Храбрец

Есть еще одно обстоятельство, принуждающее меня постоянно возвращаться в детство, - это мой отец. Отцом (я уже об этом говорил) восхищался. Неподдельно восхищался тем, что он, мой отец, честно защищал Родину, Россию от фашизма. Защищал настолько честно, насколько способен стоять за землю русскую настоящий русский воин. Он был как раз тем самым русским Иваном (в прямом и переносном смыслах), на плечи которого легли основные тяготы Великой Отечественной войны. Впрочем, только ли? Разве в других многочисленных войнах русский Иван был менее храбр? Ничуть! Вся тысячелетняя история России – это, можно сказать, один и сплошной подвиг русского Ивана на полях брани.

 Из всех оставшихся в живых детей у отца не было более благодарного и преданного слушателя, чем я, когда, крепко выпив, он начинал свои воспоминания о войне. Я сидел. Я мог тогда часами сидеть возле него, и ни что меня не могло отвлечь. Сидел и слушал, слушал, слушал. Слушал и запоминал. Причем (не странно ли?), в моей памяти крайне мало отложилось о том, как он ходил в атаки, как не раз горел в танке, как, в конце концов, участвовал в знаменитом танковом сражении под Прохоровкой, когда тысячи бронированных чудищ с обеих сторон сошлись в смертельной схватке, в схватке не на жизнь, а на смерть, когда, как он выражался, машины шли впритирку, когда стреляли по врагу прямой наводкой, когда танковые экипажи с той и другой стороны, покинув горящие танки, схватывались врукопашную.

Нет, память почему-то хранит обыденные детали. Может, потому, что именно в будничном особенно зримо предстает характер человека?

... Западная Украина. Где-то в районе Ивано-Франковска с его танком случилась поломка. Устранить неисправность силами экипажа не удалось. Как я предполагаю, что-то с радиосвязью. Помню, как отец, пьяно похохатывая, говорил:

- Оглохли мы. А глухому танкисту на войне лучше сразу остановиться и стоять. Иначе черт знает, куда можно уехать.

Отец принял решение встать неподалеку от окраины станицы, надеясь, с какой-либо оказией передать в часть, чтобы прислали техпомощь. Его часть ушла вперед. Куда? Не знает. Стоит и ждет. И тут, как на грех, в станицу вошли, как он выражался, банды бандеровцев - украинские националисты, одинаково боровшиеся как с фашистами, так и с Советами; лидером был Степан Бандера.

Бандеровцы стали безобразничать: отбирать у мирного населения последнее, что еще осталось после нашествия гитлеровцев. Экипаж смотрит. Экипаж, то есть четверо танкистов, хотел бы помочь мирному населению, но не может: как ему управиться с двумя сотнями бандитов? Хоть и мощная машина, но всего лишь машина, которую и спалить головорезы могут. И людям не поможешь, и себя загубишь.

Но русский солдат не в силах смотреть на подобное: терпение не беспредельно. Отец приказывает заряжающему «загнать в пушку снаряд». Отец в качестве цели выбирает многовековой дуб, что на другой окраине села. Стреляет аккуратно. Так, что взрывом не повредил ни одного строения, а шума наделал. Грохот взрыва приводит в чувство бандеровцев. Прислали своих людей. Те прикладами автоматов стучат по броне и, мешая украинские слова с русскими, кричат: «Эге! Шо це таки? Шо шумим, а? Мы тоби, шо, трогалы? Не! Ты, шо, таки храбри? Выглянь, коли таки...»


Ах, сволочи, они думают, что он их боится?! Отец приоткрывает башенный люк и высовывается по пояс. В правой руке - «ТТ», палец на спусковом крючке.

- Хотите видеть русского Ивана? Смотрите!.. – тут он вставляет несколько крепких матерков, на которые был всегда горазд. – Что?.. - один из бандитов наставляет на отца автомат. Отец видит и в ярости орет. - Стреляй, ну, сволочь, стреляй же! Чего топчешься? Посмотри, как умирает русский Иван!

Видимо, старший рукой отводит в сторону автомат бандита и сурово тому говорит:

- Нэ шуткуй, хлопиц! - тот ставит автомат на предохранитель и вешает на плечо. Старший говорит отцу совсем миролюбиво. - Ты – храбрый русский солдат. С такими мы не воюем. Мы – с советами воюем. Командир наш просит уладить всё миром.

- Миром, говоришь? А сами мародёрствуете?! Передай командиру: если не прекратите безобразничать, то я всю вашу банду смешаю с землей.

- Ой-ёй-ёй, - старший, хитро прищурившись, смотрит на отца. – Боезапасу, ай, много?

- На вас хватит, - уверенно отвечает отец и скрывается в танке, захлопнув за собой башенный люк.

Посланцы ушли. Прекратив мародерство, бандеровцы вскоре потянулись из станицы. Проходили метрах в десяти от танка. Экипаж не спускал с них глаз. Мало ли...

Отец пьяно похохатывает.
- Струхнули мы изрядно. Чуть в штаны не наклали. Бойчился я. Пронесло: у бандеровцев-то не нашлось ни одной противотанковой гранаты. А автомат? Что об стенку горох.

Я, его малолетка-сын, - восхищен. Как отец держался! Как хорошо держался! Я – счастлив, что у меня такой храбрый отец. Струсил, говорит? Ерунда! Это он спьяну.

ЕКАТЕРИНБУРГ, 1953 – 2012.