Экзамен для жены

Третий рассказ серии.
Анонс! Есть ли любовь с первого взгляда? Героиня этого рассказа уверена, что есть, и не только с первого взгляда, но с первого вздоха, с первого звука его голоса. И становится не важно, кем является этот человек, неважно, что ты не знаешь о нем ничего, а знаешь только, что пойдешь за ним на край света. А он сможет поверить в твою любовь? Или устроит экзамен?

Не пугайся, не пугайся, детка,
Заходи в мою большую клетку.
Хочешь мне помочь,
Только на одну ночь
Ты притворись моей.
Она сказала: «Oh, Yeah»
Из песни репертуара группы Инь-Янь.

 
Конец июня – начало июля 2010 год.

1. С первого взгляда.
    
                Уже полчаса я наблюдаю за этим высоким мужчиной из окна своей Волги. Даже не поняла сразу, что привлекло меня в нем. Фигура? Ну да, конечно, не часто встретишь такое пропорционально сложенное атлетическое мужское тело. Узкие бедра, обтянутые синими джинсами, подтянутый торс, ни намека на животик, широкие плечи, рукава футболки так туго обхватывают бицепсы, что кажется, на нем одежда меньшего размера. Темно-русые коротко подстриженные волосы. Но не это, конечно же, привлекло мое внимание. Мало ли мускулистых парней  ходит по улицам, не всем же сниматься в рекламе. Этот мужчина все время, что я за ним наблюдаю, тщетно пытается завести старенькие Жигули седьмой модели. Он и подержанная семерка – это две несовместимые вещи. Это как … балерина в валенках. Я даже не представляю, как он со своим ростом и телосложением может комфортно разместиться в этом шедевре отечественного автопрома. Логичнее было бы представить его рядом с каким-нибудь джипом или уазиком, на худой конец. Тут сработал, наверное, мой профессиональный взгляд психолога. Ой, громко сказала,  до профессии психолога мне еще год учебы, но кое-что я уже понимаю и иногда тренирую навыки на незнакомых, да и знакомых, чего уж греха таить, людях.  И так, мужчина никогда не купит себе машину, в которую с трудом поместится, автомобиль не новый, но он в нем не может разобраться.  Значит, это просто не его машина, он взял ее на время. Я, конечно, могла бы ему помочь. В этих автомобилях есть такая болезнь, которая называется бензонасос, который отказывается выполнять свою функцию в самый неподходящий момент. Но я уже несколько лет не ставлю подобные эксперименты – очень уж неадекватной бывает реакция мужчин, когда девушка пытается помочь им отремонтировать машину. Не будешь же каждому объяснять, что автомобили – моя страсть. Конечно, лучше всего я разбираюсь в Волгах, любимая машина моего отца, но и другие русские авто мне по зубам. Волга - это наша с отцом жизнь. Точнее жизнь отца, а я так, помогаю ему, стараясь не очень показывать, что с большим удовольствием стала бы таксисткой, как и он, чем педагогом-психологом.  Но он и так комплексует по поводу того, что неправильно воспитывает девочку, и она больше интересуется деталями автомобиля, чем косметикой. Погонять на его рабочей Волге для нее большее счастье, чем сходить с подругами в клуб, а собрать и разобрать двигатель она уже может самостоятельно, но не признается в этом. Чтобы успокоить его совесть, пришлось после школы поступать в университет, выбрав вполне женскую профессию. Тогда мне было все равно, что выбирать, если не таксист-механик, как папа. Просто на этот факультет конкурс был меньше, и я имела шанс поступить на бюджетное отделение. За четыре года  учебы я немного влезла в шкуру психолога и теперь иногда применяла знания в личных интересах, как сейчас.
       Автомобиль этого Аполлона все-таки не завелся. В досаде пнув его по колесу, (ха! – это точно не поможет, но душу облегчит, по себе знаю)  он отошел от этой колымаги на два шага, вскинул руку, пытаясь остановить проезжающий транспорт. Сейчас! Так они и остановились! Голосовать придется минут десять, если не больше. А мог бы посмотреть направо, мое такси с шашечками уже полчаса стоит на стоянке. Но к нему же нужно идти целых пятьдесят метров! Он не пойдет!  Это подсказывает мне мышление психолога.  Да он даже голосовать перестал! Как будто считает, что достаточно один раз махнуть рукой, и к тебе выстроится очередь из автомобилей. Что же он сделает? Он возвращается к своей семерке, опирается на переднее крыло и ждет, скрестив руки на груди. Чего? С неба погоды?
