Мертвый город

Город спит. Может быть поэтому он так тих. То, что происходит за закрытыми дверями и закрытыми ставнями окон является неуловимой тайной, и сам факт этого вызывает у меня чувство, что это большая несправедливость. Это не столько мысли о секретах, которые накапливаются, и я хорошо знаю, что они ничего из себя не представляют кроме как тривиальные склоки и бессмысленные акты драматургии. Но все равно, за каждой стеной, за каждой улицей, каждым углом и фасадом скрывается огромная необыкновенная вселенная повестей и рассказов. Я жажду знать обо всем этом. Частная сфера изолирована и герметична; есть театры, где реалити-шоу никогда не закончится, где глупость повторяется в бесконечном цикле. Но сегодня вечером мои мысли в другом месте; когда я иду под бледной луной, вдоль пешеходной улицы в центре города; где все пусто и тихо на данный момент;  где невозможно услышать птичий щебет; где темные контуры, которые предстают перед лицом луны,  что равнодушно висит на небесном своде.

 Широко открытый и привлекательный вход торгового центра. Автоматические двери, похоже, не могут полностью открыться, обрамленные маленькими кучками выветривающегося кирпича, трудно понять при ограниченном освещении. Электричество должно быть покинуло и это место посреди темной улицы. Все тихо. Не слышно даже жужжания вентиляционного оборудования. Я заглянул внутрь: полный беспорядок, все продукты питания разбросаны на полу , даже пакеты подгузников раскрыты, а содержимое разбросано; некоторые свисают с темных светильников. Лужи чего-то темного, далее горки из сладостей и прессы, которую стоит почитать как образцы туалетной бумаги. Гнилой запах пропитал неподвижный воздух внутри: затхлые испарения испорченного мяса. Я поворачиваюсь и мои ноги несут меня прочь от этого места; оно окутывает странной атмосферой, как безжалостная черная бездна, из которой бьет ключом первобытный страх неизвестные и темные невидимые силы. Кто знает, что я мог бы там найти.

 На другой стороне улицы разбитые окна французского ресторана имеют на краях нечто темное и влажное, нечто, что образовало небольшое пятно на тротуаре. Луны не достаточно, чтобы я мог различить цвет, но в глубине души я знаю, что это такое. Кровь. Неоспоримо, так же, как и то, что до животных существовали некоторые микроорганизмы. Эта кровь на этом окне… Кто-то был ранен там;  может быть произошла драка, когда электричество отключилось, и кто-то порезал себя о края стекла.

 В мертвом городе правит деспотическая мрачная тишина и пустота. В мыслях всплывает история из последней прочитанной книги: правитель кровожадно приказал своим слугам совершить многочисленные зверские акты над людьми в небольшом захолустье, а затем завершить это массовым ритуальным самоубийством; в моей голове болезненным эхом прокатывается тишина этого места, сердце готово разорвать грудную клетку. Я чувствую себя как слизистый червь, которого достали из его болота ради того, чтобы он адаптировался к новой сухой среде обитания. Репрессивная тяжесть обстановки, вес, который мешает моим устам открыться. Однако за ними не скрывается ничего, кроме страха.

 В этом старом городе, где деревянные дома все еще стоят вдоль мощеных аллей, как валы былых эпох, опираясь на них резким и неравномерным массивом, улицы скользкие от обильного количества крови, лужи отражают свет луны. Звезды, разбросанные по ночному небу,скорее походят на глаза голодных зверей, которые скрываются в огромной темной непостижимой пустыне, чей взгляд просто испытывает желание насладиться каждым куском вашего тела. Я свернул на узкий путь к старой усадьбе, построенной в 1875 году, и в течение длительного времени принадлежащей приходу; по соседству с ней виднеются церковные башни, едва различимые, расположенные за густым кустарниками и деревьями. Я вижу мерцание свечей в окне. Гравий перекатывается под моими босыми ногами. Здание выглядит таким холодным и безжизненным.

Словно в ответ на мои звучные шаги и мысли где-то в задней части тихо заиграло пианино. В объятии отчаяния и страха, одурманенный музыкой, я проложил свой путь вверх, по лестнице, к входной двери. Последняя легко поддалась, отдавая неприятным для моих ушей скрипом; внутри обнаружился зал с  огромными широкими лестницами на второй этаж, вдоль которых расположены поржавевшие подсвечники. Реликвии из прошлого.

