Как на Тереке-реке. 10 ноября 1991 года

 Данное повествование является хроникой одного дня, явившегося начальным звеном продолжающейся и по сегодняшний день трагедии терских станиц. Это потом будут убиты Малаев Виктор Капитонович, Орлянский Александр Степанович, задушена за помощь русским солдатам медсестра Ермолаева, подорван на мине Стороженко Анатолий Дмитриевич, тяжело изранен Цирулин Александр, растерзаны супруги Долгополовы...
 Но в тот первый день погиб сотрудник Шелковского райотдела КГБ Виктор Толстенев.
Светлой памяти всех павших на берегах казачьего Терека посвящается эта хроника одного дня.
            Автор.

  На станичной площади стояли большегрузные крытые машины, дымился костер, вокруг которого толпилась группа чеченцев. 10 ноября 1991 года продолжалось противостояние нового руководства Чечни и не определившейся московской «демократии», что днями раньше объявила о введении «чрезвычайного положения» на территории Чечено-Ингушетии. Не только в Грозном и аулах, но и в казачьих станицах по Тереку и Сунже были созданы комитеты «спасения революции», естественно, из числа «коренной» нации.
  Было шесть утра. Из динамика радиоприемника раздались звуки лезгинки, именно в таком ритме был написан новый гимн самопровозглашенной независимой Чечни. Прозвучало несколько выстрелов. Их можно было  принять за салют. Но почему они грянули в тот момент, когда Савелий с женой возвращались от матери, у которой заночевали накануне, на квартиру в центре станицы. Какое-то нехорошее предчувствие охватило казака.
  Уже дома жена сказала ему:
-Ты лучше обойди площадь, мало ли что у них на уме... В глазах Али застыла тревога.
 -Хорошо, – ответил Савелий, бросая взгляд на часы.
Осталось мало времени. Ведь сегодня начало новой четверти. Он думал о том, что нужно посмотреть на то, с каким настроением и в каком количестве придут в школу дети… Как на них повлияли события последних дней, когда появился необдуманный и поспешный президентский Указ, взбудораживший всю Чечню. Если на левобережье, в казачьих станицах. где чеченцы в большинстве своем недавние жители, и то так закрутилось, а что же в   Грозном?
С такими мыслями Савелий шагнул за ворота, подумал, а стоит ли тратить время... Через площадь быстрее. Вновь обвел взглядом пространство. У памятника Ленину стояли небритые, вооруженные охотничьими ружьями незнакомцы. У магазина «Кулинария» пенсионеры по привычке занимали очередь за молоком. У витрины универмага стоял молодой, но тоже за¬росший щетиной чеченец.
Савелий миновал корпус швейной фабрики, снова размышляя: «Идти ли мимо хлебного магазина по Кооперативной улице, или по улице Школьной, что ведет прямо к месту работы. Пошел по Школьной. Вот тут-то он и услышал торопливые шаги за спиной. Тот небритый парень почти бежал вслед. На улице было пустынно. Через перекресток проехал автомобиль «Москвич». За угловым домом Грековых автомобиль остановился. Из распахнутых дверей выскочили двое чеченцев. Явно они следили и охотились за Савелием. «Захват организован по всем правилам, как в кино», – подумал он.
 - Садись, поехали, – последовал приказ.
 Улица по-прежнему была пустынна. Кричать и сопротивляться было бесполезно. Из салона автомобиля выглядывали стволы охотничьих ружей.
-Я должен быть в школе, – стараясь сохранять спокойствие, сказал Савелий. – Сегодня первый день занятий. И куда вы меня собираетесь везти?
- Садись, садись. Поедем в Грозный. Там компетентные органы с тобой разберутся. В школе мы кого надо предупредили.
Конечно, последняя фраза была ложью. Савелий подумал о жене. Каково ей будет узнать о том, что произошло с ним. А может и ничего и не узнает? Вывезут за станицу, а там... Сколько случаев уже было, когда люди бесследно пропадали.
В салоне машины вроде все незнакомые. Но нет, тот, что за рулем в низко на глаза надвинутой шапке, кажется узнаваем. Да, это арендатор из хутора Харьковский. Ему неоднократно помогали школьники в прополке и уборке винограда. В то время он улыбался и заискивал, ему нужна была помощь, а может, дешевый детский труд? Сейчас он молчит, хмур...
Машина двинулась по станичным улицам к выезду на грозненскую трассу. Сзади следовал крытый КАМАЗ.
«Может, все наше казачье правление захватили ночью? И тех, кто, по мнению сторонников генерала Дудаева, может быть заложником в данной ситуации? Как и почему Ельцин подписал этот Указ о чрезвычайном положении? Указ-то нужен, ведь положение, действительно, ныне непростое, но не такой Указ, что и осуществить нельзя из-за упущенного времени?» – эти и другие мысли роились в голове Савелия.
Машина и грузовик притормозили у дома станичного атамана Малинина. Через несколько минут вновь тронулись в путь. «Может, и его взяли?»
До Грозного полтора часа езды. Если все же будем ехать, то есть время поразмышлять о том, что могут спросить... Был ли на Круге казаков в Ставрополе, и о чем там говорилось? Да, хотелось в Ставрополь поехать, но этот странный поступок Строева, бывшего директора школы...
  Пенсионера Николая Макаровича Строева супруга нашла висящим в петле на балке сарайчика-кладовки. Было это 6 ноября. Следователь сразу же выдвинул версию — самоубийство в состоянии депрессии. Что ж, верно. В стране началась смута. Рушатся идеалы старшего поколения. Но накануне трагедии многие видели его, хлопотав¬шим о жизненных делах.
«А может, его «грохнули»? — предполагал тогда бывший военком Смирнов, председатель Совета ветеранов, — ведь чеченцы прознали о том, что он, якобы, участвовал в их депортации в 1944 году?»