        А дальше в моем организме включается то, что называется: сначала делаю, потом думаю. На каком-то автопилоте я завожу свою Волгу, и, проехав эти злосчастные пятьдесят метров, торможу у его ног. Жаль, мне не видно его лица, когда он решил, что такси подъехало, повинуясь его мысленному приказу. А может в его жизни все так происходит? Потому что когда он садится на переднее сиденье, на лице его ни тени удивления, ни даже намека на благодарность.
- Мне показалось, вы пытались поймать такси? – спрашиваю я.
- Вам не показалось. Пытался. Деревня Авдеевка, - произносит он неповторимым голосом.
      Все внутри меня перевернулось, небо и земля поменялись местами. Его голос. Спокойный, уравновешенный, низкий, слегка хриплый. Я думала, таким неповторимым тембром обладает только мой любимый актер-комик Владимир Зеленский. А еще он принес с собой запах. Запах свежеспиленного дерева, листвы и чего-то еще тяжелого, говорящего о движущемся сильном теле. Аромат идеален. Очень естественен. Восхитителен.
 Множество образов, вызванных тембром голоса и нотами запаха, закружилось в голове. Некоторые настолько чувственны, что я смущенно гляжу на него, проверяя, не наблюдает он за мной, не читает ли мысли по лицу. Конечно, наблюдает!
- Проблемы? – снова звучит бархатный баритон, парализующий все основные чувства, кроме самых низменных.
- Нет, все в порядке, - я трогаюсь, пытаясь сосредоточиться на дороге.
Что он сказал в самом начале? Ужас, я еду, не зная куда!
- Повторите адрес, пожалуйста, - прошу я его.
- Деревня Авдеевка. Название улицы ничего не скажет, я покажу потом.
-Ого!
- Поэтому я еще раз спрашиваю, нет ли проблем с автомобилем, мы доедем? Горючего хватит? Это почти граница Калужской области.
- Я знаю. Сто километров примерно. Все в порядке. Доедем.
 Хочу показаться перед ним классным водителем, поэтому заставляю себя обратить все внимание на дорогу. Мы без проблем проезжаем по кольцу, выезжаем на широкую трассу с двухсторонним движением. Машин немного, дорога идеальна. В мою голову постепенно возвращаются мысли о сидящем рядом мужчине. Он молчит, то ли задумался, то ли слушает радио, поэтому голос меня не тревожит, но его запах заполнил салон, вызывая легкое головокружение. Я всегда очень чутко реагирую на запахи. Они для меня делятся на приятные, неприятные и нейтральные, до сих пор в этих определениях не было слова возбуждающие. Даже запах Антона, который из приятных постепенно стал для меня нейтральным.
Радио взорвалось рекламой. Я вздрагиваю, дергаюсь к ручке и резко выключаю его.
- Так раздражает реклама? – слышится его вопрос.
- Да.
Уж лучше слушать своего пассажира. Ну, скажи еще что-нибудь! Он уже минут двадцать молчит. Зачем ему сейчас открывать рот. Но я так хочу снова услышать его голос. Нужно что-то спросить. Что? Все мысли, как назло, вылетели из головы. Наконец, нахожу тему:
- Вы не боитесь оставлять свои Жигули вот так, в центре города?
Он удивленно вскидывает брови. Ах, да, он же не догадывается, что я за ним наблюдала.
- А что, есть риск угона?
- Не думаю.
- Вот и я о том же.
Он снова задумчиво смотрит в окно. В салоне воцаряется тишина. Я пытаюсь полностью сосредоточиться на дороге, но в голову, помимо моей воли, снова закрадываются мысли о пассажире. Что это я им так восхищаюсь? Есть ли в нем что-то, что меня оттолкнуло или хотя бы разочаровало? Фигура, голос, запах – все идеально для меня. Лицо! Я до сих пор не рассмотрела его лицо. Украдкой посматриваю направо. Ох, нет, милый мой, несмотря на идеальную фигуру в кино тебя сниматься не возьмут! Не подходишь ты на роль героя-любовника. Крутой мачо, может быть, только отрицательный. Его лицо словно грубо вырублено топором из камня. Крупный нос, широкий подбородок, выступающие скулы, хищно изогнутая линия полных губ. Тогда почему же я не испугалась, даже не обратила внимания на это лицо потенциального бандита? Глаза! Серые глаза в обрамлении невероятно длинных пушистых ресниц располагают к доверию, сглаживают резкие черты.
