7. портрет акварелью. исполнение мечты

ИЗОБРАЖЕНИЕ: Портрет Галины Стрелецкой в возрасте 5-лет; работы АРТУРА ФОНВИЗИНА.


7 . «ПОРТРЕТ АКВАРЕЛЬЮ». Исполнение МЕЧТЫ.

                «У каждого из нас есть в жизни только ДВЕ ЗВЕЗДЫ».

На дворе властвовал декабрь, и не так важно было, что год подходил к своему логическому завершению. Ведь у Аси Звёздной началась новая жизнь в тот самый миг, как только Он, мужчина её мечты, признался в тот интимный вечер в своих чувствах. Наверное, правильно сказать, что с того момента Ася жила не одну жизнь, а проживала две жизни одновременно. Нет – она не вела двойную жизнь, – а именно, – проживала две параллельные жизни. В каждой – из которой, была – её любовь, и – её профессор.  После того вечера соблазна, Ася вообще не могла жить без своего «Серёжи». Она по-прежнему в студенческой аудитории оставалась одной из самых активных студенток, а наедине со своим мужчиной – играла роль нежной и беззащитной женщины. Они по-прежнему много времени проводили в беседах, много говорили о чувствах и об отношениях. Вот точно так же, как и в этот раз:
…
- И ты наверняка знаешь, что такое – любовь? – Настойчиво звучал вопрос из уст господина Рубинштейна.
- Любовь можно назвать и другим словом. Это – истина. Потому что истина –это то, что – вечно. Сколько живёт человек, – столько он любит. И как бы не жил человек дальше… он будет любить всегда, если способен на это прекрасное чувство, – в принципе. Потому что без любви – нет жизни. Любовь это – добро, а то, что её убивает – зло. Но, чтобы добро победило, нужно за него бороться. Жизнь – добро, смерть – зло, и они первоначально на равных. Ведь каждому человеку дал Господь на равных жить и умереть. Но, – кто не поймёт, что такое жить, тот будет послан на землю ещё раз… Те – «возвратники», – плохие ученики, – это люди, которые не поняли за целую жизнь на Земле, что такое – добро, что такое – жизнь, что есть – любовь… И их, как плохих учеников, отправляют на землю, но, с каждым разом, – усложняя задачу. Всё правильно – раз не был понятен смысл жизни в простом изъяснении, то нужно попробовать другим путём привести человека к истине. Мне кажется, что всё плохое, что происходит с человеком в этой жизни, это работа над ошибками из жизни предыдущей... И, потому, если это моя не первая жизнь, то мне бы хотелось быть хоть сейчас прилежной ученицей.
- А я об этом никогда не думал… А ведь потрясающая теория жизни.
- И, заметь Серёжа, – находит фактуру в действительности.
- Скажи, Асенька, а что же такое, по-твоему – грех в любви, либо же по-другому – «греховная любовь»?
- Грешной – любовь называют лишь те люди, которые не имели возможности вкушать плоды любви. Им было проще, себе в оправдание придумать, что любовь – это  грех. Люди же, которые не умеют быть на Земле счастливыми, – они сочиняют для себя утешения, говоря, что тот, кто несчастлив на этом свете, – будет бесконечно счастлив в вечности – в раю. А вот я так не думаю, так как убеждена в том, что если ты не научишься любить и быть счастливым здесь и сейчас, то Бог тебя пришлёт сюда обратно – с ещё более тяжким крестом. И ты должен будешь ещё один крест нести до конца.
- Ты считаешь, тех людей, которые не умеют любить и быть счастливыми грешниками? А остальных, которые постигли это искусство  – хорошими учениками?
- О нет, мой профессор, я думаю, что те люди, которые верят в то, что любви нет на Земле, счастья – нет на Земле – они самые несчастные и уже этим наказаны.
- А как же им можно помочь?
- Никто не может никому помочь. Мы все – грешники. – Сказала грустно Ася. - И потому, я чувствую себя грешной, – я не могу поделиться своим чувством с окружающими. Я – счастливая – и в этом мой грех.
- Счастлив тот, кто встретил свою любовь. Потому, как я точно знаю, что нет ничего прекраснее, чем любить. Любовь рождает желание. И мы желаем насладиться своими чувствами –  оба. Так в чём же тут  грех? Кому он причинит боль?
