Глава 39. Жан Лафонтен

(1621—1695)

Басня как литературный жанр появилась ещё в древние времена. Достаточно вспомнить имена Эзопа и Федра. Но басни тогда были прозаические, более напоминали притчи или анекдоты. Стихотворная басня была создана значительно позднее. А вот в той форме, в какой мы привыкли её читать, басня была придумана великим французским поэтом Жаном Лафонтеном. Конечно, им было создано множество произведений других жанров — поэмы, романы, оды, баллады, комедии. Они высоко ценились современниками, есть любители этих сторон творчества Лафонтена и в наши дни. Но славу и бессмертие принёс поэту низкий жанр басни, который он возвысил до вершин стихотворческого искусства.

Жан Лафонтен родился 8 июля 1621 года в маленьком городке Шато-Тьерри в провинции Шампань*.

* Ныне это департамент Эн.

Отец его служил «смотрителем вод и лесов». Род Лафонтена был древним и богатым, предки поэта претендовали на дворянское звание, но так его и не добились. Впоследствии, когда Лафонтен попал в опалу, его обвинили в незаконном присвоении дворянского титула и наложили на поэта крупный штраф. Кстати подчеркну, что большинство великих писателей Франции времён Людовика XIV вышли из семей провинциальных чиновников, представителей третьего сословия.

Отец отправил двадцатилетнего Жана изучать право в парижскую ориторианскую* семинарию. Однако молодой человек вовсе не стремился стать священником или юристом и посвятил годы учёбы глубокому изучению философии и поэзии.

* Конгрегация оратории основана св. Филиппо Нери (1515—1595) и официально утверждена папой Григорием XIII. Ораторианцы являются старейшей конгрегацией католических священников, живущих в послушании, но не приносящих монашеских обетов. Они воспитывают своих учеников в духе простоты и молитвы. Французская община ораторианцев была основана в Париже в 1611 году. Существует ныне.

В 1648 году Лафонтен вернулся в Шампань, где унаследовал должность отца. Тогда же по настоянию родителей он женился на пятнадцатилетней Мари Эрикар. Брак оказался неудачным, хотя жена всю жизнь хранила Жану верность и у них были дети. Уехав в Париж, поэт предпочёл общество друзей и поклонниц, а о семье вспоминал лишь изредка, преимущественно когда его начинали настойчиво попрекать в забывчивости сердобольные меценатки. Случалось это редко, раз в несколько лет. Тогда Лафонтен ненадолго выезжал на родину или садился писать письмо позабытой супруге. В своих посланиях он подробно описывал Мари все свои романтические любовные приключения. Родные дети поэта мало интересовали. Однажды, встретив в светском обществе своего уже взрослого сына, он никак не мог понять, кто этот обходительный молодой человек с утончёнными манерами.

Будучи в Шампани, Лафонтен долго искал свой жизненный путь. Лишь к тридцати годам он окончательно выбрал поэтическое поприще. Первое печатное выступление его состоялось в 1654 году — Лафонтеном была опубликована переработка пьесы Теренция* «Евнух». Успех этого произведения создал предпосылки для переезда поэта в столицу.

* Публий Теренций (ок. 195 — 159 г. до н.э.) — знаменитый древнеримский комедиограф.

Родственники Лафонтена выхлопотали ему приём у всесильного временщика Фуке*. Встреча состоялась в Париже в 1657 году. Генеральный контролёр благосклонно отнёсся к начинающему поэту и обещал своё покровительство. Вскоре Лафонтен получил солидную пенсию, за которую обязан был сочинять по стихотворению в месяц.

* Никола Фуке (1615—1680) — виконт де Во, маркиз де Бель-Иль. Был любимцем первого министра Франции кардинала Мазарини, при котором Фуке был генеральным контролёром (министром финансов). Кардинал часто запускал руку в государственную казну, и Фуке способствовал этому, не забывая, само собой разумеется, и себя. После кончины Мазарини, в 1664 году Фуке был обвинён в государственном заговоре и хищении государственных средств. Бывшего министра приговорили к пожизненному заключению. Согласно мнению ряда исследователей, именно Фуке содержался в тюрьме в вечной бархатной чёрной маске, что породило знаменитые легенды о Железной маске. Умер Фуке в тюрьме.

В годы покровительства Фуке поэтом были созданы многочисленные сонеты, баллады и мадригалы. Писал Лафонтен в свободной, непринуждённой манере, что резко отличало его от модных тогда поэтов прециозной школы. В результате Лафонтен быстро выдвинулся при королевском дворе. Его сразу же приняла литературная элита Парижа.

С 1659 по 1665 год поэт был деятельным членом кружка «пяти друзей» — Мольера, Буало, Расина, Шапелля и самого Лафонтена.

