Квартирка

Рассказ написан на спор - смогу ли я в одном произведении объединить и чернуху и пор... pardon, эротику, и чтобы это было настоящее произведение, а не скррогат. Спор я выиграл. А что получилось - судите сами.

            *      *      *
 
                I
            Светка грохнула чемодан на ободранный щербатый пол лестничной площадки, сверилась по записке с номером квартиры и нажала на кнопку. За дверью неприятно задребезжал звонок, где-то в глубине квартиры что-то грохнуло, через минуту залязгали засовы, и дверь приоткрылась.
         –   Кто? – проскрипел непонятного пола старческий голос.
         –   Я по объявлению. Вы квартиру сдаёте?
         –   Квартиру? Сдаю, сдаю квартиру.
            Звякнула цепочка и дверь открылась. На пороге объявилась совер-шенно невообразимая древняя старуха в каком-то немыслимом… платье?.. – балахоне, – решила Светка, – с мутными белесыми глазами, огромным не по лицу носом-ятаганом, с всклоченными нечесаными волосами, небрежно прикрытыми цветным цыганским платком. Она оглядела Светку с головы до ног, а если точнее, с ног до головы – именно так проследовал её взгляд, непонятно оскаблилась и снова проскрипела: – Ну, заходи.
           "Ну и ведьма, – подумала Светка, – только что про русский дух не вспомнила!"
            Вслух, однако, Светка ничего не высказала, а прихватила свой чемо-дан и последовала за старухой через темную прихожую, со страхом ожидая, что квартира будет подстать хозяйке – такая же древняя и неухоженная.
            В комнате, однако, было опрятно и чистенько. У стенки стоял вполне современный шкаф, у другой стенки – аккуратно прибранная кровать с горой подушек под кружевной накидкой, у окна, занавешенного красивыми светло-жёлтыми шторами с оранжевыми крупными цветами, стоял письменный стол, рядом в углу примостилось небольшое трюмо с зеркалом во весь рост –  что ещё студентке надо?
         – Так, – проскрипела снова старуха. – Комнату сама видишь. Там, значит, ещё кухня, санузлы, само собой. Холодильник на кухне. Ну, микроволновки нет, не обессудь. Что надо, на плите погреешь. Цена моя – триста уев за месячишку. Жить, знаешь ли, хочется не на одном хлебце. Денежки за месяц вперёд. В квартире должно быть прибрано и чисто. Да не води никого, не шуми особенно, чтобы соседи не жаловались. Вот и все мои условия. Устраивает?
         – Конечно, устраивает! – не шибко обрадовано воскликнула Светка – триста уев было, всё-таки, накладно – и добавила: – …Бабушка.
         – Ну и ладно. Меня Матрёной Семёновной звать можешь. А тебя как величать?
         –  Светланой.
         – Ну, располагайся, Светлана. А мне с тобой лясы точить некогда. Правнуки меня ждут. Денежку вот только возьму да и поеду.
            Светка полезла было под юбку за пристроенными в укромном кармане на нижнем белье капиталами, да вдруг засмущалась.
         – Ну, ну, – заскрипела смешком старуха, – Не стесняйся. Не мужик я, всё-таки. Да и денежки с белья-то в стол, что ли, переложи. Там ящик есть, на ключ запирается. А то, не дай, Господи, обдерут вместе со штанами.
            Светка достала деньги, отсчитала триста долларов.
         – Вот, Матрёна Семёновна. А за порядок не беспокойтесь, я аккуратная.
         – Да это я вижу. Абы какую не пустила бы. Ну, ты тут обустраивайся, а я поеду. Ежели что вдруг надо будет – под телефоном на кухне мой номер есть, позвонишь. Ключи в двери, не потеряй. Одни они у меня… Да, – спохватилась она уже у самых дверей. – Документик свой дай. Зарегистри-ровать тебя надо бы.
            Светка снова полезла под платье и достала из заначки паспорт.
         –  Вот.
            Старуха полистала паспорт, сунула его куда-то в свой балахон и направилась к входной двери. Светка молча пошла за ней. У двери старуха обернулась и снова оглядела Светку с ног до головы.
         – Вот значит как, – сказала она, хмыкнула и непонятно к чему доба-вила: – Ну что ж… Каждому – своё… Ты, это… Поосторожнее тут… Сама подумай, с чем… Не простая она, квартирка моя… Ну, да там поймёшь…
         – До свидания, Матрёна Семёновна! – Светка на всякий случай мило улыбнулась. Старуха, не прощаясь, повернулась и пошла прочь за дверь.
           "О чём это она? – подумала Светка, – Чем уж таким эта квартира не простая?"
            Снова лязгнули засовы, дверь с шумом захлопнулась и Светка осталась одна.
Она сладко потянулась, заулыбалась в себе, радуясь, что всё так про-сто получилось, прошла на застеклённую лоджию, постояла у окна, глядя на кусок двора, ещё раз потянулась и пошла осматривать свои временные вла-дения.
            На небольшой кухоньке стоял аккуратный столик, над раковиной в углу висел кухонный шкафчик, в другом углу стояла газовая плита. Между ними втиснулся старинный, наверное, такой же древний, как бабка, холо-дильник "Орск". На передней стенке рядом с холодильником висел тоже ста-ринный, наверное, ещё более древний, чем старуха, телефон с круглым дис-ком для набора номера – такие Светка только в кино видела. Под телефоном был прилеплен скотчем тетрадный листок с коряво нацарапанными телефон-ными номерами и не очень понятными объяснениями их принадлежности. В середине списка Светка увидела странный номер 666 0 999 и рядом поясне-ние "Мат. Сем. искать".
