом абсолютно не отягощенном событиями городе у совершенно одинокого (коими они все здесь являлись) обитателя, да еще в одном и том же времени?
В попытке исправиться, после непродолжительной паузы Ри задала еще один вопрос:
- Я могу вам чем-нибудь помочь?
Она уже было подумала, что мужчина так и не заговорит с ней, когда вдруг тот, слабо пожав плечами, на удивление спокойно произнес:
- Вы, наверное, недавно здесь.
Ри промолчала.
- Просто здесь никто никому не помогает, - объяснил он.
Эрите снова ничего не ответила. Во-первых, она сама в этом убедилась еще в самом начале, а, во-вторых, не хотела верить, что может стать похожей на них.
Незнакомец внимательно вглядывался в ее лицо, будто хотел понять, о чем она думает. А потом тихо и серьезно проговорил, опустив при этом глаза, словно стыдился своих слов:
- Я боюсь… Вы можете помочь мне не бояться?
Не смотря на то, что мужчина с трудом это произнес (ему явно было не по себе от собственной слабости), Эрите все же уловила в его вопросе надежду. Конечно, она не могла ему отказать.
- Вы боитесь, что когда-нибудь поймете суть Куманжду?
Он горько покачал головой:
- Я уже понял. Я боюсь именно самой сути.
Эрите не ожидала такого ответа, поэтому сразу и не нашлась что ответить. Наверное, в ее широко распахнутых глазах читался страх, потому что мужчина, посмотрев на нее, заключил:
- Теперь и вы боитесь.
- Нет, - тут же возразила Ри. – Просто я поражена. Я думала, что как только приходит понимание, сразу же… - она осеклась.
- Приходит смерть? – закончил за нее мужчина. – Я тоже так думал, пока не понял. Теперь я знаю, что мне пора, но не могу заставить себя идти туда.
- Куда?
- К Куманжду. Проводите меня?
Эрите поспешно закивала, желая, чтобы собеседник не заметил ее замешательства и опасения. Она ведь не знала куда конкретно нужно идти и можно ли туда тем, кто до сих пор не понял ее сути. Но мужчина оказался проницательнее, чем она думала, и верно истолковал ее поспешность.
- Тут недалеко, через площадь сразу будет улица.
- Нам нужно к стене, к кирпичу с надписью «Куманжду»? – догадалась Ри.
- А вы достаточно много знаете, учитывая, что находитесь здесь недавно, - удивился мужчина, но в его голосе Ри четко услышала осуждение: мол, если хочешь жить, нельзя быть такой информированной.
Они медленно пошли в нужном направлении.
- Хотите, я открою вам секрет как жить так, чтобы казалось, что вы не в одном и том же времени?
Эрите неопределенно дернула плечом. Ей не хотелось, чтобы казалось – она желала, чтобы время по-настоящему сменялось. Но Ри понимала, что мужчина переживает, поэтому возражать не стала.
- К двенадцати часам всегда будьте на том месте, где вы должны возникнуть. Тогда будет казаться, что вы сами решаете, где вам быть, и разница будет почти не заметна, понимаете?
- Вы сами это придумали? – поразилась она его изобретательности.
- Многие до этого додумываются со временем. Это один из способов создать видимость жизни.
- А второй из них – спешка, - кивнула Эрите.
Собеседник снова бросил на нее осуждающий взгляд, но все равно подтвердил:
- Да, тоже хороший способ. Только мне он не помог. Понимание пришло именно в спешке, когда я думал совсем о другом. Меня осенило – вот и все.
Ри заметила, что мужчина еще больше замедлил шаг и помрачнел.
- А я бы вам не помог, - после паузы признался он.
- Я знаю.
- Но все равно помогаете? – без интереса спросил он.
Незнакомец старался не показывать своей тревоги, но даже деланно равнодушный тон не мог скрыть выдававших его трясущихся рук, которые он неосознанно заламывал.