- «Грехи причиняют боль тому, кто их творит». – Говорил Лев  Толстой.
- И как ты, Асенька, понимаешь эти слова?
- Когда придёт час расплаты – и ты поймёшь это… и я – пойму…
- Когда придёт час платить по счетам – я буду страдать. Но сейчас – я хочу предаться любви.
Сергей Климович резко встал с места и подошёл к Асе, схватил её и будто бы голодный зверь и стал её жадно поглощать поцелуями.
- Что же ты делаешь со мной, профессор, что же ты со мной делаешь?.. – Шептала в промежутках между поцелуями Ася.
- Я люблю тебя, милая моя, люблю так, как никогда никого не любил.
- Но, коли бы, ты только знал, как мне больно от этой твоей сумасшедшей любви. И, как тошно смотреть на это всё и осознавать всю эту боль.
Рубинштейн ещё раз поцеловал её и спросил:
- От чего же тебе больно, хорошая моя?
- От этого груза греха, который, – в списке главных смертных грехов стоит самым первым: не прелюбодействуй, не пожелай жены ближнего своего. А что мы с тобой такое творим?.. У тебя жена…
- И что же, по-твоему, – больший грех: мучить тебя, – своего единственно любимого человека, во имя надуманной теории жизни – живя с нелюбимым человеком? Но так это тройной грех: обман – по отношению ко всем трем людям из этого треугольника, неблагодарность к небесам, если я не приму дар любить и возможность быть любимым, а по отношению к тебе, как я могу не проявлять своё чувство – когда оно взаимное?  Ты сможешь меня разлюбить ради того, чтобы спасти мой брак?
- Серёжа, но ведь люди не властны над своими чувствами…
- И я это только что сказал.
- Но…
- Что…– но?..
- Это же большой грех – любить женатого мужчину.
- Но что мы можем новое знать о грехе?  Что мы, потомки древних писателей, можем новое создать о грехе? Мы только переставляем всё с места на место, меняя приоритеты. Но ведь это не меняет сути, какая разница первым грех назван или седьмым? Как определить вес греха? Как знать, – что страшнее? И как знать, – за что нас ждёт кара Небесная?  Кто-то – никогда не подчинится желудку, но – не устоит перед страстью, а кто-то – никогда не убьёт, но –пожелает жену ближнего своего.
- Но, Всевышний не даёт больше испытаний, чем человек может вынести.
- А это, Асенька, мы увидим только в конце своего пути.
- Что увидим?
- Смогли мы выдержать испытания, либо же –  нет?
- Знаешь, профессор, в Институте меня научили любить слова, науку о словах...
- Какую именно?
- Я люблю историю слов – «этимологию». В истории слов даже слово «грех» – не такое уж и грешное. – Грустно заулыбалась Ася.
- А какое?
- Разное… И, одновременно, – одинаковое… не такое ужасное… В русский  язык слово «грех» пришло со старо-славянского: и изначально соответствовало понятию «ошибка», «погрешность», «огреха». Аналогично трактовали греки слово «грех» в их понимании это – «промах, погрешность, провинность»... А иудеи – словом «хэт» называли непреднамеренный грех – т.е. – тот же  синоним слова «промах».
- Вот видишь, не так всё и страшно.- Улыбался Рубинштейн. -  Где же страх в искушении?
- Но, дорогой мой профессор,  в  Коране сказано, что «искушение хуже, чем убийство».
- Откуда такие глубокие познания Корана у католички?
- История религии – в Институте журналистики.
- Мне, Асенька, очень нравится, как ты говоришь о древних мудрецах в настоящем времени, мне симпатично, что ты, исследуя интересную для себя тему, не взираешь на предрассудки культурных, традиционных, вероведческих и прочих особенностей…
- Потому что, Серёжа, я всегда говорила и буду говорить, что человек верит в то во что хочет верить, а – не иначе… И что такое традиция? Это всего лишь то, что человеку хочется соблюдать. А власть – это то, чем хочется человеку обладать.
- Я сейчас мечтаю властвовать над тобой.
- Серёжа, не делай мне, пожалуйста, ещё больнее.
