Король и принц или правда о Гамлете

«...расскажешь правду обо мне...»

Шекспир. «Гамлет»

 

        Драма в трех действиях

 

        Д Е Й С Т В У Ю Щ И Е  Л И Ц А :

 

Клавдий, король датский.

Гертруда, королева датская.

Гамлет, ее сын, племянник короля.

Горацио, друг Гамлета.

Полоний, королевский советник.

Лаэрт, сын Полония.

Офелия, дочь Полония.

Фортинбрас,принц норвежский

Глашатай

Гильденстерн

Розенкранц

Озрик

Бродяга

Призрак отца Гамлета

Офицер гвардии

Вольтиманд

Корнелий

Слуги, солдаты, мятежники

 

     Место дейсвия – Дания, Эльсинор.

 

        ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

 

     Глашатай перед занавесом.

 

Глашатай. Именем его величества короля Дании! За нарушение общественного спокойствия и распространение слухов, порочащих корону, виновные будут приговариваться к наказанию плетьми и конфискации имущества.

 

     Глашатай уходит.

 

        С ц е н а  п е р в а я

 

     Король, Бродяга и Озрик. Озрик держит связанного бродягу за шиворот.

     Входит Полоний.

 

Король (Полонию). Ну что, старик? Теперь ты убедился? Гляди, что у него нашли!

Озрик. Нож! (Показывает.)

Полоний (спокойно рассматривает нож, затем обращается к бродяге). Скажи-ка мне, любезный, сколько чужих кур ты прикончил этим ножом, а?

Бродяга. Бог свидетель, ваша светлость, не видать мне вечного блаженства, если...

Король. Молчать, негодяй!

Полоний. Не упоминай имя Господа всуе, наш добрый король этого не потерпит.

Король. Не прикидывайся глупее, чем ты есть, Полоний, этот мерзавец бродил вокруг замка! С ножом! Как раз накануне королевской охоты. Это что по-твоему – простое совпадение?

Полоний. Как будет угодно Вашему величеству.

Король. Моему величеству угодно его повесить! Ясно? И всех прочих подозрительных прохвостов тоже, какого бы звания они ни были.

Полоний. Как будет угодно Вашему величеству.

Король. И если кое-кто думает, что я не замечаю неискренности в своих подданных, то они ошибаются.

Полоний. Надеюсь, Ваше величество не относит меня к этому разряду?

Король. Пока нет. Но моему покойному брату ты служил ревностнее.

Полоний. Всю жизнь я делал для датской короны все, что мог. В молодости я мог больше. Вы, Ваше величество, бесспорно, как всегда, правы.

Король. Ну хорошо, хорошо. Иди. А впрочем, нет. Постой. Как поживает Гамлет? Я что-то редко его вижу и королева тоже.

Полоний. Горюет об умершем отце, это вполне естественно.

Король. Естественно, говоришь?

Полоний. Конечно. Когда я помру, надеюсь, мой Лаэрт тоже меня забудет не завтра же.

Король. Твой сын мне нравится.

Полоний. Мне тоже. Мог быть поумней, конечно, но это уж кому сколько Бог дал.

Король. А мне он нравится! У него открытое и честное лицо, в нем я уверен.

Полоний. Я счастлив это слышать.

Король. А как поживает Офелия?

Полоний. Благодарю. Здорова.

Король. Не следует держать ее в тени. Ну хорошо. Можешь идти. Впрочем... Мне вроде легче стало. Но этого мерзавца я все-таки повешу. Так будет верней. Береженого Бог бережет. Озрик, распорядись.

Бродяга (бросается на колени). Государь, я не виновен! Не виновен!

Озрик. Это ты скажешь священнику. Пошли.

Бродяга. Невиновен я! Не виновен!

Озрик (хватает бродягу за шиворот и волоком тащит к двери). Тем лучше. Значит тебе уготовано вечное блаженство. Ты должен радоваться, дурак.

Бродяга. Невиновен!

 

     Озрик, наконец, выволакивает его.

 

Король. Какой мерзкий, какой хамский у него голос! До сих пор в ушах звенит... Да, так на чем мы остановились? Я хочу видеть Офелию при дворе. ...Впрочем, его можно понять: тоже жить хочет. Я замечал, Полоний, что у хамов жажда жизни еще больше, чем у нас. ...Но так будет вернее. Да, предосторожность не повредит... Итак, старик, ты понял? Молодым девушкам следует чаще появляться при дворе.

Полоний (что-то бормочет).

Король. Ты что-то сказал?

Полоний. Молодым девушкам следует чаще появляться в церкви.

Король. Полагаю, у них есть время поспевать повсюду.

Полоний. Каквам будет угодно, государь.

Король. А может быть, его просто выпороть и выгнать? Стоит у меня в ушах этот крик. До чего мерзкий голос! Нет, не следует монарху менять решения, как девушке. Приговорен и баста!.. Без красивых женщин двор тускнеет. А мне угодно, чтобы мой двор блистал, чтоб датская корона была иных не хуже. Да, кстати, охоту перенесем на вторник. Объяви. И чтобы без всяких неожиданностей. Никаких бродяг! Впрочем, на это есть Озрик. Он распорядится. Но ты и сам проверь. Он предан, как собака. Но глуп. Как часто преданность и глупость сопутствуют друг другу.

 

        С ц е н а  в т о р а я

 

     Полоний и Офелия.

 

Полоний. Воля государя для нас закон. Если он желает тебя видеть, ничего не попишешь. Но берегись попадаться ему на глаза одна.

Офелия. Конечно, папа.

Полоний. Сошлись на дурноту, на головокружение, на боли в сердце – не мне учить вашего брата – но только не оставайся с ним наедине.

Офелия. Конечно.

Полоний. Потерять имя легко, а восстановить практически невозможно!

Офелия. Я знаю.

Полоний. К тому же принцу Гамлету вряд ли понравится, если ты будешь любезничать с его дядей. И заруби себе на носу: лучше синицу в руки, чем журавля в небе.

Офелия. Да, разумеется.

Полоний. Что разумеется?

Офелия. Что лучше синицу, чем журавля.

Полоний. Вот и дура. Лучше иметь журавля, чем синицу, но если они оба в руках. А если журавль в небе, то лучше синицу в руки. А что я имел в виду?

Офелия. Не знаю, я не поняла.

Полоний. Так что же ты не спросила? Я что – со стенкой разговариваю?

Офелия. Я задумалась. Прости, папа.

Полоний. Задумалась! Видали? У тебя довольно времени, чтобы задумываться, когда меня нет. А когда я с тобой говорю, надо слушать!

Офелия. Да, папа.

Полоний. Я говорю, что лучше быть женою принца, чем любовницей короля. Оно вернее. Ясно?

Офелия. Да, папа. Но принц не спешит делать предложение.

Полоний. Естественно. Полгода не прошло, как умер его отец. Порядочные люди чтут родителей. А если чтут вдобавок непритворно, как например молодой Гамлет, это вдвойне благородно. И не вздумай устраивать ему сцен. Мужчины этого не выносят. Все эти ваши бабские упреки достигают обратной цели. Заруби себе это на носу.

Офелия. Хорошо, папа.

 

     Входит Лаэрт.

 

Лаэрт. Здравствуй, отец. Корабль отходит послезавтра. Я узнал.

Полоний. Погоди. Не торопись. Ты никуда не едешь.

Лаэрт. Почему?

Полоний. Есть причины. (Офелии.) Значит всё поняла?

Офелия. Да, папа.

Полоний. С принцем ровна, нежна без пылкости. Не вешайся на шею. Мужчинам это тоже не по нраву.

Офелия. Хорошо.

Лаэрт. Он до.сих пор не думает жениться? Его надо заставить.

Полоний. Еще один умник! Заставить! Бог Зевес нашелся! Принцев крови жениться не заставишь. Особенно таких, как Гамлет. Нажимом и тем более угрозой с ним не сладишь. Он, словно конь, который терпеть не может хлыста, а лаской и умелым подходом с ним можно сделать все. Людьми гораздо проще управлять, когда они об этом не подозревают. Истинная власть напоказ не выставляется. Запомните это оба, А ты, Офелия, иди. И помни!

Офелия. Хорошо, папа. (Уходит.)

Полоний. Так вот... За дверью никого?

Лаэрт (открывает дверь). Никого.

Полоний. Четыре дня назад скончался Олаф, королевский садовник.

Лаэрт. Поэтому я не могу ехать во Францию?

Полоний. Слушай и не перебивай! Он был человек богобоязненный и честный.

Лаэрт. Все это знают.

Полоний. Опять перебиваешь?

Лаэрт. Прости. Не буду больше.

По лоний. Перед смертью он видел четырех человек: жену, глухую глуповатую старуху, двух сыновей и священника. За час до смерти он поклялся на святом писании, что видел... За дверью никого?

Лаэрт (заглядывает за дверь). Никого.

Полоний. ...что видел, как наш нынешний добрый король...

Лаэрт. Ну?

Полоний. ...отравил своего царственного брата.

Лаэрт. Что??? Невероятно!

Полоний. Я говорю то, что мне пересказали. Может это быть или не может – обсудим после.

Лаэрт. Как он это сделал?

Полоний. Когда старый Гамлет спал в саду – ты знаешь его любимую беседку, это там было – брат подкрался к нему и влил ему в ухо яд.

Лаэрт. Потрясающе!

Полоний. Бедный Олаф невольно подглядел и ужаснулся. Эта тайна беднягу доканала. Рассказать о ней он побоялся, а вынести не смог.

Лаэрт. А принц об этом знает?

По лоний. Покамест нет. Хотя... Раз знаю я, то, может статься, знает и другой. Из этих четверых старуха не проболтается, священник тоже. Но сыновья садовника – матросы. Вчера, едва похоронив отца, они вышли в море. Кто знает, что они могут наболтать в первом же портовом кабаке? Полагаю, что через месяц-другой об этом будут знать все, кроме грудных младенцев.

Лаэрт. Принц его убьет!

Полоний. Возможно. Если король не убьет его раньше.

Лаэрт. О,черт! Рискованная ситуация!

Полоний. Гораздо более рискованная, чем ты себе представляешь! Король Клавдий всю жизнь был неробкого десятка, но теперь его просто не узнать – всего боится.

Лаэрт. Я слышал толки.

Полоний. Слышать толки можешь, но сам ни с кем в беседы не вступай. Ты понял?

Лаэрт. Не бойся.

Полоний. А ты бойся! Полетят многие головы, помяни мое слово. Король к тебе благоволит.

Лаэрт. Рад слышать.

Полоний. Особенно не радуйся. Что будет дальше – предсказать нельзя. Достаточно чьего-нибудь доноса – и привет!

Лаэрт. Но что нам делать? Стоять в сторонке или принять чью-то сторону?

Полоний. В том-то весь вопрос.

Лаэрт. Мне лично принц не по душе. В его присутствии я не в своей тарелке. По-моему, его переучили.

Полоний. Принц умный человек, но несколько рассеян.

Лаэрт. Я ставил бы на короля. Он дело туго знает.

Полоний. Сынок, я тебя двадцать три года учу: решения с налету принимают лишь дураки и гении. А ты не гений.

Лаэрт. А что я такого сказал? Что мне больше нравится король? Так это истинная правда. Ты ведь сам меня учил не врать без нужды.

Полоний. Я тебя учу государственной мудрости. А первая заповедь в наших делах: семь раз отмерь, один – отрежь. Надо взвесить все «за» и «против». Король силен и будет править сам, как ему Бог или черт подскажут. Ни в чьих советах он не нуждается.

Лаэрт. А Гамлет?

Полоний. Другое дело принц. Он постоянно думает о чем-то возвышенном, я, впрочем, не знаю, о чем именно. Но о чем-то таком, что к будням государства отношения не имеет.

