Мама и рыцари моей юности

Мамуля собралась к нам в гости. Знакомиться с Мартином и наслаждаться Италией. За Италию я не волнуюсь.
- Как ты думаешь, уместно ли с моей стороны обращаться к ней "мама"? - поинтересовался Мартин уже в зале прилетов Фьюмичино. Его знакомство с русскими матерями ограничивалось советскими фильмами.

Услужливая память тут же подкинула черно-белую короткометражку. "Мама и рыцари моей юности". Я, как девушка из хорошей семьи, всех соискателей на роль Принца вместо того, чтоб обжиматься с ними по подъездам, таскала исключительно домой. Там они попадали в мамины сети.
Стоило оставить ее наедине с кавалером только на минуточку, как при возвращении обнаруживалось, что они обсуждают Ницше. Компетентно.
- У этого хотя бы есть мозги, - доверительно сообщала мне маман, когда кавалер удалялся, - но кожа...
С этого момента мое внимание было сконцентрировано на его гормональных прелестях, которые раньше не замечались. Как ни странно.

Если же Ромео не мог поддержать веселый треп про Канта, ранних импрессионистов или серебряный век русской литературы, то у зачатка отроческих чувств не было никаких шансов.
- Ну...? - проводив ухажера, заглядывала я в родительскую спальню, где маман уединялась с книжкой и шоколадкой.
- Даже не знаю, что сказать... - невинно глядя поверх очков, сокрушалась она, определив судьбу воздыхателя.
Могла бы как-нибудь по-другому "не говорить".

Из всех ювенильных конкурсантов маман симпатизировала одному. За самоотверженность. Проявленную, когда я решила его постричь, как в журнале - лесенкой. Увидев результат, мы все втроем осознали, что парикмахерское дело - не моя дорога жизни. Модель прореагировала на шок достойно и отказалась от предложенных мамой денег на цирюльника.
Ни до, ни после мои поклонники не удостаивались такого маминого взгляда: смесь уважения, умиления и грусти. Грусть, скорее всего, была адресована мне - за то, что росла.

Потом мама сменила тактику - она больше не озвучивала своих мыслей о моих кавалерах. Даже когда я, запутавшись в нездоровых отношениях, умышленно пыталась привлечь ее к обсуждению. Памятуя о пагубности влияния ее мнения на судьбу соискателей.
- Мне надо его оставить! - заявляла я, высматривая в ее глазах намек на одобрение. - Он мне не подходит! Он абсолютно меня не понимает! Он даже не знает, кто такой Кафка! - приводила я последний аргумент. Все тщетно. Только моральная поддержка и никакой подсказки в важных решениях!

А потом я поселилась за границей, и маме стало выдаваться сокращенное описание моих романов. Выборочно. Чтобы не запуталась в иностранных именах. Приезжая в гости, маман делала все, чтоб с ними не встречаться. Наверное, боялась, что тогда они станут реальностью.
Когда же, наконец, мамуля решила рассмотреть Израиль как вероятную страну проживания и выучила фамилию текущего бойфренда, появился Мартин. Объявил бойфренда недействительным и увез меня в Италию, лишив маму кошерного будущего.
Мама решила, что достаточно поиграла в молчанку и начала задавать вопросы. С пристрастием. О биографии Мартина, трудоустройстве, интересах, родословной и вредных привычках. И теперь хочет очную ставку, сиречь римские каникулы.

Вот и они, катят чемодан, высматривая меня. "Сюда!" - я запрыгала и замахала руками.
- Ave Maria piena di Grazia... - прошептал застывший с букетом наперевес Мартин.
Первым подбежал папа: "Ну, здравствуй, сынок!"