Без Названия Легко и Просто

История Третья



Без Названия Легко и Просто


Фишка не в том, чтоб что-то в мир продвинуть, а просто Тем Пространством быть, в котором всё продвигается само, само всё происходит и радует тебя.

Удачи нам всем, Счастья и Любви!!!


Алан Лига Легко и Просто



На хер!!!


… Мобильный сигналит вовсю.
 «Битлз» проникновенно выводят свое легендарное «Yesterday»-«Вчера».
Можно не париться, ее название говорит само за себя. Эта песня означает, что звонок из прошлого.
Той бесполезной части прошлого, которую я до сих пор оставил прежней, не удосужившись, создать нечто повеселей.

Мобильник смолкает.
Затихает, чтобы зазвучать очередной проникновенностью. Не иначе, как на бис.
Воистину, хочешь возненавидеть мелодию, сделай из нее рингтон!

- Алан, - жалобно тянет Лин. – Я сейчас завою. Ты хоть на танец пригласи!
- Хорошая идея!!!

И вот мы танцуем.

- Как же славно!!! Я тоже хорош, раньше не додумался.

Тейлин рядом-рядом, близко-близко, молчит и скользит в такт мелодии и биению моего сердца. Я ощущаю ее всем собой. Как себя, только упоительно противоположного полюса, восхитительно недоступного моего горизонта, слияние с которым сносит все писаные и неписаные законы и постулаты, утверждая саму Любовь.

Мы не жмемся друг к другу, не тремся, не выделываем коленца.
Едва касаясь, просто танцуем и это действо исполнено такого очарования, что время исчезает, испаряется, вместе с нами.
И не мы, а нами танцует Вечность.
Потому как, что еще делать вечно юной Вечности, кроме как танцевать …

…

Мы на диванчике, том самом шепчущем уют-диванчике, который приводит в восторг всех, кому хоть раз посчастливилось на нем посидеть.
Тей, притихшая и счастливая, гладит мои волосы. Я ощущаю ее волнующие коленки кожей головы. В ней только блаженная тишина восторга.
Я чуть ли не мурлычу от удовольствия.

- Кто же нам подарил эту возможность потанцевать, - спрашивает она. – Ты бы хоть глянул. Неужели, не интересно?!!
- Никто нам ничего не дарил, - бурчу в ответ. – Мы сами – те еще подарки!!!

Потом уступаю наполовину: - Если интересно, сама посмотри. И, любимая, поскорее возвращайся к сему благородному занятию!

- Оглаживанию и обхаживанию? - усмехается любимая.
- Ничего смешного, очень достойное занятие!!!

- Ну, конечно!!! ... Опа, - она удивленно и настороженно смотрит на экран телефона.

Затем поворачивает его ко мне.
На светящемся дисплее имя звонившего. Точнее, звонившей.

…

Я уже привык к этим американским горкам, так называемым взлетам и падениям.
Когда слышу очередные рулады славословия в свой адрес, тихонько посмеиваюсь. Мне ли ни знать, как скоротечны людские идеализации.

Не в силах принять себя, пребывают люди в непрерывном поиске кумиров, носятся с ними, чтобы, разочаровавшись, с наслаждением втоптать в грязь.

И все же, когда ты нараспашку, доверчиво раскрытый и доступный, получаешь очередной удар, что-то обрывается внутри.
Когда не ожидаешь.
Удар от того, кого стараешься выдернуть из боли.

Как тогда, например, казалось, в недавнем забытом прошлом – унылом и пошлом:

- Что ты возомнил о себе?!! Ты – обычный человек. Вот и веди себя, как все!

Обычный человек. Как будто человек может быть другим!
Вы можете быть или необычным, или человеком. Человек и есть обычное.

Обычный не выхватит вас из вашей боли. Обычный, означает для вас, что выбрали вы привычное вам обычное.
А, значит, тонуть вам – не перетонуть в печалях, боли и соплях.
Вести себя на привязи туда, куда ведут себя пресловутые все.

Человеческий путь слишком примитивен и предсказуем, чтобы воодушевиться общим примером. От колыбели до могилы ковыляет человечество, влача жалкую долю и стеная на превратности судьбы, да несправедливость участи.
А когда кому-то выпадает шанс вынырнуть, пытается утопить он протянувшего ему руку поддержки.
Так невыносимо счастье близкого, что ближе по натуре страдальцу ударить из последних сил счастливца, чем присоединиться к его радости.

«Будь, как все».
Чёрта с два, люди. Хрен вам на блюде!!!

Но говорить об очевидном – банальная нелепица. Да и занимает меня не боль от несправедливого удара, не его жестокое, выверено убивающее жало, не защитные реакции и ответные меры.
Я слышу безмолвный шепот Вечности и узнавание себя в Ней вне человеческих разборок и дерганий эго.

- Спасибо, - искренне говорю я. – До меня вдруг дошло нечто простое и само собой разумеющееся. Ускользавшее от меня понимание. Теперь мы с ним вместе.
Мне не понятно, зачем я, будучи Счастливым, звоню, встречаюсь, общаюсь с вами всеми, разделяю и испытываю вашу боль?
Вместо того чтобы быть со Счастьем, жить Счастьем, быть Счастьем!!!

Прощаюсь и выключаю мобильный.

- Больно? - жестокое сострадание Лини, как скальпель умелого хирурга. – Чего ты ожидал от них?!! Они всего лишь люди.

Жало выдернуто. Инородное извлечено.
Жаль, анестезиолога нет в операционной. Резали по живому.

Тейлин смотрит участливо, с обреченным сочувствием ветеринара, понимающего, что любимцу семьи уже ничего не поможет.
Хорошо хоть напоминать: «А я тебе говорила!» – ниже ее царственного стиля.

- Как обстоят дела?
- Обстоятельно, - бормочу я.

- С чего ты взял, что они простят тебе твое счастье?!!
- Ты же знаешь, я не стал бы впустую нарываться, - устало объяснил я. – Я увидел Живое в ней.

- Себя, - уточнила моя девушка, плюс ко всему, целитель моих ран. – Увидел себя и кинулся на свет прожекторов!
- Каких прожекторов? – удивленно таращусь я.

- Танковых, - отвечает она. – А ты не знал, что слезы женщин – утренняя роса?!!
- Знал. Есть такая пословица.

- Ты не знаешь ее целиком, - уверяет меня специалистка женской сути. – Слезы женщин – утренняя роса на броне танков, готовой к бою гвардейской дивизии.
Женщины, - презрительно фыркает Тей. – Чудовища под личиной слабости и беззащитности.
Грезят о любимом и его светлом, неземном чувстве, а когда заполучают и то и другое, делают возлюбленного слабым и садят на цепь. И сами же ненавидят избранника за его слабость.
Поедом едят, при этом требуют, чтобы их любили, лишь только они пожелают. Будто забитое, перепуганное подобие существа способно любить!
- Ты немного преувеличиваешь, - неуверенно говорю я.

- Да?!! И что же? Длину цепи?!!

…

Но это всё было когда-то …

А сейчас Лин смотрит на меня выжидающе. В руке мобильный, в глазах тревога.
Она примет любое мое решение. Будет выхаживать, если понадобится, после того как меня в очередной раз разорвут в клочья.
Поддержит всячески и никогда не скажет банальное: «А я тебе говорила!».

- На хер, - говорю я. – Я не ****ь. Не хер меня ****ь!!!

Лин улыбается. Обожает мои редкие грубые высказывания. И обожает меня.

- На хер, - со смаком говорит она и нежно целует. – Пошли все эти кровососы на хер!!!



Пусики-Балабусики


Некая хрень вошла, привлекла мой взор, по-хозяйски развернулась во всю свою ширь, захватывая внимание целиком и полностью.
Она настойчиво требовала жить ею, быть ею, исходить из нее. А не то…!!!
Пугающие очертания явно намекали на нечто малоприятное ослушнику.

Как будто сама хрень была медом!!!
Она нетерпеливо дернулась: не отвлекайся! Хрень хотела жрать.
Однако!!!

- Покажи себя, - строго сказал я и огляделся.

Не было никого рядом, нагло и деспотично вторгающегося в Мою Пространственность, грубо культивируя  во мне свои, якобы, главенство, первоочередность и приоритет.
Никого не было.

Я засмеялся. То, что мелькает, то возникая, то пропадая – не есть истинное.
То, что не есть истинное – не есть Реальность.
А иллюзии, фантомы и наваждения вполне могут обойтись без меня. Особенно те, что притворяются реальными. Те, которые во мне видят свою жратву.

Наваждение, притворяющееся истиной, сродни человеку.
Фантом, открыто являющий свою иллюзорную природу, куда более реален своей искренностью, чем человек, кичащийся своей несуществующей реальностью.

Я играю только с Искренним, с Тем, что без притворства и обмана.
Играю в Реальное, только с Реальным.

Все остальное по боку.

…

Образы сменяли один другой.

- Мимо, мимо, мимо, - говорил им я. Они были этим мимо и скользили мимо.

И тут мелькнуло робкое и милое.

- Беру, - радостно узнал я. – Ну-ка, иди ко мне, прелесть!

Я погладил между ушками, и оно охотно замурлыкало.

- Хочешь Жизни, чудо? – спросил я. – Хочешь быть Живым?

Чудо доверчиво потерлось о мои ноги.

- Так тому и быть, - засмеялся я. – Ах ты, пусик-балабусик!!!



Рядом


- Я говорил Вам, что честь мне знаться с Вами?
Говорил.
А, что люблю Вас?
Тоже ...
Вы мне всё ближе, всё дороже.
И так чудесно далеки ...


- Перестань ко мне приставать, Алан!
- Я не пристаю, Лин, я отвоевываю себе территорию. Ты постоянно сдвигаешь меня к краю постели.

- Отвоевывает он, как же!!! Шаришь у меня, где ни попадя. Что ты у меня там отвоевываешь? Шкафчик для ключей или пенал для ручек и карандашей? Или стойку для зонтов?
- Я ухожу!

- Не отворачивайся от меня. Ну, где твои карандаши, зонты, ключи и ручки?!!
И не брыкайся. Будешь знать, как приставать!!!
- Да не приставал я к тебе!

- Будешь знать, как не приставать!!!

…

- Быть твоей девушкой – сущее наслаждение!!!
- Это легко исправить, - успокоил ее я. – Давай поженимся.

- Мы уже женаты, - обвиняюще напоминает Лин. – В одной из параллельных действительностей, если ты помнишь!
- Если быть точным, то не в одной, - парирую я укол шпаги ее сарказма.

- В двух, - соглашается она. – В одной я была хентайкой, в другой дочкой земного олигарха.
- Тогда тебя ничем не испугаешь! Два замужества!!! Тебе хоть понравилось?

- Очень!
- Если хочешь, можем пожениться.

- Мы уже женаты! Дважды!

- Если все так чудесно, могу я рассчитывать на…
- Минет? О чем речь?!!

- Здорово!!! Вообще-то, я просил о массаже.
- Не вопрос, значит, будет массаж, плавно перетекающий в минет.
Пользуйся моей добротой и уступчивостью, и, главное, помни: не привыкай ко мне покладистой, это может быстро закончиться!

Так сытый людоед добродушно сообщает понравившемуся ему путнику, что со временем, возможно, он проголодается.

- Будь ты моей женой, я бы этого не потерпел!!! – с пафосом заявляю я.
- Мы уже женаты! Дважды!!!

…

- Ты почему не спишь, кися? – Лин, сонная и прекрасная, взъерошила мои волосы.

- Ты спи, а я буду наслаждаться твоим сном.
- Ты придешь в него? - обрадовалась она.

- Еще чего, стану я вторгаться в твою приватность! За кого ты меня принимаешь?!! – возмутился я. – Может, у тебя какие-нибудь секреты от меня. Любовник или любовники.
- Что за чушь, - очередь Тейлин возмущаться. Она презрительно фыркает: - Любовники?!! Никакой романтической фигни! Я просто раздаю свое тело на главной площади столицы, всем желающим.

- И много столиц осталось?
- Не очень. Скоро придется окучивать пригороды и села.

- Хотелось бы на это посмотреть, - мечтательно протянул я. – Пока не поздно.
- Это можно устроить, - заверила она меня.

- Как же я люблю тебя, солнышко!!!
- Посмотрим, что ты запоешь, когда меня отымеют толпы черни, - ее передернуло от отвращения. – Можно, мне быть только твоей?

- Конечно, - великодушно согласился я. – Кто я такой, чтобы критиковать твои извращенные вкусы и странные привязанности?!!

…

- Лини, - позвал я.

- Что, солнышко?
- Ничего. Просто я хотел услышать твой голос.

- Не приставай ко мне, Алан.
- Да, я и не собираюсь.

- Еще как собираешься!!! Уж я-то тебя знаю!

…

- Алан, ну почему ты такой хороший?!! – радостно возмущается Тейлин.
- Я такой! – охотно отзываюсь я. – Ты же понимаешь, солнышко, что это причуды твоего восприятия. Всё ты. Тебе хорошо, я при этом просто присутствую.

- Так значит, это все я, а ты погулять вышел?
- Еще как вышел, еще как погулять!

Я нетерпеливо и нежно беру ее лицо в свои ладони, самозабвенно целую.

- Прости, - говорю хрипло. – Я набросился на тебя, типа отойди в сторонку, меня интересует только поцелуй.
- Это так прекрасно, - сверкает от счастья глазами Тей. – Когда мы целуемся, то действительно отходим в сторонку. Есть поцелуй и никого больше.

- Это все ты, я и целоваться-то не умел до тебя!
- Теперь умеешь, - успокаивает она меня. – Еще как умеешь!!!

- Мастер-класс? – предлагаю я. – Курсы повышения квалификации, шлифовка мастерства?
- Охотно, - улыбается мастерица недосягаемой квалификации.

И награждает меня таким уроком, что все миры теряют свои твердые мертвые основы, мягко покачиваясь живыми всплесками волн.

…

- А если бы я была такой?

Сейчас Тейл предстает передо мной в облике худощавой средних лет женщины, этакой серенькой  мышки.
Плоскогрудой, с унылым лицом в очках и густыми бровями поверх оных.

- Ты бы на меня даже не взглянул!
- Уверен, ты бы нашла способ соблазнить меня. Скрытые таланты и все такое.

- Мне пришлось бы для начала оглушить тебя, чтобы продемонстрировать все, о чем ты говоришь!
- Чем не способ знакомиться?!!

…


- Алан.
- Да, солнышко?

- Я хотела услышать твой голос, любимый.



Танки в городе


Тейлин не в юморе.
Не знаю, где там она шарилась во сне и что нашарила, но настроение у нее: «дай порвать».

- Ты бы мог соизволить прийти на свидание, - слышу грозные раскаты надвигающейся бури. – Как будешь умирать?

Эту бы грозу, да ночью!

- Позволь напомнить тебе, солнышко, я не в теме ни рылом, ни ухом.
- А вот, я тебе сейчас и по рылу, и по уху, чтоб в теме были!!!

- Я, пожалуй, отойду ненадолго.

Я ретируюсь плавно и грациозно, что лебедь сизокрылый. Стараясь не делать резких движений –  реакция у моей девушки, что надо. Точнее, не надо.

- Ко мне!!!

Я прижал руки к груди, словно песик лапки, часто и шумно задышал, высунув язык.
Сходство с собакой позабавило ее.

- Ко мне, - куда мягче и приятнее звучит ее голос. – Я тебя на атомы разберу.
- Ясно, значит, вводишь танки в город, - понял я.

- Что? - Лин заинтересована.
- Во второй половине прошлого века ввести бронетехнику в столицу означало подавление всяческих демократических проявлений. С тех пор у меня такое выражение: «ввести танки в город». Оно замечательно перекликается с твоим описанием женского сути.

- Танки давно в городе, - успокаивает меня Тей. – Давно.
- Согласен, танки – еще то гомно. Гомно в городе.

За это я получил подушкой. Два раза.
Это еще не репрессии, прелюдия к ним.

Лин наскакивает на меня и принимается шлёпать, покусывать и душить в своих объятиях.
Оказывается, быть разобранным на атомы – приятная штука.
Видя, что я не только не сопротивляюсь, но и млею, прекращает измывательства.

- Ты смотри, понравилось! – удивляется Тейлин.
- Если это все…

- Не так быстро, дружок, - останавливает она меня. – А сцены ревности! А словесная порка: упреки, оскорбления и угрозы! Решил по легкому соскочить? Не выйдет!!!
- Не выйдет, так войдет, - устраиваюсь поудобнее. – Начинай, пори…, - я не удерживаюсь от шпильки. – … чушь.

