Симка

- Вот тогда я   столбы стал видеть вокруг деревьев. Но у них набалдашников нет.
- А у моего яйца есть набалдашник?  - с тревогой спросила Галина
- Нет. У вас набалдашника нет, - улыбнулся Глеб. Если бы он был, вы бы сюда не попали.
 Галина  Белорецкая, маленькая шатенка с прической каре и  черными ягодами-глазами, журналист по профессии (прошу не называть журналисткой – обидится!)  выпила уже третью кружку крепкого чая, и, похоже, ей было пора прогуляться на край участка.
Но встать и выйти посреди разговора, она почему-то  стеснялась.  А разговор был интересным. Так что она решила еще потерпеть.
 - А у кого-нибудь из ваших коллег есть набалдашники? – спросила она.
- Еще как есть.  Это одна из причин, по которым я здесь. 
- И что же они тогда проектируют, если, по-вашему, отключены от своей души?
- А вот так и проектируют. Природу совершенно не чувствуют. Я как увидел, что между  этим есть прямая связь, несколько ночей спать не мог. Тогда и задумал  все бросить и уехать. А тут и этот проект подвернулся.
- Ну, наверное, такие люди  не могут много напортить. Без души же, наверное, нельзя стать успешным человеком.
- Как бы не так. Ведь судьи кто? Такие же, с набалдашниками. Корбюзье тоже был отключен от своей души. Но его же до сих пор считают гением.  Вам нравится то, что делал Корбюзье?
Сима замялась:
- Ну, не знаю… Я давно о нем книгу читала. Наверное, я, как вы говорите, была в коллективном сознании. Все говорили – гений, ну я и читала, считая, что вот он – гений, он такой. Думала, может я чего-то не понимаю… Но его перестройка Москвы, мне конечно, однозначно не понравилась. Правда, у него есть одно здание такое красивое, белое, на поляне.
- А вот после этого здания, кстати,  он и  соединился со своей душой. Такие люди с набалдашниками  и приходят в это мир для того, чтобы заработать себе душу.
- А откуда вы это знаете? Тоже видите?
- Вижу. Я могу соединиться с любым человеком, или, по крайней мере, со многими. Только не хочу. Ничего интересного в большинстве людей нет.
- Странно. А что вы теперь собираетесь делать?
- Хочу съездить в Индию. К Саи-Бабе.  Вот дострою все это и уеду.
«Ну, похоже, теперь уже можно», решила Симка и встала:
- Ну ладно, мне, извиняюсь,  пора проветриться. – Она поднялась с пенька, который в этой избушке заменял табуретку, и хотела хорошенько потянуться, чтобы размять затекшее тело, но и это сделать постеснялась.  Так что просто отошла к двери, сняла с гвоздика свою курточку и стала её  натягивать.
- Наденьте лучше сапоги, - предложил Глеб. - Там сейчас очень мокро.
 Он тоже встал и достал из-за печки огромные резиновые сапоги.
- Они  большеваты, конечно, но кроссовки совсем промочите.
Галина всунула ноги в сапоги - они ей были выше колен.  Ковыляя на негнущихся ногах, откинула полог и вышла в низкую дверь.
 Дождь кончился. Воздух охватил ее такой свежестью и ароматами леса, что она остановилась и несколько раз глубоко вдохнула. Потом   потянулась сладко-сладко… (Почему она чувствовала себя такой счастливой?)
И только   потом пошла к нужничку,  видневшемуся в дальнем краю участка у плотного дощатого забора
 После нужничка она не сразу вернулась в баньку, из которой вышла.
Сначала она решила сходить в недостроенное здание гостиницы, чтобы опять почувствовать то, что однажды уже ей там открылось.  Встала посреди  деревянного сруба, подняла голову, как учил ее Глеб, и закрыла глаза. И опять почувствовала то же самое, что и прошлый раз, когда ее сюда привел Глеб  и показал, что нужно сделать.
Со всех сторон на нее пошли  ласковые волны, они втекали в нее, наполняя безотчетным чувством неизмеримого счастья. Она постояла чуть дольше, как ее и учил Глеб. И тогда ощутила другие волны, вливавшие в нее как будто какую-то энергию. Она все еще не могла подобрать для этой энергии слов, хотя в словах считала себя профи. Автор этой постройки   назвал это явление «гением места».
Когда она вернулась к баньке, на крыльце уже присутствовал тот самый автор, одновременно сторож всего комплекса,  с которым она только что вела разговоры.  Глеб выкладывал остатки их ужина в миску, возле которой чинно сидел Полкан, с достоинством ожидая окончания процесса.
Глеб был невысок ростом и не виден лицом. Так, белобрысый парень тридцати с лишним лет в черно-синей ветровке и потертых черных  штанах.  Но здесь он казался настолько неотъемлемой частью пейзажа, что Галине показалось, что без него здесь чего-то бы не хватало. Впрочем, как и без Полкана. Лохматый большой пес пегой породы,- видно, что простая  дворняжка, - смотрелся здесь очень значительно.
Галина подумала, что она, единственная в своей красной куртке, наверное, совершенно не вписывается в этот пейзаж.
При виде Галины Полкан заметелил хвостом по доскам пола, а Глеб выпрямил спину и улыбнулся:
- Опять в гостиницу заходили?
- Да, хотелось еще раз испытать это чувство. А что, вот такое здание можно построить в любом месте?
- Конечно, нет. В некоторых местах вообще строить нельзя. Но у нас, конечно же, строят. Потом там люди болеют.
- Но почему же вы об этом не пишите, не говорите?  Если вы всё это видите?
- А как я докажу это? Если люди не чувствуют этого, тут ничего не поделаешь. А приборов таких еще не придумали, чтобы замерять это дело. Я как зрячий на планете слепых. Что такое «видеть», на этой планете не знают. Да, все хотел спросить, а почему вас Симкой зовут?
- Отец хотел назвать меня Серафимой. А маме это имя не нравилось.  Она мне потом говорила: «Ну и была бы среди детей  как белая ворона». И настояла, чтобы назвали Галиной. Чтобы было обычное имя. А отцу уж больно хотелось Серафимой назвать. Он и звал меня часто Симой.
- Жаль, что так не назвали. Вам это имя очень бы подошло.
