МИТРУХА-2,
или продолжение тоста
Расслабленные мышцы, средняя упитанность
тела, склонность жестикулировать, мягкость кожи –
всё это признаки доброго, неиспорченного человека.
Абуль-Фарадж, «Книга занимательных историй»
История 1-я,
про Митруху и его зуб
Однажды Митруха с Антошей сидели в песочнице и выпивали. Стояла сильная жара, асфальт плавился на солнце, и парни спрятались в тени грибка. Был выходной день. Митруха жаловался Антоше на невыносимые условия работы в «Росцензуре»:
- Представляешь, Антош, ни кондиционеров, ни вентиляторов нет. Окна заколочены, даже форточку не откроешь. Но нас как министров заставляют ходить в пиджаках и галстуках. Если бы ещё и платили, как министрам, то я, может быть, и не роптал.
И рассмеялся собственному каламбуру своим фирменным заливистым смехом во весь рот. Антоше даже показалось, что чересчур широко Митруха открыл рот, о чём он и подметил ему.
- А что, ты тоже уже знаешь про мой зуб? – Митруха несколько скривился.
- Не понимаю, - Антоша понял по митрухиной реакции, что, сам того не желая, наткнулся на какой-то очередной митрухин секрет, - объясни, что случилось.
- Да ладно, не прикидывайся, - Митруха сделал большой глоток, сплюнул и, чувствуя, что пауза затягивается, а удачный для рассказа момент уходит, начал говорить, - у меня уже несколько лет растёт зуб. Не зубоскаль, это не то, что ты думаешь. Он растёт ненормально – я не буду тебе показывать, но поверь – это так, он раза в два больше обычного зуба с другой стороны рта. Я не знаю, что с ним делать – он уже и щёку царапает, и десну снизу, и есть мешает, - и продолжает расти.
Антоша понял, почему рот Митрухи показался ему подозрительно широким – этот эффект создавал, видимо, как раз зуб-переросток:
- Ну так удали его, и дело с концом.
- Ты не понимаешь. Всё, что касается рта – зубы там, язык, гортань – я всего этого страшно боюсь, это та зона, которую я предпочитаю не трогать без нужды, - Митруха говорил так, что Антоша сам стал мысленно обследовать свой рот, - если таким он вырос, значит, так тому и быть, он же часть меня.
- Митруха, не усложняй. Мало ли что? Если ты мне не хочешь показывать, давай Димулю позовём, и он посмотрит. Нельзя шутить со здоровьем.
- Но Димуля же проктолог.
- Тем более. Если уж он в заднице разбирается, то в зубах точно понимает, - Антоша стал набирать Димулю, который жил в доме напротив. Митруха сначала вроде стал сопротивляться, но потом отступил, понимая, что если не решится сейчас, потом точно ничего не сделает.
То ли Димуля был страшно заинтригован информацией о митрухином зубе, то ли и так собирался выйти из дома, но через пару минут он уже смотрел Митрухе в рот.
- Хреново дело, - Димуля, как правило, был немногословен.
- Что, совсем хреново? – Митруха выпил ещё и закурил сигарету.
- Рвать надо, и лучше побыстрее. Вам это любой специалист скажет.
Антоша предложил Димуле выпить, тот не отказался, и спустя час медицинский консилиум с участием пациента завершился стройно выработанным планом действий.
Для Митрухи это означало только одно – жизнь для него с этого момента поделилась на две неравные половины – с одной стороны была радостная беззаботность, счастливое неведение, заблуждения молодости, Данко, семья, работа, выпивка – всё то, что наполняло его жизнь смыслом, а с другой, впереди – его ожидала неизвестность, связанная с операцией по удалению зуба, - то есть как раз то, что могло перекрыть радость от всего перечисленного выше. И Митруха ясно осознавал, что он в настоящее время переходит границу между прошлым и будущим, и жизнь его становится другой, в корне другой, и граница эта проходит в том числе и по корню его злополучного зуба.
Митруха стал больше прислушиваться к себе – к своему организму, к своему окружению, к миру, в рамках которого он жил, и, к своему огромному удивлению, постепенно стал замечать, что мир тоже меняется вместе с ним. Мир тоже стал другим, глобальная трансформация Вселенной началась одновременно с его внутренней трансформацией. Он часто звонил Антоше с тем, чтобы рассказать ему об этих метаморфозах, и, судя по его голосу, он совершенно ничего не придумывал, а как беспристрастный свидетель описывал увиденное.
- Антош, ты представляешь, я вчера пришёл домой после работы, поел, помылся, сел на диван посмотреть телевизор, а в нём звук пропал. Я и так, и так его мурыжил – и выключал, и переключал, и батарейки в пульте поменял – ничего, хоть застрелись – всё показывает, но ничего не слышно. И так на работе задолбали, мечтаешь хоть дома расслабиться, а тут на тебе – ещё из-за него нервничать приходится. А самое главное – всё это неспроста. Зубом чую. Зря мы тогда Димулю позвали. Жил бы себе спокойно, так нет – вечно тебя послушаюсь, а потом расхлёбываю. Но самое главное не в звуке, точнее в звуке, но не совсем. Я так замучился с этим телевизором, что в туалет захотел. Прихожу обратно – и что ты думаешь – Данко сидит и смотрит мультики. Со звуком!! Я ещё из туалета услышал, но ушам своим не поверил. Ты понимаешь? Нет, это неспроста. Я Данко спрашиваю – как ты, мол, включил ящик-то? - а он мне на кнопочку «муте» показывает. Но я-то не дурак, я точно помню, что она не была нажата. В общем, такие дела. Всё, бывай.
- Антош, у меня события разворачиваются с дикой скоростью. Вчера Инесса приехала, ну ты знаешь - родственница Ирэн. Так вот, не успела она зайти, лампочка над ней в коридоре взорвалась – прямо лопнула со звуком. Я её стал вынимать – а она вся чёрная. Чёрти что творится. Инесса, не успев раздеться, пока я мылся-брился на завтра, полезла в мой компьютер, в одноклассники, где я её и застукал. Я ничего ей, конечно, не сказал – мне кажется, она сама всё поняла. А зря, кстати, не сказал – после ужина хотел фильмографию Такеши Китано на запись поставить – а Nero не работает, прикинь? Я и так, и так, не хочет запускаться и всё. Похоже, Инесса занесла какой-то вирус. Слава небесам, что торренты не тронуты, а то вообще катастрофа бы была. А самое поразительное – утром сегодня встаю и думаю – дай-ка ещё разок попробую – включаю, а там всё работает – словно мне приснилось то, что вчера было.
- Я не понимаю, что происходит, Антош. Просто, сплошная мистика. Вчера настоящий полтергейст был. Я пришёл с работы, разделся, пошёл в ванную, потом ужинать. Ирэн говорит мне, - мол, носки хоть поменяй, а то уже вторую неделю носишь. Тут я и сам вспомнил, что забыл на этой неделе чистые одеть – думаю, пока не забыл, пойду и прямо сейчас заменю носки, тем более, еда ещё не готова была. Захожу в спальню, а носков нет. Везде посмотрел – нет старых носков, хоть застрелись. Штаны лежат на стуле, пиджак лежит, рубашка в углу, галстук. А носков нет! Я же точно помню – снял их, бросил в угол, они ещё к стене прилипли. Пошёл по квартире искать – и что ты думаешь – они на клавиатуре лежат, как миленькие, как парочка сладкая, рядышком. А в доме, кроме нас с Ирэн, только Инесса – не будет же она мои носки перекладывать, тем более, они не совсем свежие. Я, конечно, подходил к компьютеру – проверить, как фильмография Джима Джармуша записалась, но носки не клал. Зря мы с тобой эту операцию с зубом задумали, как пить дать, зря.
Так прошёл месяц, или два, в течение которых Митруха осваивался в новой для себя роли – человека, уже почти перенёсшего операцию. В чертах его лица появилась даже некая печать страдания – которую можно наблюдать у святых или иноков. С гигантской скоростью приближалась дата похода к врачу – это было частью разработанного тогда в песочнице плана. Митруха планировал взять отпуск за свой счёт на недельку, чтобы после того, как будет вырван зуб, можно было отлежаться и провести все необходимые реабилитационные мероприятия – успокоить нервы, смириться с потерей зуба, привыкнуть жить без большого друга во рту.
Наконец, дата наступила, и Митруха пошёл к доктору, этот визит должен был стать первым посещением специалиста, если не брать в учёт Димулю, и он должен был дать ответ на главный вопрос, что делать дальше, но это уже совсем другая история.
;
История 2-я,
про Митруху и Новый год
Однажды Митруха с Ирэн поехал в Питер отмечать Новый год с родителями Ирэн. Как обычно, решение о поездке было принято за неделю до Нового года, и билетов на поезд уже никаких не было, и только благодаря настойчивости Ирэн и вмешательству высших сил билеты были куплены, правда в купе, а не в плацкарт, из Ярославля, а не из Иваново, и настолько критически близко к Новому году, что случись какая заминка по дороге, встречать его пришлось бы в поезде. Но тем не менее это было победой, маленькой, но победой, а именно из таких побед состоит счастливая жизнь.
До Ярославля Митруху с Ирэн добросил папа, правда мама, которая требовала взять её с собой, чтобы сказать Митрухе последние напутствия перед поездом, осталась дома, потому что папа сказал, что Митруха уже достаточно взрослый, чтобы добраться до Питера самостоятельно, тем более с женой, всё-таки почти тридцать лет, и если мама хочет дать какие-нибудь советы, то пусть это сделает в Иваново, для чего и привёз её к Митрухе домой за пару часов до предполагаемого отъезда. Дорога до Питера прошла без приключений, даже можно сказать скучной, если не считать мелочей вроде той, что в туалете их вагона кончилась вода, причём в тот самый момент, когда Митруха намеревался его посетить, да того факта, что в вагоне натопили так, что нечем было дышать, а окна не открывались, и Митруха, и так склонный к потоотделению, был вынужден постоянно выходить в тамбур дышать свежим воздухом, от чего у него к концу дороги слегка заложило нос, но это совсем другая история.
Поезд не задержался ни на минуту, и дядя Володя, папа Ирэн, встретил их с распростёртыми объятиями на вокзале и через каких-то полтора часа они уже были у него дома. Через пару часов должны были пробить полночь куранты и наступить Новый год.
- Ура! Митруха приехал! – мама Ирэн тоже была рада приезду дочки и её мужа.
- Ура! Митруха приехал! – не меньше радовался Данко, сынок Митрухи. Он не всегда называл Митруху папой, потому что ему очень нравилось его имя, и он при любом удобном случае употреблял именно такое наименование отца, а тут как раз был такой случай – Данко гостил у питерской бабушки последний месяц и сильно соскучился по папе.
- Ура! Митруха приехал! – радовался доселе угрюмый и бесснежный Питер, предвкушая встречу с самым беззаветным и беспечным своим другом. Последняя их встреча была ровно год назад, на праздновании предыдущего Нового года.
Митруха тоже был рад встрече с дорогими сердцу людьми и дорогим сердцу городом, и поэтому он не стал затягивать приветствия и отправился за праздничный стол, откуда вылез уже ближе к утру, чтобы прогуляться с роднёй по ликующему Питеру. Прогулка однако же вышла не очень долгой – кувыркаться в снегу или водить хороводы Митруха никогда не любил, потому что это всегда заканчивалось приключением, - он обошёл двор, поглядел на фейерверки, выкурил сигаретку и вернулся туда, где было тепло, сытно и можно было выпить.
С утра, не позднее полудня, сразу, как продрал глаза, Митруха стал распаковывать чемодан – пока Ирэн спала, ему нужно было убедиться, что он засунул в него водку «Лухский сувенир» для дяди Володи. Дело в том, что перед отъездом из Иваново, до того, как их папа повёз в Ярославль, Митруха совершенно случайно оказался на новогоднем корпоративе, который проводила его родная «Росцензура». Он планировал избежать его, но настойчивые коллеги не дали Митрухе смыться домой и накрыли стол уже в час дня. Праздник удался, и Митруха поймал то редкое чувство окрылённости, тот драйв, который охватывает перелётных птиц, срывающихся на юга, что ни то количество Космической на работе, ни те две бутылки пива, которыми уже перед своей квартирой Митруха пытался сбить этот приступ пассионарности, не убавили митрухин пыл, и, естественно, дома, несмотря на тяжёлый неодобрительный взгляд Ирэн, которым она встретила Митруху, ему захотелось выпить ещё. Он помнил, что в холодильнике есть полбутылки Космической с предыдущего дня, и, сделав отвлекающий манёвр в виде предложения помыть посуду, нырнул в холодильник. Но Ирэн не была бы Ирэн, если бы моментально не раскусила ход Митрухи – и драгоценная жидкость потекла в раковину, после чего у Митрухи пропало всякое желание мыть в ней посуду, и он обречённо отправился спать.
В этот раз Ирэн попросила Митруху лечь на диване, чтобы не слышать «музыки ночи», которую Митруха в состоянии подпития может издавать во сне, и ушла спать сама. И, как только за ней закрылась дверь, со словами: ты не оставляешь мне выбора, Митруха бросился к приготовленному к поездке чемодану – тот долго не поддавался, выворачивался, выскальзывал, но наконец сдался – и Митруха вскрыл его и достал оттуда тот самый «Лухский сувенир», что купила Ирэн папе в подарок, который и опорожнил наполовину в течение ближайших трёх минут, и только тогда воспалённые крылья митрухиного подсознания успокоились и плавно сложились на спине.
С утра Митруха бросился в магазин, чтобы купить точно такую же бутылку и подложить её вместо початой. Слава небесам, она в продаже была. И вот теперь, в Питере, утром первого января, Митруху словно током пронзила мысль – а положил ли он её в чемодан – этот промежуток времени словно был скрыт густой пеленой. Чемодан опять отказывался повиноваться, но упорство Митрухи не позволило тому сопротивляться слишком долго – и Митруха нащупал рукой бутылку, отчего с успокоением выдохнул – всё в порядке.
Успокоение, однако же, было недолгим, поскольку в бутылке, которую Митруха извлёк из чемодана, не хватало половины содержимого – а это значит, мелькнуло у него в голове, что это была та самая бутылка, из которой он позаимствовал (он настаивал на этом термине) несколько глотков. Но как? Он же ясно помнил, что принёс домой «Лухский сувенир»… Отнёс в комнату… Вынул бутылку из-за пазухи… Дальше шёл провал. И тут Митруху охватила паника, но он быстро собрался, схватил бутылку, побежал на кухню, поставил чайник, разлил сувенир по бокалам – себе и Володе, только себе поменьше и с чаем, а Володе – без разбавки, достал салат из холодильника и позвал Володю за стол.
- Вот, - сказал Митруха, - наш подарок Вам, уже в чарочках. Приятного аппетита.
Так начался первый день Нового года, а это уже совсем другая история.
;
История 3-я,
про то, как Митруха за рыбой ездил
Однажды Митруха гостил у Антоши и увидел в холодильнике замороженную щуку:
- Это откуда у тебя? Тоже что ли баба Галя угостила? Мы уже свою съели давно.
Антоша кивнул:
- Мы не очень её любим. Костей слишком много – разбирать долго.
- А мне Ирэн наварит картошки, котлеток из щуки накрутит – у меня аж за ушами трещит. А если ещё шкалик поставит – вообще, красота.
Парни потом переключились на другие темы, обсудили последние фильмы Джоэла Дэвида и И;тана Джесси Коэнов, допили бутылёк, Митруха поиграл с Марко в иксбокс – как всегда, со зверским рычанием и драками за первенство в игре, и Антоша пошёл Митруху провожать на остановку. Когда маршрутка уже распахнула свои двери, Митруха неожиданно спросил Антошу:
- Может ты мне щуку свою отдашь? Если не жалко.
Если сказать, что Антоша порой сильно поражался на Митруху, не сказать ничего, но в этот раз он был просто сражён, - щуку ему не просто было не жалко, он с удовольствием сам бы привёз её Митрухе, если бы тот хотя бы намекнул на это – хотя в этот раз он что-то говорил про шкалик с котлетками из щуки – Антоша начал припоминать, но он прилично выпил сегодня и мысли слегка скакали у него в голове.
На следующий день он позвонил Митрухе и предложил заехать к нему попить пива и поболтать. Митруха начал отнекиваться, ссылаться на занятость на работе, на укоры Ирэн, что редко дома бывает, на здоровье – дескать, что-то горло пошаливает, и на прочие обстоятельства, которые никогда (!) не были действительной причиной для неявки, например, на какую-нибудь пьянку с друзьями. Но когда Антоша предложил заодно и щуку забрать, Митруха назвал его искусителем и пообещал заехать сразу после работы, около шести вечера.
Уже в четыре часа он позвонил Антоше и попросил забрать его прямо сейчас, чтобы не терять времени – по его словам, с Ирэн он всё согласовал – обрисовал ситуацию с щукой, а начальник из «Росцензуры» согласился отпустить Митруху пораньше в обмен на дежурство в выходные. Антоша немедленно заехал за Митрухой, после чего парни купили пива и водки и поехали к Антоше домой.
Слово за слово они прошлись по кино - обсудили фильмографию Михаэля Ханэке, поговорили о текущей ситуации в стране – осудили кровавый режим, царящий в России, который пьёт соки всех без исключения людей, от кровавого российского режима перешли к кровавому локальному режиму – обменялись мнениями о реалиях родного города, плавно съехали на беседы о здоровье - поделились историями о приобретённых и утерянных болячках, взлетели и интонационно и духовно на проблеме отцов и детей, засим и уели всё пиво и всю водку.
- Митруха, кажется уже девять. Тебе Ирэн звонила?
- Нет, не звонила – я в телефоне звук отключил, ха-ха. Хотя нет, смотрю - звонила – шестнадцать пропущенных вызовов.
- Ирэн волнуется, что ты хотел?
- Бля. Здесь не только Ирэн – и папа, и баба Галя, и Ирэн с мегафоновского номера… И мама…
- Ты прямо нарасхват.
Митруха начал лихорадочно звонить Ирэн на оба её номера, но они были заняты. Он попробовал набрать мамин домашний, но там тоже раздавались короткие гудки.
- Чёрт возьми! Нельзя к братану на час заехать – весь город уже переполошился. Почему такая несправедливость? – я, что, преступление совершил?
Митруха начал одеваться, продолжая названивать Ирэн и маме, но там было глухо, как в танке – похоже, они обсуждали тактику обработки Митрухи по его возвращении, - это часто у них практиковалось, чего Митруха крайне не приветствовал, поскольку не считал, что женщины должны вникать в мотивы его поведения. Антоша проводил его до лифта, и уже на лестничной площадке у Митрухи пискнул телефон, в который он рявкнул:
- Сколько уже можно болтать? Час не могу дозвониться!
В трубке – даже Антоша услышал дрожащий голос бабы Гали, послышалось:
- А мы тебе звоним… Хотели спросить, ты скоро домой вернёшься? Ирэн волнуется…
На Митрухе не было лица:
- Вы-то откуда знаете? Я сам ей звоню – не могу прорваться – вы что ли с ней говорили?
- Мы, да, Митруша, ты едешь ли домой? А то нехорошо получается – ты где-то шляешься, а Ирэн дома, ждёт тебя…
Что они говорили дальше, Антоша не застал – лифт уехал. Он позвонил Митрухе только на следующий день:
- Брателло, ты почему щуку не забрал?
Митруха чуть не поперхнулся в трубку:
- Ага, молодец ты вопросы задавать – почему. Я как ишак оправдывался целый вечер перед всем Политбюро – Ирэн, мамой и бабой Галей – где я был и почему не привёз щуку. Я, на всякий случай тебе говорю, им сказал, что ты уже из неё суп сварил. И мы его съели вчера. Причём, баба Галя сегодня мне будет звонить после моей работы, чтобы убедиться, что я дома. Всё из-за тебя, между прочим.
Антоша предложил забрать щуку в пятницу, когда Митруха в любом случае планировал увидеться с Маркусом, чтобы сразиться в третью часть Баламандера на иксбоксе, на что Митруха не дал никаких обещаний – так он поступал, когда Ирэн, его супруга, хмурила левую бровь – на их семейном языке это означало что-то не очень хорошее для Митрухи, и после этого, даже одноразового, жеста он утрачивал возможность принимать решения и становился бесхребетным исполнителем воли Ирэн. Антоша почувствовал, что в этот раз с Митрухой именно эта ситуация, и попрощался.
В пятницу у Митрухи была короткая смена на работе, тем более, корпоративчик – у коллеги исполнилось ровно восемь месяцев, как он работает на «Росцензуру» - и Митруха, начав отмечать его служебный юбилей с двенадцати, уже в три позвонил Антоше:
- Ты думаешь, я забыл про щуку? Нет уж, фигушки! Я еду к тебе. Встречай.
Парни в этот вечер особенно алкоголем не увлекались – Антоша презентовал свой лимонный спотыкач, который готовил последние три месяца, лишь иногда Митруха разбавлял его глоточком виски или рома – в зависимости от того, к чему он ближе находился – к бару или холодильнику. Маркуса не было – он поехал к бабушке на выходные, Митруха в иксбокс рубился в одиночку, а когда спотыкач кончился, Митруха позвонил Ирэн и сказал ей:
- Питончик, я у Антоши заночую. Я не могу ехать – не хочу тебя будить ночью. Ты спи, а я завтра утром приеду, и всё пропылесосю.
Но день кончился не так, как запланировал Митруха – парни поспорили относительно михалковской Цитадели – и поругались, Митруха так и не отдавал на поругание Котова, и Митруха, взяв щуку (!) подмышку, уехал домой около полуночи. Правда, пока добирался до сухово-кобылино, где жил, успел оттаять, причём вместе с щукой – она протекла, и Митруха приехал домой в сырых штанах – «прости», - сказал по телефону Антоше, - «я просто слишком устал за неделю, за одной только щукой сколько охотился».
Ирэн уже спала, когда Митруха вошёл в квартиру. Он убрал протёкшую щуку в морозилку, умылся, почистил зубы, особенно тот, который слишком сильно за последнее время вырос, и пошёл в кровать, но о зубе совсем другая история.
;
История 4-я,
про маленькие уступки Митрухи
Однажды Митруха решил купить телевизор для спальни – небольшой телевизор, чтобы повесить его на стену и смотреть после работы, лёжа в кровати – решение достаточно здравое и практичное. Он поделился своим намерением с Антошей, Антоша случайно проговорился об этом маме, после чего пошла цепная реакция, результатом которой стало всеобщее обсуждение этой новости среди мам, бабушек и других родственников Митрухи и его жены Ирэн.
Кроме обсуждения самого факта возможного приобретения Митрухой сложной бытовой техники, попутно выяснилась ещё одна вещь, а именно то, что Ирэн, целиком поддерживая митрухины планы по покупке телевизора, видела в мыслях его висящим вовсе не в спальне, а в кухне – поскольку именно там проводила свободное от работы и сна время, о чём она и сказала Митрухе, оказавшись участником обсуждения этого вопроса. «Зачем мне телевизор там, где я сплю, если я прихожу в спальню исключительного ради сна» - были её слова, произнесённые в качестве аргумента по защите собственной позиции. После обнародования этого, вполне себе здравого, но альтернативного мнения, позиции митрухиной родни также разошлись кардинальным образом – вопросы высоты крепления кронштейна для телевизора, его диагональ или кто его повесит, слегка отошли на второй план, при новом раскладе главной темой стало, где вообще висеть телевизору – в спальне или в кухне, что сродни шекспировскому «быть или не быть», поэтому обсуждение вышло на новый уровень и выявило следующее.
Мама Митрухи, Антоша, баба Галя и тётя Римма, а также мама Ирэн поддержали предложение Митрухи – вариант со спальней. Сама же Ирэн, да ещё жена её брата, Инесса, были за кухню. Немаловажным обстоятельством, своеобразным козырем сторонников Митрухи, было то, что телевизор на кухне в силу особенностей организации её пространства мог разместиться только на одной стене, причём в одном конкретном месте, которое не обозревалось из-за стола, а было видно только с точки раковины, где, если ты собираешься мыть посуду и смотреть телевизор, то делать это придётся спиной к посуде, или лицом – но с вывернутой на сто восемьдесят градусов головой.
Выслушав все аргументы, Митруха купил телевизор и повесил его в кухню – баба Галя и тётя Ира лично контролировали процесс закрепления кронштейна - безусловно, не одобряя, но соглашаясь с этим выбором Митрухи.
Антоша узнал о неожиданном повороте событий последним:
- Как же так, Митрух? Ты же так хотел смотреть телевизор в спальне?
- Знаешь что, я решил, что лучше я проиграю в малом, а потом выиграю в большом. Маленькие уступки – это мой тактический приём.
Спустя месяц Митруха попросил Антошу отвезти пылесос в ремонт. Антоша поинтересовался, что с пылесосом, на что Митруха ответил, что пылесос, похоже, накрылся – выключается каждые пять минут, плохо сосёт и пахнет, когда нагревается. Антоша предположил, что засорился фильтр, его можно вынуть и почистить, на что Митруха парировал в том смысле, что гарантия не истекла, и поэтому пускай продавец сам разбирается и ремонтирует, а он не намерен помогать – и вообще, он им покажет кузькину мать. Сразу, конечно, поехать не получилось – только через две недели, и за это время срок беспрерывной работы пылесоса сократился до одной минуты, а сосать он прекратил вообще. Но Митруха стоически держался и роптал только на производителя техники.
В мастерской Митрухе сообщили, что срок проверки пылесоса составит сорок рабочих дней, и если подтвердится, что он сломался, они либо отремонтируют его в течение тридцати рабочих дней, либо предложат поменять на другой, если к тому времени они ещё будут в продаже. Митруха прикинул, что на круг выходит около трёх-четырёх месяцев, и может быть, Антоша был прав, предлагая почистить фильтр, но в ушах стоял голос Ирэн, призывающий Митруху к принципиальности в отстаивании своих прав, и Митруха сдал пылесос в ремонт, попросив, без особой надежды, разобраться с этим вопросом поскорее.
Пылесос, надо сказать, был куплен в кредит любимого митрухиного банка «Китайский стандарт» и стоил недёшево – во всяком случае, ежемесячный платёж весомо ударял по митрухиному кошельку. В результате совершённой с пылесосом трансакции, Митруха оказался в интересной ситуации – пылесос лежал на складе гарантийной мастерской, дома убираться было нечем, проценты по кредиту начислялись, ежемесячный платёж Митрухой исправно вносился – так прошло полтора месяца, когда, наконец, Митрухе позвонили из мастерской. А он – Антоше.
Антоша забрал из ремонта радостного, в обнимку с пылесосом, Митруху и повёз домой:
- Что хоть было-то с ним?
- Засорились фильтры – их, оказывается, надо мыть, - вот он и не сосал.
- Почистили?
- Нет, сказали – пылесос исправен, а фильтры – не их дело. Так что придётся самому.
- Тактика маленьких уступок? – не преминул съязвить Антоша.
Дома Митруха застал Ирэн за перестановкой мебели на кухне – к ним приехала сестра ирэновского брата – Инесса – та самая, которая поддержала Ирэн в дискуссии о месте будущей дислокации телевизора – они передвигали стол к окну. Митруха объяснил ей про пылесос, одновременно поинтересовавшись, чем обусловлено перемещение стола, на что Ирэн ответила, что так на кухне стало больше места. Памятуя последние, по мнению Митрухи, не совсем верные решения Ирэн, он попытался воспротивиться её попытке перекроить кухонное пространство, но уже вторично наткнулся на противодействие со стороны Инессы.
- Вам так удобнее будет сидеть. Можно в окно смотреть, когда чай будете пить, - Инесса сразу вытащила главный козырь.
- Ага, я даже не протиснусь между столом и стеной, - Митруха продемонстрировал, как он не пролезает.
- А ты немножко отодвинь его, а когда сядешь - придвинь к себе, - аргумент Инессы по убеждению Митрухи был слабоват.
В результате, после ещё нескольких попыток сопротивляться неизбежному, Митруха махнул рукой и пошёл чистить фильтры пылесоса. Вечером, лёжа на кровати в спальне, он смотрел на пустую стену и думал о том, что всё-таки уступать жене – это хорошо, когда-нибудь он одержит свою главную победу, примет своё главное решение – после того, сколько раз ему самому приходилось уступать, Ирэн не сможет настоять на своём, самое главное – это понять, где эта дилемма, которую нужно разрешить именно Митрухе – а не кому-нибудь другому. Она придёт, я это знаю, только бы её не пропустить.
С этими сладкими мыслями о своём будущем торжестве он и заснул, а ночью ему снилась предстоящая командировка в Москву – но это уже совсем другая история.
;
История 5-я,
про Митруху и его зуб, часть 2
Однажды Митруха с Антошей выпивали в песочнице во дворе антошиного дома. На дворе стоял ноябрь, было очень холодно, дул сильный и порывистый ветер, шёл снег, и даже бутылка Космической, передаваемая из рук в руки, не спасала от него, но лицо Митрухи то и дело без воли своего хозяина расплывалось в улыбке – Антоша был тоже в прекраснейшем настроении. Разговор шёл о наболевшем - точнее, уже об отболевшем, - у Митрухи удалили зуб, с которым он, как оказалось, мучился несколько лет, пока совершенно случайно не проболтался об этой проблеме Антоше, который вызвался помочь, позвонил Димуле – проктологу, который в свою очередь посоветовал обратиться к стоматологу, и вот, спустя каких-то четыре месяца Митруха сидел перед Антошей, улыбался безо всякого стеснения всеми зубами, не боясь, что зуб, который вырос у него таким большим, что не помещался за щекой, отпугнёт собеседника. Всё закончилось, как нельзя хорошо, и Митруха вызвал Антошу на то место – в песочницу, где они принимали решение об операции, чтобы рассказать, как всё прошло, и насколько опасным было затеянное.
- Ты понимаешь, Антош, я же не зря заранее взял отпуск за свой счёт на целую неделю – я предчувствовал, что процесс подготовки к операции и последующая реабилитация могут затянуться – что, я на работе буду каждый день объяснять, почему такой грустный?
- А начальнику хоть сказал? Вы с ним вроде дружите.
- Дружим-то дружим, но мне как-то неудобно, ладно бы печень там, или почки, - у начальника камни, кстати, в почках, и время от времени он с коликами валяется дома, звонит только с утра, мол, пипец, братцы, помираю, я сегодня на работу не приду – давайте справляйтесь без меня, так вот – ни почки, ни печень у меня не болят, а про зуб как-то стрёмно говорить – ему же не объяснишь, что это не просто зуб, а царь-зуб.
- Какой ещё царь-зуб? – митрухина образность высказываний не раз поражала Антошу.
- Я его так прозвал, свой зуб – царь-зуб. Ты догадываешься по аналогии с чем, - Митруха заговорщически подмигнул, - в общем, я ушёл в отпуск и пошёл к врачу. Врач мне сразу, конечно, не понравился.
- Что так?