Его беспокойство ощущалось хотя бы в том, что он и нескольких секунд не мог выдержать тишины. Если вдруг Эрите медлила с ответом, как сейчас, он тут же начинал говорить сам, будто бы бесполезная болтовня успокаивала его. А может, он просто привык спешить, и поэтому не выносил медлительности.
- Знаете, а я ведь не могу сказать точно, сколько раз я возвращался в одно и то же время. После сто пятнадцатой попытки я намеренно перестал считать, а когда опомнился, было уже поздно: я запутался и сбился. Это легко, ведь каждый новый раз похож на следующий или предыдущий. Мне лишь приблизительно удалось восстановить в памяти этот промежуток – кажется, на тот момент было сто двадцать девять. Но потом я снова сбился, и вот теперь не могу сказать даже с какого раза я умру.
- А чем вы занимались здесь все это время?
Прохожий, шедший им навстречу, удивленно поднял брови, но тут же, видимо, догадавшись о причинах их медленного шага и разговора между собой (чего здесь практически не встречалось), стыдливо отвел глаза, а потом вовсе отвернулся, ускорившись. Ри заметила, что такая реакция была у многих, встречавшихся на их пути.
- Я гулял. Своеобразно, конечно, - добавил он, будто почувствовал, что Эрите хочет ему возразить. – Здесь я понял, что можно гулять торопясь. Мое время начиналось в четыре часа сорок минут, и до двенадцати я успевал обойти все улицы города на два раза. Я выматывался, я хотел есть и спать, но последний удар часов возвращал все в начало – и вот уже я снова сыт и полон сил, и мне опять нужно спешить.
- Неужели вам никогда не хотелось вырваться отсюда?
Мужчина замотал головой:
- Однажды я четко решил для себя покинуть этот город. Я пошел в Дом Тишины и какое-то время размышлял там.
- А потом что?
Мужчина остановился, потому что они вышли на тротуар перед нужной улицей.
- Ничего. Я передумал.
Несколько минут он молча смотрел на длинную пустую кирпичную стену, а затем перевел взгляд на Ри.
- Спасибо, вы мне очень помогли.
Эрите кивнула, понимая, что дальше мужчина хочет идти один, а он, последний раз стрельнув в ее сторону глазами, собрался с духом и пошел. Оставшись одна, Ри не торопилась идти восвояси, поэтому видела, как тот, найдя нужный кирпич, прикоснулся к нему, а затем исчез в открывшемся для него проходе. Только потом она побрела прочь.
Эта встреча с незнакомцем и их недолгий разговор произвели на Ри впечатление. Одновременно с сочувствием к его судьбе, она терзалась любопытством – сейчас желание узнать о содержании сути Куманжду и о том, почему мужчина так ее боялся, было гораздо сильнее страха умереть. Ри не могла понять одного: ведь Куманжду – это смерть, а незнакомец боялся вовсе не самой смерти как таковой, а именно сути, которую ему удалось понять. Так что же может быть страшнее самой смерти?
Этот вопрос не давал покоя Эрите, и она, машинально передвигая ноги, перебирала в уме всевозможные варианты, всячески пытаясь докопаться до истины. Разумеется, она знала, к чему это ведет.
Мужчина, сам того не подозревая, помог Ри. Если для него суть Куманжду была страшнее смерти, то значит смерть не самое плохое, что может случиться. Таким образом она перестала бояться смерти. Но так как раньше она была убеждена, что страшнее смерти ничего быть не может, она перестала бояться и самой сути Куманжду. Любопытство полностью затмило страх, оно подгоняло Ри, являясь своеобразным стимулом.
«На деле, смерть – это конец жизни. Должно быть что-то хотя бы теоретически страшнее конца», - ломала она голову, понимая, что в своих размышлениях топчется на месте.
Дойдя до скамейки, на которой по-прежнему висело ее мокрое платье, Эрите забралась на нее с ногами и обхватила руками колени. В попытке отвлечься от однообразных и поэтому бесполезных мыслей, она стала наблюдать за суетящимися пешеходами.