- Может быть. Мне оно тоже больше нравится. Я даже хотела сменить его, когда паспорт получала. Но не решилась. А писать стала под этим именем. И оно ко мне как-то  приклеилось. Ну а как только появились сотовые телефоны, так меня и прозвали Симкой.
- А вы смените в следующий раз по-настоящему.
- Да суета всё это. Какая разница теперь-то…
- Да нет, разница есть, - как-то задумчиво произнес Глеб, глядя куда-то чуть правее  головы Симки.
Симка почти сразу после знакомства с Глебом  заметила этот его странный взгляд, когда он смотрел куда-то мимо, и одновременно как будто вглубь. Было такое впечатление, что человек что-то видит такое, чего она видеть не может. Поначалу это ее даже смущало. Но после столь интересных бесед с ним, она  смирилась с этой его странностью и она ей даже понравилось.
- Вы лучше меня проводите. А то уже поздновато.
 И они пошли пешком вниз под гору по чавкающей дороге к коричневому  поселку под  серыми шиферными крышами, в гостинице которого  Симка остановилась на ночь.
 Уже улегшись,  она долго не могла заснуть. Странное ощущение перелома жизни не покидало её.
Этот архитектор, Глеб,  которого в ее дорогом Кедровске  исключили из Союза архитекторов за неуплату членских взносов, рассуждает интереснее, чем все оставшиеся в нём члены, заслуженные, переслуженные,  почетные и понечетные. И эта его маленькая гостиница в лесу для спортивной базы даосов, с этой ее странной силой внутри…  Написать можно будет интересно, хотя, конечно, далеко не всё.  И еще это  странное ощущение, что она Глеба   где-то когда-то хорошо знала…
_________________

Галина  стояла на выщербленном тротуаре перед гостиницей и нервничала. Так нервничала, что даже противоречила своей привычке – смотреть и запоминать. Да и что смотреть-то тут было, что запоминать? Позади одноэтажная беленая хатка под громким названием «гостиница», вокруг разъехавшиеся от грязи улицы с брусчатыми  домами.  Ни тебе  резьбы на окошках, ни цветов в палисадниках. Бедно, уныло, грустно. И это еще лето. А что же тут осенью? Одни горы вокруг зеленые, вечные. Но и они сейчас почти совсем были скрыты туманом. Так что и на них смотреть не получалось.
Глеб явно опаздывал. А это могло означать, что и на поезд она опоздает. Сотики здесь, среди гор, не работали, позвонить она никуда не могла. «Знала бы, что так подведет, давно б на автобусе уехала» - думала она, вглядываясь в дорогу.
На этой дороге появился газик. Он остановился у гостиницы так, что  скрыл собою дорогу, и Галина  недовольно стала обходить его, чтобы снова смотреть в нужную сторону.
Из газика вышел мужчина в кирзовых сапогах и подошел к ней.
- Вы Серафима? Глеб не смог вас проводить. Он передал вам письмо. И попросил меня отвезти вас на станцию.
Уже в кабине она развернула листок, который ей вручил водитель. Это был сложенный вчетверо лист бумаги.  Текст гласил:
 Серафима! Простите, пож-ста, не могу проводить. Вас проводит на станцию человек, который отдаст вам это письмо. Возьмите у него еще одно письмо и передайте, пож-ста, по назначению. Глеб.
- Тут написано… - Но она не успела договорить, как шофер вынул из кармана конверт и по-прежнему глядя на разваленную  колеями дорогу, подал ей.
На конверте стояло только одно слово: «Эрику», и еще раз: «Fo Erik»  Галина перевернула конверт. Он был заклеен.
- И где я возьму ему этого Эрика? - вслух сказала она.
- Он сам найдется, – ответил водитель.
_______________ 
 Едва Галина вышла из душа, как зазвонил телефон.
Звонила Зинаида- редактор городского  журнала «Статус».
 - Ну, как результат?
- Только Сима начала ей рассказывать,  как та перебила.
- Ладно, потом расскажешь. У меня к тебе огромное дело. Сейчас в мэрию приехала делегация фиников, нужно срочно съездить туда.
- Да ты что! Я же только из ванной.  Еще голова мокрая. И по-фински я ни бум-бум.…
- Но английский же ты знаешь. Ну, пожалуйста. У тебя час времени.
К десяти Симка не успела, конечно. Пока то, да сё. Когда  прискакала, фиников уже повели кормиться  в ресторан напротив.
Она - туда. Столкнулась с ними, выходящими, уже на пороге. Группа из пяти человек стояла на гранитном крыльце под козырьком, все еще не решаясь шагнуть под дождик.
То ли гид, то ли переводчица что-то им говорила, видимо, по-фински, показывая  рукой то в одну сторону, то в другую. Финики послушно вертели головами. Видно, рассматривали достопримечательности. Но больше всего смотрели на панораму реки. Та была хороша даже в дождь. Симка подошла и встала чуть позади них, пытаясь понять, с кем ей лучше всего заговорить. Когда женщина  закончила речь и явно собралась всех куда-то вести, Сима спросила ближайшего длинного парня, который к тому же уже успел оглянуться на нее с явной симпатией:
- Ду ю  спик инглишь?
-  Йес – улыбнулся тот и весь расплылся в улыбке.
 - Меня зовут Сима. И почему-то протянула ему руку. («Странно, что я делаю», подумала она, поскольку вообще-то этот жест был ей совершенно не свойственен). – можно маленькое интервью для журнала? Совсем небольшое.
 Финик, продолжая улыбаться, взял ее руку в свою и не пожал, а поцеловал.
Галина почему-то вдруг жутко смутилась. И опять сама на себя удивилась. Можно подумать, что ей рук никогда не целовали.
- Эрих – представился тот.
- Эрих Мария Ремарк, –   сказала  Галина, с удивлением про себя отметив,  что  ж она  так кокетничает. «Что это со мной? Я ж на работе» – попыталась она вогнать себя в рамки.
- Просто Эрих, - уточнил парень, все еще улыбаясь и явно ею любуясь.
И тут Галина вспомнила!
- Ой, у меня же письмо!  - Она стала рыться в сумке, которую так и не успела разобрать после приезда. – Вот. Наверное, это вам.
Она подала ему заклеенный конверт.
Тот взял. Галина внимательно смотрела на его реакцию, но особого удивления на его лице не заметила.
