ПТР13

ГЛАВА 13

Спала Лина как убитая. Особенно крепким сон был под утро, когда печь маленько выдуло и в доме стало прохладно. Тем не менее, молодая женщина не проспала общей побудки супругов Коробовых. Никифор и Анфиса вставали в пять утра, независимо от того, лето или зима были на дворе, и принимались каждый за свои дела. Анфиса пошла доить корову, Никифор принялся топить печь.
Лина решила не путаться у них под ногами и провалялась в мягкой пуховой постели до восьми, пока младшая девочка Таня не позвала её завтракать.
После завтрака Анфиса, многозначительно кивнув Лине, куда-то засобиралась. Она чего-то выговорила в сенях мужу, из чего Лина краем уха расслышала, что Анфиса собирается в Софроновский скит вместе с каким-то дядькой Антипом, и что она наказывает Никифору в её отсутствие никуда ни под каким предлогом не отлучаться. А Лина часок позанималась с ребятами и тоже собралась на прогулку. Она надела тёплые колготки, поверх них джинсы свободного фасона, облачилась в вязаную футболку и толстый свитер. Поверх молодая женщина накинула кожаную на меху куртку, а голову украсила кокетливой шерстяной шапочкой. Деньги, баллончик, кастет и фоторобот она рассовала по карманам куртки.
- Пойду, погуляю, - сказала она детям и вышла во двор. Там она увидела Никифора, занимающегося укладкой свеженаколотых дров и подошла к нему. – Анфиса в скит уехала? – спросила она.
- В скит, - глухо возразил Никифор и даже не посмотрел на Лину.
«Чем-то он расстроен», - сообразила Лина и снова спросила: - Скит далеко?
- Двадцать вёрст в тайге.
- А как она туда доберётся?
- На санях, как же.
- А когда вернётся?
- К вечеру будет, - ответил Никифор совсем уже убитым голосом и страдальчески посмотрел на гостью.
«Да что с ним такое?» - подумала молодая женщина и пошла со двора, крикнув на прощание: - Я пойду, погуляю по посёлку.
- Пойди, погуляй, - проворчал вдогонку Никифор.
«Дать ему, что ли на водку? – мысленно спросила себя Лина. – Нет, пожалуй, не стоит. Как ещё Анфиса к этому отнесётся…»
Она вышла на улицу и, вдохнув полную грудь необыкновенно чистого воздуха, пошла по пустынному посёлку. Лина, видя, в каких расстроенных чувствах пребывает Никифор, не стала тревожить его расспросами о географии посёлка, логично полагая, что в таком игрушечном населённом пункте она разберётся и без его помощи. Дорога шла чуть в гору. Мороз стоял ядрёный, градусов пятнадцать. Чистейший снег под ногами не скрипел, а пел тончайшие серенады, сочиняемые в честь румянца во всю щёку на белых лицах русских красавиц. Одна из них, кстати, отвалила от ближайшей колонки и, удерживая на плече (кто бы подумал!) настоящее коромысло с двумя вёдрами студёной воды, похрупала к своему дому.
- Девушка, можно вас на минутку! – окликнула её Лина. Местная красавица остановилась, обернулась, окинула незнакомку долгим взглядом и пропела:
- Здравствуйте.
«Какая прелесть», - мысленно восхитилась Лина и, ответив на приветствие, спросила: - Вы не подскажите, как мне пройти к краеведческому музею и к милиции?
- Прямо, а затем направо. Дойдёте до центра и там увидите.
Красавица качнула коромыслом на узорном плече приталенного тулупчика, ещё раз окинула Лину долгим взглядом синих глаз из-под цветастого платочка, и пошла себе восвояси.
«Вот это типаж», - подумала Лина и направилась в указанном направлении.