           "Ага, – догадалась Светка – это номер, что она говорила. Только на кой чёрт она мне может понадобиться? Деньги я отдала."
            Бегло заглянув в туалет, Светка зашла в ванную.
            Ванная была явно переделанная на свой вкус: ванна стояла не вдоль боковой стенки, а у задней. От этого комната казалась просторнее, свободного места в ней было больше. Рядом с ванной пристроилась умывальная раковина, над ней была повешена удобная полочка для всяческих умывальных принадлежностей. Старуха, видно, знала толк в обустройстве.
            Светка открыла краны – вода с шумом полилась в ванну. Ей захотелось сейчас же залезть в воду и смыть накопившуюся за трехдневную дорогу грязь и усталость. Она оставила ванну наполняться и пошла разбирать вещи.
            Она  взгромоздила  неподъёмный  чемодан  на  стул  и,  повозившись с  непослушными  замками,  начала  вытаскивать  вещи.  Собирали  чемодан они  с  Веркой,  старшей  сестрой,  и  где  что  лежит,  Светка  толком  не знала, поэтому вытаскивала всё подряд и, не особенно разбирая, раскладывала по комнате – на кровать, на стулья, просто на пол. Докопавшись до пакета с туалетными принадлежностями, она прихватила его и побежала в ванную. Вода уже наполнила ванну больше, чем наполовину, Светка прикрутила краны и разложила флакончики, тюбики, коробочки и прочую туалетную ерунду по полочке. Осмотрев своё произведение  со  здоровым  скепсисом,  она переставила кое-что и пошла за полотенцем. Банное полотенце – огромное, махровое, мягкое, как норковая шёрстка – лежало на самом дне чемодана. Когда Светка развернула его, из полотенца вывалился довольно большой свёрток – свёрнутыми в рулон оказались какие-то бумаги. Светка развернула самый верхний свиток и ахнула: это был большущий красочный плакат, на котором здоровенный голый негр с вытаращенными от похоти глазами стоял, обхватив обеими руками свой огромный, буквально трещащий от переполняющей его крови, чёрный член.
          – Ну, Верка, ведьма, – возмутилась Светка вслух проделке сестры, – погоди, я тебе припомню!
            Она повертела плакат перед собой, разглядывая негра, потом достала из кармашка в чемодане скотч и пошла с ним в ванную. Там она прикрепила плакат к стене, противоположенной к ванне, села на край ванны. Казалось, негр пожирал её своими выпученными глазами и дрочил, сгорая от возбуждения.
            Светка закусила губу – знакомая дрожь пробрала её до самых внутренностей. Она сбросила блузку, приспустила джинсы вместе с трусиками, положила руку на лобок и, не торопясь, прошлась пальцами от верха до низа своей щелки.

                II
            Ласкать себя Светка стала очень давно – сколько себя помнила. Сначала её пристрастила к этому Верка – она дразнила её каждый раз, когда купала. Мать не смотрела за ними и об их играх не знала. Потом Светка как-то застала Верку, когда та дразнила себя, глядя на фривольную картинку. Светка потребовала объяснений и Верка, заставив Светку раздеться, доходчиво, с наглядными примерами объяснила ей, что к чему.
            После этого Светка изводила себя чуть ли не каждую ночь. Как только она забиралась под одеяло, руки её тут же оказывались между ног, пальчиком она дразнила клитор и, набаловавшись вволю, засыпала счастливая.
            Первый раз кончила она в семь лет. Десятилетняя тогда Верка как-то днём, пока мать была на работе, собрала мелюзгу, шести-семилетних мальчишек и девчонок, и показала, как можно играть в папу с мамой. Это было необычно и интересно, и когда соседский Вовчик стал изучать её письку, осторожно перебирая её складочки пальчиками, она выгнулась дугой, чуть ли не встав на мостик, и через несколько минут излилась. Это было так приятно и так неожиданно, что она потом долго не могла прийти в себя.
            Девственность Светка потеряла в неполных тринадцать лет в летнем детском лагере. Они после полдника играли в прятки, и она спряталась в густых зарослях какого-то кустарника, куда чуть погодя забрался Гешка, четырнадцатилетний балбес из старшего отряда, и стал шумно мочиться чуть ли не под Светкиным носом. Светка затаилась, поражённая, но случайно шумнула какой-то сухой веткой. Гешка увидел её и хотел было выдать водящему, но она так умоляюще посмотрела на него и приложила палец к губам, что он сжалился и совсем собрался уйти, но вдруг посмотрел на Светку с интересом.
         –  Так нечестно! – сказал он тихо. 
         –  Что? – не поняла Светка.
         –  Ну, ты у меня видела здесь, – он показал на низ паха, – а я у тебя – нет!
            Светка  зарделась.  Не  то,  чтобы  она  боялась  показать  свою письку – с дворовыми мальчишками они часто играли в раздевалки, дразнили друг дружку, или гонялись друг за другом, сдёргивая с неудачников трусики – но здесь было другое дело. Гешка был старше. И потом, он просто нравился ей. Он подсел к ней и погладил её ободранные коленки. Светка сжалась. Его рука поднялась выше, под платьице, погладила бедро, сначала сверху, а потом с внутренней стороны. Светка затрепетала. Рука неторопливо добралась до промежности и погладила письку поверх трусиков.