Лаэрт. Вот именно! Хорош правитель!

Полоний. Для нас с тобой такой-то и хорош! Пускай себе витает в облаках, раз есть в державе датской умные и знающие люди, чтоб делать дело за него.

Лаэрт. Ага... Понятно... уловил.

Полоний. Ну и прекрасно! О разговоре нашем – ни гу-гу!

Лаэрт. Само собой. А что теперь нам делать?

Полоний. Будет видно. Но поездка во Францию отменяется. А если спросят о причине, скажи, что у тебя роман.

 

        С ц е н а  т р е т ь я

 

     Гамлет и Горацио.

 

Гамлет. Когда умирает человек, самое страшное не то, что его уже нет, а то, что нам уже не искупить свою вину.

Горацио. Какая вина? О чем вы говорите? Вы были ему образцовым сыном. Недаром он вас любил без памяти.

Гамлет. Не надо, Гораций. Образчик неблагодарности и лицемерия, вот что такое «образцовый сын». Не спорь! Себя я лучше знаю. Всё видимость, всё видимость, Гораций. А суть – она в душе и людям не видна.

Горацио. И все равно я не согласен. Есть лишь один способ судить о людях – по делам.

Гамлет. А надо бы по мыслям.

Горацио. Но это невозможно!

Гамлет. Да. К счастью. Ты помнишь, как отец меня любил, как мной по простоте своей гордился, как восторгался всем, что я скажу иль сделаю?

Горацио. Еще бы!

Гамлет. А я – ничтожество! – в душе над ним глумился. Его необразованность и пылкость меня коробили. Его веселость – все его любили за это, а мне она казалась пошлостью.

Горацио. Видимо, есть какая-то извращенная сладость оговаривать самого себя. Простите, принц, но я вам не верю.

Гамлет. А зря, мой друг. Правда неприятна, но сколько можно врать? Мне скоро тридцать лет, пора и кончить. Не спорь. Не надо. У отца было в сущности одно достоинство. Но оно стоило всех прочих. Он умел любить, а кто умеет любить – сына ли, жену или друга – тот истинно отмечен Богом. Вся наша мудрость – пыль перед любовью. Ему нужно было умереть, чтобы я это понял.

 

     Входит Офелия.

 

Офелия. Добрый день. Отца здесь нет?

Гамлет. Здравствуй, Офелия. Наверное, он у короля.

Горацио. Рад вас видеть. Вы, как всегда, очаровательны.

Офелия. Не лгите, Горацио. Сегодня я как раз плохо выгляжу. Берите пример с принца: он не кривит душой и не делает фальшивых комплиментов.

Горацио. Увы, я, как вcегда, не понят. И раз так, сочту за благо удалиться. Прощайте. (Уходит.)

Офелия. Вы мною недовольны? Я провинилась?

Гамлет. Нет.

Офелия. Так что же?

Гамлет. Сам не знаю. Ты уверена, что любишь меня?

Офелия. Конечно.

Гамлет. Верней не так. Что любишь именно меня?

Офелия. Что за вопрос?

Гамлет. Я странный человек, Офелия. Волк в овечьей шкуре.

Офелия. Мне страшно. Я боюсь. Вы довольны?

Гамлет. О, Господи!

Офелия. Да что в конце концов происходит?

Гамлет. Я сам не знаю. Мне свет не мил.

Офелия. А я?

Гамлет. Ты ангел.

Офелия. То-то же. Что вы так на меня смотрите?

Гамлет. Пытаюсь понять женщин.

Офелия. Ну и как?

Гамлет. Не могу.

Офелия. Женщин не надо понимать, им надо поклоняться.

Гамлет. Если я умру...

Офелия (обиженно). Ну зачем об этом? Слава Богу, мы здоровы, тьфу-тьфу, чтобы не сглазить.

Гамлет. А все-таки. Никто своей судьбы не знает. Все может статься. Я думаю, как скоро ты выйдешь замуж. Через месяц, как мать моя, или сначала дашь цветам завянуть на могиле.

Офелия. Вы злюка.

Гамлет. Да, верно. Не сердись. Уж ты-то ни в чем не виновата. Мне худо, мой ангел. Не передать, как худо. Я словно заново увидел мир и ужаснулся. Мне жить не хочется.

Офелия. Нельзя так. Прошло уже шесть месяцев, а вы тоскуете, как будто отец ваш только что скончался. Все умирают, и мы умрем.

Гамлет. Да. Конечно. Ты права.

Офелия. Порядок этот не нами заведен, а Богом. Так что нечего роптать. Пока живешь , надо жить, я так считаю,

Гамлет. А если нет охоты? Нет цели? Смысла нет? Тогда как? Все это одни слова. Они имеют какой-то смысл, когда о смысле как раз не думаешь. А стоит углубиться – и ты пропал. Все рушится. Все фальшь и суета. А самое худое – что я ничуть не лучше прочих – такой же лицемер и негодяй. Беги от меня, Офелия. Не смотри на меня так: я в здравом уме и твердой памяти. Я сейчас говорю правду, поэтому запоминай мои слова. Через полчаса, быть может, я снова струшу и начну врать, как все. Забудь меня. Я скверный человек и не достоен ничьей любви.

Офелия. Вы меня никогда не любили!

Гамлет. Не знаю. Может быть. Такие типы, как я, по-настоящему любить неспособны. Наверное, ты права.

Офелия. Не нужно столько слов. Достаточно сказать: ты больше не нужна мне. Навязываться, вешаться на шею я не стану. А приплетать сюда смысл жизни и прочие высокие материи – все это ни к чему. У вас для этих разговоров есть Гораций. А меня, прошу покорнейше, уволить.

Гамлет. Ты плачешь.

Офелия. Пустяки. У женщин глаза всегда на мокром месте. Сейчас пройдет. Я так и знала: что-нибудь случится. Мне снился скверный сон.

Гамлет. Прости меня, если можешь.

Офелия. За что? За то, что я вам стала не мила? Что верила, как дура, вашим клятвам?

Гамлет. О, Господи!

Офелия. Не беспокойтесь, я сейчас уйду. Глаза просохнут только. Я не хочу, чтоб радовалась челядь моему несчастью. А впрочем, узнают все равно. Нет, лучше после. Только не сейчас. О, Боже! как я буду всем в глаза смотреть?

Гамлет. Офелия!

Офелия. Я так и думала, что все лопнет. Так мне и надо. Размечталась. Прощайте, принц. (Уходит.)

Гамлет. Прощай, моя любовь. Теперь я сам не знаю, что утратил: сокровище или подделку.

 

     Входит Полоний.

 

Полоний. Добрый день, принц.

Гамлет. Что? Ах, да. Здравствуйте.

Полоний. Моя дочурка здесь не появлялась?

Гамлет. Она ушла.

Полоний. Беда невелика, увижу дома. Вы один?

Гамлет. Один, как перст.

Полоний. Прекрасно. (Выглядывает за дверь.) Никого. Дело в том, принц, что у меня к вам дело. Вернее, разговор. Сказать точнее, тайная беседа,

Гамлет. К вашим услугам.

Полоний. Не знаю, как начать.

Гамлет. В таких случаях лучше всего начинать с самой сути.

Полоний. Пожалуй. Суть такова. Ваш батюшка, покойный наш король, умер не своей смертью. Его отравил родной брат.

Гамлет. Не может быть!

Полоний. Это слухи. За достоверность я ручаться не могу, поскольку...

Гамлет. А мать?

Полоний. Что мать?

Гамлет. Тоже приложила руки?

Полоний. Я думаю, что нет. Уверен даже.

Гамлет. А если это ложь? Кто может подтвердить правдивость такого обвинения?

Полоний. Свидетель был. Его вы знали. Это Олаф. Перед смертью он признался, что видел, как дядя ваш влил яд королю в ухо, когда тот спал в беседке. Способ отравления довольно необычен. Если бы Олаф задумал оболгать перед смертью короля – а я в этом сомневаюсь, поскольку он был человек богобоязненный – то он бы сочинил историю попроще. К тому же вид трупа – вы помните его – уже тогда мог навести на мысль, что что-то здесь не так. Однако, повторяю, это всего лишь слух. О достоверности его судите сами. Пока что об этом знают лишь немногие. Король не в их числе. Но через месяц-два, а может быть, и раньше... – вы сами понимаете, такие вести, как лесной пожар. Поэтому-то я и решился вас предупредить. Если бы король узнал об этих слухах первый, я б двух монет за вашу голову не дал. Простите старика за откровенность.

Гамлет. Так вот что так меня томило! О гнусный мир! О гнусный негодяй! О гнусная земля, которая тебя не поглотила! Убийца подлый, подлый, как змея, тебе недолго радоваться жизни! Твой труп, подлец, я выброшу собакам!

Полоний. Это крайность. Я понимаю всю справедливость гнева вашего и сам вас призываю отомстить. Но в государственных делах – а это государственное дело! – не ярость основание поступка, а целесообразность. Увы, наш нынешний король убийца. Но убийца этот – КОРОЛЬ! Конечно, будь он кто попроще, тогда и разговор совсем иной. Но убийцу такого ранга на площади не выставишь. Коли его устраняют, то устраняют тихо, чтоб не смущать сомнением народ. Поверьте мне, не следует баранам смотреть, как меж собой дерутся пастухи. А вы, мой принц, достаточно умны, чтоб не расшатывать державу, которую вам предстоит наследовать. (Обнимает Гамлета за плечи.) Поверьте, принц, я старше вас и знаю, о чем говорю. А ежели хотите отомстить, то есть удобный случай. На охоте. Впрочем, обсудим это после. Не сегодня. Вы чересчур взволнованы сейчас. Постарайтесь переварить ужасное известие. Вы мужчина. И помните, что есть у вас друзья. Ну, я вас покидаю. Да, один совет, настойчивый притом: не попадайтесь навстречу королю. Он сразу все поймет, едва увидит вас. Тогда пиши пропало. Итак, прощайте! (Уходит.)

Гамлет. O, Господи! Все это пережить и не сойти с ума. Какая мука! Он мне противен, твой прекрасный мир! Его цветы растут на трупах! Слышишь? Кровь умерщвленных братьев, а не сок в твоих деревьях! Почему ты терпишь? Содом с Гоморрой меньше провинились, чем Дания, где брата губит брат, а остальные нагло продолжают смеяться, петь, любить, рожать детей и делать вид, что все идет, как надо. ...Как будто ртуть течет по этим жилам, так тяжело.

 

        С ц е н а  ч е т в е р т а я

 

     Королева и Офелия.

 

Королева. Не верьте его словам! Он сам не знает, что говорит.

Офелия. Ваше величество, он клялся, что говорит правду.

Королева. Ах, Боже мой, чего стоят мужские клятвы! Не принимайте их всерьез, голубушка. Я старше вас и знаю, что говорю.Вполне возможно, что в тот момент ему действительно казалось, что он вас не любит. Ну и что же? В другой момент ему покажется иначе.

Офелия. Да, правда! Вчера он снова клялся мне в любви и плакал.

Королева. Вот видите! Мужчины – большие дети. А Гамлет всегда был трудный мальчик, таким он и остался.

Офелия. Но не могу же я вешаться ему на шею!

Королева. И не надо. Маятник, качнувшись в одну сторону, качнется в другую.

Офелия. И в конце концов затихнет. Я что-нибудь не так сказала?

Королева. Нет. Ничего. Ты правильно сказала, дитя мое.

Офелия. Я не хотела вас огорчить, и если огорчила...

Королева. Не нужно. Все в порядке. Да. Гамлет... Он всегда был трудным сыном, а сейчас особенно. Я никогда не понимала его по-настоящему. И покойный отец тоже. В детстве он изводил меня вопросами «зачем». Зачем солнце? – затем, чтобы были свет и тепло. А зачем свет и тепло? – Для жизни. А зачем жизнь? И так далее. До бесконечности.