Тей безнадежно махнула рукой и отвернулась. Лежит, дуется.
Вдруг замечаю, тело вздрагивает, плечи ходуном ходят.
Вот блин, Лин!!!

В момент я перед ней, мягко отвожу ее руки от лица: - Лин, прости! Я не знаю за что, но все равно прости. Солнышко…

Она не плачет…, а беззвучно хохочет.

- Ты не просто не пришел на свидание, ты убегал от меня, когда я тебя обнаружила, - Тейлин скрутилась в приступе смеха. – Твою мать! Не поймать, не догнать!!!

- Скорее всего, это был не я, - предполагаю.
- Да уж точно не ты. А я не удосужилась принарядиться какой-нибудь красоткой. Так и ввалилась в образе Тиссы.

Тут уже заржал и я.

Образ Тиссы во множестве миров – образ палача-изувера, пыточно-заплечных дел мастерицы Темных Ракулов.
Этот образ отваживает от Тейлин всех, кроме посвященных.
Уж мы-то узнаём ее в любом облике.

Представляю реакцию похожего на меня парня. Сама Тисса назначает свидание, а потом преследует!

- Ты решил, что я плачу, - нежно гладит меня по щеке Тей. – Ты – моя кися!!!
Я ведь не женщина, любимый, - она ласково касается губами моего лица, и я блаженно зажмуриваюсь. – Знаешь, чего требует женщина от мужчины?

- Понять ее и простить, - откликаюсь я.
- Еще чего!!! – смеется Лин. – Понять ее и попросить прощения.



Неприятное знакомство


- Кровавая Тисса?!! – раздалось препротивнейшее шипение сзади. – То, что надо!
 
Я резко обернулась.
Это был не Алан, очень похож внешне, но, конечно же, не он.
Как я могла принять этого клоуна за возлюбленного?!!

А повелась я, потому что ускользал этот тип от меня, раззадоривая и не давая себя рассмотреть.
Впрочем, какая разница.
Такие шутки меня не веселят.
Я отыскала этого козла не из-за его обаяния. Мне была нужна информация.

- Тебе подходит, - продолжал уже вычеркнутый из списков приглашенных на праздник жизни. Не знаю, как его имя, но в книге мертвых оно только что написалось безошибочно. – Только ты приукрасила Несущую Боль. Бедняжка под конец карьеры была никчемной дряхлой старушкой, когда глава клана Темных Ракулов Монгомак придушил ее наградной лентой Доблести. Двойная награда за верное служение.
Ничего, я подправлю, внесу нужные изменения, - пообещал он и мерзко закаркал, изображая смех.
- Сначала ты обо всем расскажешь, - спокойно сказала я. Мне надоела его свистящая болтовня. – Перед тем, как отправишься в мир теней.

- Ты поднимешь руку на того, кто выглядит, как твой драгоценный Алан? – удивилась эта подделка и тут же скривилась от нестерпимой боли.
- Можешь не сомневаться. Я не люблю карикатуры.

- Ладно, ладно, - примирительно захрипел тот. – Тебе не зачем себя утруждать, я и сам охотно расскажу все. Должен же я насладиться своим триумфом!
Ведь, главное, наслаждаться всем, не так ли? Так учит твой дорогой Алан?!!
- Не за чужой счет, - ответила я. – И мой дорогой Алан никого не учит, тем более всяких придурков.
Говори!

- Охотно, леди Тисса, - каркающий смех неприятно резанул слух. – Можешь отныне так себя называть. А остальных и просить не придется. Ты теперь для всех Несущая Боль и Смерть, правда, изрядно поизносившаяся.
Какая сладкая месть!!! Я, Бениякл, отверженный всеми, получил от Темных Ракулов слепок Тиссы, заклинание застывания образа и высочайшее благословение.
Все, что мне оставалось – дождаться, когда ты в ее виде замаячишь поблизости и закрепить навсегда этот облик в тебе, добавив ряд деталей.

Я посмеялась, колдуны перед смертью охотно прибегают к проклятиям и угрозам, коих мы опасаемся и сторонимся. Это их последняя попытка отомстить.

Тот, кто извечно боится, остро чувствует страхи других.
Тот, кто непрестанно пребывает в смятении и ужасе, а потому творит непотребное, ничем кроме смятения, ужаса и непотребства поделиться не может. Даже в конце своего пути.
Главное, не испугаться, иначе импульс, подпитанный страхом, может сработать.

- Говори коротко и по существу, - приказала я. – Мне осточертело твое нытье.
- А я все сказал. Монгомак согласился на мое предложение. Я уродую Тиссой твой вид, а он забирает меня к себе и посвящает в избранные клана. Я получу обещанную награду и буду его приближенным. Монгомак высоко ценит мои таланты и изобретательность.

- Не сомневаюсь.

Я сжала информацию, словно скомкала бумажный шарик и примерила к Бенияклу. Концентрированный инфосгусток четко лег, заполнив полость матрицы.
Что ж колдуны для разнообразия иногда говорят правду.

- Время прощаться, Бениякл.
- О нет, говорить: «до свидания», - гадко осклабился тот. – Вернуть меня из мира теней Темнейшеству Ракулов – раз плюнуть. Уверен, мы еще встретимся, когда тебя вышвырнет, как старую тряпку, твой обожаемый Алан. Или из сострадания оставит, чтобы всякий раз вздрагивать от отвращения.
Ни того ни другого ты ни ему, ни мне не простишь. А, значит, придешь, чтобы отомстить.

И насмешливо добавил: - Леди Тисса.

Перед тем, как сгореть в пламени все тем же бумажным шариком.



Тоска и ужас


Пошевелив носком сапожка золу и пепел, оставшуюся от шипяще-свистяще-каркающего говоруна, я отправилась домой.

Не знаю, почему-то мое настроение было особенно непривычно и удручающе тоскливым. Или привычным, если соотносить к тем временам, когда мы с Аланам были в разлуке.
Неприятный осадок от встречи с Бенияклом словно вязал в сгустки слюну, отдавался горечью, саднил в горле.

Я закрылась в своих покоях. Не хотелось распространять ту психологическую заразу, коей меня наградил колдун.
Приняла ванну, и настроение вроде бы как выровнялось.
До тех пор пока ни подошла к зеркалу.

Я смотрела на свое, в полный рост, отражение, и ужасалась.
Нет, не облику старушки Тиссы. Тому факту, что я застряла в этом образе – образине, увязла окончательно и бесповоротно.
До меня вдруг дошло, что угроза колдуна была не пустой.

В очередной раз, безуспешно попытавшись сменить личину, я устало сдалась, обреченно смирилась.
Пристально оглядела еще раз отражение, и смертная тоска заполнила меня.

Дряблое, дряхлое тело.
Синюшная кожа, словно лохмотья, свисает и покачивается, потревоженная малейшим движением. Некогда пышный бюст Тиссы висит-сползает длинными высохшими тряпочками.
Шея, живот, бедра словно пожеваны и выплюнуты.
Мелкая красноватая сетка артерий вплетается в узор вздувшихся синевато-черных вен.
Волосы жирной редкой паклей облепили проглядывающий сквозь них белесый череп.
Редкие усы и пучки волос на лице дополняются двумя жирными бородавками.
Всклоченные густые брови длинными завитками торчат в разные стороны. Как и острые,  будто у летучей мыши уши.
Крючковатый переломанный нос, как и перекошенный судорогой рот изливается-течет-изобилует мутной слизью.

Но особенно меня поразило не это. И даже ни раздутые ноги-тумбы, ни беззубость и ни крошащиеся черные ногти. Ни обвисший киселем зад, ни пигментные пятна на том, что когда-то было кожей, ни гнилостно-сладковатый запах тела.
Мутный взгляд, цвета носовой слизи, потухший и мертвый.

Я бессильно сползала по стене, равнодушно и одновременно брезгливо ощущая это тело.

Все кончено.
Если бы я смогла, то заплакала.

Вместо слез потекли-запузырились-закапали с подбородка сопли-слюни.

Это меня доконало…



Да-да-да, Счастье навсегда


Алан подхватил меня, закружил, целуя лицо.
В его прикосновениях сквозила такая нежность, что я опешила.
Он поставил меня на пол и заглянул-нырнул-утонул в мои глаза.

- Вот ты где? Почему не позвала поплескаться в ванне? Она у нас вместительная!

Тут же зашумел напором поток из разогревающей горловины, наполняя ванну.

- Да-да-да, волшебная вода. Е-е!!! - запел Алан. – Да-да-да, волшебная вода. Е-е!!!

Потом повернулся ко мне и радостно продолжил: - Да-да-да, Счастье навсегда. Е-е!!!
Да-да-да, Счастье навсегда. Е-е!!!

- У тебя здорово выходит изображать из себя статую, любимая!

Он так неожиданно и пылко шагнул ко мне, что я вздрогнула. Его поцелуй потряс меня. Он был жадный, нетерпеливый, жаркий.

- Что это? – неуверенно пролепетала я.
- Прости, солнышко, мою юношескую пылкость, - отшутился он и, восхищенно поблескивая глазами, добавил. – Похоже, я заждался тебя!

Я оттаяла.

После последующего, еще более трепетного поцелуя, я замерла-потекла в объятьях Алана, а открыв глаза, увидела их отражение в зеркале. Широко распахнутые в удивлении, они светились блаженством  и поблескивали слезами.
МОИ ГЛАЗА.

Я легонько высвободилась и подошла к отражающей поверхности  тонкой вертикальной плиты – отполированного хрустального сланца.
Мое отражение было точной копией той, кого так любил Алан. И той, кем я реже всего бываю, меняя облики.

Была собой, удивительно тонкой, на редкость пропорционально сложенной, шикарной и царственной.
Это так ясно и отчетливо воспринималось после душного и душащего облика Тиссы.

Я отметила выдающуюся высокую грудь, плоский животик, осиную талию, аппетитную выпуклость попки, венчающей восхитительной длины и красоты ноги.
Великолепные коленки, тонкие щиколотки, маленькие аккуратные ступни, чудесные плечи, словно прозрачные прелестные руки, лебединую шею на которой гордо покоилась обворожительная головка.

Лицо неописуемо прекрасное и волевое. Но эти очаровательные ямочки на щеках так умиляют, а широко распахнутые в удивлении изумрудные глаза так упоительно прекрасны, так неземны, что восхищенно слабеешь, заглядывая в них.
А соблазнительные губы, раскрывшиеся в блаженной улыбке, приоткрывают восхитительной белизны зубы.
Носик отточено совершенен, а серьги Хайа, с которыми я не расстаюсь, подчеркивают очертания чудесных ушек.
Серьги Силы в Любви – единственная моя «одежда» и их присутствие словно пьянит меня от себя.

Отражение просто волшебно.
И при этом ни единой морщинки, пятнышка, изъяна.

Я ощутила упругость, гибкость, грациозность, соблазнительность и силу, исходящие от отблеска этого удивительного существа на поверхности идеально отшлифованного хрусталя.
При виде этого дивного отражения у вас не просто захватит пресловутый дух, его напрочь отшибет. Вас посетит единственное устремление: склонить голову перед Непостижимой Красотой и Силой, не веря в счастье, быть хоть как-то полезным Ей.

Таковой была отраженная копия.
Каков же оригинал!!!

- Восхищена собой? – обнимает меня сзади Алан. – Представь, каково мне приходится рядом с тобой!!! А каково без тебя!!!

- У меня к тебе срочный разговор, - хрипло говорю я.
- О чем речь, - тут же отзывается лаской плут. – Ты права, это не требует отлагательства!

И берет меня нежно и требовательно.

Это так ярко, ощутимо и живо, а значит, первостепенно, что не приемлет никаких отсрочек.
Все остальное – остальное.

Подождет ...



Совет в верхах


- Что ж, видно Бениякл, устроил себе похожую на мое изображение личину и втихаря гадил, - подводит итог моему рассказу Алан. – А когда получил возможность отличиться перед Темными Ракулами, воспользовался ею.

- И все бы сработало, - меня передернуло от липких воспоминаний. – Если бы не ты. А так я отделалась легким испугом. Потеряла способность перевоплощаться.
- Ты преувеличиваешь, - успокоил меня любимый. – Тем более, что твоя потеря временная. Достаточно отыскать Тиссу в мире теней.  А пока порадуешь меня собой.

Он погладил мою коленку, и я шлепнула его по руке. И ласково посмотрела, прося прощение. Этот наглец погладил другую и получил новый шлепок.

- Бениякл сказал, что Монгомак задушил Тиссу? – спросил Гонзик.
- Да, под видом награждения. Торжественно повесил ленту Темной Доблести и банально удавил. Тот еще гад!!!

- Монгомак решил, что для клана куда полезнее слава пусть мертвого, но пугающего ужаса, чем нелепое присутствие состарившейся версии, - понял Горн. – Это в его стиле.
-  Темные Ракулы, - презрительно фыркнул Гонзик. – Подлейшие из самых подлых. Но они меркнут на фоне своего предводителя Монгомака. Сволочь редкая!!!

- Вы мне поясните подробнее, чтобы от меня могла быть хоть какая-то польза, - попросил Марк.

Он тут с согласия Алана, но по моей требовательной просьбе. Для него это своего рода посвящение.

- Конечно, - кивнул Алан. – Слушай внимательно, потом спросишь, что не понял.

- Ракулы… Что с ними сделаем? – нетерпеливо заерзал Гонзик. – Кровавый фарш, кровавую баню или падающую с неба нарезку?
- К чему мудрить, - предложил Горн. – Порубим в капусту, а что не рубится, развесим на стенах всех столиц Темного Измерения.

- Снять кожу живьем, и скипидаром плеснуть под зад, - застенчиво заулыбалась, поддержала тему изобретательная Ярче. – Пусть побегают напоследок!

Устами младенца истина глаголет.
Что ж, истина в этот раз особенно жестока в невинных устах младенца.
Я буквально ощутила, как содрогнулись тверди злые и зашатались устои привычных мирских укладов.

Хинея успокаивающе взяла  руку всполошившегося Марка и прижала к своей груди. Тот отвлекся от ужасов и замер, как охотничий пес перед рывком.

«Изверги» внимательно посмотрели на жертву своего розыгрыша и захохотали. Когда только успели спеться?
Дети, одно слово.

- Я предлагаю помочь Тиссе, - озвучила я давно крутившуюся во мне идею. – Не просто вернуть мне мою способность перевоплощаться, а именно выручить Несущую Боль и Ужас.

- Перед этим неплохо было бы заглянуть к Шаманам Хокки. Грубо потребовать отдать всех филюстров, - безучастно отреагировал Горн. – Мы бы красиво умерли, быстро и безболезненно. При всей своей воинственности хоккийцы не любят мучить.
- Мы могли бы отправиться с благой вестью к харнам, - поддержал Гонзик. – С вестью о благотворительном мировосприятии.
Умереть во имя великой идеи, что может быть смешнее!

 - Мне не понравилось, как обошлись с ней прежние хозяева и работодатели, - сурово отозвалась я. - По мне, мерзко создавать кровожадных чудовищ, но еще более отвратительно, подло убивать. Платить коварством за их не рассуждающую преданность.

Все замолчали, уверена: те, кто был исполнителем чудовищной воли, поймет меня.
Гонзик, Горн и Ярче прошли путь от фантома – слепого орудия безумия колдуна до Ребенка по Сути, счастливого и свободного.
И они, и все помощники Алана, идущие эволюционной стезей: фантом – помощник – Дитя, будут со мной безоговорочно солидарны.

Хинея отреагировала просто:
- Когда выступаем?

- Спешить не будем, - сказал Алан, ободряюще улыбаясь ей. – Уверен, нас уже ждут. Открыто Ракулов не взять. Посему войсковые операции отменяются. Они не воины, мародеры. Колдовство, интриги, предательство – их конек.
Но леди Тейлин предлагает тему: чего они точно не ожидают –  так это нашего появления в мире теней. Выручить Тиссу – такое даже им покажется бредом.

Он посмотрел на присутствующих и наморщил нос: - Фу, какие вы серьезные!

И принялся кидать в нас кусочками харны – лакомством из меню жутких жадин, всерьез верящих, что утерянное или отданное отнимает силу племени.
Остается снять несуществующую шляпу перед Гонзиком, заполучившим секретный рецепт.

Только в следующий раз. А сейчас…

Харна – сочное подобие плюшки с начинкой, напоминающей джем. Бесподобное лакомство с тонкой, тающей во рту хрустящей корочкой и незаменимое средство ближнего боя.
Великолепно сбалансированный метательный снаряд, брызжущий сладкими липкими внутренностями при попадании в цель.

