7. Абрикосовские байки

Абрикосовские  байки

История первая: Как я с подачи Михи «колдуном» стал.

       После недолгих размышлений мы с женой решили покупать дом в Абрикосовке. Кирпичное строение, три комнаты, кухня, подвал под всем домом, мастерская, летний очаг под навесом из дикого винограда. Правда, обойдя всю Абрикосовку, я так и не обнаружил ни одного абрикосового дерева. А почему село, в котором абрикосы не растут, Абрикосовкой назвали, я расскажу позже.

       Говорят, что при покупке дома, надо выбирать, прежде всего, соседей. Нам повезло. С трёх сторон вокруг нас соседи подобрались хорошие, добрые, готовые всегда помочь, но уж очень любопытные. Но об этом тоже чуть позже.
 
      На всё село только в сельсовете имелся единственный старый копировальный аппарат, который постоянно портился, и людям приходилось ездить двадцать километров до райцентра, чтобы снять пустяковую копию. И когда соседи узнали, что у меня есть компьютер, беспроводный интернет, принтер и сканер, и я могу всё скопировать на месте, ко мне повалил народ.
 
     Больше всего требовались копии паспорта, иногда кто-нибудь просил размножить фотки. Хоть и занимался я этим безвозмездно, но люди не с пустыми руками шли, кто яичек принесёт, кто молока или сметаны с творогом, а кто и баночку мёда или маринованных грибов.

     Чаще других соседей ко мне заходил Михаил, которого все в селе звали Михой, но не по делу, а просто так, поболтать. С пенсии всегда приходил с «чекушкой», выпив рюмку, начинал рассказывать про свою жизнь. Так я от него узнал, что  срочную службу   провёл он на севере, охранял важный стратегический объект.

      Зимой, как-то, поскользнулся на лесенке, когда со своей сторожевой вышки слезал, сломал бедро и был «комиссован». По причине своей инвалидности стал получать небольшую пенсию, в колхозе со здоровыми мужиками  тягаться не мог, а потому посылали его на всякие вспомогательные работы, за которые платили мало, чем совсем «отбили» охоту трудиться.

       По этой же причине и женился в тридцать пять, кому на селе в доме мужик инвалид нужен. Женился на Ефросинье, тридцатисемилетней вдове с двумя детьми, сильно располневшей и потому выглядевшей много старше своих лет. Общих детей у них не было, а дети Ефросиньи выросли и разлетелись кто куда.

      Большой любви они не испытывали друг к другу изначально, а что уж говорить теперь, когда им обоим перевалило за шестьдесят, и  в опустевшем доме Миха чувствовал себя лишним человеком, оттого и пил регулярно. Не сказать, что напивался в хлам, но целыми днями ходил под «мухой». Искал себе компанию таких же, как и он, бездельников, с которыми часами мог трепать языком. 

     Миха каждый день с утра появлялся у меня, интересовался, чем я занят, нет ли у меня сто граммов для поправки здоровья, вежливо предлагая взамен свою помощь по хозяйству.
      
     Я по натуре «жаворонок», люблю встать пораньше и, пока никто не мешает, поработать за компьютером. Однажды, а произошло это перед президентскими выборами, я печатал на «компе» доклад для  предвыборного районного штаба, и, как всегда, с утра пораньше, появился Миха. Он уже поправил здоровье, но принёс «чекушку» и два яблока, которые называл «котлетами». Мы выпили по рюмке, и Миха произнёс:

     - Ерундой ты занимаешься, Семёныч.

     - Это, почему же?

     - Что тебе это даёт?

     - А ты знаешь, сколько кандидатов в президенты, а я могу подробно рассказать про каждого, и не только о кандидатах…

     - Ну, не звезди!

     - Показать тебе Кучму, Ющенко, Януковича?

Открываю и показываю Михе их сайты.

      - Ещё кого показать?

      - Покажи меня, - просит Миха.