Офелия. А как на это ответить? Я имею в виду, зачем жизнь?

Королева. Ах, Боже мой, не знаю! Ведь это он учился в университете, а не я. Впрочем, по-моему, он до сих пор над этим бьется. Я все это к тому, что принимать всерьез его метания не следует. К тому же тут виной отчасти я сама. Вернее, поспешность нашей свадьбы с королем. Я никогда не думала, что мальчик так сильно любил отца. Мне всегда казалось, что Гамлет от него отгородился какой-то внутренней стеной... А оказалось, что я совсем не знаю собственного сына. Ирония судьбы, дитя мое. Я вышла замуж совсем молоденькой, куда моложе вас. Из двух братьев мне нравился младший, но выдали меня за старшего, поскольку ему предстояло стать королем.

Офелия. Наверно, тяжело жить с нелюбимым?

Королева. Ужасно! Одно слово: ужасно. Врагу не пожелаю. Клавдий был тут же, при дворе, мы виделись почти каждый день, и он меня любил уже тогда, как я его. Нет, мужу я не изменилани разу. Мораль мне в детстве вдолбили строго. Священнику, учившему меня, даром денег не платили.

Офелия. Как ужасно!

Королева. Да. Ужасно. Старый Гамлет – он мне всегда казался старым, а Клавдий молодым, хотя разница между ними всего полчаса – да, так старый Гамлет меня любил и ничего не замечал. Или делал вид, что ничего не замечает. Я до сих пор не знаю, честно говоря. Зато наш сын – тот словно чувствовал фальшь положения. Я не могу вам передать, в чем это выражалось. Но он явно понимал, что что-то здесь не так. И страдал.

Офелия. А как он c королем?

Королева. Да как тебе сказать? Сама не знаю, сейчас неважно. А раньше... Какой-то холодок, конечно, был, но тут виной не Клавдий. Ведь Гамлет – мой сын тоже. Офелия, здесь все не объяснить. Такой клубок страстей и отношений не разберет сам дьявол.

Офелия. Да, конечно.

Королева. И вот внезапно старый Гамлет умирает. Мы, наконец, свободны друг для друга. Что для приличья лучше подождать хотя бы год иль два – мы знаем сами. Но ждать молоденьким – куда ни шло, хотя для молодых отсрочка тоже мука. Но наше время истекает. Нам до заката осталось совсем немного. Всю жизнь мы не могли соединиться. Но тогда мешали узы брака, клятва, которой я себя связала пред алтарем. А теперь что? Косые взгляды? Мы плюнули и решили не медлить.

Офелия. Я вас понимаю.

Королева. Спасибо, девочка. Ты умнее моего сына. Он этого понять не сможет. Впрочем, мужчины вообще глупее женщин, за редким исключением.

 

     Входит Король.

 

Король. Добрый день, Гертруда. Я отменил охоту. Ба! Здесь Офелия!

Офелия. Добрый день, Ваше величество.

Король. Ты стала еще красивее. Счастливец Гамлет. Надеюсь, он счастлив?

Офелия. Не знаю, Ваше величество.

Король. Молодость глупа.

Королева. Ты отменил охоту? Почему?

Король. Сам не знаю.

Офелия. С вашего разрешения я удаляюсь.

Король. Нам приятно вас видеть при дворе, Офелия.

Королева. Всего хорошего, дитя мое. Вы здесь всегда желанны. (Офелия уходит.) Так в чем же дело?

Король. Какое-то предчувствие дурное.

Королева. Как хочешь, друг мой. Охота не более чем развлечение. Раз ты не хочешь, то не надо.

Король. Хочу и не хочу. Чего-то хочу, но не знаю, чего именно. Впрочем, все это вздор.

Королева. Да, конечно. Но трижды подряд откладывать охоту?

Король. Ну и что? Хоть десять раз!

Королева. Нет, ничего. Но чернь будет смеяться.

Король. Я вздерну всякого, кто засмеется.

Королева. А ты и не узнаешь.

Король. Узнаю.

Королева. Через доносчиков?

Король. Хотя бы.

Королева. Мне с детства внушали отвращение к доносчикам.

Король. Мне тоже. Но они полезны.

Королева. Как хочешь, друг мой. Но менять по десять раз свои решенья... это как-то не по-королевски.

Король. Вот как? Не по-королевски. Ты хочешь сказать, что я не на своем месте?

Королева. Я хочу сказать, что тебе необходимо развлечься.

Король (не слушая). Поистине, твой первый муж был лучшим королем, чем я, – ведь он охотился семь дней в неделю. Поистине – КОРОЛЬ охотников.

Королева. Ах, Клавдий, перестань!

Король. Но датчане – земледельцы, а не охотники! Им нужен король, который разбирается не только в борзых, но и...

Королева (обнимая его). Прошу тебя, любимый, не надо. Ну, пожалуйста! Я не хотела тебя обидеть. А не было намерения, так нету и вины. Ну успокойся, прошу тебя. Не надо ревновать к прошедшему. Тем более, ты знаешь, что и причины нет для ревности.

Король. Просто мне надоели эти вечные намеки и сопоставления. «Король делал так» или «делал этак». Ничего он не делал! Ты знаешь, в каком состоянии казна? И армия? Торговля расстроена, дороги безобразны, дань Англия не платит скоро восемь лет!

Королева. Ну успокойся, прошу тебя. И почему ты его все время называешь королем? Король – ты. Король по праву.

Король. Я просто не люблю несправедливости. Ты представления не имеешь, какая тяжесть на моих плечах. Верчусь, как белка в колесе, тружусь не меньше простого мужика, а ты мне вечно тычешь этот труп в глаза.

Королева (нежно зажимая ему рот ладонью). Не надо слов. Я никого так не любила, как тебя. И ревновать меня не надо. Ни к покойнику, ни к сыну, ни к кому.

Король (высвобождая свой рот). Да, кстати. Насчет сына. Ты давно его видела?

Королева. Давно. Он не показывается.

Король. Сегодня он попался мне навстречу. Глянул волком, не поклонился и почти что убежал, ни звука не промолвив! Как хочешь, это странно! Что происходит за моей спиной?

Королева. К чему такие фразы? «За моей спиной»... К чему эти упреки? Мы знали, на что идем. Мы не хотели ждать еще хотя бы год или два – и вот расплата.

Король (быстро ходит взад и вперед, как волк в клетке). Нет, что-то здесь не так. Здесь дело похитрее. Я докопаюсь.

 

        С ц е н а  п я т а я

 

     Розенкранц и Гильденстерн.

 

Розенкранц. Какие в Эльсиноре сквозняки! Недолго и простыть.

Гильденстерн. А у меня как раз больные зубы. Со слабыми зубами в наше время, того гляди, подхватишь флюс.

Розенкранц. Плохие зубы, друг мой, удаляют. Притом, нередко вместе с головой.

Гильденстерн. Тем более что флюс односторонен.

Розенкранц. Я вижу, Гильденстерн, мы поняли друг друга.

Гильденстерн. Ну разумеется! Итак, Розенкранц, вы тоже знаете об этих жутких слухах...

Гильденстерн и Розенкранц (оба вместе) ...которым я нисколечко не верю!

Гильденстерн. Кто победит, вот в чем вопрос.

Розенкранц. Я думаю, что принц. Все за него.

Гильденстерн. А мне сдается, что король сильнее.

Розенкранц. Мы оба можем промахнуться.

Гильденстерн (подхватывая). А надо действовать наверняка.

Розенкранц. Да, ситуация...

Гильденстерн. Врагу не пожелаю.

 

     Пауза.

 

Розенкранц. А что если мы... разделимся? Не будем все яйца складывать в одну корзину. Я примкну к принцу, а вы к королю, и тот из нас, кто окажется в стане победителя...

Гильденстерн. ...замолвит за другого словечко. Блестящая идея,Розенкранц! Поистине блестящая. А говорят, нельзя убить двух зайцев разом, дурачье!

Розенкранц. Итак, я примыкаю к принцу.

Гильденстерн. Я к королю. И вот еще что. Недурно сделать так: я шепну королю, что Розенкранц – наш.

Розенкранц. А я шепну принцу, что вы за него.

Гильденстерн. Итак, расходимся. Отныне мы враги. (Оба смеются).

Розенкранц. Когда дерутся львы...

Гильденстерн. ...зверью помельче надо быть начеку.

 

     Пожимают друг другу руки и расходятся.

 

        С ц е н а  ш е с т а я

 

     Гамлет и Полоний.

 

Полоний. Принц, положение серьезно до чрезвычайности. Слухи об убийстве растут и множатся. Король подозревает, что вы все знаете. Медлить нельзя. Завтра, Бог даст, состоится, наконец, охота. Прекрасный шанс для вас. Вы поняли меня?

Гамлет. Да. Отличная охота. Так окунь пожирает карася, а щука окуня.

Полоний. Вот именно. Прекрасное сравнение. Итак, обдумайте все тщательно. Оружие в порядке?

Гамлет. Как будто.

Полоний. Хотите, я пришлю Лаэрта? В оружии он дока. В охоте тоже. С покойным королем они немало дичи затравили. Совет Лаэрта был бы вам полезен. Как понимаете, он в курсе наших дел и вам всецело предан.

Гамлет. Благодарю. Я думаю, не стоит.

Полоний. Тогда прощайте. Нас вместе видеть не должны. Скажите только: вы готовы? Вам помощь не нужна?

Гамлет. Я с этим справлюсь сам.

Полоний. Ну с Богом. Прощайте.

 

     Расходятся.

 

        Конец первого действия

 

        ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

 

     Глашатай перед занавесом.

 

Глашатай. Именем Его величества короля Дании! За нарушение общественного спокойствия и распространение слухов, порочащих корону, нижеозначенные лица приговариваются к пожизненному тюремному заключению.

 

     Прибивает список к столбу и уходит.

 

        С ц е н а  п е р в а я

 

     Полоний и Офелия.

 

Полоний. Так значит, у вас все хорошо?

Офелия. Да, папа.

Полоний. Прекрасно, дочка. Отлично. Дай поцелую. (Целует ее.) Умница моя. (Любуется дочерью.) Тебе пойдет корона.

Офелия. Не надо, папа. Не сглазить бы.

По лоний. Держу пари – ты будешь самой красивой королевой в Европе.

Офелия. Испанская королева, говорят, очень красива.

Полоний. У нее короткая шея и запах изо рта.

Офелия. Не может быть!

Полоний. Это известно всей Европе. (Вбегает Лаэрт.)

Лаэрт (Офелии). Ну, женишок твой! Ты здесь, отец? Признаться, я видывал болванов, но такого!

Офелия. Как ты смеешь?

Полоний. Сорвалось?

Лаэрт. Конечно!

Полоний. А Гамлет жив?

Лаэрт. Конечно жив, дурак несчастный!

Полоний. Дочка! Удались.

Лаэрт. Пускай послушает про своего кретина!

Полоний. Офелия!

Офелия. Я не позволю в моем присутствии...

Полоний. Присутствовать не нужно. Не бабье это дело. (Лаэрту.) А ты язык не распускай, как шкипер. (Офелия удаляется.)Ну? Что случилось? Только без эмоций, оставь их при себе.

Лаэрт. Тут пень и тот взовьется! Ты только послушай. Ему и делать ничего не надо было, а он, дубина...

Полоний. Я повторяю: без эмоций! Он испугался? Не может быть.Не верю.

Лаэрт. Хуже!Перед охотой, как всегда, сбор всех участников назначен был...

Полоний. ...под аркой Гамлета Великого. Переходи к охоте. Не тяни!

Лаэрт. Да не было охоты! В том-то и дело!