- У него на лице было написано, что он экзекутор. Мой осмотр только подтвердил опасения – он щупал зуб так, что кое-что сводило даже, так было неприятно. Но потом он сказал, что я не должен волноваться, потому что если я думаю, что это как-то может повлиять на потенцию, то это ерунда, - зуб в деле производства потомства – не самое главное. И мне как-то полегчало. Я спросил – будет больно? На что он с доброй улыбкой ответил, что больно – это когда джинсы без трусов одеваешь и молнией писю прихватываешь, а зуб вырвать со всеми потрохами – не больно. И я его зауважал.
- Ты с Ирэн-то поделился?
- Ну, ты тоже спросишь. Конечно, она всё знает. И знала – меня даже встретила, когда я от врача шёл – мало ли, говорит, что с тобой случится после осмотра врача.
- И?..
- Что – и? Назначил Понтий Иудеевич день, объяснил, что надо сделать с зубом перед обрезанием, в смысле, вырыванием, и всё – иди, говорит, домой, выпей что-нибудь, а то трясёшься, как осиновый лист. Насчёт осинового листа он, конечно, зря – я к тому моменту уже созрел, переварил всё происходящее со мной, и был спокоен, как удав, - о чём ему и сказал, на что он пошутил – дескать, удав пусть у тебя как раз не успокаивается – тебе же не семьдесят. Нормальный мужик – этот Пилатов.
- Выполнил ценные указания доктора-то? Ты ведь не любишь всякое такое – зубы чистить усердно, рот полоскать с бальзамом, усы с бородой вокруг рта сбривать.
- Не говори. Сбрить усы с бородой вокруг рта самое неприятное было – причём, Понтий Иудеевич попросил, чтобы бритвой опасной воспользовался – так, чтоб ему руку не кололо во время операции. Ирэн здесь очень помогла – и побрила, и помыла, и прополоскала – так, что зубы аж скрипели друг о друга, как у кота.
- А в день операции всё хорошо, по плану прошло? – Антоше была интересна каждая мелочь, как-никак он тоже был одним из отцов - основателей идеи выздоровления Митрухи.
- Как сказать, брателло. У меня же не бывает всё просто – по-накатанному, как сыр по маслу. Всегда какая-нибудь хрень встрянет. В общем, утром, когда я, намытый и скрипящий, отправился к доктору в больницу, и как раз выходил из подъезда, замешкавшись с дверью, мой сосед – дебил, который прикармливает уличных собак – штук десять у него живёт, кажется, выводил этих псин – уродов на прогулку (на всякий случай, у него на девятом этаже квартира), они выскочили из лифта и облепили меня у подъездной двери, лая и фыркая – я чуть в штаны не наложил от неприязни к этим блохастым созданиям, - и никак не мог нащупать кнопку замка, пока их хозяин не подошёл.
- Да ладно ты загоняться – там же тявки какие-то.
- Тявки… Ты Мойшу не видел. Это самый страшный пёс у него – ростом с человека, мохнатый, грязный, весь в лишаях, в коросте, в болячках – он мне на плечо как раз голову и положил, пока я с дверью возился – тебе не понять. Но это, действительно, прелюдия перед основным действием. Я подъехал к больнице на маршрутке – до неё оставалось каких-то пятьсот метров пешком, но именно в этот день пошёл снег – первый снег в этом году, метель жуткая. Я шёл против ветра и думал о Данко и Ирэн. Мне представилось, что я Петя Гринёв из Капитанской дочки, бреду на дуэль, не зная, что меня ждёт и что со мной будет. Я шёл сквозь снежную мглу и вырванные ветром слёзы застывали на моих ресницах. Мне кажется, вся природа протестовала против моей экзекуции. Но, раз уж я решил, что царь-зуб должен быть удалён, так тому и быть.
- Митруха, давай поменьше пафоса, на, вот, выпей ещё глоточек, а то я расплачусь, - Антоша открыл вторую бутылку и протянул Митрухе.
- Дальше вообще беда была. Я захожу в больницу, снимаю пальто и протягиваю его гардеробщице, и в ту же секунду ей суёт номерок откуда-то взявшийся туберкулёзник, может, конечно, не туберкулёзник, но кашлял он страшно, и она его принимает и отдаёт мне – мне нечего сказать, - даже слова застряли в горле, и я беру его одними ногтями и лезу в карман за платком, чтобы протереть номерок – мне только инфекции какой-нибудь не хватало для полного счастья, и вот достаю я платок, но вместе с платком, как на зло, из кармана вытаскивается телефон, падает на лестницу и разлетается на кусочки, часть из которых проваливается в пролёт подвального этажа.
- Собрал хоть телефон? – Антоша выпил и протянул бутылку Митрухе.
- Собрал. Только он весь исцарапанный теперь, а самое главное – инфицированный насквозь, чёрт знает, кто там ходил по этим лестницам и плевался. Но это ладно – врача, представляешь, час ждал. Не идёт и не идёт, не идёт и не идёт. Я уж было собрался уходить, но Понтий Иудеевич успел войти в вестибюль раньше, чем я выйти из него. Зашёл, ругаясь - «Еле машину припарковал, всё замело. Первый снег, и такая метелища. Знать бы, не стал бы машину мыть. Как будто, накликал кто».
- Операция-то нормально прошла?
- Как мученик страдал. Он, конечно, обколол всё, но боль была нестерпимая – если бы не мой бойцовский характер, не знаю, как бы выдержал до конца. Вышел от него, качаясь. Иди, - он мне говорит, - отдыхай, Митруха. Если ещё вырастет что-нибудь, обращайся – удалим. С юмором доктор Пилатов.
- Давай выпьем за твоё здоровье. В Новый год входить нужно, как ты – безо всяких излишеств. Молодец!
Митруха выпил и задумался – скоро, действительно, Новый год, в Питер поедем, к родителям Ирэн, наверно, с дядей Володей посидим, расскажу ему про свои приключения… Но это уже совсем другая история.
;
История 6-я,
про поездку Митрухи на семинар
Однажды начальник Митрухи по «Росцензуре» пригласил Митруху к себе в кабинет и, подмигнув, предложил сесть.
- Хорошая новость у меня есть, даже две. С какой начать? – начальник, Симеон Модестович, находился в благостном настроении, поскольку именно сегодня прибыл его заказ из интернет-магазина – полное собрание сочинений Варлама Шаламова, и он прямо с утра забрал его на почте и буквально час, как распаковал посылку и наслаждался новенькими коричневыми томиками с хрустящими страницами и запахом типографской краски.
- Наверно, с хорошей, Симеон Модестович, - скаламбурил Митруха, - со второй хорошей.
Митруха относился к тому типу людей, которые никогда не выбирают цифру один, если предложить им загадать произвольное число – если ограничить диапазон чисел первым десятком, такие люди предпочитают три, или семь, или восемь – что-то такое, по их мнению, что как бы обманывает судьбу – что-то нетрадиционное, ведь что может быть традиционнее и банальнее единицы? И даже при выборе между первой новостью и второй Митруха не изменил себе.
- Ну, хорошо, - начальник откупорил бутылку с остатками коньяка и налил в две рюмки, - с новогоднего банкета осталось, - поймал он растерянный взгляд Митрухи, - давай, бери. Они выпили, начальник достал из стола какую-то бумагу и протянул Митрухе:
- На, читай приказ. Поздравляю. Ты теперь не какой-нибудь титулярный советник четвёртого класса второй категории. Ты теперь титулярный советник третьего класса. Вчера пришло. Как новость?
- Служу российской цензуре! – Митруха внутренне подтянулся, - эта должность, хоть и добавляла к зарплате какие-то копейки, но означала главное – что его ценят и ему доверяют, а его путь – служения российской цензуре, на который он встал несколько лет назад, верен – и на этом пути сделан очередной, пусть и небольшой, но шаг.
Симеон Модестович потряс бутылку – она была пуста:
- Вот за что мы выпили. А за первую новость выпьем то, что ты сейчас сходишь в магазин и принесёшь нашему дружному коллективу. А чтобы тебе было радостней идти, вот тебе вторая хорошая новость, она же первая: на следующей неделе мы с тобой едем на семинар в Москву – в Главк Росцензуры! На целую неделю!
Митруха так и подпрыгнул на месте – так далеко и так надолго без жены и родителей он ещё никогда не ездил – это была поистине сногсшибательная новость! Он побежал в магазин за водкой для дружного коллектива, состоящего из Симеона Модестовича, Митрухи и заместителя начальника, который в отсутствие Симеона Модестовича исполнял его обязанности, а в его присутствии работал на аналогичной с Митрухой должности. Обе новости были приняты коллективом на ура, водка быстро кончилась, и, поскольку была пятница, решили разойтись пораньше. Начальник поехал домой читать Шаламова, его ио пошёл в другой отдел с намерением выпить ещё, а Митруха поехал покупать билеты и собирать вещи.
Предстоял неблизкий путь, и Митруха купил самые дорогие билеты в самый большой и комфортабельный автобус, который использовался в том числе и для международных рейсов. К сбору вещей он также подошёл обстоятельно, сложил в чемодан букридер с одним миллионом цифровых книг, купленный в кредит любимого митрухиного банка «Китайский стандарт», диски – с парой сотен скаченных из интернета фильмов и с тысячами музыкальных альбомов всех современных направлений - оттуда же. На всякий случай он положил в чемодан бумажную книгу – вдруг начальник забудет. Насчёт выпивки с Симеоном Модестовичем условились так – каждый покупает по две бутылки – на дорогу и первый день, а там – по ходу пьесы.
Вообще, график пребывания в Москве для постороннего наблюдателя показался бы несколько странным - такой график могли позволить себе только такие государственные организации, как «Росцензура». В понедельник предполагался заезд и размещение в гостинице, во вторник – обзорная экскурсия по Кремлю и знакомство с коллегами из других регионов. В среду и четверг должен был пройти семинар – с одиннадцати до двух ежедневно, с небольшими перерывами на обед и кофе-брейк. На пятницу назначено выселение из гостиницы, отъезд в Иваново. Митруха с начальником должны были вернуться в субботу рано утром. Чувствуя, что времени будет достаточно, Митруха и взял с собой такое количество книг и дисков.
Дорога в Москву началась с того, что большой комфортабельный автобус сломался в ночь на понедельник, и для купивших билеты подогнали несколько раздолбанных Газелей. В результате Митруха и Симеон Модестович ехали, будучи зажатыми толстой тёткой с одной стороны и грызущим семечки гопником – с другой. Начальник, как более опытный человек, предвидя нечеловеческие условия поездки, предложил выпить, не дожидаясь отбытия, на что Митруха согласился с некоторым сомнением в правильности этого поступка. К середине пути сомнения развеялись, и командированные за каких-то семь часов по буеракам объездных дорог добрались до Москвы.
- Вот она, колыбель городов русских! – Митруха мечтательно развёл руками.
- Вроде бы так про Киев говорили, - начальник попытался возразить.
- Нет, Киев – колыбель украинских городов, - а Москва – русских, - Митруха был уверен в этом так же, как в том, что сейчас они доберутся до гостиницы, достанут оставшуюся водку, отметят заселение – и жизнь заиграет новыми красками.
На экскурсию по Кремлю Митруха и Симеон Модестович не попали – у начальника ночью началась почечная колика, Митруха побежал в аптеку за лекарствами, до утра сидел у постели больного, а когда тот уснул, лёг и сам. Ближе к обеду начальника прихватило опять. Он, клеймя буераки и раздолбанную Газель, которые вызвали движение камней в почках – не на водку же поклёп возводить, взмолился сделать укол, который ему всегда помогал. Проблемой был Митруха, который в своей жизни не то, чтобы укол, давление никогда не мерил – не мерил, и не давал мерить себе – боялся, что так можно вены пережать и вызвать омертвление тканей рук, но, видя, как страдает его непосредственный руководитель, в конце концов согласился помочь.
- Потерпите, Симеон Модестович. Инженеру Кипрееву из Колымских рассказов тоже больно было, - Митруха отослал начальника к его любимому Шаламову и воткнул, зажмурившись, шприц в попу шефа.
Вечером к ним в номер пришли знакомиться коллеги из других городов, жившие в этой же гостинице «Первопечатник». Принесли водки, закуски, гитару – до ночи потом пели песни и вели разговоры. Симеон Модестович к этому времени слегка оклемался, пригубил одну рюмочку, вторую – почки вроде не беспокоили, третью – и через час он нагнал коллег, а к полуночи и перегнал. Митруха поначалу старался много не пить – контролировал состояние босса, но, понаблюдав, как тот закладывает за воротник, плюнул контролировать и стал выпивать и веселиться, как все.
Примерно по такому сценарию прошли и все последующие дни – с утра они отсыпались, потом шли в холл гостиницы на семинар, обедать – с обеда иногда не все возвращались в холл, затем Митруха шёл в ближайший магазин, запасался спиртным и вечером к ним приходили гости, или они ходили в гости к коллегам. Чаще, конечно, они принимали гостей, потому что колики порой повторялись, и Митрухе приходилось вновь и вновь ставить шефу уколы, так что к концу командировки он чувствовал себя дипломированным врачом.
Ещё одно чувство посещало Митруху в эти дни – он смотрел на Симеона Модестовича – как тот в промежутке между коликами вливает в себя стакан водки, на стопку дисков и букридер с миллионом книг, до которых он ни разу не дотронулся, на бесцельно слоняющихся по гостинице «Первопечатник» пьяных участников семинара, и понимал, что за целую неделю он, Митруха, не был нигде – ни в музее, ни на Красной площади, ни просто на улице – он выходил из гостиницы лишь в магазин – за водкой. И ему стало так грустно от бесцельности и тошнотворности такого бытия, что в нём начала зреть некая мысль – может завязать с выпивкой – которая на обратном пути оформилась во вполне себе твёрдое намерение, но это уже совсем другая история.
;
История 7-я,
про то, как Митруха пить бросил
Однажды Митруха ездил на семинар в Москву – по работе, и вернулся оттуда другим человеком – он решил навсегда отказаться от выпивки.
Через несколько дней после его возвращения за ним на работу заехал Антоша, потому что парни договорились встретиться в этот день у него дома, договорились ещё до поездки Митрухи в Москву. Увидев Митруху, Антоша сразу догадался, что в нём что-то не так – то ли не так горели глаза в ожидании вечера, то ли слишком сильно он поигрывал желваками на лице, то ли был излишне возбуждён – не так возбуждён, как обычно – радостно, а как-то негативно, раздражительно возбуждён.
- Может, по домам? Я что-то не очень хорошо себя чувствую, - как женщина, избегающая близости, ссылается на головную боль, так и Митруха произнёс фразу, которую Антоша слышал от него впервые в жизни. Митруха вообще никогда не отказывался от застолья – даже если сильно болел.
- У тебя с головой всё в порядке? Мы же договаривались, Юлька мясо приготовила, напиточки уже охлаждаются.
- Да надоело уже всё! Одни бухарики кругом - бухают и бухают, жрут и жрут свою водяру, пока не треснут – тьфу, противно! Надоело уже, брателло, на это смотреть – НАДОЕЛО!
Антоша оторопел от такого начала:
- Ты точно в порядке? Не ушибся?
- Не ушибся. Просто так жить уже нельзя! Я сегодня утром не успел на работу придти, как ко мне начальник другого отдела бежит с выпученными глазами – давай по сто грамм! Я его отшил, так меня мой начальник зовёт – не хочешь, говорит, коньячку в честь праздника выпить - какого, спрашиваю, праздника ещё – как, отвечает, какого – день рождения Варлама Шаламова – он уже ****нулся на своём Шаламове – портрет его у него на стене висит, книжечки на полке расставлены с Колымскими рассказами. Нет, твёрдо обозначаю я, не буду выпивать – работы много. Ну как знаешь, говорит, на - тогда тебе и эти два поручения, а я выпью, так скать, в память о Варламе Тихоновиче. Понимаешь – с утра уже лопают! А мало мне моих дел – так он мне свои поручения передаёт, а сам – за бутылку. В общем, жопа! Противно смотреть!
- Ну всё, ладно, не кипятись! Садись в машину и поехали. Всё уже на столе, - Антоша подтолкнул Митруху плечом.
- Не трогай меня! – взвизгнул Митруха, - я тебе не вещь! Я не хочу, как все вокруг быть. И если не хочу выпивать, значит, не буду.
Антоша попытался успокоить разгорячённого Митруху, соглашаясь с ним по большинству пунктов, и мягко подводя к разговору о предстоящем ужине. Митруха слегка успокоился, но излагать накипевшее продолжил:
- Я не понимаю одного. Неужели нельзя отказаться от алкоголя хотя бы на работе? Да и в жизни тоже? Я вот прихожу домой вечером последние дни и чувствую, что мне хочется водки. Но это же неправильно! Но стоит перетерпеть – поужинать, попить чаю с вареньем – и всё! – жизнь налаживается, с Данко поиграть хочется, книжку почитать, да мало ли каких дел дома? А не так, как раньше – набухаешься, вспотеешь весь, ни рукой, ни ногой не пошевелить – лежишь себе на диване, а Данко, книги, телевизор мимо тебя проходят, как фантомы. Больше такого не будет!
- Митруха, ты точно в секту какую-нибудь не попал?
- Тебе смешно, а мне ведь тебя тоже жалко – гробишь себя этой водярой поганой. И сам этого не понимаешь. Про работу, чтобы закончить. Ты позвонил, чтобы я выходил, так на месте уже никого не было – все в столовой нашей сидели – колбасу с банкета доедали, рюмками гремели – я зашёл, чтобы с шефом попрощаться – так он мне чуть не насильно собирался водку в рот влить. Что за страна такая? Ведь всё у нас решается через водку – вопрос задаёшь, а рука того, кто ответить должен, уже за бутылкой тянется – так, обмозговать надо. Днём перекусить нужно – как тут без водки обойтись? – кусок в рот не полезет. День рождения Шаламова – почему бы в честь него пузырь коньяка до обеда ещё не засадить в одно лицо? Я не хочу так жить – я понимаю, что теряю человеческий облик. У меня логическое мышление стало пропадать.
- Вот выпьем с тобой сегодня, и вернётся твоё логическое мышление. Не переживай, - Антоша постарался сбить уровень появившегося пафоса, - смотри, как бы не отвернулись от тебя на работе, если станешь так нос задирать.
- Да мне плевать! Мне моё человеческое достоинство дороже. Я хочу выработать чёткую позицию и всем её донести на работе – я в рабочее время не пью! И точка! В праздники могу пригубить, да могу даже и выпить – но не как всегда, когда я начинаю краснеть и потеть, а тем более танцевать или петь – как на Новый год – когда я с бухгалтершей толстой танцевал танец робота, а потом всё управление вспоминало этот случай два месяца. Или как на восьмое марта, когда мы с начальником в конкурсе участвовали – животами шарики воздушные в вёдра опускали. Такого больше не будет! Я…
В это время они уже подъехали к дому Антоши. Антоша поинтересовался, перебив Митруху:
- Так ты будешь сегодня выпивать? Или я зря вискарь купил?
- Может, и буду. Но немножко. Как на Западе. Где не стремятся нажраться и упасть лицом в салат. Ты только не педалируй за столом эту тему – я тебе всё это по секрету говорил вообще-то.
- Ну если ты не начнёшь кривиться при виде бутылки и не станешь цедить и демонстративно закрывать стакан рукой – типа, хватит, - то не буду.
Парни зашли домой, Юла готовила ужин, Ирэн ещё не подъехала. Антоша стал помогать жене накрывать на стол, Митруха пошёл рубиться с Марко в иксбокс. Через полчаса, разгорячённый, в расстёгнутой кофте, с живым с огоньком взором, он вошёл в кухню:
- Где там вискарь-то обещанный?
Антоша достал из холодильника виски, пепси и лёд, сделал коктейли и сказал тост:
- За встречу!
После второго стакана Митруха попросил домашнюю одежду – переодеться, поскольку, видимо, рядом с Антошей в одних трусах и Юлой в шортах и маечке ему в брюках, рубашке и шерстяной кофте стало даже визуально жарковато. Найти самую большую футболку было, как всегда, самой серьёзной проблемой – Митруха обычно её, самую большую, и одевал, но как выглядит именно эта, самая большая, футболка, всякий раз забывал. Но нерешаемых проблем не существует, футболку подобрали, а тут Юла уже и стол накрыла. Правда, не успели парни присесть за стол, как раздался звонок в дверь – это пришла Ирэн. Митруха пошёл открывать, и в прихожей послышалась какая-то возня. До Антоши и Юлы долетали только обрывки фраз, причём, только митрухиных, потому что Ирэн говорила тихо и отрывисто.
- Привет, дорогая… А я пораньше приехал, - голос его чуть дрогнул на последнем слове, - … что ты так на меня смотришь? … ничего я не напился! … мне просто жарко стало, и я переодел майку! ... бесит прямо твой взгляд! …
Митруха быстрым шагом, с чувством оскорблённого достоинства, ушёл в детскую к Марко – мысли роились у него в голове: я принял такое серьёзное решение, может быть, самое серьёзное в жизни – отказаться от алкоголя, а она, та, которая называется моей женой, смеет смотреть на меня, как на последнего алконавта – дескать, я раньше приехал, чтобы выпить?! Чушь, полная чушь и бред! Я с брателло выпил чуток, потому что он меня понял – он проникся моей болью и моим стремлением изменить жизнь! И мы с ним за это выпили. Ради единения сердец… Ради братской любви… Ради моего и её будущего… А она?.........
Ирэн прошла на кухню, где на столе стояло полбутылки вискаря и пустая бутылка из-под коньяка – это Антоша дал Митрухе попробовать новый коньяк, который Антоша распивал на днях с гостем – Митруха-то и выпил из этой бутылки рюмки две-три, не больше, но объяснить это Ирэн было невозможно. И она весь вечер, когда Митруха вернулся за стол, кидала в него неодобрительные взгляды. А Митруха не обращал внимания – у него было хорошее настроение – он выпивал, хохмил, громко рассказывал про работу – как его соблазняют там выпить, а он не соглашается, а потом пошёл играть с Марко в иксбокс, где и уснул. А снилось ему прощёное воскресенье, в которое вся семья соберётся у мамы – и Ирэн попросит у него прощения за несправедливые слова, а он её простит, но это уже совсем другая история.
;
История 8-я,
про Митруху и Новый год, часть 2
Однажды Митруха приехал в Питер, чтобы в кругу Ирэн и её родителей встретить Новый год. Праздник удался, первый день Нового года вообще оставил неизгладимое впечатление, потому что за завтраком Митруха с дядей Володей опробовали «Лухский сувенир», который Митруха с Ирэн привезли дяде Володе в подарок, а потом начался обед, который плавно перетёк в ужин. Сытый, пьяный и довольный, Митруха только к вечеру смог добраться до своих сокровищ, которые привёз с собой в Питер, чтобы, наконец, насладиться ими.
Сокровищ было много – это был букридер с одним миллионом цифровых книг, купленный в кредит любимого митрухиного банка «Китайский стандарт» - что-то из них нужно было обязательно прочитать, это были диски – с парой сотен скаченных из интернета фильмов – не пропадать же абонентской плате за него – что-то из них нужно было обязательно посмотреть, это были диски с тысячами музыкальных альбомов всех современных направлений - оттуда же – что-то из всего этого музыкального разнообразия нужно было обязательно послушать. Он разложил сокровища на прикроватной тумбочке аккуратными кучками и задумался – с чего начать. После долгого размышления начинать он решил с завтрашнего дня, поскольку в глазах слегка двоилось и кружилось – лучше я сегодня как следует высплюсь, а завтра со свежими силами начну окультуриваться – не зря же я целый год качал и качал эти фильмы, музыку и книги, так и не порадовав себя ими ни разу в домашних условиях. С этими мыслями он и провалился в сон, пока Ирэн делилась с мамой на кухне событиями последних месяцев.
Утро второго января принесло новый сюрприз – Ирэн пригласила свою питерскую подружку выбраться в какой-нибудь ресторанчик, и та согласилась, о чём и узнал Митруха, едва продрав глаза.
- Куда пойдём? – были его первые слова.
- Катюха сказала, что сначала погуляем, а потом где-нибудь поедим. Она советует идти в отличный пивной ресторанчик на Невском - «Глухонемой Гюнтер».
- Отлично. Пивка попьём… - замечтал Митруха.
- Но у меня есть одно условие,- Ирэн нахмурила левую бровь, а это по их неписанному правилу означало, что в течение последних двадцати четырёх часов что-то произошло, и за Митрухой числится какой-то пока несмытый косяк, - ты не станешь выпивать ничего, кроме пива.
- Ирэн, так это же пивной ресторан. Что ты говоришь – конечно не буду. Железобетонно, - Митруха сначала уж было решил, что Ирэн раскрыла его тайну с «Лухским сувениром», а, поняв, что ошибается, поспешил расслабиться.
- Я не то, что водку не буду, я могу и от пива отказаться, - рискнув, добавил он.
Как иногда бывает в семьях, где люди действительно любят друг друга, а все качества, связанные с холодным рассудком, расчётливостью, наблюдательностью и логикой, притупляются в связи с тем, что, по мнению любящих супругов, оскорбляет искренность чувств, Ирэн действительно отнеслась к митрухиным, мягко сказать, поверхностным словам, серьёзно и с доверием.
- Не забудь фотоаппарат, будешь нас с Катей фотографировать, - с этими словами Ирэн пошла собираться на вечеринку.
Митруха с тоской оглядел свои сокровища – опять срывается их изучение, но это ничего – в конце концов, не для себя коллекцию собираю, для потомков – другие дома оставляют, квартиры, а я, когда меня спросят дети – что ты нам, папа, оставляешь в наследство – я им отвечу: я вам оставляю вечность – гигантскую сокровищницу человеческой мудрости, собранную и каталогизированную мной, вашим отцом, и протяну им ключ от шкафа, который к тому моменту уже будет куплен, и когда его дверцы распахнутся, из него хлынет, ослепляя глаза, накопленное мной наследие человечества – бесконечные диски с фильмами, музыкой, аудио- и цифровыми книгами, фотоотчёт всей моей жизни, цифровой архив с собраниями крупнейших музеев мира, и моя гордость - записанная на дивиди демоверсия гугл мепс 2015 года, и тогда они, мои дети, ахнут, и заплачут от счастья и благодарности – именно для этого момента я и занимаюсь этим, и буду заниматься всю жизнь, несмотря на подшучивания Ирэн, папы, Данко, Маркуса и братана – вроде, никто о моём секрете больше не знает. С таким прекраснодушным настроением Митруха и отправился чистить зубы и завтракать.
С Катериной Овечкиной Митруха раньше знаком не был – и, увидев её, даже слегка оторопел, - Овечкина была эффектной блондинкой с замашками мэрилин монро, к тому моменту, когда Митруха с Ирэн подошли к назначенному месту, возле Овечкиной образовалась небольшая толпа якобы задумавшихся мужчин разного возраста.
- О, бон джорно, Ирэн, чао, Митруха, - кинулась она навстречу первой.
- Приветики, Катька, - Ирэн обняла подругу, а Митруха закурил сигарету, удивившись, почему с ним решили попрощаться так рано – наверно, она раскусила мой взгляд, брошенный в её сторону, - решил он, пообещав себе больше не давать волю глазам, хотя бы до вечера.
В «Глухонемом Гюнтере» было весело, на сцене танцевали канкан, пиво лилось рекой, Митруха, поймав раж, блистал остроумием – и пускался в длинные рассуждения о когнитивном диссонансе, сексуальной абстиненции или интеллектуальной персеверации, несмотря на данное себе обещание, он не мог остановиться и, распушив как павлин перья, всяческим образом, сам того не осознавая, старался произвести впечатление на Овечкину. Изредка, когда появлялась возможность, он бросал на неё взгляд и любовался её природными данными. Будучи по своей природе крайне застенчивым и, с другой стороны, верным человеком, он обладал одной немаловажной особенностью - порой молчащие до поры до времени сонные связанные львы, живущие внутри Митрухи, словно сходили с ума, просыпались, скидывали оковы и цепи и с рыком и бешенством вырывались наружу – и Митруха уже ничего не мог с ними поделать. Вот и в этот раз он почувствовал, как кто-то внутри него начал ворочаться и просыпаться – не иначе, как львы, понял он, и решил их напоить. Удивлённая Ирэн увидела, как Митруха заказал триста Космической.
Львы не пьянели, и Митруха купил им ещё триста – не переставая при этом балагурить и хохмить.
- Митруха, а не кажется ли тебе, что между нами есть некоторая договорённость? – Ирэн сдвинула левую бровь.
- Ой, а какая? Расскажите, расскажите, я такая любопытная,- монро, слегка подуставшая от лекций по психологии, оживилась.
- Я обещал вас фотографировать, - Митруха навёл на девушек фотоаппарат и нажал на спуск.
Так изящно выйдя из положения, Митруха одновременно понял, что фотоаппарат – это выход и из другой затруднительной ситуации – ведь, снимая Ирэн и Катю, он мог не скрываясь и как угодно долго смотреть на них. После того, как эта мысль Митруху посетила, его было уже не унять – он стал фотографировать и с одного ракурса, и с другого, и сбоку, и сверху, и вместе, и врозь, а львам, которые распалились ещё больше, он купил ещё двести водки – подавитесь, черти полосатые.
Вечер обещал быть фееричным, и Митруха решил выйти на воздух – отдышаться, покурить, взбодриться. Он встал на крыльце и закрыл глаза – в черноте время от времени сверкали маленькие молнии, Митрухе казалось, что он плывёт на корабле сквозь ночную грозу. Он открыл глаза – и увидел ночной Невский проспект во всём его великолепии – одетый в камень, чуть припорошенный снегом, с редкими прохожими. Митруха достал фотоаппарат и навёл на эту красоту – но кто-то задел его плечом, он поскользнулся и упал лицом вперёд, инстинктивно выставив руки с фотоаппаратом вперёд – пока падал, перед ним промелькнул весь сегодняшний день – второй день Нового года, - с сокровищницей для потомков, мэрилин монро, львами и его фотомастерством, - приземлившись, он первым делом ощупал фотик – объектив разбился, драгоценные снимки последних двух дней наверняка утрачены.
- Самое обидное, что новогодние праздники только начинались, - рассказывал он на следующий день по телефону брату, но это уже совсем другая история.
;
История 9-я,
про Митруху, дверь и унитаз
Однажды Митруха менял в квартире межкомнатные двери и, как обычно он делает, одну оставил на потом – решил, что в кухне ремонт ещё только предстоит, и поэтому дверь на неё покупать не имеет смысла, чтобы два раза не делать одну и ту же работу.
Конечно, когда ремонт в кухне был сделан, такой двери в продаже уже не было, но Митруха не привык отчаиваться по пустякам и купил почти такую же, слегка отличающуюся по цвету.
- Главное, чтобы дверь была! Никто и не заметит, что она другого оттенка, - ответил он брату на вопрос, что это за дверь хранится в гардеробной, и почему она жёлтая при том, что все двери в квартире – коричневые.
Мастера по установке дверей вызвали сразу же после окончания ремонта в кухне, но скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, - пришлось ждать больше месяца, пока мастер пришёл.