Тут я и вспомнил, что Михе тоже снимал копию с паспорта, и его фотография осталась в памяти компьютера. Потом я добавил к ней  некоторые сведения о Михе, например, его дату дня рождения, и его жены тоже, где служил, что инвалид 2й группы. А также его любимые поговорки и изречения, перечень его профессий, чтобы помнить в каких вопросах он бы мог мне помочь в ремонте, в саду и т.д. и т.п.  Ну, я ему его «досье» показал и говорю:

     - Пожалуйста, только никому не говори, что ты видел.

     - А у тебя, что на всех есть?

     - Ты же видел, всех показал, кого ты спрашивал.

Миха сразу окончательно протрезвел и быстро исчез.

        Через час я пошел в «сельпо» или как его теперь называют «магазин-кафе», а там сидит компания и среди них Миха. При моём появлении все замолкли, я понял, что речь вели обо мне. После паузы один из мужиков спрашивает меня:

        - Это правда, что Вы обо всех всё знаете?

       - А вам кто это сказал? – обратился я ко всем.

Все смотрят на Миху, а он крестится и говорит:

      - Я сам всё своими глазами видел.

Когда я, сделав покупки, вышел из магазина, меня догнала моя соседка, молодая женщина, и спрашивает меня:

     - Дядя, Валера! Вам может молока или творога надо? Бесплатно! Или яиц хотите?

    - Бесплатно не надо, но вижу, у тебя ко мне коммерческий интерес есть. Говори, помогу, если смогу.

    - Дайте мне сведения о моей соседке Дементихе, у Вас, же, есть всё про всех.

    - Видать, интерес у тебя большой, чем это тебе Дементиха так «насолила»?

    - Да, как мужик ейный прошлой осенью телёнка на мясо сдал, так у неё денег стало «куры не клюют», будто тот телёнок золотой был.  Так как, дадите?

    - Вот, когда компетентные органы проверку закончат и ответят на вопрос: откуда у Дементихи деньги, - и мне на «компик» ответ пришлют, я тебе, так и быть, материальчик покажу, а ты готовь три бутылки французского коньяка, те, что уже два года на верхней полке в «сельпо» пылятся. Только смотри, никому ни слова!

Сбрехал я, подумав, что коньяк дорогой, и что теперь молодая соседка точно отстанет от меня со своей просьбой.

Следующим утром ни свет, ни заря, приходит ко мне запыхавшийся Миха:

    - Новость слышал, Семёныч?

    - А что стряслось?

    - «Погавкалась» давеча соседка твоя молодая с Дементихой. Опосля ругани Дементиха выла и причитала, причитала и выла, а потом явилась к нашему участковому милиционеру домой, и говорит, что пришла с повинной, чистосердечное признание писать.
   
    А сегодня уже слух прошел, что, де, прошлой осенью, когда её мужик повёз телёнка продавать, она в огороде картошку копала, и выкопала небольшую крынку с золотом. Коронки золотые, кольца, цепочки и тому прочее.

   Мужу ничего не сказала, а как в город ездила, в ломбарде по немного в обмен на деньги сдавала. Она, то, сообразила, откуда клад.

  Дом, в котором она живёт, её отцу в сорок пятом году сельсовет отдал. Отец её с войны инвалидом вернулся, а жить негде.   В его хату, в единственную во всём селе, снаряд попал. Вот и отдали ему конфискованный дом, в котором во время оккупации местный полицай жил. Видать, с расстрелянных евреев и убитых под бомбёжкой беженцев золото и набрал, да и спрятал до «лучших времён» в огороде.

  Но боженька всё видит! Подорвался, говорили, тот полицай  на мине.  А он холостяком жил,  так кубышка и осталась закопанной.

   - А ты чего смеёшься, Семёныч. Не веришь, что ли?

  Я смеялся от всей души. Видать, соседка моя молодая трёп мой про «компетентные органы» Дементихе в пылу ссоры, да и, «ляпнула».

   После этого случая мне односельчане прозвище придумали. За глаза стали называть «колдуном». Побаиваются, дружбу со мной не водят, здороваются только. Видать, за свои тайные грехи боятся.

   Только Миха, бессребреник, ко мне поболтать да чарку «опрокинуть» заходит.