В 1661 году умер кардинал Мазарини, и Людовик XIV начал своё самостоятельное правление. Гнев короля на притеснявшего его в средствах покойного Мазарини обратился на сподвижников кардинала. В особую немилость попал много воровавший из казны и открыто роскошествовавший Фуке.

В отличие от прочих любимцев министра Лафонтен не просто остался благодарным низвергнутому вельможе, но даже открыто выступил в его поддержку. В 1662 году поэт опубликовал элегию «К нимфам в Во», в которой выразил своё сочувствие попавшему в опалу, а в 1663 году написал «Оду королю» в защиту Фуке.

Независимый тон стихотворных посланий Лафонтена вызвал устойчивое озлобление у Людовика XIV и его фаворита Кольбера*. С тех пор и началась их мелочная враждебность к поэту.

* Жан Батист Кольбер (1619—1683) — многолетний соперник Фуке, после падения которого с 1665 года до конца своих дней остававшийся генеральным контролёром Франции. Самая могущественная политическая фигура при дворе Людовика XIV.

В 1663 году был вынесен приговор Фуке, осудивший его на пожизненное заключение. В том же году отправился в изгнание и Лафонтен. Местом его ссылки определили город Лимож. Своё путешествие туда поэт описал в письмах к жене, которые признаны ныне шедевром эпистолярного жанра XVII столетия. Одновременно Лафонтена лишили королевской пенсии, в дальнейшем он так и не сумел её восстановить и жил на средства, которые выдавали частные меценаты.

В Лиможе опальный стихотворец жил недолго. В 1664 году он нашёл себе покровительницу в лице оппозиционной королю юной герцогини Бульонской* (Буйонской), которая помогла Лафонтену вернуться в Париж. Поэт поселился в доме герцогини и жил там до 1672 года, когда патронесса охладела к своему любимцу. Помогала Жану в эти годы и герцогиня Орлеанская**, но ко времени ссоры поэта с его главной покровительницей она умерла. Надо отметить, что Лафонтену покровительствовали преимущественно очень молодые высокопоставленные особы.

* В девичестве Мария Анна Манчини (1649—1714) — племянница кардинала Мазарини; вышла замуж за герцога Бульонского (1636—1721); держала в Париже салон, оппозиционный королевскому двору; её старшая сестра Анна Мария Манчини, наоборот, одно время была фавориткой юного Людовика XIV.
** Генриэтта-Анна Орлеанская (1644—1670) — супруга младшего брата Людовика XIV — Филиппа, герцога Орлеанского; дочь английского короля Карла I Стюарта и Генриетты Французской, сестра и близкая подруга короля Карла II. Хотя Филипп Орлеанский открыто предпочитал жене мальчиков и семейная жизнь супругов была несчастной, за свою короткую жизнь Генриетта смогла родить от мужа четверых детей. Умерла от перитонита, вызванного разрывом аппендицита. 

Лафонтен посвятил герцогине Бульонской целый ряд своих известных произведений. Прежде всего это скабрезные «Сказки и рассказы в стихах». Сюжеты их были взяты из сочинений Боккаччо, Петрония, Апулея, Ариосто, Рабле, Маргариты Наваррской и других. «Сказки» имели громкий скандальный успех. Они выдержали четыре издания в течение 1667—1674 годов, после чего были запрещены Кольбером как произведения, подрывающие авторитет церкви и религии в целом.

Герцогине Бульонской посвятил Лафонтен и первые шесть книг своих басен, вышедших в свет в 1668 году под названием «Басни Эзопа, переложенные в стихи Лафонтеном». Пока что это были просто модные тогда стихотворные повторения древнегреческих текстов.

Попутно поэт издал маленький роман в прозе «Любовь Психеи и Купидона». Обрамлением сюжета романа служит поездка четырёх друзей-литераторов за город в Версаль. По дороге они беседуют, перемежая разговор чтением истории любви Психеи и Купидона. Долгое время считалось, что прототипами собеседников стали сам Лафонтен, Буало, Мольер и Расин. Ныне литературоведы категорически отрицают такую трактовку.

После разрыва с герцогиней Бульонской Лафонтен оказался в сложном положении. Он не мог существовать без помощи меценатов. Таковых поэт нашёл в лице янсенистов и их верной соратницы маркизы де ла Саблиер*. По приглашению маркизы Лафонтен поселился в её доме и жил там до кончины благодетельницы в 1693 году. Возрастом она была на десять лет старше герцогини Бульонской, но во много крат умнее и талантливее последней.

* Маргарита де ла Саблиер (1636—1693) — хозяйка блистательного салона в Париже, где собирались самые выдающиеся учёные и писатели Франции. 