Савелий помнил разговор со стариком, когда тот жаловался на незаконный захват его работниками, якобы Ачхой-Мартановской прокуратуры, где его допрашивали всю ночь, а утром выгнали прочь.
  В феврале 1944 года, когда чеченский народ был подвергнут насильственной высылке, Строеву было 19 лет. Разумеется, не он отдавал об этом приказ и даже, если предположить, что и был участником той акции, то мог ли не выполнять приказ командира?
  Все хлопоты, связанные с похоронами бывшего директора, Савелий и его заместитель Илья Анатольевич взяли на себя… Могилу рыли на окраине старинного кладбища. А в то время на площади разгорался митинг чеченцев, протестовавших против известного Указа. Но мощные динамики доносили и такие речи: «Пусть те атаманы, что сидят на Дону и Кубани, не вмешиваются в наши дела... Мы примем меры к тем, кто не разделяет наши взгляды. Создадим комитет обороны... Разобрать железную дорогу... Блокировать мосты...»
Строева похоронили тихо, без речей. Самоубийца.
Это было вчера. Сегодня Савелий катил в неизвестность. На щедринском железнодорожном переезде стояла группа вооруженных чеченцев. Узнав своих, они приветственно замахали стволами.
Миновали притихшую станицу, что носила имя легендарного атамана Андрея Щадры, сподвижника атамана Ермака. Щадринские казаки вели свою историю с середины XVI века. По закону надо было украшать станичную площадь хотя бы бюсту Андрея. Но, то место занял ленинский монумент. Ныне изваяние вождя мирового пролетариата свалили революционеры-чеченцы, позабыв, что благодаря ленинской политике они прихватили в состав Чечни казачьи земли. Как же это произошло? Ведь был же свой, родовой, правильный уклад в то царское время Казаки жили в своих станицах, горцы — в аулах. У всех был свой дом. Ходили в гости, встречались на ярмарках. Кунаками были. Выручали друзей. Абреки у горцев были, воровать и грабить ходили на казачью сторону, а казаки-удальцы тоже не прочь в горах геройство проявить. Случалось, насмерть бились. Одни за Веру, Царя и Отечество, другие — за право жить по своим адатам и шариату всевышнего Аллаха. Для чеченцев черным был 1944 год. Для терского казака, вслед за свердловским декретом 1919 года о расказачивании, пришел 1957. Станица не станицей стала. Бывшим горцам кажется, что это их законная земля, раз отрезали от России «ломоть» земель сидящие в Москве бюрократы, не знавшие и не желавшие знать ни историю, ни традиций, ни обычаев народных.
  Возвратившиеся из ссылки чеченцы рвались в родные места: в горы, на земли предков, а их упорно сажали на казачью землю, закладывали мину замедленного действия, что взорвалась десятилетия спустя...
  Подъехали к станице Червленной. Широко раскинулась она в притеречной долине. Во времена Лермонтова и Толстого, называли ее «невенчанной» столицей гребенских казаков. Три храма божьих появились в староверческой станице уже в конце XIX века, украшая ее куполами и маковками колоколен. Ныне она обезглавлена. Последний храм снесли в середине 70-х годов. Первый за советское время атаман станицы Иван Петрович Филипченков начал возрождение казачества со строительства церкви, что будет носить имя Николая Чудотворца. Вера в Бога должна сплотить потомков славных червлёнских казаков.
  Миновали дом атамана Терско-Гребенского отдела Мащенко Юрия Михайловича. Вернулся ли он с товарищами из Ставрополя? В станицу не заехали. Значит, червлёнцев не трогают или уже забрали?
  Вот и батюшка Терек-Горыныч и мост через него. Охрана состоит из «национальных гвардейцев», вооруженных автоматическим оружием. Вообще-то лихо чеченцы действуют, не стесняются в средствах для достижения своей цели. Но им-то возможность так действовать предоставили нынешние «демократы». Власть генерал Дудаев взял в свои руки с их молчаливого согласия и при прямом попустительстве весьма не праведным путем и действиями. И власть эту, очевидно, отдавать не собирается.
  Казаки испокон веку, при давних традициях казачества, все же были противостоящей горцам стороной и силой. Каково же будет отношение новых республиканских властей к казакам? Заложники? В данной ситуации, когда объявлено чрезвычайное положение, как со стороны России, так и со стороны Чечни — это вполне реально.
- Не в качестве ли заложника взят я? — думал Савелий.
  Автомобиль шел через Терский хребет. «Первый Гребень Кавказа» — так именовался он в период выхода Российского государства к берегам Терека. По Гребню с незапамятных времен расселились русские казаки, именовавшиеся гребенскими (горскими). Их воспели в своих произведениях великие Михаил Лермонтов и Лев Толстой. «О, Боже мой! — думал Савелий, — только в художественных произведениях и осталось воспоминание о гребенцах. Не от войны и болезней пришло разорение в гребенские станицы. Такое она, станица, видела и познавала и в прежние времена, но выживала, становилась вновь на ноги. Только вот последние «правители» государства не думали о казаках, как о природных стражах земли русской. Придется, очевидно, гребенцам испить горькую чашу — потерю Родины. Даже на сегодняшний день, после наплыва чеченцев на левобережье в станице Старощедринской несколько десятков казачьих дворов осталось. Ведь некому и за могилами ухаживать будет!»
