Животные в городе

Здравствуйте,  дамы  с  разлитием  желчи!  Здравствуйте,   дворники!  Здравствуйте,  жэковские  орлы,  орланы,  подорлики!  Здравствуйте,  активист  с  авторучкой  наперевес!  Вызываю  огонь  на  себя.

Жизнь  вокруг  нас  стала  сплошь  электромагнитной,  перфокартной,  железобетонной.  Человек  замотался  и  порвал  со  своими  истоками.  Головою,  телом  он  погружен  в  техницизм  и  лишь  пятками иногда  торчит  в  родную  природу.

Умный  доктор  щупает   нервного,  изношенного  человека,  и  даже  трудно  поверить,  что  произошел  он  от  обезьяны,  а  не  от  алгебры.

Пока   существуют    Мацеста  и  Сочи.  Отдохнуть  от  века  доктор  посылает  граждан  туда.  Человек  уезжает  и  возвращается  посвежевший,  с  лавровым  листом  в  петлице.  Но  век  тут  же  хватает  его,  защемляет  дверями  метро,  крутит,  высасывает.

Тут  гражданин  пытается  нейтрализовать  действие  века  потреблением  не  одной,  а  уже  двух  пачек  сигарет  "Вирджиния  слимз".  Затем  на  чашу  весов  рядом  с  сигаретами  бросают  патентованное    (в  Марьиной  роще?)  средство  "Интенсаин",  рекомендуют  сосредоточиться  на  замедленных  красочных  зрелищах  (наблюдение  роста  самшита  и  саксаула).

Но  век,  схватив  человека за  шиворот,  продолжает  насиловать  психику.

-А  вот,  доктор,  есть  японские  подушки  такие.   На  нее  ухом  лег,   а  там  будто  дождик  идет,  птички  вспискивают…

-Да,  -  отзывается  доктор,  -  скоро  везде  на  научной  основе  будут  прописывать  журчания,  шелест.

-А  может  быть,  -  подозрительно  оживляясь,  говорит  пациент  -  бульканье?  Колыбельная  вещь.  На  волнах  алкоголя.

-Бульканью  -  бой!  -  говорит  доктор  и   придвигает  рецепт.  -  Вот  что  уравновесит,  раскрепостит  вас,  вернет  в  колею…

И  прописывает  больному  в  рецепте  приобрести  canis  (собаку),  или  psittaci  (попугая),  или  sciurus  (белку).

Криво  улыбаясь,  идет  человек  домой.  В  самом  деле  -  как  это  трехпалая  птица  амазон  кубинский,  склочная  и  постоянно  вопящая: "Ментам  веры  нет!  Ментам  веры  нет!",  может  вырвать  человека  из  когтей  турбодинамики,  непрерывной  разливки  стали,  проблем  самотвердеющих  смесей  и пр.?

-Лучше  уж  canis,  -  заключает  человек  и  решает  проблему  на  максимальном  уровне.  Он  идет  в  собаководческий  клуб,  где  путем  сложных  интриг  урывает  щенка  доберман-пинчера  из  Германии,  от  великих  Эльзаса   Второго  и  Лотты  Веймар-Штубе  Пятнадцатой.

Три  месяца  излечивающийся  псом  соотечественник  приходит  в  квартиру,  напоминающую  Карелию  с  воздуха:  озера,  озера,  озера…Он  потчует  щенка,  втискивает  в  него  для  окреплости  скелета  глицерофосфат,  глюконат  кальция,  костную  муку;  он  садится  на  стул,  путем  самокопания  анализируя  истекший  период,  и  щенок  вьется  тут  же.

Техницист  делает  выводы:  да,  раздражительность  поубавилась.  Появилось  нечто  вроде  дружелюбия  к  окружающим  и  зачатки  других  добрых  качеств.  Да,  это  большой  насос  по  откачке  нравственных  напряжений  -  собака.