Характер у госпожи де ла Саблиер был лёгкий и весёлый, но отличалась она и глубоким умом — изучала и отлично знала физику, математику и астрономию. Однако более всего маркиза славилась своими любовными приключениями.

Никто не отрицал вопиющую легкомысленность Лафонтена. Но по поводу его отношений с маркизой в мировом литературоведении сложились два устойчивых мнения: либо поэт был порочным и двуличным человеком, либо он являлся рассеянным сомнамбулой, витавшим по преимуществу в мечтах, человеком вне мира сего, постоянно нуждавшимся в неусыпном руководстве и опеке. Другими словами, либо поэт двенадцать лет оставался любовником маркизы, причём жил в доме де ла Сиблиер и распутничал с нею на глазах её мужа (умер в 1679 году) и семьи; либо маркиза приютила идеалиста и романтика, которому не было никакого дела до её прелестей. Что было на самом деле, никто не знает по сей день.

В 1678 году появилось новое издание басен Лафонтена с посвящением маркизе де ла Саблиер. В него вошли одиннадцать книг. Второй выпуск басен по поэтическому обаянию и идейной глубине представляет собой вершину творчества поэта. Здесь впервые сложился облик классической формы басни. Это стихотворение, написанное в вольном стиле. Строится оно, как маленькая драма: с экспозицией, интригой и развязкой, с мастерским диалогом, с чисто драматической обрисовкой персонажей посредством их поступков и языка. В конце или в начале произведения выводится мораль.

Любимца придворной знати Лафонтена давно прочили в члены Французской Академии. Против был Людовик XIV. Только после личного разговора с поэтом, во время которого последний обещал образумиться, король дал разрешение на избрание. В 1684 году Жан Лафонтен стал членом Академии.

Сразу же после избрания поэт обратился к жанру драмы. В течение 1680-х годов им в соавторстве с актёром Шанмеле* были созданы слабенькие комедии «Раготен», «Флорентиец» и «Волшебный кубок».

* Шанмеле, Шарль Шевийе (1642—1701) — актёр и драматург, муж прославленной французской актрисы Мари Шанмеле.

В 1692 году Лафонтен серьёзно заболел, видимо, туберкулёзом. Маркиза де ла Саблиер была очень религиозной женщиной, она уговорила друга перед смертью покаяться и отречься от всех его антиклерикальных произведений.

Ирония судьбы — сама маркиза умерла 8 января 1693 года и увидеть отречение Жана не смогла. Кончина де ла Саблиер стала страшным ударом для престарелого, тяжело больного поэта. Он был вынужден покинуть гостеприимный дом. Рассказывали, что в раздумьях, куда податься, Лафонтен вышел на улицу и неожиданно встретил сына его старого знакомого ещё со времён покровительства Фуке, банкира и члена парламента господина Анн д’Герва (1669—1712). Узнав, что тяготит поэта, молодой человек, будучи владельцем собственного отеля «д’Герва», предложил Лафонтену бесплатно поселиться в отдельном номере.

— Я как раз к тебе и направлялся, — объявил воспрянувший духом стихотворец.

В отеле он и прожил остаток своих дней, там и умер.

12 февраля 1693 года в присутствии множества народа, в том числе всех членов Академии, Лафонтен отрёкся от своих «безбожных» скабрезных «Сказок и рассказов в стихах» и дал клятву писать в дальнейшем только благочестивые произведения — он обратился к Богу и стал верным сыном католической церкви.

Однако в 1694 году поэт выпустил в свет третье издание басен, куда вошла последняя, двенадцатая книга. Одновременно он написал и опубликовал парафразы на псалмы.

Умер Жан Лафонтен в Париже 14 апреля 1695 года. Со временем могила его затерялась. Когда в 1817 году французское правительство приняло решение перезахоронить прославленного соотечественника на кладбище Пер-Лашез, сделали это с предположительными останками.

Невозможно преувеличить степень влияния творчества великого французского баснописца на мировую литературу и культуру в целом. Сегодня в мире нет национальной литературы, в которой не были бы созданы басни в традиции Лафонтена. Многие его басни — это поэтические переработки сюжетов древнегреческих сочинителей, но большинство басен, написанных в мире после Лафонтена — это национальные вариации басен великого француза.

Популярно творчество Жана Лафонтена и в Росси. На русский язык его произведения переведены И.А. Крыловым, И.И. Дмитриевым, А.Ф. Измайловым, М.Л. Гаспаровым и другими.