- Здравствуйте, я дверных дел мастер, - поздоровался мастер с Митрухой в домофон, - откройте.
- Здравствуйте, я Митруха, - ответил Митруха в трубку, - мы вас ждём. Есть только один небольшой нюанс. Сзади вас, я видел в окно, стоит пёс Мойша. Его пускать в подъезд нельзя, поскольку он любит гадить на нашей лестничной площадке. Постарайтесь отпихнуть его ногой, когда будете протискиваться в дверь. Итак, я открываю – раз, два, три!..
Митруха кинулся к окну, пёс исчез – может быть, просто отбежал в сторону, но Митруха, преодолевая неприязнь к невинной псине, сначала оглядел площадку перед квартирой и только потом пустил мастера по дверям на порог.
- Трудно к вам пройти! Словно линию Маннергейма переходишь, - отдышался уже в квартире Мастер.
- Да уж, - хмыкнул Митруха, - ну давайте проходите, раздевайтесь и за работу. Вот дверь.
Порой Митруха не отличался высочайшим знанием этикета и рубил с плеча. Но и его тоже можно понять – он так редко из-за загруженности на работе стал проводить время в семье, что выходные стали единственной такого рода отдушиной, позволять занимать которую всякой ерундой типа двери было бы кощунством. Вот он и торопил Мастера.
Даже по его голосу было понятно, что Митруха торопился закончить всю эту бодягу поскорее. Это происходило, помимо того, что было воскресенье, ещё по двум причинам: во-первых, он хотел выпить (водочки в кабинете), и во-вторых, очень хотел в туалет (по-крупному). Но ни на то, ни на другое он не мог решиться до тех пор, пока дверь в кухню не будет стоять, а Мастер не покинет пределы квартиры. Тем более, в спальне сидела Ирэн и слушала, что происходит перед кухней – если бы она заподозрила уклонение Митрухи от контроля за Мастером, она вышла бы сама, из чего получилось бы невесть что. Хотя весть что – схлопотал бы Митруха по ушам, и дело с концом.
Исходя из этих обстоятельств, Митруха не отходил от Мастера ни на шаг – он стругнёт рубаночком по наличнику – Митруха стружечку поднимет, в ведро помойное сложит. Мастер стукнет молоточком по гвоздику, да не попадёт по шляпке – согнёт гвоздь, Митруха гвоздик в ворсе ковра ищет. И глаз да глаз за самим Мастером – как бы чего не спёр, как бы чего не съел, не разбил, не испортил, да и вообще – бережёного Б-г бережёт, как любит говорить Митруха. Но желание выпить и покакать никуда не уходили и с двух сторон давили на организм Митрухи – выпить на голову, а покакать – на задницу.
Справедливости ради, Мастер был тихий, забитый, и не давал никаких поводов подозревать его в чём-либо нехорошем. Митруха слегка расслабился, наблюдая за Мастером более часа, и в какой-то момент почувствовал, что если он удалится на минуту, катастрофы не произойдёт, и небо не упадёт на землю. И вышел на секунду в свой кабинет, где в изобилии, на разных книжных полках и в разных ящиках хранились запасы алкоголя, преимущественно водки «Космическая», чтобы сделать глоток.
Его не было буквально несколько мгновений, но, когда он вернулся, Мастера не было – он исчез. Митруха начал обходить квартиру в поисках Мастера, проклиная себя за такую неаккуратность, и нашёл его в туалете. В туалет Митруха, конечно, не заглянул, но свет из-под двери увидел, трубный рёв за дверью услышал и запах, расстилающийся по коридору, унюхал. Мастера не было минут двадцать, он вышел, покряхтывая от удовольствия и натягивая штаны.
- Хорошо похезал!.. – улыбнулся он Митрухе.
Митруха только нервно пожал плечами, дескать – да пожалуйста, хезайте, сколько хотите, только доделайте всё, пожалуйста, побыстрее и оставьте нас в покое. Но, на удивление, Мастер не стал продолжать работу, а торопливо сложил инструмент в сумку, подмёл в уголок стружку и переодел спецовку:
- Не хватило двух окладов. Когда купите, вызывайте меня ещё раз. С удовольствием всё завершу! – и, попрощавшись, покинул митрухину обитель.
Скорый уход Мастера несколько обеспокоил Митруху. Но ещё больше его обеспокоило одно непечатное обстоятельство (но тем не менее мы его приведём) – в квартире жутко чем-то завоняло, у Митрухи даже стало резать в глазах. Он пошёл искать Ирэн почти на ощупь и нашёл её в спальне, где она сидела на кровати и, как Митруха, вытирала слёзы:
- Это ты в туалет так круто сходил?
- Ага, я?! Я силосом что ли питаюсь? Это дверных дел мастер хезанул, по его выражению. Мерзавец! Без спроса! Бескультурщина! – Митруха осыпал его ругательствами почём зря, всячески скрывая, что делал сам в тот момент, когда Мастеру приспичило.
Наконец, второе обстоятельство – желание покакать отвлекло его от Ирэн, и он бросился в туалет. Как говорят итальянцы, finalmente процесса, Митруха нажал на смыв, и спустя несколько секунд понял, что унитаз засорился и течёт. Он бросился звонить брату, родителям, но их советы были настолько абстрактны, что он, отдышавшись от первоначального испуга, решил справиться с ситуацией сам. Единственное, что не давало успокоиться – наглость Мастера, посмевшего осквернить и тем самым засорить унитаз, причём в разгар воскресенья.
- Я сейчас его догоню! Спрошу – на хрена ты очко нам засрал? Он узнает, где раки зимуют! – время от времени в Митрухе вскипала злоба и он начинал натягивать брюки, а Ирэн его останавливала:
- Ладно тебе. Давай председателю звонить лучше.
Митруха нашёл телефон председателя на стене около лифта, но телефон не отзывался – председатель, похоже, снимал с себя полномочия руководителя на выходные. Тогда Митруха зашёл к соседу напротив и спросил его, не знает ли тот телефон сантехника. Сосед ответил, что сроду не видел у них в доме сантехника, но нужно спросить у Нинки, которая живёт рядом с Митрухой дверь в дверь, - дескать, Нинка всё знает. Митруха вспомнил, что эта Нинка – та самая, которая заложила их как-то с Антошей, когда они распивали водку за углом его дома – позвонила Митрухиной маме, а та – Ирэн. Но другого варианта не было, и Митруха нажал на звонок Нинки.
Нинка дала какой-то номер, по которому приятный баритон сообщил Митрухе, что он не сантехник, а электрик, и что, если у него есть проблемы со светом, он с удовольствием приедет их ликвидировать. Митруха объяснил ему ситуацию с унитазом, не преминув пожаловаться на дверщика. Электрик поцокал языком и сказал:
- Нет, я тебе не помогу. Запиши телефон слесаря.
Митруха уточнил, обслуживает ли слесарь именно их дом, на что получил горячие заверения, что и этот, и многие другие дома обслуживает. Новый номер долго не отвечал, как вдруг сквозь шум прорезался голос: - Алло, у аппарата.
Митруха, убедившись, что это слесарь, сослался на электрика и в четвёртый уже раз обрисовал картину, закончив словами:
- Вы понимаете, мы даже в туалет не можем сходить? Постарайтесь приехать побыстрее.
Слесарь явился на следующее утро, в понедельник, здоровый, упитанный. Митруха взял полдня отгула, чтобы довести эпопею с унитазом до конца лично. Слесарь прошёл в туалет, едва протиснувшись в узкую дверь и присел на корточки рассмотреть проблему получше:
- Э, нет! Я унитазы не прочищаю.
- Как не прочищаете? – Митруха чуть не начал заикаться.
- Так, не прочищаю. Я их только устанавливаю. Трубы могу поменять, батареи, бойлеры. А с этим – не ко мне, вам тут местный сантехник нужен.
- Так а вы разве – не местный сантехник? - у Митрухи задёргалось веко, - мы же вчера всё выяснили.
- Нет, я вольная птица. Сам себе – хозяин. Но в этот раз, ладно, да не психуй ты так! что ты моргаешь? - помогу. Здесь много, что нужно покупать. Пиши.
Митруха, всё ещё пребывая в шоке, видел дальнейшее, как во сне – он что-то записал, потом они со слесарем ездили по магазинам и покупали прокладки и инструмент, затем тот копался под унитазом и чуть не свернул его, отчего у Митрухи, который больше всего в жизни боялся остаться один на один с дерьмом – гигантские фекальные массы были его кошмаром и ужасом на все времена, чуть не поплыл перед глазами и туалет, и унитаз, и псевдо-сантехник, потом как-то проткнул запор и стал что-то говорить Митрухе. Митруха пришёл в себя только на словах:
- … но с тебя по знакомству штука.
Он отдал деньги, попрощался с сантехником и, несмотря на то, что хотел в туалет, не стал рисковать и расстраивать себя лишний раз, и поехал на работу. В маршрутке он думал о том, что дверь в кухню вышла золотой - дверщику – засранцу тысячу, слесарю – тысячу, инструмента – на полтыщи, а самое главное – это ещё не всё – теперь надо два оклада такого цвета ещё где-то найти. И кого-то пригласить их приделать. Только не засранца… Но это уже совсем другая история.
;
История 10-я,
про Митруху и загранпаспорт
Однажды Митруха решил поехать с семьёй за границу в отпуск – некоторые из его знакомых так иногда поступали. Да и сам Митруха много лет назад сгонял за границу, после чего работники того самого отеля в Египте, где Митруха отдыхал, до сих пор вспоминают, как он не отдавал чемодан, который носильщик хотел отвезти на электрокаре в номер, потому что полагал, что его собираются украсть, и, после того, как его убедили, что всё будет нормально, тем не менее, догнал электрокар, перевозящий чемоданы, и запрыгнул рядом с водителем, и так и ехал до своего бунгало, а потом схватил свой чемодан, и понёс его сам – сопровождающий аж вздрогнул от такого поступка, - и по сей день из уста в уста носильщики Египта передают эту легенду.
Срок действия того паспорта уже истёк к моменту нашей истории, и Митруха решил, что появился отличный повод получить загранпаспорт вновь, тем более, что сын Данко подрос, и тоже хотел на море.
Обычно Митруха никогда не входит в одну и ту же реку дважды – мол, умерла, значит, умерла. Так, он не стал заново сдавать на водительские права, срок которых истёк недавно, потому что решил, что это ему сейчас не нужно и противоречит его принципам о вхождении в реку. Это, конечно, были уникальные водительские права – выданные на 10 лет и столько же просуществовавшие, они ни разу не применялись Митрухой на практике – и потому что машины не было, и потому что – практики, они вообще хранились у его родителей, и, когда он у них бывал, время от времени на них смотрел и улыбался своей, почти детской, фотографии в левом уголке.
Поэтому родители и братан очень удивились, когда узнали, что он собрался получить новый загранпаспорт – это совсем не вязалось с его представлениями о жизни. Но возможно, что именно в этом конкретном случае на него подействовала жена Ирэн и сынуля Данко – всё-таки семья – это голос, да не один.
Он так прямо и заявил – во всеуслышание – как обычно сообщает о любых своих инициативах – будь то поход в кино, или поездка к тёще, - мы будем получать заграничные паспорта! И точка – ни родители, ни брат даже не успели что-либо уточнить или спросить, Митруха, как отрезал – буду получать паспорта, как хотите!
Но надо знать Митруху, чтобы понимать, что он никогда не старается ходить проторенными тропами – он всякий раз изобретает свой путь, вроде бы, стремясь к оптимизации и логистике, объявленными, наряду с модернизацией и виртуализацией госуслуг, важнейшими приоритетами развития России, но, в результате, всё получается ещё проблематичнее – во всяком случае, по Интернету его вопрос решался в среднем в три раза медленнее, нежели он пришёл бы в государственный орган или реально существующую контору лично.
Так было и с устройством в детский сад, и с покупкой телевизора в Интернет-магазине. В садик Данко записали не в тот, и не на тот год, а телевизор Митруха получил немного отличный от заказанного размера – 23 дюйма против 32. Хорошо, что удалось решить в нужном русле и первый, и второй вопрос – а так бы Митрухе было бы не очень.
Но Митруха – человек увлечённый, скорее даже, увлекающийся – и модернизация и интернетизация поселилась у него теперь в голове – и когда пришло решение получать загранпаспорта, он, не задумываясь и следуя исключительно, как все продвинутые мальчики, призывам Перзидента Ведмеда пользоваться госуслугами, не вставая со стула, он решил, что, если и приобретать загранпаспорта, то только виртуально.
Для начала Митруха прочитал инструкцию, выложенную на сайте ОВИРа. Она начиналась со вполне безобидного предложения создать свой собственный кабинет, через который получение загранпаспорта становилось занятием для ребёнка – легче было только воспользоваться бесплатной игрой на яндексе. Он задал свои параметры – возраст, паспортные данные, адрес проживания, данные жены и сына, а также предыдущих паспортов – на это ушло не более часа, ну полутора часов, в ответ на что он получил сообщение, что его кабинет почти готов, но для активизации его работы необходима самая малость - получение индивидуального пароля. По почте.
Митруха ждал недолго – максимум, дней десять, и извещение о заказном письме пришло, правда, на адрес родителей – где Митруха и был прописан – мама, когда увидела непонятную бумажку в почтовом ящике, долго не говорила ему о ней – мало ли, может быть, это повестка в армию, и, хотя он достиг уже возраста, исключающего призыв в вооружённые силы, неизменно нервничала, вынимая из ящика подобные извещения – люди с возрастом перестают доверять логике и полагаются больше на ощущения, - и долго Митрухе его не отдавала. Только, когда он в сотый раз её спросил, не приходило ли письмо для него, она сдалась – и передала извещение.
На это ушло ещё две недели, а до предполагаемой поездки оставалось немного – два месяца, а без загранпаспортов был только один вариант проведения отпуска – в деревне на Красном Острове, о чём, возможно, Митруха подсознательно и мечтал – заграничные туры у него как-то не клеились, и отношение к ним у него было не однозначно положительным.
Но пароль, наконец, попал к нему в руки – и осталось малость – выбрать тип документа и заказать его. Сайт ОВИРа предложил все возможные варианты – документ для лиц, достигших 14-летнего возраста, 16-летнего, 21-летнего и тех, кто желает получить паспорт, являющийся основным документом человека, проживающего за пределами РФ. Митруха внимательно его изучил и пришёл к выводу, что, поскольку он достиг уже 29-летней отметки, а паспорт ему нужен на время проживания за пределами РФ, он выбирает именно этот вариант – ведь он планировал, без малого, дней восемь проживать за пределами России.
Сайт предложил Митрухе пойти по ссылке, попросил ответить ещё на несколько вопросов, и, в результате, вывел его на сайт Министерства иностранных дел – где и был задан Митрухе вопрос – почему он, имея паспорт гражданина РФ, пытается получить себе дополнительный – в обход всех правил международного законодательства.
Когда Митруха осознал, что Министерство иностранных дел не выдаёт паспорта простым гражданам РФ, очень запереживал и моментально вышел из своего документа и сайта МИД, стёр все свои пароли и аккаунты – и только одна мысль не уходила – ведь, возможно, что где-то, в архивах ФСБ, сохранились сведения о его попытках получить чужое гражданство и какой-то неведомый обычному ОВИРу документ, так, что его переадресовали самому МИД. И не просто вышел - он, если так можно сказать про Всемирную паутину, буквально выпрыгнул из Интернета.
Однако потом, немного придя в себя, он заново создал кабинет, благо пароль, полученный по почте, ещё действовал, и выбрал иную номинацию загранпаспорта – на сей раз документ лица, достигшего 21-летнего возраста, такой же для Ирэн, а для Данко вообще не стал выбирать никакого варианта, решив его просто вписать в паспорт – он услышал это выражение, когда его начальник, любитель выпить и поговорить о Варламе Шаламове, рассказывал другому своему подчинённому, что пришлось «… вписать их новорождённого сына в паспорт» - Митруха представил себе, как это выглядит – Симеон Модестович взял ручку, открыл загранпаспорт на странице с фотографией и написал: «мой сын, Гриня», и расписался.
Митруха решил поступить также, и на Данко не стал тратить деньги и просить для него отдельный документ.
Ответа он ждал две недели, но ящик на яндексе оставался пустым. Ирэн нервничала – срок отпуска приближался, а паспортов не было, Митруха тоже психовал – вечером возвращался с работы, выпивал и писал на сайт ОВИРа разные ругательные слова – пусть, говорил он себе, знают, что не с тем связались, кто отступает.
Несмотря ни на что – ни на нервы Ирэн, ни на ругательства Митрухи в адрес ОВИРа, ничего не происходило.
В конце концов, Ирэн эта ситуация достала. Она пошла и сделала паспорта по срочному тарифу – это заняло неделю, однако в турагенстве ей сказали, что уже поздно - с подачей документов они пропустили все сроки, и никакой путёвки за границу купить не получилось.
- Может быть, это и к лучшему. Неизвестно, что бы нас ждало в этой поездке – тайфун или землетрясение, а, быть может, цунами или кораблекрушение, - говорил ей потом Митруха, - пути Господни неисповедимы, и мы не знаем, где потеряем, а где найдём.
- А, может, надо было вовремя загранпаспорта получать? Может, не стоило заниматься псевдологистикой и оптимизацией и пользоваться виртуальными госуслугами? Неужели ты не мог просто пойти и получить паспорта для нас? – спрашивала в ответ Ирэн, удерживаясь от того, чтобы не стукнуть Митруху.
- Дорогая Ирэн, я ещё раз повторяю – мы могли попасть в цунами или другой земной катаклизм, но не попали, а то, что не всё получилось сделать виртуально, не страшно – мы только к этому идём. Вот, скоро Данко в школу устраивать, я уже хочу через Интернет это сделать.
Но то, случилось ли бы с Митрухой цунами, и то, как он устроит Данко в школу через Интернет, совсем другие истории.
Причём, две.
;
История 11-я,
про Митруху и цунами
Однажды Митруха спокойно сидел на своей работе в Росцензуре и перекладывал бумаги из одной стопки в другую – подписанные отчёты о закрытии какой-нибудь газеты отдельно, неподписанные – рядом с подписанными, а только что возбуждённые производства – на противоположную часть стола. Если стопки располагались несимметрично, он придумывал какой-нибудь иной критерий, и начинал всё заново. Порядок на столе – порядок в голове, - говорил Митрухе его начальник, отчаянный поклонник Варлама Шаламова. Следуя этому призыву, Митруха и содержал своё рабочее место в идеальном порядке, поскольку очень уважал начальника и даже как-то раз пробовал читать Шаламова, но ему не понравилось.
Внезапно его работу прервал раздавшийся телефонный звонок – он посмотрел на экран мобильника – звонил Антоша.
- Д-ха… - как обычно, с одышкой, ответил Митруха. Вообще каждый разговаривающий с Митрухой по телефону, всегда слышал именно это старикашечье «д-ха», словно на проводе был не молодой парень, а глубокий пенсионер – инвалид.
Антоша в двух словах обрисовал ему ситуацию – Юлька попала в Таиланде под угрозу цунами, срочно просит выяснить через Интернет, что происходит, а Антоша, в свою очередь, не может этого сделать, поскольку занимается в этот момент спортом, поэтому нужна помощь Митрухи.
Митруха сначала не поверил. Потом не понял. Потом не понял задачи. Стал сам расспрашивать Антошу о происходящем в Тайланде. Антоша повторил, что у него только смс от Юльки, и это он просит Митруху узнать, что случилось. Наконец, Митруха врубился и повесил трубку.
Какие мысли витали у него в голове, какие бури проносились, какие громы гремели – знает лишь он сам, но принялся за дело он моментально и нахрапом – сразу по нескольким путям поиска информации, отложив даже свою работу по наведению порядка на столе. Первым делом он пробежал по лентам новостей, потом углубился в сайты и форумы, посвящённые землетрясениям и цунами, зайдя и на зарубежные порталы, вроде НАСА и Тихоокеанский центр предупреждения стихийных бедствий. Интернет молчал, как рыба. Не было ни малейшей зацепки, ни строчки о том, что в эти минуты происходило в Таиланде.
Митруха перезвонил Антоше, который сам мчался уже домой сесть за компьютер, чтобы понять, в какой ситуации Юлька и насколько эта ситуация опасна.
- Братух, пусто. В Интернете только про землетрясение и цунами 2004 года.
- Понял.
- Что пишет Юлька? Как она? – в его голосе слышалась настоящая тревога, помноженная на миллион его старых предчувствий и опасений, связанных с выездом за границу.
- Пока ничего нового. Их загнали в джунгли, на гору, чтобы, если пойдёт волна, их не достала.
- Ты понимаешь, что это настоящий ****ец! Это страшно! Зачем она поехала? Что она там забыла – в этом несчастном Таиланде?
- Митруха, не паникуй! Если бы что-то там было серьёзное, все уже говорили бы об этом.
- Нет! Может информация ещё просто не дошла.
- Давай следить дальше.
Антоша приехал домой и включил компьютер. Через час кое-что стало просачиваться – выступил Президент Индонезии, МЧС России, посольство Таиланда – общий настрой всех выступающих был достаточно оптимистичным – землетрясение было, но оно было горизонтальным, а не вертикальным, и, скорее всего, не образовало волну, а значит, угроза цунами миновала. Нет, официально её ещё не сняли, но в целом становилось понятно, что вот-вот снимут, поскольку миновали все сроки, когда она должна была дойти в случае её возникновения до Таиланда и других участков суши.
Антоша передавал по мере поступления эту информацию Юльке, которая в эти минуты сидела в затерянном в джунглях кафе и допивала остатки воды из бутылки, случайно купленной перед объявлением угрозы цунами. Вдруг раздался звонок.
- Я сейчас приеду, - это был Митруха, - я отпросился у начальника. Будем вместе следить за новостями, а то у меня сердце не на месте. Ни работать, ни находиться здесь, вдалеке от тебя, не могу.
Через каких-то полчаса Митруха уже был у Антоши.
- Выпить есть чего? – прямо с порога спросил он.
- Есть немножко, - Антоша и сам подумывал о том, чтобы немножко принять на грудь, но хотел убедиться окончательно, что опасность для Юльки миновала, и она вернулась в отель.
- Ты почему такой спокойный? – возмущению Митрухи не было предела.
- Я не спокойный. Но, вроде, всё уже обошлось. Волны не будет.
- Ага! Не будет! Они всегда так сначала говорят. А потом оказывается, что ошиблись. Давай выпьем и будем следить – я с компа у Маркуса в комнате, а ты – с ноутбука на кухне. Встречаемся раз в десять минут.
Так и порешили. Раз в десять минут Митруха заходил в кухню к Антоше, они выпивали за Юлькино спасение и обменивались информацией о землетрясении. Через час угрозу цунами отменили, и Митруха полностью перебрался на кухню. Антоша разогрел ужин и достал вторую бутылку.
- Я сколько раз говорил – где родился, там и пригодился. Где родился, там и отдыхай! – Митруха, что с ним редко бывает, снял рубашку, насквозь сырую от пота.
- Да ладно ты! Это же приключения! Есть, что вспомнить потом.
- Нет уж, нахер! Не хочу я ничего вспоминать. Не нужно никуда ездить, ни в какие Таиланды. Я не знаю, как Ирэн, она куда-то всё мечтает съездить, а я твёрдо решил – меня калёными щипцами не вытащишь из моего города!
- Но это же скучно.
- Не знаю, кому там скучно, а я лучшего отдыха не представляю – купить ящик пива и поехать жить на Остров – в иксбокс с Маркусом резаться, в озере купаться, с мамой по вечерам болтать…
- Неплохо, конечно. Но Данко же на море надо.
- Ничего, не надо. Я как-то не ездил, и ничего - вырос. Уж лучше живым остаться – у себя дома, чем сгинуть на чужбине. Нет, я точно уже решил – мы никуда не поедем! Ирэн об этом, конечно, ещё не знает, но я сейчас поеду и всё ей скажу!
Митруха выпил размашисто, крякнул и продолжил:
- Да, железно! Я уверен, она меня поймёт – после того, что сегодня в Таиланде с Юльком случилось, другого решения не может и быть. Никаких поездок, никаких морей и океанов! Красное Озеро – и всё!
- Митрух, ты не горячись так. Утро вечера мудренее… Вот, и Юлёк написала…
- Что там? Что пишет? – Митруха едва не вырвал телефон из рук Антоши.
- Спрашивает, ехать ли завтра на морскую прогулку на яхте.
- Напиши, чтобы ни в коем случае! Пусть сидит в номере и не выходит из него! А ещё лучше, пусть меняет билет и летит домой!
- Экскурсия уже оплачена – обидно. А насчёт возвращения – она же всего лишь три дня, как отдыхает.
- Плевать! Плевать на деньги! Так и напиши - плевать на всё! Возвращайся первым же рейсом!
Антоша отправил сообщение и предложил Митрухе прощаться – завтрашний день был рабочим, и хотелось выспаться.
- Что ты написал? Говори!
- Написал, что пусть съездит на морскую прогулку. Хоть приятные воспоминания останутся.
Митруха, услышав это, просто закипел. Он повторно высказал Антоше всё, что думал по поводу поездок за границу, подстерегающих там несчастных туристов опасностей и жадных до денег туроператоров, экономящих на безопасности отдыхающих.
Когда-то Митруха имел опыт путешествия в Египет, где впервые столкнулся с этим, и был крайне возмущён, что ни одному из желающих искупаться в море не предложили надеть спасательный жилет, или хотя бы не выдали круг. Ему пришлось лично обратиться к спасателю, который сидел в баре на пляже и беззаботно курил, и только тогда Митрухе достался жилет, причём, с личного плеча спасателя. Этот опыт был первым, но не последним в череде Митрухиных поездок за границу – и всякий раз он сталкивался с чёрствостью и невнимательностью к безопасности. Что уж говорить про разные сейсмо- или как-то по-другому опасные точки на земном шаре, которые Митруха считал исчадием ада, и которые он не посетил бы, даже если ему путёвку подарили.
Закончив эту отповедь зарубежному отдыху, Митруха обнял Антошу и напутствовал его:
- Давай, вытаскивай уже Юлька из этой дыры! Нечего в этом Таиланде русскому человеку делать! С этими их цунами и трансвеститами!
Зачем он присовокупил ещё и трансвеститов, он не знал и сам, скорее всего, подсознательный страх перед ними глубоко в нём сидел. Но это совсем другая история.
;
История 12-я,
про Митруху и трансвестита
Однажды Митруха вышел на крыльцо «Росцензуры» покурить. Здание, в котором располагалась его работа, вмещало не только кабинеты Главного душителя свободной прессы, но и многие другие конторы – по трудовым спорам, по вопросам благоустройства кладбищ, профсоюз работников билетных касс, управление РосЖилЖулья – вместе со своим Ипотечно-потешным центром, и многое другое. А крыльцо было одно. И все курильщики находящихся в здании организаций выходили курить именно на него.
Вообще, Митруха любил курить в одиночестве - вовсе не потому, что, куря, мечтал, или обдумывал какие-то вещи, а совсем по иной причине – он с детства не любил, когда на него смотрят – особенно, во время Митрухиного приёма пищи или курения, поскольку считал, да был уверен, что окружающие только и делают, что норовят заглянуть ему в рот, а именно при еде и курении ты вынужден открывать рот.
Но, если с едой Митруха кое-как справлялся – кроме дома, он ел на работе в специальной комнате для приёма пищи, и, в силу немногочисленности коллектива «Росцензуры», пообедать в одиночестве не составляло труда – тем более, что два бутерброда пролетали в желудок мгновенно; то с тем, чтобы выкурить сигаретку без собеседника, был настоящий напряг.
Ведь у нас в России принято так – если желающий покурить видит другого курящего в одиночку человека, он немедленно составляет ему компанию, ибо уверен, что тем самым делает ему добро и проявляет свойственное русской душе сострадание. И, как не убеждай, что любой человек имеет право на одиночество, это вызовет лишь смех в лучшем случае, а в худшем будет воспринято, как гордыня и зазнайство.
Митруха сначала выглядывал в окно пустеющее крыльцо и выходил на улицу в тот момент, когда последний человек его покидал. Но часто и в таком выверенном подходе случались провалы. Так, охранник, памятуя об особенностях русской души, выходил к Митрухе постоять с ним, хотя сам и не курил. Или какой-нибудь прохожий, сочувствуя стоящему в одиночестве Митрухе, решался что-нибудь спросить у него, дабы завязать разговор. Например, «а не здесь находится полицейская академия?» Или: «а Вы не знаете, у профсоюза трамвайных контролёров во сколько обеденный перерыв?»
Митруха, будучи до мозга костей вежливым человеком, всегда отвечал – причём, старался отвечать правдиво и подробно – забывая о сигарете, и потом в очередной раз себя кляня за собственную мягкотелость. Охранник же жалел Митруху, полагая, что с ним никто не хочет даже покурить, а все Митрухины оправдания списывая на его скромность.
Мы сознательно отвлеклись от того дня, когда Митруха вышел на крыльцо покурить, чтобы дать вам возможность оценить то состояние, в котором Митруха курил, нервно оглядываясь и прячась за колоннами здания от назойливого охранника. Охранник чудом не заметил Митруху, и это было хорошо.
Но радость его оказалась недолгой. Буквально на второй затяжке к Митрухе подъехал велосипедист. Или велосипедистка. Митруха сразу не разобрался – причёска была женской, одежда, плащик, сумочка – женскими. Но взгляд Митрухе сразу не понравился – как-то слишком колюче зыркали на него глаза велосипедистки. Или велосипедиста.
Девушка слезла с велосипеда и хотела что-то Митруху спросить – скорее всего, о той или иной конторе, но, то ли не решилась, то ли разглядела ответ на стене с вывесками расположенных в здании организаций. Она прошла внутрь, а Митруха мгновенно выкинул её из головы. Он докурил-таки в одиночестве и направился на рабочее место дописывать отчёт.
Его уже кто-то ждал. Подойдя ближе, он едва не упал – это была велосипедистка с улицы.
- Я к Вам, уважаемый Митруха! – густым баритоном произнесла слова она.
У Митрухи задёргался глаз и зашумело в ушах – он всегда так реагировал на что-то крайне неприятное. Его самые страшные опасения, возникшие ещё на улице, похоже начали сбываться. Но он собрался:
- По к-к-какому поводу, интересно знать?
- Я принесла Вам донос на одну газету, - прогудела велосипедистка, яростно двигая вверх-вниз кадыком. Или, скорее, велосипедист, как понял Митруха.
- Анонимный? Мы с анонимными не работаем.
- Почему анонимный? Я его лично подписала. Вот, посмотрите, - велосипедист(ка) протянул(а) Митрухе несколько засаленных помятых листков и экземпляр газеты «Лухская вонь».
- Положите на стол, - убрал за спину свои руки Митруха, - я потом посмотрю.
- Нет, я хочу, чтобы Вы посмотрели сейчас. Это важно, - велосипедист(ка) подошёл(шла) ближе.
Митруха не выдержал:
- Подождите в коридоре! Я прочитаю и приглашу Вас.