И  дальше  дело  идет  ничего  себе,  весьма  ложась  в  схему  для  кинокомедии.  По  утрам,  в  6.00,  у  технициста  звонит  телефон  и  голосит  яростным  басом:

-Как,  вы  еще  не  вывели  щенка  на  прогулку?  Вы  ответите!  Кто  говорит?  Сука  Амалия,  элита  породы,  владелец  (фамилия  известного  музыканта).  Немедленно  на  воздух  собаку!

-Др-рынь!  Техницист  Такой-то?  Почему не  вывели  щенка  на  прогулку?  Это  даром  вам  не  пройдет!  Кто   говорит?  Сука  Нота,  чемпион  породы,  владелец (фамилия  неизвестного  слесаря).  Почему  так  раскипятился?  А  как  же  иначе?  У  вас  свежая  кровь,  нам  с  вами  спариваться!

Словом,  обычный  и  милый  сердцу  кошмар  собаководческого  энтузиазма.

То  же  самое  происходит  в  миру  попугаистов,  сиамкодержателей,  ежепоклонников,  белколюбителей,  макакофилов,  канареевладельцев  и  других  самоспасающихся.

Нет  сомнения,  что  взрослые  лучшают,  общаясь  с  животными.  Просветленность  и  мир  в  человеке,  владельце  животного.  Нет  сомнения,  что  друг  семьи  кролик  Пупа  формирует  школьников  Авдея  и  Милу  иной  раз  получше,  чем  Академия  педнаук.  Тут  внедрить  бы  животное  в  быт  для  всеобщего  блага,  как  внедрились  утюг  или  аудиоплеер.  Налицо  благородная,  большая  полезность.

И  нет.  Не  внедрить.  Общество  в  целом  еще  не  готово.  Если  вы  хотите  с  обществом  расплеваться,  ожесточить  отношения  -  купите  канарейку,  макаку,  собаку.

Вот  что  мы  видим:  подмосковная  электричка  движется  в  Болшево.  Публика довольно-таки  разношерстная.  У  пожилой  гражданки  под  суконным  пальто  сидит  голубой  веселый  макак.  В  пять  крошечных  пальцев  макак  берет  мандаринную  дольку  -  свой  плотный  обед.  Дети  стоят  вокруг  и  ликуют.

-А  вот,  -  бурчит  мирянин  на  соседнем  сидении,  -  нацелился  я  плодов   нездешних  купить  -  так  нету!  Ить  такое  стерво  фунта  два  в  себя  мнет!  На  трудовой  доход  не  пропитаешь.

-И  пускают  же  в  транспорт!  Антоша,  ступай  сюда.  -  И  соседке  громко,  на  публику:  -  Далеко  ль  до  инвазии.  Гельминтоз  -  вещь  нешуточная.
-Чего?
-Глисты!  Прицепится  вот  такой  солитерища!
-С  жиру  обезьянов-то  держат.  Были  б  дети  -  так  не  до  мартышков.

Так идет  обложная  травля,  со  вкусом.  Понятно,  есть  в  вагоне  сочувствующие.  Но  они  тут  же  вперяются  в  книжки  распространенной  библиотеки  "Подвиг",  едва  торча  ушами  из  разлома  страниц.

Кого-то  обидел  начальник.  Кому-то  не  досталось  чего-то.  Кто-то  прошляпил  завидную  вакансию,  -  и  все  будет  вымещено  на  кошке,  собаке,  кожистой  черепахе.  Пулей  вылетит  из  вагона  владелец,  не  доехав  пять  станций  до  места,  и  будет  стыдиться  он  толстой  кожистой  черепахи,   глянцевой  шерсти  кота,  будто  свершил  постыдное  дело,  подорвал  кормежкой  животного  продовольственные  устои  страны.