- Осторожно! – вдруг кричит он, хватает мой руль и резко виляет вправо.
Я машинально жму муфту и тормоз, вцепляюсь в руль мертвой хваткой.
- Отпусти тормоз! – приказывает он, помогая мне вырулить на трассу.
Мы всего лишь объехали коробку, вывалившуюся из идущего впереди мусоровоза. Я обгоняю доверху забитый КамАЗ – мусоросборник, и, наконец, перевожу дыхание. Восхищена его реакцией. А себе ставлю двойку за невнимательность. Конечно же, как дважды два, я давно уже усвоила – не наезжать на коробки, пакеты, бутылки и другие подозрительные предметы. Но, чтобы как-то оправдать себя, говорю:
- Коробка была пустая.
- Надеюсь, ты не собиралась проверить это поддоном своего автомобиля?
- Нет. Извините, я виновата, была невнимательна. Спасибо за помощь.
- Можно узнать, что заставило столь юное и хрупкое создание сесть за руль такси? Это твоя профессия? – спрашивает он.
Ну вот, он уже сомневается в собственной безопасности.
- Я вожу автомобиль с восемнадцати лет и ни одной аварии, - успокаиваю его я.
- Извини, а сколько тебе лет?
- Двадцать четыре.
- Да? А я уж подумал, что за месяц, прошедший после восемнадцатилетия, ты просто не успела.
Это комплимент или оскорбление? Даже не знаю, как расценить.
- Таксист – профессия моего отца, я помогаю ему иногда, а сейчас, на каникулах, решила сама поработать.
- Я так и подумал. Не могут такую красивую девушку звать Владимир Иванович. И то, что она угнала такси, тоже маловероятно, - он кивает на бейджик моего отца, приколотый под стекло с пассажирской стороны. – Как тебя зовут?
- Алина. Можно Лина, правда меня так только отец называет, - и  зачем я ему это уточняю?
Пауза. Ну почему из него нужно все вытягивать? По нормам приличия он тоже должен представиться.
- А вас как зовут? – не дождалась я добровольного представления.
- Максим, можно Макс, - отвечает мне в тон.
- И часто ты так … подрабатываешь?
- Мой отец первоклассный механик, его часто просят остаться в гараже, чтобы разобраться с какой-нибудь поломкой, а я по возможности выхожу на его маршрут.  Но сейчас у меня собственная смена до сентября. Кстати, если хотите, он может посмотреть вашу семерку, - зачем-то предлагаю я, зная заранее, что он откажется.
- Да что ты! – неопределенно восклицает он, - А чем еще, кроме такси, занимается прекрасная Алина?
Я готова слушать его голос до бесконечности, но что-то в тоне последнего предложения мне не нравится. Он иронизирует над моей откровенностью! Что же, я в долгу не останусь!
- Отвечу. После того, как скажете, чем занимаетесь вы.
- О! Тебя это интересует?
- Но я же о себе рассказываю, и тоже хочу получить информацию о вас.
- Хорошо. Но если уж мы общаемся, обращайся ко мне на ты. Я понимаю, что гожусь тебе в отцы, но ты так произносишь это «вы», что впору записаться в деды.
Я смотрю на него, пытаясь вложить в свой взгляд все недоумение от его высказывания. Кого-кого, а отца я в нем вижу в последнюю очередь.
- Ну, так чем же ты занимаешься? – повторяю я свой вопрос, возвращая взгляд на дорогу.
- Я … э … так … предприниматель … средней руки.
- Да? В какой области?
- В области сельского хозяйства.
- А поконкретнее можно?
- Моя очередь задавать вопросы. Чем ты занимаешься в свободное от такси время?
- Я еще учусь, пятый курс университета.
- И кем станешь?
- Педагог-психолог.
- Ох уж эти мне психологи!
- Тебе приходилось с ними сталкиваться?
- Довелось. Поэтому навыками психологического анализа обладаю. Попробую угадать. Ты живешь с отцом, довольно давно. Он в тебе души не чает, но предпочел бы, чтобы у него был сын. Ты тоже любишь отца и стараешься соответствовать его тайным желаниям. Я угадал?
- Почти… - я поражена его проницательностью.
- А где твоя мать? Она жива?