Оставшись один, он передёрнулся - трансвестит, а это без сомнения был он, встречался ему первый раз в жизни. Что же делать? Он стал быстро соображать. Так, надо открыть окно – выветрить даже дух этой пошлости. Вымыть руки – но туалет в коридоре. Потом вымою. Не трогать бумаги. Как же я их прочитаю? Не буду читать. Он линейкой перевернул донос и заметил, что отсутствует подпись заявителя. Любовь к порядку перевесила брезгливость. Придётся её (его) опять к себе пускать. А потом домой. Но сначала руки помыть.
Митруха пригласил автора доноса и попросил показать паспорт, чтобы убедиться, что подписывается именно владелец паспорта – так гласила служебная инструкция.
Велосипедистка-доносчица долго копошилась в своей сумочке, но наконец отрыла красную книжицу и протянула с виноватым видом Митрухе, сопроводив жест басом:
- Я там немножко другая…
На Митруху со страницы с фото смотрел небритый прыщавый пэтэушник. Рядом красовалось ФИО - Забубенный Максим Петрович. Он посмотрел на подпись, отложил её в памяти (совсем близко, чтобы сразу выкинуть через пять минут), хотел что-то спросить, но понял, что очень устал и не имеет ни малейшего желания разбираться, кто перед ним – он или она.
- Я Вам перезвоню, - попрощался он с трансом. Но, только когда увидел отъезжающий велосипед, вдохнул полной грудью.
Полный противоречивых впечатлений, Митруха пошёл к начальнику. Тот сидел за столом и разглядывал вышедшую в серии ЖЗЛ биографию Варлама Шаламова. Увидев Митруху, начальник лишь приподнял глаза, а во время его эмоционального рассказа не произнёс ни звука. И только, когда тот закончил, так же молча открыл сейф, достал бутылку коньяка «Млечный путь», разлил по чашкам и одну подвинул Митрухе:
- На, продезинфецируйся…
Митруха выпил и попросил ещё. Вскоре он захмелел, осмелел и попросил отпустить его пораньше.
- Иди, Митруха, иди. Я тоже, когда в больнице с почками лежал, мужика из хирургии без рук видел. Представляешь, под бензопилу руки сунул, хотел бревно переложить, а ему раз – и оттяпало. Хотели ему пришить руки, но ни хрена не вышло – куда там? Я его видел, когда его привезли в больницу как раз. Еле отошёл потом. Бутылки коньяка не хватило.
- Спасибо, Симеон Модестович! Век благодарен буду. Возьму сейчас маленькую домой и грязь с души смывать стану.
- Правильно, Митруха!
- Только что с доносом делать? Его же Вам на согласование надо отдать?
- Сожги его, Митруха! Сожги и забудь! И так, неправедными вещами занимаемся, а уж по доносу богопротивного извращенца – совсем грешно. Сожги!
Митруха отложил процесс сожжения доноса на завтра, а сам поторопился домой, забежав по пути в магазин за водкой. Рядом красовалась вывеска другого магазина «Всё по 36 рублей», но это совсем другая история.
;
История 13-я,
про Митруху и Зелёного Змия
Однажды Антоша вычитал в кулинарном журнале рецепт мятной настойки. Он ему очень понравился, поскольку был незатейлив, но вместе с тем, нетривиален. Он переписал его к себе в записную книжку и принялся за поиск ингредиентов, коих, по сути, было два – мята и спирт. И если с мятой он справился довольно быстро – она продавалась в магазине, то со спиртом поначалу вышла незадача – его нигде нельзя было ни купить, ни достать.
Это раньше каждый человек, имеющий хоть какое-нибудь отношение к медицине (будь он хоть водителем мусоровозки в больнице или гардеробщицей в клубе при профилактории), или к сложным механизмам или компьютерам (тут диапазон профессий – от помощника библиотекаря в каком-нибудь НИИ до троюродного брата жены программиста), или к образованию (ибо у каждого был знакомый завхоз в школе или учитель химии), мог в любую секунду одолжить или даже дать бесплатно трёх- или пятилитровую канистру прекрасного, чистейшего 96-процентного спирта. Спирт одновременно служил валютой и эквивалентом стоимости, а с другой, был чем-то некончающимся, ибо его эмиссия осуществлялась постоянно и без перебоев. Причём, спирт никогда не покупали – хотя он свободно продавался в аптеках, его доставали – то есть брали у тех, кто имел к нему доступ, а доступ имело 70 процентов населения, так что проблемы дефицита спирта не существовало.
Однако светлые времена всеобщей доступности спирта канули в лету, и его стало невозможным не просто достать, но и купить – в этом убедился Антоша в процессе подготовки к изготовлению мятной настойки. Он прочесал аптеки, магазины, Интернет и всех знакомых врачей, учителей и компьютерщиков, но никто уже и слыхом не слыхивал, чтобы спирт раздавали даром, а для тех вещей, где раньше применялся спирт, как то: протирание клавиш компьютера, скальпелей и прочих инструментов, а также для заливания в бачок омывателя машины, придумали новые неспиртовые вещества.
Но, в конце концов, упорство Антоши было вознаграждено, и ему нашли пятилитровую канистру спирта, правда, 86-процентного (O tempora! О mores!). Он принёс её домой и в этот же день выполнил первую часть рецепта, бросив листочки и стебельки мяты в спирт. Через неделю он добавил в получившуюся болотно-изумрудную смесь сахарного сиропа, чем завершил процесс приготовления. На вкус настойка напоминала смесь мятного ополаскивателя для рта и тройного одеколона, немного подслащённую и выдохшуюся. Антоша выпил несколько рюмочек, пока варил вторую порцию сиропа – настойка немного першила горло, но в целом, шла неплохо. Единственный минус, но об этом Антоша узнал только наутро, было послевкусие – совершенно непреходящее и мегаустойчивое послевкусие – с оттенками спирта и мяты, - такое устойчивое, что на следующий день во рту было ощущение, что он только что выпил. Да и окружающие считали так же.
Он позвонил Митрухе, сообщил о своём достижении на поприще виноделия, на что тот отреагировал весьма бурно – потребовал, чтобы Антоша не смел пить в одиночестве и ждал его в гости. Наудачу, Юлёк как раз была в отъезде – отдыхала в Таиланде, и никто не мог помешать двум братанам продегустировать настойку.
Митруха приехал вечером того же дня.
- Давай по стакану и в иксбокс будем рубиться, - с порога заявил он.
- Я бы на твоём месте не стал её стаканами пить – градусов шестьдесят там точно есть – башню сносит ого-го как, - Антоша знал, о чём говорил.
- Она вкусная вообще? – Митруха разглядывал бутылку с ядовито-зелёной маслянистой жидкостью.
- Вкуснятина. Пальчики оближешь. Но не увлекайся, - он разлил Змия по рюмкам, парни выпили.
Митруха, выпив, крякнул:
- Да, сильна, зараза. Только цвет странный. Как будто зелёнку пьёшь.
- Из-за мяты. Ещё по одной?
- Давай, полную. Не жалей.
Первые поллитра закончились очень быстро – парни даже не начали ужинать. Митруху потянуло на философию:
- Вот скажи мне, Антоша, почему в жизни всё так несправедливо? Везде – на работе, дома – я чувствую несправедливость, я не знаю, в чём именно, но точно знаю, что она есть – и всё, что со мной происходит – несправедливо. И даже, когда ничего не случается, или я в выигрыше – я понимаю, что если бы существовала справедливость, то результат был бы совсем иным. Я даже не радуюсь, если мне везёт, - потому что это означает, что совсем скоро случится какая-нибудь неприятность. Разве это справедливо? Я устал от этого, братан.
Антоша налил в рюмки ещё и заметил:
- А что ты хочешь от жизни?
- Стабильности. И предсказуемости. Хочу, чтобы я знал, что будет завтра. И чтобы не было никаких сюрпризов – ни плохих, ни хороших.
- Так это же скучно, - Антоша выпил.
- Нет, не скучно. Вот я пью эту бурду зелёную, - Митруха выпил, - и хочу быть уверен, что завтра не сдохну от неё, и у меня не будет болеть голова.
- Это вряд ли…
- Это почему же? – Митруха насторожился.
- Мне так кажется. Ну что, давай ещё по рюмахе и пошли в иксбокс рубанёмся.
Парни допили вторую поллитровку и пошли в комнату Маркуса. Митруха куда-то периодически выскакивал и возвращался с зелёными губами.
- Митрух, не налегай, - напоминал ему Антоша.
- Да я чуток, не ссы, - отвечал Митруха.
Так прошёл вечер, пришла пора ложиться спать, тем более, что лицо Митрухи приобрело оттенок мятной настойки. Антоша разобрал ему кровать и отправил спать, сам лёг в спальне. Когда он уже засыпал, его разбудили громкие непонятные звуки. Он выбежал в гостиную и увидел ужасную картину – Митруха пытался пройти сквозь стену – он врезался в неё лбом, делал пару шагов назад и снова брал стену на таран, - но она, странным образом, не поддавалась. Глаза Митруха при этом не открывал.
Антоша начал тормошить Митруху за плечо, но тот вырвался, наконец, открыл глаза, обвёл мутным взглядом Антошу и чётко произнёс:
- Я должен спасти Университет. Пусти меня.
- Какой ещё Университет? Опомнись, Митруха!!
- Я должен спасти Университет. Там люди. Они нуждаются в моей помощи.
- Иди спать, лунатик хренов.
- Я должен спасти Университет. Это моя миссия.
С большим трудом удалось Антоше вернуть Митруху в кровать. И ещё дольше он ждал, чтобы тот перестал вскакивать на ноги, как только Антоша закрывал дверь. Кроме того, на Митруху напала жуткая икота, от которой он весь извёлся. Но всё в этом мире кончается – прошла и икота, и Митруха замолк на мгновение и привычно захрапел.
На следующее утро Митруха еле открыл глаза – да и то, слово «открыл» мы употребляем здесь с большой натяжкой, он скорее слегка раздвинул опухшие веки, так, чтобы можно было немножко видеть.
- Что со мной? – только и смог извлечь из пересохшего рта Митруха хриплым голосом.
- Всё в порядке. Университет спас. Людей, которые нуждались в твоей помощи, тоже. Полный порядок. Страна может спать спокойно.
- Какой ещё Университет? Чушь какая-то. Мы много выпили вчера?
- Я – не очень. Ты, пока литр не допил, не успокоился.
Антоша поведал Митрухе ночную историю. Митруха внимательно выслушал, и в конце резюмировал:
- Переборщил немножко. С кем не бывает. Одного не понимаю – почему глаза не открываются?
Он поехал домой, получив сухим пайком баночку из-под майонеза с мятной настойкой – чтобы похмелить организм (так сказать, вылечить подобное подобным). Туда от силы поместилось граммов сто пятьдесят – больше Антоша решил не наливать, дабы поберечь нервы Ирэн.
Но сберечь их не получилось. Она позвонила Антоше вечером:
- Митруха выпил какой-то зелёной бурды, где взял, не знаю, и, пока я его не поколотила, всё пытался уйти из дома какой-то Университет спасать.
- Сейчас-то он что?
- Сейчас икает, как бешеный, и орёт сам на себя от бессилия.
- Значит, скоро уснёт.
А Митруха всё икал и икал, и в голове была только одна мысль – вот бы поймать золотую рыбку и обменять её жизнь на три желания. Что бы я загадал, интересно? Машину? Нет. Танк? Нет. Велосипед? Точно, велосипед!
Но это уже совсем другая история.
;
История 14-я,
про Митруху и магазин «Всё по 36 рублей»
Однажды Митруха позвонил Антоше сообщить, что они с Ирэн собираются в торговый центр «Тополь-М» рядом с антошиным домом и на обратном пути обязательно заглянут повидаться.
- Может, пивка выпьем на улице – погода просто расчудесная стоит, - сказал Митруха, прощаясь.
Антоша вывел своих детей на прогулку, примерно ориентируясь на разумное время пребывания в торговом центре рядового обывателя. Ну сколько может пробыть обыкновенный человек – не шопоголик, не отец десятерых детей, не патологический бездельник в магазинах? Ну двадцать минут, ну тридцать – если очередей нет, этого хватит за глаза и чтобы кошку накормить, и чтобы запасную зубную пасту купить (несмотря на то, что старая ещё не кончилась). С Митрухой всё было сложнее, однако Антоша надеялся, что сможет перехватить его хотя бы на выходе из здания.
Но ни спустя полчаса, ни спустя час Митруха не появился, и на телефон не отозвался. Антоша решил, что Митруха с Ирэн просто не дошли до этого торгового центра – передумали, как обычно, или заленились, и Антоша прекратил поиски.
Митруха часто не доезжал до точки назначения - потому что не всегда имел твёрдое намерение доехать, он лишь в общих чертах понимал свою цель, и шёл к ней, как китайский мудрец – сложнейшими извилистыми тропами Дао, презирая проторенные пути и магистральные направления, - он выходил из дома с некоей мыслью в голове – например, посмотреть стулья для кухни в магазине Сокол – это на противоположной стороне города, но вдруг видел через окно автобуса вывеску «Кухонная мебель», тут же выходил из него, изучал ассортимент, разочаровывался в нём, вспоминал, что недалеко имеется другой похожий в магазин, шёл в него, потом в третий, день кончался, ничего подходящего не было, в результате Митруха покупал что-нибудь другое, какой-нибудь стиральный порошок, а с мыслью о стульях временно прощался до лучших времён. Хотя именно те стулья, которые им были нужны, ждали их преспокойно в Соколе.
Скорее всего, так произошло и в этот раз, - решил Антоша, нимало не удивившись такому повороту событий.
Но вечером раздался звонок от Митрухи:
- Ты сам не знаешь своего счастья – ты живёшь рядом с осколком социализма, и не пользуешься этим.
- Ты о чём?
- О магазине «Всё по 36 рублей».
- Так вы всё-таки добрались до нашего торгового центра?
- Конечно, добрались. И не просто добрались, а кое-что для дома приглядели. А потом наткнулись на «Всё по 36 рублей». Ты не представляешь, какой это клондайк. Я чуть с ума не сошёл.
- Да он там всю жизнь существует. В нём же барахло всякое ненужное продаётся.
- Ага! Барахло! Я вот сейчас приведу несколько примеров – ты охренеешь, какое там барахло.
- Ну давай, порази!
- Горошек зелёный – три банки за 36 рублей, кукуруза – две за 36 рублей, зубная паста – 2 тюбика за 36 рублей, сок в трёхлитровой банке – тоже 36 рублей…
- Ты не говори каждый раз про 36 рублей. Я догадываюсь.
- Пиво японское «Мадзюфака» - по 18 рублей. Я «Жигулёвским» давлюсь по 25, а тут «Мадзюфака» за 18. Ты слышал про это пиво?
- Честно, нет.
- Ну это не важно. Порошок стиральный «Постирайка» – 3 килограмма, мука свежайшая «Пышный пекарь» - 2 кило, макароны «Куполами» – 3 упаковки, хлеб «Бородавка» - 6 буханок, сухарики – ты знаешь мою страсть к сухарикам – аж 9 пакетиков – по 4 рубля – это просто фантастика! И ладно бы какие-нибудь ржаные или «Три корочки» - пшеничные сухарики «Обгрызайка» с беконом и чёрной икрой. Это самый модный сейчас бренд.
- Ты весь прайс что-ли переписал? Или всё, о чём говоришь, купил?
- Был бы на машине, купил бы. А так мы с Ирэн просто трезво всю обстановку оценили, кое-что купили, остальное приметили – чтобы вернуться. Свозишь нас?
- Даже не знаю. Посмотрим.
- Поехали. Там можно купить практически всё! Я даже туалетный ёршик за 36 рублей купил – с подставкой, хромированный. И двух утят для запаха в унитаз.
- Митрух, я не знаю, смогу ли. Может, тебе самому придётся ехать. И вообще, ты уверен, что это всё тебе нужно?
- Не просто нужно. Это меганужные вещи. Их могут разобрать – взять те же подарочные наборы для бритья – пенка, кисточка и станочек – красиво упакованные в коробочку. Скоро одни дни рождения – у тебя, кстати, тоже – что ты будешь всем покупать? Не знаешь, сто пудов! А я вот уже запасся. По 36 рублей, между прочим.
- Ты мне объясни лучше, ты почему на телефон не отвечал? Мы же договорились встретиться.
- Извини, мон шер. Я слышал, но у нас руки были сумками заняты. Мы немножко всё-таки затарились продуктами.
- Я так понимаю, японским пивом и сухарями с сушёными кальмарами?
- Ну почему же? Мукой там, гречкой, порошком стиральным, ну и солью…
- 36 килограмм, видимо?
- Нет, 12. Но это отличная соль, с йодом и фтором, фасованная к тому же.
- Как допёр-то до остановки?
- Не спрашивай. Еле дошли до дома. На остановке люди над нами даже посмеивались – мы с сумами здоровыми, как из деревни – разве что котомок через плечо не хватало для полной схожести. Вот сейчас налил себе «Мадзюфаки» - суперское пиво, могу тебе сказать, открыл сухарики «Обгрызайка», лежу на диване весь потный, уставший, наслаждаюсь покоем, тишиной. Тебе вот решил позвонить, поделиться.
- Променял брата на халяву?
- Ну зачем ты так? Я же для общего блага открываю новые горизонты. Это всем нужно – мама, например, чуть с ума сначала не сошла, когда я ей про цены сказал. Она, правда, потом как-то несерьёзно отреагировала – дескать, не надо панику создавать – необязательно всегда покупать самое дешёвое, иногда можно и подороже, но получше. Я ей объясняю, что там только качественные вещи продаются, а она как бы меня успокаивает – не нервничай, Митруха, не заводись. А я спокоен, как удав. Просто не люблю, когда ко мне несерьёзно относятся. А я же мужик, доставала, в конце концов…
- Какая ещё доставала?
- Ну, кто в семью всё тащит. Кормилец. Добывала, одним словом. В общем, умеет меня мама довести до нервов. А ты что делаешь?
- А я погулял с детьми, подождал вас, не дождался, съездил в «Метро» за продуктами, купил овощей, индейку, тоже пива взял, Юлёк сейчас обед готовит, я смотрю телик и пью пиво.
- Какое хоть пиво?
- «Паулланер». Люблю его. Очень мягкое. Так оно и стоит нехило – рублей 70, по-моему.
- Сегодня акция была – 70 процентов скидка – по 19 рублей вышло.
- Подороже, тем не менее, чем моё.
- Да. И повкусней.
- Ну ладно, всё, я отключаюсь. Мама звонит, наверно, адрес магазина хочет уточнить.
Звонила, действительно, мама. Но не по поводу «Всего по 36 рублей», а по поводу перевозки мебели на дачу, но это уже совсем другая история.
;
История 15-я,
про Митруху и перевозку мебели
Однажды мама попросила Митруху помочь с перевозкой мебели на дачу. Обычно Митруха старался избежать любой работы, связанной с физической активностью. Да и не связанной тоже. И всякий раз придумывал что-нибудь эдакое, что не давало ему возможности помочь маме, несмотря на всё желание. Но в этот раз он пребывал в благостном настроении – начальник похвалил его отчёт, сказал, что он, Митруха – лучший его работник, и что он, дескать, далеко пойдёт, если будет почаще с ним выпивать и побольше его слушать.
Перевозку мебели наметили на следующий день. Правда, вечером Митруха пожалел о данном обещании и стал искать какой-нибудь серьёзный и внезапно возникший изъян в собственном здоровье. Иллюзии разрушила Ирэн, заявившая, что она хочет поехать на дачу, и Митрухе придётся смириться с этим, а значит, и с необходимостью потаскать мебель. Митруха уже почти опять настроился на поездку, когда вспомнил, что на завтра назначена инаугурация Президента, и он не может пропустить это событие – должен быть у телевизора, которого на даче не было. (Как всякий государственник, Митруха полагал, что уважение к государственному строю включает в себя просмотр официозных выпусков новостей и репортажей.)
Ирэн предложила Митрухе положить на одну чашу весов митрухиной совести жену с её желанием поехать поесть шашлык, а на другую – Президента с его инаугурацией, и посмотреть, что перевесит. Митруха мысленно представил эту картину – рынок, узбеки с сухофруктами и абрикосами, советские грязно-зелёные весы в луковой шелухе, свернувшуюся калачиком на одной из чаш жену… Президента он и представлять не стал, Ирэн стало страшно жалко, и он принял решение ехать.
Уже вечером ему позвонил начальник с просьбой выйти завтра подежурить, что являлось стопроцентной отмазой от намеченного мамой мероприятия, и Митруха даже возликовал, но, вспомнив Ирэн на овощных весах, ответил, что, к сожалению, не может – обещал провести выходные с семьёй. Начальник понимающе попрощался, напомнив напоследок про инаугурацию и важность её просмотра. Так был сожжён последний мост – Митруха был обречён.
А совсем вечером к Митрухе заехал Антоша с Маркусом, и они выпили за День Победы. А потом ещё выпили. И Антоша с Маркусом уехали. А Митруха достал из холодильника пиво, купленное Ирэн на завтра, и выпил его. И тогда Митруха нашёл заначку на чёрный день за кроватью - в виде чекушки «Космической» и прикончил её. И только тогда со спокойной совестью он пошёл спать – в доме не осталось никакого алкоголя, кроме мятной настойки на спирту, которой Митруха после некоторых событий боялся как чёрт ладана.
Проснулся Митруха всё с той же спокойной совестью, но больной головой. Его разбудил папа, который приехал за ним. Митруха сполоснул рот зубной пастой – чистить зубы не было сил, выпил глоток чая – о завтраке было даже думать тошно, и сел в машину.
Мебели оказалось много – диван, шкаф, два кресла, длиннющие гардины, стулья, сразу решили заказывать машину с длинным кузовом. Митруха таскал вполсилы, нехотя, но даже от такого трудового участия сильно потел и чувствовал, как кружится с похмелья голова. Когда пошли стулья, Митруха приободрился, и даже как-то втянулся в работу. А когда приехала машина, и дело почти подошло к концу, Митруха даже пожалел, что мебель кончилась, и что таскал он её вполсилы – мышцы заиграли приятной усталостью. Да и голова вроде бы начала проясняться.
Чтобы наверстать упущенное, Митруха напросился в кабину к водителю, чтобы почувствовать себя настоящим мужиком, настоящим работягой – не с папой в легковушке на мягком сиденьи, а в грязном жёстком грузовичке. Это с детства было его мечтой – чтобы друзья увидели, как он ловко спрыгивает из кабины на землю и идёт открывать кузов, но папа его жалел и не позволял так над собой издеваться. Точно так же папа не давал Митрухе доедать вчерашние макароны, говоря, что они старые – это было второй детской мечтой Митрухи – папа бросал на шипящую сковородку эти «старые» макароны, резал туда луковицу, «старую» колбасу, заливал яйцом и посыпал «старым» слегка подсохшим сыром. Запах шёл просто божественный, Митруха запомнил его на всю жизнь, но только, когда женился, смог позволить себе эти «старые» макароны. Сесть в кабину грузовика Митрухе тоже довелось в этот раз впервые.
Он попросил водителя остановиться у киоска и купил там пива и сухариков «Хрустики». Водитель был приветлив и весел, что-то рассказывал, солнце припекало, дорога бежала за окном, Митруха удобно расположился на сиденье и открыл пиво. Ему было хорошо. Он сделал несколько глотков и от удовольствия зажмурился - сказывался ночной недосып. Внезапно что-то заскрежетало в колесе со стороны пассажира, потом застучало, забарабанило, наконец, завизжало, ухнуло, и замолкло. Машина остановилась. Водитель перестал шутить и балагурить, выбрался на улицу и открыл капот.
- Всё. Приехали. Ролику помпы ****ец.
Митруха не знал, что такое ролик помпы. Не знал и не хотел знать – он хотел только одного – чтобы ничего не кончалось – ни дорога за окном, ни пиво, ни расслабленность членов, ни убаюкивающий трёп водителя, но с неизбежностью понимал, что этому не бывать – они сломались, не успев выехать даже из города.
- Что делать? – выдавил Митруха.
- Ничего. Вызывать другой грузовик и перегружаться. Я не могу ехать. Извините.
Митруха подумал о том, что не зря он не хотел ехать, не зря душа не лежала, и вот поехал, причём, словно ему больше всех нужно, напросился в кабину к водителю, и теперь все уже, наверно, приехали на дачу, а он вынужден принимать какие-то решения. «Нет уж, давайте решать вместе!» - сказал он про себя, и набрал номер папы. Папа долго не отвечал, но в конце концов взял трубку. Митруха обрисовал ему ситуацию. Папа проехал уже большую часть пути и возвращаться не было смысла.
- У тебя деньги есть? – спросил он.
- Есть, - ответил Митруха.
- Реши финансовый вопрос с водителем и вызывай другую машину. Перегружайтесь. Я отвезу всех на дачу и вернусь, если будет нужно.
Такие чётко сформулированные указания Митруха любил – именно так определял задачи и его начальник. Он закурил, набрал в лёгкие воздуха, сделал строгое лицо и подошёл к водителю, по пояс торчащему в капоте:
- Я полагаю, нам необходимо решить некий финансовый вопрос.
- Конечно, конечно, - тот понимающе полез в карман брюк за кошельком.
Митруха не понял этого жеста и спросил:
- Сколько мы должны за Ваши услуги? – он прикинул, что не больше 100 рублей – они проехали пару километров.
Водитель захлопал глазами:
- Вы имеете ввиду, сколько я должен вам за доставленные хлопоты?
- Нет, я имею ввиду плату за фактически выполненную работу.
Водитель радостно замахал руками, вздохнув, что так легко удалось решить мучивший его вопрос:
- Что Вы? Никаких денег. Я сейчас вызову своего коллегу и помогу перегрузить вещи.
Митруха в свою очередь по достоинству оценил собственный дипломатический дар и похвалил себя за сэкономленную сотку. Он поймал себя на мысли, как это здорово – разруливать ситуации и решать проблемы, и представил себя в роли третейского судьи у мафии - почтеннейшие воры в законе склоняют свои головы в знак уважения перед соломоновой мудростью Митрухи…
Из оцепенения его вывел водитель:
- Приехал Колян.
Колян был низеньким и квадратным, как табуретка, от него несло сушёной рыбой и перегаром, на одной руке у Коляна не хватало трёх пальцев, на другой – одного, и на той, где оставалось четыре пальца, красовалась татуировка во всё предплечье, изображающая обложку книги «Рыцарь в тигровой шкуре».
- В погрузке не помогу. У меня грыжа, - были его первые слова.
Митруха подумал о том, как бы этот Колян не рассыпался где-нибудь в дороге, как машина первого водителя – судя по приключениям Митрухи, это не стало бы чем-то совсем экстраординарным.
Они вдвоём за какие-то полчаса переложили мебель, Митруха сел к Коляну в машину. Он дико вспотел, солнце палило неумолимо, хотел пить, курить и умыться.
- Кури, не открывая окон, - сразу объявил Колян, увидев в митрухиных руках сигарету, - у меня ухо простужено. Пепел на пол стряхиваем.
Тут только Митруха обратил внимание на кабину – она ничем не отличалась от мусорного контейнера – на полу валялись бычки, шелуха семечек, фантики от конфет, кукурузная кочерыжка, скелеты воблы (вот откуда этот рыбный дух – похвалил себя за проницательность Митруха), чеки с заправок, а сам пол, двери, сиденья и панель управления выглядели, словно их не стали мыть после того, как какого-то монстра здесь стошнило. Митруха поёрзал на сиденье, стараясь минимизировать площадь соприкосновения с ним, и закурил. Рыбный запах смешался с дымом, и дышать стало нечем. Митруха прилип к одежде и почувствовал, что опять начинает болеть голова. Если бы не удачный дебют настоящего мужика, было бы совсем хреново. Он позвонил папе и сообщил, что ему ехать не надо – он справился один.
На дачу Митруха приехал героем. Его встречала мама с бокалом пива, Ирэн с Данко на руках (как изображают возвращение солдата с войны в родное село), папа, Маркус, тёти и дяди, а ещё соседи и друзья родителей. Он ловко спрыгнул на землю и пошёл открывать кузов. Мама услужливо протянула Митрухе бокал, а Ирэн – Данко. Митруха отпил пива и поцеловал сына:
- Что стоите? Надо выгружаться. Дело ещё не закончено.
Но мама не позволила Митрухе участвовать в работах, уведя его в дом – переодеться, помыться, причесаться. Облагороженный Митруха вышел ко всем, когда машина была уже пуста. Папа как раз расплачивался с Коляном и спросил Митруху, сколько удалось получить с первого водителя. Митруха немного опешил:
- Нисколько. Сошлись по нулям.
Папа удивился, но мама быстро разрядила обстановку:
- Просто он у нас благородный. Денег не берёт.
Вечером Митруха позвонил Антоше и поделился впечатлениями:
- Слушай-ка. Может, мне на роду написано быть лидером? Я ведь в одиночку провернул такую комбинацию. Как будто мне больше всех надо! Но я не хочу этого – я хочу быть простым человеком, не героем, не гением, не лидером. Просто жить. А выходит, что я и лидер, и герой. Рассуди…
Антоша ответил ему, но это уже совсем другая история.
;
История 16-я,
про Митруху и тётю Римму
Однажды Митруха поссорился со своей тётей Риммой. Произошло это из-за небольшого инцидента, случившегося накануне на даче на Красном озере. Дело в том, что Митруха, попадая в условия загородного дома на природе, считает непременным оторваться за отведённое для выходных дней время по самой полной программе. Я бы сказал, по наиполнейшей. В программу входит несколько литров пива, сколько удастся водки или какой-нибудь настойки, валяние на полу в кучу-малу с Маркусом и Данко, гуляние в трусах по деревне и еда – ежечасно, вся, что есть, с перерывом на дневной и ночной сон.
В этот раз Митруха себе не изменил – ещё до того момента, как машина остановилась около дачи, он принял некоторое количество алкоголя, через минуту он сидел за столом и приканчивал съестные припасы дачников, а через полчаса боролся на крыльце с Данко, громко взвизгивая от щекотки, которую ему устраивал Маркус, чтобы освободить несчастного Данко.
Вскоре приехали и Крыжовниковы – тётя Римма, муж Риммы Дантес и шестнадцатилетняя дочка Марфа. Дантес достал из машины инструмент и, не заходя в дом, направился монтировать сточную систему крыши. Вообще, для Дантеса, представляю его вам – вскоре он не раз появится на страницах нашего повествования, не существует такого слова, как отдых, или покой, или безделье – мне кажется, он и слов таких не знает, вся его жизнь подчинена одной лишь цели – что-то делать, обязательно полезное и непременно своими руками. Его вполне стандартный день выглядит так – он просыпается в шесть, пьёт чай и направляется в гараж, чтобы пропылесосить машину (варианты: обить гараж изнутри вагонкой, почистить карбюратор, смазать петли ворот и т.д.), затем он едет к восьми на работу, забирает там учеников (он инструктор по вождению) и ездит с ними по городу – но не бесцельно, а попутно заезжая в магазины – за продуктами, за новыми отвёртками или свёрлами, за запчастями к машине и прицепу, так проходит рабочий день, после которого он мчится в ближайший лес, чтобы набрать грибов и ягод, привезти их Римме, а потом едет в гараж опробовать новые технические гаджеты, возвращается домой, ужинает, готовит снасти для рыбалки, спит пару часов и в два ночи уезжает на рыбную ловлю, чтобы успеть к восьми на работу (или к шести в гараж).