    История вторая: Как я с помощью Михи    Мичурина  «превзошел».   


       Как-то разговорились мы с Михой про историю нашего села, тогда и рассказал он мне, как комсомольцы, энтузиасты – мичуринцы то ли в конце двадцатых, то ли в начале тридцатых годов прошлого века наше село Абрикосовкой назвали, потому что верили, что в наших краях можно выращивать абрикосы.

      Разговор наш постепенно перешел на мичуринские открытия, как он их добился, говорили и о прививках деревьев. Миха меня слушал внимательно, т.к. о работах прославившегося в первой трети двадцатого века российского селекционера Ивана Владимировича Мичурина помнил со школы лишь «обрывки из отрывков», вижу, заинтересовала его эта наука.

      Недели через две после нашего разговора поехал я с женой по делам в город. Заодно и продуктов закупили там таких, какие к нам в «сельпо» не завозят.  В конце июля купили лимоны на вес, килограмма три и ещё недозрелые полу зелёные бананы. Свои местные яблоки, груши, сливы, вишни и другие садовые дары уже приелись как-то, захотелось чего-нибудь экзотического. Бананы дома на шкаф сверху положили дозревать в тенёчке, а лимоны в холодильник, три кило ни за день, ни за неделю не съесть.

     Через пару дней хождения мимо незрелых бананов вспомнил наш разговор с Михой про Мичурина, и сама собой пришла мне в голову идея разыграть Миху. Рядом с забором, где мой участок граничил с участком моей молодой соседки, росла старая яблоня. Я взял лестницу-стремянку и с помощью металлических скрепок прикрепил к разным веткам штук пять лимонов. Делал я это ещё до семи утра, зная, что Миха раньше половины восьмого не встаёт. На всякий случай и яблоню выбрал подальше от участка Михи.

    Но на этом подготовка к приколу не закончилась. Вместе с домом нам «в наследство» от прежних хозяев досталась старая раскидистая пальма, росшая в кадке и занимавшая полкомнаты. В самое жаркое время лета, в июле, я вытаскивал её во двор, чтобы обильными грозовыми дождями промыть от пыли тысячи её листиков на длинных стеблях. Как раз давеча я её и вытащил во двор. На её коротком бугристом с волосяным покровом стволе, с верхушки которого и расходились веером стебли с листьями, я также прикрепил пару гроздей бананов.

    Ровно в семь тридцать на крыльце своего дома появился заспанный Миха. Поёживаясь, он засеменил в летний туалет, а через минуту оттуда, застёгивая на ходу ширинку и сильно хромая  искалеченной ногой, Миха прямиком направился к дырке в моём заборе, через которую, отодвинув в сторону доску,  попадал ко мне.

    Миха увидел меня под яблоней задумчиво стоящего с задранной вверх головой.   

    - Семёныч, што ты зажурився?

    - Понимаешь, Миха, я привил к этой яблоне по методу Мичурина лимон, но результата почему-то не вижу.

    - Ты шо белены объелся? К  яблоне лимон!

    - Я ж тебе рассказывал про Мичурина, как он прививал яблоню к груше, сливу к вишне и всё росло и плодоносило.

      Продолжаю стоять под яблоней и смотреть вверх. Миха становится со мной рядом и делает то же самое. Вдруг он издаёт радостный вопль и тычет пальцем:

    - Вижу! И ещё, вон, смотри!

    - Да, где же, где! Я что-то не вижу, - изображаю из себя подслеповатого дурня.

    - Семёныч, тащи лестницу!

Я приношу лестницу и предлагаю Михе залезть достать лимоны, зная, что он после своего рокового падения боится лестниц и высоты как чёрт ладана, и поэтому ни за что не полезет.

     Лезу сам, кидаю ему сверху лимоны, предварительно отцепив их от скрепок, один лимон дарю ему, изображая великую радость, благодарю его за помощь.

Несу лимоны в руках, якобы в дом, Миха идёт рядом. Специально останавливаюсь около пальмы, поднять выскользнувший из рук лимон. Миха, вовсю, таращит глаза на диковинное дерево, увидев бананы, ошалело спрашивает:

     - А это шо на пальме?