         – Давай их уберём! – Гешка залез пальцем под трусики в промежности, коснувшись при этом её голой письки, и потянул трусики вниз. Светка не произвольно  стиснула  ноги  и  отрицательно  замотала головой. Гешка, однако, не обратил на это никакого внимания и стянул трусики  до  колен.  Платьице её было задрано, ноги слегка разведены, писька только начала обрастать кучерявыми волосиками, и Гешка с удовольствием смотрел на открывшуюся картинку. Он накрыл её письку ладошкой, проник средним пальцем к похотнику и подразнил его. Светка шумно выдохнула и вытянулась на траве. Гешка прилёг рядом. Он теребил клитор, водил пальцем вверх-вниз по щелке, слегка топил его в нижней дырочке, потом вытаскивал и снова дразнил клитор, отчего Светка дергалась и трепетала, пока не встала на мостик, высоко подняв живот, выдала своё "И-и-и-й-й-я-а-а-а-ах!" и бессильно повалилась на траву. В паху было мокро и горячо.
         –  А давай по настоящему! – сказал Гешка сдавленным голосом.
            Светка поёжилось: – Я боюсь.
            Гешка снова просунул пальчик в её щелочку и пошевелил им. Светка вздрогнула и напряглась.
         – А знаешь, как будет почти не больно? – Гешка дрожал от возбуждения.
         –  Как? – Светка уже снова завелась, и ей тоже хотелось по-настоящему.
            Гешка поставил её на четвереньки попой кверху и пристроился сзади. Светка напряженно ждала.
            Что-то твёрдое и горячее (то есть, она, конечно, знала, что это) раздвинуло её нижние губки и сначала робко, а потом всё уверенней, проникло в неё. Острая боль заставила её вскрикнуть. Это что-то раздирало её внутренности, набухало внутри, двигалось, жило в ней, возбуждая её. Её губки снова налились кровью, она постанывала и качалась в такт Гешкиным движениям. Боль потихоньку уходила, сменяясь незнакомым ещё, небывалым возбуждением.
            Вдруг Гешка перехватил её поперёк только-только наметившихся грудок, поднял вверх, так, что она встала на коленях, другой рукой схватился за письку, и начал просто остервенело насаживать её на себя. Через несколько секунд тугая, горячая струя разлилась внутри неё, Гешка несколько раз содрогнулся и повалился на траву, увлекая её за собой.
            Светка освободилась от его рук, села, разведя ноги и боязливо посмотрела на свою письку. Ей казалось, что там всё должно быть разворочано, разодрано в клочья. Однако, ничего этого не было, писька была точно такая же, как после её самостоятельных упражнений, только тонкая струйка крови стекала на траву, да маленькие внутренние губки казались необычно налитыми.
            Гешка принёс воды в баклажке, вымылся сам, аккуратно, осторожно вымыл её и вытер, мягко говоря, не первой свежести носовым платком.
            Через пару дней Светка думать забыла про боль первого раза и до конца смены чуть ли не три раза на день трахалась с Гешкой и ещё с четырьмя мальчишками.

                III
            Светка погладила себя, потом решительно скинула с себя всё и залезла в ванну. Она быстро обмылась, потом встала, сняла душ с кронштейна и принялась поливать себя, уделяя всё больше внимания интимным местам. Струйки воды приятно дразнили и заводили её, негр на стенке, казалось, распалялся ещё больше, и через пять-шесть минут Светка поплыла. Она взяла с полки пупырчатый стеклянный флакон с каким-то шампунем, полила его душистым маслицем, которое держала специально для таких надобностей, и осторожно ввела его в себя вместо искусственного фаллоса. Опытная рука за несколько минут подвела её к оргазму, она немного притормозила, растягивая удовольствие, но, не в силах больше сдерживать себя, бурно кончила. При этом крышечка флакона самопроизвольно раскрылась и в тот самый момент, когда Светка задёргалась в оргазме, из флакона брызнул шампунь и попал на самый кончик негритянского члена и тонкой струйкой потек вниз. Получилось, что негр, вроде бы, кончил вместе с ней. Светка усмехнулась совпадению, вылезла из ванны, поворчала на себя, что наплескала на пол, пока дёргалась с флаконом, и пошлёпала в переднюю  взять половую тряпку.
            В ванной она наклонилась, вытирая полы, потом встала на четвереньки, вытирая под ванной. При этом она задела ногой швабру, стоящую в углу, та упала ей на попу. Светка вздрогнула от прикосновения холодной пластмассы, дёрнулась вперёд, ударилась головой об ванну, сходу подалась назад и наделась на ручку швабры. Она схватилась за ручку рукой, пытаясь вытащить её из себя, но швабра уперлась в стенку и выходить не захотела. Светка попробовала податься вперёд, но ванна не пускала её. Так она пробултыхалась добрых пять минут, то загоняя швабру глубоко в себя, то почти слезая с неё, и не на шутку завелась. В конце концов, она перестала стараться освободиться от проклятой ручки, а просто закачалась на ней, как они делали это с девчонками в общаге, прилаживая к двери резиновый член. Ещё минут через десять она в изнеможении упала на пол, кончив за это время три раза. Швабра каким-то непостижимым образом вышла из неё и валялась рядом на полу.
         – Ни фига себе шуточки, – пробурчала Светка вслух, поднялась с пола и пошла в комнату одеваться. Её трясло.
