Стоит статУя глазами вниз

          Зима нынче удалась на славу: снежная, сердитая такая. Валёк предложил:
 
-   Давай, Антоха, в снежки завтра поиграем, как в детстве, помнишь, стенка на стенку? А что, выйдем в чисто поле да и порезвимся, оно ж знаешь, как для здоровья полезно?

Я посмотрел на него с сомнением. От Валька с тех пор осталось только имя, бабка его так называла ласково. А сам он, раз в пятьдесят вырос из него. Бугая в нокаут отправляет с одного удара, что же со мной будет, если снежком прилепит? Так он ещё что умудрился сделать?... С вечера налепил снежков, облил их водичкой и они превратились в огроменные чупа-чупсы. Вот такой чупсой он и зарядил мне в глаз. Меткий скотина, вроде всю жизнь на белок охотился. Ну я и скопытился сразу. Помню только, как этот глаз выскочил из орбиты, заглянул в другой  и спрашивает у меня:

 
-   Где мозги твои были, когда на снежки соглашался?

А голова ответила:
 
-   Но-но, ты ум не трогай, моргало бесстыжее! Раньше хоть на девчат засматривалось, сейчас же, исключительно, в стакан.

И всё. Очнулся под колонкой, Валёк меня так в чувства приводил. 
 
-   Ты чё,  -  говорю,  -  Кинг-Конг переделанный! Сила есть ума не надо? На улице -30, а ты меня под колонкой купаешь?   

-   А что ещё с тобой было делать? Уже и по снегу таскал, и по роже бил, а ты лежишь - язык на бок.
       
Пока он распетюкивал, мы оба не заметили, как я покрылся толстым льдом и превратился в сосульку. Валёк подскочил ко мне и давай молотить ногами. Бесполезно, смёрзлось крепче цемента. Он развёл руками: 
 
-   Придётся дома топором хорошо поработать или "Болгаркой."

Сгрёб меня и понёс. Идёт, а сам приговаривает: 
 
-   Ты не только слабак, но ещё и дохляк. Я тебя двумя пальчиками несу, навроде, папку подмышкой.

Пользуется, Коломенская верста, что ответить не могу - язык и зубы смёрзлись. С гландами. Идём с ним, а он специально выбрал дорожку мимо магазина.
 
 
-   Ты, Антоха, постой тут,  -  и подпёр мною столб,  -  а я пойду курева куплю.

Разве кто против постоять, но не головой же вниз? Собаки сразу сбежались... Я то ничего, люблю животных, так кому ж понравится, если каждая из них лапу отставляет на мою голову? Хорошо, что лёд толстый, а так... все глаза бы выжгли. Валёк вернулся с сигаретой в зубах:   

-   А ну, пошли вон! Это моя достопримечательность и то я себе такого не позволяю!

Снова взял меня подмышку и мы с ним попёрли. А навстречу два паренька: 
 
-   Мужик, продай статую?

Валёк, было прошёл их, но слово "продай" его остановило:   

-   А зачем она вам нужна?   

-   Да у нас сегодня вечеринка. Мы её на стол положим, сверху - бутылки, салаты разные. По кайфу будет, вроде, как экзотика!

Дальше я не поверил своим ушам: 
 
-   И сколько дадите за эту ледяную скульптуру?   

-   Ты чё, мужик, думаешь она больше сотки стоит? 
 
-   А то, как же? Это импортная скульптура, сделана по особым технологиям. Видите, даже блымает, как живая?!   

-   Ну, раз блымает, накидываем ещё полтишок и по рукам!
          
Пока они полезли за деньгами, Валёк отвёрткой просверлил дырку, где моё ухо, слышу шепчет: 
 
-   Антоха, соглашайся, оттаешь да домой придёшь. Что тебе терять? Зато самогонки попьём! 

Соглашайся... Можно думать у меня есть выбор, или кто моего согласия спросит?
Идём теперь с пацанами, вернее, они идут, а я еду. Откуда не возьмись, Григорьевич, наш участковый. Даже сквозь лёд я учуял, что он солёными огурцами и салом закусывал. Пьяный, пьяный, а непорядки сразу заметил, прям, как дохнёт на пацанов: 
 
-   Зачем, - мол, - с территории Дворца Культуры статую ледяную свистнули? Кто разрешал народное творчество тыбрить?
 
-   Ничего мы не крали. Мужик какой-то с ней шёл, а мы у него купили за сто пятьдесят рублей. 
 
-   Что за мужик? Приметы? 
 
-   Да уж приметный, так приметный! Здоровый такой и усы, как у Якубовича.
 
-   Разберёмся. Завтра, чтоб прибыли ко мне в участок для составления фоторобота. А сейчас, быстро за мной, скульптура должна стоять на своём месте.
         
 На площади возле Дворца Культуры стояли ледяные: зайчики с медвежатами, теремки, ёлочки и разные монархи всех времён. Теперь я тоже буду тут стоять. Участковый огляделся: 
 
-   Все ледышки, как ледышки, каждая имеет своё название, а кто ты такой? Ни на кого не похож... Может, это холоп Ивана Грозного? Так надо было к нему и поставить!
          
Григорьич опёрся о моё плечо и закурил. Чувствую, в области шеи у меня немного подтаяло и я повернул к нему голову. Участковый сразу замер, около Людовика 14, а как увидел, что я моргаю, так вовсе умом тронулся. Подаёт Королю Солнца свою сигарету: 
 
-   На, подержи. Мне перекреститься надо.