     - Да, бананы, тоже привил.  Бананы на пальмах растут, поэтому к пальме лучше прививаются. Но они зелёные, ещё не созрели. 

    Миха сделал серьёзное лицо, словно вспомнил что-то важное:

    - Ой, Семёныч, совсем забыл с тобой  тут, у меня же дел куча, побегу я.

Через час в «сельпо» уже все обсуждали сенсацию. Миха, демонстрировавший лимон и, в сотый раз, рассказывавший об увиденном, стал героем дня. Мужики причмокивали, говоря: «Семёныч, образованный, не то, что мы, в Москве академий не кончали». Бабы судачили: « Тьфу! Колдун, он и есть колдун. Спаси, праведный, и сохрани нас грешных». Прихожу в «сельпо», а меня мужики вопросами засыпали, я  на вопросы  о том, говорит ли Миха правду, уклончиво молчал, не утверждая, но и не отрицая сказанного Михой.

    Вскоре изменение отношения жителей ко мне заметил по торговкам  сельского рыночка. Обычно чрезмерно болтливые, они в моём присутствии не могли связать и двух слов, и, зная, что я даром не возьму, чтобы  быстрее отделаться от меня, словно нечистой силы, предлагали мне свои товары за треть цены.

    В розыгрыше я Михе не сознался, и он продолжал, как и односельчане, верить в мои чудесные способности. Так прошло месяцев девять, весной следующего года, как обычно, зашел ко мне Миха и, кашлянув для солидности, начал:

   - Тут, Семёныч, такое дело. Яблоня твоя, что у забора молодой твоей соседушки, так разрослась, что ветками  на её стороне стала. Боится соседка, ветки ей грядки затенять будут, сама постеснялась сказать, меня попросила.  А тут Егорка, знаешь его, тот, что кур коптит на заказ, говорил, как-то, что для аромата ветки вишни и яблони добавляет в коптильню, так он сам может тебе их обрезать.

  - Ну, коли ты будешь лично руководить, валяй, Миха, - недолго думая, согласился я.

   В тот же день Миха с Егоркой мою старую яблоню изрядно «обчекрыжили».

  На следующий день, в субботу, поехали вы с женой в райцентр на весеннюю     ярмарку. Народа тьма. Садовый инвентарь, семена, саженцы, минеральные удобрения. Везде толчея, не протиснуться. Вдруг слышу, кто-то зазывает в портативный мегафон:

   - Не проходите мимо! Только у нас! Впервые!  Открытие местных селекционеров! Мичурин «отдыхает»! Привой яблоневого лимона! Всего пять гривен за пару! Урожай уже в этом году! Сто процентная гарантия успеха!

   Протиснулся я через толпу к прилавку.  Смотрю, сосед мой, Миха, торгует, меня в людской массе не заметил, раскладывает на прилавке аккуратно нарезанные молодые побеги яблоневых веток. И Егорка здесь же, с мегафоном покупателей зазывает.

   Стал я разглядывать веточки, с подвязанными к ним бирками, напечатанными на ксероксе: «Привой яблоневого лимона.  Цена – 5 гривен». И тут смотрю, на одной из веточек ржавая скрепка.  Тут только до меня и дошло, что мужики вчера ветки стригли на той самой моей яблоне, где я для Михи прошлым летом лимоны развешивал.

   Для последователей Михи, если они захотят зайти ко мне в гости, чтобы отщипнуть от моей пальмы веточку на банановый привой, скажу, что  бананы, даже привитые, на пальмах не растут.








История третья: Как у Олега «отдыхал» Вольф Мессинг.


       На следующий год после того, как я купил домик в Абрикосовке, с «подачи»  моего знакомого, военного комиссара района, порекомендовавшего мне  это село, купил здесь домик ещё один отставной офицер, подполковник, выпускник военно-инженерной академии Олег Н., с которым военком меня и познакомил.