  Замелькали дома Петропавловской станицы, что раскинулась на высоком берегу реки Сунжи. В 1921 году наезжали сюда Всероссийский староста Калинин и красные герои — Буденный и Ворошилов. Призывали казаков пожить под властью чеченцев (тогда была провозглашена Чеченская автономия и казачьи земли сознательно передали им), отдавать за них дочерей... При Советах казаки петропавловские также исправно служили Отчизне, Герой Советского Союза вырос на этой земле. Да, видать, и петропавловцам нет уже места на берегу Сунжи. Вокруг станицы земельные участки под застройку переселенцам выданы, в самой станице на старинных казачьих подворьях тоже «кунаки» хозяйничают. А ведь два десятка лет тому назад в станице такой казачий хор был, на весь край славился... Не до песен ныне казаку!
  Проскочили мост через речушку Нефтянку. На стелле еще красуется дата основания города — 1818 год. Генералу Ермолову обязан своим рождением город. Он повелел заложить крепость Грозную —   русский оплот на Северном Кавказе.
Внешне было все спокойно.
  С июня месяца город был охвачен митинговой стихией, особенно острой в конце августа. Началось все с требования Исполнительного комитета общенационального комитета чеченского народа и Вайнахской демократической партии об отставке Верховного Совета республики и его председателя Доку Завгаева, якобы проявивших лояльность к ГКЧП. Свержению законно избранного органа власти и разгону депутатов в немалой степени способствовала деятельность прибывшей в Грозный делегации Российского парламента во главе с Геннадием Бурбулисом и Полтораниным
В те сентябрьские дни эти политиканы побывали и в Шелковском районе. Пригласили московских представителей власти атаманы Терско-Гребенского и Наурского отделов Мащенко и Луганский. Задумывался разговор между казаками и власть имущими о проблемах терцев. Но случилось так, что заигрывавший с чеченцами бывший секретарь райкома партии, а и данный момент председатель райсовета народных депутатом Коломенский Петр, пригласил всех желающих на районном активе на эту встречу. В Червленную ринулись лидеры националистических группировок чеченцев, стоявшие на сепаратистских позициях. Нормального разговора не получилось. Прощелыга и спекулянт Бациев орал с пеной у рта:
«Эти контрреволюционеры и царские опричники казаки мутят народ. Пора поставить их вне закона!»
Решено было встречу продолжить в Шелковской. В воскресный день станичники потянулись к зданию кинотеатра. Пришло много народу. Большинство было из коренных жителей станицы. Но выделялась группа «оползневиков», так называли переселившихся два года тому назад чеченцев Ножайюртовского района. Они были настроены весьма агрессивно, поддерживали любые действий, даже сумасбродные и провокационные, выдвигаемые ОКНЧ и Вайнахской партией. А ведь стало известно, что боевые группы этих организаций накануне штурмом взяли здание, где заседал Верховный Совет республики. Эти новоявленные революционеры пустили вперед женщин и, прикрываясь их юбками и платками, ворвались во внутрь, стреляя из автоматического оружия. Доку Завгаева буквально вытолкали в шею вон. Еще более трагична была доля председателя Грозненского горсовета Куценко. Одни говорили, что его, избив, выбросили из окна своего кабинета, другие, что он выпрыгнул сам. Он умер несколько дней спустя в больнице. Следствие не велось, да и не было в этом надобности. Не в интересах это было тех, кто рвался к власти. Лжедемократы чеченского народа прекрасно усвоили тактику осуждаемых ими боевиков. Новая революция пожинала кровавые плоды...
  Коломенский представил гостей и спросил:
- Кто желает высказать свое мнение о происходящих событиях в Грозном и в республике и предложить решение поднятых проблем?
Тут же подскочил надоевший своей трескотней Бациев, его поддержали криками «оползневики». Захлебываясь в слюне, они требовали перехода   власти к исполкому ОКНЧ.
- Гражданин Бациев, вас уже много слушали раньше и вчера, ваша позиция ясна, пусть другие выскажутся, — сказал, осаживая крикуна, председательствующий.
Зал поддержал это предложение. Сторонников Чеченского фронта, группы «Маршо» и «оползневиков» в зале было немного. Большинство принадлежало к коренным жителям станицы — казакам. От их имени должен был выступить Савелий. Ему дали слово.
- Братья казаки! Станичники! Уважаемые гости! Мнение казачьего народа таково: только законные, конституционные методы и пути решения проблем, не нарушающих прав человека, должны быть приоритетными в действиях любых политических партий и движений. В нашем районе есть старинные казачьи традиции и опыт сегодняшних дней решения возникающих проблем совместными усилиями всех общественных организаций и авторитета старейшин. Если такой подход будет сохраняться, мы будем жить в мире и согласии. Исторически на нашей терской земле, ныне в Шелковском районе, веками бок о бок жили казаки и ногайцы, представители грузинского и армянского народов, украинцы и татары. Тридцать лет тому назад на этой земле приняли чеченцев, которых, вернув из ссылки, не пустили в их родные горы сознательно, может, с провокационной целью, поселили в казачьих станицах. Наши отцы и деды приняли их, помня о куначестве и соседстве, помогли обустроиться. Многие из них действительно породнились с казаками. Но ныне, как того требуют некоторые партии и движения, отдать предпочтение исключительности какому-то народу в многонациональной республике было бы непростительной ошибкой и миной замедленного действия для будущего конфликта и, не дай Бог, — войны. В республике нарастает движение чеченцев, заявляю¬щих о выходе из состава Российской Федерации, зовущих к созданию исламской республики. Но знайте, господин Бурбулис, я обращаюсь к вам от имени трех тысяч казачьих семей, чьи прадеды обустраивали и берегли границы России, проливали за нее кровь, у нас одно желание и мечта — быть вместе с Родиной едино вовеки!
  Зал взорвался бурей аплодисментов. Савелий в это время передал на имя президента Ельцина петицию от терских казаков. Принял ее Полторанин. Люди выкрикивали: «Хотим быть с Россией!», «Не хотим исламских фундаменталистов!», «Не позволяйте разрастаться конфликту!»