Заморская сдоба идеально подходила для подобных шалостей. Пока мы опомнились и принялись отстреливаться, в джемоподобной начинке оказался военный совет в полном составе, кроме Ярче.

Та быстро смекнула, что по чём, и присоединилась к Алану.
С детской непринужденностью и невероятной точностью она забросала опешивших соратников, опустошив блюдо.
После такого подкрепления мы оказались заляпанными с ног до головы. Нас было больше, но это не особо помогло.

Мы вынуждены были швырять в ответ то, что осталось на столе. Это было весело, но  пачкающей способностью остальные яства не отличались. И когда тарелки опустели, Алан и Ярче выглядели особенно изысканно и элегантно на фоне нас – редких грязнуль.

Я осмотрела свой испорченный наряд, долго сверлила твердым взором Алана, чтобы ему стало стыдно (как же!!!) и, не отводя взгляда, сказала громко и отчетливо:
- Марк, тебе лучше закрыть глаза.

Легким движением сняла-разорвала платье, через весь зал кинула его Алану в руки.
И отправилась в ванную.

Будучи уже в коридоре, услышала вопрос Марка:
- Мне можно открыть глаза?

…

Я потянулась долго и сладко под струями воды, а потом озорно посмотрела на Алана и спросила-отметила:
- Опять влюбился!

- Да, - надо же, мой парень действительно теряет от меня голову.
- Весьма некстати, - жестоко объявляю приговор я. Пусть знает, как забрасывать свою любовь сладкими булками. – Я занята!

- Тогда тебе повезло, милочка. Я пришел тебя освободить. Я – твой героический освободитель.
- Ну что ж, тогда освобождай, - лукаво щурюсь я. – Мой герой.

- Прости, я тебя отвлекаю, - этот поросенок, получив мое позволение, делает вид, что уходит.
- Ты меня развлекаешь.

- Так я – твое развлечение? – делает шаг в мои объятия Алан.
- Самое лучшее, - подтверждаю я, задохнувшись от его нежности. – Самое лучшее!!!



Магия Легко и Просто

 
Никаких философий, солнышко.
 "Голый нудизм".
 Практика без приукрас, во всей своей наготе и прелести.

Жизненная.
Жизнеутверждающая.
Жизнью являющаяся.

Попробуйте этот вкус.
Вкус Жизни.

Вам понравится.
Вам полюбится.
Вами вспомнится.

Как Сокровенное, Изначальное, Детское.
Ваше …


- Алан, с тобой можно поговорить? - Марк встает из кресла прихожей-перекрестка всех путей-маршрутов нашего дома-дворца.

Прихожая – идеальное место для того, чтобы спокойно дождаться кого-то, вместо того, чтобы носиться по замку с выпученными глазами и свесившимся языком, безуспешно преследуя неуловимую добычу. Со временем охотничий трофей не преминет пересечь ее холл.

- Поздравляю, ты умело выбираешь перекрестки даже в повседневности, - говорю я. – И не только перекрестки.
- Спасибо, - говорит Хинея сзади. Не иначе, как засада. – Под этим «и не только» подразумевалась я. Так?

Она целует меня в щеку, Марка в губы.

- Пойду, не буду вам мешать.

Совершенство, а не девушка.

- Ты не мешаешь! - хором отзываемся мы.

Она, довольная, машет нам рукой и покидает нас.

- Мне нужен твой совет, - Марк времени зря не теряет.
- Ты выбрал не того советчика. Я не особо преуспел в том, что люди считают человеческими ценностями.

- Это всего лишь означает, что ты не преуспел в глупости.
- Да, - согласился я. – Я – никудышный раб.
Хотя, кто я, чтобы судить о мирах, рабах, работорговцах?!!
Гость в миру, Хозяин Дома …

- У меня вопросы, - Марк смущенно мнется.
- Откуда сей мандраж? - спрашиваю, откидываясь в кресле, мягком и жестком одновременно. Отличное сочетание. – Раньше за тобой сего не замечалось.

Марк занимает кресло напротив.

- А дурак был, - поясняет он.
- Мне одинаково претит, как хамство, так и заискивание. Прошу, Марк, настройся на общую волну. Ты уже здесь, потому будь здесь. Тебя принимают, потому что любят и хотят принять.

- Спасибо, - благодарит он.
- Себя благодари, - я меняю тему. – Что за вопросы у тебя?

- Магия Легко и Просто, - кратко сказал Марк.
- Ты проштудировал сайт, - понял я. – Небось, наизусть все выучил?

- Не все, - отвечает он и с жаром добавляет. – У меня кое-что получается!!!

Марк восхищен и взволнован.

- Я проникаю руками в свое тело, словно оно… - он не нашел слов и погрузил по локоть руку себе в грудь.
- Впечатляет, - похвалил я. – Но с другими телами, вещами и предметами не выходит?

- Да, - он мотнул головой и насупился.
- А очень хочется?

- Очень, - опять мотает головой.
- Есть тамтамы, есть туттуты, Марк. Есть батамы, есть батуты.

- Что? – он в изумлении хлопает глазами, умственные барьеры отключены, готов внимать.
- Истинная Магия – это чудеса, которые проистекает из Тебя. Как дыхание.
Магия – это дыхание Истины, дыхание Реального.
Легко и просто. Легче легкого, проще простого.
Все остальное – не Магия, не Суть, а колдовство, фрагменты, обрывки Сути.

Истинная Магия – это не то, что ты делаешь, чтобы что-то получить, а то, что ты не делаешь, чтобы происходило происходящее.
Истинная Магия происходит тогда, когда ты ничего не делаешь, чтобы это происходило.

Истинная Магия – это то, что происходит, когда ты ничего не делаешь для того, чтобы это происходило.
Ты не прилагаешь никаких усилий.
Все проистекает само по себе, течет из тебя, как дыхание.

- А если не течет?
- Значит, где-то протекает, но все равно по-прежнему течет.

- Что следует сделать, чтобы чудеса проистекали из Меня? Без утечек.
- Воспринимать все проистекающее из Тебя, как чудо.

По, сути, чудо таковым является только для ума, привычного-знакомого-обычного.
Не зря чудо в старину звали: диво, диковина, диковинка, невидаль.

Когда все чудесно, исчезает обыденность-ограничения. Когда нет обычного – нет ничего чудесного, нет различий – нет ума. Все доступно.

Чудо, которое ты являешь, проникая в тело – отблеск главного чуда – Тебя. Любое чудо – отблеск Тебя.
Истинной Магии не интересно «что», ей в тему «ГДЕ»!
ГДЕ ЖИТЬ, ГДЕ ПРОИСХОДИТЬ, ГДЕ ТЕЧЬ.
ЕЙ ИНТЕРЕСНО И ПОНЯТНО «ГДЕ»!!!

- Во Мне? 
- Да, Марк, в Тебе!
Ты – единственно  возможная для Тебя Реальность. Она неизменно присутствующая, бесспорная для тебя.
Все остальное - остальное.

Сейчас я покину тебя, и ты сможешь спросить: - Где Алан сейчас? Я здесь, а где он? И есть ли он – Реальное, или все же причуда моего восприятия?
Мой обходной маневр, моя попытка прояснить для меня то, что ТАК необходимо прояснить мне.
Мой изощренный способ для понимания, который наиболее благоприятен для меня.

И, если он путается под ногами, то возникая, то исчезая, то откуда и куда?
И, если я – единственно возможная Реальность, не из меня ли возникает и не во мне ли исчезает этот смешной персонаж?!!

Все исходит из Тебя. Настройся  на это единственно Реальное Мировосприятие, Марк.
Не на мои слова, не на меня. На Себя.

И не грузись размышлениями.
Легче, проще!
Действуй по-детски, не подготовлено, между прочим.

Потуси с Гонзиком, Горном, Ярче.
И когда уляжется пыль, приходи, без стеснений.



Ярче


- Алан, - Ярче смущенно мнется рядом.
- Что, кисенька? – ей Алан объятьем теплым отвечает.

- А Гонзик мне сказал, что я – внебрачное дитя слона и бегемота. И убедить его я не могу в обратном. И мне все это неприятно…
- А что у киси круглое в руках?

- Так это пряник мятный. Хочешь?
- Дай им ему по голове.

…

- Алан, солнышко, можно мне пирожное? Оно у тебя в кармане. Его с утра я положила.

Я подаю комок ей липкий.
И, одарив меня улыбкой, облизывает Ярче тот комок и в Гонзика его кидает. И очень быстро убегает.
А Лин, печальная, вздыхает: - Такая девочка была! Чудовище взрастил ты, Алан.

- Пускай играет. И соответствует Себе, не нашим ожиданьям и удобствам. Не нашим представленьям, не притворствам. Пусть соответствует Себе.

…

- Стоять, - я налету ловлю комету, чье имя Ярче. – Постой, разбойница!
- Мы лучшие на свете Дети, - сказало мне бандитское дитя.

Нос шмыгает, одежда в клочья.

- Кто б сомневался, - строго говорю ей. – Сморкайся, непоседа. Что за игра такая, в сопли?!! Ты посмотри, какая ты растрепа и грязнуля!
Ну, почему и Горн, и Гонзик – чистые, а ты – вся сплошь в пыли?
- Зато я их побила-победила, - гордо отзывается она. – Они отстойные чистюли!

- Где твои манеры? Ведешь себя, как сорванец! – увещеваю без надежды, причесывая всклоченные лохмы. – Так от тебя начнут шарахаться все вскоре!
- Я пошарахаюсь им всем!!!

- Марш мыться!

Я Алана зову.

- Чему ты, милый мой, ребенка учишь?!! Наводит Ярче вокруг себя изжоги. Ты разбудил вулкан!
- Ну, разбудил. Само собой все разрулится. Пусть пошумит, пусть выйдет копоть. У девочки все искренне выходит. А Искренность сама все выходы находит.

- Она несносная со всеми!
- Со мною милая. С тобою?

- Со мною тоже, но с другими – другое дело. Поговори с ней!

- Поговори со мною, Алан, о чем-нибудь поговори. До самой … там-тадам-та-дадам … мне снова Детство подари, - донесся из ванной смешливый голос Ярче.

…

- Тук-тук-тук, это Алан, к вам можно, - стучусь я.
- Входите, не заперто, - Ярче в ванне, полной пены и резиновых игрушек. Все они по очереди попискивают в ее руках.

- Тебе попало за меня? – осведомляется она.
- Не очень.

- Так, что мне перестать быть сильной? – хмурится вопросом Ярче.
- К чему быть однобокой?!! Будь сильной. И мягкой, нежной будь. Красивой. Будь разносторонней. Всякой.

- Я впервые чувствую себя не притворой. И это так классно, что притворяться я не буду, не хочу!!!
- Хороши бы мы были, если толкнули тебя на это неподобство. Вопрос в другом.

- В чем?
- Тебе нравится леди Тейлин? – спросил я.

- Очень. Я ее люблю.
- Ты бы хотела научиться ее искусству быть великолепной?

Ярче задумчиво погружается в воду и спустя некоторое время выныривает.

- Да, - изрекает она. – Но только, если это не будет означать, что я не смогу гонять с пацанами и гонять пацанов.
- Ты можешь играть в великолепие, а когда надоест, играть в игру: «я гоняю пацанов, пациков, пацанчиков».

Она смеется и кивает одобрительно:
- Ладно.

- Так, я пойду? Пока ты не превратилась в русалочку.
- Я скоро приду, Алан, - хихикает она. – До того, как станет появляться чешуя.

- Очень надеюсь, милая, - я целую ее лоб. – Потому что чешуйчатая Ярче, по мне так, перебор.

…

- Милая, Ярче очень хочет, чтобы ты превратила ее в леди в перерывах между ее буйствами.
- Хорошая новость, - отзывается Тейлин.

- И она любит тебя. Сказала мне, что ты ей очень нравишься, и она тебя любит.
- Еще одна хорошая новость, - соглашается Лин. – А ты любишь меня?

- Я пробовал не любить тебя. У меня ничего не получилось.



По-тихому


- Куда-то собрался, мой герой? - подозрительно оглядывает меня Тей.

Как догадалась?!!
Киваю головой, беру пример с Марка, у него здорово выходит.

- Решил смыться по-тихому!

Снова кивок.

- Ах ты, хитрец-молодец, - смеется Лин. – Надо поплотнее заняться тобой!
- Да уж, как можно плотнее, - прижимаюсь к ней.

Она заглядывает в глаза.

- Прости, я не посоветовалась с тобой насчет Тиссы. Бухнула при всех. Просто…
- Ты побывала в ее шкуре и поняла, как несладко бывшему палачу Темных.

- Да, спасибо за понимание.
- Спасибом ты не отделаешься!

- А поцелуем?

Мы замолкаем, занятые чудесным делом.

- Я с тобой. И это не обсуждается!
- А подкуп, - сурово спрашиваю-напоминаю.

Это крайне нечестно открывать глаза и смотреть на любимую, когда целуешься, но я блаженно бессилен перед искушением лицезреть счастливо отрешенную в поцелуе Тейлин.

…

Мы бредем ночными улицами.
Ночь, как отдохновение, скользит вместе с нами, нашим другом и союзником, бросая вызов шаблонному, обусловленному людскими ограниченными восприятиями ящичку-миру.
В который и мы, и ночь заглянули, потому что можем заглядывать, куда угодно.
Даже в тесные душные коробки, пропитавшиеся испарениями мертвых обитателей. Их болезненностью и скорбью.
Нестерпимой обыденностью и невыносимой жаждой к страданиям. 

Секрет не в том, чтобы победить все неприятное и непереносимое, а в том, чтоб сдаться, умереть.
Чтоб обнулить свой образ.

Когда есть нестерпимое, но нет того, кто о нем знает, нет нестерпимости вообще.

…

Когда-то случилось со мной то, что случается неизбежно и не оставляет никакой надежды на продолжение глупости.
Это всегда происходит внезапно, и тот, с кем случается, как правило, не бывает готов.

Это настолько реально, насколько реальна сама Реальность.
Потому что Смерть всегда окончание чего-то уже мертвого.
По сути, Она и есть окончательное осознание, что ты мертв, как нечто, чем упорно себя считал.

И, когда ты легко и просто соглашаешься с этим фактом, принимаешь, как благо, окончание прежней круговерти – ты осознаёшь, что Жив.

Нет никакого тебя, и это и есть Жизнь
Непередаваемая
Экстатичная
Блаженная

А потом наступает возвращение. Не понятно кого, непонятно куда.
И это настолько неописуемо жестоко и больно, насколько нестерпимо нестерпимое и невыносимо невыносимое.

Сплошная боль и ничего другого.
Сомнений тут не остается: мир – это боль, сплошная боль.
Но парадокс весь в том:
Когда всё – боль, то нет твоей, отдельной боли, а значит, боли нет.
Раз нет в наличии больного.

Меня-то нет, кому тогда болеть?!!

Но вот облом!
Болеть, как раз, желающих невообразимо много, когда болезнью – человек.

…

Неприятность у Тейлин случилась в мирах, далеких от земного.
Что делаем мы  здесь?

Мы в поиске истока ситуации.
Нелепо корни на верхушке дерева искать. Они там, в глубине и темноте земли.

Корни происшедшего – здесь, в одной из человеческих голов.
Когда-то кто-то выплеснул агрессией свое отчаянье наружу, а вместе с ним и часть своей тревожной силы.
Теперь подпитывает всю ту причудливую хрень, что громко называется Кланом Ракулов.
И, судя по тому, что он так пышно процветает, возвышаясь над кланами, подобными ему, дела подпитчика "Наружи" аховые.
На издохе кормилец хрени, и силы у него, лишь только чтобы не загнуться, но это не допустит Монгомак.

И в голове людского агрессивца вся связь его с Ракульем.
Но я не собираюсь отрезать ее.
Мне ни к чему отнятие чьего-то мертвого истока силы.
Моя задача – сердце оживить.
Живое сердце ничего про хрень не знает.

Мы входим в дом заброшенный, идем сквозь стены, находим метафизического мертвеца.
Но оживлять мне некого: он мертв по всем канонам.
Метафизическим, людским.

И ко всему, у злобного бедняги не обнаруживается голова.

…

- И что все это значит? – спрашивает Лин, когда мы возвращаемся домой.
- А значит это всё, что Монгомак под чью-то дудку пляшет. Того, в руках чьих исток Ракульей прежней силы.

- И что теперь нам делать?
- Лин, уж, что я накрепко усвоил, так это: ИСХОДИТЬ ВСЕГДА, не из кого-то и чего-то, а ЛИШЬ ИЗ ИЗНАЧАЛЬНОГО СЕБЯ.