Профессор прильнул к губам Аси, он уже так давно на них смотрел. А когда утолил жажду поцелуя, нежно сказал:
- Наконец таки я нашёл тебя, Асенька...
- И долго искал?
- Видимо, – всю свою скитальческую жизнь.
- Так почему же не берёшь то, что так долго искал? Чего ждёшь? Что меня кто-то другой обнаружит?
- Асенька, но почему же ты такая нетерпеливая. Поверь мне, я же тебя просил верить мне. Если бы это было так просто, ты бы уже давно принадлежала только мне. Утром бы ты просыпалась от моего жадного поцелуя, а ночью, засыпала бы, утолив жажду желания, в моих объятиях.
- Но что мешает?
- Ничего… Но – нужно подождать.
- Я ненавижу ждать…
- А ты не жди, а – пребывай в ожидании чуда.
- Но это ещё хуже.
- Почему же?
- Когда ты ждёшь, ты знаешь, что рано или поздно, но то, что ты ждёшь – случится, а вот когда ожидаешь, ты никогда не знаешь, произойдёт ли это вообще когда-нибудь.
- Поверь же, Асенька, если мы, будем вместе, то всё будет иначе.
- Почему ты всегда говоришь слово «если», когда разговор касается наших с тобой отношений?
- Я имею в виду, что – не сейчас.
- Тогда ты должен говорить другое слово, и оно звучит – «когда».
- Хорошо, извини меня, если тебя обидел.
- Вот видишь, опять это ненавистное слово – «если».
Профессор сделал вид, что не услышал грубости. И будто бы  продолжал:
- Когда мы будем, Асенька, вместе, то всё будет по-другому.
- Это ты так у меня просишь прощения или извиняешься, – за такую страшную оговорку? – Голосом обиженной маленькой девочки заговорила Ася.
- Какой же ты у меня ещё ребёнок, Асенька… Хорошо, – я так прошу у тебя прощения.
- Вот это совсем другое дело. – Повеселела Ася, обняла его за шею и начала целовать.
Но Сергей Климович запомнил, на чём прервался спор влюблённых, и когда произошла пауза между поцелуем, он продолжил:
- Но я же – ещё в самом начале попросил прощения.
- Нет, ты тогда сказал – извини, а это – колоссальная разница. Извини, – это ещё не значит, что ты признался в своей ошибке.
- Я всё понял, солнышко моё, прости меня за «если», потому, что, – «когда» мы будем вместе, то всё будет по-другому.
- А мы будем лишь тогда вместе, когда ты в себя поверишь, когда твои все «если» станут ни к чему, хотя они для меня уже не так и важны.
- Я всё уже давно для себя решил… Но…– с ней же я не могу так поступить…
- А со мною, значит, можно вот так поступать!? – С этими словами, Ася оттолкнула от себя любимого. – Со мной, малолетней дурой, ты творишь всё, что тебе вздумается и это, по-твоему, – честно?! Господи, профессор, что же ты себе такое возомнил?!
Рубинштейн скрестил впереди руки в замок, и просто стоял на месте, так как пока не мог точно понять, как реагировать на происходящее, которое его и бесило, и заводило – одновременно. Ему на самом дела нравилась Асина и взбалмошность, и несдержанность, и детская непосредственность, но, в то же время, – он кипел от её непокорности.
- Прости, Ася, но это не вежливо. – Сказал вдруг спокойным голосом Сергей Климович.
Ася, уже в это время, –  бегавшая по кабинету взад и вперёд, и махающая руками, словно жонглёр,  после услышанной претензии, от неожиданности шлёпнулась в кресло и… замолчала… приковав свой взор к профессору, который уже в это время сидел на своём месте и влюблёнными глазами – в упор смотрел на неё. Она тоже некоторое время, как загипнотизированная, любовалась его карими глазами, и в этот самый момент успела подумать: «Ася, что ты творишь?.. Если ты его потеряешь, жизнь твоя – превратится в Ад… ты же уже не сможешь – жить без него…». И после таких размышлений она опомнилась, и тут же – начала просить прощения:
- Прости меня, мой профессор, ради Бога прости… Знаю, знаю, что – я очень эмоциональный и взрывной человек… Но я, правда, стремлюсь научиться держать себя в руках… Но у меня ничего не получается… А ты даже не капельку не хочешь хотя бы побыть моим учителем… Ты привык только требовать, спрашивать и получать результат. А я не хочу так. Ты не имеешь надо мной власти и только лишь потому, что я тебе не могу себя доверить. Я не верю. А власти, в которую человек не верит, такой власти над ним просто нет.