Растерянные чеченские сепаратисты притихли. Станичники долго не могли угомониться, а затем начали выступать. Говорили о наболевшем, что в нынешней ситуации становятся на родной земле чужаками, нет уверенности в завтрашнем дне.
- Не раскрыты два зверских убийства русских людей в станице Каргалинской, — говорил атаман Сергеев, — а число издевательств и избиений растет. Проводится тонкая закулисная политика психологического давления на казачью сторону, особенно на стариков, распускаются слухи типа: «Мы вас, русских, выселять не будем, вы сами все бросите и уедете». Нет даже покоя мертвым. Специально постоянно загоняют скот на кладбища подростки-чеченцы, ломают кресты и памятники.
Зал одобрительно реагировал на правдиво высказанные слова. К сцене вышла женщина, хотя она волновалась, но речь была четкой и зажигательной:
- Почему так сегодня выходит, что требования ингушского народа вернуть им земли, где они жили до выселения в 1944 году — справедливы, справедливости ради замечу, отнятые у Сунженских казаков по приказу Орджоникидзе в 1921 году? Требования чеченцев-аккинцев  вернуть им земли тоже справедливы, а как только казаки, испокон веку живущие на Тереке на своих кровью и потом политых землях заявят, что не хотят отсоединяться от России, ибо не мыслят свою жизнь без Родины, чьи рубежи честно охраняли столетиями, как это вызывает, мягко говоря, отрицательную, если не пронизанную ненавистью, позицию рвущихся к власти деятелей ИК ОКНЧ. Получается как в той прибаутке: «Отдай жену дяде, а сам ступай к б..ди». Грубое сравнение, да еще в устах женщины, но именно такие мысли и планы у «демократов» нового пошиба. Но мы заявляем, что левобережье Терека должно быть возвращено, в случае прихода к власти чеченцев-сепаратистов, в состав Ставропольского края, как это было до 1944 года. Справедливость должна быть в отношении всех народов одинакова! — Этими словами закончила свое выступление председатель женсовета района Людмила Сладкова.
  Бурбулис и Полторанин корчили недовольную мину. Им что-то говорил Зиявди Бузуркаев, председатель исполкома Шелковского района, ставший на эту должность недавно. Был он ранее комсомольским работником, потом председателем колхоза, а на волне реформ вышел в районное руководство. Савелий знал его давно и даже поддерживал дружеские отношения. Но в меняющихся обстоятельствах кто знает, чью сторону займет Зиявди, какие песни запоет?
Недовольно гудела в дальнем углу зала группировка «революционных» чеченцев. Для придания весомости своему движения, чтобы подчеркнуть его демократизм, они приняли в свои ряды ногайца Николая Кадрашова. Он тоже молча сидел с ними. Вошла еще группа бородатых и небритых чеченцев в папахах. Это были ножайюртовцы, направленные на собрание для поддержки и вдохновения местных бузотеров. Их возили в автобусах по митингам и собраниям, накачивая водкой и наркотиками. Своим ненормальным видом и возбужденным поведением они вносили нервозность в происходящее событие.
Людей собралось  много, всех желающих зал кинотеатра вместить не мог, и собрание, перераставшее в митинг, решили перенести на улицу, на станичную площадь. Резолюцию собрания-митинга не приняли. Да и какая могла быть резолюция, если теперь речь шла о жизни людей в условиях практического распада единого государства, когда центральные и местные власти фактически этой властью не обладали. К власти рвались новые силы, так называемые «общественные дви¬жения». Воспрянувшим националистам нужна была «своя» чеченская республика. И какое им дело до нужд простого чеченца, до его бед и проблем. Они вряд ли вспомнят свои слова о дружбе народов. Факты заставляли думать по-иному. День спустя в газете «Терская новь» в статье некоего Джабраилова были оплеваны ядовитой слюной все высказывания станичников о проблемах русского населения притеречья. Глухой к чужой беде - свою не поймет!

***
  - Выходи. Оружие есть? — чеченец стал ощупывать одежду.
- Что ж, по-вашему, я в школу против учеников пистолет носить должен? — усмехнулся Савелий.
- Вот вам и демократия, и законность, — думал директор школы, — его, депутата райсовета, без всяких оснований, предъявления обвинения и ордера на арест, схватили на улице, увезли и под конвоем ведут на допрос. Ведь было сказано — «компе¬тентные органы» разберутся.
  Бывшее здание Грозненского горкома партии заполнено народом. У входа встретили чеченца с автоматом. Внутри здания пыль, грязь, валяются окурки на заплеванном полу. Очевидно, это признак революционного порыва. Захватившие власть считают нынешние события революцией. Но можно ли считать революционерами тех, кто за деньги и водку стоят на площади, едят куски неизвестно где взятого мяса?
Купленные, одурманенные водкой и наркотиками, ослепленные и заблудшие — вот кто составляет опору ныне власть держащих в республике, а в скором будущем к ним примкнут выпущенные из тюрем и СИЗО уголовные элементы.
В станице 23 октября профсоюзный лидер Надя Каглик, взращенная родной партией, попыталась провести митинг «солидарности трудящихся». Дала Надя объявление в газете, но в то же время повела себя двойственно: объявили день нерабочим, по усмотрению администрации хозяйств. Результат не замедлил сказаться. Перед трибуной стояла сплоченная, человек в двести, толпа в папахах бородатых, незнакомых мужчин. На трибуну поднялись старейшины-чеченцы, прогнали Надю. Весь митинг свелся к требованиям выполнения реше¬ний национального исполнительного комитета общенационального конгресса чеченского народа и проведению выборов 27 октября в парламент отделенной Чечни. Раздавались открытые угрозы в адрес тех, кто не пойдет голосовать. Митинг вдохновил сторонников генерала Дудаева. Надя Каглик не смогла руководить проведением митинга, который фактически накалил страсти в станице. Присутствовавшие на этом собрании казачьи атаманы покинули площадь, ибо рядовые казаки в это время работали в поле, а тратить слова впустую никто не желал. Собрались в здании райкома ВЛКСМ и приняли решение о том, чтобы выдвинуть требование о проведении референдума, по примеру соседей наурцев, о возвращении притеречья в состав Ставропольского края. Подписанный всеми членами Атаманского правления и станичными атаманами документ отнесли в Президиум районного Совета.
