Детство - 1

                Начало.      

         Апрель 53-го года выдался холодным, но пятнадцатого числа, вдруг, распогодилось – назойливая капель стала быстро разъедать сосульки. Москва расправила плечи, вздохнула полной грудью и, наконец, улыбнулась солнцу - пришла долгожданная весна!

  А, всего-то месяц назад, город был запружен народом, который всё прибывал  и прибывал... Конца и краю этому нашествию было не видно. Казалось, что центр Москвы «лопнет» от такого количества страждущих... И он "лопнул" открытыми люками на мостовых, в которые, так и не успевшие что-либо понять, падали люди, пришедшие проститься с «вождем народа», а на утро дворники собирали разбросанные по переулкам калоши, которые навечно расстались со своими хозяевами.

…Да, это было, было, но месяц назад, а сейчас середина апреля, Москва, Крестьянская застава, районный роддом… Весело чирикают воробьи, подбирая разбросанные крошки по тротуарам. Рядом, около, скамейки, стоит Сергей, а вернее Сергей Семенович – ему уже 53, а у него сегодня родился сын, тот сын которого он так долго ждал. Он курит «Беломор» и смотрит на окна роддома, может ему покажут его «мечту» и «надежду», того, о ком он постоянно думал все эти годы...

У него уже было трое детей от жены, которая была младше его на 11 лет, но чтобы рожать - 42, возраст "преклонный". До этого на свет появлялись только дочери, и наконец, бац, она родила ему сына. Была ещё одна дочь от первого брака, но первая жена умерла молодой от перитонита, и прах её покоился на кладбище в далеком Ростове-на-Дону. А он всю жизнь мечтал о сыне и вот свершилось… Как назвать его? Сергей Семенович чиркает спичкой, прикуривает очередную папиросу, думает… Ба! Александр, ну конечно Александр… И произносится хорошо, да и Пушкин тоже Александр Сергеевич!. Думать больше нечего!...

       В это время в окне второго этажа показалась фигура женщины, которая держала в своих руках небольшой белый сверток - "Это и есть мой сын"- подумал Сергей, комок радости подступил к горлу, он помахал рукой, вдруг, начал переминаться с ноги на ногу, не зная, что делать в таких случаях, громко закричал – "Анна! Сколько килограмм"?!- Она приставила ладонь к уху, показывая, что не слышит, но ему было уже всё равно, у него, наконец, родился сын - носитель его фамилии и это было самым главным!

       Уже через полчаса Сергей Семенович трясся в пригородном поезде, который вёз его с Павелецкого вокзала в Лукьяново, небольшой рабочий поселок, примерно в 60 км. От Москвы. Паровоз, который упрямо тащил за собой 10 пассажирских вагонов, натужно гудел, и пускал из своей трубы черную полосу дыма. И вот так каждый день Сергей ездил на работу в Москву, теряя на дорогу более 4 часов.

       Он работал в одном из подразделений Министерства Морского флота РФ, которая находилась далеко за стадионом "Динамо". Приходилось вставать завидно, с первыми петухами, а домой возвращаться, когда звёзды высыпали на небе… А сейчас, он сидел в старом прокуренном вагоне. Его голова мерно покачивалась – он дремал. Сын… Сын!... Шептал он про себя...

       Похороны деда Трофима, отца Анны, пришлись на начало холодного мая. Гроб стоял посреди небольшой, но уютной и чистой комнаты… Горели свечи, было душно.

       Деда Трофима знали многие, и поэтому народу было не протолкнуться…
До кладбища несли на руках, часто останавливались, ставили гроб на табуретки, пели псалмы – процессию сопровождал батюшка.

       Так, не успев, ещё родиться, маленький Саша потерял всех своих дедушек, да и бабушек. Правда, осталась одна, и то не родная – Варвара – вторая жена деда Трофима.

        Поминки затянулись за полночь, и никто не заметил отсутствие новорожденного, который не о чём не подозревая, мирно спал в сенях на сундуке, заваленный верхней одеждой, пришедших гостей. И кто его знает, может быть ещё одна телогрейка брошенная сверху могла бы оказаться последней... Дышать ребёнку было бы уже нечем.

       А на утро Полина – крёстная Саши, с гордостью рассказывала, как именно она, услышала тихое попискивание из под вороха одежды, вытащила своего крестника и принесла его к уставшей Анне, которая домывала последнюю посуду – и объявила ей о новом рождении её сына.

      Крестины прошли за неделю до смерти деда, который говорил- «Пора Сашку крестить, ну что он нехристем живёт, как басурман какой».

      «Всё ты придумываешь! А что люди скажут?» - перечила Анна.

      «Что скажут, что скажут – пройдут да перекрестятся, они, что нелюди какие, чай не понимают,что без креста Господнего шаг не сделаешь"

       Так и окрестили. Позвали Батюшку из соседней деревни, налили таз воды. Крестными стали, гостившие здесь, Полина, жена брата Анны, да Василий – муж сестры её… Сергей был против, хотя и закончил в своё время церковно-приходскую школу, и закон Божий знал наизусть, но это было тогда – давно, при царе батюшке, а сейчас время непонятное – страшно....
 