            В прихожей ей показалось, что за дверью кто-то скребётся. Она накинула халат и приоткрыла дверь. В щель просунул голову, а потом просо-чился и весь, довольно дикого вида кобелёк, развалился на дорожке в передней и, как завсегдатай этого дома, принялся спокойно вылизывать у себя между ног.
            Светка присела на корточки рядом с ним, погладила его по лохматой голове и спросила:
         – Ты кто?
            Халатик её распахнулся, обнажая ноги и всё остальное, а так как она только что кончила, запах от неё шёл очень соблазнительный. Кобелёк повёл носом, поднялся и ткнулся мордой ей между ног. От неожиданности Светка плюхнулась на пол на попу. Кобелёк лизнул её письку, подвинулся вперёд и опёрся передними лапами на её живот. Между ног его появился розовый кончик, он потыкался, не попал и уставился на Светку, как бы говоря: "Ну что же ты?! Ты же видишь: у меня так ничего не получится."
            Светка ошарашено смотрела на него. Ей ещё никогда не приходилось иметь дела с собакой. Кобелёк ещё раз полизал её. Язык был шершавый, горячий и вёрткий. Светка застонала, опрокинулась на спину и подтянула ноги к груди. Кобелёк лизал её, розовый кончик всё увеличивался и превратился в член внушительных размеров. Наконец кобелёк снова опёрся передними лапами на её живот и направил член прямо по назначению. Светка ахнула.
            Кобелёк старался вовсю, дёргаясь по-своему, по-собачьи и ирреальность, фантастичность происходящего быстро довели Светку до оргазма.
           "Господи, – подумала она, – пятый раз за два часа! Я так сдохну!"
            Кобелёк влил в неё добрую порцию собачьей спермы и сполз с неё, облизывая покрывшийся венами и раздувшийся член. Казалось, он успокоился, но когда Светка перевернулась и встала на четвереньки, чтобы подняться, он быстро взгромоздился на неё, буквально повис на ней сзади и снова попал. Светка хотела скинуть его, но не тут то было! Он ухватился за неё всеми четырьмя лапами и прилип, как скотч. Светка вспомнила своё первое грехопадение, эта поза нравилась ей больше всего. Было в ней что-то нечеловеческое, звериное, позволяющее отключиться абсолютно. Через несколько минут кобелёк снова излился в неё, она кончила уже в шестой раз и осталась лежать распростёртой на дорожке. Даже для неё это было многовато.
            Кобелёк расположился по-хозяйски в углу, а Светка, полежав немного и слегка придя в себя, поднялась, поправила сбившийся халатик и пошла в ванную подмываться. В голове её шумело, мыслей не было никаких. Присев на край ванны и включив воду, она долго сидела так, опустошённая, ничего не желающая. Негр с плаката всё так же пялился на неё выпученными глазами, окаянная швабра валялась на полу, кобелёк появился в двери ванной и уставился на неё выжидающе.
         – Иди, иди! Хватит с тебя… пока. – Собственный голос и шум воды привели Светку в чувство, она махнула на кобелька рукой, но тот только ощерился. Тогда она подняла швабру и кобелёк тут же ретировался.
            Подмывалась Светка долго и тщательно, выдавливая из себя собачью сперму и прополаскивая свой орган, как будто туда попала не самая жизненная жидкость, а какое-то страшное зелье. Лёгкие касания рукой щели и клитора уже не возбуждали её, видимо, ей действительно было достаточно.
            Она снова залезла в ванну, еще раз скатилась под душем, вытерлась насухо и вышла в прихожую в чём мать родила с накинутым через плечо полотенцем.
            Посреди прихожей стоял молодой человек в рабочей спецовке и с металлическим чемоданчиком с инструментами в руке. Он весело оскаблился, глянув на голую Светку, и непринуждённо, как будто каждый день попадал на такое, представился:
         – Лёша, местный сантехник. Тут Матрёна Семеновна жаловалась, что в ванной прокладка прохудилась. А у вас дверь открыта.
            Светка торопливо накинула полотенце на грудь, прикрывая свою наготу. Полотенце было не очень широким и доставало только до верха бёдер, чуть-чуть прикрывая чёрный треугольник волос внизу живота.
         –  Ну, показывай, где тут неисправность. Где сама-то?
         –  Кто? – не поняла Светка, но тут же поправилась, – А, хозяйка?! Она к правнукам поехала. Часа три назад.
         – А ты кто? – спросил Лёша, разглядывая Светку без стеснения. Судя по взгляду больше всего его интересовало место, где ноги уходили под полотенце. Светка покраснела и сказала:
         – Извините, я пойду оденусь.
         – Зачем? – вскинул бровями Лёша, – так ты гораздо лучше!
            Сомнительный комплимент несколько покоробил её, но ни ответить, ни сделать ничего она не успела, потому что Лёша поставил чемодан с инструментами на пол, подошёл, взял её под локоток и повёл в ванную. Она не сопротивлялась, и пошла с ним, как загипнотизированная.
            В ванной Лёша увидел негра на стенке, присвистнул, отодвинул Светку на расстояние вытянутой руки, посмотрел на неё с откровенной похотью, отчего Светка даже поёжилась, потом смачно поцеловал в губы, обнял за голые плечи и повёл в комнату.
            На кровати лежал кобелёк, при их появлении он поднял голову и зашлёпал хвостом по покрывалу.