Полоний. Так что же, черт возьми, произошло?

Лаэрт. А то, что мы собрались – король, понятно, как всегда, под самой аркой, под замковым камнем, – а Гамлет где-то там, в толпе, среди рядовых охотников. И тут король спрашивает с металлом в голосе: «А где же наш возлюбленный наследник – принц Гамлет?» И Гамлет, с неохотой, глядя вверх на воробьев на арке, подходит к королю и вдруг! – со страшной силой отшвыривает его в сторону – так, что тот падает! И в тот же миг вся арка обрушивается! Представляешь?

Полоний. Король?

Лаэрт. Остался жив. Отделался испугом, да ногу немного поранило. Неопасно. Отнесли его домой.

Полоний. А Гамлет?

Лаэрт. Не пострадал. Болван! Каким кретинам достаются царства! Подумать только: такая карта шла!.. Ему и пальцем шевелить не надо было, а он... Коли случай сам свалился с неба – а тут он свалилися даже буквально! – его не использовать? – Не понимаю! И не пойму! Болван с дипломом.

 

     Пауза.

 

Полоний. Невероятно! Не могу поверить! Чтобы арка вдруг, сама собой, упала? Невероятно!

Лаэрт. Розенкранц сказал, что это не вяжется с законами механики. Гильденстерн с ним согласен.

Полоний. Механике не обучен, но тут и без механики... Невероятно! И не просто арка, но арка Гамлета Великого! Триста лет стояла, нет больше – почти четыреста. И вдруг обрушилась. Сама собой...

Лаэрт. И точно в тот момент, когда под нею стоял король!

Полоний. Какие слухи поползут теперь – подумать страшно. Нда... Ситуация... А как могло быть славно: свершился Божий суд, обрушилась арка. Никто не виноват. Н-да... Досадно.

Лаэрт. А может,нам самим его убить?

Полоний. А ну уймись!

Лаэрт. Прости, папа.

Полоний. «Прости»! Учти: нигде не любят дураков. И запомни: порядочные люди не бранятся, как матросня в порту.

Лаэрт. Так что же я – дурак?

Полоний. Ты не дурак, но склонен к безрассудству. В молодые годы оно как будто не так уж страшно и даже извинительно. И все же есть в безрассудстве какой-то привкус глупости. Благоразумие – как золотой пред медною монетой безрассудства. Кто знает, какую честь готовит нам Господь? И надо быть заранее готовым, чтоб бремя государственных забот не натирало до крови нам плечи.

Лаэрт. Да, папа.

Полоний. Ступай. Впрочем, постой. А где был ты, когда король...

Лаэрт. Я рядом не был. Мне Розенкранц все это рассказал. Он наш.

Полоний. Ну хорошо, ступай. Иди к Офелии и извинись за грубость. А я подумаю, как быть. (Лаэрт уходит.) Итак, рассудим здраво, без эмоций. Король спасен, его спаситель – Гамлет. Логически отсюда вытекает: для короля – доверье к принцу. А для нас? Для нас задача остается прежней: убрать убийцу, принцу дать престол. Принц вовсе не дурак, хотя, признаться, его поступок для меня загадка. Здесь логика пасует. Обидно, что мой сын настолько глуп, что путает незаурядность с кретинизмом. Итак, убрать убийцу. Я думаю, что принц не против. Однако на него придется, я чувствую, нажать сильнее. (Пауза.) Поспешу к больному королю.

 

        С ц е н а  в т о р а я

 

     Гамлет и Горацио.

 

Гамлет. Я сам этого не понимаю. Ведь я лелеял ненависть к нему. Да что там – я был ею переполнен! Кровь, как морской прибой, бросалась в голову. Во рту все пересохло. Руки дрожали – не от страха, поверь, Гораций...

Горацио. Я знаю, что вы не трус.

Гамлет. ...а от напряжения. Я весь был, как струна, как бочка с порохом, готовая взорваться. Это какой-то бред... Или сумасшествие. Как будто не ему, а мне осталось жить совсем недолго. ...Приговоренные к казни, я думаю, должны испытывать нечто подобное. Ужасно. И вдруг я замечаю, что замковый камень сдвинулся и вот-вот выскочит, и вся арка должна обрушиться на людей... И все исчезло. Я все забыл – кто он, кто я и для кого точил вчера кинжал... И больше ничего не помню, хоть убей. Когда опомнился, дядя лежал белее полотна и глупо улыбался, и морщился от боли. Вот и все.

Горацио. Да. Случай из ряда вон.

Гамлет. И вот еще что. Я главное забыл. Ты знаешь, в этот миг – я точно это помню – я был счастлив! Во мне все пело. Это ни с чем сравнить нельзя. Как будто побывал на небесах! Невероятно! Ни о чем подобном я не слыхал ни от кого!

Горацио. Я тоже.

Гамлет. Со стороны, должно быть, это странно...

Горацио. Признаться, эта охота удивила многих.

Гамлет. Средь них я первый.

Горацио. Так что же будет дальше? Вы дядю, что, простили?

Гамлет. Конечно, нет!

Горацио. А я, было, подумал...

Гамлет. Что за вздор! За смерть отца его убийца будет наказан смертью. (Упавшим голосом.) Я просто говорил об ощущении счастья – таком внезапном и странном.

Горацио. Я бы сказал: при странных обстоятельствах.

Гамлет (снова оживляясь.) Ты представляешь? Ни объяснения в любви, ни близость женщины, ни сладость прекрасной песни – это ни с чем сравнить нельзя. Я до сих пор еще хожу, как пьяный. (Потухшим голосом.) Хотя оно давно уже ушло и в сердце снова, как игла, все те же мысли... Ну что ты смотришь так?

Горацио. Как, принц?

Гамлет. Сам не знаю. Как на ребенка. Я не исполнил долг? Ты это хотел сказать?

Горацио. Да.

Гамлет. Я его исполню! Я просто был в себе не властен в этот миг. Ты от природы цельная натура. Тебе все ясно. Долг в твоей душе спокойно, как монарх, повелевает, а тело, мозг и сердце ему послушны, как датчане. ...А во мне – пять человек сидят одновременно, а может быть, и дьявол среди них. Тебе судить меня – как зрячему слепого.

Горацио. К чему все это, принц? Есть долг, который следует исполнить. Остальное все лишнее.

Гамлет. И я его исполню, черт возьми!

Горацио. Не надо горячиться.

Гамлет. А я не горячусь!

 

     Входит Офелия.

 

Офелия. Я вам не помешала? Добрый день!

Гамлет. Здравствуй.

Горацио. Добрый день,

Офелия. О чем беседуют Орест с Пиладом?

Горацио. Я бы прежде всего сказал, что вы прекрасны, как Диана, но боюсь опять не угодить бездарным комплиментом и удаляюсь. (Уходит.)

Офелия. Так что же все-таки случилось, Гамлет? Расскажи мне толком.

Гамлет. Не хочется.

Офелия. Все изумлены. Такой, мол, случай бывает раз в сто лет, а принц...

Гамлет. Прошу тебя, не надо.

Офелия. Тебе со мною говорить неохота? Или ты снова в любви разочаровался?

Гамлет. Перестань!

Офелия. Что ты кричишь? Я, кажется, ни в чем не виновата!

Гамлет. Прости.

Офелия. И я не враг тебе.

Гамлет. Я знаю.

Офелия. Я только думаю, как будет славно, когда на троне датских королей не будет сидеть убийца. (Пауза. Потом, желая как-то его отвлечь и развеселить.) Ты знаешь, я уже придумала, какое платье сошью к твоей коронации. Смотри сюда: вот здесь...

Гамлет. Не надо!

Офелия. Почему?

Гамлет. Про платье мне неинтересно. Поэтому.

Офелия. А что же тебе интересно? Вымещать свое раздражение на мне, вместо того чтобы...

Гамлет. Перестань!

Офелия. Имей хоть мужество услышать правду!

Гамлет (резко). Я сказал: довольно!

Офелия. Ах вот как?

Гамлет. Да. Именно. Про платье расскажешь братцу. Иль тетушке. Можешь кошке. А меня уволь! (Уходит)

Офелия (топает ногой и заливается слезами). Ну погодите, принц Гамлет! Вы еще приползете на коленях, еще поплачете!

 

     Слуги вкатывают кресло с королем.

 

Король. Офелия! Вот встреча! Очень рад! Пришли проведать больного государя? Хотя по глазам вижу, что не так. А мне там показалось душно. (Слугам.) Вы свободны. Я кликну, если что. А сейчас меня не беспокоить.

 

     Слуги удаляются.

 

Так что у вас случилось? Опять размолвка с Гамлетом? Вам следовало бы его простить. Он показал себя поистине героем. Садитесь же.

Офелия. Спасибо, государь.

Король. Поближе. Еще поближе, вот так. И поболтайте со стариком. Хотя я не такой уж и старик, на целых пятнадцать лет моложе вашего отца. Но в восемнадцать лет – что сорок пять, что шестьдесят – одно и то же. Я не прав?

Офелия. Нет, государь.

Король. Вы, правда, так думаете?

Офелия. Да, государь.

Король. Прекрасно. Тем более что сам я в старики себя не зачислял. Итак, о чем мы говорили? Да, о Гамлете. Он был опять невежлив? Ну не краснейте. Я выпытывать не стану. Тем более что это и ни к чему. Да, что ни говори, а зрелый возраст имеет свои достоинства. Достаточно взглянуть – и опыт говорит тебе в чем дело. Наш храбрый принц, боюсь, не понимает, что любовь такой красавицы, как вы, голубка, – это такое сокровище, которое надо беречь, как зеницу ока.

Офелия. Вы мне льстите, государь.

Король. (берет ее за руку). Разве я похож на льстеца?

Офелия. О, нет.

Король. Возможно, что когда принц подрастет, вернее, повзрослеет... Смешно я вдруг оговорился, не правда ли? (Хохочет).

Офелия (нерешительно смеется). Да, государь.

Король. Итак, когда он наконец повзрослеет, он поймет, какое вы сокровище.

Офелия. Надеюсь.

Король. Но, с другой стороны, процесс взросленья может затянуться, а женская краса, как утренний цветок. Он быстро вянет. Я правильно сказал?

Офелия. Да, государь.

Король. Когда мне было столько лет, сколько ему, как я был влюблен! Но она была замужем.

Офелия. Мне королева говорила, государь.

Король. Ах да? Тогда ты знаешь. Как долго мы томились, пока...

Офелия. Да, государь.

Король. Она была прекрасна. Как Аврора. Как ты. Ну не надо краснеть. Это не комплимент. Я боготворил ее. Да.

Офелия. И...

Король. Девочка моя, недаром я говорил тебе о женской красоте. Она цветок. А прелести увядшей розы... Поздно. Мы столько лет ждали друг друга и оказалось зря. Любоваться засохшими цветами – сентиментально и... немного глупо. Подумать только! Столько лет я по ночам кусал подушку и думал, что... Страшно вспомнить, Офелия.

Офелия. И вы никого больше не любили?

Король. До недавних пор никого.

Офелия (еле слышно). А теперь?

 

     Входит Королева и застывает в изумлении. Они ее не видят.

 

Король. А потом я увидел тебя. И изумился. Ты мне напомнила Гертруду в юности. Более того, ты прекраснее ее! И я увидел,что Господь являет чудо, что молодость может повториться! Я был ошеломлен, Офелия.

Офелия. А как же королева?

Король. У нас с ней нет даже общего прошлого. Нам, кроме муки, и вспомнить не о чем.

Офелия. А в настоящем?

Король. А в настоящем пусто. Я люблю тебя.

Офелия (растерянно). А как же Гамлет?

Король. Что Гамлет? Мою первую любовь загубил мой брат. Я не хочу, чтобы его сын загубил вторую. Я здесь король!