Административные здания в центре Коробова, расположенного на возвышенности по отношению к остальным окраинам, мало чем отличались от обычных домов, - те же бревенчатые монументы на фундаментах из цельных валунов, но только без заборов и живописных ворот. Да обвисшие на безветренном морозе трёхцветные флаги. Милицейская изба узнавалась издали по припаркованному рядом с крыльцом двухцветным УАЗ-иком. Краеведческая выделялась замысловатой титульной доской. К доске был пришпилен билетик с кратеньким сообщением о том, что музей временно закрыт для посетителей.
«Ни фига себе, временно», - подумала Лина, разглядывая пожухлую и выцветшую от срока бумажку. Она глянула на крыльцо и по некоторым признакам определила, что в краеведческой избе кто-то присутствует. Лина поднялась на крыльцо, позвонила в дверь и вскоре была встречена пожилой женщиной. Они коротко переговорили. Женщина оказалась уборщицей, завхозом и экскурсоводом одновременно. Затем культурная «многостаночница» выразила своё сожаление, что не может прямо сейчас показать приезжей незнакомке экспозицию, но если она придёт попозже, то обязательно всё покажет. А когда Лина поинтересовалась насчёт пожелтевшего объявления о временном закрытии музея, сотрудница объяснила: да, дескать, было дело. Это объявление повесил сам главный культурный деятель североуральского района, когда приезжал принимать у увольняющегося директора краеведческие ценности. Думали, временно, а оказалось… В общем, не гнать же желающих посмотреть на местные краеведческие достопримечательности, пока на место Селивана Калистратовича найдут нового человека?
Лина ещё минуты три трепалась со словоохотливой сотрудницей, но ничего интересного не выпытала. Та не знала или не хотела признаваться, что в курсе обстоятельств, которые предшествовали увольнению и отъезду Селивана Калистратовича, а также не могла (или не хотела) сообщать, слышно ли в здешних краях о местонахождении бывшего директора и как он вообще.
Затем Лина пообещала зайти и, напутствуемая сотрудницей местного музея обходить милицию стороной, прямо к ней и направилась.
«Что это такой за Леший?» - прикидывала молодая женщина, поднимаясь на очередное монументальное крыльцо под обязательным флагом и при обязательной гербованной титульной доске с грозным объявлением специализированного присутственного места.
«Моя милиция меня бережёт», - вспомнила Лина наивного Маяковского и вошла в накуренное вонючее помещение. Вид оно имело самый обыкновенный: стойка для дежурного с одной стороны коридорчика, ведущего к кабинету начальника с оружейкой, и обезьянник с другой. За стойкой сидел гораподобный капитан и допрашивал какого-то бедолагу, "скованного" наручниками с сопровождающим старшиной. Подконвойный имел вид самый плачевный: низкого росточка, худой, с пропитым лицом, в расхристанном кожушке, из-под которого выглядывало голое тело. На голове его красовался совершенно неухоженный газон диких сивых волос, примятых сверху бывшей шапкой-ушанкой. А потому бывшей, что уши у шапки отсутствовали. Старшина, рослый и плечистый, в хорошо подогнанной форме, выглядел бы полным молодцом, если бы не выражение его лица. Судя по нему, это был добрый малый, но чуток не в себе. Он регулярно поддёргивал бедолагу, который норовил то ли смыться, то ли присесть, и бессмысленно при этом скалил свои рафинадные зубы.
Пока Лина ещё только находилась в тамбуре, отделявшем входную дверь от присутствия, она услышала последнюю фразу, сказанную гораподобным:
- В общем, так, Митроха, к вечеру деньги ты мне должен принесть, иначе…
Но в это время в присутствие вошла Лина, гораподобный заткнулся, глазки на его широком и совершенно плоском лице сузились, а морщины на плешивой голове с остаточным хохолком между макушкой и лбом разгладились. Подконвойный снова посунулся вниз, дебиловатый его поддёрнул и оскалился.
- Привет, начальник! – нахально заявила Лина.
- При-вет, - протянул капитан и стал отдирать свою ответственную задницу от служебного табурета. Минуту он выпрямлялся, а когда встал во весь рост, Лину поразили его габариты. А был капитан не только высок, но и необъятно широк. При этом сложен так пропорционально, что не выглядел толстым.
«Хорош, мерзавец, - подумала молодая женщина. – Такой действительно может иметь по двенадцать человек сразу: здоровье, власть и приписная пушка в кармане. Поди, попробуй противостоять такому…»
- Это тебя звать Лешим? – спросила Лина.