         – А, Кеша, и ты здесь! – Лёша поприветствовал кобелька свободной рукой, потом повернул Светку к себе лицом и ещё раз поцеловал в губы.
         – Что… Что вы делаете? – возмутилась, было, Светка, но Лёша рассмеялся:
         – Ну как же!? Я, человек, можно сказать, измученный нарзаном, а тут ты выходишь из ванной, чистенькая, голенькая, готовенькая! А дверь, как специально, не заперта. И такой негритос на стенке! Да разве такое можно просто так снести?!
         – Я… Вы… Так нельзя… – начала Светка, но Лёша не дал ей продолжить. Он зажал её рот губами в страстном поцелуе, полотенце сползло с её груди и упало к ногам, и руки его начали нетерпеливое путешествие по её телу. Светка обмякла и перестала сопротивляться.
         Поиграв так с ней минут пять, Лёша, согнав Кешу и сбросив на пол груду её шмоток, разложил её на кровати и, не торопясь, овладел ею. Сначала Светка на него почти не реагировала, но постепенно снова завелась и начала отдаваться с обычной своей страстностью. Леша занимался с ней добрых пол часа, перепробовав половину «Камасутры», и перед тем, как кончить, развернул её к себе лицом и направил член ей в рот. Кеша тут же воспользовался освободившимся местом и, как давеча, запрыгнул на неё сзади.
         –  Ого! – рассмеялся Лёша, – Да у меня, оказывается, свояк объявился.
            Светка замотала задом, но от Кеши, как и раньше, не избавилась, и две струи ударили в неё почти одновременно. Освободившись от обоих любовников, Светка без сил повалилась на кровать.

                IV
            Когда она пришла в себя, ни Лёши, ни Кеши не было. В дверь стучали.
         – Господи, кого ещё несет! – пробурчала Светка.
         – Семёновна, ты что, заснула ненароком?! – услышала она женский голос за дверью.
            Светка тяжело вздохнула, набросила халат и пошла открывать.
            За дверью стояла средних лет женщина в цветастом домашнем халате, тапочках на босу ногу, со всклоченной гривой на голове, какая-то несуразная, вздрюченная, с кривой улыбкой на сморщенном лице. Она уставилась на Светку и довольно долго молча рассматривала её.
         – Ты кто? – спросила она, наконец. – А где Семеновна?
         – Я Света, квартирантка. – Светка даже поёжилась от пристального взгляда.  –  А Матрёна Семёновна к правнукам поехала.
            Незнакомка успокоилась и перестала сверлить Светку взглядом.
         – Ага… Ну да. А я – соседка, этажом выше живу. Мариной меня зовут. Порошок мне нужен, не знаешь, порошок у Семёновны есть?
            Светка пожала плечами: – Да я только сегодня поселилась, кто его знает.
            Марина бесцеремонно отодвинула Светку в сторону и направилась прямиком в ванную.
           "Господи, – подумала Светка, – и что их всех в ванную-то несёт?" – и машинально пошла за ней.
            В ванной Марина округлившимися глазами уставилась на негра, очень долго молчала, потом перевела взгляд на Светку.
         – Я так понимаю, это уже ты успела приладить, – констатировала она.
         – Почему я? – смутилась Светка.
         – Ну, не Семёновна же, – усмехнулась Марина и оглядела Светку каким-то странным взглядом. Светка снова, в который уже раз сегодня, поёжилась. Марина плотоядно облизнулась, пододвинулась к Светке вплотную, запустила ей руку под халат, схватив за волосы в промежности, и сказала: – А ты девонька ничего, как я погляжу! С тобой можно иметь дело!
            Она засунула указательный и средний пальцы Светке вовнутрь. Светка почти не реагировала. Тогда она провела большим пальцем по её щели и через тонкую перегородку несколько раз не больно сжала пальцы вместе. Светка тихонько дёрнулась. Она и сама любила так делать, когда дразнила себя. Почувствовав это, Марина достала большим пальцем Светкин клитор и легонько потёрла его. Светка опять дёрнулась и застонала. Она снова начала заводиться.
            Марина вынула из неё пальцы и понюхала их. Её глаза округлились.
         – Да тут Кешей пахнет, – заключила она, – А ты, подруга, я смотрю,  – балдёжница, каких мало!
            Она отодвинула Светку от себя и снова пристально рассмотрела, даже повертела из стороны в сторону. Свертка зарделась. Ей, почему-то стало стыдно, что Марина узнала про Кешу.
         – Ты погоди, – заторопилась вдруг Марина, – я сейчас, не запирайся!
            Она отодвинула Светку, выскочила из ванной, шмыгнула за дверь в подъезд и объявилась буквально через несколько секунд. Глаза у Светки округлились: в руках Марина держала какой-то странный бандаж о четырёх членах, двух – с лицевой стороны, и двух – с изнанки. Не обращая внимания на Светкино удивление, Марина стащила с себя платье и трусы и стала прилаживать бандаж изнанкой к себе. Она поплевала на члены и поочерёдно ввела их себе в оба нижних отверстия, потом застегнула на поясе и снова плотоядно посмотрела на Светку.
         – Ну, подруга, поиграем немного.
            Вообще-то, с женщинами Светка баловалась неоднократно. Сначала это была сестра Верка. Она дразнила Светку до одурения, потом брала с кухни огурец или баклажан и заставляла Светку трахать себя овощем, очень даже заменяющим отсутствовавший у них на то время вибратор.