- Да, вполне. Когда мне было десять, они с отцом разошлись. Мама вышла замуж за военного, сразу же уехала с ним куда-то на Дальний Восток, меня временно оставили с отцом в Москве. Потом это временно перешло в постоянно. Оно и к лучшему. Мне не очень бы хотелось таскаться с ними по гарнизонам и постоянно менять школы. Сейчас они живут в Мурманске, у меня замечательные брат и сестра. Поддерживаем связь. Все нормально.
Стоп! Что это я так разоткровенничалась?  Первый раз так изливаю душу пассажиру. Впрочем, сегодня многое в первый раз.
- Ты так и не ответил, в какой области сельского хозяйства предпринимаешь.
- Развожу кроликов.
- Что? Это шутка?
- Вполне серьезно.
- Да ладно! Я не верю!
- Я могу доказать. Вот, кстати, поворот в нашу деревню. Дальше по улице прямо. Дом я покажу.
Как же быстро пролетело полтора часа в пути. Мы останавливаемся возле маленького старого деревянного дома послевоенной постройки.
- Все еще горишь желанием посмотреть, чем я занимаюсь? – спрашивает он, глядя мне в глаза. Я чувствую, что мурашки бегут по коже от этого взгляда.
- Да, - выдавливаю из себя и выхожу из машины.
Мы идем во двор. Не все здесь старое, как показалось на первый взгляд. Дощаный забор с облупившейся краской неожиданно заканчивается новыми воротами из красного металлопрофиля, украшенными витой ковкой. Видимо, их поставили недавно, потому что старые, из тех же досок, что и забор, стоят, приставленные к стене дома. Кирпичное крыльцо тоже, видимо, пристроено недавно, уж очень резкий контраст с деревянным домом. Он открывает калитку в глубине двора и пропускает меня вперед. Я оказываюсь под большим навесом, где справа и слева установлены клетки с кроликами. Их штук двадцать-тридцать.
- Собственно из-за этого хозяйства мне пришлось бросить машину в Москве и срочно сорваться домой. Хочешь, не хочешь, а ужин у них должен быть по расписанию.
Он берет охапку травы и раскладывает ее по клеткам. Вдруг кто-то дико орет сзади меня. Я вскрикиваю и буквально подпрыгиваю на месте. Он смотрит в мою сторону и улыбается. Я первый раз вижу улыбку на его лице! Оно преображается. Почему я раньше сделала вывод, что у него некрасивое лицо?
- Не бойся, это Машка, поняла, что здесь раздается еда и требует свою порцию.
Он открывает дверь в небольшой сарайчик сзади меня, и оттуда выбегает большая белая коза. Я отступаю в сторону, но коза, не замечая меня, мчится к большому корыту, куда он уже насыпал зерно.
- Ну что? Убедилась? Сколько я должен за проезд? – спрашивает он.
Я называю сумму, он достает тысячные купюры.
- Сдачи не надо.
- Вот еще! Предприниматели средней руки деньгами не разбрасываются! – делаю ему замечание и с чувством уязвленной гордости иду к машине за деньгами.
Когда возвращаюсь, он разговаривает по телефону. Я стою в стороне, чтобы не мешать. Разговор ему не нравится, он хмурится, бросая резкие фразы:
- Нет …. Раньше, чем через две недели, ничего не получится. … Это ваши проблемы! … Я сказал нет.
Он жмет отбой. Мне кажется, хочет швырнуть телефон. Ого! Да у него блэкберри! Предприниматель средней руки? Он замечает меня возле ворот. Удивленно смотрит.
- Я думал, ты уехала.
- Вот сдача, - протягиваю деньги, - Еще я хотела дать нашу визитку. Постоянным клиентам скидки. Верхний телефон диспетчерской, нижний наш личный служебный. Звони в любое время.
- Спасибо, но надеюсь все же отремонтировать Жигули, - говорит он, берет визитку вместе с деньгами и засовывает все в бумажник, - Спасибо еще раз, что доставила вовремя. … От меня и моих кроликов, - добавляет с улыбкой.
- Не за что, - говорю я, понимая, что дальше стоять тут глупо. Быстро иду к машине.