 В гостиной, перед пианино, с тонкими пальцами, любезно танцующими по клавишам в потусторонние гармонии, он сидит и загадочно улыбается. Его лицо поворачивается ко мне. Очаровательные золотисто-коричневые глаза, которые пристально смотрят на меня. Кажется, мои волосы приподнялись. Я ощущал себя стоящим перед некоторым межгалактическим судьей, хозяином жизни, который решает, кому жить, а кому умирать и все то, чему быть и не быть. Пол подо мной словно начал распадаться, открывая черное ничто, и все, что я вижу  - его глаза. Они внутрь меня, в мою душу, в мою обнаженную голову, он видит каждую мою полку с книгами, каждый миллиметр газетной колонки, каждый из моих секретов для него просто еще одна конфета, в предвкушении которой он жадно облизывает губы. Трагическая мелодия перестает течь, и он встает из кресла у рояля; он хихикает и разглаживает костлявой рукой прямые светлые волосы, которые достигают его плечи и затем отбрасывает их назад игривым рывком руки. И я чувствую, что никогда прежде не испытывал подобную эйфорию. Его энергетика, его существо пробирает каждую жилу моего тела.

 Все его движения, его взгляд, выражают заинтересованность только во мне одном. Словно путнику вот-вот наконец удастся сделать глоток воды после нескольких дней скитаний в пустыне. Он движется ко мне, его пальцы касаются моей щеки; в этот момент я испытываю необъяснимое блаженство. Мои колени нервно содрогаясь подкашиваются, и я в окутывающем меня трансе прижимаюсь к его теплым мягким рукам, затем начинаю целовать их.

 «Я ждал тебя», - сказал он. Затем, с голосом, таким же гладким, как кожа вымытого поросенка продолжил.
«Тебе не нужно ничего говорить. Я все знаю. Ты просто должен следовать за мной»

Мой новый объект поклонения последовал на улицу, вдоль дорожки с гравием, которую я миновал совсем недавно. Ветер бил по листьям возле дома и они звенели как погремушки. У меня нет иного выбора как последовать Его примеру. Свет луны играет симфонию безумного любовника цветов в лице его. От домов по обе стороны улицы, слышны сдавленные и дальние крики, которые тошнотворно преследуют нас. Улицы украшены теперь не только кровью: органы, здесь и там, некоторые переулки почти заполнены ими;  месиво из крови и плоти и растрескавшихся костей; и бессчетные пожары, огонь вырывался практически из каждого здания.

Мы пересекаем большой, где с темным травяным газоном, где трясутся тени и нервно хихикают. Огромная твердыня в центре парка, которая также охвачена пожаром словно является первопричиной того, что происходит в этом городе. Я чувствую это. Он останавливается и поворачивается ко мне, но ничего не говорит, затем снова обращает свой взгляд к башне, из который вырываются языки пламени. Под бледной луной я вижу огромную гору ветвей громоздкой формы, в моей голове мелькают множество образов. Что за сумасшедший костер здесь был приготовлен? Мои ноги ступили ближе, и я увидел, что большие объекты не выглядят ветвями. Множество конечностей аккуратно упакованы в кучу. И крики из ниоткуда сплетаются воедино в один странный жужжащий ритмический, который режет  воздух;  словно оркестр психически больных играет грустную мелодию.

«Это только ты и я покинули этот город», сказал он, все еще стоя ко мне спиной.
«Все остальные остались здесь. Все»

 Его глаза становятся влажными и слезы катятся по ярким щекам. Оранжевый отсвет пожара озарял его лицо, с аккуратным прямым носом, узкими скулами и глубоко посаженными глазами ... идеальное сочетание на этапе, когда мир умирает. Его слезы все еще текут, последний отчаянный вздох вырывается из его уст.  Все эти ужасные вещи вокруг начинают растворятся; мы дрейфуем через вселенную, а нас окружают только темные небытия и теплые дальние огни- пятна звезд, планет и галактик; далеко от тлеющих руин проклятой планеты, ее жестоких непростительных злоупотреблений. Есть только мы, двое, и мы движемся, как капризы природы через межзвездное пространство, к каналам далеких созвездий, которые вскоре заполняют космический горизонт фиолетовым свечением.