Нельзя не отметить, что этот подход к жизни тётя Римма полностью разделяет и во всём мужу помогает, дополняя его труд своим – моет и консервирует ягоды и грибы, готовит еду, сушит и морозит рыбу, помогает в гараже. Отдых ей также неприятен, как и Дантесу. Другое дело – дочка Марфа – она и неженка, и бездельница, и родителями всячески от работы оберегаема. Митрухе, который считает себя очень много работающим и потому устающим человеком, не близка в этом смысле ни тётя Римма с Дантесом, ни Марфа – первые по причине слишком сильной привязанности к труду, последняя – в силу отсутствия необходимости работать.
Вернёмся на дачу. Пока Митруха бесился с детьми, Антоша с Риммой пошли возить на тачке землю, Дантес чинил крышу, Ирэн резала салат, папа косил траву, а мама делала вид, что дёргает сорняки – одним словом, каждый нашёл себе занятие. Периодически кто-то менялся местами с другим, лишь Митруха оставался верен себе и выполнял свою программу-минимум. Так прошёл день. Вечером все поужинали и легли спать. Не совсем, правда, все легли – лёг папа, лёг Антоша, легли дети и лёг Митруха – женщинам было не до сна (сейчас поймёте, почему), а Дантес ушёл спать в машину, чтобы с утра пораньше никого не будить и пойти ловить рыбу. Римма с Марфой попробовали лечь, и даже почти заснули, но тут началось то, что отличает Митруху от многих других. В общем, Митруха включил музыку ночи (как он это называет), то есть попросту захрапел.
Что звук работающего бульдозера, что тарахтение отбойного молотка, что сон впавшего в спячку медведя – по сравнению с музыкой ночи Митрухи? Тётя Римма попыталась заткнуть себе и Марфе уши ватой, но это мало помогло, они перешли в другую комнату, но безуспешно - реактивный двигатель Митрухиной носоглотки был слишком силён. Ирэн, как более привычный к особенности Митрухиного сна человек, стала засыпать, а мама пошла успокаивать свою сестру и племянницу. Они предприняли несколько попыток нейтрализовать Митруху – зажимали нос – но получали по рукам в ответ, свистели, переворачивали его на спину, тормошили – всё с категорически отрицательным результатом.
В результате, поскольку спать им всем троим решительно расхотелось, они записали музыку ночи Митрухи на диктофон, и для наглядности засняли на видеокамеру, чтобы на следующий день представить ему доказательство того, что они такие разбитые и невыспавшиеся не потому, что до утра болтали, а потому, что кое-кто не очень тихо спал.
Утром Митруха проснулся и, потягиваясь, спросил:
- Римма, ты чего дрыхнешь так долго?
- Поздно легла, знаешь ли.
- Надо ложиться раньше, - дал совет Митруха. – Вот я, лёг, спал как младенец, и всё – готов к труду и обороне. Кто рано встаёт – всем ребятам пример.
В комнату вошла растрепанная Марфа:
- Митруха. Ты чего шумишь? Вчера нам спать не давал, сегодня…
- Что я вам не давал? Ты уж ерунду, Марфуня, не моли. Я сплю как мышь…
- Мама, покажи ему, - Марфа показала Римме на телефон.
После просмотренного Митруха страшно на них обиделся и перестал разговаривать. Только жаловался Антоше:
- Ну что за люди? Даже древние греки говорили, что нельзя фотографировать и записывать спящих людей, потому что это низко и подло, а ещё это какая-то плохая примета. Они ведь додумаются и в Интернет меня выложат – посмотрит начальник, как я заливаюсь соколом ясным.
Антоша его успокаивал:
- Да брось. Максимум, что Марфа сделает, даст подружкам посмотреть.
- Вот-вот. Нет, всё. Я решил – больше никаких совместных ночёвок. Спать только дома. Или в машине, как Дантес. И есть при них не буду, и пить, и играть с детьми. А то всё у меня не так – надо всем смеются. Снимут на камеру, сядут в уголке и шушукаются – обсуждают меня. Как же меня это бесит! Они же нарушают мои права, скажи, Антош?
- В суд пойдёшь?
- Нет, не пойду. Я им докажу, как раки зимуют. (Когда Митруха заводится, его речь превращается в жемчужную нитку – где жемчужины - это пословицы и поговорки русского народа, вольно и обильно трансформированные и украшенные Митрухиной фантазией). Я им устрою сидячую забастовку. Они у меня попляшут на этом празднике жизни. Поглядят на себя со стороны!
- Тоже снимать их будешь?
- Нет. Мы пойдём другой тропой. Сам увидишь, что я придумал. Прямо сегодня и займусь.
И он взял тачку и пошёл возить землю в одиночестве, в голове перекатывая мысли-шары о мести. Ирэн вскоре его позвала завтракать, но он даже не оглянулся. Марфа хотела его спросить, где можно скачать фильм «Греческая смоковница», но он отвернулся. Только папе он отозвался и поделился временно лопатой. Но это уже совсем другая история, история про бойкот.
;
История 17-я,
про Митруху и его юбилей
Однажды Митрухе стукнуло тридцать – рубеж между первым старческим возрастом и вторым – во всяком случае, так говорят психологи, исследующие вопросы взросления. Митруха не очень любит дни рождения – свои, естественно, потому что к ним нужно готовиться, хорошо выглядеть, а главное – Митруха всегда использует свой день рождения в качестве площадки и повода для подведения итогов – даже Антоша не может понять, откуда у него взялась эта привычка. И на каждый день рождения Митруха сочиняет длинное и трудночитаемое (скорее, труднослушаемое) стихотворение, где пробегается по основным вехам последнего года жизни – как то – работа, дети, жена, и читает его после двух-трёх тостов гостей, когда берёт слово сам, и вся семья сидит и не дышит (не сморкается, не шуршит, не шепчется), пока он зачитывает этот отчёт о прожитом годе. Мама обычно плачет от восторга таким талантищем (стихотворным, имеется в виду, загубленным напрасно), папа говорит: «Да, Митруха, жизнь летит…» - это философское замечание скорее мягкий уход от неуместных комплиментарностей, нежели отзыв на услышанное, Маркус тихонько похихикивает под столом, Данко вырывается от Ирэн и с радостным воплем несётся вон из комнаты, сама Ирэн улыбается нежной супружеской улыбкой, и только Антоша старается сохранить нейтральное выражение лица. В конце концов, он же биограф, а не критик.
Несмотря на то, что Митруха не любит праздновать свои дни рождения, он это регулярно делает, и так же регулярно звучат его проникновенные слова о себе любимом. Решается, правда, вопрос с приглашением на торжественный ужин всегда в последний момент – только все расслабятся, настроятся на иные, нежели день рождения Митрухи, планы, как Митруха звонит – приходите, мол, завтра в шесть – чтобы меня поздравить. И все идут – куда деваться – родственник всё-таки, любимый, притом.
Точно так произошло и последний раз – в юбилей – на рубеже его первого и второго старческого возраста. Он до последней минуты уверял всех, кто интересовался его планами, связанными с юбилеем, что никаких торжеств по этому поводу не предвидится, и лишь поздним вечером сообщил, что решился и приглашает в бар со смешным названием «Кавалер». Смешным, потому что этимологический словарь даёт два современных значения этого слова – мужчина, танцующий с дамой, и мужчина, ухаживающий за дамой в обществе, - и каждое из них трудно сопоставимо с его позиционированием на рынке общепита. То ли туда дамы приглашают, то ли наоборот, то ли там место только для кавалеров. А кто для Митрухи родня – что, имеется ввиду, он вкладывал в идею пригласить её в этот ресторан с таким претенциозным наименования, и вообще не разберёшь.
- Только смотрите, не опаздывайте, - была его настоятельная просьба. Куда там? Опоздаешь, пожалуй. Ведь дело было на неделе, в самый её разгар. Митруха-то заранее взял отпуск, да и Ирэн тоже. Им на работу не нужно на следующий день. А другие – я имею ввиду Антошу, папу и Маркуса – им вставать ни свет, ни заря – естественно, надо ехать вовремя – раньше приедешь – раньше уедешь. Но у Митрухи насчёт опозданий особый пунктик – он сам, когда идёт в гости, обычно является за час-полтора до времени, указанного в приглашении, и всякий раз при этом интересуется, не пропустил ли что-нибудь важного. Так же он переживает, когда к нему приходят хотя бы на минуту позднее, чем назначено, минус полчаса. Именно за полчаса до назначенного времени он начинает бомбардировать звонками и сообщениями всех гостей, требуя подробного отчёта, кто, где и в какой стадии готовности и пространства находится в данную секунду.
Антоша не удивился бы, узнав, что он на карте помечает маршрут передвижения собирающихся гостей. Но, уверен Антоша, для этого ему не хватает знания городских улиц – на машине он не ездит (про машину, кстати, отдельная история). Тем, кто не может внятно объяснить, где он и в связи с чем не сразу взял телефон, Митруха начинает писать гневные смски – вроде таких: да, братан, с тобой договариваться – себе дороже, или: ну конечно, про Митруху можно и забыть, или совсем строгих: я зарекаюсь больше вас приглашать. Антоша уже привык – понимает, что нужно списывать это на его повышенную впечатлительность.
Приехала семья Антоши почти вовремя – плюс пять минут, что по меркам Митрухи было абсолютным, бесконечным и беспредельным опозданием, не заслуживающим прощения, даже если бы они посыпали голову пеплом и внесли на собственных руках в качестве подарка Роллс-Ройс. Антоша это знал, и тем сильнее было его удивление, когда в дверях ресторана он увидел улыбающегося во весь рот Митруху – машущего ему руками. Над ним слегка моргающими буквами виднелась надпись – Кавалер. В руках у кавалера был красный плащ и шпага – видимо, хозяин заведения под кавалером подразумевал матадора – ну да ладно. Кстати, его задержка была связана с тем, что располагался Кавалер в неосвещаемом поле без опознавательных знаков, покрытом грязью – там стояли отдельные дома, но это ещё больше сбивало с пути. Он несколько раз сворачивал не туда и возвращался на исходную позицию – так и набежали минуты, о которых Митруха умудрился забыть. Что же с ним?
С этим мысленным вопросом Антоша выбрался в лужу (таким же образом покинула авто Юлька), и они взошли на крыльцо.
- Здорово, - Митруха сиял, как продающиеся на дороге самовары.
- Поздравляем!
При непосредственном контакте Антоша догадался о причинах Митрухиной забывчивости – он был в некотором смысле нетрезв – с точки зрения празднующего день рождения это было вполне объяснимо. Дело было в другом – он старался бодриться и выглядеть, словно только что вышел из научной библиотеки. Антоша подмигнул ему, но он не обратил на его намёк никакого внимания – сделал вид, что не обращает. Все – и папа, и мама, и Данко с Ирэн – были в сборе. С Юлькой и Маркусом гостей стало восемь. Плюс официант. На весь зал персон на сто – в итоге девять человек. Из экономии неиспользуемая часть ресторана не освещалась, гардероб ради кучки посетителей тоже открывать не стали – одежду все сложили при входе на лавочку. Непонятно, вызвали ли ради Митрухи повара, или один и тот же человек встречал, рассаживал, разогревал еду и мыл посуду. Музыка была приглушённой, свет - тоже. Семья уселась в уголке зала и стала потихоньку праздновать юбилей Митрухи.
Первой взяла слово мама. Она рассказала про то, как рожала Митруху, - это был классический её тост на его днях рождения, сказала, как легко Митруха покинул материнское чрево. Митруха в очередной раз удивлённо и в то же время хвастливо переспросил:
- Прямо легко, да? Без мучений для тебя?
- Абсолютно, - в очередной раз заметила мама, и пожелала всего, чего только может пожелать мама своему сыну.
Потом встал папа. Его поздравления всегда были непредсказуемыми – этот не стал исключением. Он проанализировал Митрухины успехи за последнее время – Митруха даже немножко поморщился – Антоша понял, почему – папа отнял у него инициативу по подведению итогов, - выстроив их в одну непрерывную цепочку маленьких побед, неуклонно устилающих восходящую поверхность Митрухиного пути по карьерной лестнице на поприще росцензуры, и пожелал дальнейших успехов в этом же направлении. Мама немного прослезилась – от гордости за сына, но сдержалась, только добавила: и самое главное, никогда не забывай своих родителей. И тогда прослезился Антоша – он всегда плачет по всякой ерунде. Митруха же слушал и понимающе кивал головой.
А потом раскапризничался Данко – стал бегать по ресторану и кричать. Любая попытка кого-либо из взрослых приводила его во всё большее неистовство – пока не вступил в процесс успокоения Митруха. Здесь крик Данко временно перестал быть слышен – потому что был перекрыт воплем его отца – Данко укусил его за руку. Вскоре вопль затих, и крик Данко стал слышен опять. Тогда в бой ринулась мама, которая уверена, что орущего можно взять только голосом – не понизив децибелы собеседника, а усилив свои. Она стала кричать Данко, что нельзя кричать в ресторане, что мы мешаем другим посетителям, которых на самом деле не было (неужели такой нехитрой ложью она планировала его убедить?), что нужно быть хорошим мальчиком, и прочая. И тогда закричал Маркус, которому стало стыдно перед растерявшимся официантом, неуклюже пытавшимся спрятаться за ширмой, чтобы не стать свидетелем происходящего – только одно лицо торчало из-за занавески.
Антоша не мог не прикрикнуть на Маркуса на правах отца, что внесло свою лепту в общую какофонию. Юлька попыталась его остановить, но куда там – он её не услышал. Через некоторое время, однако, стало чуть тише – фоном был лишь рыдающий Данко да наставляющая его бабушка, и слово взял Митруха. Антоша догадался, что сейчас станет свидетелем очередного эпохального отчёта в стихотворной форме, по Митрухиным вскинутым в потолок бровям, и приготовился слушать, мысленно нейтрализуя гул Данко и мамы и настраиваясь на тембр Митрухи. Но…
Но тут описался Кирилл – кстати, как я забыл его упомянуть, он тоже был с Антошей и Юлей, и хотя он ещё маленький – ему два года, но тем не менее людей, получается, было в ресторане не девять, а целых десять человек. Ему не предложили вовремя пописать, он не смог перекричать всех, когда распутывался гордиев узел, и он описался – в принципе, для человека, который не может самостоятельно снять штаны и пописать в унитаз (потому что не достаёт), это совершенно нормальный поступок. Антоша с Юлькой начали решать, как поступить, - Митруха предлагал дослушать его тост, и только потом ехать переодеваться, были и другие мнения, но как бы ни был дорог Антоше брат и важно всё, что он планировал сообщить ему в своём ежегодном послании, он не мог пренебречь интересами сына, и к собственному сожалению и сожалению присутствующих покинул ресторан.
Надо ли говорить, через сколько минут и с какой периодичностью начал звонить ему Митруха с требованием отчитаться, в какой стадии процесс переодевания Кирилла, и как скоро он предстанет перед ним в новой одежде. Совершенно верно – сразу после того, как он закончил говорить тост – то есть минут через пять – слава Б-гу, он не научился писать стихи длиннее пары листов формата А4.
Повторив дважды путь через грязь и темень, Антоша с семьёй присоединился к празднованию. Митруха заметно опьянел – но это почему-то бросалось в глаза только Антоше, и никто даже не задавался вопросом – а почему бутылка водки ещё не кончилась, а Митруха почти не стоит на ногах. Правда, когда она всё-таки была выпита, а Митруха принёс ещё одну, папа, видимо, догадавшийся, что не всё чисто в этой алкогольной арифметике, резко высказался против – Антоша, естественно, поддержал папу (на то он и отец), и Митрухе пришлось возвращать бутылку обратно. Официант, как показалось Антоше, в тот день впервые видел таких необычных посетителей – орущих, писающихся, кусающихся, декламирующих стихи, с нескольких рюмок водки еле стоящих на ногах, а под конец ещё и возвращающих вторую заказанную бутылку. Он, постаравшись случайно не вызвать какой-нибудь непредсказуемой реакции, молча в конце вечера принёс счёт и, удовлетворившись отрицательными чаевыми (Митрухе немного не хватило денег – что бы было, кстати, если бы от бутылки не отказались?), вышел всех проводить.
Но разве единственные в тот вечер посетители собирались уходить? Нет и ещё раз нет! Митруха всегда и во всём был щепетилен – и без фотоотчёта событие как бы не существовало. Поэтому все ещё долго фотографировались, выстраиваясь в разнообразные цепочки в разных углах ресторана – у окна, у барной стойки, с официантом… Данко от перенапряжения опять начал кричать, тут ему начал вторить Маркус, пытаясь успокоить, а там ему на помощь пришла и бабушка…
Юбилей состоялся. Рубеж между первым и вторым старческим возрастом был преодолён. А вот то, что было после, совсем другая история.
;
История 18-я,
про Митруху и антошин блог
Однажды Антоше предложили вести собственный блог – писать о властях предержащих, точнее, о книгах, которые эти власти предержащие читают, и анализировать их на своё личное усмотрение, попутно высказываясь и по поводу самих этих властей предержащих.
Каким-то образом про это прослышал Митруха. Ну не совсем каким-то – Антоша ему сам похвастался – при личной встрече.
- Знаешь, братан, Барашкина хочет, чтобы я писал про книжки, которые читают наши первые лица, - сообщил он ему.
- Что значит – первые лица? – открыл рот Митруха, - какие-такие первые? Губер, что ли?
- Ну пока нет. Сенаторов для начала возьмём, депутатов, главу города, председателя думы, первого секретаря партии. А там и до губернатора доберёмся.
Митруха не ожидал такого поворота событий - сначала он подумал, что Антоша шутит – тот любил его разыгрывать разными способами, чтобы заставить брата поволноваться – но по тону и взгляду Антоши понял, что в этот раз это не шутка, и не розыгрыш, а вполне реальная вещь. Вообще, для Митрухи грань между настоящим и ненастоящим, вымыслом и правдой, случайностью и закономерностью, а особенно между шуткой и вполне серьёзным намерением, была очень зыбкой. Он и сам не любил шутить, и в своей семье шутки не поощрял, а больше всего боялся, когда шутят окружающие – всякий смех или хихиканье он принимал на свой счёт, а всякую фразу, сказанную ему как-нибудь не так (по его мнению), он расценивал, как розыгрыш и попытку над ним подшутить. Этим очень любил пользоваться Антоша, который специально говорил Митрухе разную чепуху с важным видом, чтобы выдать за правду, и улыбался, произнося действительно серьёзные вещи. Митруха терялся и начинал нервничать, но со временем выработал некое противоядие – он любые слова, обращённые к нему, стал пропускать сквозь фильтр цензуры на предмет соответствия информации объективной реальности.
Так он поступил и в этот раз – он вызвал из глубин памяти всё, что знал на этот счёт, и сопоставил со сказанным - этот проект действительно витал в информационном пространстве – сайт уже существовал, рубрика про книги вполне вписывалась в концепцию «власти предержащие рекомендуют», а опыт Антоши на поприще книжных рецензий в предыдущем журнале Барашкиной не был вымыслом. Поэтому Митруха так легко и принял решение – поверить Антоше. Но это вовсе не означало его согласия с происходящим – Митруха, работая в Росцензуре, полагал, что знает о современных политических тенденциях, группировках, раскладах, подводных течениях, камнях преткновения и слабых местах – всё, являясь в этих вопросах крупным специалистом.
- Ты с ума сошёл! – ответил он Антоше, - ты не знаешь, с кем связываешься. Это же не люди – а хищники. Они тебя используют и выбросят, как отработанный материал. Ты будешь плясать под их дудку и писать то, что они прикажут. Не вздумай!
Антоша в тот момент и сам внутренне сомневался, стоит ли соглашаться на это предложение – денег там не было, времени стало бы отнимать много, да и Митруха в принципе был прав. Но, когда он услышал, что его мысли ретранслирует Митруха, Антоша тотчас укрепился в мнении, что за проект надо браться. Непременно! Ещё не хватало, чтобы Митруха потом говорил, что смог переубедить старшего брата. Решение было мгновенным и ярким, как взорвавшаяся лампочка.
- Ну и что? Это они так хотят, может быть. Но им меня не сломать, не согнуть, не принудить к чему-то – ты же знаешь. Барашкина тем более обещала, что никто редактировать мои тексты не будет.
- Это она сейчас так говорит. А когда до дела дойдёт, всё по-другому будет. Братан, ты должен отказаться. Тебе нельзя в это впутываться. Скажи, что ты как следует подумал, всё взвесил и понял, что переоценил свои силы. И поэтому не можешь вести этот блог. О, скажи, что у тебя очень много работы!
- Митруха, не городи чепуху. С какой стати я сначала согласился, а потом – в кусты? Что у меня такого произошло?
- Ну, я не знаю… Объясни, что уезжаешь куда-нибудь на время. Или что в больницу ложишься… Или что руку сломал.
Митруха перебирал все возможные варианты, но убийственного, окончательного, железобетонного – не находилось. И тогда он попробовал зайти с другой стороны:
- Я знаю, ты оппозиционер. У тебя оппозиционные взгляды. Ты эту власть не любишь и не уважаешь. Ты поддерживаешь все антиправительственные митинги и высказывания. Так вот – когда твои придут к власти, что ты им скажешь, как ты им посмотришь в глаза – если окажется, что ты сотрудничал с «кровавым» режимом? Ты об этом подумал?
- Митруха, ну ты загнул. Я, конечно, хочу остаться с незапятнанной репутацией, но чтобы так серьёзно к этому относиться? Не думаю, что меня будут проверять на предмет сотрудничества. А потом, я не собираюсь петь дифирамбы сегодняшней государственной элите – я хочу, наоборот, посмеяться над ней – над их уверенностью в собственной непогрешимости и интеллекте.
- Тогда тем более – это опасно, - упорствовал Митруха. - Вот скажи мне, тебе зачем нужен весь этот геморрой? Тебе почему спокойно не живётся? Ты зачем экспериментируешь?
Для Митрухи, необходимо пояснить, понятие «экспериментировать» ещё страшнее, чем шутить и разыгрывать – он считает, что это самое худшее, что человек может сделать с собой – это даже не консерватизм, а глубочайший страх перед любыми переменами – которые могут произойти вследствие твоего действия и даже намерения. Зачем что-либо менять, уверен Митруха, если есть риск, что новое окажется хуже старого – какое бы то ни было, а старое – оно близкое и понятное, в отличие от неизвестного нового.
Поэтому, спросив Антошу – зачем экспериментировать, Митруха не просто задал невинный вопрос, а обнажил наиболее глубинные свои страхи и затронул наиболее чувствительные струны своего мировоззрения.
- Ну хочется мне. Ты-то почему так распереживался? Не понравится – прекращу писать, и дело с концом, - Антоша начал догадываться, что причина волнения брата кроется в чём-то другом.
- Я не хочу, чтобы ты в дурную историю вляпался.
На этом, собственно, закончился тот разговор. Однако, у него было продолжение. Через несколько дней Антоша рассказал Митрухе, кто будет первым героем блога – на его роль был предложен Мартын Пахов. Митруха сначала уточнил, не розыгрыш ли это, уж слишком высока была должность этого Пахова. Убедившись, что это правда – Антоша поклялся – Митруха сделал загадочное лицо – вытаращил глаза и повёл ими в сторону – мол, выйдем. Разговор начался на крыльце Митрухиной Росцензуры, а продолжился после красноречивого жеста уже в машине.
- Я тебе скажу вот, что, брат. Мой начальник, Симеон Модестович, мужик, знаешь, не глупый. Дурь всякую не скажет. Так вот. Я ему про твой блог дайче поведал, и он мне кое-что поведал в ответ. Нас собираются реформировать, в том числе и по причине, что мы в прошлом году против партии правящей пошли. Я на волоске. А тут ты со своим блогом – наверняка, что-нибудь ляпнешь. Фамилия у нас одна – мигом вычислят, кому надо. И всё, привет…
Митруха так таинственно подбирал слова и двигал бровями, что Антоша не сразу врубился в то, что тот хотел до него донести – в любом случае получилась некая конспирологическая теория.
- Что - привет?
- Привет мне. Решат, что я тебе информацию сливаю, обсуждаю с тобой секретные сведения, или, не дай Господь, пишу под твоим именем. Да, да, не удивляйся – Модестыч так и сказал – подумают на тебя, Митруха.
В этот момент Антоша всё понял – и то, почему Митруха отговаривал его от блога, и то, почему не хотел говорить прямо, и то, почему так страшился будущего, и даже то, зачем эта обстановка тайны и конспирация. Митруха придумал эту версию не сразу – вот ответ. Неделя потребовалась, чтобы её сочинить. Но он ничего не сказал о своей догадке – не хотел его расстраивать.
- Я аккуратненько буду, хорошо?
- Да я уж понял, что тебя не свернёшь, - примирительно закончил Митруха, - но напоследок тебе – я - чиновник, пусть не самый крупный, но заметный, поэтому не порочь, пожалуйста, моё имя – мало ли, кто имеет на меня зуб. Тебе терять нечего, а мне рисковать - экспериментировать с собой, перформансы устраивать – нельзя, мне работать надо, зарабатывать деньги – вон, Ирэн задумала детскую Данко поменять.
Но это уже совсем другая история.
;
История 19-я,
про Митруху и объявленный бойкот
Однажды Митруха объявил тёте Римме бойкот. А заодно и всем женщинам на даче – жене, племяннице Марфе и маме. Чтобы оценить всю исключительность этого события, скажу – ни до того случая, ни после Митруха ни разу не вставал в позу, обижаясь сразу на всех окружающих, а уж тем более не объявлял бойкот. Безусловно, он иногда обижался – на маму, что не захотела посидеть с Данко, или на папу – что вступился за маму, или на Антошу – что пошутил на эту тему, но никогда, повторюсь, его гнев не обрушивался сразу на всех.
Причиной бойкота послужила совершеннейшая банальность – за день до описываемых событий Митруха крепко выпил, в результате чего не менее крепко заснул, а, как следствие, ещё более крепко храпанул – от души, по-солдатски. Даже соседка по даче потом призналась, что всю ночь не спала, дрожа от страха, потому что решила, что ревёт медведь под окнами – а когда ей рассказали правду, снисходительно улыбнулась – дескать, спасибо, что пытаетесь успокоить, но я-то знаю… Тётя Римма и её дочь Марфа, также присутствовавшие в злополучную ночь в доме, сняли на телефон короткометражный фильм, в главной роли которого выступал, сам того не осознавая, спящий Митруха, оправдывая свой поступок тем, что хотели утром предъявить Митрухе доказательство того, по какой причине они не выспались.
И предъявили. Митруха, бегло просмотрев видео, а скорее даже его прослушав (соседке в тот момент опять показалось, что в дом скребётся медведь), вернул телефон Марфе, взял тачку и пошёл возить землю на грядки, тем самым объявив о своём бойкоте. Все дружно рассмеялись, прекрасно зная мягкий и отходчивый характер Митрухи – даже если он вспыхивал гневом на кого-то, этот гнев затухал, когда он ещё не успевал выругаться, поэтому все были уверены, что не пройдёт и пяти минут, как Митруха вернётся и усядется за стол ради любимого на даче занятия – покушать. И никто из дома расходиться не стал в ожидании своего триумфа (под всеми я понимаю Марфу, тётю Римму и отчасти маму, поскольку справедливости ради, она была против видеозаписи, поскольку считала, что можно ограничиться аудиофиксацией).
Еда – была вторым Митрухиным обстоятельством, над которым женщины подшучивали – что поделать, «в здоровом теле – здоровый аппетит», как любил поговаривать Митруха, уж в чём - в чём, а в искусстве покушать он толк знал – еду он уважал, причём, любую – от пиццы до печёнки, от салата до варенья, особенно ему по душе было всё, приготовленное мамой (как в популярном сериале «Воробьёвы», он иногда, украдкой от Ирэн, своей жены, заезжал к маме на тефтельки или борщечок). В деревне готовить возможности не было, и съестное запасали на неделю вперёд, так что холодильники ломились от готовых первых, вторых и третьих блюд – макароны соседствовали с гречей, жареная курочка – с сырниками, тушёная капуста стояла под блюдом с копчёной рыбой, а за горкой маслянистых блинов громоздилась кастрюля со щами. Когда Митруха заглядывал в холодильники (а их на даче было три), у него начинали шевелиться волосы на голове и он просил выставить блюд как можно больше: - я по чуть-чуть поклюю всего, - говорил он, - не волнуйтесь, не объем я вас.
Но по чуть-чуть растягивалось на час-полтора, а там кто-то приходил перекусить, и Митруха с удовольствием присоединялся, всё запивалось всем – чаем, пивом, водкой, компотом – только молоко Митруха не любил (в детстве перекормился пенками), потом кто-то забегал ещё, а там наступало время обеда, и так до вечера. Эта ситуация почти никого, поскольку труд на даче был добровольным (несмотря на то, что дел было выше крыши, включая саму крышу), особенно не задевала, кроме тёти Риммы и Марфы. Последние улучали минутку, чтобы сделать Митрухе замечание, или завести маму (это легче, чем запустить юлу), или вынести этот вопрос на всеобщее обсуждение – в остальное время они просто тихонько шушукались – в том числе, и про Митруху. Он, когда задумал бойкот, припомнил им и это.
А также и инсинуации относительно его пристрастия к алкоголю. Триада – храп, еда с алкоголем и ничегонеделанье – стала фундаментом Митрухиного бойкота. Как чёрный монах, он удалился в пустыню (на заднюю часть огорода) и, как уже говорилось, стал возить землю на грядки – это был ответ нечестивцам на безделье.
- В кровь руки сотру, но не остановлюсь, пусть умолять будут остановиться, - бросил он через плечо подошедшему Антоше, который хотел разгадать тайну рождения Митрухиной любви к труду.
- Да они и не заметят.
- Посмотрим.
Он исступлённо продолжал возить тачки с землёй, когда Ирэн позвала его на завтрак.
- Сами ешьте, я не хочу, - его ответ прозвучал, как вызов на второе обвинение – в обжорстве, к которому, в отличие от истории с храпом и ничегонеделанием, Ирэн тоже приложила руку – именно поэтому, не по всем, а по ряду причин она также попала в число бойкотируемых.
- Может, хватит уже кобениться? – Ирэн была поражена.
- Нет. Я не буду, - несгибаемо произнёс Митруха и пошёл за новой порцией земли.
Мама, почувствовав неладное, благо Антоша и Ирэн быстренько донесли ей о происходящем – первый о трудовом зароке, вторая – о голодном, схватила холодную бутылку пива, насыпала в чашку солёных орешков и сухариков и побежала в огород предотвращать надвигающийся конфликт:
- Нет, не буду, - сглотнув поступающую слюну, отрезал Митруха, не спуская глаз с запотевшей бутылки - бутылка уже начала слезиться, - я не пью, вообще.
