Любовь и достоинство

Зимними вечерами допоздна светятся огнями  окна редакции районной газеты «Путь к коммунизму». Особенно окна кабинета редактора. И не потому, что шеф трудится в поте лица своего над будущими номерами своей газеты, не зная ни отдыха, ни сна. Дело в том, что так повелось: к концу рабочего дня сюда подтягиваются любители шахматной игры со всего поселка. Получается, своего рода, шахматный клуб. Почему в редакции? Ответ на поверхности: Михаил Кустов, редактор, - заядлый шахматист. Причем, слывет в райцентре одним из сильнейших игроков. По этой части в нашем коллективе ему нет равных. Обыгрывает только так. На меня, скажем, тратит не больше пяти минут. И понятно: я – игрок никудышный. Сразиться на равных могу лишь с Борисом Косиновым, редакционным шофером.

В кабинете же Кустова собирается исключительно местная шахматная элита. Особенно часто заглядывают «на огонек» полковник-кавалерист  Андрей Морозов, сознательно, когда выходил  в отставку, выбрал для жительства этот маленький заштатный и тихий поселок, и майор Юрий Серебряков, начальник одного из отделов местного райвоенкомата, появившийся в наших краях совсем недавно, причем, при очень странных обстоятельствах, что и вызвало пересуды.

Морозов иногда позволял себе сыграть со мной одну, другую партию. Играл снисходительно, давал фору, прощал мои «зевки», давая возможность переходить. Почему? Потому что изначально знал, что выиграет. И всегда выигрывал.

Серебряков ни разу не опустился до моего уровня, не сыграл со мной ни одной партии, полагая, очевидно, что это ниже его достоинства. Это меня огорчало? Ничуть. Лестно, конечно, сразиться с корифеем, но смысла никакого. Что за игра, если изначально знаешь, что проигрыш неизбежен.

Итак, основные баталии происходили между Кустовым, Морозовым и Серебряковым. Успех сопутствовал то одному, то другому, то третьему. Я при этом лишь присутствовал. В роли зрителя. Просмотр партий повлиял ли на рост моей шахматной квалификации? Нисколько! Я продолжал играть на одном уровне, то есть очень-очень посредственно, хотя сам процесс игры, не стану скрывать,  меня увлекал, а потому засиживался, что, в свою очередь, негативно сказывалось на моих семейных отношениях. Дело в том, что жена хотела, чтобы я являлся с работы вовремя. Не пойму женщин: им не нравится, когда муж таскается по пивнушкам и является чуть тепленьким, но, одновременно, столь же не по нраву, когда супруг проводит время за шахматной доской или возле нее, притом отлично знает, где он, с кем он и чем занимается.

Впрочем, речь сейчас не обо мне. И, тем более, не о моей жене.

Речь – о майоре Серебрякове, личности таинственной и весьма загадочной для провинциала. Этим он меня и заинтриговал. А коли есть интрига, то какой журналист не заинтересуется?

Шаля – поселок небольшой и всякий новый человек, тем более с положением в обществе, приковывает к себе пристальное внимание, результатом которого становятся кем-то распространяемые слухи-сплетни. Они становятся предметом страстных дискуссий на работе и дома. Русского человека хлебом не корми, но дай позлословить, посудачить о ком-либо.

Сплетни сплетнями, но факт был налицо: Юрий Серебряков появился в Шале с одним чемоданом, сопровождаемый женщиной несколько моложе его лет, вовсе не красавицей, и без детей. Тотчас же станет известно, что Серебряков – разведен, что оставил жену с двумя детьми, что платит алименты, что нынешняя его спутница жизни – вторая, что от второго брака пока детей нет, что по субботам ходит с женой в кино, что, видимо, любит, а потому (это – неслыханное дело!) чуть ли не каждый день дарит цветы.

Как-то раз я нос к носу столкнулся с этой парой. Серебряков, увидев меня, лишь слегка кивнул. Незаметно, но постарался разглядеть его новую жену. Серебряков – высокий и стройный, имея правильные черты лица, красивые нос и глаза, выглядел настоящим гвардейским офицером и сразу приковывал к себе внимание женщин. Его вторая половина, на фоне блестящего мужчины, выглядела невзрачной, дурнушкой, не была и не могла быть объектом повышенного внимания мужчин. Единственное, что бросалось сразу, - это большие васильковые глаза, наполненные бесконечным счастьем и покоем.