- Вот видишь, моя хорошая, ты только, что попросила прощения и тут же всё испортила. Твоя взбалмошность вредит и тебе и моей репутации.
- Так тебе, важнее не потерять свою репутацию, чем быть рядом со мной?.. – Всё – Ася уже ничего не слышала, что ёй говорил Рубинштейн. Так как в такие моменты  в её душе просыпался настоящий революционер, который пребывал  на пике своего кипения, т.е. – находился в  агонии. В такие моменты, Ася не подбирая выражения, а выплёскивала из  себя всё, как было. – Тебе важнее, что говорят обо мне другие,  чем – то, что хочу рассказать о себе я?! Тебе важнее, уберечь позицию и быть во всём и всегда первым?! Вечным победителем хочешь быть?! Но как же ты тогда можешь почувствовать вкус жизни, если вместо того, чтобы делать свой выбор, ты просто расставляешь приоритеты?!
- Асенька, успокойся, учись быть вежливой. Репутация, в нашем обществе не последняя вещь.
- Не вежливо! Репутация! А как же тогда настоящие чувства?! Ты не умеешь их чувствовать… Ты, Серёжа, не умеешь любить!!! Ты привык учить жизни нас – студентов, но ты даже не мог и подумать, что придёт то время и у твоих собственных учеников тебе тоже будет чему поучиться.
- Например?
- Например, - любить. Это твои слова, что я обладаю талантом любить. Так вот, Серёжа, учись любить! Учись любить! А когда научишься, я буду у тебя принимать экзамен.
- А если я умею любить?
- Когда человек любит, то он не говорит слово –  «если». А вот, когда человек сомневается, то это неконкретное слово становится у него правилом жизни. А, когда жизненным правилом стало сомнение, и человек вечно сомневается, он попросту не доверяет себе. То тогда скажи, – как ты можешь даже просить у меня, чтобы я доверила себя тебе, когда ты даже сам себя себе не можешь доверять? Серёжа, – учись любить! – Пока я твой учитель. А «если» ты любишь меня, то – когда?
 Ася задала последний вопрос, резко встала и, не сказав,  «до свидания» – ушла.

 
Она шла по заснеженному Минску и плакала – от боли. Ей было так обидно и больно, что она не могла сдерживать потоки слёз. Конечно, ведь сегодня был для Аси святой день – двадцать четвёртое декабря, а ведь это – последний вечер перед Рождеством. И в этот самый святой день она поссорилась со своим самым любимым человеком. И уже… – Когда?.. Когда?.. Она его увидит?.. Увидит ли – когда-нибудь вообще?.. Она брела куда-то и сквозь потоки слёз всхлипывала:
- Боже мой, – что?.. Но что я натворила?.. Не прощу ни себя, ни его… А его почему?.. Да потому, что позволил мне так себя вести, что позволил мне себя обидеть… При том, что завтра у меня такой ответственный день – Святой в двойне… И я – не имею права сейчас на слёзы, не имею права раскисать.
Некоторое время Ася бродила по вечернему городу, а, когда пришла в общежитие, то быстро, сняв одежду в прихожей, не заходя в комнату, прошла на кухню и поставила чайник. Шум в тамбуре привлёк внимание Веры, которая догадалась, что что-то не то творится с её подругой и потому – поспешила на кухню:
- Асю, что с тобой? На тебе же  – лица нет… Тушь – потекла, глаза – красные?.. Что-то с ним?..
- Да, бог с тобой, Верочка… Это я… дура… – Ася разрыдалась…
- Успокойся, ты пока просто – успокойся… и мы вместе, что-нибудь придумаем…
- Верочка, а что тут думать… Я же всё равно – вечно веду себя, как дура.
- Асюша, да перестань ты…
- Я с ним разругалась так, что даже не сказала – «до свидания».
- Глупышка, ты такая… Он так умён, что все эти твои детские шалости его только забавляют…
- Но не скажи, Верочка, он от меня порой даже – сатанеет…
- Но это же не значит, что – перестаёт любить.