- И что исходит из тебя? - насмешничает девушка моя.
- Сплошные поцелуи, дорогая, все остальное – тема не моя!



Магия Легко и Просто
Вторая беседа


- Где тот, что был, где то, что было? И до и после? Чуть раньше, чуть потом?
Реальные вопросы. На них ответом Бессловесная Реальность.

Так в тишине и пустоте Себя, рождается ответ.
Ответственность.
И ты тогда – причина всех и всякого, отсутствие причин.
Одномоментно.

Теперь тебе по нраву лишь Реальные, Реальность.
Живые и Живое.

К чему беседа с мертвецом?!!
Реальное Живет и Жизнь Реальна.

А говорить с слугой чужого господина, кто не хозяином себе – глупейшая затея.
О чем поговоришь с ведомым?!! Уж лучше обратиться к ведущему его.
Быть рядом с тем, кто не в ответе за себя – нелепая забава с миной.
Когда она взорвется?
Никогда не знаешь. Не посмеяться с ней и не обнять. Ее предназначенье – убивать.

Кто не в ответе за себя, в чужих руках…

Рука Осознанных блаженна пустотой. Им ни к чему марионетки.
Осознанным сродни ТАКОЕ, что человеческие страхи, поклоненья, истории, желанья, повеленья – собачья чушь для мудрецов!

Скажи мне, Марк Осознающий, тебе потребны нити от людских историй, их почитание и поклоненья? – грозно спрашивает Алан.

- Да, на хрен они мне обосрались, - взбрыкиваю я. – Я их на дух не выношу!!!

Алан наслаждается моей реакцией какое-то время, потом говорит горячо и вдохновенно, вкладывая себя в каждое сказанное слово.

- И это так, Марк. Первый спутник Осознающего – презрение и отвращение.
Первый и последний, коль не шагнет он через них.
Презренье, отвращенье – агрессия. К агрессии Осознающий божественно нейтрален.

Рождая нечто агрессивное, в невежестве ты пребываешь, что кто-то или что-то не есть ты. Тогда не Сила ты, обрывок Силы.

Порождая нечто агрессивное, якобы для защиты или нападения, на страдания или погибель других, якобы для других, создаем мы собственных пыточников и убийц.
И убивает порождение породителя своего, потому как единственным предназначением порождения было – убийство.

Порождая нечто Радостное и Счастливое для себя ли, для других, укрепляем мы себя в Радости и Счастьи.
И наполняет Жизнью Живого созданное Живое Живым, потому как единственное предназначение Жизни – Жить.

Не обязательно любить, будь для начала равнодушным, нейтральным к глупости чужой.
Ведь ты не мертвый, ты – Живой.

…

- Не исправляй и не иначь. Не порождай миры и не устраивай концов их света.
Не приходи к другим, пускай придут к тебе.
Тогда придут лишь те, кто в теме.

И этой Темой будет Жизнь
А, значит, Ты
Реальное Реально

Велик соблазн вершить чужие судьбы. Осознанному безразличен сей соблазн.
Того, кто возомнил себя главнейшим, Осознанность бежит. А злоба настигает.

Кто не в ответе за себя, в чужих руках. Чужие руки связаны чужим веленьем. Им есть иной хозяин. А у хозяина еще один хозяин. И каждый думает, что он судьбу иных вершит, что царь и бог, а им презренье говорит. И отвращенье управляет.

Рука Осознанных блаженна пустотой. Им ни к чему марионетки.
Осознанным сродни ТАКОЕ, что человеческие страхи, поклоненья, истории, желанья, повеленья – собачья чушь для мудрецов!

Перешагни презренье-отвращенье и счастлив будь спокойной силой.
Тогда в покое благодушном, ты будешь сам нейтральным, равнодушным.
Вливаться будет в тебя сила, и танцевать с тобой красиво …

Алан молчал, прикрыв глаза.
Я догадался, скорее, ощутил, что он переживает то, о чем говорил.
И эту Силу и Ее Танец.
Магию Легко и Просто.

Мне на плечо легла легкая рука. Я встрепенулся, узнавая ее хозяйку.
Хинея приложила пальчик к губам и увлекла меня за собой.

Я крепко сжимал ее ладошку, торопил идти быстрее, а она забавлялась тем, что не спешила и дула мне в лицо, чтоб я остыл, не горячился.
Я не выдержал и, подхватив на руки любимую, побежал.

По пути нам встретилась леди Тейлин.

- Алан в Шихоне, - предупредила ее Хинея, безуспешно пытаясь ступить на пол.

Леди Тейлин церемонно приняла к сведению информацию. Улыбнулась нам благосклонной улыбкой.

- Доброй вам ночи, мои чудесные гости!

Она величаво, с присущей только ей природной грацией покинула нас.
Не успели мы свернуть в коридор, ведущий к нашей спальне, как услышали быстрый  топот.
Леди Тейлин нетерпеливо, со всех ног мчалась к Алану.

- Я не знаю, что означает пребывание в Шихоне, но когда-нибудь ты, моя прекрасная девочка, будешь также, отбросив все приличия, сломя голову бежать ко мне, - заявил я.
- Не сомневаюсь насчет тебя и Шихоны, - ответила Хинея. – Но тебе не обязательно ждать, я и сейчас готова бежать к тебе, теряя по пути остатки приличия.



Магия Легко и Просто
Беседа третья


  …  Меня так СЛИШКОМ было много.
  Теперь, мой друг, ни одного …


- Легко и Просто, ты – Пространство Чуда, где происходят чудеса.
Ты уяснил, что из Тебя всё и в Тебе? Проистекает, входит и выходит.
- Да.

Я до сих пор, не переставая, удивлялся своему новому восхитительному  мировосприятию, легкому и простому.
Непрестанно новому, непрестанно восхитительному, непрестанно легкому, непрестанно простому.

- И что игра в богов чревата болью? Твоей, чужой, бесперерывной, беспробудной.
- Да.

- И главное, разрывом на куски, на части, Целого Тебя, на многое чужое-чуждое, чревата жажда власти и почета? Утечкой силы и отсутствием покоя.
- Конечно.

- Тут уяснить желательно, что несущественно все остальное. Оно не ниже и не выше. А несущественно.

И в Тишине Себя и Пустоте, Собою наслаждаясь, когда нет важного и лишнего, чужого и отличного, Ты Маг, по Сути, и не Маг совсем.

Когда тебе по барабану происходящее с тобою, тот барабан звучит свободным ритмом. И гулко отзывается в веках, мирах, людских историях сей ритм, сей барабан.

Посмейся, Марк, Собою над собою и посмотри, как весело веселье быть Тобою …

Алан затих, соскальзывая в свою Шихону.

Я уже был в курсе, ЧТО он делал.
Пятая из пяти страничек «Магия Легко и Просто», отчетливо и неумолимо отпечатавшихся в моем мозгу, подробно описывала этот феномен.
Ум замолкает от таких напевочек – угловато прекрасных, рифмованных не созвучием окончаний, а неким Внутренним Созвучием, СоНастроем с Бездонной Глубиной Себя.
Быть Собой невыразимо прекрасно и блаженно!!!

  Прекрасны Строки.
  Но несравненны Междустрочья.
  Чисты
  Листы
  Вольны.
  Полны

  Все остальное будто клочья
  Без Междустрочий
  Строчки – дым…

…

То, что я сделал, было жестоко, но крайне необходимо.

- Алан, - громко позвал я. – Как мне преодолеть последний барьер? Я понимаю: я и стены, суть одно – происходящее во Мне-Пространстве.
Но понимания мне не хватает, чтоб пройти сквозь стену.

Я получил такой пинок, что вылетел из кресла, заскользил по полу.
Поднялся, корчась от досады, как от боли. И замер, громом пораженный.

Тьфу ты,  подхватил от Алана напевную манеру говорить!
Конечно же, никакого грома не было, куда там какому-то грому!!!

Я стоял, отвесив челюсть, посреди маленькой комнатки, прилегающей к холлу прихожей. В подсобном помещении, где уютно устроились швабры, ведра, метлы, грабли, лопаты и прочий хозяйственный инвентарь. И я, ко всему прочему.
Я стоял оглушенный не громовыми раскатами, это были раскаты Грозных Барабанов.
Свершилось Чудо, я прошел сквозь стену!!!

Я понял, что грохот пресловутых Барабанов Вечности – это стук моего сердца, а сквозь стену я прошел посредством ощутимого пинка Мага.
Гораздо легче и проще стало восприниматься происшествие без излишней мистики.

Практичный вопрос: как выбраться из подсобки? Дверь была заперта снаружи, в световое оконце голова не пролезет.

Я поупражнялся в крике о помощи, пока до меня не дошло, что я могу выбраться тем же способом, каким вошел.

Алана рядом не было и некому было осуществить силовое воздействие.
Поэтому я попробовал дать себе мысленного подсрачника и ткнулся в стену.

Получилось. В смысле, приветствие стены было похоже на удар ногой, а может даже на легкое лягание копытом.
Меня отбросило в сторону, с грохотом разлетелись ведра, одни из граблей, на которые я оперся, врезали своей ручкой промеж глаз. Не больно, но крайне неловко и беспомощно я чувствовал себя.

Я немного поскандировал полагающиеся в подобных случаях аукалки:
- Эй, кто-нибудь!!! Я здесь!!! Помогите!!! Ау!!!

Приступ решительности захлестнул меня, и я ринулся на абордаж, штурмовал снова и снова неприятельские позиции, но они не уступали ни пяди.

Я обессилено затих на полу, зачарованно глядя на льющийся свет из бойнички.

- А в окошко не пролезет даже кошка.

Я поперхнулся рифмой детской, будто смешинку проглотил.
И захихикал неуместно, и смех меня освободил.

Заразил-таки меня Алан своей шероховато-угловатой поэтичной прозой!

И меня будто граблями во второй раз шарахнуло.
Он же говорил мне:
Посмейся, Марк, Собою над собою и посмотри, как весело веселье быть Тобою!

Да, уж весело, ничего не скажешь!!!

Дебил, поверивший, что сможет пройти сквозь стену, усердно тыкающийся в нее. Бессильный и отчаянный зов на помощь. И, конечно же, грабли, куда без них!!!
Весь сюжет был уморительно смешон.
А главное, смешон был я.

Меня скрутило спазмой смеха, вот умора, вот потеха!!!
На стену я облокотился и в стену ловко провалился …



Спасательная экспедиция


Алана я нашла быстро.
Судя по тому, что он сидел в кресле прихожей и снова пребывал в Шихоне, только что беседовал с моим любимым.
Значит, беседа недавно закончилась.
Где же Марк?

Я ощутила его поблизости, прошлась по холлу и остановилась. Он был там за перегородкой. Настроившись на комнатный проем, вышла во двор.
Вот этот вход, массивная дверь на замке.

Мне послышалось или кто-то звал на помощь.
Наверно почудилось.
Марк неохотно просит.

Во дворе играли Дети.
Ярче, Гонзик и Горн лепили из серебристой глины причудливые силуэты.
 
- Привет, Хинея, иди к нам! - закричали они.

Я подошла.

- Держи, - Ярче плюхнула мне в руки кусок вязкого серебра.
- Марк заперт в кладовой, - сказала я и помяла приятный тягучий комочек.

- У нас не приняты наказания, - не поверил мне Горн.
- А было б классно, - мечтательно подхватывает Гонзик. – Папа Алан отвесит подзатыльник, мама Тейлин приласкает.

- Подзатыльник ты и от меня можешь получить, - уверяет друга Горн.
- А я могу погладить тебя по голове, - заверяет Ярче. – Утюгом.

- Семья! - восторженно изрекает Гонзик.

- Марк в запертой подсобке, - напоминаю я, а сама машинально леплю некое неподобство.
- Это ты по памяти лепила? - они заинтересованно разглядывают внушительных размеров  сей шедевр.

- Сам ты – лепила, - толкаю Гонзика.
- Парня нужно спасать, - соглашается тот. – Где ты еще такой найдешь, сестричка!!!

И они ржут, что кони. Даже Ярче, не смотря на свое смущение.

Я швырнула в них свое творение и принялась по очереди макать в глиняную жижу. Они особо не сопротивлялись.

Когда мы основательно вывозились, я вспомнила: - Марк.
И мы двинулись его выручать.

Дверь казалась неприступной, но Горн ударил ногой в замок и тот вывалился внутренностями наружу.

- Какие у меня друзья, - восхитился Гонзик. – Обожающие меня кудесники!

Дверь поддалась и уперлась в препятствие, заклинилась чем-то изнутри.
Мы посмотрели на Горна.
Его последующий удар разнес дверь в щепки. Никого не было в комнате.

- Это не та дверь, - поняла я. – Вот, эта наша, - я указала на обитый металлом проход. 
- А ну-ка, а ну-ка, - засуетился Гонзик, доставая связку отмычек.

- Ты не мог открыть предыдущую? – мы уставились на него.
- И лишить всех удовольствия погрома!

Он отпер замок.
Тут–то и вывалился из стены хохочущий Марк …

…

- Что с вами? - я недоуменно уставился на перепачканные мордашки моих друзей и новый приступ ржачки накрыл меня.

- Мы спасали тебя, - надулся Гонзик. – Спасаешь вас олухов, спасаешь и никакой благодарности. Ты думаешь, мы не могли пройти через стену?!! Просто хотели тебя спасти, как надо. По-лЮдски…
- Это как-то не честно, - поддержала Ярче. – Мы столько всего сделали для твоего вызволения из темницы, и выходит всё зря?!!

- Как-то не по-дружески все это, - согласился Горн. – Не по-пацански!
- Как-то да, неудобно перед товарищами, - подтвердил Гонзик. – Хинея – вся испереживалась и даже твои особые приметы нам из глины вылепила, чтоб мы тебя опознали! А ты…

Он получает подзатыльник от Хинеи.

- Базар вам нужен, - я, все еще смеясь, легко и просто перешагнул условную черту преграды. И закричал. – Я здесь!!! Спасите меня!!! Помогите!!!
- Торопиться не будем, - донесся до меня довольный голос Гонзика. – Пусть преисполнится благодарности!

Я еще минуту развлекал их мольбой о помощи, когда двери распахнулись.

- Я здесь малыш, папочка тебя подхватит, не сомневайся!

Гонзик под аплодисменты вынес меня на руках.
И я оказался в объятиях Хинеи.

- Милый, ты так нас напугал, - шептала она, прижимаясь сильно-сильно. – Никогда больше так не делай!

Я размазал пыль по лицу и проникновенно сказал: - Спасибо, мои дорогие!

И по закону жанра упал в обморок.
Спектакль удался.

Меня понесли.
Гонзик предлагал свое фирменное искусственное дыхание.
Горн срочную эвтаназию. Добить меня, чтобы я не мучился.
Ярче все время непрерывно повторяла, изображая заботливую медсестру: - Держитесь, больной, держитесь, до морга еще чуть-чуть, уже не далеко. Потерпите, там и отдохнете.

Хинея молчала, купая в фиолете своего взгляда.

Я был так Счастлив!!! Из меня лилось Оно, брызгало, обдавая Собой, близких и родных мне существ.
А фиолетовое сияние кружило голову, убаюкивало и умиротворяло.

Я прикрыл глаза и поплыл.
Чарующей ли глубиной глаз Хинеи, тихими ли водами Ткады или бескрайними просторами Шихоны, не знаю.
Я был и Тем, и Там одномоментно. Без Названия. Легко и Просто.
И меня не было



В ночной прохладе сада


Мы целовались с Хинеей, как школьники.
Как школьники и были пойманы с поличным. На лавочке, в саду, в обнимку.

Алан и леди Тейлин нас застукали.

- Обожаю, когда целуются, - объявила свою благосклонность Повелительница. – Целуйтесь, детки, мамочка в восторге!
- Мамочка в восторге, - забурчал Алан. – А мне говоришь, что у тебя губы болят от поцелуев!

- Алан, - мягко заметила леди Тейлин. – Я уверена, что детям, - она кивнула в нашу сторону, - совсем не обязательно знать о наших извращенных игрищах, в которые я вовлечена по твоей милости!

- Если ты – единственно возможная Реальность, Марк, - обращается ко мне Алан. – И все возникает из тебя и в тебе исчезает, ведь может появиться соблазн воздействовать на возникающее. По-хозяйски.
- Тот, кто соблазнится, не будет Мною. Очередным возникновением, а значит, и исчезновением. Не Мной. Не Силой, а обрывком Силы.

