Лихов переулок гл. 15

Глава 15. ДОРОГИЕ ТОВАРИЩИ


– Дорогие товарищи! – сказал князь. – Я не хотел виступать, но наш дарагой Никита Сергеевич, – князь указал на меня, – гаварит, виступи, гаварит! Скажи людям! Чт; сказать? Как сказать? – изумился князь. – До меня уже всё сказали наши дарагие товарищи Молотов, Каганович, Ворошилов! – князь указал на меня, на шкаф и на тумбочку.
Князь упал.
– Ох, да возьмите меня под белы ручки! Ох, да сведите меня в ресторан «Националь»! Ох, буйная моя головушка! Пришка, дай три рубля.
– Как вам не стыдно, Юрочка!
– Мне было стыдно уже в прошлый раз. Скорей! И я погнал на Горького в дежурный, пока он еще открыт.
Князь лежал поперек дивана, раскинув руки.
– Помню, я еще молодушкой была, – резвился князь на диване. – Наша армия в поход куда-то шла! Кстати, Идочка, вы заметили, наша армия всё время куда-то идёт?
Он сел на диване.
– Озирая Окрестности Онежского Озера… – сказал князь, сильно окая. Он приложил руку козырьком. – Озирая Окрестности Онежского Озера, Отец Онуфрий Обнаружил Огород. Отдайся, Отроковица, Отцу Онуфрию, Озолочу! И еще какие-то Огурцы в Огороде. Сначала Огурцы. Точно были.
– Не знаешь текста, не лезь, – сказала я.  – Запорол текст, мымра.
– Мымра? – Князь обдумывал новое слово.
– «Стой, мымра, куда пошла!» – пастушок кричит корове, а она прёт куда-то по огородам. Коровы, они такие.  – Куда ты, клизма, понырилась? Куда ты, стерва, пошла? Стой, проклятая, куда прешь!.. И дальше еще длинная фраза, но повторять не буду, – сказала я.
– Да уж, пожалуйста, – сказала Ида.
– Да, господи, – князь перекрестил рот и даже слегка зевнул. – Чего только не встретишь на огородах. Вот так и хочется чего-нибудь. Огурчика соленого, что ли?
– Господа, может быть, вы всё-таки удалитесь с огородов? – осторожно спросила Ида.
– В Шеварднадзе стреляли семь раз, – сказала Ида, ловко переведя тему. Она усмехнулась.
– Как это? – сказал князь. – И ни разу не застрелили? Семь раз промахнулись? Ну, грузины, ну, шалуны!
– Было семь отдельных покушений. Но Старый Лис уцелел. Его зовут в Грузии Старый Лис.
– Какая система оружия? – спросила я, проснувшись. – С какого расстояния стреляли? Какой калибр?
– Да как же это возможно? – возмущался князь. – Семь раз промахнуться! Какой игривый народ! Ну, грузины, ну, проказники! Вот и верь после этого людям! Не верь, Приша, грузинам, никогда не верь.
– А не включить ли нам телевизор? – сказала Ида.
– Ни в коем случае, – сказал князь.
На экране возникла поэтесса, нежная, робкая, хрупкая, томная, которая читала стихи о мотороллере.
– О мотороллер! – дрожащим голосом, как бы умирая, произносила она.
– Что это? – спросил Юрий. – Что это такое?
– Это блуждающая шизофрения, – определил он. – О господи!
– Это известная поэтесса, Юрочка, – мельком глянув на нее, сказала Ида, – жена известного поэта.
– В рот ей ситного пирога с горохом! – ответил Юрий. – Это же маразм. Самый настоящий.
– О мотороллер!.. – завывала поэтесса.
– Нет, я больше не могу! – вскричал князь. – Я этого не вынесу! Там милиция, здесь оппозиция, там инфляция, здесь деградация, потом наоборот, – там цивилизация, здесь инфляция; там девальвация, здесь аннигиляция, там разведка МИ-6 шалит, здесь эта инфузория чавкает! И сверху еще мотороллер! О нет. Нет, нет и нет! – И князь рухнул на диван. 
– Если когда-нибудь будешь завывать, Приша, задушу собственными руками. А ну-ка, плюнь в телевизор. Ты ведь умеешь.
– Не надо! – сказал Ида. – Юрочка, я вас предупреждаю.
Князь укрепился на диване.
– Маразм крепчает, – сказал он. – Маразм крепчает, обстановка сгущается, горизонт свободы сужается.
– Энтропия возрастает, – встряла я.
– Во! – сказал князь. – Молекулы-то бегают, бегают, куда бегают, сами не знают.
– Опыт прошел успешно, – сказала я.  – Установка взорвалась. Ждем вас, дорогой Резерфорд.
– Чего? – не поверил князь своим ушам.
– Установка взорвалась, – объяснила я. – Получены неслыханные результаты. Ждем вас, дорогой Резерфорд.
Ида смеялась уже давно, но втихомолку.

И я всё ближе, ближе к японской антологии.

__________________________________________ 

Думай. Камень. Откуда камень?

Думай. По дороге шел этап. Один человек наклонился и выцарапал на камне. Нет. Это не этап. Это – КАМЕНЬ. Это Беломорканал.

                «Я еще вернусь к тебе, Россия»,
                написано на камне.
                А прах исчез.

Стихотворение «Неизвестный поэт».