       Мы подружились, я увидел, что Олег не просто технарь, знающий, как надо выполнять строительные работы, обрабатывать металл, но и вообще имеющий широкие знания во многих областях. Через месяц мы уже обсуждали темы от «особенностей функционирования печени пингвина» до «индекса цен на мировом рынке производства поп корна в зависимости от урожайности кукурузы в штате Техас».

       Как-то я спросил Олега:

       - Какая у тебя специальность по диплому?

       - Специалист по подрыву мостов и тоннелей, - улыбнувшись, ответил он мне.

       Это только человек несведущий может подумать, что «ломать – не строить», но я в академии теорию подрывного дела тоже изучал, и знаю, что дело это не простое, без глубокого знания физики и математики не освоишь. Можно снести здание взрывом, да так, что в радиусе метров пятьсот во всех домах стёкла вылетят, а можно так рассчитать, что здание за считанные секунды сложится без пыли, а звук и вибрация почвы будут не больше, чем при залпе салюта.

      Аналогичный вопрос, о моей специальности, и он мне задал. Я ответил и добавил, что после академии учился ещё в адъюнктуре, где получил специальность «Социальная психология и профессионально-психологический отбор». И в армии, и после увольнения в запас работал на крупном заводе  по этой специальности.

     Олег, будучи по складу ума материалистом «до последней элементарной частицы», воспринял мою специальность, как-то, не серьёзно. При каждом удобном случае шутливо напоминал мне, что психология – это наука о душе (ибо «психе» – душа), а души, как известно, нет. Значит, психология – это наука ни о чём.

    Я недолго терпел эти шуточки, и решил отыграться, тоже шуткой. К этому времени  кроме нашего магазина-кафе  в селе открылся ещё и летний бар. И там, и там буфетчицами или, как теперь говорят, барменшами работали незамужние женщины «бальзаковского возраста», относившиеся к нам, отставным офицерам, с особым кокетством. Да и мы готовы пофлиртовать с ними на словах, особенно, в день получения пенсии, когда обычно дарили им купленную у них же шоколадку.

    В селе все друг друга знали, поэтому выпить «соточку» в долг до получки или пенсии среди местных мужиков не считалось зазорным, а барменши вели строгий учёт в тетрадочках. Но в отличие от местных мужиков я оставлял барменшам с пенсии  позволительные для моего семейного бюджета суммы, имея, таким образом, некоторый кредит в питейном заведении. Ведь, как психолог, я знал, что половина ссор в семье происходит из-за «заначки» мужа.

    При расчёте вместо денег я давал в руки барменше чистый листок из своей записной книжки. А записная книжка у меня не простая, подарочная, сделанная в одном экземпляре ко дню «Ракетных войск и артиллерии».  В ней на каждой страничке в углу маленький рисунок оружия,  стоявшего в былые времена на вооружении нашей армии, так что с другим листком не перепутаешь, даже если даст его барменше другой человек, а о такой возможности мы с ней тоже договорились. Причём такая договорённость с барменшами имелась как в одном, так и в другом питейном заведении.

   Барменша брала листок в руки и  на нём ставила цифру, сколько у меня ещё осталось кредита, но в целых гривнах, без мелочи, а сдачу мелочью выдавала мне на руки. Вся эта операция делалась без слов, чтобы не привлекать внимание других посетителей, а выдаваемая мне сдача мелочью вообще у стоящих в очереди очевидцев вызывала иллюзию полного расчёта. О таком моём способе  оплаты Олег не знал.

   Однажды, мы с ним прохаживались по селу, беседуя о чём-то. Проходим мимо нашего магазина-кафе, Олег мне говорит:

   - Зайдём, по соточке?

   - И по конфетке на закусь. Зайдём!

Перед тем, как зайти, я Олегу говорю:

   - Олег, стой рядом, ничего не говори и ни во что не вмешивайся, я проведу психологический опыт – внушение без слов с последующим стиранием из памяти произошедшего.