Офелия. Успокойтесь, государь.

Король. Он, как его отец. Он не умеет ценить любовь. Его башка забита черт знает чем, но только не любовью, твоя красота увянет напрасно. Верь мне, Офелия, девочка моя! Я не вертопрах, я умею любить. Молчи. Не говори сейчас ничего. Не сразу. Ты привыкнешь ко мне. Поймешь. Потом, может быть, и полюбишь. Ведь должен же кто-то меня любить... Это счастье даровано последнему бродяге, а я... мне ведь так трудно жить, Офелия! Все то, к чему стремился годами, – оказалось прахом: власть, слава, королева. Тоскливыми осенними ночами я грезил наяву. В огне от жара корчились поленья, я не мигая смотрел в огонь и видел себя на троне – мудрым государем, основой благоденствия страны. Росли и укреплялись города и ширились границы государства, и Европа с почтением взирала на мой трон. Ах, девочка, мечта и явь отличны друг от друга, как огонь и головешки. Меня не тешит власть, хотя и страшно ее лишиться. ...Мне что-то душно здесь. Давайте, переберемся в сад.

Офелия. Хорошо, государь.

Король. Эй, слуги! (Появляются слуги.) Перевезите меня в сад!

 

     Король, Офелия, слуги удаляются.

 

Королева. Все это слышать и остаться жить! Эй кто-нибудь! (Появляется слуга.) Принца Гамлета ко мне!

 

        С ц е н а  т р е т ь я

 

     Покои королевы. Королева и Гамлет.

 

Гамлет. Я понимаю, вы оскорблены.

Королева. А ты? Офелия твоя невеста!

Гамлет. Я меньше верю в женскую любовь, чем вы в мужскую.

Королева. Ты намекаешь на наш брак! Но прежде, чем судить...

Гамлет. О нет! Я не сужу. У вас своя есть совесть. И ежели она вам подсказала, что после смерти мужа, с которым прожита почти вся жизнь, не надо медлить – значит вы правы. Мне только жаль, что в спешке вы не догадались взглянуть попристальней на труп.

Королева. На труп? Какой?

Гамлет. Отца, конечно. Не правда ль, он был странен?

Королева. Все трупы странны.

Гамлет. О, да. Конечно. Смерть меняет знакомые черты, но не настолько.

Королева. Допустим, он выглядел странно. Ну и что же?

Гамлет. Вы так спешили снова под венец, что не задумались почему.

Королева. На что ты намекаешь?

Гамлет. Отец мой был отравлен!

Королева. Это ложь!

Гамлет. Вы так уверены? Я не сказал еще ни слова об уликах, а вы уже знаете, что это ложь?

Королева. Я хотела сказать...

Гамлет. Скажите, матушка, зачем нам лгать друг другу? Вся жизнь нашей семьи, весь быт, слова и взгляды, и вещи даже – все было пропитано ложью. Перед кем лукавим? Для чего? Ради каких сокровищ платить такую цену?

Королева. Хорошо. Но на что ты намекаешь?

Гамлет. Вы и сами поняли и побледнели, как полотно.

Королева. Я ничего не поняла.

Гамлет. Как вам угодно. Ну так вот. Отец мой был отравлен. Его убийца...

Королева. Нет! Не верю! Я не хотела этого. Поверь! Ты веришь мне? Я ничего не знала! О ужас!

Гамлет. Я верю вам.

Королева. О Боже мой! Какой кошмар! Что дальше делать, Гамлет? Почему ты, зная это все, не покарал убийцу?

Гамлет. Я сам не знаю почему.

Королева. Убей его, убей, как убивают ядовитых гадов!

Гамлет. Отец тогда воскреснет? А ваше вторичное вдовство? А впрочем, я забыл, что он вам изменил. Или, быть может, есть новый кандидат в мужья?

 

     Королева дает ему пощечину.

 

Простите, матушка.

Королева. О, Господи. Хоть вешай на шею камень и с моста в реку. Осталась я совсем одна. Что мнилось счастьем – все, как позолота с рождественской игрушки.

 

     Плачет.

 

Гамлет. Не надо плакать, матушка. На лжи какое счастье?.. Мы рождены, должно быть, не для счастья, а для любви. Я вас люблю, матушка.

Королева. Нет, Гамлет. Я знаю. Ты всегда меня чурался. Йорик тебе был дороже матери.

Гамлет. Йорик и любил меня, должно быть, больше. Он думал обо мне. А вы, я видел, нет.

Королева. Это не так.

Гамлет. Что теперь нам спорить? Я вас люблю. Я вас любил всегда, хоть не всегда это показывал.

Королева. Сын мой! Мой добрый, умный сын! Мне жить не хочется. Скажи мне, что мне делать?

Гамлет. Не знаю, матушка. Искренне, не знаю,

Королева. Мне больше некого спросить. Я женщина, и я совсем одна.

Гамлет. Что мне вам сказать? В единственнейшем, главном деле нашей жизни никто нам не поможет. Каждый сам несет поклажу совести.

Королева. Ах нет, все это отговорки, пустые словеса... Подумать только, я отдала ему жизнь, и вот награда. Совсем одна.

Гамлет. Я вас люблю, матушка.

Королева (не слушая). Ты для меня всегда был слишком умный. Ах, если бы у меня были друзья! Они-то помогли бы мне в беде... Но в счастье мы о бедах не думаем. Я не хотела иметь друзей, чтобы не обделить его.

Гамлет. Измена, клевета, тюрьма, болезни – разве это беды?

Королева. А что это тогда?

Гамлет. Это всего лишь обстоятельства, в которых надо делать выбор. А беда – это когда знаешь, что надо выбрать, и не имеешь мужества. ...Что вы так смотрите, матушка? Я думаю об этом все время, с тех пор как стал взрослым. Вернее, я стал взрослым лишь тогда, когда начал об этом думать.

Королева. Мне даже странно, что ты мой сын.

Гамлет. Ну почему? Ведь я люблю вас. Неужели так трудно меня понять? Ведь могут же сосуды между собою сообщаться? И тогда вода в них принимает один и тот же уровень. А человеческие души не лучше ли изделья гончаров и стеклодувов? Вы усмехаетесь. Ваша правда. В моем сосуде все бурлит и говорить об уровне бессмысленно. Что я могу вам дать? Свое кипенье?

Королева. Я женщина необразованная, Гамлет. Все это слишком сложно для меня.

Гамлет. Я проще не умею.

Королева. А ты свой выбор сделал?

Гамлет. Я раньше думал – да.

Королева. А теперь?

Гамлет. Теперь не знаю.

 

        С ц е н а  ч е т в е р т а я

 

Ночь. Гамлет молится в своей комнате.

 

Гамлет. Господи, помоги мне сделать выбор! Помоги не уклониться от правды и избежать лжи. Я всей душой хочу быть искренним, Господи, но стоит мне подумать об искренности, как от нее не остается и следа. Как мне жить, Господи? Что мне делать? Ты велишь любить врагов, а я ненавижу короля. Весь облик его мне омерзителен: гнусавый голос, губы – подвижные, как черви, и вечно потные ладони. Он мне противен. Все меня толкают на убийство. Они клянутся, что жаждут справедливости. Но восстановится ли в мире справедливость, Господи, если казнить убийцу? И даже не казнить – убить исподтишка, втихую, тайно, ведь стоит мне лишь заикнуться о честном поединке, как тотчас меня схватят. Значит, остается: вонзить нож в спину, всыпать яд в вино, зарезать безоружного, удавить во сне. Все это в равной мере благородно. Особенно теперь, когда он стал мне больше доверять. Если я сделаю это, Господи, не стану ли я таким же, как он, убийцей? И не окажется ли после, что мною двигала не жажда справедливости, а все та же жажда власти, подлое стремление помыкать себе подобными? Быть может, дядя тоже, прежде чем убить, нашел немало благородных оправданий? Но оставить злодея жить и наслаждаться плодами преступления – все восстает во мне от этой мысли! Помоги мне, Господи. Помоги мне. Твои загадки не для моего ума. Мне не по силам эта ноша.

 

     Пауза. Затем Гамлет подымается с колен.

 

Нет, тщетно ждать, что Бог мне облегчит задачу. Уж если принимать себя всерьез, так надо самому...

 

     Появляется Призрак отца Гамлета.

 

Гамлет. А,это снова вы...Я к небесам

     Взывал. А ваше мнение я знаю.

Призрак. Любимый сын мой! Почему ты медлишь,

     Подобно малодушному пловцу,

     Что на воду косится боязливо?

     Что за сомнения тебе связали руки?

     Есть дедовский закон, и он гласит:

     Убийца должен быть наказан смертью!

Гамлет. А если я убью его – тогда

     Убийства на земле переведутся?

     Мир сделается лучше, а мечи

     Перекуются сами на орала?

     И может, белена начнет давать

     Не ядовитый стебель, а колосья?

     Обычай старины хорош тогда,

     Когда он не тревожит нашу совесть.

Призрак. О, малодушный сын! Так, значит, ложь

     Твоя любовь, в которой ты мне клялся?

Гамлет. Неправда. Я не лжец. И ради вас

     Я кровь согласен выцедить по капле.

     Свидетель небо: если бы я мог

     Вернуть вам жизнь, пожертвовав своею –

     Мгновения я медлить бы не стал

     И с радостью исполнил долг сыновний.

     Но совестью пожертвовать нельзя.

     Вы этой жертвы требовать не вправе.

Призрак. Опомнись, Гамлет! Предки из могил

     К тебе взывают: покарай убийцу!

     Они все были сильными людьми

     И мучиться сомненьями не стали б!

Гамлет. Я это знаю. Подлый этот мир,

     В котором братья убивают братьев, -

     Был, видно, создан сильными людьми.

     Ваш братец тоже сильный человек,

     Коли решился на такое дело.

 

     За сценой слышен крик петуха.

 

Призрак. Пора. Кричит петух. Мне медлить

     Уже нельзя. Мой сын, не оставляй

     Жестокое убийство неотмщенным!

 

     Призрак исчезает.

 

        С ц е н а  п я т а я

 

     Галерея в замке. Гамлет сталкивается с Офелией.

 

Офелия. Ты, Гамлет?

Гамлет. Я, Ваше величество.

Офелия. К чему это юродство? Я, кажется, ничем не заслужила.

Гамлет. Sancta simplicitas! Конечно, нет! Про ваши обещания и клятвы мне, надо думать, дьявол нашептал. А может быть, они просто пригрезились расстроенному моему воображению и вы никогда не были моей невестой?

Офелия. К чему упреки, Гамлет! Зачем ты разрываешь мне сердце?

Гамлет. Полно, пустота не рвется.

Офелия. Это низко, Гамлет! Ты сам толкнул меня к нему.

Гамлет. Я?! Я просто не успел его прикончить, как вы все хотели. А «толкать»... Того, кто на ногах не держится, толкать не надо.

Офелия. Ты виноват передо мной. Ты знаешь сам, что это правда!

Гамлет. Ах, что теперь считаться! Я перед вами, вы передо мной... Все к лучшему в сем лучшем из миров. Надеюсь, вы удачно переменили лошадь? Новый ваш скакун достаточно резов? Послушен? Не то что кляча-Гамлет?

Офелия. Перестань, прошу тебя!

Гамлет. Помилуй Бог, к чему такая скромность?

Офелия. По крайней мере, он меня любит, а не притворяется, как ты.

Гамлет. Он любит покушать. Шутник Амур пронзил ему не сердце, а желудок. Он жрет с поистине любовным пылом.

Офелия. Свою язвительность оставьте при себе! Коль человек не мучает себя и близких вздором, то он, по-вашему, не стоит ничего, а по мне – так это и к лучшему. По крайней мере, я не живу, как на вулкане, не зная чего ждать, что ваша милость выкинет назавтра или какая блоха укусит вас в ближайшие полчаса.

