Из России с любовью

Для проектирования изделия нового типа нам потребовалось проводить довольно много гидравлических расчетов. Было решено приобрести специальную программу у известного европейского разработчика. Руководство завода выделило деньги, был заключен договор. Вскоре фирма сообщила, что для проведения первичного обучения персонала, передачи электронного ключа и установки программы на рабочие места к нам на четыре дня направлен специалист-расчетчик.

Встречать выпало мне и моему коллеге, у которого был автомобиль. Про иностранца мы знали только, что зовут его Микешка Душан. Было, однако, это знание из того разряда, что по словам Екклесиаста, только умножает скорбь. Мы не имели понятия, что из этих двух слов имя, а что – фамилия. Мы приехали в аэропорт и заключили пари: мой товарищ представлял себе нашего гостя величавым и надменным экспертом средних лет. Я же думал, что это будет, скорее, седовласый старенький профессор. В соответствии с этим разошлись и наши мнения относительно имени-фамилии: товарищ полагал, что фамилия – Душан, а я не мог психологический представить, чтобы седого профессора звали Микешка.

По условиям пари, мы встречали гостя порознь. Большей глупости трудно был придумать. Каждый из нас наметил среди прилетевших свою «жертву», к которой и обратился на ломанном языке: товарищ на английском, я – на немецком. Скажу только, что мы оба ошиблись. Наверное, мы привлекали внимание потому, что довольно быстро к нам подошел очень молодой и очень волосатый человек, как нам тогда показалось – просто хиппи, который радостно улыбнулся и произнес: «I am Mikeshka», - и после небольшой паузы добавил, - «Dushan».

Микешка оказался отличным парнем – в меру серьезным, в меру смешливым, а, главное, превосходно знавшим свое дело специалистом. Четыре дня он вел семинар, и, если мы хоть что-то запомнили, то исключительно благодаря его стараниям.

Вечером первого дня мой начальник позвал меня в кабинет и протянул деньги: «Давай, нужно гостю культурную программу. Завтра расскажешь». Я никогда до этого не устраивал «культурных программ» и стал в тупик. Мы посоветовались с товарищем и решили просто накормить иноземца в кафе – ужинать-то все равно надо.

Увы, наше знание иностранных языков оставляло желать лучшего. Гость владел английским, немецким, сербским, но первые два мы учили в школе и в институте, и этим все сказано. А сербский, хоть и говорят, что он похож на русский, но понимать и объясняться на нем непросто. Кое-как прошел первый вечер. Мы завезли Микешку в гостиницу и перевели дух. Дипломатами нам не работать – это было ясно обоим.

Но на следующий день, когда мы доложили начальству о проделанной работе, нам снова дали то же поручение. И опять мы не придумали ничего, кроме ужина. На этот раз – в суши-баре. С горем пополам в первый вечер мы выяснили, что гость любит рыбу, а суши – это где-то рядом с рыбой, с точки зрения кулинарной географии. Кое-как прошел и этот вечер. Мы с трепетом ждали, когда же закончится эта командировка, переводчика нам по вечерам не давали.

На третий день наша фантазия иссякла, и мы повезли Микешку на окраину города в легендарную местную шашлычную «У Петровича». К счастью, слово «шашлык» не требует перевода. Гость мужественно съел шашлык сомнительного происхождения, мы отряхнули крошки со своих колен, готовясь встать, а он – сидит. «Что будем делать? - затравленно спросил мой напарник, -  он есть хочет. Ему мало одного шашлыка». Мы предложили повторить, Микешка отказался. Он попросил что-то особенное, с местным колоритом. Честное слово, мы не злые люди. Наверное, только от крайней усталости мой товарищ заказал беляши. Гость осилил половину. «Мне бы в гостиницу», - слабым голосом сказал он по-немецки. Так позорно кончился третий вечер.

Начальник, убедившись в нашей бездарности по части организации культурного досуга иностранцев, решил в последний вечер взять все в свои руки. В полном составе наше конструкторское бюро сопроводило Микешку в дорогой ресторан. Сколько было выпито, трудно представить. Около часа ночи мы выбрались из ресторана. Самолет гостя уходил в семь сорок утра, пора было в гостиницу. Мы завезли Микешку, разошлись сами, чтобы встретиться через пять часов и посадить его в самолет. «Чтобы не как в «С легким паром», - напутствовал нас заплетающимся языком начальник, - мне третья мировая не нужна».

Когда в шесть утра мы с товарищем вошли в вестибюль гостиницы, горело только несколько ламп. В круге света в центре холла стоял знакомый нам чемодан на колесиках. Наш гость и отныне – друг – крепко спал, свернувшись калачиком на одном из диванов в дальнем углу, куда не попадал свет.

Мы прощались в аэропорту, стесняясь своего незнания языков, запаха перегара, нашей дикости и пьянства, как вдруг Микешка шагнув из очереди на досмотр, раскрыл нам объятия и сказал на ломанном русском языке: «Ис России с лубовьу. Нье сердытес на мьеня».