Я согласился с общественным мнением: «Она – не пара, нет не пара Серебрякову».

Слава Богу, супруги не обращали никакого внимания на это самое «общественное мнение» и продолжали жить, наслаждаясь друг другом.

Прошло полгода, и я уже кое-что знал о прежней жизни этой пары. Не помню, каким образом, но мне удалось раскрыть кое-какие тайны. И они меня окончательно сразили.

Во-первых, мне удалось ответить на вопрос, как образованный блестящий офицер оказался в этой глуши? Если коротко, то, оказывается, Серебряков был сослан. Первое, что пришло в голову, - за пьянку. Ошибка. Он явно не производил впечатления человека, злоупотребляющего спиртным, как многие его сослуживцы по райвоенкомату.

Во-вторых, ссылке предшествовала успешная, сулившая хорошую перспективу по службе, учеба в Академии генерального штаба, откуда (за полгода до окончания учебы) был отчислен, понижен в звании (с полковника до майора) и откомандирован из Москвы для прохождения дальнейшей службы даже не в Свердловске и не в Нижнем Тагиле, а в настоящем «медвежьем углу», то есть в Шале.

В-третьих, тогда же и там же Серебряков, без пяти минут генерал, был исключен из партии за, якобы, аморальное поведение в быту, недостойное члена КПСС.

Все это, ну, ни как не вязалось с личностью, мне известной.

Расскажу историю, приключившуюся с Серебряковым, несколькими словами и тогда, наверное, все встанет на свои места.

Итак…

Серёжка рос в семье кадрового военного, прошедшего всю войну. Отец его начал фронтовой путь рядовым и закончил в Берлине в звании капитана и в должности командира гвардейского артиллерийского дивизиона. После окончания войны отца не демобилизовали, и он остался служить, мотаясь с семьей по дальним гарнизонам.

Сережку, закончившего семилетку на «отлично», отец отвез в Москву и устроил в суворовское училище, по окончании которого отец  же настоял, чтобы сын пошел учиться дальше, то есть в высшее военное учебное заведение. Парень закончил учебу, имея на руках «красный диплом».

Так у Сергея Серебрякова началась офицерская карьера. Карьера чрезвычайно успешная. Потому что парнишка оказался большим умницей. В двадцать семь стал капитаном, в тридцать – майором, а в тридцать два – подполковником. А дальше? Его вызвали в кадры Министерства обороны и настоятельно порекомендовали продолжить образование, но теперь уже в Академии генерального штаба, где готовят кадры для высшего комсостава армии и флота. Предложение оказалось как нельзя кстати: Серебряков и сам уже склонялся к мысли, что достиг своего «потолка», что если не продолжит учебу, то генеральского чина ему не видать, как своих ушей, а потому вынужден будет уйти в запас, как человек, не имеющий дальнейшей перспективы, как человек, выслуживший свои лета.

Серебряков стал усиленно готовиться и успешно поступил в академию. И здесь учеба шла очень хорошо.

Наряду с успешной учебой, у него и на личном фронте все складывалось более чем благополучно. Лет пять назад, когда Серебряков прибыл в Москву на совещание (он уже был начальником штаба дивизии), случайно познакомился с девушкой. Подружились и, показалось, полюбили друг друга. Серебряков уже через месяц сделал предложение. Поспешил. Наверное, из-за того, что надоела холостяцкая жизнь.

Они поженились. Марина, его жена и красавица, дочь начальника одного из управлений Министерства обороны, вскоре подарила Сергею сына, еще через полтора года – очаровательную дочь.

Одно огорчило Сергея: молодая жена наотрез отказалась с ним ехать в дальний гарнизон, где он нес службу. Так что виделись не часто. Наездом. Либо она к нему на месячишко, либо он к ней на недельку. Марина была бесконечно счастлива, когда Сергей поступил в академию: наконец-то заживут по-настоящему.