Через два дня атаман Мащенко срочно улетел в Москву...
*     *     *
  -Так, кто это? — спросил грузный, средних лет чеченец, сидящий за столом.
-Мишин Савелий, ученик профессора Всеславова, — ответил один из моих конвоиров.
Прибывшие со мной в одной машине чеченцы столпились в комнате, ожидая развития дальнейших событий. На их лицах застыло выражение готовности выполнять любое распоряжение хозяина кабинета.
-Можно ли арестовать, вернее, захватить человека и предъявлять ему какую-то вину только за то, что он чей-то ученик? — спросил Савелий.
-Не умничай, это не вина. Но твой профессор воткнул нам добровольность вхождения в состав России... Твоя должность и место работы?
-Директор школы. И русских, и чеченцев тоже воспитываем.
-Мы все твои дела знаем, ты казачий есаул. И все, что у тебя в школе происходило, мы знаем. Я за тобой следил, — не вытерпел один из приехавших со мной конвоиров.
Начальник кабинета, которого звали Арби, остановил говоря¬щего.
-Как вы относитесь к введению чрезвычайного положения у нас?
-Непродуманное решение, которое еще больше дестабилизировало обстановку в республике.
-На чем основаны требования казаков о возвращении в Ставрополье?
-У каждого народа есть право высказывать свои желания, а действовать нужно только в соответствии с законом, без применения силы.
-Ну, а с чеченцами можно рядом жить?
-А почему же нельзя. Живем же мы века бок о бок. У меня и кунаки чеченцы есть в разных уголках республики и нохчи мотт (чеченский язык разговорный) мне знаком. Не надо путать народы и отдельные личности, которые не могут понять надеж¬ды и боль других...
- Не мог бы ты, — Арби перешел на характерное для чеченцев обращение к собеседнику, — по телевидению выступить, может, поспорим и о том, кому левобережье Терека принадлежит?
«Вот оказывается в чем дело, — подумал Савелий. — Им, оказывается нужен человек, который стал бы подсадной наживкой, кого можно дальше использовать для создания имиджа новой чеченской власти. Сотрудничать может быть и можно в интересах казачества, но давать согласие сейчас... Имею ли я право?»
-Ладно, думай, — сказал Арби, — вот скоро приведут вашего Коломенского и мы продолжим разговор.
Периодически звонил телефон. Арби давал распоряжения входящим к нему людям. Сидящая в углу секретарь-машинистка вела запись добровольцев для танковых экипажей. Дудаев заявил о создании национальной гвардии. Была захвачена танковая часть и учебный танкодром у Аргунского ущелья. Накануне «гвардейцы» под прикрытием толпы женщин и подростков взяли штурмом здание МВД республики и разоружили части ОМОНа.
Между чеченцами зашел разговор об оружии. Арби вытащил из ящика стола огромный с хромированным широким лезвием нож.
-Вот этим ножом мы будем резать глотки нашим врагам!
Встретив обладателя такого ножа не на охоте, невольно подумаешь — головорез...
В то же время сидевший рядом с Арби чеченец стал рассказывать, что в Шелковском районе учительство не лояльно по отношению к новым властям, что бывшая партаппаратчица Зоя Федоровна Шепелева там заведует районным отделом образования.
Дверь кабинета распахнулась в очередной раз. Вошла новая группа чеченцев, вооруженных охотничьими ружьями. Впереди Алхазуров Абубакар, работник местной автоколонны, а ныне «пламенный» революционер. Среди этой толпы Савелий увидел председателя Шелковского Совета народных депутатом Коломенского Петра.
Алхазуров протянул Арби пистолет и запасную обойму.
-Откуда у вас оружие?
-Взял в райотделе, — ответил Коломенский.
  Петр Георгиевич Коломенский - потомственный казак из станицы Каргалинской. Его предки, донские казаки, в 1735 году под названием «семейных»   поселены на левобережье Терека, между строящейся крепостью Кизляр и гребенской станицей Курдюковской. Донцы попали на Кавказ по распоряжению Петра I, который в 1721 году совершил «низовой», или, как его потом назвали, Дербентский поход против Персии. Царь самолично велел заложить на реке Сулак крепость Святого Креста. Там же тогда и поселили тысячу казачьих семей с Дона, отсюда и название их стало «семейные». По прошествии четырнадцати лет границы России вновь были перенесены на Терек, и те казачьи семьи, что уцелели от болезней и мора, да горских пуль, построили на Тереке три станицы: Бороздиновскую, Дубовскую, Каргалинскую. Мужское население этих станиц именовало себя казачьим войском. Были у них и свои Атаман и Есаул, Хорунжий и Дьяк, последний для ведения бумажных дел. Посылали в Петербург свою станицу — посольский отряд, за получением припасов воинских и жалования денежного. Родственные связи с Доном продолжали поддерживать, ведь и ранее донцы на берега Терека к старожилам гребенцам в гости хаживали. Сам батюшка Степан Разин, его есаулы Каторжный и Протокин склоняли гребенцов к походу на Москву. Казаки-некрасовцы находили приют в терских станицах. К своим родственникам, донцам-терцам, в 1770 году в станицы Дубовскую и Каргалинскую приходил Емельян Пугачев. Измученные непосильными повинностями по содержанию на постое воинских частей, караульной службой и нарядами семейные казаки быстро восприняли мятежные речи Пугачева и, избрав его своим атаманом, дав на дорогу денег, послали в столицу искать правду. Ездить самовольно вдоль казачьих станиц тогда не разрешалось, и в Моздоке, заподозрив неладное, местная стража схватила Пугачева. Но Емельяну Ивановичу удалось бежать. Вскоре, в 1773 году, он объявился на Яике, где и дела его пошли успешнее...