Задержанный подавился воспоминанием о вчерашней скудной закуске, и у него начисто отнялись ноги, дебиловатый первый раз его не поддёрнул, но разинул рот уже не в бессмысленной ухмылке, а в каком-то экстазе переживания то ли ужаса, то ли восторга.
- Чё ты сказала? – переспросил капитан и полез из-за стойки. Лина поняла его намерение и властно произнесла:
- Руки при себе держать, понял?
Она не боялась этого упыря в погонах, который с помощью данных ему власти и здоровья мог безнаказанно третировать ту часть местного населения, которая в силу своей никчёмности ничем не могла возразить в ответ. Проезжие же сезонщики были бессильны перед лицом всемогущего Лешего в силу своей нелегитимности: большинство их тащилось сюда в поисках заработков из стран ближнего зарубежья. А Лина не боялась его не потому, что владела каратэ и держала в кармане наготове газовый баллончик. Напротив, она боялась развития именно такой ситуации, когда ей пришлось бы применить либо бойцовские навыки, либо нервнопаралитический газ. Нет, она рассчитывала на знание психологии этих отморозков в погонах, которые не стали бандитами только из-за своей трусости. Ведь бандитам для достижения собственных целей приходиться рисковать больше, чем ментам, потому что власть, по большому счёту, бандита не охраняет и его может завалить любой мусор. А мусора могут завалить только свои, и только вышестоящие. Но случается подобное не часто, как правило, во время спазматического оживления кампании по борьбе с оборотнями в погонах. И кое-какие оборотни кое-где продолжают-таки портить общее впечатление о российской милиции. Вроде этого гораподобного капитана, начальника Коробовского отделения милиции, который сейчас смотрел на наглую красивую бабу и в её взгляде прочитывал такую уверенность в себе, что у него не поднималась рука скрутить данную нахальную бабу, оттащить её в свой кабинет, а потом сделать с ней всё, что ему заблагорассудится.
- Чё ты сказала? – повторил вопрос Леший, но сейчас он уже походил на паровоз, спускающий последний пар.
- Пошли в кабинет, потолкуем, - предложила тем же властным тоном Лина, дождалась, когда капитан пройдёт в коридорчик, и проследовала за ним в его кабинет. Дебиловатый с задержанным так и остались каждый при своём: один с потерей сознания при подкосившихся ногах, другой – с разинутым ртом.
- Товарища генерал-лейтенанта Мокрухина знаешь? – спросила молодая женщина, закрывая за собой дверь довольно просторного кабинета. Она назвала фамилию бывшего однокашника отца, продолжающего тащить нелёгкую милицейскую службу, но уже в рядах министерского генералитета.
- Знаю, - вытаращил глаза Леший.
- Он друг нашей семьи, - веско заявила Лина. – Мой отец, полковник милиции в отставке, долгое время служил с Мокрухиным в одном УВД. Мой старший брат, подполковник милиции, всё ещё в строю. Моя фамилия Крымова, я живу в городе Кустове Московской области. Остановилась у Никифора Коробова. Ситуация ясна, капитан? К вам в посёлок я приехала инкогнито. Вам понятен смысл этого слова?
- Да, - выдохнул Леший, не осмеливаясь сесть перед этой безапелляционной красоткой.
- И мне нужна информация. Если удовлетворите мой интерес – будете вознаграждены. Вам известен этот человек?
Лина достала фоторобот убийцы Валентины Мареевой и показала его Лешему. Тот взял лист бумаги, вгляделся в фоторобот и утвердительно кивнул крутой головой.
- Знаю, - сказал он, - это кто-то из братанов Капустиных.
- Что значит – кто-то? – строго переспросила Лина. Она грамотно держала ситуацию под контролем и сделала правильный психологический ход, сначала наехав на капитана на «ты», а затем перейдя на «вы» и подпустив необходимого официоза.
- Ну, есть тут в округе тётка Анисья, в скиту живёт в Софроновском. У неё есть сыновья, два близнеца, Маркел и Ананий. Живут там же, в скиту.
- Где они сейчас?
- Ей-Богу, не знаю! – чуть ли не вытянул руки по швам Леший. – Знаю, что проживают такие на вверенной мне территории, а где и куда, чёрт их знает? Но я так думаю: они или в скиту, или по тайге промышляют.
«Какая удача! – мысленно возликовала молодая женщина. – А так сунься я в этот Софроновский скит, не зная, что братья живут там же, и?»
- А кем они приходятся Селивану Капустину? – задала Лина очередной вопрос.
- Кто его знает? Их тут одна половина Коробовы, другая – Капустины, а третья – Малаховы.