Гамлет. О, разумеется. Ну где мне с ним тягаться ! В его голове ползают плоские, как клопы, мысли, которые, должно быть, так прекрасны, что слабый пол не может устоять... О, вы плачете... Вот видите, все к лучшему. Со мной вы каждый раз рыдали. И даже сейчас я умудрился вас снова довести до слез. А он вас пылко любит.

Офелия. Это ты! Ты один во всем виноват! Я тебе этого никогда не прощу, так и знай!

Гамлет. За чем же дело стало? Спляшите королю иль усладите его иначе, и в благодарность попросите у него мою голову на блюде.

Офелия. Я никогда тебя не погублю, и ты это знаешь.

Гамлет. Лестно слышать. Но если ты меня действительно любила, то сделай мне это одолжение – я говорю о голове на блюде. Я обещаю на плахе, в последний миг, зажмурить веки и губы сжать. Так что на блюде я буду выглядеть, как кочан капусты, – укором застывших глаз или ухмылкой оскаленных зубов я праздник не испорчу и ночью не приснюсь. Довольно духов! Их место там, а здесь живые ловят мгновенья счастья. Это был бы выход, пожалуй, самый легкий для меня. Когда бездарна пьеса, а актеры - кто в лес, кто по дрова, - не лучше ли убраться из театра? Что держит нас? Что в ложе тепло и сухо, а на улице холодный дождь со снегом и свищет ветер? Но к пьесе это отношенья не имеет и посему, кому не нравится, пожалуйте на выход.

Офелия (обеспокоенно). Что ты задумал, Гамлет?

Гамлет. Ничего. Все дело как раз в том, что ничего я не задумал.

Офелия. Скажи мне честно: ты меня любил?

Гамлет. А вы так и не поняли? Вам все казалось, что любовь – вздыхать, бледнеть и ворковать, как голубки, и в должный срок высиживать яички?

Офелия. А что в этом плохого?

Гамлет. Не знаю. В этот подлый век – какие вылупятся из яиц цыплята? ...На ваш вопрос я отвечаю: да, я вас любил. Должно быть, мало и не так, как вам хотелось бы.

Офелия. Да, не так.

Гамлет. Надеюсь, что король вас полностью утешит. Прощайте. Не поминайте лихом.

Офелия. Прощайте, принц. Должно быть, не судьба. (Уходит.)

 

        С ц е н а  ш е с т а я

 

     Покои короля. Король и Гильденстерн.

 

Король. Я не понимаю, к чему ты клонишь, Гильденстерн. Нельзя ли ближе к делу?

Гильденстерн. Я клоню к тому, что жизнь вашего величества принадлежит не только королю как таковому, но и всей стране.

Король. «Королю как таковому». Вас всех переучили в дурацких этих университетах.

Гильденстерн. Конечно, выраженье неудачно. Но важен смысл. А смысл – что вы должны себя беречь.

Король. Допустим. И чтобы только это сообщить, ты дерзнул нарушить мое уединение? Ну? В чем дело?

Гильденстерн. Мне доподлинно известно, что вас хотят убить.

Король. Кто? Где? Когда? Ну говори же!

Гильденстерн. Подробностей я, к сожалению, не знаю. Но принц Гамлет...

Король. Да что вы все – с ума посходили? Мне Озрик тоже прожужжал все уши про Гамлета. Я даже было поверил. Но случай с аркой, когда вы все стояли, рты разинув – это что? Да если бы он жаждал моей смерти, ему и пальцем шевелить не нужно было! Все это вздор!

Гильденстерн. Дай Бог, чтоб это было так.

Король. А как еще все это объяснить?

Гильденстерн. А,может быть, это был лишь хитрый ход, чтобы втереться к вам в доверие? Вы, с вашею открытою душой, не станете подозревать коварства в ближних, но враги не дремлют, и в тот самый час, когда забыта осторожность, а бдительность притуплена, как меч, давно ржавеющий в ножнах без дела, они подкрадываются и... Если так – тогда что?

Король. Погоди, хм... Есть улики?

Гильденстерн. Предчувствие беды.

Король. И только?

Гильденстерн. Я носом чувствую беду.

Король. «Хороший нос кулак за месяц чует», – говаривал покойный Йорик.

Гильденстерн. Рассудите, государь. Если бы принц питал к вам верноподданные чувства – о родственных уж я не говорю! – он разве так бы смотрел на вас? А как он слушает, когда вы говорите? Такое впечатленье, что ему смертельно скучно. А за столом? Ему в вас все противно: манера есть, походка, голос.

Король. Ври, да не завирайся! Слышишь?

Гильденстерн. Такточно, государь.

Король. Не распускай язык!

Гильденстерн. Да, государь.

Король. Небось ты сам не кинулся меня спасать? Или, быть может, тебе я тоже противен?

Гильденстерн. Я вас люблю! Как можно, государь? А в тот проклятый день, я, верьте слову, просто растерялся. Еще бы миг, и я бы вас вызволил.

Король. Все вы хороши нашептывать мне на ухо. А как до дела...

Гильденстерн. Я искренне вам предан, государь.

Король. Ну хорошо. Допустим. Может быть, и так. Значит, Гамлет, говоришь ты, ненадежен.

Гильденстерн. Вы точно выразили мою мысль. Я никак не мог сам сформулировать.

Король. Эх ты! А я вот в университетах не учился. Но если что, я суть всегда выужу. Так значит, Гамлет, говоришь ты, нам не друг и нас не любит?

Гильденстерн. Я в этом уверен.

Король. Что ж. Это очень может быть. У него достаточно причин нас не любить. Ну хорошо. Об этом я еще подумаю. Ступай. А если что узнаешь – немедленно ко мне. Я награжу. Ступай же.

Гильденстерн уходит. Из спальни короля появляется Офелия.

Офелия. До чего отвратный тип. На вашем месте я таких ко двору не допускала бы .

Король. Почему? Он полезен.

Офелия. Как червь яблоку.

Король. Он меня предостерег. Это похвально,

Офелия. Я слышала весь разговор.

Король. Прекрасно. Что скажешь?

Офелия. Что Гамлет не опасен.

Король. Так. Не опасен. Почему?

Офелия. Он действовать исподтишка не станет. Поэтому.

Король. Так-так. У принца, значит, есть защитник. Да какой отчаянный!

Офелия. Вы ревнуете?

Король. А ты как думала?

Офелия. С тех пор, как я свою судьбу связала с вашей, мне к прошлому возврата нет.

Король. Логические доводы для сердца звук пустой. Признайся, Гамлет и сейчас тебе дороже всех на свете?

Офелия. Я для него не значу ничего. Точнее, значу очень мало, иначе вас давно бы не было в живых, а вы, благодаренье Богу, здоровы и царствуете. Я занимала только уголок в его сердце, а претендовала на все целиком. Он мог мне дать лишь то, что мог. ...Ну что вы стоите такой чужой, как будто между нами океан! Вы знаете, я ваша. Вы мой первый и единственный. Мой государь. Не надо глядеть назад. Что прошлое, то прошлое.

Король. Поцелуй меня. (Офелия целует его.) Моя голубка. Вот так. Мне хорошо с тобой. Но я ревную ужасно.

Офелия. Не нужно. И мстить не нужно. Прошлое ушло.

Король. Да, дорогая! Ты умница, сокровище мое. В твоих объятьях я совсем мальчишка.

 

     Доносится отдаленный шум.

 

Король (встревоженно). Какой-то шум? Или мне кажется?

Офелия. Да...Точно! (Замечает шевеление за портьерой.) Там кто-то есть! Наверно, крысы! Я боюсь!

Король (хватает со стены рапиру). Какие крысы! Здесь заговор!

 

     Протыкает портьеру. Оттуда вываливается мертвый Полоний. Офелия падает без чувств.

 

Полоний?! Господи, зачем? Я не думал, что это ты. Прости меня, старик. Ты был неосторожен. (Грозит Богу кулаком.) Я знаю. Ты нарочно подстроил это!

 

     Шум за сценой усиливается. Вбегают Гильденстерн и Озрик.

 

Гильденстерн. Простите, государь!

Озрик. Но только что скончалась королева...

 

     Немая сцена.

 

        Конец второго действия

 

        ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

 

     Глашатай перед занавесом.

 

Глашатай. Именем его величества короля Дании! За нарушение общественного спокойствия и распространение слухов, порочащих корону, нижеозначенные лица приговариваются к смертной казни через повещение.

 

     Прибивает список к столбу и уходит.

 

        С ц е н а  п е р в а я

 

     Часовня. Ночь. С в ященник читает над телом королевы. Рядом Гамлет.

 

Гамлет. Хорошо. Довольно. Ступайте отдохнуть.

Священник. Но мне король велел читать всю ночь.

Гамлет. Я почитаю сам. Давайте Библию. Ступайте. Ступайте же, прошу вас!

Священник. Когда такая ваша воля, принц...

Гамлет. Именно такая. Ступайте, наконец! (Священник удаляется.) Ушел. Наконец-то мы одни, мама. Когда вы были живы, нам так редко удавалось побыть вдвоем. Хоть перед погребением, теперь... Никто не позовет вас на прием, прогулку, или, Бог знает, куда еще. Как я ненавидел все это в детстве! Бывало, только усядусь у ваших ног, возьму вас за руку, устроюсь поудобней – за вами кто-нибудь является. Вы целуете меня в лоб и говорите: «Опять не удалось. Ну ничего, малыш. В другой раз». Я не упрекаю, мама. У каждого из нас своя судьба. Зайцу может показаться странной жизнь кукушки... Я сам, наверное, пред вами виноват. Будь наш последний разговор иным, вы, может быть, сделали бы другой выбор. ...Я не верю, мама, что Бог вас не простит. Если человек сам на себя накладывает руки, то значит – жизнь исчерпана до дна. Сосуд дал трещину, и вся вода ушла. Кто виноват – сосуд или гончар? Так что не бойтесь, Он вас не осудит. Но обо мне вы снова не подумали. Ведь я теперь совсем один, об этом вы забыли.

 

     Обходит вокруг гроба.

 

Я один, как Иов... Пожалуй, почитаю лучше. Сказать по совести, в обряды я не верю. Я думаю, что Он на них взирает с улыбкой, как взрослые на детскую игру. Но лучше слушать текст Священной книги, чем бред моих речей.

 

     Открывает Библию и читает – Иов: 7.

 

«Не определено ли человеку время на земле, и дни его не то же, что дни наемника?

Как раб жаждет тени, и как наемник ждет окончания работы своей,

Так я получил в удел мысли суетные, и ночи горестные отпущены мне.

Дни мои бегут быстрее челнока и кончаются без надежды.

Разве я море или морское чудовище, что Ты поставил надо мною стражу?

Ты страшишь меня снами и видениями пугаешь меня.

И душа моя желает лучше прекращения дыхания, лучше смерти, нежели сбережения костей моих.

Опротивела мне жизнь. Не вечно жить мне. Отступи от меня, ибо дни мои сочтены.

Что такое человек, что столько ценишь его и обращаешь на него внимание Твое,

Посещаешь его каждое утро, каждое мгновение испытываешь его?»

 

     Задумывается.

     Входит Король. Вид его страшен. Гамлета он не замечает.