Уверенно разорвал конверт. Прочитал махонький листик бумаги. Очень внимательно и как-то уже по-другому посмотрел на Симку. Так, что та вдруг смутилась и даже покраснела.  И опять подумала: «Что это со мной?».
- Так вы видели Глеба? Спасибо большое. Это привет от него. Как он поживает? - спросил он, вдруг перейдя на русский с акцентом.
-  А как он узнал… – начала было Симка. И осеклась.
 Делегацию крикливо и подобострастно торопил подошедший  чиновник, переводчица спешно его переводила.
- Давайте встретимся где-нибудь вечером, и я вам расскажу всё, что вас будет интересовать, - сказал Эрих, снова заговорив по-английски. Это, видимо, для него было легче. - Вот хотя бы в этом ресторане. – И он показал  в сторону здания,  на крыльце которого они все еще стояли.
Договорились на семь  вечера.
_______

Утро было на редкость солнечным. Птицы за открытым окном щебетали так, что музыку из телевизора было не слышно. Сосны уже  не качались.   Вчерашний ветер почти стих.  Весна наконец-то решила быть радостной.
Сима  поцеловала  Эрика перед тем, как закрыть за ним дверь. Как всегда, для этого ей пришлось подняться на цыпочки, что теперь, в ее положении, было ей не очень удобно. Но Эрик сейчас  еще более старательно, чем всегда, наклонялся к своей маленькой жене.  Складывался  пополам, как часто любила шутить Сима.
 – Я сам все куплю. Ты только гуляй и развлекайся. И не запирайся, пожалуйста.
Она все еще не могла привыкнуть, что в Финляндии двери можно не запирать. И опять, как всегда, повернула замочную ручку вправо.  Малыш в животе лихо заворочался и пнул маму ножкой.
- Ладно, ладно, пойдем гулять. Только потеплее оденемся, – сказала она ему. Симка почему-то все время с ним разговаривала и была уверена, что он ее понимает.
Эрик над ней не подсмеивался. Было видно, что ему  это нравится.
- Надо проверить, точно ли он тебя слышит, - как-то предложил он. - Попроси его стукнуть в живот. Если он понимает, то стукнет.
И тут же живот вспух изнутри: стукнул, да еще как!
Сима  надела плащ (пришлось купить просторный,  тот перестал застегиваться), взяла корм и  пошла на прогулку.
Она ходила разными маршрутами. Тампере был маленьким городком, но здесь везде было красиво. Лес входил в город клиньями, как будто вылизывал его  множеством языков. И здания льнули к лесу, вглядываясь в него глазами-окнами. Они выглядывали из него, как из зеленой шубки, они распахивались на него своими дверями, и сколько еще слов можно было найти для этого города среди этого леса у этих озер! Только слова  были теперь ни к чему. Симка перестала писать. Теперь у нее была жизнь другая, и она ею весьма наслаждалась.
 Она  с первого взгляда, как только Эрик привез ее сюда,  влюбилась в этот город. Так что она всегда гуляла с огромной радостью. Даже раньше, когда малыша в животе еще не было, гуляла. И даже без Эрика, хотя с Эриком, конечно, лучше.  Но Эрик с ней гулять мог редко, он всегда был занят. Но ничего, она и сама гуляла прекрасно.
А теперь-то, когда она сразу в двух экземплярах, она  всё время помнила, что смотрит за двоих и радуется за двоих. И это наполняло ее таким счастьем, о котором она даже и помечтать-то раньше не смела. Иногда она вспоминала свою жизнь в Кедровске и ужасалась ей. Даже когда Эрик ее сильно звал съездить с ним в Россию, - а  у него там постоянно были дела, - она не хотела. Ездила, конечно, ради Эрика, но это всегда для нее было сплошной  болью и стрессом.
А когда у нее здесь, в лесу,  появились друзья, жизнь  и вовсе стала замечательной. Такой замечательной,   что рассказать-то кому в России - не поверят.  Да она и не рассказывала. Зачем?
Вот  сейчас, например, она шла к своему заветному месту. Оно было тут совсем близко, в лесу,  недалеко от ближайшего озера, которому местные жители  из-за многочисленности этих озер даже названья не дали. Но она озеру дала имя.  И это было имя тайное, о котором знали только она и оно. Ну и Эрик, конечно, но он не в счет.
 Она звала его «Мое озеро». Потому что… Да какая разница, почему. Потому что ей там нравилось, вот и всё. Потому что может же человек иметь свое озеро? С которым он может поговорить. И вообще… Потому что красивое, вот почему. Тихое, и сосны с елями отражаются. И камни, огромные валуны, черные, блестящие,  по берегам. И лодка всегда стоит у берега. С веслами и без привязи. Это чтобы если кто тонуть станет, можно было  сразу вскочить в лодку, догрести  до него и спасти.
Вот такое оно, Мое  озеро. А вокруг лес. А в лесу дерево. Особенное.  К нему Симка сейчас и шла.
Заветное дерево, как его назвала Симка, на самом деле было сосной,  которых вокруг было множество. Но эту сосну Сима  почему-то выделила из всех,  любила под ней сидеть и даже с ней беседовала. Причем была абсолютно уверена, что  та ее понимает и более того,  отвечает ей. Сосну звали Рой.
Почему? Ой, рассказать – не поверите. Когда она впервые подошла к этому дереву, она внутри себя услышала: «Сними».
Она не могла сначала понять, что это и откуда. Но мысль уточнилась: «Здесь, над тобой, на стволе». Она подняла голову и увидела, что ствол сосны обмотан проволокой. Причем так давно, что проволока врезалась в кору.
 Симка попыталась размотать проволоку, но та была слишком высоко и крепко замотана.
Тогда она ушла из леса и вернулась туда со скамеечкой и плоскогубцами. Скамеечка была лаковая, антикварная, подаренная Эриком на День рождения Симки, но она не пожалела ее, потащила в лес.
А за плоскогубцами вообще пришлось в магазин идти. Потому что дома их почему-то не обнаружила.  Но она не поленилась, все это проделала, и   в тот же день  размотала проволоку.
Вот с тех пор они и стали дружить, Симка и заветное дерево Рой. Сосна себя так сама назвала. Сказала, что это ее имя.  А потом уж и товарищи появились.
И сейчас Симка   еще издали заметила, что они ее  ждут.
