письма с фронта

23.о9

Послушай, Серж!

Прибежал Пущин.
- Вставай, - орет, - У нас война с японцами!
Я глаза открыл, вскочил на кровати, ничего не понимаю.
- Какими, ****ь, японцами? - спрашиваю.
- Обыкновенными, - отвечает Пущин, - Узкоглазые, маленькие, рыбу жрут.
- Это якуты, - говорю.
- Якуты едят моржей, - отвечает Пущин, да так искренне отвечает, словно он якута видел.
- Ты, - говорю, - Пущин, якута то хоть видел живого?
- Да, - отвечает, - В прошлом году привозили в Петербург трех якутов с моржом. Мы с Ольгой Федоровной ходили смотреть в Манеж.
- Пущин, Манеж в Москве, - возражаю я.
- Ах, да, - путается Пущин, - Значит не с ОЛьгой Федоровной, а с этой, черноглазенькой, в повидле вечно, как ее...
- Нестерова?
- Да, она!
- Так Нестерова тебя не знает!
- Да врет, сука, - говорит Пущин, - Я с ней же якутов в Манеже смотрел!
- Нестерова, Пущин, - отвечаю, - Порядочная дама и с кем попало в Манеж не пойдет. У нее муж - князь!
Пущин аж за живот схватился.
- Князь? Ну ты брат, скажешь... Князь! Ох, держите меня! Он такой же князь, как ты Достоевский!
- А при чем здесь Федор Михайлович? Ты Федора Михайловича не тронь! Роман про вишни прочел от первой до последней страницы!
- Про какие еще вишни? Ты, брат, с Чеховым не путаешь ли? Вишни у Чехова!
Я глаза выкатил.
- У какого Чехова? Врача?
- Да.
- Он пишет?
- Разумеется, и довольно давно.
- Почему мне никто не сказал? О чем же он пишет? Впрочем, ведь ты уже сказал - о вишнях.
- Э, брат, - махнул рукой Пущин, - Совсем ты я смотрю запутался.
И пошел вон.
- Постой, - кричу я ему, - А что там с японцами то?
- С какими японцами? - спрашивает Пущин.


Твой К.




12.1о


Вот еще, Серж.

Весь вторник лил дождь, да такой, что, казалось, будто разверзлись небеса и хляби, и было грустно всем до невозможности, до немыслимости грустно, а от грусти мы стали чудовищно скучать и собрались играть в "бутылочку".
Поручик один предложил.
- На кого, - сказал, - Бутылочка укажет, тот идет в лес голым и стоит, декламируя Державина, то место, где Аполлон  путается в дороге.
Все, разумеется, бросились играть, стали бутылочку вращать как-то, а я один, поверишь ли, сижу и думаю, а где у Державина про Аполлона написано, и никак вспомнить не могу.
Думал и ему громко говорю,
- Скажите-ка, поручик, а что за стих вы нам предлагаете для декламации, ибо я не припомню у Державина ничего насчет Аполлона?
Поручик секунду замешкался и схватился за голову.
- Господи, любезнейший, простите меня, я все спутал, ах, я такой болван, разумеется, сие не Державин, а Пришвин! О Пришвине речь!
Ну все успокоились вновь уселись и взялись за бутылочку, а я кивнул, сел и думаю, а где про Аполлона у Пришвина то?

К.