Туго,  туго  энтузиасту  с  животным.  Повсюду  торчат  в  небо  стрелы  башенных  кранов,   на  фоне  облаков  маячат  расторопные  каменщики.  Под  это  улучшение  жилищных  условий  человек   тем  паче  тяготеет  к  животному,  надеясь  взмывать  с  ним  в  лифте  на  четырнадцатый  этаж.  Но  не  взмоет  он,  ох,  не  взмоет.  Хотя  нету  такого  закона  -  общественность,  ударяя  в  грудь  пятерней,  авоськой  с  картофелем,  детским  велосипедом  или  доской  скейтборда  -  выдворяет  друга  природы  из  лифта.

Во  дворе,   под  лестницами  досуги  антисанитарных  пьянчуг.  Здесь  вводят  в  себя  тяжелые  отравительные  напитки,  где  пия  -  там  и  лья.  Но  пьянчугу  окрестный  житель  жалеет,  чтит  за  блаженненького.  Иной  раз  даже  добавит  недостающую  гривну.  Заметьте:  житель  даже  не  пугает  пьянчугой  детей,  и  под  ненавистную  манную  кашу  на  ребенка  скликаются  милиционер,  дядька  с  мешком  и  гав-гав.

Но  стоит  во  дворе  пискнуть  болонке!

Страшен  становится  обыватель.  Доглатывая  колбасу,  он  выпрастывается  по  пояс  в  окно,  свешиваясь  кулаками  почти  до  земли:
-Сами  кобели  -  и  собак  развели!

Надев   выходной  престижный  костюм,  обыватель - манифестатор  летит  в  родственный  ЖЭК.

-С  гневным  протестом!  -  наседает  он,  отирая  влажные  щеки.
-А  за  квартиру  уплочено?
-Во,  по  ноябрь.
-Тогда  дело.  Что  там  у  вас  по  существу?
-Собаки!  Коты!  Аксолотля  пригрели  на  восьмом  этаже!
-Лады,  -  оживляются  жэковские  орлы, орланы,  подорлики.  -  Тут  нам  не  занимать  стать.

Пусть  текут  краны.  Пусть  прохудились  кровли.  Пусть  радиаторы  отопления  вынуждают  отдергивать  руку  -  как  лед:  жилищная  контора  уходит  в  большую  борьбу.  Дворники  мечут  в  сиамского  кота  толстые  струи  из  шлангов.  Активист  домкома  с  дрекольем  настигает  вынесенного  к  солнцу   ежа.  В  детской  песочнице  дама  из  солидарных,  выбрав  наименее разрушенную  часть  тела,  приспосабливается  давить  черепаху.

А  машинистка  ЖЭКа  бьет  на  рыжей  бумаге  повестки:  явиться.

И  сколько   комплексов  развивается  у  владельца  животного!  Робкий,   томимый,  вертит  он  повестку  в  руках:
-Тоня,  а  может  быть  -  не  пойти?  Все  уляжется?

Летчики-испытатели,   кавалеры  Ордена  славы  трех  степеней,  герои  дрейфующих  льдов  -  куда  все  девалось!  Съежившись,  идут  они  в  ЖЭК  подвергаться.  И  здесь  еще  хуже  герою,  здесь  его  попрекнут:
-Вот,  товарищ,  вы покоритель  пространства,  почетный  житель  района,  а  инициативная  группа  вчера  кал  от  вашей  собаки  установила.  Некрасота!

-Да  как  же…  -  лепечет  герой  и  выметывает  на  стол  последнее,  чем  хочет  обелиться  -  фотографии  великих  людей  с  животными  на  руках.  -  Вот  и  Гёте  писал: "Даже  самый  брезгливый  человек  будет  благосклонен  к  хорошо  воспитанной  собаке".  Опять  же  Максим  Горький  высказывался: "Люди,  не  любящие  животных,  представляются  мне  людьми  сомнительными,  на  них  положиться  нельзя".

Герой  тут  же  спохватывается,  что  самоубился  -  но  поздно.