Аделина хотела подойти первой, но птицы, конечно, ее опередили. Они полетели навстречу, галдя «Это ты! Это ты!», обсели Симке все плечи. Зойка на плечо уже не  поместилась. Она, покружившись и повозмущавшись, уселась Симке  на шапочку. Шапочка сидела на голове неплотно, сверху в ней было пустое место, и Зойка никак не могла на нем усидеть. От этого она обиженно свиристела.
Сима сняла шапочку, завернула ей края посильнее и опять нахлобучила на голову. Теперь Зойка смогла усесться на ней крепко.  Симка  ее не видела, но чувствовала, что та очень довольна от того, что сидит выше всех.
Мелочь сидела на плечах плотно, но всем места все равно не хватало. Поэтому они теснились, толкались, кто-то, кого спихнули другие, взлетал и кружился рядом, ища места, куда бы усесться  на Симку снова. Гвалт стоял такой, что и не разобрать, кто что верещит.
- Да ладно вам ссориться, сказала Сима и протянула руку. На нее тут же все и расселись.  – Всех накормлю, чего уж вы …
 Аделина подошла медленно и важно. Первым делом наклонила голову, чтобы ее погладили.
 Симка ее долго гладила по велюровой шерстке. Аделина любит, чтобы ее долго гладили. Она  аж шею вытянула и уши прижала, чтобы Симе было удобнее водить рукой по ее голове. Кусочек сахара с руки она взяла бережно губами, как жеребенок. Потом она еще ниже наклонила свою морду, чтобы прикоснуться ухом к животу. Это у них с Симкой такой обряд был: сначала чтоб Аделину погладить, а потом чтоб она поздоровалась  с малышом.
Симка  достала из кармана пакетик (вокруг - вспархивание, щебет и предвкушение угощения),  высыпала себе на ладонь зернышек. Она их заранее сыпала в пакетик разных,  чтоб на любой вкус. Вся мелочь тут же обсела ладошку. Некоторые, которым не хватило места, садились на спины товарищам.
 Симка насыпала бы зернышек и на землю, но там была трава и хвоя, и зернышек можно было не увидеть. Это она так себе объясняла, почему всех с руки кормит. Хотя на самом-то  деле понимала прекраснейше, что просто приятнее так кормить.
А вот и Борис. Ишь какой,  опоздал на свидание.
Борис сел на камень столбиком,  сложил на груди лапки. Симка присела и протянула ему ладонь с орешком.  Борис сел на кончики ее  пальцев. Это он любит, чтоб на стол   с ногами. Конечно, бурундучков отличить друг от дружки трудно,  но Симка верила, что это один и тот же всегда прибегал к ней, и что это непременно он, а не она.  И потому дала ему мужское имя. Хотя Эрик и подсмеивался над ней, говоря, что это наверняка не Борис, а какая-нибудь Баря, то есть, Барабара.
Позже всех прискакали Шерочка с Машерокой. Шерочка побольше, а Машерочка порыжее. Эти прямо в карманы залезают. Знают, что там для них фундук припрятан. Это  для Шерочки с Машерочкой – особое лакомство. В здешних лесах  фундук, понятно же,  не растет, и белки этот деликатес оценили.
И вот пока у заветного дерева происходило все это веселое ресторанство, никто не заметил, что из леса появился еще кое-кто.
Первой среагировала Аделина. Она подняла уши и насторожилась, глядя в сторону.
Но не убежала. Человек приближался, то появляясь среди деревьев, то пропадая, и  вскоре стало видно, что это женщина. Птицы заметили гостью, когда она подошла уже совсем близко.   Но тоже не разлетелись, а только  перестали клевать и повернули головы в ее сторону.
Женщина шла не спеша, и постепенно обнаружилось, что и на ней сидят птицы. И несколько белок перебегали по ее плащу. Вверх-вниз, как будто играли в догоняшки.
 - Ну, здравствуй, сударыня, - сказала женщина, подойдя.
- Здравствуйте, - ответила Симка.  Женщина говорила по-русски.
- Экая красивая оленуха у тебя в гостях. Как зовут?
- Аделина, - глянула Симка на свою копытную подружку.
- Красавица, еще не рожала ни разу.
- Да, она еще молоденькая, - ответила Симка. - В голове у нее роилось масса вопросов, но она не решалась задать их. Женщина была намного старше нее. Лет так  шестьдесят, показалось Симке.
- Зойка перелетела с Симкиной шапочки  на руку  женщины.
- Хорошая соечка. Мальчик.
- А я ее Зойкой зову, – сказала Симка.
- Нет, это Зой. Зоил, можно сказать. – Можно присесть? – Женщина указала рукой на траву.
- Да, конечно. Так приятно услышать русскую речь, - ответила Симка.
- Меня зовут Кира, - представилась гостья, с видимым трудом усаживаясь и вытягивая перед собой ноги. Одна стопа в легкой обуви была немного толще другой, как показалось Симке.
- А меня – Галина, сказала она и тоже уселась. На пенек. Сидеть на траве ей с ее животом было уже неудобно.
Села и  стала разглядывать  женщину. И  понимала ведь, что неудобно, но не могла не разглядывать. Профпрвычка внезапно проснулась. Женщина была высокой, достаточно полной и какой-то исключительно  величавой.
«Царица»- вдруг пришло в голову  Симке. У нее в голове почему-то возник образ Екатарины  Второй с портретов, которые она видела в Третьяковке. «Ну и ну, - подумала Симка,  удивившись  своей ассоциации.
- Странно, - я почему-то думала, что вы Серафима, – задумчиво сказала Кира, тем временем играя с Зойкой, ставшей  внезапно Зоилом. Она подставляла   ей, - то есть теперь уж  ему, -  то один палец, то другой, и та, -  вернее, теперь уже тот  -  пересаживался  с видом большой важности.
- А как вы догадались? – подняла брови Симка. Меня отец так хотел назвать. Но мама завозмущалась: незачем ребенку иметь редкое имя, незачем привлекать к себе излишнее внимание.  И настояла, чтобы меня назвали Галиной.
-  Этим она затормозила твое развитие.
Галина обратила внимание, что та сразу перешла на «ты», но это ей показалось естественным.  Ведь русские обе, а это здесь, вдалеке, все равно что  родные.
- Странно, что вы догадались. Вы знаете,  когда я однажды рассказала подруге про это, она меня прозвала Симкой. И это  слово ко мне буквально прилипло. Все друзья меня сразу Симой стали звать. А когда сотовые телефоны появились, то тем более, прямо прилипло это имя. И я не понимала, почему.