Мама попыталась узнать причину такого странного поведения, и Митруха ей ответил:
- Больше снимайте меня по ночам. И едой попрекайте. Тогда вообще никогда сюда больше не приеду.
К обеду слух о Митрухином бойкоте дошёл до детей – они тут же побежали к нему, чтобы дразнить бутербродами и конфетами – как чертята, прыгали вокруг него и кричали – хочешь? хочешь? В ответ на это Митруха пошёл искать защиты у папы, но опоздал – папа уехал в город. Оставался только один потенциальный союзник – Антоша, но и тот был предан остракизму за то, что громко смеялся с Риммой и Марфой в тот момент, когда Митруха входил в дом – он решил, что они пересматривали видеозапись его бенефиса.
- Да нет! Нет! Мы над анекдотом смеялись, – доказывал потом Антоша свою правоту, но, будучи уличённым не раз в ведении двойной игры, прощён не был и присоединился к отвергнутому большинству. Таким образом, Антоша стал последним кирпичиком в здании бойкота – если вы думаете, что забыт Дантес, зря – он автоматически попал в список одновременно с женой Риммой. И Митруха остался один – на целый день, Антоша собирался уезжать только вечером, а машины у Митрухи не было.
Он, осознав, что, действительно, сотри он хоть руки до локтей, никого этим не поразит, просто лёг на кровать с электронной книжкой, но книжку тут же для просмотра мультиков отобрал Данко, он прикрыл глаза – и тут же быстро их открыл, увидев то, что и желал увидеть - нацеленные на него телефоны (правда, потом выяснилось, что Римма с Марфой просто просматривали фотки). Тогда, не зная, чем заняться, он пошёл на озеро и задумался.
- Чёрт возьми, когда же я окажусь дома, на своём любимом диванчике, у любимого телевизора. Как же меня все достали! Но теперь посмотрим – кто кого! Как они без меня обойдутся! Как им станет плохо без Митрухи! Ничего, пусть поплачут! А я буду один – одинокий одиночка! Каким всегда и был. И есть. А эти – пускай веселятся, снимают друг друга, лопают от пуза и пьют своё пиво, - при воспоминании о запотевшей бутылке у него засосало под ложечкой, - я им докажу, что не на того напали.
Он посмотрел на часы – было уже два часа, пятнадцать минут, как на озере, и четыре часа с начала бойкота:
- Или уж закругляться? Наверно, я уже всех проучил – не посмеют больше прикалываться надо мной? Или ещё подождать? А с другой стороны – вдруг они сейчас там переживают из-за меня? Что же делать?
Он походил по берегу ещё десять минут и принял решение, что нужно возвращаться:
- В конце концов, полдня уже прошло! Только идиот не поймёт, что не прав! – и он стремительной походкой направился в дом.
В доме царил шум и гам – накрывали на стол, открывали бутылки с пивом, - Митруха робко посмотрел на всех присутствующих, пытаясь угадать, что они обо всём думают, но не прочёл ничего, кроме того, что их не занимают мысли, которые тревожат Митруху.
- Митрух, давай быстрей к столу! Щи будешь? Пиво?
- Только чур меня не снимать…
- Не будем, вообще к тебе не подойдём, даже если дождь пойдёт, и ты начнёшь просить вывезти тебя с Острова…
А про то, снимать или не снимать, и что случится, когда Митруха попадёт под дождь, совсем другая история.
;
История 20-я,
про Митруху и детскую комнату
Однажды Митруха решил купить мебель для сына Данко – чтобы обставить его детскую комнату. Ну, сказать «решил купить» не совсем верно, скорее Ирэн решила, а Митруха принял к сведению, поскольку в их семье существует именно такой порядок принятия решений. До этого комната Данко представляла собой конгломерат различных предметов, не все из которых имели прямое отношение к Данко. Так, большую часть правой стены занимал письменный стол и книжный шкаф, полностью заваленные дисками с фильмами и музыкой, которые Митруха скачал из интернета, оправдывая абонентскую плату за интернет (об этом есть отдельная история). Бесчисленные бумажные конвертики, вручную сделанные Митрухой при помощи степлера, громоздились неустойчивыми стопками, чистые болванки, пачки листов бумаги и скрепки дополняли картину. И лишь левая стена принадлежала так или иначе Данко – там у него стояла кровать и палатка.
В связи с решением поменять мебель царству видео- и аудиохаоса пришёл конец. Скрепя сердце, Митруха три дня упаковывал диски в пакеты и перетаскивал их на балкон. На эти дни дорожная пробка в коридоре перед детской оценивалась Яндекс-пробками в 10 баллов, только Данко мог проскользнуть между мигрирующими пакетами и коробками. Но, наконец, переезд был закончен – и комната обрела девственно – пустой вид.
За три недели до этого. Ирэн заказала мебель для детской – с красивыми голубенькими фасадами. Оплачивать и подтверждать заказ съездил Митруха. Через несколько дней им перезвонили из магазина и сообщили, что в заказе обнаружена ошибка и необходимо сделать перерасчёт – вместо голубых фасадов консультант посчитал коричневые. Митруха съездил повторно и подписал новый бланк заказа. А потом – в третий раз, чтобы доплатить разницу в цене, - в финансовых вопросах он не доверял телефону и предпочитал личное общение.
За неделю до этого. Митрухе позвонили из магазина – известить, что мебель пришла и её можно забрать в любое удобное для него время. Митруха порадовался, что всё так легко закончилось – не так и часто событие такого крупного масштаба проходило без приключений. И он даже не догадывался, что приключения ждали его впереди. Звонок состоялся в субботу, и Митруха предложил привезти детскую в этот же день, ну или на следующий. Свободных машин на выходные не оказалось, а на неделе доставка не осуществлялась, поэтому по обоюдному согласию её перенесли на следующую субботу.
За три дня до доставки. Заказанный в другом магазине матрас привезли вечером, после работы. Митруха караулил на крыльце, чтобы какая-нибудь машина не заняла свободное для Газели с матрасом место. И лишь один раз он покинул свой пост, чтобы сбегать в туалет – за это время у подъезда припарковались аж две машины – папина и здоровый джип, а у соседнего притулилась, сигналя, Газель с матрасом. Митруха даже не успел сообразить, как столько событий смогли произойти за такой короткий промежуток времени. Но делать было нечего, и Митруха бросился за привезённым матрасом. Матрас был хорошо упакован в целлофан, и этот факт спас его от лужи, в которую Митруха случайно уронил его на обратном пути.
В день доставки. И вот наступил он – день, когда мебель должна была обрести полноценного хозяина и занять своё место в комнате Данко и жизни Митрухи. С самого утра Митруха сбегал в магазин за бутылкой водки - чтобы поддерживать праздничное настроение в течение дня. Мебель обещали привезти до одиннадцати, чтобы до обеда собрать, а вечером Ирэн планировала уже разложить вещи и игрушки Данко на новые полки. Сам Данко, которого по этому случаю отвезли к бабушке, уже мысленно спал на новой кровати, и потому постоянно спрашивал, когда его отвезут домой.
Одиннадцать часов. Митрухе позвонили из магазина:
- А почему вы отказались от доставочки? У вас не получается сегодня, что ли?
Митруха так и подпрыгнул на стуле:
- Как отказались? Мы не отказывались. Мы ждём. Что за ерунду Вы говорите?
- Ну как же? Мне сейчас позвонили со склада и сказали, что Вы отменяете доставку, и мебель из машины выгрузили. Я просто звоню, чтобы Вас записать на новое время.
Митруха вскипел:
- Я Вам говорю, мы не отказывались! Мы никому не звонили! И мы ждём наш заказ!
- Не шумите, пожалуйста. Сейчас разберёмся…
Через пять минут женщина перезвонила:
- Извините, это другой Митруха звонил. Всё в порядке. Ждите машину.
Двенадцать часов. Митрухе позвонил мужчина с картавым голосом:
- Вы заказывали мебель?
Митруха уже начал было ожидать очередного подвоха, но обошлось. Картавый сказал, что машина задерживается, и, чтобы сэкономить время, готов начать собирать детскую прямо на складе, а везти уже в собранном виде. Митруха уточнил, помогут ли ему занести шкафы в квартиру, ведь он рассчитывал на то, что это будут компактные коробки, и он справится в одиночку, - а за помощь придётся платить, на что он пойти не готов по причине отсутствия средств. Картавый заверил, что поможет бесплатно. Митруха начал осознавать, что дело сдвинулось с мёртвой точки, и немножко выпил.
Час дня. Митруха позвонил в магазин, чтобы узнать, скоро ли приедет машина. Женщина, которая звонила с утра, ответила, что мебель давно погружена и в пути. Митруха спросил, собранная ли она. Женщина довольно резко ответила, что сборка осуществляется на месте, а не на складе – иначе они не отвечают за внешний вид. Митруха раздражённо ответил, что ему этот вариант предложил сам сборщик, и не нужно делать из него дурака. Женщина уже второй раз за день сказала – «Не шумите!» и посоветовала смотреть в окно – встречать Газель. Митруха в ярости набрал телефон картавого:
- Вы что там вообще творите? Вы собрали детскую или нет? Где она, в конце концов?
Картавый довольно резко заявил, что они уже всё переиграли, решив просто дождаться очередной машины, но произошла накладка, и погрузили другой гарнитур. Но скоро, заверил он, приедет следующая. Митруха в панике перезвонил в магазин.
- Молодой человек, я же Вам русским языком сказала, что ваш заказ в пути. Не волнуйтесь. Дышите ровнее.
Митруха, от этих слов рассвирепев ещё больше, стал кричать про разговор со сборщиком, на что услышал вполне справедливое замечание:
- Я не знаю, с кем Вы там всё время разговариваете – может, Вам ещё у уборщицы спросить, где Ваша мебель?
Два часа дня. Митруха, как раненый лев, ходил из угла в угол, не понимая, что происходит, и что делать. Ирэн нервно покашливала, не произнося, однако, ни слова – чтобы Митруха не вскипел окончательно и не взорвался. Данко названивал Митрухе и спрашивал, где его кроватка. Ситуация напоминала жерло просыпающегося вулкана. Вдруг раздался звонок. Митруха кинулся к телефону, как к последней надежде.
- Ваш заказ выехал. Встречайте, - услышал он незнакомый голос. Это говорила уже другая женщина – первая, решил Митруха, побоялась звонить сама.
Он не стал вступать в прения – молча положил трубку. И вторая женщина не подвела – не прошло и двух часов, как во дворе дома показалась грузовая машина с гордой надписью на кузове – Ласточка. Это было название магазина, в котором была заказана детская.
Три часа дня. Позвонила мама – уточнить, собрали ли детскую. Митруха объяснил, что не только не собрали, но ещё и не привезли. Мама поразилась – вы же хотели до обеда управиться, мы уже Данко к Вам везём. «Всё в одно время», – подумал Митруха, открывая дверь сыну. Данко тут же побежал в свою комнату и с разочарованием увидел отсутствие там каких-либо перемен. Но его радость была впереди.
Четыре часа. Два парня – один пониже, с засаленными волосами, в тельняшке и растянутых трико, другой – повыше, с татуировкой в виде ящерицы во всю шею – до уха, лысой головой и болезненно-землистым лицом, - помогли Митрухе затащить в квартиру упаковки и приступили к сборке. Данко начал бегать и кричать «Дяди, дяди!», подумав, что пришли гости. Его еле оттащили от своей комнаты и усадили перед телевизором. Митруха подозрительно осмотрел высокого – судя по внешнему виду и повадкам тот только что вышел из тюрьмы – и на всякий случай убрал с открытой полки в коридоре одеколон и запонки. Закрыв дверь детской комнаты, он подставил снаружи ведро, чтобы услышать, как она откроется. Ликуя, что дело почти сделано, он позволил себе ещё полстаканчика. А потом и ещё. «Ну вот. Успеешь ещё и одежду по шкафам разложить», - обнял он Ирэн.
Пять вечера. Решив для проформы проверить, как продвигается сборка, Митруха заглянул в комнату, сам при этом запнувшись за ведро. Но он мог даже не запинаться, рот и так сам открылся со стоном – итальянцы называют увиденное им spetacolo terribile – мебель была не та… Это был тот самый гарнитур, который им с самого начала посчитали – с коричневыми фасадами. Митруха чуть не потерял сознание – большей подлости от судьбы ждать было бы сложно – он стал хватать ртом воздух и хрипеть. Сборщики вопросительно подняли на него глаза.
- Парни. Это не та мебель, - смог выдавить он.
- Как не та??? – парни сами чуть не подавились словами.
- Не та. Моя с голубыми фасадами…
- ****ь! Я увольняюсь из этой долбаной конторы! Заебли, гнусы! – рассвирепел бывший зек, - сколько раз я им говорил, что нужно проверять заказ перед отправкой.
Он начал по-всякому материться на своего работодателя, и Митруха испугался, что тот разнесёт всю квартиру и тут же уволится. Его опередил низкий:
- Спокойно. Корпус один и тот же. Разные только фасады. Надо звонить в магазин. А мы пойдём покурим.
Митруха растерянно проводил сборщиков взглядом, будучи уверенным, что они выйдут на улицу и уже не вернутся, и схватил телефон.
Пять тридцать. Митруха дозвонился до магазина. Трубку взяла первая женщина.
- Вы понимаете, что произошло? Мы специально отдали ребёнка, чтобы Вы приехали утром. Вы мне позвонили, дескать, я отказываюсь от доставки. Потом разобрались и сказали, что мебель едет. Но она не ехала – её, оказывается, выложили из машины. Потом мне позвонил какой-то картавый и предложил собрать мебель в магазине…, - Митруха пересказал всю историю, включая промежуточные итоги и мысли, которые у него по ходу развития событий, возникали, постепенно повышая и повышая тон.
- Что Вы шумите? – остановила его женщина из магазина. – Будьте вежливы!
Митруха в ответ издал рык подстреленного кабана.
- Нет, конечно, Вы можете излить весь свой гнев на меня, - поставленным, словно на досуге посещает курсы конфликтологии, и негромким голосом продолжила женщина, - но если Вы хотите разобраться в ситуации, давайте по порядку.
Митруха чуть тише, но не менее нервно, повторил суть проблемы.
- Вам нужно подъехать, чтобы написать заявление о том, что Вы не согласны принять гарнитур.
От этих слов Митруху прорвало – то, что копилось у него в душе целый день, то, чего боялась Ирэн, когда в его присутствии не произносила ни слова, произошло – и столб огненной лавы вырвался из Митрухи, как из вулкана. Стоило ему услышать о поездке в «Ласточку» через весь город уже в четвёртый или пятый раз, он вложил в своё ответное «нет!» все до этого дремавшие силы.
Удивительно, но это подействовало – женщина согласилась с Митрухиным предложением. Было решено перенести доставку фасадов на завтра, а корпус собрать сегодня – и безо всяких заявлений.
Девять вечера. Сборщики почти собрали детскую – в упаковке стояла только кровать. Митруха допил водку и перешёл на домашнее мамино вино. Данко ежеминутно рвался в детскую и отказывался идти спать. В самой детской уровень запаха носков поднялся до критического, но Митруха не разрешал парням приоткрыть форточку из-за боязни сквозняков.
Следующий день. Антоша помог Митрухе повесить полку. Сборщик (другой; длинный, видимо, уволился) повесил нужные фасады и увёз ненужные. Митруха весь день двигал полусобранные шкафы – искал удачное расположение, и прикручивал ручки. Осталось много неиспользованных деталей. Ирэн собирала опилки и шайбочки от болтиков. Но к вечеру детская приобрела нужный вид.
Митруха позвонил Антоше:
- Я так устал за эти выходные, как будто мешки с картошкой таскал. Как-то всё очень сложно выходит. Может, в церковь сходить, свечку поставить?
Но это совсем другая история.
;
История 21-я,
про Митруху и автомобиль
Однажды Митруха позвонил Антоше и попросил его срочно приехать к нему на работу. Встретились они, как обычно, у дверей Росцензуры, где состоял Митруха в звании цензора 2 разряда.
- Что случилось? – взволнованно спросил Антоша. - Почему такая срочность?
- Пойдём в машину, - Митруха торопливо занял пассажирское место, помялся и сказал следующее, - ты не удивляйся, но вопрос очень серьёзный для меня. Ты видел сегодня погоду? Гололёд сплошной. Я, когда Данко вёл в садик, раз пять упал. И Данко тоже. Ужас просто какой-то. Можно все ноги переломать. Хоть из дома не выходи.
Он выразительно посмотрел на Антошу – для усиления эффекта от вступительной речи:
- В общем, я всё обдумал, пока на работу ехал, и твёрдо решил – мне нужно купить машину. Так жить уже невозможно – ни за продуктами не съездить, ни Данко в зоопарк не свозить, да и на работу вставать приходится затемно. А будь автомобиль – я чик-чик, и доехал, куда нужно, за пять минут. Надо Ирэн встретить – прыг в машину, и встретил. Нужно Данко из садика забрать – минутное дело. Да и на обед я смогу домой ездить – какая экономия для семейного бюджета! Словом, без колёс я, как без рук. Вот так!
Антоша, зная Митрухину нелюбовь к быстрым резким решениям, которые он считал обязательно скоропалительными и рискованными, был крайне удивлён такой поспешностью в довольно серьёзном вопросе:
- А как ты успел всё обдумать за полдня? Ты же ещё вчера мне рассказывал, что надо бы водительскими правами заняться, надо бы справку медицинскую сделать, и слова про машину не звучало, а тут на тебе – всё, готов!
- Как, как? – переспросил Митруха, - да вот так! Мы, конечно, с Ирэн (Ирэн, напомню, финансовый центр Митрухиной семьи – не как главный источник поступлений, а как место принятия основных финансовых решений) говорили о машине – но в отдалённой перспективе – сейчас с деньгами туго – только что мебель для детской купили, и она совсем не против. И если бы не сегодняшний гололёд, это так бы и осталось планами завтрашнего дня. А если он каждый день теперь будет? Мне что, на коньках ездить? В общем, это обдуманное решение. Я уже Ирэн позвонил – объяснил свою позицию – она со мной согласна и полностью поддерживает. Это не как в других случаях – не думай – это, правда, серьёзно. Я созрел – зрел, зрел и созрел для машины! Я готов этим вопросом заниматься. И мне нужна твоя помощь – только отнесись к нашему разговору со всей серьёзностью – и не думай, что я просто какими-то фантазиями делюсь.
Митрухиной решимости можно было позавидовать – последний раз его таким Антоша видел, когда тот пошёл в больницу на удаление больного зуба. Этой решимостью можно было двигать горы, поворачивать реки, строить города на вечной мерзлоте – такой огонь горел в его глазах. Несколько человек с подобным огнём в глазах, и на центральном проспекте города можно снести все фонари за ненадобностью. Но при всей натуральности этого огня и этой решимости что-то подсказывало Антоше, что здесь, в вопросе с машиной, есть какой-то отсутствующий элемент, какой-то изъян, скорее, и этот изъян Митруха стремится своей решимостью замаскировать.
- Что я должен сделать? – спросил он Митруху.
- Я в этом не очень разбираюсь, поэтому только приблизительно понимаю, что… Во-первых, нужно найти подходящую машину. Потом – банк, где взять кредит, ну, чтобы по процентам нормально было. И, если потребуется, первоначальный взнос. А уж когда купим, зарегистрировать всё правильно, номера получить, застраховать… Как-то вот так. Поможешь?
Антоша знал миллион историй про Митруху, когда тот ввязывался в какую-нибудь банковскую аферу, а потом годами из неё выбирался. Хорошо хоть, что размер этих афер был не слишком значительным. Так, он купил планшетник в кредит, который должен был погасить в течение года – но каким-то чудом умудрился ежемесячно недоплачивать по чуть-чуть, в результате чего несколько месяцев оплачивал только штрафы и пени. Аналогичный случай был связан с кредитной картой, которую Митруха тут же обналичил, сняв весь кредитный лимит в размере десяти тысяч рублей, и потратил, после чего больше года носил в банк деньги исходя из присылаемых квитанций, пока случайно не узнал, что оплачивает только проценты, а основной долг не уменьшается ни на рубль. Тут же речь шла явно не о тысячах, а о сотнях тысяч рублей (ну пусть, о сотне с половиной), и здесь нужно было отнестись к вопросам займа поаккуратнее. Вот он, кстати, и изъян – Антоша понял, что нашёл недостающее звено - у Митрухи нет денег даже на первоначальный взнос.
Наудачу в голову Антоше пришла прекрасная схема, которая могла бы минимизировать затраты – а именно покупка автомобиля в рассрочку у папы, поскольку папа планировал приобретать другую машину, и всё равно встал бы вопрос о продаже старой. Антоша изложил её Митрухе в подробностях – он готов был взять хлопоты с банками и страховыми на себя, а на Митруху ложилась бы лишь одна маленькая проблема – поговорить с папой, изложив тезисно суть. Митруха внимательно выслушал и попросил всё сказанное написать на бумаге.
Антоша, который по понятным причинам желал брату только добра, поспешил выполнить просьбу, пока в Митрухе жила решимость и горел в глазах огонь, и к вечеру он привёз ему на работу целый лист, испещрённый таблицами, столбиками цифр, графиками и разъяснениями к ним – с точными суммами переплат по кредиту, подробным планом действий, синхронизированных буквально по часам. Митруха поблагодарил за оперативность, пообещав вечером всё изучить. Антоша покривился такой медлительности – план предусматривал несколько более активные действия, первым из которых был разговор с папой – предварительный, о его намерениях, поскольку остальные мероприятия базировались исключительно на его согласии или несогласии покупать сейчас машину. И ему удалось убедить брата, что ехать к папе нужно сегодня, а не завтра или когда-нибудь ещё.
Утром Антоша позвонил брату:
- Что папа говорит?
Энтузиазма в голосе Митрухи за ночь поубавилось:
- Папа пока не хочет менять машину.
- Ты говорил с ним?
- Нет, я по телефону с мамой беседовал. Она думает, что папе сейчас не до этого.
- Может, стоило папу всё-таки спросить?
- Ирэн тоже считает, что папа сейчас откажется – скажет, давай до весны подождём.
Выдавать свои мысли за чужие – любимое человеческое занятие, но им нежелательно злоупотреблять. Об этом Антоша попытался сказать Митрухе в следующие пять минут. Но это привело к противоположному результату – Митруха внутренне сжался, как пружина, съёжился, выпустил защитные колючки – чувствовалось, как он грудью встаёт на защиту мамы и Ирэн, которые в свою очередь прижимаются к нему, сплачиваются в живую стену по ограждению папы, отца семейства, от настырного, агрессивного, не знающего ни такта, ни манер на пути к своей цели, захватчика фамильной собственности, от человека, который только по определению «сын», а по сути обычный грабитель, стремящийся своей настойчивостью и бесцеремонностью понудить безотказного папу к продаже единственного автомобиля. Антоша прямо увидел эту картину – жалко, что папа сам не знал о том, как его защищает семья от одного из сыновей.
- Митрух, ты уже передумал? Скажи честно.
- Почему? Нет! – В его голосе уже не осталось не только той, вчерашней решимости, ещё добавились оборонительные нотки – будто всю историю с машиной затеял именно Антоша, а он вынужден разгребать сложившуюся проблему за других. – Я хочу машину. Но папа прав, спешить не стоит. Погода вроде нормализовалась. Да и не может каждый день на улице гололёд быть. Так что, видимо, придётся до весны всё отложить. Мы как раз денег подкопим. Папа для новой машины созреет. Я права получу. Справку медицинскую сделаю.
- Понятно. Но ты папу-то спроси тем не менее. Вдруг, у него другой взгляд?
- Антош, я представляю, что он скажет – ровно то, что сказал тебе я. Я же его знаю. И не надо на него давить. Твоя идея отличная, спасибо тебе, но давай не будем нападать на папу и ставить его перед фактом.
Через неделю Митруха поскользнулся по дороге на работу и упал в сугроб – снег попал в рот, за шиворот, в рукава. Митруха вытряхнул что-то, что-то растаяло – но на работу он пришёл уже с больным горлом. А вечером - не переставая кашлял и сморкался. Ирэн испугалась, что он заразит Данко, и отправила его болеть к маме. Но это уже совсем другая история.
;
История 22-я,
про Митруху и простуду
Однажды Митруха заболел. Простудился, у него поднялась температура, потекли сопли, покраснело горло, начался кашель – обычный набор симптомов, характерных для простуженного человека. Собственно, большинство порой и не обращает внимания на них, продолжая трудиться, или проводя мощную терапевтическую атаку – через пару-тройку дней даже самый больной человек излечивается. Но у Митрухи болезнь – это особый ритуал, уходящий своими корнями в глубокое детство. Это состояние, которое хотя и неприятное и временами мучительное, в целом довольно заманчивое и увлекательное. Во-первых, в это время не нужно ходить на работу. Во-вторых, ты освобождаешься от всех обязанностей по дому. В-третьих, тебя все домашние жалеют. В-четвёртых, за тобой ухаживают – кормят, приносят попить, выключают свет перед сном. В-пятых, ты имеешь право на небольшие капризы, которого у тебя нет в обычное время. В общем, как говорил один мой хороший знакомый: «Болеть плохо. А выздороветь жалко».
Помимо того, что за тобой ухаживают и сочувствуют тебе, ты сам проникаешься к себе жалостью, и от этого наполняешься особой благодатью – на правах мученика морально возвышаешься над окружающими. Все эти факторы совершенно примиряли Митруху с жаром, болью при глотании, текущими соплями. Надо, правда, отдать ему должное, он нечасто болеет, и, если полного комплекта симптомов нет, не окунается в блаженное состояние болезни – потому что ни морального превосходства, ни права на капризы и на особое отношение близких не добьёшься при ограниченности недуга.
Но мы отвлеклись. В общем, Митруха заболел – и это был один из тех немногих случаев, когда он заболел на самом деле, то есть позвонил на работу сказать, что не придёт, и вызвал врача. Ритуал болезни Митрухи предполагал ряд последовательных поступков, которые, по его мнению, приближали выздоровление, а, по сути, были обычными шаманскими заклинаниями. Сначала Митруха оборачивал шею старым собачьим шарфом (так делала ему мама в детстве), надевал растянутые треники, рваную футболку, а поверх – кардиган на пуговицах. Затем ставил рядом с кроватью табуретку, на которой располагал таблетки и стакан с водой, выключал свет, зашторивал окно, делал телевизор потише и ложился в кровать, укрывшись двумя шерстяными колючими одеялами без пододеяльников. Теперь можно было начинать страдать.
Нужно пояснить, что раньше именно в такой последовательности производила действия мама, но поскольку Митруха уже несколько лет жил отдельно, приходилось справляться самостоятельно. Вот и в этот раз, кряхтя и постанывая, Митруха подготовил себе место для болезни и устроился поудобнее. Вечером с работы вернулась Ирэн, забрав Данко из садика. Её сразу поразила тишина и темнота в квартире. Но стоило заглянуть в гостиную, как ей всё стало понятно.
- Ирэн. Мне очень плохо. Температура 38 и 2. Горло. Сопли. Кости ломит. Принеси водички. И трусы сухие. Я пропотел, - Митруха смотрел из глубины комнаты взглядом бассет-хаунда.
Отложив свой ужин и ужин Данко на поздний вечер, Ирэн ловко переодела Митруху, принесла ему чай с малиновым вареньем, выдала ему нормальные таблетки (вместо аспирина и витаминок, которые Митруха приготовил на табуретке), накормила. Проделав все эти манипуляции с грацией сиделки, специализирующейся на уходе за тяжелобольными, она сказала:
- Поезжай болеть к маме. Мне нечего тут ребёнка заражать. И ходить я за тобой не смогу – у меня работа.
Тут надо сделать отступление. Ирэн относится к числу людей, которые знают, что хотят, знают, как этого добиться, и делают всё, не жалея сил, чтобы этого добиться. Такой она была во всём – и в работе, и дома, и в личной жизни – просто ставила цель и шла к ней, через не хочу и не могу. Естественно, что подобного же подхода она требовала и от своих близких – её родители были, к слову, такими же и никогда в своей жизни не отдыхали, берясь за любую работу. А Митруха – он не такой, Митруха любит лениться, любит лежать «кверху воронкой», как он сам говорит про себя, не готов ломать себя на пути к цели, да и любых целей он предпочитает избегать. А про отношение к болезни я уже рассказывал – болеть, так болеть. Поэтому Ирэн и подтолкнула Митруху к переезду к маме, поскольку ей немножко претили его взгляды по поводу недомогания – ей не сильно нравилось право на жалость, на капризы, на особое отношение, а уж про моральное превосходство страдающего она вообще слышать не хотела.
Митруха сразу догадался, что Ирэн тактично его выпроваживает, но сил у него спорить не было – к тому же ему и самому хотелось поболеть у мамы и вернуться в детство. Он лишь пожалел, почему не поехал раньше, днём. И откуда-то взялись силы встать, одеться и дойти до остановки. Мама ещё не было, и благодаря этому, когда она вернулась от бабушки, Митруха умудрился преподнести за день уже второй по счёту сюрприз.
Не сказать, что мама обрадовалась – представления Митрухи о том, что с годами ничего не меняется, слегка не соответствовали действительности, и это объяснимо – одно дело ухаживать за пятилетним мальчуганом, а другое – за потным мужиком, пусть он и твой сын. Мама выдала ему постельное бельё и показала, на какой диван лечь. Ожидаемого Митрухой сюсюканья с почёсыванием спинки на ночь или круглосуточного бдения у постели больного он не дождался. На следующий день мама уехала на дачу, и Митруха провалялся в одиночестве до вечера, когда вернулся папа и обнаружил на своём диване пропотевшего насквозь Митруху.
На третий день Митруху заехал проведать Антоша. Открывать вышел обросший щетиной, помятый, в традиционном собачьем шарфе человек:
- Разбудил.
- Ну, как здоровье? Не одичал ещё один?
- Одичал уже практически. Мама подвела, конечно. Огород дороже собственного сына – как обезумевшая, копается там сутки напролёт, будто что-нибудь вырастет. А я тут, можно сказать, погибаю.
- А ты зачем вообще сюда приехал?
- Думал, за мной хотя бы кто-нибудь поухаживает. Да и Данко чтобы не заражать.
- Чем занимаешься?
- Ничем. Сплю целый день. Даже телевизор не включаю. Глаза режет.
- Ну ладно, бывай.
- Какие же вы все чёрствые – никому до меня дела нет. Ирэн сдала, мама сбежала, папа – ну папа, ладно, работает, ты – уезжаешь. Мне иногда кажется, состарюсь я, буду плохо ходить, вы меня в дом престарелых запихнёте, чтобы не мешался под ногами. Или просто на улицу выкинете.
- Митрух, у тебя что, опять краник занудства открылся? Обострение?
- Тебе-то хорошо. Ты не болеешь. А я уже три дня в полной темноте лежу, всё ломит, глаза слезятся. Ни попить принести, ни в туалет сводить некому.