            Когда Верка во время одной из игр обнаружила, что Светка уже не девочка, игры с овощами стали обоюдными. Сестрёнки ложились валетом и доводили себя до полного изнемождения, кончив за это время раз по пять.
            На день Светкиного пятнадцатилетия Верка, уже закончившая к тому времени школу и поступившая на работу, тайно от матери скопила денег и подарила Светке – а получается, что и себе тоже – настоящий вибратор. После этого игры их стали ещё изощрённее.
            Как-то Светка приобщила к этому делу и свою школьную подругу, совершенно невинную на то время Машеньку, миленькую, пухленькую пышечку, от одного вида которой у пацанов прямо на улице вставал и им приходилось отворачиваться и прятать передки от случайных прохожих. Как-то раз затащив Машеньку к тебе домой, когда дома никого не было, и сделав таинственные глаза, она показала той свою игрушку. Машенька недоуменно смотрела на вибратор – оказывается, она, несмотря на свои пятнадцать лет, мужской член никогда до этого не видела. Светка показала, как он включается, вибратор затрясся и зажужжал, Машенька даже чуть не выронила его и уставилась на Светку, ничего не понимая. Тогда Светка быстро стащила с себя платьице и трусики, улеглась прямо на палас посреди комнаты и показала вибратор в действии. Машенька смотрела на это представление широко раскрытыми от ужаса глазами, она представления не имела, что в нижнюю дырочку можно что-то засовывать, да ещё такое огромное, жужжащее и вибрирующее.
            Дней через десять, объяснив Машеньке, что больно будет только вначале, Светка, основательно раздразнив её пальчиками и языком, затащила её в ванную комнату – чтобы не оставить следов крови на паласе или кровати – и, с каким-то непонятным даже для себя наслаждением вставила вибратор в Машеньку. Не обращая внимания на Машенькины вопли, она трахала её и трахала, пока от прилива необычайных впечатлений не кончила сама. А потом потихоньку подмывала горько навзрыд плачущую Машеньку, нежно поглаживая её израненное естество и успокаивая.   
            В первую же ночь после поступления в институт и расселения в общаге её чуть ли не изнасиловали соседки по комнате.
            Соседки были на один-два курса старше её, жили здесь вместе уже не первый год, знали не понаслышке неписаные общежитейские правила и в первую же ночь взялись её крестить. Когда ко всё лето не видевшимся и потому заболтавшимся за полночь девчонкам зашла комендатша и выключила свет, они, выждав минут пять по служившему условным сигналом чиху старосты комнаты Марины потихоньку подкрались к её кровати и все вчетвером одновременно набросились на неё. Они зажали Светке рот, чтобы та от испуга не переполошила всё общежитие, задрали ей до подбородка ночнушку, содрали с неё трусики и разложили на кровати пузом вверх. Пока Надька, Анька и Наташка держали её, навалившись, за руки, за ноги, Марина, воружившись фонариком – большой свет они не зажигали, чтобы не привлечь внимание комендантши – произвела обследование. Она широко раскрыла Светкину щель пальцами, долго рассматривала её и, наконец, выдала:
         – Да, девчонки! Я думала, у меня там всё хорошо разработано! Да куда мне… – и, развернув фонарик тыльной, узкой стороной к Светкиной щели, прямо зажжённым вставила его туда. Светка замычала и задёргалась. И тут же Наташка, на долю секунды оторвала от Светкиного рта руку, впилась в него губами, а Надька и Анька, как близняшки-сосунки, присосались к её соскам. А Марина принялась двигать фонариком внутри Светки и долго ещё по потолку и стенам прыгали бесформенные световые пятна.
            И вот теперь за Светку принялась другая Марина.
            Она нажала на поясе какую-то кнопочку и все четыре члена ожили, завибрировали, завертели толстыми красными головками. Светка смотрела на них, как заворожённая. Марина развернула её задом к себе, толкнула, поставив на четвереньки, и пристроилась сзади. Члены, предназначавшиеся Светке, она даже не стала смачивать, запихала такие, какие есть, сначала в перед и почти одновременно – в зад. Халат, бывший на Светке она просто набросила той на голову. Она ухватилась обеими руками за Светкину грудь и начала неистово натягивать её на члены. При этом те вибрировали и вращались, проникая до самого Светкиного нутра, да ещё и клитор её постоянно задевал какой-то пушистый вибрирующий живчик, так что Светка не выдержала и начала так неистово, как и содомирующая её баба, подава-ться назад в такт движения Марины. Марину хватило надолго, Светка кончила за это время раза три, и когда подруга её тоже, наконец, кончила, распласталась на ковре почти без чувств.
            Марина удовлетворённо отвалилась от неё, немного полежала, при-ходя в чувство, потом сняла пояс, с расстановкой поцеловала все четыре всё еще жужжащих члена, хлопнула Светку по голой попе и отправилась восвоя-си, пообещав при случае наведываться почаще. Светка даже не могла подняться и прикрыть дверь.

                V
            Сколько она так пролежала, сказать она не могла. Привёл её в чувство какой то звук. В дверь кто-то скрёбся. Светка нехотя поднялась – сил уже не было никаких – пошла в прихожую и приоткрыла дверь. В образовавшуюся щель просунулась голова Кеши, а поверх неё ещё пара голов таких же беспородных кобелей.