Какой толк в их беспорядочной беготне? Они думают, что спешат жить, хотя на самом деле невозможно жить спеша. Они успевают обойти улицы города на несколько раз, успевают даже убежать от своих мыслей, но никогда не успеют главного: запомнить жизнь. Они путаются в каждой попытке, как тот мужчина, потому что каждый новый раз изначально похож на следующие (что уж говорить о предыдущих). Они даже не стараются разнообразить свое существование, не узнают ничего нового, не общаются друг с другом – каждый сосредоточен лишь на себе. И пусть в такой спешке они знают цену каждой минуте, только вот никогда не смогут научиться каждую минуту ценить.
Глядя на прохожих, Эрите пообещала себе, что если ей придется надолго застрять в одном времени, она непременно постарается сделать эту жизнь такой, чтобы она ей запомнилась – не будет спешить, а займется чем-то более интересным. Она изучит все улицы этого города, заглянет в каждое здание, досконально обследует все места на кирпичных стенах… В общем, позаботится о том, чтобы каждая ее новая попытка в одном и том же времени не была похожа на остальные.
Она на всякий случай припомнила предыдущие попытки, чтобы убедиться в том, что они не сливаются в одну. В свой первый раз она изучала здания, была в Доме Опыта и Доме Советов, посетила улицу с живыми домами, где один ненормальный дом пережевал ее мысли, а другой – покопался в ее чувствах. Да уж, такое сложно с чем-то спутать.
Во второй раз все ее время ушло на изучение мест на кирпичных стенах. Ри живо вспомнила приставучее перо, стрелу ненастий и цепочку следов фей в Музее, безветренность внутри ветра, беспорядочность и суету внутри смеха и, конечно, множество сухих капель в дожде.
Третий же раз ей запомнился разговором с незнакомцем, понявшим суть Куманжду. Эрите перевела взгляд на часы на башне: верхние показывали половину двенадцатого, нижние – половину первого. До следующей попытки оставалось полчаса, за которые она бы все равно не успела сделать свой третий раз более примечательным. Да и зачем только зря себя путать – пусть этот раз запомнится ей именно разговором с незнакомцем, потому что в этом городе с ней еще вряд ли сможет такое случиться – как-никак явление редкое. Эрите еще не забыла, к чему привели все ее попытки заговорить с обитателями этого мира.
Она вдруг заметила, что на площади стало гораздо больше народу, чем было, и все эти прохожие не стояли на месте – они нарезали беспорядочные круги или ходили взад-вперед. Ри вспомнила совет, который дал ей мужчина – к двенадцати часам всегда возвращаться на то место, на котором она должна возникнуть. Видимо, и все эти обитатели города пришли сюда за тем же и сейчас спешат в ожидании новой попытки.
Совет… Ри вспомнила, что помимо мужчины ей давал совет и дом. Она напрягла память, пытаясь дословно вспомнить – так, ради интереса, потому что делать все равно было нечего. Кажется, совет звучал так:
«Ищи то, о чем не знаешь. Думай о том, чего не помнишь. Делай то, во что не веришь».
Раньше эти слова казались Эрите бредовыми, но сейчас она нашла в них смысл.
Ищи то, о чем не знаешь. На тот момент она не знала о Куманжду, а ведь совет был ответом на вопрос: что ей делать в этом городе. Итак, очевидно, ей нужно искать не само Куманжду, которое она уже нашла, а его суть, которой она действительно не знает.
Думай о том, чего не помнишь. И снова внутри Эрите затрепетало нечто практически неуловимое, что-то, связанное с Куманжду. Который раз ее преследовало это странное чувство – будто она что-то знает, но не может об этом вспомнить. Что-то очень знакомое, но слишком далекое – настолько, что она даже не может понять, что именно. Как же можно об этом думать?
Делай то, во что не веришь. Эта фраза была ей непонятна до сих пор, но она больше не считала ее бессмысленной. Во что она не верит? В то, что сможет выбраться отсюда? Да нет, в это она как раз верит, даже мечтает с недавних пор. Но ведь совет был дан две попытки назад…
На тот момент она не верила, что в этом городе ей кто-нибудь сможет помочь. Хотя чуть больше часа назад сама помогла незнакомцу. Может быть, об этом и шла речь? Ведь Эрите делала то, во что сама до этого не верила. А что, если помощь этому мужчине была неслучайна, вдруг весь смысл как раз в его неосознанной подсказке – что истинная суть Куманжду страшнее смерти? Но если это так, то что из этой подсказки можно извлечь? Эрите уже ломала голову над этим, и ей до сих пор ничего не пришло на ум.