Алан довольно кивает.

- Ну, пойдем уже туда, где я могу быть заложницей твоих низменных прихотей, - шепчет его спутница, Неотразимая и Величественная. – Затащи меня куда-нибудь, где грязно. В какие-нибудь кусты, что ли?!!
- Ты радуешь меня, моя дорогая, - откликается довольным эхом Мистик. – Все больше и больше!

- Удачи, солнышки!!!

И они торопливо ушли по дорожке.
Испарились.
Растворились в полумраке.

До нас донеслись лишь отдельные кусочки фраз:
- Алан… быстрее… да рви ты это платье!!! Да … Да …

Мы были сплошь пунцовые и притихшие.

Я потянулся к Хинее, как к спасительному укрытию, но ее руки удержали мои.

- Привет, Гонзик!

Гонзик, не дав нам сказать ни слова, продекламировал:
- Я ворвался, такой весь лихой, и, похоже, пришелся не к месту.
 Тут Двое, Одни под Луной, я на цыпочках тихо исчезну.

И пригнувшись, крадучись, медленно побрел, демонстративно ступая на носочки.

- К чему снятся мыши? - спросил я у Хинеи.
- Мыши... Это к дождю. Не иначе, - прояснил сон Гонзик. Он уже удобно устроился между нами и увлеченно вещал:
  - Или к буре, или урагану.
  Или к ясной солнечной погоде.
  С ветром или без.
  К снегу или граду.
  К радости или печали.
  Но уж точно не к землетрясению. Нет.
  Хотя, вполне возможно, что к нему. Но небольшому.
  Может быть большому.
  В общем, да... А может, нет...
  Но к чему-то точно, не иначе... Ну, а быть может, ни к чему...

Мы наконец-то выпихнули его с лавки.

Он засмеялся:
- Удачи Вам, солнышки, мышей поменьше! А праздничных друзей повеселей!

И наконец-то исчез.

Я окунулся в россыпь белоснежных волос Хинеи:
- Солнышко, я ТАК тебя люблю!!!



Баламут Редкостный


- Не зря, не зря, все эти платья, вина, свечи ...
  Не зря пословица гласит: "Всё впереди. Еще не вечер" ...

  Насчет, замков-засовов на сердцах ...
  Не беспокойтесь. У Любви свои отмычки.
  И путаться в началах и концах
  Поверьте, не в Ее привычке.

  Свеча – не солнце, а вино – не кровь.
  Но вот желание любить – уже Любовь.

  Не зря, не зря, все эти платья, вина, свечи ...
  Не зря пословица гласит: "Всё впереди. Еще не вечер"...


- Алан, я сейчас растаю, - жалобно предупредила я и, слегка прикусив губку, лукаво добавила. – А растаявшая шоколадка пачкается!
- Я оближу потёки, - с готовностью откликнулся он. – ЭТО ТАК СЛАДКО!!!

Мое лицо залил густой румянец. Редкое событие и зрелище, надо отметить.

- Прекрати, - чуть слышно прошу-требую я, в предвкушении продолжения.

Смущенная девочка, ни дать, не взять.
Фигня, и дам, и взям!

- Ты РАДУГА моя, Отдохновенье …
- Прекрати… - шепчу в истоме. – Прекрати…

- Ты РАДУГА моя
И вмиг закончились вопросы и ответы.
Восторг и Удивление.
Праздник Света ...
Цвета ...
Лета ...

- Так мягко, нежно. Шелковисто и тепло. Упруго, горячо. Струилось все, текло …

Он касается меня кончиками пальцем, поверхностью ладоней, даже не касается, а скользит на стыке воздуха и тела.
Я изгибаюсь сладко.

- Ах, - я слышу выдох свой.
- Да, дерзости порой награда – нам благосклонность Королев, - теперь его руки нахальны и бесстыжи, а слова так почтительны и возвышенны. Возвышенность и грубость сейчас пульсирует во мне, переплетаясь, растворяясь. – Императрица всех миров. Великая и Первая. Единственно Живая!!!

Вдруг шепот у моих ушей. Словами и губами рядом. Дыханьем хриплым и неровным.

- Да, кстати, тут корону передали.
 Как Вам, насчет того, чтоб в ней покрасоваться?!!

 Мирам заданье дал я: Вам регулярно поставлять короны.
 Пусть помнят, кто Хозяйка им.
 И Вам напоминать почаще о Вашей Красоте, Неповторимости и Силе.

 И будет Вам Легко и Просто
 Удачливо и Сердцу Мило.

 Любовь откроете в Себе, и Жизнью потечет Она, Благословеньем Миру.
 
Его задача Вам короны поставлять.

На голове моей корона и это все, что есть на мне. На открытом обнаженном  величии, доступном и жаждущем отдаться.

- Не делает корона Королеву Королевой
А Королева делает Короной любой одетый головной убор.
На Венценосной Голове пусть будет Знанием Корона:
Вам Власть дана Собою над Мирами и Сила Вы и Есть.

Вы помните об Этом, Королева.
И Это Истина, не лесть ...

Я таю в жарких руках Алана пресловутой шоколадкой, и чувствую его язык и губы.

Это так нечестно прекрасно, что я жалобно кричу.
Он больше не мучит меня, мой любимый. Он мой, без пауз, без остатка.
Он только мой и я его.
Он – я, я – он.

Исчезли грани, разделенья
Застигнуты врасплох нечайным  наслаждением.

Тебе, любимая, Удачи!
Мирам быть у твоих ног, и не иначе!
А то, иначе, не играю.
И очень быстро убегаю ...

…

Я чувствую ее. Мои глаза прикрыты, но мне ясно видится желанный силуэт.

Уютно сидит на коленках посреди кровати, подпирает прелестную головку кулачком, ее глаза блестят в темноте. Смотрит на меня озорно и нежно.

Я чувствую ее. Позу и изгибы восхитительного тела, ее затаенную радость и шаловливость.

- Прекрати меня ощущать! Ты чувствуешь меня так явно, - шелестит ее волнующий голос. – … что у меня внутри поет все. И эти песни меня смущают.

Она  рядом.

- Алан, - шепчет. – Алан.

Она ТАК рядом. Ее голос будит страсть во мне. Ее соски скользят по телу, слегка царапают камешками, дразнят.

- Алан, Алан.

Ее руки обвивают меня тонкими лианами, а волосы щекочут кожу, пьяня ароматом.

- Алан … А-ла-ан.

Она тихонечко опускается на мой живот, в предвкушении моей реакции.

- А-а-ах, - вырывается из меня. - А-а-ах.

Она прыскает смехом, и я ощущаю его вибрирующую затаенность внутри ее. Лин садится, прижимается плотнее к моему животу, я остро ощущаю ее малейшие черты внизу.

Вдруг наклоняется, и ее груди слегка качаются у моего лица, легко касаясь и дразня.

- Алан … А-ла-ан.

Она плавно по-змеиному съезжает по мне.
Меня накрывает наслаждение, во всем теле гудит, перекликается и отдается дрожь и трепет.

И вот она внизу, и накрывает без предупреждения меня.
Так жарко, остро. Я кричу.

Она смеется мне. И снова остро, сладко, жарко ...
Я не кричу, ору, взрываясь ...
И на осколки разлетаюсь …

- Алан… А-ла-ан… Добро пожаловать на мою территорию, - шепчет Лин. – Здесь я – Хозяйка.
Наслаждайся…

Наверно, я к утру охрипну…



Магия Легко и Просто
Четвертая беседа
Рассказ о Силе


- Христос, воскрес! - ввалился я.
- Опять?!! - в притворном ужасе отшатывается Алан.

- То есть, как опять? – таращусь удивленно.
- Да каждый год он воскресает, пора бы уж привыкнуть!

- Но это же Иисус Христос!!!
- Чудесный парень, я согласен. Прожил свое, как захотел.
И ты живи свое, как хочешь. И, может быть, удачливее будешь ты.
Твою историю не перекрутят и не поставят в образец.
Для назиданья, подражания, дрожания.

- Ладно, раз пришел – присаживайся. Разговор о Силе будет. Ее утечках глупых.
Заметь, здесь слово «глупых» – о тебе.
- Кто б сомневался?!! – я смеюсь.

- Начну с того, что знаешь.
А знаешь ты, что прошлых-будущих не существует.
Есть то, что принимается за память, за грезы предстоящего.

Есть Настоящее, Тебе известно, Кто Оно.
И это Ты, единственно неоспоримая Реальность.

Что это нам даёт и отнимает?
Дает нам всё и глупость человеческую отбирает.

Осознание иллюзорности всяких там прошлых и будущих, действий и последствий, всяких законов, в том числе, причины и следствия, позволяет исходить только из Реального. Из Себя.
Осознание реальности факта одномоментности позволяет в любой (единственный, единый) момент заново стартовать, выбирать новое, не заботясь ни о чём.

Раньше тебе приходилось затрачивать колоссальные объемы энергии, неся на себе так называемое прошлое – свое прошлое, родовое прошлое, коллективное прошлое. Тонны мертвого груза.
По сути, создавать его снова и снова.
Приходилось тратить массу энергии на беспокойства относительно будущего.

Столько усилий, только чтобы исходить из каких-то условий и ограничений, чтобы поддерживать их!
Только потому, что логический инструмент не может обходиться без исходных данных и постоянной увязки их с интерпретацией происходящего.

Там, где всё взаимосвязано, связан ты.
Фрагменту не под силу изменить картину.

Теперь ты действуешь, минуя ум, не объясняя ничего ему, внимания не обращая на все мысли.
БЕЗУСЛОВНО.

Теперь тебя ничто не связывает и ни с чем не вяжет.
Не потому что связи нет между отдельными фрагментами картины, такое даже предполагать нелепо – каждый фрагмент слит воедино в общую происходящего картину.
А потому что никакой картины с ее фрагментами не существует, нет ничего.
НЕТ НИЧЕГО, ПОКА ТЫ НЕ СОЗДАШЬ ЕГО.

Вот потому настойчиво стараются согнать побольше люда в кучу и объяснить им «что по чём, зачем», сформировать мировоззрение, удобное и безопасное всем лидерам и посвященным – общую картину, где роль фрагмента каждому из кучи.

Теперь тебя ничто ни с чем не вяжет.  И ты стартуешь с любой точки, любого удобного предположения, полезной предпосылки, действуя из собственного уникального мировосприятия.

Река в любом месте и времени (если, вообще, уместно говорить о местах и временах) – РЕКА.
Она ничего не знает о местах и временах.
И никаких прошлых и будущих она не знает, равно как и о причинах и следствиях.

ДЕЙСТВУЯ БЕЗ ОГЛЯДКИ, ДЕЙСТВУЯ ИЗ СВОЕГО УНИКАЛЬНОГО МИРОВОСПРИЯТИЯ, а не из условий и обстоятельств, мировоззрений и доктрин, МЫ СВОБОДНЫ В ЛЮБЫХ СВОИХ ПРОЯВЛЕНИЯХ ДЕЙСТВОВАТЬ БЕЗ ОГЛЯДКИ, ДЕЙСТВОВАТЬ, ИСХОДЯ ИЗ СВОЕГО УНИКАЛЬНОГО МИРОВОСПРИЯТИЯ.
МЫ СВОБОДНЫ БЫТЬ СОБОЙ.

Теперь, открыв свою свободу, ты в Изначальном частый гость.
Но ты пока не дома.
Утечек много.

Чересчур.

…

- Хочу поговорить с тобой о Силе. О Тебе.

  Сила.
  Сила, как ни странно, ни в грубой разрушительности.

  Сила мотылька, беззаботно порхающего – несравненна ...
  Сила цветка, пробившегося сквозь асфальт – несравненна ...
 
С чем сравнится эта тотальная готовность в любой миг исчезнуть, отсутствие всяческой предосторожности и осмотрительности?!!
 
Дерзость при хрупкости форм проявления.
 
Эта Сила – Доверие к Своей Сути.
Изначальной ...
Внеформенной ...
Исконной ...

 Нерождаемой …
 Бессмертной …

Алан замолчал. Глаза прикрыты, смотрит в Глубину Себя.
И вот я слышу продолжение.

- Не отдавай же никому Исконной Силы. Себя.

Ни прошлому, ни будущему.
Ни совести, ни душам, ни богам.

…

- Со-Весть Твоя. Не совесть люда.
Созвучие с Собой, а не подпевка чужими голосами. Твой танец в ритме сердца, не под чужую дудку.
Лишь только Весть Твоя Тебе, Тебя ведет и направляет.
А грубый человеческий диктат ума, он только быдлом управляет.

Единственный твой глас – Нутро твое.
Все остальное – для лохов кино…

…

- Душа…
«Душа болит, а сердце плачет» … петух поет и кудкудахчет. 

 Как  Поэтично и Красиво!
 Но общего ничуть с Реальным.
 
Никто не плачет.
Есть плач, но нет того, кто плачет.

Спроси себя: «кто плачет?», и найди его.
Ответом Пустота Твоя и Тишина.

Никто не плачет. Есть плач, но нет того, кто плачет.

А есть привычка общества: страдать и, как наследство, передать страдание из поколенья в поколенье.
И это стало характерным для формы человеческого проявленья.

Шагнув неоднократно за черту страданий, ты знаешь, что они – не есть Реальность.
А тяжкий фон и груз наследия людей. И пополненье ими своего наследства.

Страдание – непринятая боль.
Оно накапливается, растет и вырастает в наважденье.
Потом диктует власть свою и требует еще энергии и силы.
Еще, еще, еще, еще…

И это называют трепетно: душа.

Душа…
Она: то наизнанку … Теряется…
Заблудшая, болит, томится, ноет, просит, скребут на ней коты.
Душою покривить, ее открыть, излить, вручить, отдать, продать, обидеть, ею ненавидеть. А значит, что она – не ты.
Она – не ты.

Так душно от нее!!!
Ты свою душу покажи!

Увидь ее!
Увидь!

Ты никогда ее не видел!!!
Она не существует. Лишь марево, фантомы, миражи.

Душа – тот груз, наследие и ноша, что характерно для людей.
То испарение от них, удушливого бегства боли пота, эмоций, мыслей и людских страстей. И страха убегания от боли.

Душа – тот гвоздь, что прибивает любого накрепко к земле.
Она – тупик, пока ты гнешься доле, пока ты голову ни поднял гордо и ни увидел, что ступенькой – глухая непробИвная стена.
Только тогда шагаешь на нее ты, чтобы вернуться счастливо к Себе.

Душа – фантомное скопленье мыслей, эмоций и привычек – то, что определяет существо, как «человек».  А также прошлое, твое и коллективное.
Отвергнутое, непрожитое, сонное.  Тяжкое и душное.
Мертвое.
Нужда и пребывание в нужде. Готовность убивать и умирать в нужде и за нужду…

…

- Ты, Марк, достаточно разумен, чтоб не вовлечь себя в игру по имени: «я верю». 
Все эти «верю и не верю», все эти «мню – не мню» – херня полнейшая!
Ты либо знаешь, либо нет.

А жар бредовый вер-сомнений сжирает силу, точит корни.
Бог – это созданный тобой барьер между тобою и Тобою.
 
Мы параллельны, Марк, и никаких рабов, богов.

Речь о глубинном страхе, звучащем в каждом из людей.
А есть ли бог?
А есть ли некто, кто выше человека?

Тоска в вопросе, разочарование утраченного Детства.
Будто обманули.

Таков вопрос, а вот Ответ: любые формы проявленья параллельны.

Со склонностью людскою к обобщениям, вдруг возомнило человечество себя: заглавным составляющим планеты.
А если главный ты, найдутся поглавнее.
В формате солнечной системы, например. Или вселенском понимании. И даже абсолютном.
И ты для них, как муравьи тебе.

Гнетуще! Неуютно!

Мы главные. – Отсюда и начало всем богам, всем поклонениям и страхам.
Мы параллельны. – Тут же им конец.

Мы параллельны, Марк.
Все.

Нет «под» и «над». И нет и «с краю».

Всё в центре.
Всё и Все.
И Каждый в центре Своего.

Мы не для них. Мы сами по себе, как проявленья.
Одномоментно
Вместе
Рядом
Равноценно

Другой не ниже Нас. И Мы не ниже никого другого.
Мы для себя. Они в своих реалах.

Но вот фантомы – тут другое дело.
Как созданы они? И для чего? И с помощью чего? Любви иль страха?
Потока самого или плотины, запирающей потоки?

Если осознанно фантом ты создал, для цели некой, и твое в нем руководство – он инструмент в твоих божественных руках.
Конечно, высший пилотаж, жить Изначальным, без создания фантомов.
И все же, созданный тобой в покое, равновесьи, он для тебя.