- Но, как мы потом станем жить вместе, когда даже в самых простых разговорах не можем придти к единому мнению?
- Эти все мнения вы вместе будете составлять, чуть погодя, – всю свою жизнь.
- Вот и ты на его стороне… Но, ответь тогда, а когда?.. Когда это «погодя» –произойдёт?
- Именно тогда, когда это нужно.
- Мне сейчас это нужно.
- Нет, Асюша, это тебе только так кажется.
- Но я готова – быть его и только его.
- И как ты себе это представляешь?..
- Обыкновенно.
- Студентка и преподаватель? –  Это не обычно, это очень пошло. Понимаешь, тебе ещё нужно ждать полтора года.
- Как? Полтора года?
- Когда ты закончишь учёбу.
- Но я не могу столько ждать! Я не могу столько жить без него.
- Сможешь, Асюша, сможешь, – ждать столь, сколько нужно… Когда ты любишь по-настоящему, то  – сможешь… А жить без него и не нужно, живи с ним, и пусть – пока вы не вместе, но это ведь только – пока.
- А если не смогу?.. Не смогу дождаться этого счастливого момента – быть с ним вместе?
- Тогда ты не любишь, а просто – околдована им.
- Верочка, но ты хоть – не делай мне так больно.
- Нет, хорошая моя, не делай больно себе сама…
Ася легла на стол и заплакала. Вера присела рядом и стала её жалеть. Тогда Ася, вцепившись обеими руками в подругу, со слезами в голосе спросила:
- Верочка… Ве-ро-ч-ка… Что же мне делать?
Вера чуть помолчала и ответила:
- Просто – верить и ждать. Верить и – любить… Верить… – просто… – верить.
Вера  аккуратно освободилась от крепких Асиных нервных объятий, встала, сняла чайник с плиты, заварила мяту для подруги, а потом присела с ней рядом и заговорила совсем на другую тему:
- Ты же помнишь, какой завтра у нас день?
- Конечно, Верочка, у нас всё получится, ты же со мною рядом.
- Я всю жизнь буду с тобой рядом, когда ты этого захочешь.
Ася посмотрела на Веру, её глаза заблестели. Видимо, именно так она хотела передать благодарность своей подруге за верность и терпимость. Потом, выпила мяту и отправилась отдыхать.
Двадцать пятое декабря Ася проснулась ни свет ни заря. Это Рождество было первым, за двадцать лет, когда она не праздновала его в кругу семьи. Так как ей нужно было сегодня исполнить мечту человека, который покинул этот мир. Ася готовилась к персональной выставке Артура Горевого –  «Портрет акварелью». Местом проведения которой, – естественно, была выбрана и учреждена, –городская художественная галерея имени Леонида Щемелёва. Всё было устроено так, как и хотел Артур.
И вот, – этот момент настал. В шесть часов вечера, в галереи начали собираться люди. Все до единой работы, написанные художником, после знакомства с Асей,  были представлены посетителям. Оформление выставки, вряд ли кому-либо, придёт в голову назвать  стандартным. Всё было устроено так интересно и познавательно, что даже не подготовленной публике доставляло удовольствие здесь находиться. В зале были представлены все, более чем шесть десятков, работ настоящего мастера: они, – ровными рядами украшали стены галереи, и каждая из них – сопровождалась надписью, – взятой из дневника Артура Горевого, которая соответствовала данной картине мастера. В центре зала, – на мольберте, привлекал своей искренностью и мудростью  автопортрет самого художника. Под ним, в рамках для фотографий, крепились сразу две надписи: одна – это письмо Артура Асе, которое он ей отправил через маму в тот день, когда сделал ей подарок, – т.е. – написал свою первую работу из представленной серии. Именно этими словами, когда-то завершалась статья Аси: «Я пришёл в этот мир художником… И – оправдал свои надежды… И хоть мне и не пришлось достать звезду с неба… Но именно она освещает мне путь! Спаси вас Бог, всех и каждого, кто прописан в истории моей жизни. И дай вам Бог, – никогда не изменять своей мечте!» Артур Горевой».
И тут же – в соседней раме представлялись – последние четыре слова из дневника, которые он там оставил за день до того момента, как покинул наш мир: «Суть жизни – это мечта».