- А с температурой что?
- Плохо. Сегодня опять 38 была.
- Ну это ничего. Может, по рюмочке?
- Ты с ума сошёл? Я дышу-то с трудом.
- Ну ладно. Поправляйся.
Через неделю Митруха поправился и вернулся в родные пенаты. Мама тоже, так совпало, вернулась пожить к себе домой. Ирэн взяла отпуск. А Митруха вышел на работу – выздоровевший, но впервые совершенно неудовлетворённый своей болезнью. «Словно и не болел», - сказал он Антоше потом, - «в следующий раз буду дома лежать, Ирэн меня топором не вырубит из родного гнезда». Метафоры Митрухи не всегда бывают точны, но в тот раз Антоша отлично понял, что Митруха имел ввиду. Так и вышло, но это уже совсем другая история.
;
История 23-я,
про Митруху и неожиданные разоблачения
Однажды Митруха с Ирэн пришли в гости к Антоше. Юла, супруга Антоши, приготовила вкуснейшее азиатское блюдо на основе рисовой лапши, Антоша купил несколько бутылок вина и персональный пузырь для Митрухи. Антоша и сам никогда не прочь был выпить огненной воды, однако в этот день ему хотелось именно вина (хотя бы сначала), потому что не далее, чем вчера, к нему приходил… - с трёх попыток… - верно! – Митруха, и они крепко врезали – так, что с утра шумело в голове и подкашивались ноги. Митруха чувствовал себя ещё хуже – встать с кровати смог только к обеду, но упрямый северный характер не позволял ему из-за таких пустяков отказываться от проверенного старого напитка. В общем, он позвонил Антоше и попросил купить для него водки – вот почему пузырь назван персональным.
Употребление разных вкуснятин, а Ирэн тоже принесла с собой какой-то оригинальный салат, с прохладным австралийским вином, сопровождалось обильными разговорами – обо всякой ерунде – о кулинарии, погоде, работе, политике, но незаметно скатилось к рассказу Ирэн о том, каким образом и в каком состоянии Митруха вчера пришёл домой, и что делал перед сном. Это была благодатная и часто повторяющаяся тема в их посиделках. Митруха и сам с ложной деликатностью и скромностью, но не без удовольствия от внимания к своей персоне, участвовал в саморазоблачениях – особенно когда находился в благоприятном расположении духа. При всей глубине и неисчерпаемости темы, она не отличалась новизной и не захватывала дух, как прежде, когда только появилась. Поэтому настоящей бомбой стало некое признание Ирэн. Речь зашла о новом фильме, который Юла попросила Митруху скачать из Интернета, на что тот, обычно с восторгом соглашающийся на всё, что связано со скачиванием, очень подозрительно замялся и свернул разговор. Юла была очень удивлена и поинтересовалась, а что сейчас Митруха качает, и вот тут и прозвучали слова Ирэн:
- А ничего не качает. Он уже два месяца ничего не качает.
Митруха из последних сил ломанулся уйти от этой темы, но раздухарившаяся Ирэн не позволила это сделать и продолжила ошарашивать Антошу с Юлой:
- Мы тут как-то – как раз месяца два назад – сели с Митрухой смотреть фильмы. Времени было навалом, и я ему говорю: - У тебя столько фильмов, давай что-нибудь посмотрим, наконец. Я пиццу сделала, за пивом сходила, устроились. Включаем первый диск – там всё по-английски. Второй – вообще ничего не видно, одни силуэты. Третий – нет звука. Четвёртый – вообще не то, что на обложке написано. Пятый – только начал нравиться, как изображение пропало. Шестой Митруха вставить не дал – унёс всё к себе в комнату и спрятал. В результате сказал – больше ничего писать не буду.
Антоша представил себе, какое это разочарование – скачать несколько тысяч фильмов, потратить на это два или три года, и в конце концов узнать, что качал, непонятно что и непонятно, какого качества. Сочувствуя, он спросил, как же Митруха ни разу не проверил, что качает.
- Да вот всё некогда было. Ладно, проехали.
С дисками, таким образом, тема оказалась исчерпана, но получила небольшое ответвление, когда Митруха вдруг услышал, что стеллаж для дисков с фильмами и музыкой, о котором он мечтал последние годы, и намеревался разместить в гостиной на месте комода, предназначенного к вывозу на Красный Остров, - не более, чем фикция. Оказалось, что Ирэн этим обещанием всего лишь пыталась сподвигнуть Митруху на вывоз комода, а на самом деле, никакого стеллажа не планировала. Применила, так сказать, уловку. Митруха, услышав признание, страшно возмутился, пообещав поговорить с Ирэн дома, и по всем признакам в глубине души он остался при своей надежде.
Но главное признание этого вечера признаний прозвучало под самый конец – и это было, конечно, сильно. Ирэн, по всей видимости, решила выдать все сокровенные помыслы Митрухи и рассказала вот, что:
- Представляете, Митруха переписывается с Марфой (это восемнадцатилетняя племянница Митрухи и Антоши) на сайте «Нессыспрашивай». Задаёт ей анонимно вопросы, а та, дурочка, отвечает. Такую хрень пишет, просто пипец какой-то.
- Ну, например?
- Да вот же, ноутбук на столе, открывай – посмотрим.
Антоша вошёл на названный сайт, зашёл на аккаунт Марфы – там были все пары вопросов – ответов, которые прошли через неё. Штук сто. Он начал читать вслух, и все сразу догадались, каким образом вычленить вопросы Митрухи из общей массы. При их формулировании тридцатилетний Митруха стремился использовать современный молодёжный сленг – во всяком случае, ему так казалось. В действительности, это больше напоминало речь пэтэушников из девяностых, нахватавшихся блатных замашек, но без злости – а, напротив, с оттенком детского подражательства. Непонятно, что Митруха сам думал о своём языке – Марфа, как это было ни странно, вполне серьёзно отвечала. Возможно, видела в этом некий шарм.
Среди сотни вопросов около половины принадлежало явно Митрухе – всяческими путями он пытался осветить следующие стороны Марфы – личная жизнь, степень вовлечённости её в личную жизнь, отношение к машинам, гулянкам и прежним увлечениям. Собственно, что описывать эту переписку? – мы приведём её полностью, хоть и в сокращённом виде (и только изредка будем вставлять чьи-нибудь комментарии).
- помнишь витьку сухаря??
- Ахах кто такой
(а это, Марфуша, романтический и одновременно мифический герой, придуманный Митрухой для тебя).
- дискач у сорок второй помнишь?
- Неа
(ещё бы? – а есть ли такая школа вообще?)
- вы где трётесь обычно?
- Мы не трёмся, а гуляем
(а вот фирменная митрухина мимикрия под молодёжный язык)
- может потусуемся?
- потусуйся)
(с кем попало, не хочет)
- какуб тачку бушь покупать?
- Права получу, а там посмотрим
(а вот это настоящий шедевр мимикрии)
- как пз?
- Вообще отлично
- куда хошь поехать отдохнуть?
- В Мексику или Доминикано
(надо не так писать – правильно «Мексико и Доминикано»)
- как тебе новый клипак psy?
- Не видела
- ну че виделап клип? как тебе?
- да я не смотрела никакой клип
- ты нервничаешь?
- Хах с чего бы
(вот здесь они оседлали одного речевого коня)
- …
На этом мы сознательно обрываем рассказ, чтобы осветить фантастическую переписку Митрухи с Марфой отдельно. Поэтому скажем только одно – это уже совсем другая история.;
История 24-я,
про Митруху и кухонный гарнитур
Однажды Митруха решил поменять кухонный гарнитур. Ну, как решил? Ирэн решила, его жена – Митруха редко принимал какие-нибудь решения самостоятельно, да и те носили исключительно нерешительный характер, и, как правило, не реализовывались – вспомнить хотя бы историю про полочки для дисков с фильмами, бесплатно скачанными из Интернета. Тогда у Митрухи, не позволяющего платному Интернету не приносить ощутимой пользы, скопилось порядка двух тысяч фильмов и ещё столько же музыкальных альбомов, они лежали повсюду – на столе, в столе, под столом, рядом со столом, за столом, болванками была завалена вся комната Данко. И Митруха решил купить полочки, чтобы на них поставить коробочки для дисков, а в коробочки вложить сами диски и цветные бумажки с названиями фильмов, а для этого необходимо было напечатать эти бумажки, а ещё раньше набрать текст с названиями фильмов. В общем, застопорилось всё на тексте – так болванки и лежат в скреплённых степлером листочках, на которых карандашом накарябано, что на диске. А ведь это было решение! Но вернёмся к кухне.
Ирэн накопила достаточно средств для приобретения гарнитура, о чём и сообщила Митрухе. Тот обрадовался, сразу начал прикидывать, что куда можно поставить и повесить, на что Ирэн попросила его не заниматься самодеятельностью и довериться во всём ей. Митруха внутренне понимал, что это пойдёт исключительно на благо семейному покою, но всё равно немножко внутренне подобиделся. Обида не ускользнула от всевидящего Ирэновского ока, и она поспешила подбодрить мужа, сказав, что вывозить старый гарнитур, когда привезут новый, придётся как раз Митрухе, и это та вещь, в которой он может проявить все свои маскулинные и творческие качества.
Не согласиться было сложно, и тему закрыли. Новую кухню, спланированную Ирэн, сделали достаточно быстро, и так же быстро привезли. Наступил черёд освобождать помещение от старых шкафов. Получив добро, Митруха позвонил Антоше:
- Так и так, помоги завтра погрузить мебель в грузовик. И выгрузить потом в деревне. Расходы беру на себя.
- Во сколько поедем?
- В пять. Ты только подхвати меня с работы, мне там одну штуку надо открутить.
- Что за штуку? – Антоша почувствовал какой-то подвох.
- Да трубки от мойки. Вчера ключ не подошёл. Я сегодня новый купил.
- А там всё готово к выезду?
- Антош, ты меня знаешь. Всё готово, все шкафы сняты, вся посуда вынута. Бери и выноси.
То-то и оно, что Антоша слишком хорошо знал Митруху. В назначенный день он забрал его с работы, и без четверти пять братья вошли в квартиру. Митруха выдал Антоше спецодежду – в виде трико, оставшегося от тёти Риммы, и футболки с дырявыми подмышками, и ушёл переодеваться сам.
- Может, запитоним по бутику? – раздался его голос из спальни.
- Хорош есть, давай дело делать. Что тут у тебя? - Антоша стал оценивать объём работы.
В кухне было не протолкнуться – все предметы стояли на своих обычных местах – стол, огромный холодильник, стулья, гарнитур – единственное, что изменилось, два верхних ящика были сняты со стены и поставлены на нижние. Путь от кухни до входной двери был завален коробками с новым гарнитуром, а также вещами, подлежащими вывозу помимо кухни. Чайник, микроволновка, пароварка не были даже отключены от электричества. Антоша заглянул под мойку, чтобы посмотреть, что Митруха собрался открутить, когда тот вошёл (втиснулся) в помещение кухни.
- Ой, точно! – стукнул он себя по лбу, - шланги же надо отвернуть.
Он бросился за купленным ключом, глядя на часы (а время уже поджимало, грузовое такси должно было приехать с минуты на минуту), и, встав на колени перед трубами, примерил ключ. Что-то должно было в этот момент произойти. И произошло. Митруха заорал не своим голосом:
- Я так и думал! Я так и знал, что не подойдёт! Надо было на 24 брать. А этот – на 22. Причём с двух концов – 22. Чёрт, чёрт…
Он ещё раз безрезультатно попытался натянуть 22-й ключ на 24-ю гайку и кинул его об пол.
- Всё, надо звонить папе. Пусть везёт ключ, - Митруха схватился за телефон, когда ему пришло сообщение, что грузовик ждёт у подъезда. Антоша попытался остановить брата, понимая бесполезность этого поступка, но папа сам ему об этом сказал, и Митруха смирился, что мойку придётся везти в следующий раз.
- Потащили всё остальное, - распорядился Митруха.
Частью остального была газовая плита, стоящая рядом с мойкой. Антоша обратил внимание Митрухи на то, что плита не отключена от газа.
- Как не отключена? Чёрт, не отключена! Как же я не подумал? Вообще из головы вылетело!
Стало понятно, что плита также переносится на следующий раз. Митруха уже кипел и кряхтел от невезухи, когда Антоша попытался приподнять следующий за плитой ящик длиной около полутора метров, и не смог – то весил килограммов под сто. На самом деле это был не ящик, а три рядом стоящих шкафчика, объединённых столешницей. Столешницу следовало бы открутить, и тогда ящики по отдельности легко можно было бы носить на себе хоть целый день. Но не только тяжесть удерживало эту громадину на месте – левым своим краем она заходила за подоконник, что не давало ей выдвинуться фронтально. Вправо двигаться было также нереально – там не пускала недвижимая мойка и зажатая меж ними газовая плита. Антоша стал рассказывать о своём наблюдении Митрухе, но тот и так уже обо всём догадался.
- Скотина! Тварь! – начал обзывать он неживого противника и кидаться в него подворачивающимися под руку предметами. Потом он ушёл в коридор и стал стучать в стены кулаками. Именно в этом состоянии его застала вернувшаяся с работы Ирэн:
- Что у вас произошло? С улицы слышно, как Митруха орёт.
Антоша вкратце поведал о том, что может произойти от того, что в кузнице не было гвоздя. Ирэн внимательно выслушала, и по её глазам Антоша понял, что перевозка мебели не отменяется, как он уже размечтался, а насчёт Митрухи – не стоит обращать внимания. Антоша потом подумал о том, что если бы не её волевой взгляд, в этот раз никто никуда ничего бы не повёз.
Работа закипела – коробки с новым гарнитуром парни стали перетаскивать в гостиную, чтобы освободить проход, стулья пришлось водрузить на стол, электроприборы – на стулья, а холодильник – в противоположный угол. Незадолго до этого удалось выяснить, что конструкцию из трёх ящиков сдвинуть вправо всё-таки возможно – за счёт переноса плиты в центр кухни (газовая труба оказалась гибкой и длинной). Но легче она от этого не стала – её оказалось возможным только волочить, а по ступенькам – спускать, словно санки с горки. Справились довольно быстро – не прошло и двадцати минут. Затем настал черёд маленьких ящичков, сковородок, противней и прочей предназначенной для вывоза на Красный Остров дребедени. Вся кухонная утварь, как и боковушки и спинки шкафов были покрыты мощным слоем липкого жира и крошек, преимущественно хлебных, и к тому моменту, когда последний предмет покинул своё последнее пристанище, и Антоша, и Митруха обляпались этим жиром по уши.
Мы совсем забыли упомянуть о том, что не успели парни зайти к Митрухе в дом, как хлынул проливной дождь, который только усилился, когда мебель начали погружать в кузов. Водитель заметно нервничал, поскольку уже отчаялся дождаться своего клиента (в виде Митрухи). Правда, увидев, что его не обманули, немного расслабился, хотя помогать затащить кухонного исполина из трёх ящиков даже и не подумал. Но всё рано или поздно кончается – кончились и бесчисленные вещи из митрухиной квартиры. Настоящее удивление их ждало впереди, когда стали погружать накопившиеся за зиму вещи из квартиры мамы (она подгадала с транспортом) – их было раза в два больше, чем у Митрухи.
Не станем утруждать рассказом о том, как всё это добро выгружалось под дождём и в туче комаров в деревне, потом затаскивалось по грязи в дом, как скользил по топи неразобранный Митрухой шкаф, и прочее. Всё, повторимся, кончается. Обратно Митруха ехал, словно пришибленный, но Антоша понял, что его начало отпускать – работа-то, как ни крути, была сделана.
- Понимаешь, братух, я ненавижу в жизни две вещи – куда-нибудь далеко уезжать и делать ремонт. И каждый раз зарекаюсь больше не совершать ошибок, и каждый раз зарок выполнить не получается. А так хочется просто ходить дома в грязных растянутых трикошках, вытирать руки об них, сморкаться в майку, валяться на дырявом диване – мне эти ремонты вообще вот где сидят, - и он потрогал кадык. – Это всё Ирэнка придумывает, не живётся ей спокойно. А я встряю – и неделями спать не могу – всё думаю, где ключ какой-нибудь купить, гофру или, там, трубу. Я уже три дня не сплю, веришь – нет? Вот не хотел сегодня выпивать, а придётся, твою дивизию. Завтра на работу, времени уже пол-десятого, грязный, вонючий, небритый, кошмар какой-то. Всё похер – сейчас вкачу грамм триста, и плевать…
- Ладно, братух, не кипятись – скажи лучше, когда плиту и мойку повезём?
Но это уже совсем другая история.
;
История 25-я,
про Митруху и социопатию
Однажды Митруха признался Антоше в том, что он стал социопатом. Случилось это в один из ланчей, на который Митруху вытащил Антоша. Парни встретились в ресторанчике «Юг-Север» без пяти минут двенадцать. Точное время здесь важно потому, что двери этого заведения открываются ровно в двенадцать и ни секундой раньше – об этом они как раз в этот день и узнали, когда им пришлось дожидаться, чтобы их впустили внутрь. Антоша к этому отнёсся спокойно, не придал никакого значения – ну, постояли и постояли, даже пошутил с официанткой на предмет бонуса для первого клиента. А вот Митруха все пять минут заглядывал за стеклянные двери – не идут ли открывать, и постоянно кряхтел: «Ну почему все так со мной обращаются? Ну что я им сделал? Почему, куда бы я ни пришёл, там закрыто на обеденный перерыв, или вообще, навсегда? Недавно вон целая сеть ювелирных магазинов свернула деятельность у нас в городе, когда я Ирэн подарок на юбилей решил купить… Ну где там официантки? Умерли что ли?..»
Наконец, их впустили, и они уселись за самым дальним столиком, огороженном шторкой, чтобы никто не мешал спокойному обеду. Правда, перед этим Митруха споткнулся о провод, разложенный на полу, чуть не опрокинув аквариум, но обошлось. Настроения этот эпизод Митрухе явно не добавил. Не удивительно, что тему разговора затем он предложил соответствующую. Сделав заказ, он закурил сигарету и начал:
- Понимаешь, братух, я тут поймал себя на мысли, что я стал социопатом и ничего не могу с этим поделать. Мне так хреново от этого. Все люди – дебилы, исключений почти нет, окружающий мир меня давит, всё плохо. Я всех ненавижу…
- Ну погоди, погоди, не горячись, - Антоша попытался слегка остудить горячую голову брата, - ты давай лучше на примерах. Так непонятно.
- Пожалуйста, хочешь примеры – получай. Вчера я ехал в маршрутке с работы. Слегка выпили с начфином (так Митруха ласково называл своего начальника, Симеона Модестовича; прозвище появилось по одноимённому рассказу Варлама Шаламова, сильно начфином любимого). Еду, никого не трогаю. Рядом сидит бабка и цыкает зубом. Цыкает и цыкает (необходимо некоторое пояснение – это один из самых ненавистных для Митрухи звуков, издаваемых человеком, последующие места занимают чавканье, всасывание, хруст в пальцах, скрипение зубами, хрюкание, покашливание, чих, и замыкают топ-десятку насвистывание и икота). Я раз на неё посмотрел. Другой. Не понимает – цыкает и цыкает. Я в третий к ней поворачиваюсь - думаю, плевать на тактичность, скажу ей всё, что думаю о её поведении, только голову повернул – а она на меня уставилась. Смотрит, стерва, прямо мне в лоб и взгляд не отводит. И цыкает. Хорошо, остановка как раз была. Я пулей вылетел на улицу – буду я ещё с ведьмой связываться!
- Может, у неё зуб болел?
- Может, но мне плевать на это. Болит зуб – иди, лечись, а не езди в общественном транспорте! Не порти людям нервы! Самое интересное, полная маршрутка – а ни одна сволочь ей замечания не сделала! Всем настолько похер что-ли? Или глухие все?
- Ну, не все же такие нервные…
- Ты пойми, брателло, дело не в нервах. Хотя и в них тоже. А с другой стороны, совсем не в них. Во всяком случае, не только в них. Нервы крепкие – это, конечно, хорошо, у меня никогда их не было, но тут-то всё элементарно: сел в автобус, так молчи, не храпи, не цыкай, не свисти, не трещи пальцами – уважай других людей. Я же уважаю. Я даже не спрашиваю никогда никого ни о чём – даже если очень надо, ну там, дорогу спросить. А почему? Чтобы ни одна сволочь не посмотрело на меня хищным взглядом пэтэушника, чтобы ни одно быдло не переспросило меня – будто я тихо говорю. Это чтобы ни один подонок, ни одна гнида не начали бы обо мне думать – что я не знаю, где что находится. И не заржали бы вслед, как у них принято.
- У кого «у них»?
- У них. У всех. У всех этих поганых людишек, которые меня окружают. Причём окружают, братух, везде – и в магазинах, и в транспорте, и на работе, да даже дома окружают – помнишь историю, как у меня мастер, который детскую мебель собирал, насерил в унитаз столько, что тот сломался. А сам, урод, ничего мне не сказал и спокойно ушёл. А я потом его говнище ёршиком проталкивал.
- Ты, вроде, кого-то приглашал…
- Это потом. Сначала сам пытался… Но это частности. Слышишь, о чём я тебе толкую? Все люди, что окружают меня, - уроды и подлецы. И я, конечно, не верю в заговоры, но у меня чёткое ощущение, что они все только и делают, что пытаются меня вывести из себя или заставить свихнуться. У них, как будто, общая задача, пусть они и действуют разрозненно, но ради единой цели…
В этот момент официантка поставила на стол поднос с суповыми тарелками. Митруха не слышал, как она подошла, и резко дёрнулся от неожиданного звука. Официантка с ироничной улыбкой попросила прощения за потревоженный покой, Митруха нервно закивал головой, давая понять, что инцидент исчерпан и можно не продолжать извиняться.
- Вот, о чём я тебе и говорю, - обернулся он к Антоше, проводив бешеным взглядом девушку, - вот какого хрена она подкралась? Чтобы мой испуг увидеть? Поиздеваться? Мол, вот такие у нас шуточки? Тьфу, ненавижу! Козлы грёбаные. Чтоб вас всех корова языком слизнула!
- Слушай, Митрух, похоже, ты прав – ты точно социопат и мизантроп.
- Ну, ты тоже заметил? Что же мне делать?
- Попробуй для начала шутить, ну или хотя бы улыбаться, если тебе улыбаются или шутят.
- Ага! Пробовал уже. На работе у меня есть одна такая клава, которую мясом не корми, дай пошутить. Постоянно заходит к нам в кабинет и начинает либо про жизнь свою рассказывать, либо анекдоты травить. Анекдоты тупые, старые, но все хохочут, чтобы сделать приятное. А я не могу. Ну почему я должен смеяться над словами этой дебилки? И вообще, работа – потому и работа, что на ней надо что-то делать, а не смеяться. Так она, прикинь, как-то заметила, что я даже не смотрю в её сторону, когда она шутит, и сказала вслух: «А что это ты, Митруха, не смеёшься? Что-то случилось? У тебя всё в порядке?» А ты же знаешь, когда мне в душу начинают лезть, я готов любого порвать. Тем более такую хабалку. Я сижу, молчу, смотрю в компьютер, так она подошла ко мне и по плечу постукала, дескать, я случайно её не слышу.
- И что?
- А что! Я вскочил, меня трогать-то чужим вообще запрещено, заорал на неё: «Вам что от меня надо, Дульсинея Кихотовна? Я что вам сделал? Ну не хочу я над вашим идиотским юмором смеяться, и что? Надо меня трогать? Смотреть на меня? Переспрашивать? О настроении моём вопросы задавать?» Ну и выбежал из кабинета.
- И как Кихотовна?
- Больше не пристаёт. Но теперь другая проблема – она меня, похоже, боится. Несколько раз уже видел, как выхожу из кабинета, она, только меня заметив, сразу к себе ныряет. А ещё поглядывает искоса. Да и вообще, в коллективе как-то странно меня стали воспринимать – не болтают при мне, только подойду к своему столу, умолкают. Перестали спрашивать, почему не хочу в ежедневных пьянках участвовать.
- Так ты же этого и хотел?
- Этого, да не этого. Раньше я лишь иногда нервничал, а теперь постоянно - ловлю на себе взгляды, типа, со мной нужно быть настороже. Начфин тоже отчудил как-то – решил по душам со мной поговорить. Стал расспрашивать, что у меня произошло, что я стал таким дёрганым. «Мы, - говорит, - с народом тут о тебе толковали…» Ты представляешь, эти гондоны уже за моей спиной меня обсуждают! Суки! Представляю, что они там напридумывали обо мне.
Издалека послышался голос официантки:
- Молодые люди, горячее, не пугайтесь.
Митруха криво улыбнулся:
- Не, покой мне только снится. Минуты не проходит, чтобы …
Он махнул рукой, уткнулся в телефон и начал лихорадочно удалять ненужные эсэмэски, приговаривая:
- Опять какая-то рассылка… Уж не покупаю ничего… Всё равно шлют… Козлы… Твари… Опять какой-то банк… Откуда они меня знают?.. Ублюдки…
А сообщений было стирать – не перестирать, но это была уже совсем другая история.
История 26-я,
про Митруху и «Леприконс»
Однажды Митруху вызвал к себе главный начальник Росцензуры пан Коротышкин. Когда Митруха переступил порог его кабинета, пан Коротышкин разговаривал с кем-то по телефону. Увидев подчинённого, он поспешил закончить говорить, неловко попрощался и нервно пригласил садиться.
- У меня очень много дел, Митруха, поэтому буду краток. Я очень расстроен из-за Вас. Сегодня поступил сигнал из прокуратуры, что Вы не задекларировали некую собственность, которая Вам принадлежит. Что Вы можете об этом сказать?
Митруха ожидал чего угодно, но только не этого – никакой собственности у него никогда не было – если не считать собственностью железную волю и решимость, которыми он обладал, да семейный очаг на паях с Ирэн. Ему показалось, что начальник его проверяет на вшивость – до Росцензуры он работал в налоговой полиции, и методы допросов вполне мог унаследовать оттуда. Зачем ему нужно блефовать перед ним, Митруха не подумал, просто это была первая появившаяся мысль, а своему первому мнению Митруха доверять привык.
- Я не очень, пан Коротышкин, понимаю, о чём Вы говорите.
- Очень жаль. А вот это что?
Он протянул Митрухе выписку из реестра юридических лиц, где говорилось о том, что за Митрухой закреплены пятьдесят процентов акций судостроительной корпорации «Леприконс», причём аж со времён его студенчества. Прочитав, Митруха аж присвистнул, ничего подобного в его жизни быть не могло, однако червячок сомнения за те мгновения, что он держал листок в руках, всё-таки прогрыз маленькую дырочку в панцире его памяти – что-то такое он начал припоминать, некий намёк на фирму забрезжил из прошлого. Правда, это был лишь намёк, сути он не помнил совершенно, и поэтому к своим словам добавить ничего не мог – ему нужно было срочно поговорить с Антошей, который был единственным человеком, который мог втянуть Митруху в аферу, никаких других контрагентов у него никогда не было, и никому другому он не доверял, кроме Антоши.
- Мне нечего добавить, пан Коротышкин.
- Ну что же, идите и вспоминайте, Митруха.
Митруха считал себя очень законопослушным человеком, и со временем настолько свыкся с этой мыслью, что произошедшее просто шокировало его – он, Митруха, человек с безупречной репутацией, оказался замешан в коррупционном скандале, да ещё в период, когда в стране идёт антикоррупционная компания. Он немедленно позвонил Антоше и высказал всё накопившееся недовольство:
- Ты что там на меня навесил? Какая ещё судостроительная корпорация? Какой ещё леприконс?
Антоша и сам не очень понял, о чём идёт речь - чтобы реконструировать ситуацию с фирмой, он позвонил Игорьку, и тот прокомментировал случившееся. Оказалось, что давным-давно, когда Митруха заезжал время от времени к Антоше с Игорьком на работу, чтобы махнуть рюмку-другую, в один из таких «заездов» Игорёк спросил Митруху, не мог бы он разрешить включить своё имя в число владельцев одной фирмочки – для этого нужен был формально посторонний человек, на что тот, не раздумывая, согласился. С тех пор Митруха к фирме никакого отношения не имел, если не считать того, что он продолжал оставаться собственником пятидесяти процентов её акций. Бизнес тогда не пошёл, фирму забросили, и о ней никто не вспоминал, пока не помогла прокуратура. Антоша пересказал это Митрухе, на что тот недовольно пробурчал:
- Я надеюсь, я по пьяни ничего больше не наподписывал вам тогда?
Проблему нужно было как-то решать. Антоша попытался задействовать все силы, какие мог, Митрухе была отведена задача выяснить максимум информации в коллективе. Коллектив Росцензуры был небольшой – главный руководитель - пан Коротышкин; начальник Митрухи, любитель Варлама Шаламова и коньячка, Симеон Модестович; специалист Усик; бухгалтерша и кадровичка. Ну и ещё пара-тройка людей. Симеон Модестович Митруху поддержал – «ты хороший мужик, Митруха» - обнял он его, - «держись, мы с тобой; даже если тебя уволят, мы будем тебя помнить». Ценного он не сказал ничего – не знал. К Коротышкину идти было бесполезно, кадровичка Митруху ненавидела, бухгалтерша – недолюбливала, оставался Усик. Он-то и поведал Митрухе, что похожая ситуация была с начальником управления лесного хозяйства – тот забыл задекларировать десять лесовозов, гостиницу и восемь квартир. «Так ему просто предупреждение сделали, и всё! Он быстро всё переоформил на брата, и концы в воду!» - закончил Усик свой инсайд. «Мне бы тоже как свой конец кинуть в воду», - подумал Митруха. И улыбнулся родившейся шутке. Хотя улыбаться было особенно нечему.
Игорёк со скрипом нашёл людей, причастных сейчас к брошенной некогда фирме-пустышке, и договорился с ними о выкупе митрухиной доли – о деньгах речи быть не могло, доля ничего не стоила, напротив, им пришлось приплатить за то, что они очистят митрухину репутацию от судостроительной корпорации «Леприконс» (такое название, кстати, было придумано для важности). Антоша поговорил с прокуратором, который обнаружил ростки коррупции в Росцензуре, и объяснил ему, что Митруха - честнейший человек, и данный факт формального владения долей в фирме ни о чём не говорит. Прокуратор на это заявил:
- Курица по зёрнышку клюёт. Сегодня один коррупционерчик, завтра – другой, так потихоньку и до крупняка доберёмся. Но Митруха может не беспокоится. Мы своё дело сделали, теперь пускай пан Коротышкин решает, как его наказывать – пусть хоть выговор объявит.
Этот вариант Митруху вполне устраивал, но предугадать, как поведёт себя руководитель, было нельзя – он мог уволить Митруху, а мог и просто пожурить. До пенсии ему оставался год, и он поступал так, как того хотел коллектив. Поэтому все были уверены, что он поступит так, как проголосует специально созданная для рассмотрения факта коррупции комиссия, в которую вошли четыре человека из Росцензуры и один – независимый специалист. Митруха, неделю уже не спящий, в ночь перед комиссией вообще не сомкнул глаз – он прокручивал разные варианты, фрагменты заготовленной речи, вопросы оппонентов. Но момент истины наступил.