            Светка взвыла дурным голосом, распахнула дверь, отпихнула в сторону взвизгнувших собак, и как была в ночнушке на голое тело, ринулась прочь из проклятой квартиры.
            Она бежала по тёмной пустой улице, ничего не видя и не слыша, пока не оказалась на каком-то пустыре. Привёл её в некоторое чувство звон разбитого стекла. Она остановилась и огляделась.
            Её занесло на какую-то стройку – прямо перед ней чёрными провалами на фоне светлого ещё неба громоздились какие-то строения. Прожектора не горели, темень была такая, хоть глаз выколи. Видно, стройка была брошенная. Светка стояла, соображая, что она здесь делает и в какую сторону надо двигать, чтобы вернуться назад, когда снова зазвенело разбитое стекло. И почти тут же на фоне штабеля из бетонных плит прорисовалась чёрная фигура. Послышался шум струи, фигура бесцеремонно мочилась.
            Светка хотела незаметно уйти, но наступила на какую-то железяку. В ночной тишине вдали от шумных улиц железяка загрохотала базарным барабаном. Фигура тут же обернулась.
         –  Мужики, приведение! – раздался почти детский сдавленный вскрик.
            И тут же её окружили бесформенные пятна, потянулись к ней отростки рук и начали неприятно прикасаться к ней, ощупывать.
         – Тю-у! – залился смешком не шибко густой ломающийся басок, – да это девка!
            Послышался довольный гогот – пятна обернулись подвыпившими подростками. У Светки похолодело внутри. Она поняла, что её сейчас будут не просто трахать, её будут, что называется, драть во все дыры.
            Один раз её уже пускали под кодлу. Ей было тогда лет четырнадцать, не больше. Они сидели с дворовыми пацанами на чердаке, пили дешёвое вино и курили, так, обычные сигареты, без травки. Она немного перебрала и устроила стриптиз. У кого-то был плеер, и под заунывный блюз она начала раздеваться. Санёк из соседнего подъезда стал прихлопывать, а Вовчик с Гешкой поспорили, разденется она совсем, или нет. Вовчик считал, что ей слабо, а Гешка – наоборот. Он подбадривал её, подначивал и когда она, извиваясь, как змея, стащила с себя последние трусики, взвизгнул, подскочил к ней, расцеловал в обе щёки, подхватил на руки, подтащил к остальным пацанам и положил рядом с ящиком, изображавшим стол. Одеться ей тогда уже не дали.
            Вообще-то почти все они её уже трахали и голую, понятно, видели. Но это всегда было наедине, а тут они были вместе, дело принимало совершенно новый оборот, и распалились они все не на шутку. Да и её завели основательно. Впрочем, самый старший, вожачёк их Андрюха анархии не допустил, сначала дал самым маленьким Петьке и Мишке вдоволь насмотреться на её прелести и нащупаться. Они если и видели девчачую промежность, то только у малолетних сыкушек, безволосую ещё. Потом Андрюха разрешил им по очереди вставить в неё свои махонькие писюльки, и те были совершенно счастливы – со Светкой они, вроде бы, прошли посвящение в мужчины.
            Уже потом её в самых разных позах и во все дыры оттрахали и остальные четверо, их хватило на пару раз, только сам Андрюха не подкачал и кончил три раза. Подпитая Светка кончила раз десять и всё никак не могла успокоиться. Под конец она буквально заставила Петьку и Мишку взять её с двух сторон одновременно, и не выдержав такого кайфа, обмочилась, прямо когда они были в ней.
            И вот теперь её могли отодрать совершенно незнакомые пацаны. 
            И действительно, тот парень, что обнаружил, что она – не приведение, бесцеремонно задрал ей ночнушку и всей пятернёй ухватил между ног.
         – Пацаны! – заорал он восхищённо, – Да она голая!
            Остальные тоже полезли её ощупывать. Какие-то липкие, скользкие  руки хватали её за ноги, за попу, за грудь, за бока, за всё. Ночнушку её заки нули ей на голову, даже не стали снимать, да она и не мешала этим стервецам.
         – Ну-ка, мужики, приподнимите-ка её! – воскликнул тот, что держал руку у неё между ног. Её подхватили, приподняли слегка, и тот, как был, стоя, ввёл в неё свой член. Член был толстый и короткий. Сзади её крепко ухватили за ягодицы.
         – Пашка, возьми её на себя, я тоже вставлю! – раздался сзади юный баритон. Пашка наклонил её к себе, выставив далеко назад её попку, и, задохнувшись, выдал: – Давай, Санёк!
            Светка почувствовала, что сзади в неё входит второй член, потоньше первого, зато длинный. Она перестала дрыгаться и напрягаться и осела на вошедшие в неё дубины. Пацаны работали взад-вперёд, как лесорубы на двуручной пиле, а она уже совершенно не реагировала на них, она перестала что либо чувствовать и ощущать кроме страшной усталости и абсолютного безразличия к происходящему с ней.
            После первой пары ею занялись другие, они менялись, как свёрла в станке, безликие, одинаковые, как  манекены, слюнявые и противные, оставляли в ней порции своей спермы и отваливались, перенасыщенные.
            Сколько их было? Семь, десять? Может, двенадцать? Она не знала и не хотела знать, ей хотелось одного – чтобы они, наконец, измотались и оставили её в покое. Уж лучше бы были Кешкины кобели, по крайней мере, их было меньше.