 

Король. Зачем ты это сделала, Гертруда? Мне назло? Обиделась? Ты думала, что я в нее влюбился и о тебе забыл? Глупышка. На деле все оказалось вздором. Начать жить заново – ведь это глупость, я это скоро понял бы. Но ты не стала ждать. Ты дурочка, Гертруда. Мы ждади тридцать лет, а тут... Я через месяц бы остыл, Гертруда, и вновь к тебе вернулся. Клянусь, что это правда. Ты веришь мне? Молчишь. Молчанье – знак согласия. Ты знаешь, Офелия ведь тоже... Только что утопилась. Бедняжка, если вдуматься. Но я не виноват, Гертруда, это Гамлет. Его проделки он хите-е-р! Сидит в сторонке и ждет. Теперь он, впрочем, ждать не станет. Теперь-то он меня прикончит. Скорей бы уж. Мне надоело ждать! Мне тяжело, Гертруда. Я не думал, что все так обернется. Если б знать заранее! Не стоило и браться. Я никогда тебе не признавался, но мне корона датская не впору. Правда-правда! Она – как обруч! Как надену, так сразу голова и заболит. Я проверял не раз. Сначала думал, что это простое совпаденье. А потом... Такая боль, что ты себе не представляешь. Хуже, чем зубы. Как будто плугом выворачивают мозг... Как брат ее носил, проклятую? А впрочем, он был глуп, а дураки не мучатся мигренью. Ведь правда, он был глуп? Ведь ты-то помнишь? Ну хорошо, смягчим. Он был не очень умный человек. Это бесспорно. Все, кроме верховой езды, я схватывал быстрей. Читать он еле-еле научился годам к двенадцати. Ему ума хватило лишь на то, чтобы родиться первым. Как я завидовал ему! Не передать, Гертруда. Ведь все ему досталось без труда. Вот что обидно! Ты помнишь, после вашей свадьбы... О, Господи! Как я тогда страдал! Он сразу же уехал на охоту. А ты была одна, в чужой стране... Нет, все-таки мой братец был скотина! ...Ты не любишь, когда я так о нем... Ну хорошо, он был животное. Правда, животное веселое. Пожалуй, даже доброе. Сказать точнее, добродушное. Если бы не это, я убил бы его гораздо раньше... Тогда, в своей беседке, он был так безмятежен. Я чуть было не повернул назад. Какой-то глупый стыд мне не позволил... Я не виноват, Гертруда, это Бог. Ведь если бы я был первенцем? Все было бы иначе, и брат мой был бы жив. А Гамлет - был бы мой любимый сын и не желал бы тайно моей смерти. Я мог бы быть великим Королем! Меня б в народе звали КЛАВДИЙ ДОБРЫЙ. Или СПРАВЕДЛИВЫЙ, как им понравится. Я был бы с ними строг, но справедлив. И Дания моя бы процветала... Да что там говорить! Ведь я хотел хорошего, Гертруда, не только для себя, но и для всех. Бог это знал! Он знал это, Гертруда! Но он мне все испортил. Все вышло вкривь и вкось. Как медуза – в воде она красива, а вытащи ее на берег одна слизь... А сколько было сил во мне! Зачем Он мне их дал, раз приложить их некуда? Какой конец бездарный. Сижу и жду, как кролик, когда твой сын меня прихлопнет. А ведь я любил его, когда он был мальчишкой. Мне казалось, что он немножко мой ребенок тоже... Я раньше завидовал его отцу, теперь ему. Он чист пред Богом, он мне как упрек, как заноза в сердце. Но скоро он меня убьет, Гертруда, и мы сравняемся... Скорей бы только. Мне ждать невмоготу. Убитых Бог прощает. Простит и мне, быть может. Только вряд ли. Слишком тяжел грех. И ты ушла, и я совсем один, и никого на целом белом свете! Гертруда, я люблю тебя! (Плачет.) Как тяжело... Теперь-то Бог сведет со мною счеты. (Богу.) Зачем Ты дал мне совесть, а мужества ей следовать не дал? Молчишь? Вот так всегда, Гертруда. Я требую ответа, Он молчит... Последний раз мы говорим с тобою. Тебя зароют завтра. Они тут, было, начали роптать, но я велел повесить всех, кто заикнется о самоубийстве. Какой ни есть, а я еще король! Скорей бы уж конец. Гертруда. Я устал. (Плачет.)

Гамлет. Господи! Неужели Ты явил мне решение Свое? Благодарю Тебя, Господи!

 

     (Уходит.)

 

        С ц е н а  в т о р а я

 

     Гамлет, Розенкранц и Горацио.

 

Розенкранц. Но есть законы чести, принц, и я не представляю, как можно ими пренебречь.

Гамлет. Чести, говоришь?

Розенкранц. Да. Чести.

Гамлет. Честь – красивое слово, я согласен.

Розенкранц. И вот что я еще хочу сказать. Ведь если вдуматься –

Гамлет. Да, вдуматься неплохо, это верно.

Розенкранц. Я продолжаю: если вдуматься, простая справедливость требует того же. Вы не согласны?

Гамлет. Хм! Справедливость... Пожалуй, справедливость тоже звучит недурно.

Розенкранц. Так значит, вы согласны?

Гамлет. Да кто же нынче против справедливости, голубчик? Таких вы днем с огнем не сыщете. Но тут есть один пункт. Вот вы сказали: «простая справедливость требует». Прекрасно. Но интересно знать, чего же требует справедливость сложная. Ведь это тоже важно.

Розенкранц. Какая?

Гамлет. Сложная, дружок. Раз есть простая, значит, есть и сложная. Их требования могут противоречить друг другу. Не так ли?

Розенкранц. Принц, я вас не понимаю.

Гамлет. Вы не одиноки. (Кивает на Горацио.) Ни он, ни я – мы оба меня не понимаем.

Розенкранц. Мне кажется, вопрос довольно прост, двух мнений...

Гамлет (тихо). Вам это кажется. Мне раньше тоже казалось.

Розенкранц. Что, принц?

Гамлет. Что змея может родить голубку.

Розенкранц. Простите, принц, вы шутите.

Гамлет. Шучу? Какие шутки в такой ответственный момент! Я не шучу. Мне так действительно казалось. Но теперь я в этом разуверился. Не может! И не спорьте! Я не хочу слушать возражений! Змея рожает змей, а не голубок! Я знаю это твердо. Но если вы с Лаэртом считаете иначе – воля ваша. И я вам не судья.

Розенкранц. Напротив! Не знаю, как Лаэрт, но я...

Гамлет. Ах, вы не знаете? Тогда узнайте. Ведь это очень важно.

Розенкранц. Принц, я в отчаянье. Так что мне передать? Ведь я совсем запутался.

Гамлет. Не страшно. Что передать? Да передайте слово в слово наш разговор. Ну, с Богом, Розенкранц. Привет Лаэрту. Рад был вас увидеть. Всего хорошего. Прощайте.

Розенкранц. Прощайте. Но я...

Гамлет. Счастливого пути! (Розенкранц удаляется).

Горацио. Вы что, не доверяете ему?

Гамлет. Ни вот настолько!

Горацио. А если б доверяли?

Гамлет. Сказал бы то же самое: от змей голубки не рождаются.

 

        С ц е н а  т р е т ь я

 

     Король, Гильденстерн, Вольтиманд, Корнелий и Озрик.

 

Гильденстерн. Мятежники уже в районе замка.

Озрик. Розенкранц с Лаэртом подстрекают народ к бунту.

Гильденстерн. Есть сведенья такие, государь, что будто бы Лаэрт...

Король. Ну? Что Лаэрт? Я полчаса только и слышу: «Лаэрт! Лаэрт!».

Гильденстерн. ...вступил в переговоры с Фортинбрасом, норвежским принцем. Фортинбрас сейчас с войском возвращается из Польши через Данию.

Король. Ну и что? Что дальше, черт возьми?

Гильденстерн. И будто бы он обещал Лаэрту прийти на помощь принцу Гамлету и свергнуть вас с престола.

Король (грозно). Вы что – смеетесь надо мной?

Гильденстерн. Я? Смеюсь? Помилуйте, как можно!

Король. Положим, переговоры эти – правда. Да ты-то как об этом можешь знать?

Гильденстерн. Я знаю это точно!

Король. Откуда?

Гильденстерн. Господа! Надеюсь средь нас нет болтунов? Клянитесь королю хранить все в тайне!

Придворные. Клянемся!

Король. Говори!

Гильденстерн. Я знаю это все от Розенкранца.

Озрик. Бунтовщика?!

Гильденстерн. Нет, он не бунтовщик. Отнюдь! Он предан государю, а к Лаэрту примкнул затем лишь, чтоб бунт пресечь в зародыше.

Озрик. Государь! Пока не поздно, советую я Гамлета убрать.

Гильденстерн. Теперь уже нельзя.

Корнелий. Почему?

Гильденстерн. Норвежцам это даст законный повод вмешаться в наши дела. Почти законный, я хотел сказать.

Король. Довольно болтовни. Ты, Вольтиманд, и ты, Корнелий, – я верю вам – отправитесь на юг за подкреплением. Не медлите. Ну, с Богом!

Корнелий. Исполним все!

Вольтиманд. Мы обернемся мигом!

 

     Корнелий и Вольтиманд уходят.

 

Король. Ты, Озрик, тоже предан мне. Отправляйся на север. Желаю удачи. Непокорных вешай без разговоров.

Озрик. Само собой. (Уходит.)

Король. Ты, Гильденстерн, останешься со мной. Объяви гвардейцам, что жалованье их утроено. Пусть смотрят в оба.

Гильденстерн. Иду. (Уходит.)

Король. Из каких шишей потом платить – не знаю. Казна пуста. А, впрочем, там будет видно. Возможно, что платить уже придется не мне, а Гамлету. Пусть попрыгает.... Чего он медлит? Я все же милосерднее, чем он. Я убивал, но сразу, а не мучил. Да, ждать конца – мучительная смерть... (Богу.) Ну что же, Господи, Ты выиграл игру. Я повержен. Ну, Ты доволен, наконец? Отвечай! Опять молчишь. Тебе не скучно тягаться с человеком? Ведь человек – ничтожество, с кем Ты связался?.. Ты слишком принимаешь нас всерьез. Неужто во всей вселенной нету ничего достойней Твоего вниманья? Я, впрочем, забываю, что человек – «венец творенья». Между нами, венец довольно жалкий. Будь я Творец – я создал бы его монументальней. У меня бы последний мужичонка был, как Геркулес...

 

     Входит Гильденстерн.

 

Гильденстерн. Вы с кем-то говорили, государь? Мне показалось?

Король. Показалось. Ты объявил?

Гильденстерн. Да,государь. Они в восторге.

Король. Ну что ж, в восторге, так в восторге... А что принц? Где он?

Гильденстерн. Я приказал следить за ним. Но он исчез куда-то. Его нигде не видно.

Король. Вот как?

Гильденстерн. Да. Боюсь, что он уже среди мятежников.

 

     Вбегает офицер.

 

Офицер. Государь! Среди охраны оказался изменник! Бунтовщики ворвались в замок!

Король. Ну, это мы еще посмотрим, чья возьмет. Оружие мое! За мной!

 

     Все уходят. Сцена пуста. Слышны звуки битвы. Входят Горацио и Гамлет.

 

Горацио. Я насилу вас нашел, принц! Больше медлить нельзя. Народ восстал и жаждет видеть вас на троне!

Гамлет. Полно, Гораций. Восстал Лаэрт и несколько его приверженцев.

Горацио. Да вы хоть в окно взгляните – там за вас дерутся!

Гамлет. Я никого об этом не просил. И не морочь мне голову, Горацио. Народ здесь ни при чем. Земля родит. Коровы доятся. Датчане довольны жизнью.

Горацио. Принц, я скажу вам правду: вы циничны.

Гамлет. Я просто говорю, что думаю. Сам рассуди: да ежели б датчане захотели его убрать – он бы слетел быстрее пуха с рукава! Что стоит ветру согнуть былинку? Великану – столкнуть ребенка? Ничего. Так-то, мой милый. Собаки различают пастухов: такой-то злой, такой-то добрый. А стаду все равно. Овец стригут и добрые, и злые. И режут тоже.