Вот из каких казаков был бывший первый секретарь Шелковского РК КПСС, занимавший ныне должность председателя президиума районного Совета народных депутатов Петр Георгиевич Коломенский.
На последней VIII сессии райсовета он говорил, бросая об¬винения сидящим в зале представителям «народного фронта» в стремлении использовать незаконные методы, давления на личность, о попытках его ареста и вывоза в Грозный.
Теперь же это все произошло.
Коломенский сидит рядом. Он, отвечая на вопросы Арби, утверждает, что при любой власти будет жить и работать на земле своих предков. Но не это нужно пришедшим к власти, которые побыстрей стремятся сломать прежние структуры. Коломенский — яркий представитель партийной номенклатуры. Савелий не был особенно близок к Петру, хотя многое связывало их по проводимым в районе делам. Яркими и запоминающимися были праздники чествования юбилеев М.Ю. Лермонтова и Л.Н. Толстого, когда в терских станицах привольно зву¬чали песни, приезжали гости со всей страны, рекой лился знаменитый чихирь, варилась уха из осетра, и шел ароматный запах от бараньих шашлыков. Казаки умели праздновать!
Тяжело партработникам стало в последнее время, когда начала давать сбои машина управления страной по методу: «Приказали — выполни!». Люди, получив возможность высказывать свои мысли, не хотели слепо следовать команде. У районного, как и у всех других звеньев, руководства возникли проблемы. Нужен был новый метод работы. Нужно было идти к народу, в новые общественные организации и движения, влиять на их деятель¬ность, звать с собой. А это делать не хотелось или не умели. Результат не замедлил сказаться. Хотя Коломенский и удачно пересел в кресло председателя райсовета, но позиция его была непрочна, да и трагична. Трагична в том, что он не мог пол¬ностью стать на сторону казачества, вел игру с национальными формированиями, пытался как-то склонить их на свою сторону, но последним нужен был свой ставленник во главе районного руководства.
Когда дудаевцами был разогнан Верховный Совет республики, согласительная комиссия избрала Временный исполнительный Совет. Коломенский вошел в его состав. Но исполкому ОКНЧ не по душе были многие кандидатуры, и они силовыми методами избавились от этих людей. Коломенский также ока¬зался в их числе. В республике установилось классическое двоевластие. У ОКНЧ была реальная сила, но этому «конгрессу» хотелось создать видимость законного прихода к власти своих людей, которых они проталкивали незаконными метода¬ми. Началась чехарда, следовали один за другим указы различных советов. В газетах велась агитация и контрагитация среди жителей республики. Стало ясно, что за власть боролись две основные группировки чеченцев. Одна из притеречных «мирных», типа Доки Завгаева, другая взяла курс на исламизацию управления и жизни. Последние, имевшие большинство в исполкоме ОКНЧ, пользовались поддержкой мулл и старей¬шин.
В этой политической кутерьме русское население, казачьи отделы оставались в стороне. Лезть в свару чеченских тейпов никому не хотелось. У казаков своих проблем хватало. Нужно было думать, что ждет завтра, если все же победят ярые националисты, которые выступали за отделение России, создание своего государства на основе законов шариата и адатов. Наурские атаманы выступили с идеей о проведении референдума по поводу возвращения казачьих районов в состав Став¬ропольского края. Эту идею поддержали и казаки Терско-Гребенского отдела. Савелий стал одним из авторов обращения к властям Ставрополья, которое было принято казаками на Малом Круге в конце сентября в городе Кизляре.
*     *     *
  Арби переговорил с кем-то по телефону, при этом назвал должности и фамилии задержанных, а затем приказал: «Ведите их в парламент».
Вновь наша группа спустилась вниз по лестнице, заполненной снующими чеченцами, вышла на улицу. Было солнечно и тепло. В южной части центральной площади стоял народ. Там шел очередной митинг. По дороге в бывшее здание Совета министров кто-то подставил ножку и толкнул в спину Савелия, но он удержался на ногах, обернулся и увидел худощавого, не¬бритого и явно пьяного чеченца. Ему сделал замечание гвардеец с автоматом, но «революционер», злобно ворча, последовал за конвоируемыми.
В здание Совета министров вошли через боковой вход, где также стояли вооруженные автоматами люди. Поднялись на третий этаж, в зал заседаний Верховного Совета. Савелия и Коломенского усадили за столы, Коломенский стал разговаривать с кем-то из знакомых.
Савелий в мыслях перенесся в 24 марта 1991 года, когда здесь же, в этом зале, представители Наурского, Грозненского и Терско-Гребенского отделов Терского казачества встречались с Борисом Ельциным. Тогда еще Председатель Верховного Совета РСФСР произнес хвалебную речь в адрес казачества:
- Казаки защищали южные границы России от набегов ино¬родцев и талантливо выращивали хлеб и детей. Мы сегодня готовы принять декларацию о репрессированных народах, где также восстанавливается в своих правах казачество...