  Завидев нас, барменша обратилась к молодым мужчинам, стоявшим перед стойкой, что она обслужит сначала ветеранов. Те одобрительно кивнули ей и жестом руки предложили пройти нам к стойке. Барменша наливает нам по «сотке» коньяка и кладёт на блюдце две конфетки. Я беру из записной книжки чистый листок, подаю ей, она мне выдаёт сдачу мелочью.

   Олег в шоке. Он стоял рядом, видел, что я ни слова не сказал, что заказ выполнен и даже выдана сдача. Не говоря ни слова, Олег залпом выпивает коньяк и тянет меня, чтобы выпил быстрее и выходил. Вышли на улицу, Олег молчит, потом говорит:

   - Если бы не видел собственными глазами, не поверил.

   Идём с ним по главной улице села, в другом конце которой тоже бар, и всю дорогу у Олега только и разговоров об эксперименте, настойчиво меня расспрашивает, как мне это удалось?

   - Психология, - говорю, устремляя взгляд куда-то вдаль.

  Тут мы подошли ко второму в селе питейному заведению. Олег предлагает зайти, я соглашаюсь, но говорю, что усложню опыт.

   - Я постою в стороне, твоя задача, молча дать барменше листок из моей записной книжки. Она тебе нальёт два по сто коньяка и положит две маленькие шоколадки. Одну ты отдай ей со словами: «Это Вам!» И не забудь взять сдачу.

  Олег пошел в бар, а я остался его дожидаться на террасе за столиком под  солнечным зонтом. Через несколько минут Олег вышел из бара, держа в ладони одной руки два стаканчика с коньяком, а  другой сжимал шоколадку  и денежные купюры. С широко раскрытыми от возбуждения глазами он дрожащим голосом произнёс:

  - Ф-фантастика! Я читал, что подобные «штучки»  только Вольф Мессинг проделывал, самый великий из гипнотизёров. Представляешь, она мне сдачу выдала, как с пятидесяти гривен!

 И Олег поспешил убрать деньги в свой кошелёк.

  Стараясь не выдать на лице свою озабоченность, я стал быстро думать, почему произошел сбой. Почему барменша выдала Олегу остаток  всего моего только два дня назад оставленного ей кредита. Когда отпили по полстаканчика, я сказал, что схожу в туалет, а сам, зайдя в помещение бара, двинулся к стойке.

  Но вместо знакомой барменши увидел молодую особу очень похожую на свою мать, я её уже и раньше встречал здесь. Не успел я открыть рта, как Валюша, так, кажется, её звали, затарахтела:

   - Ой! Как хорошо, что я Вас через витрину увидела, поняла, два по сто наливать надо.

   - А если бы не узрела меня в витрине? Без слов только бы сотку налила. Эх! Не любите вы, молодые, «соображаловку» включать. Раз я дал свой листок из «записной» другому, сам, то, где-то рядом нахожусь, стало быть.

   - Да и, правда, проще простого. Ну, не заметь я Вас,  сообразила бы.

   - А зачем ты все деньги отдала?

   - Так у хозяина и в нашем селе бар есть, там место освободилось, вот мама и попросилась ближе к дому.   Я здесь только сегодня и завтра подменяю.  Мама мне и наказала Вам деньги вернуть. Потому на листочке Вашем циферку не начиркала, весь остаток отдала как сдачу.   Пусть, сказала мама, Семёныч с новой барменшей сам договаривается, она уже через день приступает.

  Я вернулся к Олегу, мы допили коньяк, и уже немного успокоившийся он задал вопрос:

  - И что, это всё психология?

  - Да, это тебе не мосты подрывать, - преисполненный гордости ответил я.

  С этого дня Олег больше меня не подкалывал, даже стал просить почитать книги по психологии из моей домашней библиотеки. В следующие наши «прогулки» угощал меня за свои «заработанные». Сознаваться в шутке и просить у него свои деньги я не стал. Оно и понятно, наука, как и искусство,  требует жертв, а психология в равной степени является и тем, и другим.


               2013 год.           Владмир и Валерий Пантелеевы

Примечание: «Абрикосовские байки» мы написали совместно. Я – Владмир Пантелеев и мой родной старший брат – Валерий Семёнович Пантелеев.