Но созданный, в отчаянии и страхе, он неуправляем.
Он начинается со страха – перекрученной любови.
Ты вырываешь из контекста (энергетического поля) обрывок и его боишься.

Фантом не начинается с любви, он начинается со страха. Вот этот страх – зерно фантома. А ты бежишь от страха, прячешь от себя его.
И это делает фантом сильнее. Он растет. И требует всё больше, больше, злее, злее.

А без тебя фантом ничто, отсутствие всего. Сопутствующий мусор.
Ведь, он, фантом, как создается?
Страхом.
А форма обволакивает его и требует питания для роста. Ведь, если не расти, погибнет форма.

Ты отсекаешь часть себя, считая: "это не мое, не я". И та, тобой отвергнутая часть, становится питанием фантомным. И твой фантом растет.

Он получает имена, и качества характера, и мысли. Он заставляет отвергать, захватывая пространство отверженья. И, отвергая, кормишь ты его.

Теперь смотреть ему в глаза неловко, жалко, странно, жутко. Ты робко прячешь взгляд. А он растет.
И рядом находиться – мука. Подкашиваются ноги, нет опоры, мир как тени.
И опускаешься ты... на колени.
(Так странно, падать ниц тому, кто без начала и границ).

И в кровь въедается отчаянье и страх, передается поколеньем в поколенье.

Нас так учили: « Это бог, а это я.
Бог – это сила. А я – лишь жалкий раб, я – мусор».

Ты – это ты!!! Нет никаких богов. Свою вернул ты Силу.
Вернул Себе Себя. Всего. Без исключений.

И это «не» взорвалось болью и ужасом в ответ на твое «Да» Всему.
Вся эта боль и страх – отвергнутая раньше тобой Сила.

Всё утряслось.
Лишь потрясло немного. Всё стало хорошо.
Настало время перемен.

Скажи еще раз Жизни: «Да» и наслаждайся Жизнью – Собою. Силой …

Не отдавай же никому Исконной Силы. Себя!

Ни, ни.
Ни прошлому, как памяти, ни будущему – грезам.
Ни совести, ни душам, ни богам…

Жить благодарно, Марк, твоя услада Силой.
Теперь, когда всё состоялось, удалось, ты начинаешь жить, как будто всё – наполненность переполненьем.
Теперь, что ни придет – необязательно. Всё – изобилие, всё – роскошь, через край.
Живет Так Благодарность Счастья.

А Благодарность Счастья – Удивленная Любовь, в восторге Красотой Своею …



Есть такая игра


Сегодня у нас земная кухня. Отечественная.
Хотя у Гонзика всё – сплошь неземного вкуса.

- Ха, уха-то неплоха!!! – восклицает чудо-повар. – Всех прошу к столу.

На нем поляна чудных блюд.
Упомянутая уха. Жареная картошка. Овощные салаты. В изобилии рыба, мясо, яйца. Всевозможные свежие соки и компоты.
Все это волшебным образом оформлено в чудесный вид.

Мы жуем молча. И наше блаженное мычание отзывается благодарной музыкой в сердце  Кухонного Божества.

Он сидит не за столом, как все, а на дереве, болтая ногами.
Оттуда ему, дескать, виднее кто, чем дышит.

Время от времени он просит что-нибудь закинуть ему в его гнездо, что мы охотно наперегонки и делаем.

- Съешь еще кусочек, Гонзик. Кисей будь, еще один, - бормочет он некий напевчик. – И томатиком запить. Получилось здорово!!!

- Всем приветистый привет, всем покакистое пока!!! - он соскакивает с ветки и кричит. – Чур, я первый в «бе-бе-бе»!
- Я – вторая – золотая, - забивает очередь Ярче. – Горник – третий.

Горн, молча, жует.
Я смотрю на Хинею.

- Есть такая игра, - просвещает меня фиолетовоокая красавица. – Сыграй, тебе понравится.

- А ты?
- Что я – дурочка, тягаться с этими зубастиками?!! Это их территория.

- А я, так значит, дурачок?!! – уточняю. Так, на всякий случай.
- Да, - соглашается она и легко целует. – Мой любимый дурачок!

Если она все с той же обворожительной улыбкой сейчас скажет, что проигравшего живьем разрежут на части, и при этом поцелует, а потом предложит поучаствовать, напоминая, что у меня нет ни единого шанса, я, не колеблясь, буду играть.

- Сначала разогрев, - командует Гонзик. – Катаем-глотаем энергохаханьки.
- Смотри, - показывает мне Ярче. – Держишь ладошки близко-близко друг к дружке, не касаясь ими.

Я послушно повторяю за ней.

- Чувствуешь тепло, энергию выемками?
- Да, - улыбаюсь я.

- Также не касаясь, катай энергошарик-смешинку до плотной ощутимости. Потом глотай, - она вдыхает скатанный энергосгусток, запрокинув голову и тут же начинает подхихикивать.

Мы скатываем свои энергошарики-смешинки, глотаем их и принимаемся хохотать, держась за животы.

- Утро из Открытого Окна, - предлагает Ярче, и мы поем полюбившуюся нам песню Алана.


Умер мир вчерашний, зряшный
Новый день пришел
Не «важный». И отважный.
Мне хорошо.

В Счастье распахнулось
Радостно Окно.
Сердце встрепенулось:
Новое кино.

Утро из Открытого Окна.
Утро
Утро.

Утро из Открытого Окна
Как прекрасно это утро!


Растворяются печали
В свежести утра.
Классно и Прекрасно
Хэй,  Детвора!

Счастье распахнется
Теплые ветра.
Сердце улыбнется:
Новая Игра.

Утро из Открытого Окна.
Утро
Утро.

Утро из Открытого Окна
Как прекрасно это утро …


Потом режемся в «бе-бе-бе».

- Есть такая игра. Ее Алан для нас придумал, - поясняет Горн. – Для развития детского восприятия и алогичности.
- Считаемся, - бойко подхватывает Гонзик. – Вперед-вперед, ребята, товарищи в игре! Штыками и картечью, микроволновой печью и пролетарской речью проложим путь себе. Себе-бе-бе и, конечно же, тебе.

- На ком заканчивается считалочка говорит: «А мне?», - смотрит Ярче на меня.

Этим счастливцем оказался я: - А мне?

- Тебе тоже, но по роже, - выстреливает тут же Гонзик.
- Тебе тоже, но дороже, - не отстает от него Ярче.
- Тебе тоже прыщ на коже, - басит Горн.

Я хлопаю глазами. Потом до меня доходит.

- Тебе тоже, что нам негоже, - говорю торопливо.
- Да ты же – шик-блеск-тра-та-та, Марк! – одобрительно гудит Горн.

- Тебе тоже свинья поможет, - черед Гонзика.
- Тебе тоже денек погожий, - Ярче.
- Тебе тоже, но попозже, - Горн.

- Вместо «тоже» можно ставить слово-рифму, - подсказывает Алан. – Или сохранять «тоже», а менять оборот вокруг него. И всякий раз, когда играешь, что-то новенькое появляется. Тогда ты можешь пропустить один ход. Или твоим соперникам на него требуется новым ответить, иначе проиграли они.
Вы почему, жулики, правила полностью не объясняете?!!

Жулики хитро лыбятся. Они уже переглянулись и им все понятно без слов. Горн пасует, а за ним и Ярче. Уступать пальму первенства сопливому новичку хитрюги явно не собираются.

- Твой черед, Марк!

Видно, признав во мне достойного противника, а может, задумав проучить, решили не растрачивать запас готовых фраз, а вручить весь резерв одному.
Я тоже хорош, кинулся тягаться с зубрами этой игры! Но отступать не собираюсь. Еще потягаемся!!!

- Своей рожей, ты на член похожий, - говорю я Гонзику.

Все дружно рыгочут.

- Это точно, - заливается Горн и Ярче, тыча в Гонзика пальцами.

- Ты тоже, чай не вельможа, - парирует он.

Я расслабился, позволяя Пустоте войти в мою голову. Думая и напрягаясь, проиграю сходу. Доверюсь-ка я Себе.

- Ты тоже патрон негожий.
- Тебе тоже молиться: «о, боже, о боже», - смешно показал бьющего поклоны религиозного фанатика Гонзик.

- Тебе тоже споткнуться об порожек.
- Тебе тоже восемнадцать ножек.

- Тебе тоже к ним миллион дорожек.
- Тебе тоже рваных сапожек.

- Тебе тоже на голову рожек.
- Тебе тоже в нос сережек.

- Тебе тоже, мыть жопу Сереже.

Мы катаемся по полу, даже Гонзик, которому предложено это малопривлекательное занятие.

Потом  с открытыми забралами сходимся с Гонзиком в новом витке противостояния.

- Тебе тоже в подарок мошек.
- Тебе тоже в трусы вошек.

- Тебе тоже в несуществующую душу кошек.
- Тебе тоже быть среди сошек.

- Тебе тоже пустых плошек.
- Тебе тоже гнилых картошек.

Мы дружно хохочем от забавы.
Смех смехом, но консультанты моего визави уже наготове.

- Тебе тоже за шиворот крошек, - подсказывает на ухо Ярче, Гонзик невозмутимо озвучивает.

Сплошное хамство с их стороны, следует заметить! Но мне не до разборок, меня несет на гребне рифмы. Посторонись, кто на пути!!!

- Ты тоже мерзкий скотоложец.
- Ты тоже не моложе.

- Тебе тоже затрещины хорошей.
- Тебе тоже дивчины пригожей.

- Ты тоже, ксероксом размножен.
- Тебе тоже топтаться в прихожей.

- Ты тоже непререкаем, непреложен.
- Тебе тоже седло и вожжи.

Битва, рубка, никто не уступает и только время тихо тает.
И наш напор стихает и стихает.

- У тебя тоже таракан занеможет.
- Тебя тоже победит переможец.


- Ты тоже высрач осьминожий.
- Ты тоже, как сухарь обезвожен.

- У тебя тоже мозг заморожен.
- Ты тоже малость заторможен.

- Ты тоже на границе растаможен.
- Ты тоже плоскозадами исхожен.

- Тебя тоже пусть эхилат погложет, - вспомнил милое знакомство я.
- Ты тоже парень не надежен.

- Ты тоже на ноль помножен.
- С тобою тоже буду я построже.

Пыхтит Детвора от усердия. Им не терпится задвинуть выскочку.
Да и не мудрено, на Небосклоне Игры взошла новая звезда, новое светило.
Марк Рифмоплётный.

Слова с созвучными окончаниями мелькают пестрой вереницей:
заворожен, восторжен, покорежен, огорожен, невозможен, скукожен, переброжен…

Мы дольше в ожидании рифмы пребываем. И близок уж финал игры.
Мы на издохе рифм. Все рифмы мы нашли.
Или они нас отыскали.

- Ты тоже, смотрю, встревожен, - устало Гонзик за Ярче повторяет.
- Ты тоже, как конь стреножен.

- Ты тоже слишком осторожен, - а это Горна помощь.
- Ты тоже в сообщество придурков вхожий.

- Ты тоже мне по жизни должен.

Вот теперь я в полном изнеможении. Мне так легко и просто, так радостно и спокойно, что ничего большего не надо.
Что ж проиграл, похоже. И праздновать победу этой роже.

- Ты тоже, толчок отхожий, - Алан выручает меня подсказкой.
- Ты тоже, толчок отхожий, - повторяю.

Никаких возражений со стороны зубров насчет подсказки. Не им возражать после всевозможных нарушений.

Мы сравнялись, кто сделает победный выстрел?!!

Его делаю я: - Ты тоже теплой кучкою наложен.

Всё!!!

Пауза затягивается. Гонзик не в силах ответить, а значит, время новых чемпионов. То бишь меня.

- Ты – добрый волшебник, Алан, - благодарю я.
- Нет никаких добрых и злых. Есть осознающие и ведомые, Марк.

- А ведущие?
- Это ведомые, ведущие других ведомых. Слепцы, ведущие слепцов.

- Не ведись, да не ведОмым будешь, - вспомнил я слова Гонзика. – И невЕдомым.

Алан восхищенно прищелкнул языком, зажмурился блаженно, а потом закричал:
- А позвать ко мне величайшего мудреца всех времен и народов!!!

Гонзик неохотно отвлекся от игры в бе-бе-бе. Он бьется из последних сил, но к нему никак не идет рифма.

- Это еще что за хрен?!! – недовольно нахмурился он и неодобрительно засопел. – Что за мудрило такое?!!
- Тебя зовут, - подсказал я.

Гонзик недоверчиво с опаской расцветал, не зная верить ли ему в свое счастье или списать на розыгрыш.

- Ну, не хочешь, как хочешь, - вздохнул Алан. – Жаждал припасть к Источнику Истины, испить Живительной Влаги, да видать не судьба! Лихая доля, судьба-разлучница!

Гонзик расцвел пышным цветом и кинулся к нему, сметая по пути стулья.

- Доля – бескрайнее поле! Судьба – попутчица, не разлучница! - посыпал нас мудростями, как из рога изобилия, он. – Фатум посылается матом!
- Силен, чертяка!!! - восхищается Алан. – Классно и прекрасно!!!

- Хэй, Детвора!!! – хором подхватывают Дети и я. – Хэй, Детвора!!!



Наполним Детством зеркала


Оставим мысли на потом
А страхи потеряем в дне вчерашнем
И поиграем со щенком, котом.
В Сегодняшнем, Счастливом и Живом
Бесстрашно Детском Настоящем


Алан пребывал в умилении, мечтательная улыбка блуждала на его губах, а чертенята – искорки выпрыгивали из глаз. Он тихо чему-то посмеивался и был необыкновенно счастлив.
Мой чудесный парень, то согревал ласковым солнышком, то налетал шаловливым ветерком, растрепывая волосы.
Он него исходили то мягкие убаюкивающие потоки глубинного покоя, то озорные, шипящие барашками волны веселья.

Мы тут, как тут. Какой ребенок откажется в волнах поплескаться, погреться в лучах солнца, откликнуться на призыв Живого.

- Алан, - мы теребим его, щекочим. – Алан … Алан, расскажи, что у тебя внутри?

И слышим:

От Ваших улыбок румянятся щечки Вселенной.
Вы Ей улыбайтесь.
Всегда.
Непременно.

Дыхание перехватывает. Так неожиданно, так кратко, так нежно!
Мы улыбаемся. Как не улыбнуться после ТАКОГО!!!

Но, конечно, это не всё.

У Счастья нет начала, нет у Счастья и конца.
Мне Счастье в ухо прокричало: - Я без матери, отца.
Я не тетка посторонняя
Я не лесть, не месть, не честь
Непристойная-достойная.
Я, ведь, детка, ты и есть.

- Продолжай, Алан, продолжай …

- А среди грязи-боли, есть Возможность.
Возможность видеть: ты – не боль, не грязь, а нечто для понятий невозможное. Безбрежное, не сложное, не ложное …
Легко и Просто. Невозможное. Для слов, для мыслей, для ума …

- Классно!!! Еще, Алан, еще!


ТИХОТВОРЕНИЕ
НЕСПЕШНОЕ ТВОРЕНИЕ

Здравствуйте, щеночки
Собачек сыны-дочки
Пушистые комочки.
Радушные друзья.

Забавные, игривые
Отважные,  пугливые.
Безудержно счастливые
Когда люблю Вас я.

Здравствуйте, котята
Кошек-котиков ребята.
Вы совсем не поросята
Умываетесь всегда.

Стремительно прыгливые
Плутишки шаловливые.
Немножечко строптивые
Когда что-то нельзя.

Приветствую вас, рыбки
Подводные улыбки
Пестрые, красивые
Юркие и милые.

Пёрышки, и вам привет
Всем подъем, пришел рассвет.
Курочки и петушки
Крылышки и гребешки.

Яркие цветочки
Корешки и почки
И листочки, и кора
Радоваться нам пора.

Так запомнить, детвора
Всем ни шагу со двора!!!

Мы заахали: - Еще, Алан, еще!!!

Его глаза вдруг наполнились слезами.
Мы охнули, как один.

- Что там?
- Проехали, - отмахнулся Алан. – Есть вещи куда повеселей.

- Нет, это расскажи!!! – загалдели мы. – Это!!! Расскажи… расскажи… расскажи…


ЗАМОЛЧИ, НЕ ИГРАЙ, НЕ КРИЧИ. ДЕТСКИЕ ВОСПОМИНАНИЯ

Недовольство витает в воздухе
Мама-папа сердиты и злы.
Отношенья побудьте на отдыхе
Не завязывайте нервы в узлы.