При этом Савелий вспомнил текст сохранившегося с 1930 года письма терской казачки о том, как поступили с ней и ее родичами: «Вы нас укоряете, что мы не писали Вам писем, мы были бы рады с Вами переписываться, да невозможно. Вы, наверное, слышали, что нас выселили в 1922 году: станицы Ермоловскую, Романовскую, Самашкинскую и Михайловскую. Нас рассеяли по белому свету, кто куда смог, — к ингушам, чеченцам, осетинам, грузинам — так что сейчас мы, родные, не видимся друг с другом. Я и К. были взяты от мамы и увезены в соседние станицы, а мама и тетя в Ставрополь¬скую губернию.
Вашу семью в 23-м году угнали и 10 декабря ночью, за городом Грозным, расстреляли всех шестерых. Только С. убили прямо на улице. Утром весь ваш двор растаскивали —  дом взорвали, сараи, амбары и ворота отдали чеченцам. Сады начали рубить и корчевать, курорт жечь... Когда выселяли, то тогда мы вам писали, что многие умерли — так это их расстреляли.
Нашу станицу разделили на три категории. «Белые» мужской пол был расстрелян, а женщины и дети рассеяны, где и как могли спасались. Вторая категория - «красные» — были выселены, но не тронуты. И третья — «коммунисты». Включенным в первую категорию никому ничего не давали, «красным» давали на семью одну подводу, на которую можно было брать все, что желали, а «коммунисты» имели право забирать все движимое имущество.
Дворы всей станицы поступили чеченцам и ингушам, ко¬торые и задрались за наше добро между собою, советам набили морду хорошо.
Сейчас мы находимся на очень плохом учете, называют нас «белой сволочью», но надо терпеть. Тетя за Вас сидела два года с половиной в тюрьме — там распоряжаются ингуши. Вы лучше денег не присылайте, а то их получит колхоз, а мы лишь расписываемся. Наши выселенные служат в пехоте и очень мало возвращаются домой — все говорят, что умер. Я уже забыла казачью форму».
На той встрече с Ельциным к казакам прибились представители и других организаций и делали все, чтобы казаки меньше могли сказать о своих проблемах. Влезал с ненужными пояснениями Доку Завгаев, не к месту было выступление «ученого Бугаева», сквозившее неприязнью к казачеству. Но все же казаки настойчиво пытались обратить внимание высоких гостей на свои проблемы и мечту быть хозяевами на землях своих предков.
Конечно, все было понятно, что Ельцин проводил агитационную поездку в предвыборной борьбе за власть, он очень желал стать президентом России. Накануне он был во Влади¬кавказе, где присутствовал на Большом Круге Терского казачества. 24 марта перед встречей в Грозном успел выступить в Назрани, а также сделать остановку в станице Карабулакской. Сунженских казаков на встрече не было. Через неделю придет черная весть от сунженцев об убийстве их Атамана Подколзина Александра Ильича, который справедливо заметил, что вместе с Атаманским званием он получил возможность принять смерть от врагов казачества первым. Так оно и случилось...
В день встречи с Ельциным Савелий успел посадить на дачном участке картошку. От земли шло тепло, от Терека веяло прохладой. На душе было и радостно, и тревожно за будущее казачьего народа.
Мудрствовала Старовойтова. Ельцин предлагал брать суверенитет. Встреча закончилась. Когда все выходили из зала, Савелий оказался рядом с Ельциным, тот протягивал всем руки. Пожал ладонь будущего правителя «Всея России» и Савелий. С Он успел сказать:
- Не оставляйте, Борис Николаевич, казаков одних на растерзание националистам.
  Ельцин расточал улыбки налево и направо. За ним шли телохранители.
*     *     *
  Конвоиры вновь подняли Савелия и Петра Коломенского и повели по коридорам.
Зашли в какую-то приемную, а затем в боковой кабинет, где за столом сидел небольшого роста чеченец в очках да еще один в углу в кресле. Конвоиров выпроводили за дверь, несмотря на их явное желание послушать, о чем будет идти речь.
Сидящий за столом не представился, а сразу, не обращая внимания на Савелия, обрушился с гневной речью на Коломенского. Оратор поливал на чем свет стоит не только Петра, но и коммунистическую идеологию, вспоминал, как некогда написал нецензурщину на избирательном бланке, а его «вычислили» работники КГБ, при этом напирал на то, что преступников настоящих не искали, а расправлялись подобным способом с «демократами». Речь говорившего была резкой, напористой и с явной угрозой. Тут появился в кабинете Алхазуров, называвший себя «первым революционером». Савелий знал его давно, да к тому же дочка чеченца Малика была его ученицей, часто ходила с ребятами одноклассниками в походы, которые организовывал каждое лето Савелий, а после окончания школы работала пионервожатой. Абубакар сделал жест, означавший, что все будет в порядке, но тут же сам ввернул слова о том, что нужно решительно расправляться с теми, кто выступает против «случившейся революции».
- Вот я сам привез из Наурской тюрьмы нашего земляка русского Моргулина. Он осужден за убийство, но теперь с нами на площади, — говорит Абубакар. — А сколько шашлыка мы с водкой приняли ночью с Мишей Паровым... он тоже с нами.
В кабинет вошел посыльный: министр обороны ожидает их.
Вновь подняли Савелия и Коломенского и под конвоем повели по коридорам. Пьяный чеченец следовал за конвоирами.
-Ну, что, господа? — произнес Сосламбеков Юсуп, министр обороны, — продолжаете имперскую политику? Не получится с нами так. Мы в Москву террористические группы зашлем, не дадим спокойно москвичам жить. Метро взорвем, атомные станции на воздух с вашей Россией поднимем.
Дальнейшее его речеизлияние было посвящено перечислению грехов Петра Коломенского. Савелий стал понимать, что он задержан и находится здесь в качестве того, кого надо запугать, воздействовать на него морально, а он должен передать этот страх другим. И, действительно, тут прозвучали слова:
- Мы ставим на вас точку, Коломенский. Увести его в подвал. Конвоиры вывели Петра из комнаты. Министр обратился к Савелию:
- Садись ближе. В школе работаешь? Казачью общину воз¬рождаешь. Что же сегодня казаки думают делать? Почему не с нами?