-Значит,  вам  я  представляюсь  сомнительным?  Его  от  меня  воротит!  Он  бы  меня  с  собой  в  разведку  не  взял.  Ладно!

И  мы  видим,  как  идет  известный академик  с   терьером,  с  лопаточкой  и  ведерком,  чтобы   культурно  подобрать  все  за  собакой,  как  вслед  ему  семенят  герои  и  просто  хорошие  люди,  беззаветно  любя  живое.  Они  гуляют  канатоходчески,  по  бровке,  разделяющей  мостовую  и  тротуар.  А  за  ними  в  бинокли  "Цайсс  и  Кон",  "Кельвинатор",  "Йашика",  в  морские  пятнадцатикратные  призматические,  в  школьные  телескопы  следят  члены  домкома.

А  по  улице  спешит  начальник  всех  московских  собаководов  к  большому  транспортному  начальнику.  Мольба:  дайте  хотя  бы  пятьсот  разрешений  на  провоз  молодых   собак  к  учебным  площадкам.
-Никогда!  -  отрезает  начальник.
-Но  слепым  с  собаками-поводырями  можно?  Смотрите:  собаки  членов  нашего  клуба  обнаруживают  магистральные  утечки  газа,  помогают  в  борьбе  с  хулиганством,  натасканы  на  наркотики…  Разрешите  трамвай  и  троллейбус.  Пожалуйста.  В  намордниках.  На  поводках.  Ведь  это  нонсенс:  члены  клуба   гримируются  уже  под  слепых,  чтобы  доставить  собак  на  площадки.
-Даже  так?  Ну-ну.  Будет  отдан  приказ  контролерам  освидетельствовать  слепых.

И  пристально  косят  контролеры  под  темные  очки  человека  с  собакой…

Есть,  конечно,  и  сдвиги  в  любви  к  животным.  Люди  из  санэпида,  стоя  перед  курганом  зловонных  отбросов  посреди  заводского  двора,  распушают  карательные  блокнотики.

Да,  -   потеет  и  мямлит  заводская  администрация,  -  мы  бы  единым  махом  все  вывезли,  но  в  этом  кургане  птичка  свила  гнездо.  Горихвостка.  Она  теперь  на  сносях.  Вот  она  выведет  птенчиков  -  мы  в  тот  же  миг…

На  пятом  этаже  отеля  "Москва",  отвлекая  гостей  столицы  от  тягостных  мыслей,  что  опять  не  удалось  склонить  к  здравым  решениям  очередного  российского  премьер-министра,  и  вообще  скоро  гостиница  накроется  медным  тазом  как  таковая  -  поет  канарейка.

Но  вот  в  день   после  новогоднего  праздника  тучный  гражданин,  чьи  прогулки  полагалось  бы  измерять в  тонно-километрах,  решает  начать  новую  жизнь  и  встает  на  лыжи.  Он  скользит  в  подмосковном  лесу,  но  вдруг  вскрикивает,  пятится  задом  и  врывается  в  Москву  с  перекошенным  лицом.  По  его  сигналу  выезжают  на  место  члены  Общества  охраны  животных.

Здесь  отметила  Новый  год  большая  компания.  Бал  гудел  вокруг  лесной  ели,  и  украсил  ее  коллектив  -  повесив  на  сучья  живых  кошек,  собак,  морских  свинок.  То - то  было  весело,  как  они  дрыгались  под  музыку  транзисторов,  повешенные  в  свете  костра  на гитарных  басовых  струнах!

Ах  без  восклицательного  знака.  Ох.  Баловники.  Но  это  когда  еще  было,  почти  полгода  назад.  За  полгода  самосознание  россиянина  растет  знаете  как?

Н-дас.  Подрастает.  И при  аплодисментах  в  зале,  будто  убили  три  моли,  принимаются  смутные  подобия  законов  об  ответственности  за  жестокое  обращение  с  животными.

И  при  нынешнем  отношении  к  животному в  городе  мы  опять  недосчитаемся  многих.