Все пространство заполнено злобою.
Злость клокочет, кипит и кричит.
Только ветер песнею новою
Зазывает. Дождь тихо стучит.

Мысль-тигр. В клетке разума мечется.
Я и жертва сейчас, и палач.
А внутри всё само собой шепчется
Ты ж ребенок. Ты просто поплачь…

Расслабленье витает в воздухе
Мама-папа сегодня добры.
Душно мне и тоскливо со взрослыми.
Всё у них – то овраг, то бугры.

И минуты легки безмятежные
И уже ни к чему горевать.
Будьте вы хоть святыми, хоть грешными.
Мне уже все равно. Наплевать.

Детство звонкое, было ты – не было?!!
Что сегодня, о том губы дуть.
За возможность спасибо, Вселенная
Мне от «детства» того отдохнуть …

У нас у всех глаза на мокром месте. Ярче тихо всхлипывает.
Гонзик, говорит сквозь слезы: - Гады, козлы…

- Все это не для того, чтобы себя жалеть или кому-то мстить, а помнить-сверяться: не поступаю ли я также, не душу кого-то рядом? Не играю ли в вину и наказание?
- Почему ты меня никогда не душишь, - тут же откликнулась я. – Не наказываешь?

- Я вообще еще ни разу в углу не стоял, - бурчит Гонзик. – И без обеда не оставался!
- Как тебя без еды оставишь?!! Ты же кухней заведуешь, – недоумевает Горн. – Так мы все голодные будем. Ты набедокуришь, а нам отдувайся?!!

Мы смеемся.

Ярче, выглядывая из под моей руки, спрашивает-напоминает:
- А дальше?

- А ближе?!! – в тон ей вторит Алан, прикрывает глаза, слушает внутри себя и продолжает. – А ну-ка, тихо-тихо!

Мы притаились мышками, молчим.

…  Я вижу ад и вижу  рай
Шепчу себе: ты рай не выбирай.

И тут же быстро умираю и прямо в рай, я ад не выбираю.

- А где у Вас прописка?
Я и пропишусь.
Или приму гражданство. Подданство.

Кому на верность присягать?
Кому в лицо сиять доспехов блеском?
И бряцаньем оружья утомлять
И провалиться в клятвах и присягах с треском?

«Для добрых дверь всегда открыта! Добро пожаловать в приют Добра!»
Табличка на дому прибита: «Только для добрых».
Что ж, чем и не игра?!!

- А для недобрых, или добрых не совсем?

Могу я на крылечке примоститься?
В окошко позаглядывать.
И рядом покрутиться.
Быть подле рая, рядом находиться?

На расстояньи сантиметров семь?

Мне отвечает грозный страж: - Еще нам не хватало краж! А ну-ка, брысь в свой грешный ад!
- Позвольте, в чем я виноват?
- Не распахну я райских врат, ты от рожденья виноват!

Иду понуро и, скорбя, и вижу ад. Зовет меня:
- Входи, мой дорогой, не мешкай, у нас приют, как раз для грешных.

- А как тут кормят, что дают? Как с девочками обстоят дела?
- Всё есть, ты только заходи.

А я смотрю в котлах тела.
Залез и я. Попарился, помылся. И в путь дорогу навострился.

Как буду грязный вновь, приду,
Друзей с собою приведу.
Так жарка  банька и приятна
Чего бояться, не понятно?!!

 Я дальше путь себе держу, к Себе дорогу нахожу, вхожу.
 
Ух, ты, перекликается как всё внутри!!! Порой не зная, на поверхности об этом.
Хотя иначе и не может быть.
Быть может …
Может быть …

Все это для ума секретом …

- Алан, еще, еще!!!

- Где ж ты ходила, сердешная?
Хорошо хоть нашлась пропажа.
Какая разница: святая или грешная!
Корону ей и персонального пажа!

- Это про меня, это про меня, - радостно закричала Ярче. – Корону мне, корону, и персонального пажа!!!
- Ой, - она смутилась двусмысленности последних слов, и сочла за спасение спрятаться за меня.

Алан принялся читать дальше и Гонзик, собиравшийся прокомментировать фразу Ярче, так и остался с открытым ртом.
Кто не успел – тот опоздал!

 - Вся суть надежды в обещаньи
  В откладывании Счастья на потом
  Привычка жить в страданьи, в ожиданьи
  Подачек мира, когда грянет гром.

  Когда надежда умирает
  И замолкает мира шум
  Свою ничтожность понимает
  Доселе беспокойный ум.

  Когда надежда умирает
  А с нею исчезают раны драм
  Вам пустотою двери тихо открывает
  Ваш собственный, невыдуманный Храм …

Мы еле дышим, так завораживающе рисует голос Алана и весь его сияющий вид этот самый Храм.
Но тут он удивленно подается назад, что-то новенькое пришло.
Так и есть, вот оно.


ПЕЧАЛЬНАЯ АКУЛА

Печальная акула проплывала мимо
И принялась меня печально обвинять.
И жаловалась мне и сетовала мило
Что ей не удается съесть меня.

Не удается развернуться. Рядом
Одни акулы. Кровожадный мир.
Давно он стал кромешным адом
Как тут устроишь себе пир.

Я посмеялся. Слишком часто
На мир мы сетуем отчаяньем клыков
Никак не хочет быть кровавым мясом
Добычей и трофеем дураков.

- Ракулы – подлые акулы, - блеснул рифмованным оскорблением Гонзик, и все засмеялись.

Алан расплылся в улыбке:

- Как котики дорогу домой находят?
Они просто уходят, и просто приходят.


ВАШ ЛЮБИМЫЙ, ЛАСКОВЫЙ КОТ

С едою не тронута миска
Такой от ворот поворот.
И рядом протестом записка
«Пишет Вам, Ваш любимый кот

Погладьте мне спинку и лапки
Погладьте вдобавок живот.
И не бросайте в меня больше тапки.
Ваш Любимый Ласковый Кот».

Вот, обормот!

- Ну, про котиков вам наверно надоело…, - тянет Алан.
- Нет, - мы дружно воем. – Давай про котиков!!!


МАША И КИСА

Киса и Маша
Две закадычные подружки.
Для Кисы в радость простокваша
Для Маши сырные ватрушки.

…

- Кис-кис-кис, - позвала Маша.
У меня есть простокваша.
Кушай, Киса, простоквашу
И хвали подружку Машу.

- Мяу-мяу, - сказала Киса.
Я хочу сейчас пописать.
Не нужна мне простокваша.
Мне насыпь песочка, Маша.

…

Ох, не хвалит Маша Кису
С ней играет в директрису.
Киса двойку получила
Книжки соком намочила.
Получает нагоняй
- Ах ты, Киса, ай-ай-ай...

Киса жмурится лукаво
Знает, это лишь забава.
Поиграет в директрису
И обнимет Маша Кису.

…

Маша моет Кисе лапки.
Говорит ей: - Убери царапки.
Я помою лапочки
Цапочки-царапочки …


Мы всё еще были очарованы Машей и Кисой и не сразу поняли, что Алан замолчал. Открыли глаза, и собирались решительно потребовать продолжения, но Алана и след простыл.

- Что это за котята?!! Я тебя сейчас поймаю!!!

Когда мы его догнали, в его руках пригрелось нечто пугающее.
Отталкивающее вас, как вдох нашатырного спирта.

- Что ты? Притих, - приговаривал ему Алан, оглаживая от головы до кончика длинного хвоста колючую поросль защитного гребня. – Надеюсь, ты не кусака. Не кусака, щипака, царапака.

Эта страшилка открыла глазки, все семь, подозрительно оглядела нас и снова зажмурилась от удовольствия, пальцы Алана щекотали ее незащищенный панцирем участок подбородка и шеи.
Ядовито-оранжевое подобие ящерицы удобно умостилось на его коленях и умилительно приоткрыло пасть.

- Кто это? – спросила Хинея.
- Не знаю, - пожал плечами Алан.

- Это Эхиноцептус Оранжевус, - небрежно обронил Гонзик.

Мы уставились на него.

- Что?!! Я только что его квалифицировал.
- Ты его еще своим именем назови, Гонзикус, - отозвался Горн.

- Точно, - обрадовался новоявленный биолог. – Горникус Эхиноцептус Оранжевус. Так и запишем, - плут вытащил увесистую плиту некоей книги из ниоткуда и, сделав в ней эскиз-набросок существа, вписал определение вида.
- Ты доволен?!! - обратился он к Горну. – Теперь твое имя увековечено. Счастливчик!

- Может, на качелях покачаемся, на каруселях покаруселимся? – спрашивает Гонзик и мы, не сговариваясь, бежим к аттракционам.



Мы в логове врага


Повезло тем, кто живет в самом сердце страны!


Я тихо выматерился и коснулся плеча Горна.

- Кто-то подкрадывается к нам сзади, - я с опаской посмотрел в сторону невидимой, но ясно ощутимой надвигающейся опасности.
- Обожаю, когда ко мне кто-то подкрадывается, - доверительно шепнул он.

Мы, что называется, в логове врага. В святая святых, или, если хотите, грешная грешных Темных Ракулов – в самом сердце их владений.

По мне, так мы в глубокой заднице. По уши в гомне.
Ничего более мерзкого я еще не встречал на своем жизненном пути, а повидать мне довелось немало. А с момента нашей первой встречи с Аланом даже чересчур.

Я не ною, но тут, в натуре, полный отстой!

Горн утешил меня, сказав, что это еще не Отстой и даже не его окраины.
Ничего себе, утешение!
Оказывается, есть места и погаже!

…

И никакая это не опасность!
К нам в гости Ярче. Они с Хинеей составляют штат второго наблюдательного пункта, поодаль от нас с Горном.
Когда я предложил быть в паре с любимой, Ярче захихикала, а Горн прочел мне короткую нудную лекцию о нежелательности секса в антисанитарных условиях.

- В мгновения опасности особенно обостряется инстинкт сохранения рода. Не потакай своим инстинктам, займи себя наблюдением за обстановкой! – добавил назидательно Гонзик и после умничанья порекомендовал мне брать пример с него.

И вот вместо моей девушки, рядом со мной в дозоре ворчащий гигант. Горну, как и мне, тоже не в масть эти места.
Я за ним не успеваю в оскорблениях Обиталищу Темных Ракулов. Мои кажутся мне нелепо корявыми на фоне многоэтажных матов Горна.
Забористых и многоярусных, но при этом не громоздких, а легких и простых.

Лишенный возможности заплевывать своей желчью Ракулье, я мрачно давлюсь ею и глотаю свои ядовитые слюни.

Гонзик, как самый хитрый и изворотливый из всех, уполз на разведку, после того, как поблагодарил нас за оказанную честь, предложил во всем следовать его самоотверженному героизму и исчез в темноте местности – по факту, во внутренностях огромного не опорожненного кишечника.

Вот уж мужество высшего порядка!!! И полнейшее отсутствие брезгливости.

- Тихо у вас? - спросила Ярче.
- Не тише, чем у вас, - мрачно отреагировал Горн. – А где наш образцово-показательный герой? Пора бы ему уже появиться!

- Я здесь, дружище Горн, - слышится тихий жалобный голос.

Гонзик действительно рядом, лежит, разбросав руки.
Мы втаскиваем его в укрытие.

- Что с тобой? – вопрошает Ярче

- У меня рана, - тот лежит, закатив глаза и артистично постанывая.
- Рана, - передразнил Горн. – Рана у барана!

- Пить… пить.
Сестра… сестра, дай скорей ситра!
Нет ситра не надо, дай мне лимонада!

Гонзик не выдерживает и принимается смеяться.
Подозреваю, что он в приподнято-оптимистичном настроении, только чтобы досадить Горну. Тот первый выразил недовольство относительно происходящего.
И Гонзик, конечно же, теперь из кожи вон лезет, чтобы утереть ему нос, изображая крайнюю степень воодушевления.

- Пришел я к вам благословением!
- Как камни с неба!  - Горн уничижительный бросает взгляд на друга. – Ты так быстро вернулся! Отлежался, небось, в соседней канаве!

- Я так внезапно вернулся, чтобы проверить, вдруг вы всякую фигню про меня говорите!
- Что наразведывал? - поддернул его Горн.

- Все выведал. Сейчас расскажу и покажу. Только отряхнусь. Весь глиной перемазался!
- Глиной! Ну, как же, - подло усмехнулся Горн. – Именно глиной и ничем другим.
Небось, страшно было!

- Ты на что это намекаешь?!!
- Я? Намекаю? Дружище, разве я смог бы так поступить с тобой?!!
Я говорю открытым текстом: это действительно очень похоже на глину.

- Докладывай, - торопит Ярче, стремясь разнять сцепившихся в словоблудии друзей. – Докладывай!!!
- К тому, что наложил уже. Еще тепла в штаны добавить нужно, - Горн, как всегда, в ударе.

- Сначала научитесь выбирать выражения, мой милый! И только потом начинайте хамить, - высокопарно изрекает Гонзик. Его восторг поколебать никто не в силах. – А ну, какашечки, подвиньтесь! К нам в гости, гость из замка Темных!!!

Он расчищает место и извлекает из-за пазухи предмет лилово-черный.

- Околь?!! – заохали все восхищенно.

- Снимаю несуществующую шляпу! - торжественно склонился Горн.
- Охотно я тебя прощаю, мой утерянный и вновь обретенный друг!

- Что это? – я с любопытством взираю на объект восхищения друзей.
- Околь – запоминающее око. По-вашему, ретранслятор. Он впитывает в себя всю информацию, которую можно после извлечь.
А этот из зала Монгомака. Выходит, что за ним следят. Не сам же он его установил!
Вы ознакомьтесь с содержимым, а я опять за линию врага.
Я за дворцом слежу, а вы за выходами из дворца.

Потом поулыбался Гонзик и двухголосо сам себя передразнил:
- Перекрыть все выходы!!!
- А входы?
- Входы не надо.

И по-командирски добавив: - Я за дворцом слежу, а вы за выходами и входами дворца, - исчез в темноте.

…

- Почему древний подход к войне? Все эти мечи, топоры…, - недоумеваю. – Где техника? Полное отсутствие прогресса!
- Земной мир, потому такой и мертвый, что насквозь техногенен, - мое недоумение ногами топчет Горн. – Все порождения людские: колдуны, фантомы, демоны и бесы, куда мудрее мертвых создателей своих.
Хватает мудрости им неохотно технике идти навстречу.
Излишнее увлеченье ею грозит им утратой навыков своих. Технический прогресс уж слишком завораживает, отвлекая от природной силы.
А сила – то, что каждый чтит!

- Понятно. А Алан и леди Тейлин к нам присоединятся?
- Они в мире Теней.

- Там чище? – искренне спрашиваю я. – Может, лучше б мне туда!
- О, нет! Я лучше полежу в гомне Ракулов!!! А мир Теней пусть будет в стороне, – мне Горн с усмешкой отвечает. – И ты лежи в гомне!

- И ТЫ ЛЕЖИ В ГОМНЕ!!! – ему с сарказмом отвечаю.

Горн тихо усмехается в ответ: - И я лежи в гомне. И ты лежи в гомне! Лежи тихонько и нее вякай!!!
- И ты не вякай!!!

- Варежку прикрой!
- Базар вяжи!

- Ходи-броди!
- Броди по холодку!

- Заткнись!
- Хлебало завали!

- Отвянь!
- Сам отвали…



Тисса


Алан печально смотрел на тень некогда мощного непримиримого существа.
Легенда пережила легендарную.
Та, кто олицетворяла собой пытку рождения, муки мирской повседневности и смерть, была даже не тенью, а кучей мусора.

Тиссу не просто убили, спровадив в мир теней.
Даже там ее не оставили в покое. Хотя язык не поворачивается назвать обиталище беспокойных духов покоем.
Там ее отыскали, чтобы отнять остатки силы, из которых изготовили заклинание-слепок, чье предназначение нести боль. Равнодушно переступили через ее клочья, оставив Тиссу во мраке потухшего сознания.

Алан обнял меня, и пока я шутливо брыкалась: - Милый, не время, Родина в опасности! – выдернул из меня слепок-заклинание.

Та легкость, которую я ощутила, была невесомостью, словно я воспарила к небесам.

Алан подошел и обнял груду тряпья. Слезы брызнули из его глаз и жилы вздулись на лбу и висках.
Похоже, это было очень больно.

Это было так больно, что он зашатался.
Я ринулась поддержать его и словно обожглась мощным разрядом. Бессильно плюхнулась рядом, мотая ничего не соображающей головой.