Тут ввязался в разговор Хункарбиев, арендатор из колхоза имени Ленина, недавно избранный в парламент:
-Тебя же неоднократно предупреждали, что не следует воз¬рождать казачью общину. Ты не внял нашим советам.
Начиная с 10 марта 1990 года, когда по инициативе Савелия и его друзей, Владимира и Анатолия, в Шелковской был про¬веден первый в России казачий круг, с завидной регулярностью, когда дома не был отключен телефон, то ночью, чаще всего после полуночи, раздавались звонки и звучали угрозы со стороны неизвестных, но явно националистов, о расправе над семьей.
-Так что, одним нужно и можно мечтать о свободе и возрождении своего народа, а казаку преступно? Казаки тоже хотят жить мирно и спокойно и растить детей, поэтому они не хотят ввязываться в дела, которые приведут к крови. Так в чем же наша вина?
-Ладно, поезжай домой, собери своих друзей, атаманское правление, приглашай редактора «Терской нови» Коваленко и приезжайте сюда, будем решать, как жить дальше.
Не кривя душой, Савелий обрадовался такому исходу дела. Перспектива оказаться в заключении никак его не радовала и могла принести страдания близким.
Вновь прошли по гудящим коридорам и вышли на улицу. Перед Совмином стояла толпа, на возвышении оратор грозил смертью всем врагам чеченского народа.
-Смотри, — сказал Хункарбиев, — народ полон решимости бороться за свою свободу. К нам и русские приходят.
Действительно, Савелий видел недавно передачу республиканского телевидения, где выступавшая русская женщина заявляла, что пошлет своего сына сражаться с империей. Поневоле стало жалко ее. Неужели-таки ее ничему не научил опыт старших поколений да недавние сражения в Афганистане?
Терское казачество, понимая пагубность развязывания кровопролития, отказалось от предложения донцов и кубанцев о вооруженной помощи. Все надеялись путем переговоров, взаимных уступок решить конфликтные ситуации. Иначе война! В условиях, когда возрождающееся терское казачество Северного Кавказа не имеет реальной поддержки властных структур, когда идет развал Российского государства, когда казачество безоружно, то действия с позиции силы приведут к гибели казаков и их семей. К чему явно стремятся враги России. Лидерам местных националистов только этого и надо. Никогда Савелию не забыть злобного, с пеной у рта выступления Хасана Бациева на очередном митинге, так называемого «народного фронта» Чечено-Ингушетии в марте 1990 года.
  -Кому нужны они, казаки, царские слуги, жандармы? Кто стремится к возрождению? Казаки не народ, нет такого народа, — злобно выкрикивал Бациев.
Очень удобная мысль. Нет такого народа, и нет его проблем. Нет казаков — и все. Эту свою мысль он будет развивать во всех удобных, по его мнению, случаях, во время всех своих речей, воздавая себе авторитет борца за «демократию».
Но всем Бациев был известен как торгаш, и мурло его спекулянтское перло наружу. Сами чеченцы говорили о нем: «Не может порядок в своей семье навести, а лезет учить людей».
Бывшие конвоиры Савелия сказали ему, что возвращаются домой и могут захватить его с собой.
-Буду весьма признателен, если вы, кунаки, доставите меня туда, откуда взяли.
Залитый солнцем Грозный не радовал глаз. Кругом сновали вооруженные люди. Дула автоматов и ружей торчали из окон многих легковых автомашин, не выдержал и один из спутников Савелия, высунул ствол ружья и пальнул в белый свет. Про¬хожие испуганно шарахнулись в сторону.
-Вот сегодня действует без осечки, — оскалился стрелок.
Машина выехала за городскую черту. Савелий бросил взгляд налево, где был виден скалистый выступ Терского хребта. Вспомнилось, как неоднократно со своими учениками и друзьями отдыхали у того памятного места, как пахло чебрецом и разнотравьем. Прозрачен и свеж там воздух. Неугомонные мальчишки носились друг за другом, карабкались вверх по скале, на которой была вырезана надпись: «Здесь в 1851-1853 г.г. бывал великий русский писатель Лев Николаевич Толстой со своим другом Садо Мисербиевым». Ниже было дописано: «Здесь же в 1906 году был убит Садо Мисербиев». С вершины хребта в северном направлении была видна станица Горячеисточненская, бывший курорт и место военного лагеря времен кавказской войны, чеченский аул Старый-юрт, носящий имя Толстого. Далее синел Терек и зеленели сады станицы Червленной. Над этим благодатным краем нависла черная туча беды. Забыт был завет Имама Шамиля, который говорил своим потомкам: «Не воюйте никогда с Россией». Когда его плененного привезли в станицу, то казачки пели и плясали, никто не бросал в него комья грязи, дети не кривлялись и не свистели. Все веселились по случаю окончания войны.
Какая же черная сила, какой человеконенавистник, а может сам Сатана, перевернул все в жизни? Под лозунгом перестрой¬ки, усовершенствования, демократизации начинался новый эксперимент над Россией, уже давший свои «плоды» страданий людей, ломавший судьбы целых поколений. Черное крыло беды простиралось над страной.
Савелий провел рукой по груди и нащупал медный крест, который одел ему на шею в Храме Архангела Михаила Отец Петр Нецветаев и незаметно перекрестился.
  Вечером этого же дня в застенках «новой власти» в городе Грозном был зверски убит сотрудник Шелковского районного отдела КГБ Виктор Толстенев, отец двоих девочек.
Н. Михайлов