Но, а сам портрет Артур подписал в день его сотворения,  т.е. за три дня до смерти: «Я родился… художником!»
Совсем рядом с автопортретом, размещались две самые первые его  работы: «Портрет девушки с горящими глазами. Аси Звёздной» и в уголочке на самой картине подпись тушью: «Ася – это моя жизнь!»  А под картиной – надпись в рамочке: «Ася, – моя путеводная звезда! Именно она мне подарила мою мечту!»
И сразу было видно, – что художник спешил быть благодарным, он спешил, чтобы успеть сказать не один раз спасибо, а выразить ту благодарность, которой была достойна его героиня.
Достойно и, что соответствовало образу следующей героини, выглядела в оформлении и картина  «Портрет матери», которая звучала словами из дневника её сына: «Мама, прости меня за то, что я никогда не верил твоим словам… Я не верил, когда ты мне говорила, что жизнь – это чудо… Как же глух ребёнок, когда не слышит слова матери. И как же слеп человек, когда не замечает, что жизнь – это и есть Чудо».
А чуть ниже была размещена ещё одна копия странички из дневника художника, и этот текст Ася выучила наизусть: «И даже, если вдруг тебе говорят, что сейчас день, а ты видишь ночь и не хочешь думать, что это всего лишь затмение. То важно всегда помнить, что твою жизни сопровождают две яркие звезды. Первая, это звезда, которую тебе подарила твоя мама. Имя этой звезды – Жизнь. Прости меня, мама, что я её не сразу заметил, или не поверил, что это моя звезда. А вторая звезда, – которая светит всю жизнь – это твоя Мечта. Мне помогла увидеть её Ася Звёздная и потому, её портрет я написал первым. Ведь,  если бы не эта девушка, то  я бы никогда не узнал, что на Земле всё по справедливости – у каждого из нас есть в жизни только две звезды, а если вы думаете, что они вам не светят, то поверьте, вы уж мне, вы просто – не туда смотрите».
Настало время открывать выставку. В галереи было шумно, так как здесь присутствовали не только все люди с портретов (за исключением, естественно, – автора и ещё двух-трёх человек), но и  много других… Ася стала рядом с автопортретом Артура Горевого. На ней было очень красивое тёмно-зелёное платье в пол, – с небольшим декольте; жемчужная нить, – которую ей подарил в Петербурге Платон Аполлонович Внуковский и она так замечательно – дополняла удивительный образ маленькой, но уже грациозной женщины.
Кто не знал Асю, то в блеске её красоты, не мог разглядеть, что она волнуется. Но Вера заметила, как её  подруга то и дело большими пальцами обеих рук растирает подушечки пальцев. Она незаметно подошла и на ушко прошептала:
- Асюша, ты звезда. Все у тебя получится.
- Правда?..
- Конечно. А разве может быть иначе, когда я рядом?
- Спасибо, Верочка.
- Начинай.
С благословения Веры у Аси будто бы отросли крылья,  лёгким движением руки, похожим больше на взмах крыла, она пригласила присоединиться к ней маму художника и начала говорить:
- Сегодня очень волнительный день, сегодня мы все с вами станем свидетелями исполнения мечты талантливого художника акварелиста – Артура Горевого. Его с нами нет на этой грешной Земле, но он с нами живёт и здесь, – Ася приложила руку к сердцу, – и здесь. – Переместила ладонь на голову. Я помню, как в первый день нашего знакомства мне этот прекрасный и талантливый человек привёл одно очень удивительное сравнение, Артур говорил, что бабочки ему напоминают и ангелов, и людей. Ангелов, – потому что у них есть крылья, а с людьми бабочки похожи своей жизнью, потому как – сразу мы все – ползаем, потом – летаем, а дальше – мумии. Но, – я хочу добавить, что мумиями становятся не все, а лишь те, кто жил и умер без мечты. Потому что мечта – это крылья. И если ты умираешь с мечтой, то ты становишься Ангелом. Артур – наш Ангел. Он с нами всегда… и – сегодня… Ведь правда, Анна Павловна? Скажете слово?
