Она одна такая...

Когда она просыпается, ее ресницы тихо вздрагивают, словно крылья раненой птицы. В эти минуты  глаза ее кажутся огромными, – особенно когда она, пробуждаясь, несколько раз подряд поднимает и опускает веки; черные, они словно состоят из нескольких слоев краски, густой на дне и более светлой на поверхности.
Выйдя на улицу, она сливается с серой толпой. Ее никто не отличит от обыденной массы сумасшедших горожан. Тогда почему же ее взгляд их цепляет, царапает, тормозит? Да, она – другая. Какая? Вы видели когда-нибудь из окна такой пейзаж: ель сквозь несколько берез? Так вот яркая белизна берез – это и есть вы, они, те. А силуэт ели с заснеженными лапами на перламутровом небе – она. Та самая, единственная.
Она любит зиму. Для нее это время года всегда долгожданно, томяще. Ничто ее так не дразнит, как тихо падающий снег большими хлопьями. Скажите, что тут такого, что каждый любит снег? А вы когда-нибудь, глядя как он падает, слышали с какой силой и нежностью он ударяется о землю? Она – слышит. И от каждого удара будто кружится голова! Так и хочется ей превратиться в такую же смелую, легкомысленную снежинку и опуститься кому-нибудь на воротник пальто, и разгадывать секреты, и купаться в глубинах чужой тайны, и глядеть в души, и видеть в них спасение своей. Вот какая она! Сила и нежность! Смелость и легкомыслие! Сочетание несочетаемого – вот ее сущность.
Вьюги, метели… Но бывают моменты, когда в душе ее торжествующе и оголтело цветут вишни. И в эти сладкие минуты она не любит зимы. Зима кажется ей мертвой, безжизненной, противоестественной природе. Тогда снежная красота не трогает ее. Знаешь, она не умеет быть одинаковой. Лед и пламя, лист смородины и ветка полыни, вечность и разлука, улыбка и оскал – это все она.
Особенно любит она, когда еще слабо, тонко, потом все слышнее возникает серебряный звук ветра. Ей кажется, будто она видит множество неизвестных лиц и очертаний в этом порыве. И все они летят в большие красивые города. Нравится ей стоять на ветру и до боли, до огненной ряби в глазах смотреть в небо и думать о том, откуда прилетел этот ветер и что он в себе несет.
Любовь, по ее понятию, должна налететь внезапно, порывом вихря и вспышками молний, подобная какому-то урагану, разрывающему жизнь, опрокидывающему все, срывающему волю людей, как буря срывает листья деревьев, и уносящему в бездну два сердца. Но если она любит сама, то обязательно вечно, преданно, неистово и мучительно. Полностью отдаваясь этому чувству, как песне, она ничего не просит взамен. Она сплетается со своим любимым как рыба, идет на глубину, мечтая только, чтобы океан обтекал их литые тела. Счастье для нее – просто дышать c ним, просто что-то произносить. Ведь только лицо ее любимого пахнет розами и дожем. Но если любовь куда-нибудь уходит, она никогда не спрашивает куда. Как никогда и не ищет ее.
Злость. Неизбывная тоска и щемящая печаль. Безнадежность. Это происходит тогда, когда ей делают больно. Безразличность и спокойствие – когда она прощает.
И только ночь сгущает все зло в плотный мрак и накрывает с головой. Какое это счастье для нее – после тревожной, рваной бессонницы погружаться в благодатный сон…