Горацио. Принц, я вас умоляю: оставим рассужденья на потом. Настало время действовать.

Гамлет. Допустим, я убью его. А кто убьет меня? Мой наследник? Жена? Ведь мне придется жениться. Или какой-нибудь придворный, решивший, что корона ему более впору, чем мне? Убийство за убийством – так и пойдет... Прекрасная традиция, не так ли?

Горацио. Да это совсем не обязательно! Бывает –

Гамлет. Бывает, что и медведь летает. Нет, Гораций, живя в дерьме, да не запачкаться – так не бывает.

Горацио. Подумайте, что скажет о вас Европа? Принц Фортинбрас с норвежцами спешит на помощь к вам.

Гамлет. А кто его просил?

Горацио. Лаэрт. Фортинбрас считает тоже, что ваш долг...

Гамлет. Мне наплевать на то, что он считает! Самосуд мне омерзителен. Горацио, из живых ты мне дороже всех! Постарайся хоть ты понять меня, ведь больше некому! Я очень одинок.

Горацио. Я тоже вас люблю, принц, но... Не понимаю.

Гамлет. Что ж... Значит, не судьба. Поистине, петух не пропоет, как самый близкий друг тебя оставит. ...Что там за шум? Ты слышишь? Похоже, что они ворвались в замок! Поспешим, может мне удастся предотвратить кровопролитие.

 

     Убегают.

     Некоторое время сцена опять пуста. Затем мятежники вводят связанного Короля. С ними Лаэрт, Розенкранц и Гильденстерн. Розенкранц говорит что-то Лаэрту. Лаэрт пожимает Гильденстерну руку.

 

Лаэрт (королю). Теперь, убийца подлый, ты ответишь за все. Где мой отец? Молчишь, мерзавец? Где моя сестра? И где твой брат? А ну-ка расскажи нам, как ты его прикончил! Я долго ждал и наконец дождался. Ну? Где же твоя стража? Ведь ты им утроил жалованье, не так ли? Ну! Кликни их, вели им меня повесить. Теперь ты сам подохнешь позорной смертью. Скотина сластолюбивая, похотливый козел, упырь проклятый. Где твои сторонники? Где Озрик с подкрепленьем? Где Вольтиманд? Тебе их показать? Их трупы брошены собакам. Сегодня твой отправится туда же. Тобою будут испражняться псы!

Король. Да, ты всегда был трусоват, Лаэрт.

Лаэрт. Я?! Ах ты мерзавец!

Король. Ругаться, словно конюх, конечно признак мужества, особенно тогда, когда пленник связан и один стоит перед целой шайкой.

Мятежники. Он нас оскорбил! Какой мерзавец! Смерть ему!

Лаэрт. Спокойно! Я кому сказал?! Спокойно! Развяжите ему руки. Ну? Живей!!

 

     Королю развязывают руки.

 

Лаэрт. А теперь все уходите. Я один с ним побеседую.

 

     Мятежники, недовольные, удаляются.

 

Ну, что теперь? Я вижу, ты надеешься на поединок? Я готов!

Король. Нет, не надеюсь. Ты вдвое меня моложе и втрое опытней в таких делах. У меня нет шансов.

Лаэрт. На что же ты надеешься?

Король. Не тебе меня допрашивать, Лаэрт. Будь ты умней, ты б это понял раньше. Лишь с принцем Гамлетом я буду говорить. Он с вами?

 

     Входят Гамлет и Горацио.

 

Лаэрт. Принц? Мы вас везде искали...

 

     Гамлет не обращая внимания на Лаэрта, медленно приближается к королю.

 

Король. Здравствуй, племянник... А ты осунулся. Тебе, я вижу, тоже ожиданье далось не просто. Ну что же, поздравляю. Ты выиграл корону. Смотри, не распускай этих скотов, а то потом наплачешься. Утратить власть легко, а взять обратно трудно. ...Ты вправе мне не верить, но мне жаль, что все так вышло. У меня холуев было вдоволь, а друзей ни одного. Да, вот еще! Норвежцев постарайся сплавить отсюда как можно раньше. Им роль освободителей придется по вкусу. В благодарность же они потребуют обратно те земли, что отвоевал у них твой отец.Гляди, не проморгай. Будь с принцем Фортинбрасом достаточно сердечен, но тверд. Ну вот. С делами вроде все. Ты сам не глуп и вникнешь, что к чему. Еще одно: к себе друзей продажных не допускай на выстрел. А, впрочем, все эти советы гораздо легче дать, чем выполнить... И еще. Я не успел сегодня отнести цветы Гертруде. Пошли их за меня... Теперь, пожалуй, все.Ну? Я готов. Пора кончать. Этим скотам не терпится увидеть мой труп. Не заставляй их ждать.

 

     Гамлет молча смотрит на короля.

 

Ну, что же ты? Чего ты ждешь?

Лаэрт. Принц, в чем дело, наконец? Не для того ж мы рисковали жизнью, чтоб этот негодяй нас оскорблял. Прикончите его!

Гамлет (Лаэрту). Я не нуждаюсь ни в чьих советах. Запомните. Вы можете идти.

Лаэрт. Я не уйду отсюда, пока он жив!

Гамлет. Я сказал, уйдите!

Лаэрт. Вы что, боитесь его убить? Тогда я сам! (Кидается на короля.)

Гамлет. Прочь, я сказал! (Бросается наперерез Лаэрту. Короткая борьба. Лаэрт вооружен кинжалом, Гамлет безоружен.)

Лаэрт. Пустите!

Гамлет. Лаэрт, ни с места!

Горацио. Опомнитесь!

Король. Гамлет, берегись!

 

     Лаэрт ударяет Гамлета кинжалом. Тот падает. Горацио бросается к принцу. В следующее мгновение Лаэрт убивает короля.

 

Лаэрт. Ну вот и все! Поговорили и хватит! С Лаэртом шутки плохи! Кто еще? (Гамлету.) А ты, болван, не суйся. Сказать по правде, тебя я ненавидел еще больше.

Горацио. Принц! Вы ранены?

Гамлет. Нет,милый. Я убит. Не тормоши меня. Мне больно.

Лаэрт. Ухлопал обоих!.. О, Господи, да ведь путь к трону открыт! Я прикажу себя короновать! Отец, ты слышишь? А ты в меня не верил! Я КОРОЛЬ! КОРОЛЬ!!

Горацио. Ты мерзавец! И живым ты отсюда не уйдешь. Ну! Защищайся!

 

     Горацио и Лаэрт дерутся. Лаэрт падает с кинжалом в груди. Горацио подбегает к принцу.

 

Ну, как вы? Я мигом за врачом. Вы потерпите.

 

Гамлет. Спасибо. Незачем. Я скоро...

     О, если б только время я имел!*

     Но смерть – тупой конвойный и не любит,

     Чтоб медлили, – я столько бы сказал...

     Но пусть и так. Все кончено, Гораций.

     Ты жив. Расскажешь правду обо мне

     Непосвященным.

 

     Умирает.

 

* Отсюда и до конца слова Гамлета взяты из трагедии Шекспира "Гамлет" в переводе Бориса Пастернака (М., 1956)

 

 

        С ц е н а  ч е т в е р т а я

 

     Горацио и Фортинбрас.

 

Фортинбрас. Сказать по правде, я обескуражен. Все то, что вы мне рассказали, невероятно.

Горацио. Я рассказал, что видел, ваше высочество.

Фортинбрас. Ну разумеется! Я не подозреваю вас во лжи, вы сами понимаете. Но Гамлет! – воля ваша, для меня, норвежца, это загадка. Имея столько шансов – и все упустить... Нет, я не понимаю, как хотите. Всю жизнь я думал, что он смелый человек, а тут – какой пример дворянам, а уж о черни я не говорю!

Горацио. Поверьте, что он не был трусом. Ни в коем случае.

Фортинбрас. Я верю вам. Но факты... Чему вы усмехаетесь?

Горацио. Я вспомнил его слова: «Все видимость, все видимость, Гораций...» Какой прекрасный ум ушел от нас!

Фортинбрас. Да-да... Конечно. Он был умный человек. Не спорю. Но странный...

Горацио. Еще он говорил, что факты – это только тени предметов. А суть предмета нам не видна.

Фортинбрас. Ну это, согласитесь, слишком сложно.

Горацио (складывает пальцы так, что тень на стене напоминает собаку). Вот так – собака. (Складывает пальцы иначе.) А так – заяц. Теперь петух... Он любил смотреть на это.

Фортинбрас. Действительно забавно. Вы как-нибудь потом меня научите. У нас в Норвегии так не умеют. Но не будем отвлекаться. Нам надо как-то объяснить народу, что здесь произошло. Лаэрт и Гамлет... Все настолько странно, что правда выглядит страшнее всякой лжи. К тому же вы – единственный свидетель.

Горацио. Да.

Фортинбрас. Вот видите. Я верю в ваше благородство безоговорчно. А другие? Для тех, кто с вами коротко знаком или хотя бы знает понаслышке, – тут нет вопроса. А для большинства, которому вы неизвестны? Все не так-то просто. Я понимаю и ценю стремленье ваше рассказать одну лишь правду.

Горацио. Он меня просил об этом.

Фортинбрас. Я понимаю. Я ведь не дурак, не солдафон какой-нибудь... В тех случаях, когда возможно не отступать от правды, спору нет, тогда людей обманывать нельзя. Но, согласитесь, что бывают моменты, когда они хотят, чтобы их обманывали. Если правда не такая, как мы воображали, то мы предпочитаем ложь, не так ли?

Горацио. Он был не такой.

Фортинбрас. Возможно. Но он мертв. Вы понимаете? А остальные живы. И если мы расскажем все, как было, никто нам не поверит. Во-первых, решат, что здесь подвох, а во-вторых, такой рассказ покроет Гамлета позором. Они подумают, что принц был трусоват. Все это ни к чему. К тому же у меня есть право претендовать на датский трон, поскольку не осталось прямых наследников. И мне бы не хотелось... не знаю, как назвать... излишних разговоров. Я прикажу, чтоб Гамлета похоронили со всеми почестями. Его будут нести, как воина, четыре капитана. Само собой оркестр. Над могилой ударит пушка. Все, как полагается. Я слышал, что народ его любил? (Горацио с усмешкой кивает.) Ну и прекрасно. Гораций, дорогой мой, не мучайте себя. Поверьте, умирающие сами не понимают то, что говорят.

Горацио. Он понимал.

Фортинбрас. Не знаю, не уверен.

Горацио. Он как-то говорил мне, что, будь он королем, он ввел бы налог на ложь.

Фортинбрас (хохочет). Поистине прекрасный способ обобрать их! Да он был гениальный финансист, ваш принц! Однако вернемся к нашей теме. Выход найти непросто. Я с вами согласен... Но я что-нибудь придумаю. Все будет хорошо, Горацио. Не беспокойтесь. Все будет хорошо.

 

     Фортинбрас быстро уходит. Горацио остается один. Через некоторое время за сценой раздается голос Глашатая.

 

Голос глашатая. «Его высочество принц Фортинбрас с прискорбием объявляет датскому народу, что вследствие интриг и козней бывшего короля Клавдия, узурпировавшего трон, погибли наследний принц Гамлет и доблестный Лаэрт. Перед смертью благородный принц Гамлет исполнил свой священный долг и собственноручно покарал убийцу своего отца».

Горацио. Бедный Гамлет!...

Голос (постепенно затихая). Его высочество принц Фортинбрас в знак высокого уважения к мужеству покойного наследника престола приказывает похоронить его со всеми воинскими почестями согласно церемониалу. (Голос глашатая затих. Горацио один на сцене.).

Горацио. О, Гамлет!..

 

        КОНЕЦ

 

     Ленинград, 1970.