Анна Павловна была в день рождения сына в тёмно синем платье до колена, которое выигрывало за счёт завязанного на груди платка – в красивый большой бант. Именно такой люди видели эту женщину и с портрета. В этот волшебный вечер – вечер исполнения мечты её сына, в её голосе не было  горечи, скорее даже, – здесь можно говорить о счастливой женщине,  голос которой дрожал не от горя, а от волнения:
- Мне и сегодня кажется, что Артур живой… Вот только… – запаздывает на свой день рождения… Даже не так… – он, просто, – немного задерживается где-то… А ведь именно сегодня исполняется мечта всей его жизни… Мы все так же знаем, как этот художник любил людей, но ещё больше он любил акварель… Ася смогла вернуть к нему мечту, подарила ему шанс вновь почувствовать любовь, и потому он видел её Мадонной… – Анна Павловна заплакала. – Простите меня, простите… я очень волнуюсь… Но я всё успела сказать, всё, что должно было прозвучать в этом зале именно сейчас.
- Это слёзы счастья, – не растерялась Ася. – Я помню тот день, когда мне Анна Павловна вручила бесценный подарок, и… признаюсь, что я долго тогда сидела на лавочке в парке и смотрела то на закат, то на портрет и думала, что даже если это мой последний день на этой земле, то он –  самый потрясающий… И в тот самый миг я поняла и приняла одну истину,  – что не так уж и важно, когда именно ты начал по настоящему жить – с рассветом или – на закате. Но для каждого художника должно стать мечтой, – написать акварелью автопортрет и если сам художник после завершения работы скажет, что ему эта картина нравится – то значит, он хороший художник. А Артур Горевой – останется в моей памяти – замечательным мастером. Посмотрите на его последнюю работу и вы все со мной согласитесь, что его автопортрет прекрасен. И глаза у него такие, какие я видела только у него – голубые, огромные, глубокие – в которых и полнота жизни, и грусть прожитых лет. А для грусти у него была только одна причина – он знал, что его сегодня не будет с нами, но мы то с ним, и его мечта сегодня осуществилась. С Днём рождения тебя, Артур. И витай с миром, над Землёй,  ведь сегодня загорелась твоя звезда, и она будет гореть – вечно.
По залу пошла волна аплодисментов. А когда опять стало тихо, Ася спросила:
- Кто-нибудь хочет высказаться… или?..
Но никто не вышел к мольберту.
- Что же… тогда… – Ася только было хотела пригласить всех на празднование дня рождения Артура Горевого, как вдруг, из толпы, – послышался до боли родной ей голос:
- Тогда я бы хотел сделать небольшой штрих этой замечательной выставки… – С такими словами Сергей Климович Рубинштейн вышел лицом к людям, и стал рядом с Асей, чтобы произнести речь. – Позвольте мне?
- Конечно, господин профессор. – Всё что могла выдавить из себя Ася. Ей казалось, что это сон, она не понимала, ни как он узнал о выставке, ни как он сюда вообще попал. Но, то, что он говорил, – подвергло её ещё в большую панику.
- «…Закат – многие считают началом новой жизни. Я вот думаю, что если я стою вечером, любуясь солнцем, которое уходит за горизонт, тем самым – провожая закат, то где-то, – в это же время, пусть на другом краю света, кто-то, точно так же с восторгом встречает рассвет. Закат – это и есть гармония во Вселенной. Где-то властвует – ночь, а где-то царит – день. И надо уметь радоваться каждому новому дню. И никто вам не скажет в итоге, что такое жизнь. А жизнь, поверьте – это чудо. А если уже всё предопределено, то любуйтесь закатом, ведь закат – это тоже чудо – если именно так на него смотреть…» – Признаюсь вам, господа, что я не выдумывал никаких слов, прежде, чем сюда придти, так как лично не был знаком с Артуром Горевым. Но я, – в память об этом человеке, – привёл цитату одной удивительной девушки, которая смогла сотворить чудо. И имя этой девушки мы все знаем – Ася Звёздная.