Басни Жана Лафонтена в переводах И.А. Крылова


Стрекоза и Муравей
(La Cigale et la Fourmi)

Попрыгунья Стрекоза
Лето красное пропела;
Оглянуться не успела,
Как зима катит в глаза.
Помертвело чисто поле;
Нет уж дней тех светлых боле,
Как под каждым ей листком
Был готов и стол, и дом.
Всё прошло: с зимой холодной
Нужда, голод настаёт;
Стрекоза уж не поёт:
И кому же в ум пойдёт
На желудок петь голодный!
Злой тоской удручена,
К Муравью ползёт она:
«Не оставь меня, кум милый!
Дай ты мне собраться с силой,
И до вешних только дней
Прокорми и обогрей!»
«Кумушка, мне странно это:
Да работала ль ты в лето?» —
Говорит ей Муравей.
«До того ль, голубчик, было?
В мягких муравах у нас
Песни, резвость всякий час,
Так что голову вскружило».
«А, так ты...» — «Я без души
Лето целое всё пела».
«Ты всё пела? это дело:
Так поди же, попляши!»


Ворона и Лисица
(Le Corbeau et le Renard)

Уж сколько раз твердили миру,
Что лесть гнусна, вредна; но только всё не впрок,
И в сердце льстец всегда отыщет уголок.

Вороне где-то Бог послал кусочек сыру;
На ель Ворона взгромоздясь,
Позавтракать было совсем уж собралась,
Да позадумалась, а сыр во рту держала.
На ту беду Лиса близёхонько бежала;
Вдруг сырный дух Лису остановил:
Лисица видит сыр, Лисицу сыр пленил.
Плутовка к дереву на цыпочках подходит;
Вертит хвостом, с Вороны глаз не сводит,
И говорит так сладко, чуть дыша:
«Голубушка, как хороша!
Ну что за шейка, что за глазки!
Рассказывать, так, право, сказки!
Какие пёрышки! какой носок!
И, верно, ангельский быть должен голосок!
Спой, светик, не стыдись! Что, ежели, сестрица,
При красоте такой и петь ты мастерица,
Ведь ты б у нас была царь-птица!»
Вещуньина с похвал вскружилась голова,
От радости в зобу дыханье спёрло,
И на приветливы Лисицыны слова
Ворона каркнула во всё воронье горло:
Сыр выпал — с ним была плутовка такова.


Лягушка и Вол
(La Grenouille qui veut se faire aussi grosse que le Boeuf)

Лягушка, на лугу увидевши Вола,
Затеяла сама в дородстве с ним сравняться:
Она завистлива была
И ну топорщиться, пыхтеть и надуваться.
«Смотри-ка, квакушка, что, буду ль я с него?»
Подруге говорит. «Нет, кумушка, далёко!»
«Гляди же, как теперь раздуюсь я широко.
Ну, каково?
Пополнилась ли я?» — «Почти что ничего».
«Ну, как теперь?» — «Всё то ж». Пыхтела да
пыхтела
И кончила моя затейница на том,
Что, не сравнявшися с Волом,
С натуги лопнула и — околела.

Пример такой на свете не один:
И диво ли, когда жить хочет мещанин,
Как именитый гражданин,
А сошка мелкая, как знатный дворянин.


Волк и Ягнёнок
(Le Loup et l'Agneau)

У сильного всегда бессильный виноват:
Тому в Истории мы тьму примеров слышим,
Но мы Истории не пишем;
А вот о том как в Баснях говорят.

Ягнёнок в жаркий день зашёл к ручью напиться;
И надобно ж беде случиться,
Что около тех мест голодный рыскал Волк.
Ягнёнка видит он, на добычу стремится;
Но, делу дать хотя законный вид и толк,
Кричит: «Как смеешь ты, наглец, нечистым
рылом
Здесь чистое мутить питьё
Моё
С песком и с илом?
За дерзость такову
Я голову с тебя сорву».
«Когда светлейший Волк позволит,
Осмелюсь я донесть, что ниже по ручью
От Светлости его шагов я на сто пью;
И гневаться напрасно он изволит:
Питья мутить ему никак я не могу».
«Поэтому я лгу!
Негодный! слыхана ль такая дерзость в свете!
Да помнится, что ты ещё в запрошлом лете
Мне здесь же как-то нагрубил:
Я этого, приятель, не забыл!»
«Помилуй, мне ещё и отроду нет году», —
Ягненок говорит. «Так это был твой брат». —
«Нет братьев у меня».— «Так это кум иль сват
И, словом, кто-нибудь из вашего же роду.
Волк и ягнёнок,
Вы сами, ваши псы и ваши пастухи,
Вы все мне зла хотите
И, если можете, то мне всегда вредите,
Но я с тобой за их разведаюсь грехи».
«Ах, я чем виноват?» — «Молчи! устал я слушать,
Досуг мне разбирать вины твои, щенок!
Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать».
Сказал и в тёмный лес Ягнёнка поволок.