«Счетовод хренов», - подумала молодая женщина и спросила: - Ничего не знаете о причинах, побудивших Селивана Капустина уволиться из музея, и уехать из посёлка?
- Нет, не знаю.
- Ладно, на сегодня хватит. Вот тебе штука за базар и за то, чтобы ты о нём помалкивал. Понял? – Лина снова перешла на «ты» и глянула на паразита в капитанских погонах с таким холодным презрением, что у того сморщилось всё его плоское необъятное лицо. – Короче, если проговоришься о моём интересе, и я об этом узнаю, жди вздрючки из самого министерства. А вздрючить тебя, я слышала, есть за что. Чё это, например, за козёл там прикованный ошивается? Что, штрафуешь в собственный карман, кого пожиже? А!?
- Да, чё – пожиже? Чё – пожиже? – заюлил Леший, сжимая в потной ладошке заветный тысячный билет. – Это же пьяница и тунеядец. Живёт на мамашину пенсию, а как возьмёшь его в оборот… в целях, значит, перевоспитания, нахально заявляет, что он, дескать, не тунеядец, а анонимный сантехник.
- Кто-о? – непроизвольно разинула рот Лина.
- Ну, этот, который завязал… с работой. Он раньше в Североуральске в каком-то ЖЭКе сантехником работал, а теперь, того, на мамашиной пенсии сидит.
- Всё ясно, - поставила на место нижнюю челюсть Лина и, делая невероятное усилие, чтобы не расхохотаться (надо же – анонимный сантехник!). – Пока. Можешь меня не провожать.
«Однако с некоторых мамашиных пенсий кой чего и Лешему перепадает, - подумала Лина, проходя мимо живописной группы перед стойкой дежурного, - а не одним только анонимным сантехникам».
Она с удовольствием покинула присутствие, с ещё большим удовольствием вдохнула свежий морозный воздух, невольно зажмурилась на ослепительный белый снег и задумалась.
«Софроновский скит… Там скоро могут завязаться очень интересные события… Я так думаю… Прабабка Селивана Капустина там жила. В этом же скиту проживает некая тётка Анисья с сыновьями-близнецами Маркелом и Ананием. Заведует хозяйством, по свидетельству Анфисы, некий старец Акинфий. К которому она поехала проконсультироваться насчёт меня, как страждущей от недуга бесплодия сбрендившей молодухи, готовой от безнадёги хоть к старцу, хоть к шаману, лишь бы разродиться. Положим, проконсультируется, и старец даст добро. Что дальше? Поеду я в скит, а там братаны Капустины, один из которых убил Валентину на моих глазах. Положим, он меня и не узнает, потому что, во-первых, всё тогда на лестничной площадке произошло очень быстро, а во-вторых, теперь я, зная наверняка, кого могу встретить в скиту, постараюсь изменить свою внешность. Но опять же – что дальше? А ещё интересно – приехали ли уже эти братаны и привезли ли они икону, которая не является подлинной, а есть искусная подделка? Мне кажется, вряд ли, потому что из опасения быть пойманными на досмотре багажа они поедут поездом. А это, это…»
Соображая так, Лина прошла мимо краеведческого музея и направилась к дому Никифора Коробова. Она и не заметила, как мысли отошли на задний план, а всем её вниманием овладел окружающий пейзаж – лесистые горы вокруг посёлка, отбившийся от основного жилмассива ряд домиков, уползающих вверх по восточному склону, и повсеместно искрящийся на солнце снег.
- Ты куда пропала? – вывел Лину из созерцательной апоплексии голос Никифора. Он шёл навстречу и возбуждённо размахивал руками.
- Да, здесь я, здесь, - успокоила его молодая женщина.
- Вижу, что здесь, - сварливо возразил Никифор, - а то выхожу я на улицу, а Варька Малахова мне и говорит, что ваша гостья дорогу к милиции спрашивала. Я же тебя предупреждал!
- А где милиция находится – не сказал, - весело упрекнула его Лина, подхватила под руку и потащила к дому. – Ведь должна я знать, чтобы её обходить. Вообще-то, мне хочется посмотреть ваш краеведческий музей, я даже познакомилась с тамошним экскурсоводом, и она обещала поводить меня по музею после обеда.
- Чё ты там не видела? – удивился Никифор, осторожно высвобождая руку и продолжая следовать рядом с Лиой на пионерском расстоянии. – Копчик динозавра или молочный зуб мамонта? Поди, такого добра в Москве навалом.
- В Москве можно и самих динозавров встретить, - усмехнулась Лина и на всякий случай спросила: - Анфиса ещё не приехала?
- Куды там, - помрачнел Никифор, - раньше ужина не жди.
«Что-то его скребёт, когда речь идёт о поездке Анфисы в скит. Но что именно? Или он чего-то боится? Или он боится за неё? А чего бояться - ведь в скиту, как никак, живут её родители. Непонятно…»

 

next chapter

 
 






1 Фамилия генерала, разумеется, вымышленная