            И когда, раздвигая остальных, дрожа от возбуждения и сверкая глазами, на неё вскарабкался совсем уж юный пацан, лет десяти, и вставил в неё свой маленький, неокрепший ещё членчик, она дико, по-звериному завыла и, отпихнув его в сторону, рванулась в ночь. За ней никто не погнался, они были слишком пьяны, да и кончили на ней раза по два. Только ушибленный пацан заверещал обиженно и обещал ей вослед в следующий раз отодрать её во все дыры.
 
                VI
            Поднявшись к себе и плюхнувшись на кровать, опустошённая, обессиленная, Светка, как была в разодранной ночнушке, извалянная в пыли, провалилась в беспокойный, бредовый сон. Ей снилось, что она, задыхаясь от натуги, бежит голышом по пустой ночной улице, а за ней с заливистым лаем гонится свора кобелей во главе с Кешей с ощеренными мордами и, несмотря на быстрый бег, с выпущенными на всю длину огромными розовыми, оранжевыми, красными, багровыми, лиловыми членами. И когда свора почти настигает её, она успевает забежать в какой-то подъезд оказавшегося рядом дома и спасительно захлопнуть дверь под самым носом возмущённого, разочарованного Кеши. Едва переведя дыхание, она медленно поднимается по тёмной скрипучей деревянной лестнице на второй этаж и останавливается перед ободранной, с висящими лохмотьями облупившейся краски, дверью, и та бесконечно медленно, как в известном фильме Тарковского, пронзительно скрипя, открывается, как бы приглашая её зайти. Обречённо вздохнув, она заходит в какую-то совершенно безразмерную прихожую, в которой выделяются только тёмные от времени двери, а стены и углы расплываются, теряются в сизом тумане. Обессиленная погоней и от страха чувствуя тяжесть в мочевом пузыре, Светка открывает первую дверь и оказывается в таком же безразмерном туалете, посреди которого, ярко сверкая на фоне сизого тумана, стоит новомодный фарфоровый унитаз. С облегчением Светка опускается на него и только начинает освобождаться от заполняющей её тяжести, как чувствует, что что-то непонятное, мягкое и пушистое касается её ляжек, неторопливо прохаживается по внутренней стороне бёдер, гладит ягодицы, промежность, раздвигает нижние губки и между ними проникает в неё тоже что-то непонятное, горячее, твердое, как стальной стержень, и упругое, как искусственный фаллос, и пронизывая её чуть ли не насквозь, набухает, растёт в ней, заполняет её всю, раздирает её и непрерывно двигается, фрикционирует, то почти выходя наружу, то снова врываясь в её нутро. Светка в ужасе пытается встать, освободиться от этого непонятного, но какая-то могучая сила прижимает её к унитазу, не даёт оторваться от него. Светка дёргается, мечется почти в истерике, но от её метаний это Нечто проникает в неё всё глубже и глубже, до самого сердца, изливается, накачивает её, как помпа, наполняет какой-то жидкостью, которая распирает её изнутри, огромным тугим комом подкатывает к самому горлу. Округлившимися от ужаса глазами Светка видит, как живот её начинает расти, становится огромным, как воздушный шар, кожа на нём лоснится, натягивается и вдруг со страшным грохотом лопается, и из образовавшейся прорвы расползаются вокруг омерзительные лилово-фиолетовые членистоногие твари.
            Светка заметалась, задохнулась в беззвучном крике и… проснулась. Сердце бешено колотилось, холодный пот лился с неё ручьями, а в голове звенела, гудела набатом жуткая, сизая, как во сне, бесконечная пустота. 
           "Правильно говорила хозяйка! – подумала Светка, – непростая это квартирка. Ну не может быть, чтобы за какие-то восемь-десять часов всё это со мной случилось. Господи, что же делать-то?! Они же все тут меня до смерти затрахают!"
            И тут вспомнила Светка, что Матрёна говорила про телефон. Она прошла на кухню, набрала легко запоминающийся номер и, услышав скрипучий старухин басок, запричитала:
         – Матрёна Семёновна! Что же это делается-то!?
         – А что такое, золотце моё?
           Сбиваясь, путаясь и непрерывно срываясь в истерику, Светка рассказала о своих злоключениях. Старуха долго молчала, так долго, что Светка не выдержала: –  Матрёна Семёновна, что же делать-то?! – взвыла она.
         – А что делать? – проскрипела старуха. – А не знаю я, что делать. Я те говорила: не простая она, квартирка моя. Желания она, знаешь ли, исполняет. Сокровенные самые. Тут давеча тоже одна девица останавливалась. Голосистая. Не сказать, чтобы ой-ё-ёй, но вроде талантливая. Сейчас в Фабрике звёзд поёт. Желание, значит, у неё такое было. Ну а ты… Вот, значит, такие твои желания и есть. Самые сокровенные. Вот она и исполняет. А я уже сделать ничего не могу. Я, знаешь ли, не ведьма какая. И квартирка-то мне в наследство досталась. Не за заслуги какие мои.
            Светка зарыдала в голос: – Матрёна Семёновна-а-а… Ну придумайте что-нибудь…
         – А что тут придумаешь? – старуха разразилась сухим смешком, – Деньги-то вперёд заплачены. Пока не кончатся, не отпустит квартирка. И бежать бесполезно. Не получится… Небось, пробовала уже?
         – Пробовала…
         – И больше не пробуй. Только хуже будет.
            Светка обречённо вхлипнула. Прошло только десять часов, а впереди был целый месяц...

                2007 год