Все стали снова аплодировать ей, а она, ещё не научилась принимать благодарность, и только по-детски смущалась:
- Да что вы все, это же не совсем мой праздник… Это – день рождение Артура… что вы все… что вы…
- Я хочу предложить выпить по бокалу шампанского за гениального художника, который увидел глаза, не похожие на все другие… Просто,  эти глаза горели, – как две звезды, а он смог поверить в их огонь. – Сказал профессор и в этот момент в зале появились люди с подносами, на которых стояли бокалы с игристым напитком. Заиграла «Лунная соната» Бетховена. Народ уже через секунд двадцать зашумел: кто-то – взяв шампанское, вместе с бокалом, медленно передвигался по залу, рассматривая картины. Некоторые из людей подходил друг к другу – с радостной улыбкой, что свидетельствовала долгожданный момент встречи, были и те, что стояли возле своих портретов, а в глазах у них блестели слёзы,  кто-то вовсе – не упускал возможность познакомиться с людьми, которые будто бы сошли с портретов. Это была удивительная выставка. Ася же, как вкопанная, стояла возле мольберта и смотрела на своего любимого, а он – в упор смотрел на неё. Так они оба, – на некоторое время, – застыли в безмолвном ожидании, а после – профессор сделал шаг на встречу, наклонился к уху Аси и прошептал:
- Ты, великолепна, Асенька… И я хочу тебя сегодня похитить…
- Так укради меня, чего ты ждёшь?
- Я выжидаю для того, чтобы они все ещё  немного могли насладиться твоей красотой.
- Ты не шутишь?
- Нет… Через минут тридцать пять мы поедем в то место, которое ты любишь.
-…- Ася ответила Рубинштейну только блеском глаз.
Уже через час они сидели в кафе «Блюз под дождём», подошла, уже давно знакомая Асе, – официантка:
- Что будете заказывать?
- А шампанское у Вас есть? – Вдруг, неожиданно спросил Сергей Климович.
- Несколько видов.
- Нам – настоящее… А ещё – шоколадное мороженое с вишнями и  вишнёвым горячим сиропом, чиз-кейк – «Остров любви», жасминовый чай…
- Может быть, что-то ещё?
- И, если можно, ещё парочку свечей на наш стол… – Попросил Рубинштейн
- Да, конечно.
Пока девушка ушла выполнять заказ, профессор сказал:
- Дай мне свои руки, я погрею…
Ася смущаясь, повиновалась своему господину. Ей это напомнило, уже казалось, что далёкую, мелодию первой любви… Сергей Климович взял её руки в свои, и стал пристально смотреть в глаза – сводившие его с ума, и будто бы пытался разжечь там из огня – пламя. И у него это получалось: глаза Аси становились ярче, а руки брали тепло из чувств, которые переполняли их обоих, и от этого – быстро становилось жарко.
- Но как ты знал?.. Как знал? – Сгорала от любопытства Ася.
- Что именно?
- О выставке, о моей статье в газете «Голос народа»?
- Я всё о тебе знаю… Я  же… – так тебя люблю. И сегодня такой светлый праздник… и мы с тобой в этом году уже больше не увидимся…
- Жаль.
- Мне тоже  – жаль… Но настанет тот день, когда нам с тобой больше не придётся расставаться не только по праздникам, но и в будни…
- Правда?
- Правда, моя любимая… правда, Асенька.
Влюблённым принесли свечи и шампанское. Тихо играла скрипка… И они, – то разговаривали друг с другом глазами, то – просто, – обменивались взглядами… А время беспощадно уплывало. И когда его почти не оставалось, Сергей Климович поднял бокал и сказал:
- Сегодня я провожаю старый год и встречаю Рождество со своим самым любимым человеком на всей Земле. Я желаю, чтобы моя Асенька всегда знала, что где бы она не была, я всегда рядом. И я тебя – бесконечно люблю. И помни – никому тебя не отдам… Я уже совершил одну роковую ошибку в своей жизни и больше не повторю её снова.
- Я люблю тебя, мой профессор. – Тихо прошептала Ася.
Они выпили содержимое бокалов до дна. Ася встала, Сергей Климович помог своей женщине надеть пальто, они сели в его машину. В этот вечер он повёз её прямо к общежитию. Ася ещё по дороге успела ему шепнуть:
- Зачем ты это делаешь?
- А разве я не говорил, что уже давно обезумел от своей любви к тебе?
Когда машина остановилась. Сергей Климович взял Асино лицо в свои ладони и нежно поцеловал её в щёку. Она же опустила глаза, так как ещё – очень стеснялась водителя. А, закрывая двери, – сказала:
- Спасибо тебе за всё… За всё тебе – спасибо.