Несколько лет так и было. Тесть, у которого на плечах аж три генеральских звезды, покровительственно похлопывал зятя по спине, приговаривая: «Ты у меня, Сереженька, далеко пойдешь… Уж я постараюсь…»

Серебрякову в душе не слишком нравились подобные намеки, но молчал, мирился, потому что тщательно избегал любых семейных конфликтов.

А тесть, действительно, старался. И вот Серебряков и его семья получает на Кутузовском проспекте трехкомнатную просторную квартиру… От Министерства обороны… Явный намек на то, что по окончании академии ему прочат работу либо в генштабе, либо в одном из оперативных управлений министерства.

Жена, лаская мужа, приговаривала: «Хватит тебе, милый, мотаться по гарнизонам… Помотался и будет…»

И тут настигла Серебрякова настоящая беда. Проходя ежегодный медицинский осмотр, познакомился с медсестрой. Поговорили. И Сергей Серебряков думал, что на том все и закончится. Но получилось совсем не так.

Он не знает, что случилось, но однажды, месяц спустя, ему страшно захотелось увидеть «сестричку». Позвонил. Предложил встретиться где-нибудь в парке. Алёна, медсестра, с радостью согласилась: она так долго ждала этого звонка и все-таки дождалась.


Они стали встречаться. Тайком от других. В конце концов, Сергей понял, что не может и дня прожить без Алёнки: тянет и все тут!

Серебряков, как честный офицер, не мог дальше скрывать от жены, что полюбил другую. Произошло объяснение, переросшее в грандиозный скандал со слезами и обычной женской истерикой.

Марина совсем не собиралась терять мужа, и она обратилась, чтобы удержать дорогого ей человека, в партком академии. Там выслушали. Пообещали принять меры.

И меры были приняты: Сергея вызвали в партком и выдвинули ультиматум: или он порывает с любовницей, или, как морального разложенца, его исключают из партии со всеми вытекающими последствиями. Серебряков хорошо знал, какие могут быть эти самые «последствия»: отчисляют из академии, возвращают назад в часть (хорошо, если на ту же должность).

Серебряков задумался, но не надолго. Через пять минут сообщил о принятом им решении: он любит Алёнку, без нее не видит смысла в жизни, ее не оставит, остальное – в руках отцов-командиров и парткома,  он готов принять любую кару.

Серебряков предполагал о «карах», но не о тех, которые потом последовали. Однако решения принял стоически, молча. Его откомандировали сначала в гарнизон Свердловска, но здесь вдруг отправили дальше, то есть в глушь. Надо думать, благодаря бывшему тестю. Он и тут «постарался».

Перед отъездом Сергей и Аленка поженились, то есть официально зарегистрировали брак. Сергей ехал к новому месту несения службы с любимой женщиной. Алёнка, коренная москвичка, имеющая все столичные блага, не думая ни минуты, отправилась с Сергеем. Отправилась, чтобы начать новую жизнь в глухом поселке, где туалет - на дворе, водопроводная колонка - за полкилометра, а квартира - отапливается дровами. И работа не в престижной клинике Министерства обороны, а в захудалой районной больнице. И развлечение одно – кино по субботам в холодном зале Дома культуры.

Сказка, скажете вы? Я и сам до конца не верю в реальность этой, с одной стороны, драматической истории, с другой стороны, бесконечно и по-настоящему счастливой. Мне все еще кажется, что все это приснилось во сне.

Увы, это был не сон, а реальность.

Через десять лет, оказавшись в Шале, поинтересуюсь судьбой Серебрякова. И мне расскажут, что он по выслуге лет ушел на пенсию и вместе с женой Алёнкой убыл для постоянного места жительства  в столицу, благо Алёнке удалось сохранить там свою квартиру и прописку.

Серебряков отказался от карьеры и благ во имя большой любви. Ну, чем не тема для любовного романа? Я – подумаю… Надо подумать… Не станете же доказывать, что подобные истории происходят каждый день и на каждом шагу?

ШАЛЯ – ЕКАТЕРИНБУРГ, декабрь 1974 – ноябрь 2010.