Самый счастливый 2-5

                Самый счастливый 2-5


     И стала меня преследовать одна мысль.
     - Ты живешь, как хочешь, ты свободна, я тоже так хочу, - говорила дочь в бесчисленных дебатах, которые мы вели, пока она не ушла из дому и причем, так нагло и жестоко, что Али назвал это "невозвратным поступком".
     Это я-то свободна?!
     Это я-то живу, как хочу?!
     Да если б я жила, как хотела, я бы жила в квартире одна, вот как Фира, за три тысячи в месяц вместе с коммунальными платежами, и принимала Али, как господина, при свечах и в пеньюаре, а не сидела бы с ним два раза в неделю в ближайшей господе*, дожидаясь, пока все дома заснут.
О, нет, если б я жила, как хотела, я бы жила с Али в каком-нибудь маленьком домике на берегу моря, и у нас бы был свой виноград, и свои оливы, а не делила бы его с какой-то мифической гражданской супругой, которой по неделям не бывает дома.
     А если бы я была свободна - я бы сейчас полетела к маме, встала бы перед ней на колени и заплакала.
    
     Франтика нет, в доме как будто мертвец: все по своим углам, Франта в большой комнате, я в своей, Владик в детской, и никого не слышно. Но я -то прихожу домой каждый день в девять вечера, после скандалов с Али на веранде шикарного ресторана, на которой мы все лето сидим каждый вечер, включая субботы и воскресения, исключая два вечера в неделю, когда мы сидим в ближайшей господе до двенадцати. Все расписано, все по часам, Али хочет знать и контролировать каждый мой шаг.
     - То не делай, се не делай, так не смей, а там должна, да никому  ничего не должна, - орала дочь, - Али твой трус, и из тебя делает забитую рабыню Изауру! Но со мной у него этот номер не пройдет, я никому ничего не должна, "только лишь быть"!!!
     - Ты должна детям, - тогда прошептала я.
     - Много ты была мне должна, когда бросила меня на бабушку в моих семь лет? - спросила дочь и ушла.
     А если б я могла ее остановить, я бы ей сказала, что не бросила, а отдала самому дорогому и единственному человеку - своей маме. Потому что мама была тогда директором школы, и ее обожали все ученики и учителя. У нее всегда на первое сентября было больше всех букетов. Она с ног падала, когда вносила их домой. И мама продолжала свои мифы Древней Греции Наташе на ночь рассказывать, а мы переехали тогда на Елизавет, и там была ближайшая школа, единственная школа на весь Елизавет, где учителя говорили "ложить" вместо "класть", и "пОртфель" вместо "портфель".
     Я бы ей сказала, что отдала ее маме только потому, что хотела просто лучшей жизни - для нее, для себя, для мамы, что делала карьеру, что рвалась изо всех сил вверх.
     И если бы я тогда день и ночь не работала у Юрия Сергеевича Борисихина, припадаю к его кудрям,  в первом же из трех кооперативов в городе, мама бы не прокормила Наташу на свою учительскую зарплату, кооперативы тогда открывались везде,  я бы и не попала на работу в Горком ВЛКСМ, доживающий свои последние дни, и позволивший мне тогда создать и выпустить четыре номера журнала инвалидов СССР "Голос", я  бы и не была последним советским главным редактором! И мой журнал не был бы последним Всесоюзным. Если б не это - не на что бы нам было тогда рвануть с Шульцем в Голландию, прихватив с собой Наташу, и застрять на полтора года в Чехии.  Если б не это - не отправилась бы я за лучшей жизнью, через три года ссылки на Родину, за семь верст киселя хлебать.

     Но я-то прихожу домой каждый день в девять часов вечера - если Франта ужин приготовил - забираю себе тарелку в комнату и лежа ем, под смех Петросяна, вместе посмеемся, а если ужина нет, то отлично наверну себе хлеб со шпротами, с лимончиком, или черный хлеб, сливочное масло и засахаренная черная смородина, варенье, сваренное Светкой собственноручно, из ягод с собственных кустов. Но Владик-то, если Франта ужин не приготовил, с удовольствием ест все, что ем я после девяти часов вечера. А что будет, когда вернется Франтик?
     - Франта, - говорю я торжественно в один из вечеров, когда бывали не два бокала, а выемочно* три, на веранде шикарного ресторана в эти тропические жаркие дни (чехи подсчитали шестьдесят лет рекорд)  с Али, - Франтик возвратится, я каждый вторник, и каждую пятницу  буду приезжать домой сразу после работы, и буду готовить ужин на всех нас, четырех. До девяти часов вечера.
     - Если получится - готовьте столько, чтоб мальчишкам осталось на обед, - только и сказал Франта, - я тоже так теперь делаю.

     Но Франтика не было дома, и в доме как будто мертвец, и Али говорит, приедешь в девять, приготовишь в одиннадцать, какая разница, на следующий день будет, и Франта старший из дому пропадает, например, я прихожу в девять, а его нет, я спать ложусь, его нет, а утром что, я должна спрашивать, где ты был? А вдруг он мне как ответит?

     А Владик что?!
     Кто ему будет готовить ужин?
     - Да я в четырнадцать лет сам стал подрабатывать на бригаде** на первых концертах Сюзи-Кватра, Лед-зепелин.
     - Ну не ври, Франта.
     - Да это правда, булочки с сыром по рядам разносил, я тогда решил поступить в кулинарный техникум.
     - И поступил?
     - Как видите.
     А что я вижу?!

     Я ни черта не вижу. Ниткой в иголку не могу попасть. Да у нас и иголки-то кончились.