- Потому что у тебя кармическое имя – Серафима. И люди это чувствуют. Вот почему.
- А мне моя подруга говорила:  «Ты как сим-карта в сотике, маленькая,  а информации в тебе много помещается», – сказала Галина и  тут же покраснела: получилось, что будто   похвасталась.
- Нет, нет, ничего, - сказала Кира,-  не похвасталась, правду сказала.
 «Она  что, мысли читает?» – подумала  Симка.
- Я чувствую характер, -  вслух ответила Кира.  - Ты же скромная, а тут вдруг вроде как сказала про себя хорошее. Значит, должна тут же решить, что расхвасталась. Просто я точно такая же. Поэтому понимаю. В чем твоя мама была права, так это в том, что до поры до времени тебе надо быть невидимкой. То есть,  не показывать свои способности.
 - А какие у меня способности? -  удивилась  Симка. – Это вы…  о профессии?
- Нет. О другом. Ты их пока сама не знаешь. Но скоро почувствуешь. Женщина коротко глянула на Симку, улыбнулась и опять занялась Зойкой. То есть, Зоилом.
Сима молчала, наблюдая за наглой изменой Зойки, то есть Зоила, теперь уже пересаживающегоя  с одной руки женщины на другую,  и пытаясь понять, что Кира  имеет в виду. Она, кроме способностей  к журналистике,  вроде бы больше ничего  такого за собою не знала. 
- Внезапно женщина пересадила Зоила к Симке на рукав, вынула из сумочки картонный квадратик и протянула Симе.
- Мне пора идти. Вот здесь мой телефон записан. Я здесь недалеко работаю в клинике. – Она улыбнулась. - Звони, заходи.  Поговорим. Нас же здесь мало. И опять улыбнулась.
- Да, я впервые в Тампере вижу русского человека.
- Я не об этом, - поднимаясь с земли  и отряхивая плащ от травинок и хвои, ответила женщина. - Нас на планете мало.
И поскольку Симка молчала, не зная, что на это подумать, сказала уже глядя на нее сверху вниз:
- До свидания, Серафима. Надеюсь, до скорого. - И пошла с поляны, провожаемая птицами, которые то садились ей на плечи, то слетали с них, перелетая на ветки. Симка слышала, как женщина с ними разговаривает. И еще ей показалось, что она немного  прихрамывает. «Странно, - подумала она.  – Когда она шла сюда, этого ж не было»
____________
Когда они поужинали,   и уже посмотрели новости по телевизору, Симка выключила звук. Ну их, эти передачи. Финского с нее на сегодня уже достаточно, имеет право слегка беременная  леди  иметь свои маленькие капризы?  Но  только    она открыла рот, как Эрик, сидевший на диване, развалив в стороны колени длиннющих ног,   тут же  хитро прищурился:
- Знаю, знаю, ты хочешь спросить, что написал Глеб в той записке? Отвечаю трепетно в сотый раз  бис! Там было написано «Податель сего - самая толстая  женщина в мире. Она сделает из тебя человека». Эрик уже протянул к ней руки, приглашая ее к себе на колени.
 - А в прошлый раз там было написано «Та, что отдаст тебе это письмо,  из тебя веревки совьет» - вставила Симка, усаживаясь. Но не на колени к нему, а  рядом, и устраивая голову поудобнее   ему куда-то подмышку. 
- А в позапрошлый … - продолжил Эрик, обнимая ее одной рукой, а другую, с растопыренными пальцами -  укладывая ей сверху на круглый живот.
- «Пристрой куда-нибудь эту ведьмочку, иначе тебе будет худо»… - сказала Симка каким-то совсем уже воркующим сонным голосом.
Эрик расхохотался:
- Ну, согласись, что я все равно правильно угадал, что ты хочешь меня спросить.
- Нет, не правильно.
Эрик резко откинулся назад, выкинув вперед  ножищи в комнатных шлепанцах и раскинув в стороны руки. 
- Не падай в обморок, а то я решу, что  ты беременный, - Симка  приподняла голову и ткнула его  в висок указательным пальчиком с коротко обстриженным ноготком. Она всегда стригла ногти коротко, потому что длинные мешали бы играть на пианино, а она это дело любила. Не так, чтобы шибко хорошо играла, она даже стеснялась своей игры, но все равно, для себя, когда никто не слышит… Как без этого?
- Ну, рассказывай. - Он  опять подобрал бесконечные  ноги, раскинув колени, и  прижал рукой ее голову к себе.
- Не подлизывайся, все равно не угадал. Эх, ты, Эрик-Машка-ромашка.  Она потянулась и взъерошила ему светлые волосы. Я хотела сказать, что встретила сегодня необычного  человека.
Эрик  нахмурил брови:
- Так.  А ты точно уверена, что это была женщина?
_______
Они с Кирой сидели под заветным деревом Роем. Симка на пеньке, Кира на принесенном с собой раскладном  стульчике. Птицы и зверики наелись, наигрались  и потихонечку удалились  по своим повседневным делам. Воздух позднего августа был тих и прозрачен. Не жарко, не холодно, не ветрено. Хорошо.
 Симка слушала Киру.  Она наконец-то решилась ее спросить, почему та иногда прихрамывает.  И Кира теперь ей рассказывала удивительные истории.
 - Я же не только людей лечила. Я всех лечила, кто  только попросит. И если не просили, все равно лечила. А этого и вовсе не надо было делать.  Если сильно трудное что-то, то я это брала на себя. Я тогда еще не умела без этого. Брала на себя и  отрабатывала что-то за человека или за то существо, которое ко мне подошло. И так вот однажды и отработала за одного парня его поврежденную ногу.  А этого делать  было не надо. – Она помолчала.-  Вот она чуть что, и болит теперь у меня. Зато сейчас  я  куда осторожнее. Эта работа здесь, думаю, мое  последнее целительство. Закончится контракт, я  вообще больше не буду лечить никого. 
- Почему?- Симка искренне не понимала, как можно не использовать такой дар.