Митруха рассказал комиссии, как оказался счастливым обладателем фирмы с оборотом три тысячи рублей за последние десять лет и почему не вспоминал о ней ни разу за всё время владения. Бухгалтерша, которая недолюбливала Митруху, спросила, не забыл ли он ещё что-нибудь задекларировать. Кадровичка, которая Митруху просто ненавидела, поинтересовалась, давно ли был приобретён дом на Красном острове площадью триста метров. Собственно, больше вопросов не было – комиссия проголосовала тремя голосами (включая независимого специалиста) за применение к Митрухе наказания. Против был Симеон Модестович и Усик. Спустя три дня Митруху лишили премии и объявили о неполном служебном соответствии. Тогда же в новостях прошла информация, что примерно такую же меру дисциплинарного воздействия, но без лишения премии, применили к руководителю крупной федеральной структуры, которого обвинили в хищении 500000000 рублей. Чубайса, за нецелевое расходование 20000000000 рублей, наказывать не стали. С кем не бывает.
Митруха вечером приехал к Антоше, где они крепко выпили и обсудили тему несправедивости. Митруха сказал:
- Я многое понял, братух, за эти дни. Я понял, чего стоят люди. Сегодня мы с ними здороваемся, сидим за одним столом, а завтра они сдают нас, как стеклотару, за три копейки. Да вообще бесплатно. Вот скажи, что я плохого этой кадровичке сделал? Что она на меня взъелась? Ну да Б-г ей судья. Всё воздастся. Всё. Я в это верю.
Антоша отшутился:
- Ну, тебе, олигарху – коррупционеру виднее.
Митруха толкнул его в бок:
- Хорош скалиться. Самое смешное в этой истории знаешь, что? Я забыл рассказать. Усик, который за меня голосовал, оказывается, мне вообще не поверил – ни единому слову. Он уверен, что «Леприконс» - на самом деле мой подпольный бизнес.
- А ты как узнал?
- А он ко мне на работу попросился – возьми, говорит, меня к себе в штат – очень, говорит, тебя уважаю за то, как ты держишься в трудную минуту.
ххх
Но это ещё не конец. Прошёл месяц. Однажды всех сотрудников пан Коротышкин собрал у себя в кабинете. Заставили придти даже уборщицу и курьера. Пан Коротышкин, убедившись в полнейшей тишине, встал и молча прошёлся по кабинету, потом окинул собравшихся взором, настраивающем на исключительную важность слов, которые сейчас будут произнесены, и начал речь:
- Уважаемые коллеги. Вы отлично понимаете серьёзность текущего политического момента. Страна переживает трудности, борется с внутренними и внешними врагами, выстраивает новую экономику, формирует резервы, которые позволят нашим потомкам сделать её ещё краше, ещё мощнее, ещё справедливее. И вот, в то время, когда Росцензура, да что там Росцензура, правительство области, да берите выше – российское правительство и президент дни напролёт думают о том, как бы избавиться от главного врага современной России – коррупции, мы, к сожалению (он посмотрел долгим сочувствующим взглядом на Митруху), вынуждены констатировать – и в наших рядах есть пусть слабенькие и робкие, но зачатки этого зла. Не нужно вам объяснять, что я имею в виду нашего коллегу, нашего работника, хорошего специалиста, семьянина и просто замечательного человека, Митруху. Да-да, Митруха, я говорю о Вас. К счастью, прокуратура на ранней стадии смогла выкорчевать сорняк, взошедший в нашем огороде. К счастью и Вы, Митруха, раскаялись и сошли с этой сомнительной дорожки плутовства и двойной жизни – вот бумаги о Вашем выходе из корпорации «Леприконс». Если кто не знает, о чём речь, наш коллега занимался все эти годы бизнесом, хотя отрицает это, объясняя всё забывчивостью…
- Какая может быть забывчивость! – это вскочила с места кадровичка, - какая забывчивость? Я лично принимаю ваши декларации. Так вот, я видела, каким имуществом этот молодой человек, притворяющийся скромнягой и трудягой, обладает – там и машина, и две квартиры, и дом, и земельные участки. Только акций не хватает. Я всё думала, а где же акции? Не хватало акций. А теперь хватает – нашлись, родимые. Так что пусть не врёт про забывчивость!
- Люся, прошу Вас, успокойтесь, - пан Коротышкин ласково погладил кадровичку по плечу, - всё будет хорошо, Митруха раскаялся, от фирмы отказался, премии мы его лишили. Я хочу продолжить, товарищи. Прежде всего, я обращаюсь ко всем остальным – тем, кто случайно, или неслучайно забыл указать в декларации какой-нибудь домик, или машину, или дополнительный доход, - посмотрите, пожалуйста, внимательно вокруг себя – вдруг что-то отыщется. Будьте бдительней, чтобы не попадать, как г-н Митруха, под неусыпное око органов…
Он говорил ещё и ещё, а потом предложил всем желающим высказаться. Желающая нашлась только одна, сами понимаете, кто, и говорила она опять про Митруху. А пан Коротышкин с восторгом смотрел на неё из своего рабочего кресла… Но это совсем другая история.
;
История 27-я,
про переписку Митрухи и Марфы
Однажды открылось, что Митруха ведёт масштабную переписку с племянницей Марфой на особом сайте, где вопросы задаются анонимно, поэтому Митруха знает, кого спрашивает, а Марфа не знает, кому отвечает. Начало этой переписки находится в предыдущем рассказе, сейчас я продолжаю расшифровку скриншотов с этого сайта.
- помнишь витьку сухаря??
- Ахах кто такой
- любишь писать (ударение на второй слог)?
- Хах да люблю)
- какой музон слушаешь?
- Разный музон слушаю
- не хочешь мороженого?
- хочу очень
- не любишь парней?
- Люблю только одного
- всегда злишься?
- Частенько
(вопрос – ответ, вопрос – ответ. Просто пинг-понг интеллектуальный. И оба играют на равных).
- что надо сделать ждя того, чтоб с тобой встретится
- Кто это хочет со мной встретиться?
- я заеду в гости?
- А кто ты?
- тебе вообще учеба нужна?
(резкая смена темы)
- Че за глупый вопрос вообще?
- как пройти в библиотеку?
- Прямо потом налево
(а это не глупый?!)
- уже целуешься?
- Да нет, ты что)
- что нового и хорошего?
- Много нового и хорошего
- кто твои подружки самые самые?
- те же, кто и были
- любишь?
- ещё как
(хоть пытай, ничего не скажет по существу)
- ты знаешь дениса семушкина?
- Нет
(ещё один персонаж из фантазий Митрухи)
- шампусик любишь?
- Обожаю!!!!!!
- ночные фильмы любишь?
- Люблю конечно
- корсеты носишь?
- Нет
- Помнишь рваные джинсы и модный стайл?
- Рваные джинсы модны и сейчас
- ты любишь учиться?
- Люблю
- замуж собираешься?
- Собираюсь, но попозже
- куришь?
- Нет нет нет!!!!
- любимый певец
- нет такого
(мы до-о-лгое эхо друг дру-уга… удивительная сочетаемость!)
- боишься щекотки?:))
- их все боятся))
(видимо, речь про мурашки, раз написано про «них», но Митруха-то имеет ввиду щекотку – она не всегда приводит к мурашам)
- ольгу каланчу знаешь?
- Кто это
(фирменный приёмчик)
- ты почему никогда не отвечаешь конкретно на вопросы?
(а вот это уже возмутился и Митруха)
- Я не отвечаю? По моему конкретней некуда
- нравится, когда тебе целуют пятки?)* только честно)
(ого! Заход с интимной стороны)
- Хаха мне не целуют пятки
- ну а понравилось бы, как считаешь ?)
- может и понравилось бы)))
- велосипед с узким сиденьем любишь?
(осмелел после пяток Митруха)
- хах тупой вопрос
(эти «хах» и «ахах» немножко напрягают)
- хочешь ли отдохнуть где-нить на багамах?
(нет, сначала в Мексико и Доминикано)
- ну оооочень хочу
- шапки носишь?
(иссяк кладезь запретных предложений и тем)
- Не носишь
- юбки любишь?
- Не особо
- что такое водолазки?
- аааа что за дибильные вопросы?
- что подарить парню на др?
- твой парень, думай сама)
- Паяснни просто
- Что?
(Марфа, Митруха хотел сказать «поясни»)
- прикольный вопрос про велосипед?
(каков бахвал!)
- да вообще прикольней некуда
- марф а ты его знаешь?
- Кого?
- почему ты ещё ни разу не ответила на вопросы конкретно? например, кто-то спрашивал каккую машину хочешь? ты ответила да разные, или другой пример: опять же кто-то спросил про одежду вроде, каккую любишь, ты ответила разную
(вот это Митруха рассердился не на шутку, даже слово «каккую» через удвоенную «К» написал!)
- А какая вам разница какую я машину хочу? Это вообще вас не касается!! Если не отвечаю конкретно значит так считаю нужным
(Марфа в ответ сама показывает зубы, но потом терпеливо даёт Митрухе интервью)
- хочешь купить тачку?
- хочу
- зачем ходишь на права?
- ну наверное чтобы их получить
- ты спокойная?
- Вполне
- почему никогда в клубе не танцуешь?
- Я не танцую? Хаха с кем то перепутали
- в инстаг сидишь?
- Сижу))
- клубняцкий музон слушаешь?
- Ага
- дискач любишь?
- Люблю
- массаж любишь?
- Конечно
(опять Митруха пытается съехать в интим…)
- почему не вместе поедете?
(… и в провокации…)
- Ты кто?
- зачем тебе вооще машина?
- да что вам все не дает это покоя
- куда пропала совсем? Рыжий
(… и ещё раз в провокации)
- Да никуда не пропадала)) какой ещё рыжий
- всегда злишься?
- Частенько
- ты нервничаешь?
- Хах с чего бы
- в какой стране хочешь побывать?
(забыл? В Мексико и Доминикано!)
- Да много в какой
- поехали в сочи?
- Да в Сочи не хочу
- может потусуемся?
- потусуйся)
(он хотел с тобой. В одиночку он и так тусуется)
- Помнишь Игоря Колотушкина?)*
- Помню помню:))
(Вот, молодца! Достал-таки бедную Марфушу! Витьку сухаря не знает! Дениса Семушкина не знает! Ольгу каланчу не знает! А вот Игоря Колотушкина вспомнила!!)
- айфон это круто?
- я не считаю это крутым)
- че делаешь?
- Ничего) а ты?
- как дела?
- Лучше всех
- На дискач пойдём?
- иди
- ты спокойная?
- спокойная
- ты конкретная?
- конкретная
- тоньку хромую знаешь?...
(пинг-понг. Вопрос – ответ. Вопрос – ответ. Стуки-стук. Туки-тук. И так до бесконечности) Но пинг-понг - это совсем другая история.
;
История 28-я,
про Митруху и «Леприконс», часть 2
Однажды Митруха на своей работе в «Росцензуре» попал в передрягу – он не включил в свою декларацию о доходах фирму «Леприконс», зарегистрированную на заре его прыщавой молодости по просьбе Игорька. Митруха давным-давно выбросил этого леприконса из головы, и поэтому настоящим ударом по его психике и достоинству оказалась информация, нарытая прокуратором в результате проверки его ведомства. Стоимость незадекларированной доли составила пять тысяч рублей, что в глазах руководителя «Росцензуры» пана Коротышкина было огромным нарушением и беспардонным попранием порядка в возглавляемой им структуре. В результате глубокого анализа ситуации и многочисленных совещаний, комиссий, переговоров и согласований, в том числе и с Москвой, пан Коротышкин принял крайне взвешенное решение и лишил Митруху премии и сделал ему выговор. Но, пораскинув мозгами, на этом не успокоился и созвал товарищеский суд, состоящий из всех, включая уборщицу, сотрудников «Росцензуры», где произнёс пламенную речь о недремлющей коррупции и необходимости усилить бдительность, в общем, в тоне «пока космические корабли бороздят просторы вселенной…», и предложил всем неравнодушным коллегам Митрухи высказать своё мнение на сложившуюся ситуацию, а по сути, плюнуть в его адрес. Этим правом воспользовалась пара дамочек из бухгалтерии и отдела кадров, но Митруха вынес все эти издевательства с достоинством, твёрдо решив для себя уволиться из «Росцензуры» при первой же возможности. И на этом, как всем казалось, была поставлена жирная точка – даже прокуратор удивился, зачем пан Коротышкин наказал Митруху так строго.
Но история, на самом деле, только начиналась. Прошло несколько дней, за которые Митруха поспешил выбросить ненужный и мешающий повседневной жизни негатив, связанный с «Леприконсом». Никто не знает, чем в эту неделю занимался пан Коротышкин, однако, судя по дальнейшему развитию событий, неделя эта была для него временем тягостных раздумий и бесконечных сомнений и переживаний. Я напомню, что до пенсии ему оставался год, который он мечтал тихонечко доработать – без резких движений и самостоятельных решений, а тут ему, как снег на голову, свалился Митруха со своим «Леприконсом», причём не просто свалился, а без устали начал падать – ведь ситуация только накалялась вместо того, чтобы затухнуть. Виноват в этом был сам пан Коротышкин, хотя ему и не хотелось в этом признаваться. Накажи Митруху сразу и чуть-чуть, не пришлось бы совещания с прокураторами и коллегами из Москвы устраивать. Не пиши он (чтобы снять ответственность) всякие запросы, что с Митрухой делать, не нужно было бы к ним прислушиваться. Не приглашай он независимых экспертов, не устраивай публичных порок, не пытайся выпрыгнуть из штанов… - да много, что можно было бы не делать, и всё было бы шито-крыто.
Но произошло так, как произошло. И пан Коротышкин решил сделать ещё один ход – довольно рискованный, но, как он рассудил, полностью очищающий его от любого подозрения в покровительстве коррупции. А задумал он вот, что, и случилось это вот, как.
В один из понедельников, по определению не являющихся лёгкими, Митруха пришёл, как обычно, на работу к девяти. По понедельникам пан Коротышкин устраивал так называемую ВКС (сотрудники расшифровывали аббревиатуру, как Витя Коротышкин – сука) с центральным главком, где-то в районе двенадцати – раньше он не приезжал (в конце концов, это Москва определяла, во сколько делать ВКС). Но на удивление, в этот день, и сам пан Коротышкин, и его замы – все уже были на своих местах. Симеон Модестович шепнул Митрухе:
- Меня коротыш вызывает. Не к добру.
Собственно, он оказался прав. Как потом он пересказывал Митрухе происходящее в секретном кабинете ВКС, весь сеанс связи прошёл обычно, буднично, хотя и в непривычное время (почему - потом стало понятным), но в последний момент пан Коротышкин взял слово и на весь центральный регион России, включая высшее начальство Главка, поведал о выявленном в коллективе потенциальном коррупционере, вовремя изобличённом и строго наказанном. Речь, понятно, шла о Митрухе. Ожидая похвалы за проявленное рвение (не зря же он старался увеличить время сеанса ВКС), пан Коротышкин вдруг увидел исказившиеся лица московских руководителей и услышал нецензурную в свой адрес брань. Говорящие интересовались, как быстро выгнали коррупционера и завели ли уголовное дело. Узнав, что строгое наказание оказалось лишением премии, они стали кричать, что коротыш идиот, и что его самого нужно выкинуть с работы с волчьим билетом. В общем, гам поднялся такой, что система не выдержала и экраны погасли – потом, правда, картинка восстановилась, но этой паузы хватило, чтобы пан Коротышкин успел вспомнить всю свою жизнь – от женитьбы старшего брата до рождения второго внука.
Затея явно не удалась. Хуже, что она вынесла историю с Митрухой на такой уровень, что уже министры знали про «Леприконс». Других случаев неправильного декларирования доходов и имущества ни в центральном, ни в каком другом регионе России больше не обнаружилось – на что так рассчитывал пан Коротышкин – и по поводу чего провёл сразу после ВКС совещание, - и таким образом случай с Митрухой стал абсолютно уникальным – один на всё огромное ведомство.
Послушав, как его пропесочили на всю страну, Митруха позвонил Антоше. Тот моментально приехал – но Митруха вышел с работы ещё раньше.
- Всё, братух. Я принял решение. Я валю с этой долбаной работы, - он вкратце поведал, что произошло, и приготовился выслушать ответ.
Антоша прежде, чем высказать позицию, уточнил:
- Ты уверен, что решение принято? Чтобы мне потом не отыгрывать свои советы назад?
- Уверяю! На сто процентов! Я в этом гадюшнике ни дня больше не останусь! Ты прикинь – на всю страну ославили! Деспоты! Сатрапы! Если у меня хоть какое-то сомнение было, то теперь – всё! Хорош!
- И когда ты заявление будешь писать?
- Сегодня, наверно… Или завтра… Но до среды надо всё сделать. А то этот придурок что-нибудь надумает ещё – и уволит меня, не дай Б-г.
Антоша поддержал Митруху – он давно не видел его таким воодушевлённым. Митруха обещал вечерком заехать и рассказать, чем всё закончилось. Закончилось всё, однако, не совсем по плану – что, впрочем, не удивительно. После разговора с братом он пошёл в кабинет к Симеону Модестовичу – тот решил поддержать подчинённого коньячком. Бутылочка кончилась быстро, и начальник предложил уйти с работы пораньше, чтобы успеть зайти в «Шайбу» (стоячка рядом с «Росцензурой» - любимое место отдыха чиновников низшего звена) и не поздно вернуться домой – Митрухе такой вариант вполне импонировал, поскольку вечером предстоял разговор с Ирэн – об увольнении.
В стоячке коллеги выпили по триста граммов «Фуйского сувенира» с одним бутербродом с ветчиной на двоих – возможности начальника были не беспредельными, а брать с почти уволенного Митрухи хоть копейку он отказался. Настойка прошла хорошо, но сильно опьянила Митруху. Тем более стала названивать Ирэн, и он после заключительного писярика, крепко обняв начфина, пошёл на остановку. Его переполняло сладкое ощущение свободы и гордости за себя – свободы, поскольку он практически скинул с себя путы нелюбимой работы, а гордости – потому что он в одиночку бросил Системе вызов, не струсив, не зарывшись в песок, не промолчав, а ещё он был горд за себя, потому что его поддержали коллеги, а начфин – так вообще просто признался в своём бесконечном уважении перед ним. Болтаясь в маршрутке, он представлял, что сейчас его поддержит в без пяти минут гражданском подвиге и Ирэн, а потом он позвонит Гевгену и расскажет историю мужества и ему.
Но Ирэн встретила Митруху не так, как он рассчитывал, сначала она с удивлением взирала на болтающегося в дверном проёме мужа, а когда узнала, что тот напился по случаю планируемого увольнения, жёстко спросила, а есть ли у него запасные варианты в плане трудоустройства. Митруха опешил – какие запасные варианты? какое планирование? Он только что чуть не совершил главный поступок в своей жизни, а ему говорят про какую-то неподстеленную соломку. Когда кто-то вызывается пойти в одиночку в разведку на войне, разве думает про запасные варианты?!
Ирэн, однако, была практичным человеком и задала ещё ряд прямых и острых вовпросов:
- Все ли положенные деньги ты на работе получил?
- Все ли отпуска отгулял?
- Чем ты будешь заниматься после увольнения?
Ни один из вопросов Митрухе не понравился – разве так встречают героев? После подвига само всё должно как-то утрястись и устроиться. Обиженный на непонимание, он позвонил Гевгену и пошёл к нему. Ирэн вслед кричала, что она обидется и ей немного надоела его пьянка, но Митруха себе уже не принадлежал. Бутылка, выпитая в гаражах, была закушена горстью конфет, прихваченных из дома Гевгеном. О чём друзья говорили, Митруха не помнит, и поэтому мы не можем передать это здесь – вероятно, речь шла о наболевшем. Единственное, что врезалось Митрухе в мозг, это слова Гевгена:
- Пойдём, я тебя коньячком злым угощу.
Митруха лишь на следующий день понял, что такое злой коньячок – вчерашняя бутылка палёного подкрашенного спирта была немного лишней. Поскольку начфин был заранее предупреждён об опоздании собутыльника, Митруха проснулся в десять – проснулся не сам, от страшной головной боли и жуткой икоты – желудок скручивало, как баба – пододеяльник после стирки, язык прилип к нёбу, веки горели от дневного света. Митруха вылез из кровати и дополз до кухни. Он не сразу заметил, но на столе лежало письмо – лист А4, исписанный мелким почерком с двух сторон. Почерк принадлежал Ирэн. Митруха попробовал что-нибудь прочитать, но это было выше его сил, и он письмо отложил. Телефон также подмигивал пропущенными СМС и непринятыми вызовами – их прочитать было легче – звонила пару раз баба Галя, два раза тётя Римма и восемь – мама. Из сообщений привлекло внимание одно – от Симеона Модестовича: «приезжай после двенадцати, сегодня опять ВКС, только внеочередная». Письмо от Ирэн, СМС-ки от Риммы и звонки от мамы мгновенно отошли на второй план. Лоб Митрухи покрылся холодным липким потом, и он решил позвонить Антоше…
Что было в письме Ирэн? Это уже совсем другая история.
22 октября, спустя полгода. Митруха продолжает трудиться в Росцензуре под началом начфина Симеона Модестовича и руководителя, пана Вити Коротышкина.
;
Истории 29-я, 30-я и 31-я,
про «РоккоБарокко», Капри и велосипед
На сегодняшний момент, 22 октября 2013 года, за один день до дня рождения Митрухи (кажется, ему исполняется 31 – как сортов у мороженого Baskin Robbins), у меня осталось три истории, что произошли с Митрухой в последнее время, которые я не успел пересказать, но о которых стоило бы хотя бы упомянуть, чтобы его образ был максимально (хотя и в меру моих возможностей) полным и многогранным. В связи с нехваткой времени (у меня буквально вырывает рукопись типография, чтобы за ночь отредактировать, разложить, подготовить к печати, напечатать, нарезать, отфальцевать, прошить, переплести и с утра выдать готовые экземпляры для вручения Митрухе) я не имею возможности привести подробный отчёт об этих происшествиях, поэтому коротенечко изложу их фабулу. Конечно, будучи полноценными рассказами, они произвели бы на вас большее представление, однако, увы, что имеем – то имеем. В общем, ещё раз прошу прощения и перехожу к сути.
История 29-я связана с любовью Митрухи к ночным клубам, с его чистой и абсолютно платонической безответной любовью. Все годы после того, как Митруха перешагнул момент наступления сексуальной зрелости, он мечтал о посещении ночного клуба, вдохновенно предвкушая запретные плоды этой любви – алкоголь, громкую музыку, поцелуи, обжимания, безрассудство, отсутствие рядом мамы и так далее, но, к сожалению, взаимности он так ни разу и не дождался – романа хотя бы с каким-нибудь ночным заведением так и не случилось. Но один шанс – стопроцентный, твердейший – окунуться в ночную жизнь – у Митрухе подвернулся, и произошло это совсем недавно. Друг его брата (и сам друг Митрухи) пригласил его на открытие главного клубного заведения города – РоккоБарокко – этого события ждали и всячески стремились там оказаться. Лучшие стриптизёрши и проститутки центрального федерального округа, чиновники и олигархи, тусовочники и бандиты, жёны и дочери чиновников, олигархов и бандитов – весь цвет мелкопоместной буржуазии и великосветского общества – буквально стоял в одной живой очереди на это мероприятие, и без красного словца каждый второй готов был продать душу (ну или полдуши) за возможность пройти в РоккоБарокко. Ажиотаж был настолько сильным, что записываться на открытие ходили аж к самому губернатору (ну или его заместителю).
Митруха был одним из немногих, кому билет достался просто так, по старой дружбе. Получив его, Митруха словно оказался в мире грёз – вся неразделённая любовь к ночной жизни одномоментно нахлынула на него – у Митрухи даже закружилась голова. Он инстинктивно начал прикидывать – халявный виски, танцующих на столах обнажённых девушек, клубную грохочущую музыку, беспредельную свободу, отсутствие рядом мамы, ну и т.д…
До вечеринки оставалась неделя. Он периодически звонил Антоше – что-то спросить, что-то уточнить, чем-то поделиться. Дни шли – и за день до события Митруха сообщил Антоше, что останется дома. Никаких аргументов он не привёл. Вот об этом моя первая нерассказанная история.
История 30-я случилась с Митрухой ещё раньше, чем история с РоккоБарокко. Она была довольно длинной, многоэпизодной, и что-то наиболее важное выделить довольно проблематично. Это была поездка Митрухи на Капри – с женой и Данко. То есть она затевалась, как поездка с Ирэн и Данко, но по факту оказалась поездкой с одной Ирэн, поскольку Митруха в один момент успел передумать – ведь летом на Капри, представьте себе, жарко, и Данко может напечь, а ещё там море, а в нём можно простудиться, а самое страшное – туда надо лететь, и совсем не факт, что четырёхлетний Данко хорошо перенесёт полёт. В общем, поездка состоялась в усечённом составе, прошла, как всегда, живо и не без сюрпризов и неожиданностей (можете себе представить), и была бы сама по себе прекрасной основой для мощного рассказа, но речь не о ней. Подарком для писателя послужила бы даже не сама поездка, а подготовка к ней – с нервотрёпкой, сборами, поиском специальной вилки для нового планшета, переходника для бритвы, запасной пары наушников для аудиоплеера, миничайника в номер, мелких долларовых купюр (которые потом пришлось менять на мелкие евро), застёгиванием чемодана, запиранием его на код, а потом поисками бумажки с кодом, а когда это не вышло, взламыванием чемодана у квартирного вора. Но всё это великолепие не получит развития, а останется только вот таким кратким пересказом под названием «История 30-я».
И, наконец, история 31-я (как это символично, ведь Митрухе завтра 31) связана с одним совершенно новым увлечением Митрухи, которое в будущем (когда я буду писать «Митруху-3») даст такое огромное поводов для новых рассказов, что на нём следовало бы даже уже здесь остановиться поподробнее. Однако, повторюсь, нет времени. Поэтому, коротко. Это увлечение, которое завладело Митрухой последние месяцы, - велосипед. Буквально две-три недели активных поисков в интернете, несколько десятков консультаций с Антошей и коллегой по работе, сестра мужа которой работала кладовщицей на соседней с веломагазином базе, четыре неудавшиеся поездки в веломагазин ряжом с базой, где работала сестра мужа коллеги Митрухи – и он стал счастливым обладателем велосипеда «МегаСтеллс-600» (с экономией в 300 рублей от самой низкой цены интернетмагазина), который в разговоре обычно именовал велобайком.
Казалось бы, ну и что тут такого? Не скажите. Историй с великом, начиная с первого дня владения им, было превеликое множество – и смешные падения, и какие-то поломки, и каверзные ситуации, в которых Митруха просто не мог не оказаться. То на ходу у велика откручивается руль, то Митруха резко останавливается, чтобы срочно смахнуть пыль с рамы, то ему кажется, что спустили шины, то заедает педаль. Ох, а с педалью Митруха и впрямь намучился – она периодически заклинивала, и ему приходилось ехать в сервис, чтобы её разблокировать (в конце концов, Митруха купил специальный ключ за 300 рублей (помните о сэкономленной сумме?!), чтобы отвинчивать и привинчивать педаль. Но ни в какое сравнение не идёт эпизод с помывкой велосипеда, которую Митруха задумал на второй день обладания им. Но нет времени на рассказ, простите…
Простите, это уже совсем другая история.
;
История бонусная,
про Митруху-31, (в качестве эпилога)
Однажды Митрухе было двадцать девять, и брат написал про него книгу, состоящую из двадцати девяти историй – не добавив от себя ни одного, даже самого пустяшного, обстоятельства. Прошло два года, и ему исполнился тридцать один – и брат написал про него вторую книгу, но уже включающую в себя тридцать одну историю. И точно так же, как и при написании «Митрухи-1», он использовал только реально произошедшие случаи, не только не исказив факты, но и с максимальной дотошностью воспроизведя диалоги и нюансы митрухиного настроения – опять же исключительно со слов Митрухи.
У читателя возникнет резонный вопрос, и даже два. Первый, как за двадцать четыре месяца с Митрухой случилась тридцать одна история – это же чаще, чем раз в месяц? Как это возможно? Отвечаю (со слов Антоши) – с Митрухой произошло гораздо больше историй – это только те, которые: 1) Митруха запомнил, 2) Митруха не постеснялся рассказать, 3) Антоша не поленился изложить на бумаге. Второй вопрос, вероятно, касается того, собирается ли брат писать «Митруху-3», «Митруху-4» и если да, то когда ждать очередной том «Митрунианы». Не буду ложно скромничать за Антошу – работа над книгой его немного утомила, и он решил сделать перерыв до того момента, когда Митрухе исполнится сорок, ну или шестьдесят. И это будет заключение трилогии «Митрухи».
Перерыв предстоит не маленький, поэтому написанного достаточно для того, чтобы подвести некоторые итоги. Итак, кто же такой Митруха? Почему он стал героем книги, и даже двух? Что в его личности есть такого, что цепляет не только его близких – жену, сына, родителей, но и Антошу – его брата, а посредством него – множество читателей книг о Митрухе? Ответить Антоша постарался коротко и чётко. Митруха – очень хороший, очень добрый, наивный, сомневающийся, но целеустремлённый, временами решительный человек с огромным количеством маленьких митрух, которые живут в его голове, периодически нашёптывая ему разные противоречивые советы и толкая хозяина на такие действия (или, напротив, останавливая), которые он никогда бы не совершил, будучи совершенно свободным от этих маленьких негодников.
На самом деле, у каждого человека есть такие крохотные человечки – с ними мы находимся в постоянном диалоге и дискуссии. Особенность же Митрухи – в том, что его митрухи обладают довольно сильным характером и активной гражданской позицией, причём они часто не согласны друг с другом, не говоря уже о том, чтобы быть согласным с Митрухой. И Митруха не затыкает их, он старается выслушать всех, и только потом принять решение – что, как вы сами понимаете, очень сложно при таком гигантском разлёте позиций.
И Антоша, его брат, и я, как доверенное лицо автора книги, очень признательны Митрухе за то, что он не устаёт делиться с нами подробностями своей жизни, чем не даёт скучать ни нам, ни своим поклонникам. Всё это возможно потому, что он, Митруха – живой и настоящий, нет, не так – Живой и Настоящий, Самый Живой и Настоящий Человек. Я его очень уважаю и ценю (всё-таки благодаря его прообразу я, как промоутер Антоши, зарабатываю деньги), а Антоша так просто обожает. Он часто повторяет, что ближе Митрухи в его жизни никого нет. Ну или почти никого.
В общем, с днём рождения, Митруха! Не обращай ни на кого внимания и оставайся собой! Иначе «Митруху-3» не с кого будет писать.
Митруха-2
© Copyright: Солон, 2013
Свидетельство о публикации №213083000720
Свидетельство о публикации №213083000720
Рецензии