Тело Алана вывернуло судорогой, и я потянулась разделить эту боль, но он кинул на меня яростный взгляд: «Не смей!!!».

Он забрал всю боль без остатка, а вдохнул Любовь. Груда лохмотьев зашевелилась и из нее появилась Тисса. Не узнать легендарную Несущую Боль и Смерть было невозможно.
Она была, в чем мать родила (если предположить, что пришла в мир из материнской утробы, что уж очень сомнительно).

Я привычно оглядела воскресшую и теперь могла воспроизвести ее облик, воплотиться в нее. Я снова МОГЛА перевоплощаться!!!

Тисса была на удивление симпатичной. Ее можно было бы назвать красивой, если бы ни ярость в непримиримом выражении лица и угроза в каждом движении сильного тела.

Что же я наделала!!!

Сейчас эта фурия примется за дело, а Алан, словно в коме от болевого шока.
Я уже была готова атаковать, когда поняла, зачем Тисса склоняется над ним.
Она протянула руку и погладила его по голове.

- Отдай, - попросила новорожденная.
- Не отдам, - прохрипел Алан.

- Не все. Отдай немного, будет легче.
- Не отдам. Тут боли и без этой хватит!!!

Алан засмеялся, хрипло и натужно.
 Смеялся над болью, над собой придавленным ею, над этим мрачным лимбом – обиталищем посмертного беспокойства и страдания.

- Прочь, - завизжала-заистерила Тисса. – Все прочь!!! Или то, что с вами было до этого,  покажется вам раем обетованным!!!

Я огляделась. Вокруг нас толпились потерянные в боли.
 
- Тисса, - позвал Алан. – Оставь их. Они не желают зла. Им хочется Жизни.

Он засмеялся снова, на этот раз его смех был куда естественнее, я воспрянула.

Тисса только сейчас заметила меня и побледнела, обреченная, но еще более решительная.

- Повелительница По Крови, что тебе нужно?
- Не ссорьтесь, девочки, - попросил Алан. – Тисса, это Тейлин хлопотала за тебя. Она – твой ангел, я сбоку-припеку.

Тисса склонила голову в благодарном поклоне.

Алан засмеялся по-детски, озорно и заразительно. Его смех сыпался искрами, и обитатели этого потерянного мира впитывали их, вспыхивая изнутри, и оживали. Их едва воспринимаемые силуэты проступали отчетливей, зримей, явственней.

- Тисса, дорогая, - хохотал Алан. – Прошу тебя оденься. Ты выглядишь великолепно и мне жутко нескромно от того, что я пялюсь на тебя!

Он закрывал руками лицо, но в просветах раздвинутых пальцев озорно блестели его глаза.

Потом Алан поднялся, слегка пошатываясь, и махнул рукой столпившимся:
- Мы сейчас будем уходить, вы можете пойти за нами. Но, когда мы выведем вас, каждый пойдет своей дорогой.
- Меньше всего мне нужна бесчисленная армия, - пояснил он мне.

- Они могли бы поселиться в диких землях по соседству с Хасидией, - предложила я. – Мы могли бы помочь им с обустройством. Всё лучше для них, чем где-то болтаться.
- Вот и займись этим, - опять засмеялся он и обратился к новым подданным. – Всем слушаться вашу покровительницу.

- Всем отвернуться и закрыть глаза, - скомандовала я и рывком сняла доспехи и платье.

Я показала язык вспыхнувшему восторгом Алану, и приняла понравившийся мне однажды облик американской актрисы.
Мой новый прелестный типаж в роскошном, шикарном наряде, впечатлил моего возлюбленного куда меньше.

Он опустил руки и сказал: - Опять… начались перевоплощения. Прощай, прекрасная Тейлин!

- Так я тебе не надоела? – спросила я, передавая одежду и боевую амуницию Тиссе. – Это тебе, милая. Все новое, одето только сегодня.

Я приобняла насупившегося Алана, и пояснила: - Солнышко, не могу же я ходить голой, только потому, что тебе нравлюсь. Это наше дело и ничье другое.
Все могут повернуться и открыть глаза!

- Что я могу сделать для вас, - глухо спросила Тисса, облачившись в обновки.
- Будь счастлива, - просто сказал Алан.

Тисса отпрянула, словно от жестокого удара. Пришла в себя и наклонила голову в поклоне.

- Как скажешь, господин.
- Зови меня Алан, - велел он.

- Алан, - поклон, поворот в мою сторону. – Госпожа…
- Леди Тейлин, - подсказываю.

- Леди Тейлин, - еще поклон. – Мне надлежит быть счастливой.
- Ты ведь уже знаешь, Тисса, - мягко сказал Алан, обнимая ее. – Чужое несчастье не делает тебя счастливой, а только преумножает несчастье.

- Знаю, - сказала Тисса. – Но, если несущих несчастье станет меньше, будет легче дышать. Я это знаю по себе, прямо сейчас на одного такого несущего несчастье стало меньше, а потом на бесчисленное множество таких же, - она оглядела окруживших нас. – Я не умею оживлять, только убивать. Я умею то, что умею. И пока мое умение при мне,  упырей будет становиться все меньше и меньше!
- Удачи тебе, Тисса, - тихо пожелал Алан. – Удачи тебе, солнышко, Счастья и Любви!!!

Я прижала ее к себе и поцеловала в висок.

Глаза Тиссы вспыхнули, а голос дрогнул, когда она спросила:
- Могу ли я иногда приходить к вам, мои спасители?

Мы переглянулись и кивнули.

А потом покинули мир теней и за нами последовали его ожившие обитатели.
Мы поручили их заботам дожидавшихся нас помощников. И стали прощаться с Тиссой, когда появились Гонзик, Горн, Ярче, Хинея и Марк.

- Мы упустили Монгомака. Мы следили за ним, не приближаясь. Но этот гад дерганный почувствовал нас, что ли?!! - убито произнес Гонзик и тут же ожил. – Мать честная, это же Великая Тисса!!!

Остальные, открыв рты, уставились на нее.

Алан предупредительно поднял руку: - Это мои друзья, Тисса!

Та отвесила им сдержанный поклон.

- Монгомак в Отстое, в Отхожих Местах, - сообщила она нам и пояснила. – Я его чувствую, как своего создателя и убийцу. Не беспокойтесь по его поводу.

Она еще раз сдержанно поклонилась и исчезла.

А мы отправились домой.

…

Монгомак появился так внезапно, что почти застал нас врасплох.
Почти.
Поток пламени резво вылетел из моей ладони и… пронесся сквозь врага.
Черт, голограмма!

- Что съели?!! Думали, меня просто убить, - голограмма Темного уродливо кривлялась, дергаясь и изгаляясь.
- ****ец тебе, - смачно выругалась я. – ****ец полнейший!!!

- Сначала найдите меня, - захохотал Монгомак. – Вы чистюли, вряд ли сунетесь во всю мерзость Отхожих Мест. А я соберусь с силами и однажды…
- Тисса снова в деле, - тихо сказала я и насладилась, чего там таиться, его недоверием, плавно переходящим в дикий ужас. – Снова молодая-озорная и жаждет встречи с тобой и тебе подобными!

- И убило порождение породителя своего, потому как единственным предназначением порождения было – убийство, - сказал Марк.



И после славных битв-сражений, бойцам немножко отдохнуть


- Всем дружно в баню, - командую сурово. – Ни шагу, пока не смоете с себя всю вонь Ракулов! Вот вход. Направо мальчики, а девочки налево.
- А девочки опять налево, девчонки – левые они, – ехидно Гонзик изрекает.

- А Гонзик прямо, мыться в унитазе!!!
- А можно мне налево, ой, направо?!!

- Можно прямо! Там, если помнишь, унитаз!
- Пожалуйста!!!

- Иди уже!
НАПРАВО!!! ГОНЗИК, ТЫ ГЛУХОЙ?!! НАПРАВО!!!
Сожжешь, когда все вымоются, обе бани.
КОГДА ВСЕ ВЫМОЮТСЯ, ПОДОЖЖЕШЬ!!!
НЕ РАНЬШЕ!!!

…

- Что за дела?!! – возмущенно закричал Алан и погрозил костру. – Я тебе дам по жопе!!! Осталось только выяснить, где она у тебя.

- Что случилось, любимый? - обернулась я.
- Я его подкармливаю дровами, а огонь обжигается! - по-детски отозвался он.

- Ну, ничего, - утешила его я.
- Тебе, конечно, ничего, огонь не обжигал твои пальчики!!!

- Давай подую, - предложила я. – Фу-фу-фу. Ну, как?
- Гораздо лучше, - ответил Алан. – Не твои поцелуи, конечно, но лучше, чем ничего.

Получай свои поцелуи, Алан!

- Так ты меня любишь? – спрашивает он.
- Как можно не любить тебя?!! Парня, который заигрывал с самой Тиссой!!!

- У меня была хорошая практика, я ведь заигрываю с тобой!
- Со мной, - фыркаю я. – Я – легкая добыча! Спроси любого.

- Мертвеца?!!

Я хохочу.

- Как можно не любить тебя?!!
- Как можно не любить ТЕБЯ?!! – он рядом, совсем близко.

Его губы, дыхание, а вот и руки.

- А-а-ах, - выдыхаю я.
- Так уж и ах, - передразнивает он меня.

- Именно так, - шепчу я и сладко выдыхаю снова: - А-а-ах!!!

…

А вот и Гонзик угощает нас.

– Хорошее питание – основа воспитания, - приговаривает, подкладывая в наши тарелки изысканную снедь. – Да, повезло вам с другом! Уж свезло, так свезло!!!

- Вы заметили, как все закипело, когда я пришел?!! Как все наладилось! Еще бы не заметить! Кормилец в дом вернулся… Бери еще, угощайся, Горн.
- Да уж возьму и угощусь, не растеряюсь!

- Вот и славно! А за десерт в ответе Алан. С него какой-нибудь рассказ!
- И не какой-нибудь, а классный! – поддерживаю Гонзика.
- Смешной-смешной! – вступает Ярче.
- Чтоб про Любовь! - смущенная Хинея добавляет.
- И про войну и про победу нашу, - Горн улыбается.
- Про Магию Легко и Просто, - черед заявки Марка.
 
- А чем история, что уже случилась, вам не угодила?!!
 
- В ней Гонзик не погиб, - смеется Горн.
- Зато в дерьме купался Горн!!! – парирует ехидство друга Гонзик.

- Ну, слушайте тогда!
- Я ведь не погибну, - жалобно вздыхает Гонзик и Алану огромный кус торта, как взятку, предлагает.

- Останешься Живым. Покроешь себя славой!
- То, что надо!!!

- Да, там Слава – то, что надо! Покроет тот мужик тебя во всех местах!!! – хохочет Горн.
- Какой мужик? – лепечет Гонзик. – Какой мужик?!!

- Чье имя Слава, - подсказывает Ярче.
- Алан, не надо никакого мужика!!!

- Станешь известным баламутом повсеместно. Так, подходит?
- Да, я известный баламут!

- Рассказывать? Не передумали? Ну, как хотите. Сами напросились!
Ну, слушайте тогда …

- Вообще-то лень мне, - зевнул Алан.
- У-у-у, - завыли все.

- Не нойте, - засмеялась я. – К Алану Лень-Матушка пришла!
- Устроить проще приключения, чем мне рассказывать о них!

- Ура, приключения!!! – радостно закричали мы.
- Расскажи тогда про Лень-Матушку, - предложила Ярче.

- Ладно.

Вселенная нас любит не за то, что мы делаем, а за то, что мы есть.

А Лень нам ласково об этом намекает.
Удачи Нам Всем, Счастья и Любви!
И Лени-Матушки в Заступницы и Обереги
От глупости серьезной и взросления.

И в тему эту Нам ТИХОТВОРЕНИЕ:


ЛЕНЬ МОЯ ЧУДЕСНАЯ. МАТУШКА-ЗАСТУПНИЦА

Все ругали дружно Лень, только я не слушал.
Улыбался сладко Ей. Помидоры кушал.
И она не спорила. В ночь ли, в утро, в день
Или даже в вечер, ей ругаться лень.

И я рядом находился
Расслаблялся и ленился.
Потихонечку учился.
А потом легко простился.

Я сказал: «Спасибо, Лень».
И с тех пор, она, как тень
Ходит. Не пускает в зряшное
Мелкое, пустяшное.

Только в настоящее
Светлое, блестящее …

… Кто-то прибежит, кричит
Пена, пузыри и слюни.
Обнимает Лень: «Молчи»
Силы берегу, коплю их.

Кто-то продвигает мне ненужный интерес.
Скажет: «А оно тебе надо, любимый?»
И глядишь, проблемы мимо.
И глядишь, в дерьмо не влез.

Но как только на пороге
Радость, Счастье и Любовь
С Ленью мы летим. В восторге
Обгоняя комаров.

Лень моя, чудесная
Матушка-Заступница
Тень моя прелестная
Благо, не преступница.

Сколько бед развеяла.
Главное смогла:
Детское, бесценное
Спасла, уберегла.

… Говорю и слышу гневное:
- Наводишь тень на божий день.
- Да, вы правы … конечно … наверное …
Простите, мне спорить лень …



Пусики-Балабусики


Нечто неприятное оказалось рядом. Оно по-свойски развернулось и принялось нудить-выводить заунывные песни.
Наваждения я узнаю с ходу, влёт.

Я уже был готов осведомиться у фигни, что она есть по Сути, как произошло Новое, нежданное, интересное.
Неожиданно для себя, я стремительно шагнул навстречу и обнял это грозное и колючее нечто.

- Ах ты, кися-пуся, - сказал я, крепко прижимая, словно некую прелесть.

То, что произошло, было смесью удивления, радости и блаженства.

И вечный миг мы пребывали в ошеломляюще экстатичном Слиянии, а потом оставшаяся вместо нас Легкость, переполнила Собой все Пространство.
Оказалась тем самым Пространством.

Так я познал еще один, новый вкус Себя.
Легкость и Простоту
Извечную Свежесть и Юность Легкости Присутствия
Простоту Глубинного и Непередаваемого Отсутствия

…

- Легко и Просто, я – Пространство Чуда, в котором происходят Чудеса, - ах, как вкусна Реальность на моих устах. Я хохочу и распеваю. – Чудеса чудесные, классные, прелестные! Чудеса чудесные, классные, прелестные!

Ноги сами пускаются в пляс.
И во мне пускаются в пляс Чудеса.

- Ах вы, Пусики-Балабусики!!!

…

Единственное предназначение Жизни – Жить
Радостное, Счастливое, Живое – вот то, что вижу я во всем
Живое несравненное искусство Живому Жить Живым

…

Я исхожу из Любви.
Любое занятие, коему я посвящаю себя – любимое.
Это сродни влюбленности, ты видишь нечто и не в силах устоять.

Мне без надобности всевозможные объяснения.
Все уже случилось, я влюблен, и моя игра влюблена в меня.
Пока всё так.

Только заканчивается легкость и простота – это означает, что игра состоялась. Под нее рядится нечто непотребное. А с таким я дел не имею, в такое не играю.

Я играю в Реальное, играю в Любовь.
Потому как во что еще играть Реальности и Любви, как не в Себя Реальную и Любимую!!!
               


На хер!!!


…  Мобильный сигналит вовсю.
 «Битлз» проникновенно выводят свое легендарное «Yesterday»-«Вчера».

Я смотрю на дисплей и улыбаюсь.

- На хер? – смеется Лин.
- На хер! – смеюсь я.

- Не жалеешь, что не поднял тогда трубку?
- Еще чего!!! Пропустить из-за чьих-то безнадежно вечных соплей все наши приключения!!!

- На хер, сопли!!!
- На хер!!!

Мы танцуем.

- Как же славно!!!

Я тоже хорош, опять не додумался потанцевать с любимой! Хорошо, что звонок напомнил нам, как это прекрасно.

Тейлин рядом-рядом, близко-близко, молчит и скользит в такт мелодии и биению моего сердца. Я ощущаю ее всем собой. Как себя, только упоительно противоположного полюса, восхитительно недоступного моего горизонта, слияние с которым сносит все писаные и неписаные законы и постулаты, утверждая саму Любовь.

Мы не жмемся друг к другу, не тремся, не выделываем коленца.
Едва касаясь, просто танцуем и это действо исполнено такого очарования, что время исчезает, испаряется, вместе с нами.

И не мы, а нами танцует Вечность.
Потому как, что еще делать вечно юной Вечности, кроме как танцевать …



Алан Лига Легко и Просто
http://legkoiprosto.ucoz.ru/