- Целитель может только отодвинуть болезнь. Дать время человеку для внутреннего изменения. Но если тот  не изменится, все вернется назад. А люди ведь не хотят меняться. Не хотят развиваться. Они хотят исцеления  для того, чтобы вести прежнюю жизнь. Я думала, может быть здесь, в Финляндии, будет  иначе. Здесь же люди ближе к природе, как мне казалось. Природа вроде бы их должна продвигать. Но и здесь всё точно так же, как и везде. – В голосе Киры не было горечи. И это удивило Симу. Та, как будто опять прочитав ее мысли, отвела глаза от деревьев и  глянула на нее:
- Не все хорошо, что хорошо. И не все плохо, что плохо. Через болезнь, через травму, через страдание человек развивается. А когда ему хорошо, он наслаждается жизнью и всё.
 Сима с этим не могла согласиться:
- Но разве не в этом смысл жизни? Я очень хорошо помню, как у Толстого Пьер чувствует, что человек рожден для счастья. И мне так же кажется. - Симка задумчиво грызла стебель травы.
- Правильно. А когда Пьер это почувствовал? После войны, после пожара в Москве и после того, как его там чуть не расстреляли. – Кира опять задумчиво смотрела в лес. И опять коротко улыбнулась Симке:
-  Но тебе сейчас просто положено  быть счастливой. – Она указала глазами на симкин живот.
Они помолчали.
- Закрой глаза, - вдруг сказала Кира.
Симка послушно закрыла. Тишина леса обступила ее, и она в который раз поняла, что это  не тишина. Столько в ней всего было… Шорохи, шелест… Где-то на озере скрип уключин. 
- Почувствуй, что у тебя на спине, - услышала она голос Киры.
Симка  перестала вслушиваться в лес и стала вслушиваться в свою спину. Она почувствовала кое-что, но поверить этому никак не могла. Кира молча ждала.
- Ну, говори, не бойся, – сказала наконец.
 Симка открыла глаза и неуверенно посмотрела  на Киру. Та не смеялась. Смотрела на нее как всегда очень внимательно и по-доброму.
- У меня сзади… крылья? - Голос Симки даже дрогнул от неожиданности.
- Да. Где ты их чувствуешь?- Кира по-прежнему была абсолютно серьезна.
- У меня как будто лопатки вспухли и из них они как будто полезли и распрямились . Такие большие…  – неуверенно сказала Симка.
- Так. А еще что чувствуешь?- Кира что-то доставала из сумочки.
Сима опять почувствовала, но опять постеснялась сказать.
- Ну?- настаивала Кира, вынув что-то из сумочки и держа это что-то в кулаке.
- Еще одни? – Симка приоткрыла глаза, глянув на Киру.
- Правильно. Где? – серые глаза её смотрели спокойно, в руке она  перекатывала что-то.
- Пониже лопаток  и поменьше, чем первые...
- Правильно. А еще  что чувствуешь?
 Симка опять приоткрыла глаза, но Кира вообще в этот раз на нее не смотрела.
- Ну и ну… - Сима опять закрыла глаза и сидела теперь, улыбаясь.
- Ну? – подбодрила ее Кира.
- Из шеи… Вот отсюда… Из загривка … - Симка  согнула руки и ухватила ими свои плечи. Левое левой рукой, правое – правой. Помолчала. -  У меня что,  шесть крыльев?-  Удивленная счастливая улыбка засветилась на ее лице с закрытыми глазами, но она об этом не знала.
- Да. – подтвердила Кира, глядя в это  преобразившееся лицо.
- И шестикрылый серафим на перепутье ей явился,  - процитировала  Сима и открыла глаза.
- И ничего удивительного, - спокойно произнесла Кира. - Сейчас на Земле много воплощено шестикрылых. Примерно полтора процента всего населения. И ты одна из них. Но проявиться  они могут не сразу. Надо сделать что-то такое, чтобы крылья прорезались.
- А что я такого сделала? – Тон у  Симки был как у школьницы, которой сказали, что она плохо себя вела на вчерашнем празднике.
- Возьми это в руку,  – Кира протянула ей то, что зажимала  в ладони. Это оказался прозрачный кристалл.
- Горный хрусталь, – пояснила Кира. – Сожми его у кулаке. Не сильно. Просто закрой ладошку и всё. Все надо делать  легко.
Симка сделала как ей сказали. Через пару секунд ее кулак завибрировал. Сначала тихонько, потом все сильнее.
- Это кристалл с тобой разговаривает. Позже  ты начнешь понимать  этот  язык. И язык других камней. Вообще всяких. Любых. Вон с земли камешек подберешь и услышишь.  И еще многих и многих начнешь понимать. И животных, и растения, и воду.  Безо всякого языка. Просто мыслью. Но это будет нескоро.
 - А они… – начала  Симка, и не успела закончить мысль, как Кира ответила:
- Они все  давно тебя  понимают.
_________
Серафима сидела перед компьютером и писала Глебу письмо:
«Осень у нас не ранняя, ты не угадал. Уже по погоде где-то приближается к середине.  Листья летят во-всю. И это немного грустно.
А может быть, грустно не от этого, а от того, что Кира уехала. Она сказала, что ее место сейчас в России. Мало того, -  в Кедровске, чем сильно меня удивила. Но самое странное, она сказала:  мне тоже нужно возвращаться  туда. Сказала, что мне будет какой-то знак. И чтобы тогда я уже не медлила.
А я сильно не хочу возвращаться. Да и не могу. Как  я уеду? Здесь у меня семья, Юрик только что пошел в школу. Мне здесь нравится, я только что  нашла для себя работу, я люблю  эту страну.  Кедровск вспоминаю с  ужасом. Помнишь, я тебе рассказывала, как наш двор начинали застраивать? Как я кидалась на плиты, что поъемный кран поднимал? Сколько мы бились тогда, ходили, письма писали, пикеты устраивали перед мэрией. Как нас оттуда погнал бывший коллега твой, этот как его звали не помню, ну он тогда главный архитектор был. Забыть этого не могу. Всё,  абсолютно всё  тогда оказалось впустую. Какое унижение было… Такое впечатление, что нас вообще за людей не считали.   Или  они не были людьми, а?
Помнишь, ты про людей без души рассказывал? С набалдашниками на ауре? Я вот только что это вспомнила.   Я сейчас тоже немного вижу ауру. И людей без души вижу. Не так сильно, как Кира, и иначе,  чем ты. Кира звезду в сердце видит. «Огонек» она  называет. Либо,- говорит,- есть он, либо его нет. А для  меня  - либо есть нить от ауры вверх, либо нет ее. Если б тогда я умела это видеть, я бы сказала, КТО нас тогда так игнорировал. Но что это я? Я  не  об этом хотела.