Прохожих на площади стало еще больше, и шум суеты вокруг начал порядком раздражать Ри. Раздражали и их косые и осуждающие взгляды – можно было подумать, что она делает нечто постыдное, из ряда вон выходящее, нежели просто сидит и никуда не спешит. Неужели они настолько ограничены, что не могут понять простой вещи: жизнь в спешке – не жизнь, а не более, чем ее тень.
- Тень… - медленно вслух проговорила Эрите. – Ну конечно, тень! – вскричала она, и несколько пешеходов, спешащих взад-вперед неподалеку от ее скамейки, шарахнулись, глядя на нее (что уже перестало быть необычным для самой Ри) как на умалишенную. Но Эрите, осененная идеей, не обратила на их взгляды и малейшего внимания.
Она была зациклена, что Куманжду – это смерть, но совсем не принимала в расчет, что также это тень, тень от какого-то дерева. А дерево всегда считалось символом жизни. То есть Куманжду – это тень жизни, как и сам город, как Эхо.
- Куманжду – точно как Эхо, - пробубнила она себе под нос. – Нет…
Эрите чувствовала, что что-то не то, что-то неправильно, но одновременно с этим она ощущала, что буквально в одном шаге от того, чтобы разгадать эту суть.
В этот момент на уровне ее груди, прямо перед ней возникла объемная тень какого-то цветка. Она видела это раньше, в музее, и припомнила, что название этому явлению – Ламанграж.
- Ламанграж – необычайно редкое явление и увидеть его может лишь тот, кто избрал истинный путь, - проговорила Эрите.
Она дотронулась до цветка, но в ту же секунду он растворился в воздухе, не оставив после себя ничего. Ри поняла, что она на верном пути, и это подтолкнуло ее еще больше. Нечто неуловимое в ее памяти задребезжало сильнее, зазвонило тревожным маленьким колокольчиком, словно подавало знак, что она совсем близко.
Ри зажмурилась и потерла лоб и виски. Открыв глаза, она медленно, с расстановкой повторила:
- Куманжду… точно… как… Эхо. Или… Эхо точно как…
Эрите не смогла закончить фразу так, как хотела. Вместо этого она произнесла конец той фразы, которую давно заучила, той, которую поняла по-своему, той, которую давно успела забыть; произнесла по инерции, не задумываясь, будто бы ее язык по привычке выдал знакомую строчку.
- Эхо точно как кума, ан жду.
Произнесла и замолчала, пораженная тем, что сама только что сказала. И лишь потом до нее дошел смысл фразы, лишь потом она сумела понять что к чему.
- Эхо точно как кума, ан жду, - еще раз повторила она, а потом сама себя поправила: - Нет, не так. Эхо точно как Куманжду.
Она, испытывая крайнее изумление, огляделась по сторонам, будто хотела поделиться своим открытием с окружающими. Но разве здесь кому-то было дело до нее, и уж тем более до ее открытий?
«Неудивительно, почему я не могла об этом вспомнить, и почему слово «Куманжду» казалось мне таким знакомым, - подумала она. – Далигор ведь предсказал это еще в Рассвете, несколько жизней назад. Я и знать забыла про это пророчество! А, оказывается, он заранее дал мне подсказку, он каким-то образом знал все наперед, задолго до того, как я оказалась в городе Эхо!»
Эрите припомнила остальную часть предсказания – теперь, когда она знала о чем речь, вспомнить это не составило труда.
«Распустит ветви дерево, играет на солнце пар. Море лишит тебя озноба, но мы люто позади. Эхо точно как Куманжду».