Не успел я один раз глаза прикрыть, а его уже нигде нету: ни рядом с Людовиком, ни на площади. Ещё говорят, что люди, весящие больше ста тридцати килограммов, не умеют быстро бегать. Ложь и провокация! Лично наблюдал, вернее, даже не успел зафиксировать. Дёрнул так, что поднялся ветер с того направления, куда он исчез. Меня раскачало и я грохнулся на ступеньки. Лёд раскололся вместе с моей одеждой. Остались целыми одни валенки. Не зря дед говорил, когда мне было четыре года: 
 
-   Носи, внучок, на вырост тебе сделал. Им сносу нету!

И я побежал в одних валенках, благо, что уже стемнело. Хоть и не обидела меня природа "растительностью", она не только на груди, но и спина вся в "зарослях", жена, бывало, подо мной, как под деревом от солнца пряталась в тени, но это не спасало сейчас от холода. А тут ещё сосулька какая-то между ног, мешает бежать - стук да стук об коленки.

До дому далеко, чувствую, не добегу. Глядь, а у Тимофеевны свет во всех окнах, так и манит на огонёк. Успел заметить, что у старой сводни гостей полная хата. Сидят за столом, рюмки держат, морды красные у всех. И им по-барабану, что за окном я стою, в одних валенках. Решил потихоньку зайти в сени, там у неё вешалка, и позаимствовать какую-нибудь шубейку. Зашёл осторожно, схватил первый попавшийся тулуп и только хотел на плечи накинуть, как Тимофеевна шасть в сени. И чего не сиделось с гостями? Вижу, не узнаёт, она ж меня голым никогда не видела. Да и не смотрела мне в лицо, а куда-то на коленки уставилась! Потом как заорёт радостно: 
 
-   Ой, бабоньки, к нам йети пришёл!

Мужики, услышав про йети, сразу прикинулись пьяными в хлам. Попадали: кто в винегрет, кто в холодец, а кто на телевизор. Слышу, заскрипели стулья. Бабоньки встают. Ну, думаю, пора отседова дёру давать. Мало ли что на уме, у этих пьяных девчетушек? Натянул тулупчик и как дунул, только валенки об поясницу застучали, даже собственную хату пробежал за пять дворов.
 
Дома взял топор и первым делом решил избавиться от сосульки между ног. Чтоб лишнее не оттяпать, нужна ювелирная работа. Вот так всегда. Дочки рождались одна за другой, четверо, там тоже надо было ювелиром быть. Слава Богу, что их дома нету, все у тёщи. А то б сейчас, как увидели батю, в жисть ни одна бы замуж не пошла. Показалось, что кто-то шоркается в сенях. Не успел прикрыться жинкиным халатом, как появился Валёк с большой сумкой:
 
 
-   Я так и знал, что ты уже дома, поэтому сразу к тебе. Смотри, чего раздобыл?!

И он вытащил на стол наливку, дорогую водку, всякую многочисленную закуску - чего там только не было? Спрашиваю: 
 
-   Как ты умудрился, всё это на сто пятьдесят рублей купить? 
 
-   Обижаешь, денежки на месте.- и он похлопал себя по карману. - Они нам пригодятся завтра на опохмелку. Всё, что ты видишь - халява, считай от Дедушки Мороза! Ты ж когда ушёл с пацанами, я немедля рванул к Акулихе за самогонкой. Но там - Облом Петрович. То: "Почему, Валёк, за водочкой не приходишь?" то: "Приходи, кума, меня дома нема!" Настроение сразу скакнуло на минус, иду и думаю, где ещё можно раздобыть? Вдруг, как несётся кто-то на всех парусах, а я у него на пути. Крутанулись с ним в вальсе разов пятнадцать, а когда остановились, смотрю - участковый наш. Весь дрожит, губы побелели: 
 
-   Там скульптура ожила! Ты бы, Валёк, сходил, узнал что к чему? Я тебе за это два пузыря дам, а то ишь, что удумали статуи - оживать! 
 
-   Не, - говорю,  -  Григорьич, тут двумя пузырями не обойдёшься. Сам понимаешь, жизнью рискую. Как минимум, пять надо!

Затарился у него в участке и пошёл к тебе домой. Я ж не дурак, знаю какая там статуя ожила. Дохожу до Тимофеевны, а у неё со двора, как сиганёт кто-то через забор, меня снегом по пояс завалило. Я уже грешным делом подумал, что это участковый меня опередил. Смотрю, Тимофеевна вышла на порог и давай причитать: 
 
-   За всё время единожды пришёл настоящий мужик и тот убёг. Разыщи его, Валёк, и сюда приведи, я тебе за это и наливочки, и закусочки.
         
Наобещал ей гор золотых, даже пяткой в грудь постучал для верности. Загрузила она меня снедью и вот он я, перед тобой, друг сердечный. Сейчас будем отдыхать с барского плеча. Только ты, Антоха, пока при памяти, засвети мне чем-нибудь под глаз. Завтра же ответ держать перед участковым. Вот я ему и скажу:

-   Не далась - мол, - статуя голыми руками. Надо было на неё с оружием, а значит, Григорьич, тебе.
         
Этот же синяк и Тимофеевне покажу, как доказательство, что с йети боролся, заодно и с тобой будем квиты. Только, если временно упаду в отключку, а то, вижу, на самый большой чугунок посматриваешь, чем меня призвездить, ты, Антоха, не пытайся под колонкой меня купать. Хоть и ношу я бабское имя, но таких, как ты, потребуется ещё с десяток, дабы с места меня сдвинуть, не говоря о ношении по деревне. Ну, а если б ты и поднял меня, то какая выгода? На моей шкуре нету шерстяного покрова, как у тебя и кто-кто, а Тимофеевна не поверит, что я йети!