Я не представляю, как  там буду жить. И не представляю, как уговорить Эрика, когда я сама не хочу. Как Юрика перевезти? Не представляю.  Да и  я   здесь стала совсем другая.   Для меня сейчас тот эпизод  с нашим двором – как символ всего Кедровска.  Но ведь было и много другого такого же поганого.  Вообще всё, что я там делала, всё, что писала, за что боролась – всё же как в бочку бездонную уходило. Еще и угрожали. Помнишь, я тебе рассказывала, как приезжали, караулили у подъезда, предупреждали? Да если бы не ты тогда, не Эрик, я вообще бы там чокнулась от всего этого. Вот, вспомнила и даже всю передернуло.
Глеб, что делать, я не хочу  уезжать отсюда.  Я не помню, писала ли тебе, что нашла здесь работу. Русский язык для желающих. Здесь есть что-то вроде нашего ДК. Небольшая зарплата. Три раза в неделю. Но мне нравится. Я  сильно огорчаюсь, что Кира уехала, она удивительная женщина, мне ее не хватает, но сама я уезжать не хочу.
Ну да, Переход. Но что это будет такое? Никто же не  знает. Может, ничего и не будет такого, заметного. И вообще, это на  русскоязычных сайтах все Перехода ждут. Здесь, да думаю, и в других странах, где жизнь у людей нормальная, о нем  не говорят и не знают. Здесь и без Перехода хорошо жить.
Она говорит, что в Кедровске Душа России. И даже гипофиз планеты там. Ну, прямо средоточие какое-то, будто больше для этого и места не найти.  Я ее, конечно, сильно уважаю, но это уж вообще, мне кажется. Не укладывается это у меня в голове. Она говорит, что у нас, серафимов,  миссия на Земле. И у тебя, и у меня, и у нее. У каждого своя и у всех одна. Но ведь Земля же большая, правда? Она же, миссия эта,  не в одном же этом пупе земли – в этом грязном Кедровске,  в котором и кедры- то уж сто лет  как повырубили.
Серафимы же и в других местах могут пригодиться, правда? Я себя, например,  над всей планетой вижу. Как будто лечу над ней и золотым коконом укутываю. Было у меня такое видение. И не раз было.
 Земля же  едина,  об этом моё видение, правда?  Я ведь и здесь пригожусь, правда? Есть же в России такая пословица: от добра добра не ищут. Ну что ж я-то искать его буду?
Напиши мне, Глебушка-Хлебушко. Успокой меня. Мне после ее  отъезда не по себе как-то. Но  ты же по-прежнему в Китае, и тебе там хорошо, в твоем монастыре этом, и ты там полезен, и не только для Китая, но и для всей Земли, правда? И не надо тебе никуда. Ведь правда?»

Ответ пришел не сразу. Через несколько дней:
 Сима, я только что вернулся в Кедровск.
Мне тоже был Знак, как и  твоей Кире. Даже два. Я не стал дожидаться третьего. И тебе не советую. Как только  первый знак обнаружишь, начинай собираться. Твое место тут. Твоя жизнь  в Финляндии – это тебе просто дали такой отдых. Для развития и чтобы сил набраться. Восемь лет тишины – это немало. Но судьба уже тебя оттягивает к России. Ты сама писала, что Эрик часто ездит в командировки в Кедровск и что  здесь  ему нравится. Если любит, и совсем переедет. Нам не все дано понять сейчас. Но постепенно мы разберемся, я думаю. А пока так.

Сима с досадой закрыла почту, выключила компьютер и надела куртку.
Встречать Юрика еще рано, но  прогуляться к озеру не помешает.
Вопреки своим правилам, Сима спустилась вниз на лифте. Какая-то она сегодня рассеянная.
 Снаружи город ее встретил запахом осени. Из леса пахло прелью, грибами. Пасмурно, тихо.  Обогнув дом, она оказалась у Первого озера. Это, опять же, она его так назвала в свое время.  Они выходили  сюда погулять, когда  у Эрика вовсе не было времени. Утки, завидев ее,  шустро погребли к берегу.  Сима автоматически полезла в сумку за кормом.
Постояла,  щемяще ощущая окружающую красоту, которую,  - ей говорили,-  надо покинуть.  «Нет, нет, это никак невозможно» - подумала еще раз  и пошла медленно  к тому  озеру, которое называла Моё. Оно было подальше этого, но зато больше. Чтобы дойти до него, надо было пройти еще пару пятиэтажных домов, баскетбольную площадку на холмике, пересечь  велотрек и  небольшую  рощу берез. И только тогда покажется настоящий серьезный сосновый лес, и  за первым поворотом  откроется озеро.  Она шла  и старалась   ни о чем не думать, только смотреть, смотреть, любоваться. Но впервые за долгое время  в голову лезли нехорошие  мысли.
  «Ну, не хочу я в Россию, - думала она.  – Не хочу! Тем более в этот  город, с этими его тупыми панельными  серыми девятиэтажками. В этот  пыльный,  грязный…
«…как и душа России», - вдруг сама собой закончилась мысль.
И тут  среди полного безветрия вдруг откуда ни возьмись – дунул по земле ветер. Дунул и стих, принеся откуда-то под ноги Симе не  упавшие листья, а какой-то лист бумаги. Это было тем более странно,  что  - Симка уже привыкла, -   в Финляндии мусор никто никогда не кидает на землю. А тут такой большой листок прилетел.
Она  наклонилась и  подняла его, чтобы выбросить в ближайшую  урну.  Но повинуясь какому-то странному любопытству, а может быть и из-за этих дурацких мыслей в голове, которые ее сейчас одолевали, она перевернула листок. Может быть, на обороте что-нибудь кому-нибудь  нужное…
И остановилась. Листок оказался распечатанным из интернета электронным билетом на самолет   «Хельсинки – Москва». Билет был просрочен. Имя было финское.
«Нет-нет, это случайность, – сказала сама себе  Сима. - Это простая случайность. Пусть редкая, но случайность. У меня просто сейчас шалят нервы»…
Она почему-то повернулась и пошла  совершенно в другую сторону. Почему-то ей захотелось к людям. Она пошла в сторону центра, с удовольствием глядя на каждого встречного. Каждый  казался ей необычным. «Счастливый, он живет здесь, ему не предлагают отсюда уехать»- думала при этом она.