       Да, страшно было всегда: и в голодном Ростове на Дону в 30–е годы, когда трупы валялись по городу и их растаскивали бешеные собаки, и когда Сергея Семеновича, молодого прекрасного специалиста исключили из партии, а потом предложили подать на апелляцию, но он гордо отказался, совершив роковую ошибку. Помните лозунг провозглашенный "отцом народов": «Кто не с нами, тот против нас». Хорошо, друзья за день до ареста предупредили его. Сергей не стал долго раздумывать, собрал чемоданы и вместе с молодой, красивой женой и с маленькой дочкой бежали в Москву на милость проведению. Но столица не приняла их – жить было не у кого, хотя родственников был целый город… Поселились у брата Анны, под Москвой в Лукьянове – маленьком посёлке, расположенном около железной дороги, что было выгодно – можно было легко попасть в Москву, да и глаза никому не мозолить.
 
       А потом грянула война. Сергей с самого начала был на фронте, но ему «повезло», он служил в инженерных войсках: восстанавливал мосты, различные коммуникации, налаживал переправы – в общем, дел хватало. 

       Анна, с повзрослевшей дочкой, да ещё с малюткой, которая родилась в ноябре 41, и с дедом, который приехал к ним из Рязанской губернии; там за ним шла охота, как за кулаком – врагом народа. Вовремя он успел покинуть насиженные места, а всего то было у него меленка, да две лошади и восемь детей из них две девки, а остальные сыновья, на которых эти  лошади и приходились.
   
       Анна поспевала везде. Надо было кормить своих «нахлебников», поэтому ездила в Москву продавать варенец, доход с этого был маленький но все же. То ходила на убранные поля подбирать мерзлую картошку. Не брезговала она и гаданием всяким старушкам или молодым солдаткам. Да и гаданием это не назовешь, скорей гипноз какой-то, самое главное поддержать человека и вселить в него надежду, что вернется её единственный, непременно, а это и есть самое важное. За такие тёплые слова поддержки, где яичко получит, где хлеба дадут – так и набиралась корзинка продуктов, ну а как же? Кормить своих как-то надо.

        После войны в 47-ом году родилась ещё одна дочка, хотя ждали парня. «Ну сколько можно этих девок плодить» - думал Сергей, в очередной раз принимая в роддоме сверток с красной лентой. «Ведь когда-нибудь появится на свет мой наследник, который дело моё продолжит – тоже моряком станет». А  за плечами Сергея была Ростовская-на-Дону мореходка им. Седова, а потом ещё и Одесский институт морского транспорта. Вот он так и оставался – сам вроде по земле ходит, а мыслями весь в море... Вот и о сыне мечтал, тоже моряке.

       А тем временем маленький Саша потихоньку рос, да и маленьким его трудно   назвать... Это был крупный ребёнок с большой круглой головой его можно было часто увидеть в люльке, которую сам Сергей и смастерил – это что–то в виде деревянного ящика, привязанного четырьмя веревками к крюку, торчавшему в потолке, чем-то это всё напоминало гамак на корабле, что бы не качало.

      А покачало Сергея Семёновича достаточно. И когда они вначале 30-х перегоняли парусник «Вега» из Ленинграда в Одессу вокруг всей Европы, там он ещё был курсантом Ростовской мореходки... И на рейде в Стамбуле в 17-ом году, когда от них отказался хозяин и экипаж был брошен на произвол судьбы в турецком порту… Качало его и сейчас, когда он шёл навстречу с Министром МорФлота, совершенно не подозревая, зачем тот его вызвал…

     Кабинет был отделан деревом, тяжелые кожаные кресла. Над головой у министра  висел не убранный портрет Сталина, ведь шёл ещё 53г, и совершенно  ничего не было понятно – куда повернёт, даже  Берия был ещё жив.

     Сергей стоял молча, потупив глаза, разглядывая калоши, одетые на старые изношенные ботинки, специально, что бы не было видно дырок через которые просвечивались носки. 

     "Гудков Сергей Семенович?" - начал басом министр.

     "Да" - у отца засосало под ложечкой.
 
     "Не хотели бы вы поработать в Китайской Народной Республике" - продолжал министр - "Так сказать, поучить молодых китайских специалистов судоремонтному делу,а? Как вы, не против"?

      Сергей, что-то промычал в ответ, на предмет того, что он всегда готов, но вот только… Министр нахмурился.

      "Характеристики у вас положительные, работник вы хоть куда, будим вас рекомендовать. Ну вот и всё, по рукам! Готовьтесь к отъезду, командированы вы в город Дальний, обязательно  берите с собой свою семью".

