глава 25

Беседуя с учёными, читая, размышляя, Малх понял,
что Эсхил, Софокл, Еврипид были людьми трезвого ума.
Отец поэзии Гомер, будто бы лично живший с богами,
на самом деле видел мир таким же, каким его видит Малх.
Не было олимпийцев, которые будто бы вмешивались в битвы
и вступали со смертными в браки, не было Прометея, Зевсова орла.
Были великолепные сравнения, были слова
для изображения  борьбы и людских страстей.
Валентин Иванов



Я присел на тёплую степную траву рядом с Ведякиным. Внизу перед нами разливались заводи реки Клепан-бык. Я аккуратно вытянул из стебля колосок и положил его себе в рот. Мы с детства жевали эти колоски, и я до сих пор не знал, как они называются. Здесь было много солнца, много тепла, много жизни. Лето – это жизнь. И ещё я подумал, как хорошо, что эта планета обитаема. Жизнь – самое прекрасное, что есть во Вселенной. Особенно это чувствуется летом в степи, когда смотришь на бескрайнее море жизни с высокого холма.

- «В самом конце времён придёт великий скиф…», - читал надпись на камне Адамайтис, - Дим, кто такой Колоксай? – обратился он к Колодезному.

- Первый скифский царь, - ответил Дима.

- Город Гелон был где-то здесь?

- Видимо, да. Здесь было очень много больших городов, особенно по берегам Северского Донца: Харукань, Балин, Сугров, Артания.

- Живём на такой исторической земле и ничего о ней не знаем, - посетовал Адамайтис, - откапываем что-то в Турции, в Египте, чуть ли не на острове Пасхе. Вон греки целую отрасль экономики на своей истории построили.

Голоса Колодезного и Адамайтиса то и дело заглушались проносящимися мимо машинами. Трасса была в нескольких десятках метрах за нашими спинами. «Уазик» Колодезного стоял в сравнительно безопасном месте как можно дальше и от дороги и от крутого склона холма. Дима утверждал, что его машина вполне способна доехать до самой излучины, и даже, если надо, переехать реку вброд, но мы не захотели испытывать его вездеход на прочность. Наоборот, нам хотелось спустится к реке непременно пешком, чтобы как следует окунуться в этот океан жизни.

По моим глазам пробежал какой-то шальной лучик, и я почувствовал недолгое головокружение. Что-то подобное произошло и с Ведякиным – мы непроизвольно переглянулись. Лучик пробежал снова, теперь, кажется, в обратную сторону.

- Кто там балуется? – недовольно произнёс Ведякин, - узнаю – дам в лоб.

Когда тёмные пятна перед глазами рассеялись, я увидел его. Едва заметная фигурка человека находилась от нас метрах в двухстах. Кто-то сидел у самой воды и пускал солнечные зайчики в нашу сторону.

- Это он, - я поднялся с земли.

- Светит нам Вазой? – предположил Ведякин.

Я повернулся к Диме с Вовой.

- Идём?

- Идём.

Худой русоволосый с рыженцой человек лет пятидесяти сидел на берегу реки и держал в руках Скифскую Вазу. Когда мы приблизились к нему, он поднялся и посмотрел на нас добрыми, и в то же время какими-то хитрыми глазами. Адамайтис узнал его сразу, а меня сбила с толку борода – прежде я никогда не видел его с бородой.

- Ну, вот мы снова встретились, - сказал он мне.

И едва услышав его голос, я понял: передо мной Михаил Задорнов.

- Так это вы были тогда в метро? – неуверенно спросил я.

- Я, - уверенно ответил он, - тогда нужно было что-то делать. А сейчас пришло время отдать Вазу тебе. Вернее всем вам, всем четверым. Четверо – это уже сила. Когда человек противостоит злу в одиночку – это тяжело. Двое – уже легче, двое это больше, чем один, и не в два раза, а, как минимум в четыре. А четверо – это уже сила.

Задорнов наклонился и лёгким движением руки подобрал из густой травы Вазу, а затем неожиданно бросил её мне. Я попытался её поймать, но Ваза выскользнула из моих рук. Задорнов очаровательно усмехнулся.

- Не даётся? Будущее ускользает из рук? Что ж, не ты первый, кто не может её удержать.
Я ничего не ответил, а просто поднял Вазу с земли и не без вызова посмотрел на Задорнова.
- Конечно, - кивнул головой тот.

Я повторил то, что только что проделал он – бросил ему Вазу, и он также как и я не смог её уловить. Задорнов звонко засмеялся. Видимо он хотел произнести очередную проповедь, но всех нас привлёк звук моторов, доносившийся с другого берега реки.

- У нас гости, - произнёс Адамайтис.

На зелёный луг выехали два чёрных джипа. Машины подъехали к самой воде и остановились так, что от нас до них было не больше сорока метров. Из джипов вышли люди, сначала большие мужчины в чёрных костюмах, затем двое маленьких: один худенький, другой потолще с залысиной на голове. Охранники посмотрели на нас ничего не значащими профессиональными взглядами, а их хозяева, явно заинтересовались нашим присутствием. Худой даже помахал рукой Задорнову и позвал его:

- Михаил Николаевич!

Задорнов лениво повернулся к нему, хитро улыбнулся, но ничего не ответил.

- Михаил Николаевич, что вы собираетесь делать с Вазой? Ключик-то всё равно у нас, - и худой помахал каким-то золотым предметом на цепочке.