Раньше Эрите думала, что первое предложение уже сбылось – когда ушел Бонифаций, и его Найа превратилась в раскидистое дерево. Но теперь она поняла, что эти слова относятся и конкретно к ней, ведь Куманжду – хоть и тень, но все же от дерева.
В голову пришла мысль, что они с Бонифацием связаны даже этим пророчеством. Оно, по крайней мере, первая его часть будто одновременно о них двоих. А следом за ней пришла другая, связанная с воспоминаниями о Бонифацие, и тогда Эрите окончательно сумела понять истинную суть Куманжду.
Как же она раньше об этом не подумала, ведь Бонифаций не уставал постоянно об этом повторять! А она зациклилась, что Куманжду – смерть, и не более. Да ведь он еще в Рассвете дал ей ценную подсказку: он твердил, что смерть – это начало новой жизни.
- Ну точно! – Эрите хлопнула себя ладонью по лбу. – Эхо точно как Куманжду, Куманжду – это тень жизни, а тень жизни – ни что иное, как смерть, - бубнила она себе под нос. – Смерть же, в свою очередь, это начало новой жизни. То есть весь город – застывший процесс, в нем не живут по-настоящему, он как смерть – тень жизни. А Куманжду, с одной стороны, конечно, конец, но конец этой жизни в тени, то есть конец смерти и начало новой жизни.
Эрите перевела дух, удивляясь, как она сама не запуталась в своих сумбурных размышлениях. Она расправила плечи и вздохнула с легкостью от осознания того, что ей больше не придется жить в одном времени. Но почти сразу она заметила странность – пешеходы больше не спешили, они застыли на своих местах по всей площади, закрыв глаза.
Ри опомнилась и подскочила со скамейки, глядя на башню. Часы показывали без одной минуты двенадцать.
Сердце забилось часто и громко. В наступившей тишине Эрите, сломя голову, побежала к стене, молясь, чтобы часы не забили раньше, чем она успеет до нее добраться.
Но надежды не оправдались – первый бой раздался еще когда она не выбежала с площади на тротуар. Одновременно со вторым ударом Ри краем уха уловила вскрики и начавшийся переполох на других улицах, исходившие от тех обитателей, которые еще не догадались к двенадцати часам возвращаться на площадь и на минуту застывать в ожидании.
С пятым ударом Эрите, задыхаясь, вбежала на улицу меж двух пустых кирпичных стен, бросившись к правой из них, а с шестым – уже судорожно искала нужную ей надпись.
В спешке мелькнула заполошная мысль: а чего же тогда боялся незнакомец, если он понял суть Куманжду? Но тут же Эрите отмахнулась от этого вопроса первым, что пришло в голову: наверное, он боялся начала новой жизни, боялся, что она будет еще хуже, чем была у него в городе Эхо.
С девятым ударом Ри все-таки нашла необходимый ей кирпич и кинулась на него обеими руками. Раньше она не обращала внимания на то, что кирпич увеличивался в размерах и отодвигался в сторону так мучительно долго, и за это время о чем только Эрите не успела подумать – разумеется, тревожась и нервничая.
Эрите понимала, что почти все ее мысли в голове на этот момент – полная ерунда и необоснованные страхи, и что, по правде говоря, необязательно было так спешить – она могла бы в любой момент после того, как в четвертый раз вернулась бы в начало, прийти к стене, и Куманжду бы ей открылось. Но попасть в него сейчас – было для нее непреодолимым желанием, наваждением, и она не хотела ждать ни одной лишней секунды.
Поэтому когда с одиннадцатым боем проход открылся перед ней полностью, обнажив объемную темную тень от дерева, она, ощущая неимоверную легкость, вздохнула полной грудью и, чувствуя радость, одновременно с последним двенадцатым ударом шагнула в Куманжду, а точнее, через него, за его пределы.
Вдалеке плескалось море, и Ри уловила запах свежего соленого воздуха. К ней навстречу спешил мужчина, и она молча и не двигаясь с места подождала, пока он подойдет.
- Добро пожаловать в Город Памяти, - произнес тот. – Я ваш проводник на все время пребывания здесь.





Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2013/08/27/381