      Сергей был так счастлив, что даже не попрощался с министром. Ушёл, оставив дверь открытой. Молоденькой секретарше пришлось долго извиняться за него. А в это время он ехал домой, представляя, как обрадует жену. Но этого не получилось, Анна просто наотрез отказалась ехать с маленьким сыном – это было слишком. Пусть едет один, а мы посмотрим, подрастем немного, ну, а потом будет видно…

      И он уехал… На первых порах она получала от него письма. В основном - «Ну, всё хорошо, тружусь, целую сына - люблю». Потом писем стало меньше, да и были они уже о плохом самочувствие и одиночестве… «Пора ехать," - думала Анна -  "А то будет поздно».

      Транссибирская магистраль. Женщина с тремя детьми. Из них одному, не было и года, через всю страну, на край света в какой то там Китай, зачем? Один Бог знает! Чувствует она с мужем не ладное. Семь дней, восемь ночей, пограничный Мукден, а там пересадка в китайский состав, который довезёт уже до места…

      На перроне в Дальнем она сразу и не узнала своего мужа. Лицо человека, который подошел к ней было усыпано красными прыщами, голова была выбрита.

      "Сергей? Ты что ли"?- Всплеснула она руками.

      "Саша, сынок мой", - Сергей не глядя на жену стал тискать в объятьях долгожданного сына - "Ну что стоим, пойдем там у меня машина".
 
     Немного пропетляв по городу, автомобиль остановился у ворот русского представительства. Скорее всего, это был, так называемый, «русский городок», отделенный от внешнего мира, большим трехметровым забором.
   
     Скоро обжились. Жизнь в двух комнатной квартире со всеми удобствами, казалась раем после деревенской неустроенности. Быт потихоньку налаживался... Появился контакт с местными, иногда он переходил в искреннюю дружбу. Прошли «прыщи» Сергея Семеновича, просто он перестал есть яичницу, которую до этого, ел каждый день в течении двух недель.

     Однажды, младшая сестра Аня с Сашей пошли за молоком  - вернулись все в слезах. Причина – Саша споткнулся и упал на мостовую и набил на лбу такую шишку, что скорее она напоминала «рог». Мать была в полной растерянности. Прикладывала свинцовые бляшки, всё обошлось к утру отёк стал спадать.

    «Ну ничего, первое боевое крещение" – говорил отец.

    «Игоян Ленин» - говорили китайцы рассматривая голову Саши, что означало на китайском «Равно Ленину». Саша не мог оценить этого комплимента, но зато родители снисходительно улыбались.
 
    Время бежало быстро. Саша рос, ему уже было три года. Были поездки на работу к отцу, были выходы в море на испытания, были посещения разных банкетов с родителями. Он чувствовал постоянное внимание к себе окружающих и их любовь. Ему было приятно.

     Порт – Артур и Дальний полностью стали китайскими. Наши войска покинули "Поднебесную", оставляя на кладбищах надгробные плиты -«Погиб, выполняя боевое задание»…

      Летом 57г вся семья вернулась домой, на Родину, в Лукьяново, где их ждала бабушка Варвара и старшая дочь Алла, рожденная ещё в Ростове-на-Дону.

      Началась обычная размеренная жизнь. Сергей продолжил свою работу в Министерстве. Анна хлопотала по хозяйству. Дети ходили в школу, только Саша оставался дома, ему было всего 4 года, но он уже много повидал, но в поселке ему нравилось больше, чем во всех этих "заграницах".

     Они жили в домике, который стал уже совершенно маленьким для такой семьи и ветхим. Он стоял на краю леса, рядом с прудом, который оккупировали гуси, и утки. Хорошо, что до станции было 10 минут ходьбы.

     "Пора дом новый ставить" - говаривал, изредка, Сергей Семенович.

     "Но откуда столько денег брать"? - удивлялась жена.

     "Мы купим на вывоз, я уже  присмотрел в старом Лукьянове, хороший дом".

     Сергей был прав, дом который он давно приметил, был не только хорошим, но и необычным. Это был барский дом, в котором раньше жили обнищавшие помещики из каких-нибудь Чеховских рассказов. К лету 58-ого года старый дом был снесён... И на его месте появился этот, хотя ему уже, как полвека стукнуло, но смотрелся он, как будто его только построили. Дом представлял из себя пятистенку из соснового бруса, который уже тогда имел коричневый цвет. Две печи, одна из них была облицована белым кафелем и стояла она в зале.

      Да, это была уже другая жизнь – "барская"! После маленького дома в две комнаты, с крыльцом и небольшой терраской – новый дом действительно казался «барским», так любила его называть бабка Варвара, но не долго она прожила в нём, в следующем году она скончалась.

      А Лукьяново в это время расширялось. Началась огромная стройка – со стороны леса. К основному посёлку пристроили дачный поселок от Московского Военного Округа: дачи «господ» офицеров, званием не ниже подполковника, а с севера к Лукьянову примкнул кооператив Московских скульпторов. Так что жить стало лучше, жить стало веселее. Тем более, что на станции была пивная с настоящим разливным пивом и пончиками, так ещё и магазин, где продавали отличную селёдку и подсолнечную халву. В продаже всегда имелась водка и дешёвый портвейн...

(продолжение следует)

2012г.