Зашла в магазин, что-то купила, не важно что,  как-то на автомате она сегодня все делала.  Дошла до школы. Встретила своего первоклассника, он взахлеб стал рассказывать, как  их возили сегодня к лошадям. Они даже покатались. Каждого коня вел за уздечку конюх, но все равно они же ехали, ехали. Ведь правда, мама, это  ж мы взаправду ехали?  Я даже рысью немного проехался. Мама, я хочу научиться на лошади ездить. Конечно, научишься, как без этого, я и сама хочу научиться.  Вместе и будем учиться. Пойдем и запишемся. Завтра пойдем, правда, мама? Поднятая бумажка  вроде забылась.
Забылась? Но урны до сих пор нигде ни одной не встречалось, теперь  же модно опасаться   терроризма, на всякий случай все урны поубирали,  так что бумажка, вчетверо сложенная, лежала  у нее в кармане. И может  от этого, да, конечно, от этого осталось  странное состояние, как будто что-то нерешенное висело в воздухе.  Совсем рядом висело, перед лицом. Ну,  максимум на расстоянии локтя. Если очень отодвигать, то на расстоянии вытянутой руки. Она это что-то не видела, но очень прекрасно   чувствовала. Каким-то образом отодвигала. Ей почти удавалось это сделать. Отодвинуть эту случайность.
Но именно в ту минуту, вот именно в ту, когда тараторивший Юрик внезапно и почему-то вдруг смолк, их  обогнали двое мужчин.  И  опять же совсем почему-то, случайно, совершенно нечаянно,  Сима услышала обрывок их разговора.
Один говорил другому:
- Там, конечно, намного сложнее, чем здесь, но ничего не  поделаешь…
 Они прошли мимо, и дальнейшее Симка не услыхала.
 Ничего особенного. Простая фраза. Просто обрывок неизвестно о чем. Да. Ни о чем. Но  этот отрывок  был произнесен  по-русски.
В Тампере нет русских. Тампере - маленький город, туристов здесь не бывает. И встретить здесь русского, да еще сразу двух – редкость. Очень большая редкость.
У неё ёкнуло сердце. В голове всплыла фраза: «Не жди третьего знака».
«Нет, нет, это не было знаком. Это была тоже случайность. И вообще, какой я серафим, ну какой я серафим! Вот и крыльев я уже не чувствую. Где они? Ну, маленькие такие, крылышки. Кроме меня, да Киры с Глебом, их никто и не видит. Это у них они вооон какие, и вверх и в Землю и в стороны. Как взмахнут, мама моя дорогая. А у меня совсем-совсем маааленькие. Малюсенькие. Нижних я вообще уже не чувствую. Почти не чувствую. А верхние… такие, крохотные… Голубиные. Ну только средние остались еще.. Но вообще я маленькая, слабая женщина… И я… я…  я  счастливая женщина!». 
- Папа скоро приедет? – внезапно спросил Юрик, и Сима вздрогнула от неожиданности.
- Да, совсем скоро.  У него там просто какая-то небольшая задержка.
----------
Всю неделю   она наслаждалась жизнью. Всё как-то по-особому ее радовало. И удобство квартиры, и желтеющая листва за окном, и новая прогулка к озеру. И Юрик ее порадовал. Он такой рисунок нарисовал, просто прелесть. У него наверняка талант. Она, конечно, не может быть объективной, но по её мнению…
«Какая удивительная, какая замечательная страна, думала она каждый раз, посмотрев новости:  там превратили карьер в земляной арт-объект, а  там заболел теннисист. Какой удивительный город: в аквапарке ввели в строй новое джакузи, а в дельфинарии приболел дельфин.   Такие вот новости, такие вот неприятности. Нет-нет, мне совершенно не нужно никуда  возвращаться.  Новости  из России я и здесь узнаю.  При желании. Только желания нет. Тем более, возвращаться к русским  новостям мне совершенно  не надо. Ну, не хочу я и всё. И никто, никто не имеет права меня заставить. Есть же этот закон какой-то вселенский, Кира еще о нем говорила, что им нельзя действовать против воли души. И если я не хочу, значит, им и нельзя. Эй, вы там, наверху, меня слышите? Не хочу я  и всё», - думала она однажды уже почти ночью, уже почти равнодушно, уже почти засыпая, уже почти выключив свет, когда раздался звонок телефона.
Номер высветился в цифрах. Не  введен  в контакты.
-Алё! - Сердце вдруг застучало, как ошалелое, причем где-то в горле.
- Сима! Симочка! Это Алена. 
 Сердце слегка утихло. Алена была редактором развлекательного журнала для богатых бездельников. Значит,  опять статью какую-нибудь о Финляндии. «Это можно, это я завсегда с удовольствием», - подумала Симка в какое-то одно крохотное мгновенье, хотя уже понимала, что не стала бы Алена звонить тогда, когда в Финляндии поздний вечер. Это  же означает, что в Кедровске вообще глубочайшая ночь.
 Но все еще терлась упрямая мысль: «Может, этого будет достаточно? Статьи! Много статей…  Я буду писать их отсюда туда. Много-много…
…Откупиться хочешь?»  - Всё это пронеслось в ее голове за какие-то доли секунды, пока Алена набирала воздуху для того, чтобы сказать:
- Симочка, ты только сильно не переживай. 
  Сердце опять бухнуло  в горле.
- Симочка,  Эрик упал со скалы. Они с Геркой ходили сегодня   на Буйбу, и страховка какая-то  у них не сработала. Я не знаю, как там случилось в точности, Герка божится, что всё было сделано правильно. В общем, он сейчас в больнице, ему сделали   операцию. Будут еще делать. Там несколько операций надо сделать. Он пока без сознания, в реанимации. Мы тебе дозвониться не могли, потому что... 
- Алена!! Я вылетаю первым же самолетом!!! -  кричала в  телефон Симка, прижав его изо всех сил  к внезапно вспотевшему уху. 
А в дверях  на нее смотрел испуганно проснувшийся  Юрик.
                2010-2013г.
 Произведение было опубликовано в журнале "Наука человека" №2(25) лето 2014г
Иллюстрация автора