Теперь я узнал его.

- Сергей Алексеевич! – крикнул я ему, - ваш ключик – фальшивый!

Тарута присмотрелся ко мне и, как мне показалось, также узнал меня. Его более толстый товарищ сказал ему что-то негромко и также внимательно пригляделся ко мне.

- Может быть, вы скажите, у кого в таком случае настоящий? – спросил Тарута.

- Нет, мы не знаем, - в один голос ответили мы с Колодезным.

Тарута со своим товарищем опять о чём-то переговорили. На этот раз их разговор был более продолжительным. Они то и дело поворачивали головы в наши стороны, затем товарищ Таруты подозвал к себе охранника, что-то сказал ему, и охранник также внимательно к нам присмотрелся и решительно кивнул головой. Неужели они обсуждали силовой вариант? Вся наша надежда была на Задорнова, не станут же они стрелять в известного сатирика. Впрочем, силовой вариант, если такой и намечался, быстро отпал по другой причине. Над нами послышался гул вертолёта.

Летательный аппарат приземлился рядом с джипами. От вращения винта степная трава гнулась к земле, образуя разбегающиеся во все стороны волны. Теперь внимание Таруты, его товарища и охранников было приковано к небольшому пассажирскому вертолёту. Винт ещё крутился, гоняя траву, когда дверца вертолёта отворилась, и из кабины вышел рыжий мужчина.
- Ринат, - произнёс удивлённый Адамайтис.

Ахметов решительным шагом подошёл к Таруте и его товарищу и между ними завязался эмоциональный разговор. Было видно, что они кричат друг на друга, но из-за шума винта их совершенно не было слышно, они и друг друга должны были слышать с трудом. Я присмотрелся к ним. Картина на том берегу реки впечатляла.

С одной стороны был худенький инопланетянин толи в тонком серебристом костюме, толи сам такой серебристый, и круглый демон с крокодильим хвостом и залысиной на голове. Им противостоял рыжий асур. Асур постоянно размахивал сверкающим мечом и то и дело бросал на землю ледяные стрелы. Круглый демон стучал по земле железным трезубцем, инопланетянин держал в руках предмет напоминающий бластер.

Я знал, что Ведякин видит в этот момент то же самое, но, похоже, фантастическую картину наблюдали сейчас и Колодезный с Адамайтисом. Видение потрясло их настолько, что они не в силах были раскрыть рты, а только пялили глаза на тот берег. У Адамайтиса вырвалось только «Еба!», а Колодезный не своим голосом спросил:

- Что это?

- Что видишь, - спокойно ответил Ведякин.

А Задорнов кивнул головой и произнёс:

- Чему удивляться? Любая власть – чудовищна, а власть денег – в первую очередь.

А инопланетянин и асур трясли друг у друга перед лицами одинаковыми цепочками с золотыми предметами. Потом, похоже, пришли к какому-то консенсусу и оба устремили свои взоры на наш берег. Насколько я понял, они решили проверить свои ключи в действии, соединив их со Скифской Вазой. Не знаю, как они собирались переправляться через реку: по воде, или по воздуху, и так и не узнал этого, поскольку в представлении появилась третья сторона.

Мы все повернули головы на запад, откуда к нам летел чёрный дракон. Это был именно дракон, а не просто большая чёрная птица. Это не было даже крылатым ящером, вроде птеродактиля, это был настоящий огнедышащий дракон. Дракон приземлился на нашем берегу, испустил пламя, опалив траву, и предстал перед нами в образе Березовского. Не знаю, как это описать, я видел одновременно огромного чёрного дракона и Березовского в одном и том же месте, вернее я видел нечто, что одновременно было и драконом, и Березовским. Мы стояли как вкопанные, и я даже забыл о Вазе, которая, как выскочила из рук Задорнова, так и лежала где-то в траве у реки. Но, похоже, о Вазе вспомнил Ведякин, а ещё раньше сам Задорнов. Михаил Николаевич и кинулся к ней, но дракон-Березовский изрыгнул пламя и Задорнов упал в опалённую траву. Ни Ведякину, ни кому другому из нас спасти Вазу не удалось – Березовский отрезал нас от неё, и заодно – от себя огненным кольцом. Теперь все наши попытки оказать хоть какое-то сопротивление стали бессмысленны. А Березовский спокойно подобрал Вазу и рассмеялся нам в лицо.

- Что, болваны? Тупицы. На что вы надеялись? Вам ещё когда сказали, что вы – никто? Вы посмотрите, какие силы гонялись за Вазой?! – Березовский указал на тот берег и отгородил нас от него ещё одной стеной огня. – И те оказались ни с чем. Ну что, реальные донецкие пацаны?! – крикнул он господам с того берега, - померялись ключами? А настоящий-то ключик-то вот он!

Березовский подразнил золотой статуэткой. Господа с того берега подались вперёд, но замерли, осознав полную бесполезность дальнейших действий. Березовский уже опустил ключ в Вазу.

- Что, доны, съели?! – рассмеялся Березовский. – Какие вы к чёрту доны? Вы – буратины! Только не видать вам вашего театра – вашего светлого будущего. Нет у вас теперь будущего. Да и зачем оно вам? Какое такое будущее вы могли построить, если у вас даже прошлого нет. Оставайтесь в своём паршивом настоящем, а весь мир теперь будет жить в моём будущем, в будущем, которое я приду…