        Всю дорогу домой я размышляю о своем странном пассажире, и не менее странной реакции моего тела. Что меня в нем так привлекло? Что это я так возбудилась? Лето? Игра гормонов? У меня полгода не было секса? Так у меня его не было и вчера и неделю назад – я же не кидалась на первого встречного! А перед летом была весна, вот где всплеск гормонов должен быть. Но что-то раньше они не плескались! Так почему же этот странный громила с глазами кота из второй части Шрека на меня так повлиял?  Наверное, именно такой тип мужчин мне подходит. Ну, слава Богу, знаю теперь, что искать и на что обращать внимание. Только где же его найти, похожего на этого странного типа. Стоп! Я уже третий раз называю его странным. Профессиональное чутье подсказывает, что в нем что-то не так. Да все не так! Он так же странно смотрится рядом с кроликами, как и со своей семеркой. Если бы я не видела своими глазами, ни за что бы не поверила, что он простой предприниматель средней руки, как он сказал. Но зачем ему врать? Кто я такая, просто шофер такси, зачем водить меня за нос? Допустим, он говорил правду. Точно! Он говорил правду, он действительно предприниматель, но на данный момент у него проблемы. Не будет же он девушке рассказывать о своих проблемах, а похвалиться, чем он занимается, хотелось. Как же я раньше не вспомнила! Звонок! Ему нужно две недели!  На него кто-то наезжает с требованием денег. Видимо, дела у него шли хорошо, он даже начал ремонтировать двор и дом, может у него была другая машина (ну не могу я Жигули считать за машину!), а потом что-то случилось, он разоряется, продает машину, останавливает ремонт, занимает денег….  Дела не налаживаются, но кто-то требует возврата долга. Это объяснение мне кажется логичным. Но что-то еще цепляется в голове, что-то я упустила, и оно не дает покоя. Ах да! Одежда! Еще в самом начале я заметила, что на нем одежда, хоть и изрядно поношенная, но известных брендов.  Джинсы ARMANI, футболка от Cavalli. Я не приверженец брендовой одежды, но со мной в универе учится золотая молодежь,  у которых с языка не сходит: Gucci, Pinco, Love Moscmino, Calvin Klein, Versace, а надевать они могут только то, что подтверждает их отношение к сливкам общества. Неувязочка! Остатки былой роскоши, как и блэкберри? Но зачем предпринимателю покупать дорогую одежду, ладно  телефон, может, он для работы нужен? Но одежда! Ох, как же я забыла! Second xend. Где еще можно купить недорого одежду известных брендов. Я сама иногда туда захожу. Правда, никогда не видела в таких магазинах подобных мужчин. Но, может, ему одежду покупает женщина? От этой мысли у меня что-то кольнуло внутри. Что это? Я не хочу, чтобы у него была женщина? Но такое просто невозможно. Ему не двадцать лет, хотя кольца я не заметила. И почему тогда эта женщина не могла покормить вечером кроликов, что ему пришлось так спешить? Точно! Когда у него начались проблемы, она его бросила. Ах ты, сучка! Как ты могла! Я бы так не поступила.
Таким образом, когда я подъехала к дому, мне показалось, я разобралась и с собой, и с ним, и даже с его женщинами!
С чувством исполненного долга и какого-то облегчения иду в квартиру. Отец уже дома, смотрит телевизор.
- Привет! Как прошел день? Много было заказов? – не отрываясь от любимого канала, спрашивает он.
- Несколько по городу, один дальний. Все нормально. Ты ужинал?
- Да. В микроволновке блинчики, иди, поешь.
- Позже, - обмен любезностями окончен, я могу идти в свою комнату.
С отцом у нас дружеские отношения. Не дружба, не духовная связь, а именно отношения. Они установились несколько лет назад, когда закончился мой подростковый нигилизм. Я не вмешиваюсь в его жизнь, он позволяет мне поступать по своему усмотрению. Впрочем, я никогда не злоупотребляла свободой, которую он мне предоставлял. Была благодарна за наше ненавязчивое сосуществование на общей территории, за поддержку и понимание с его стороны многих моих начинаний.
Я быстро ужинаю остывшими блинчиками. Мы с отцом готовим по очереди и как-то одинаково – как иначе, у меня его школа.
Потом забиваюсь в свою комнату. В голове кавардак, в душе смятение. Мне хочется навести там порядок, разложить все по полочкам, но никак не получается. Пытаюсь заглушить мысли музыкой. Включаю стереосистему, там диск Димы Билана. Фу! Не хочу слушать, он не гармонирует с моим настроением. Не зная, чего хочу, всовываю сборник «В дорогу», машинально листаю дорожки, даже не вслушиваясь. Вдруг мой слух режет голос, так похожий на тот, что не выходит из головы. Я отдергиваю руку от музыкального центра и прижимаю к груди, чтобы унять бешено бьющееся сердце. Пытаюсь на коробке отыскать имя исполнителя. Это Алексей Брянцев поет об обреченной любви: « Ты просто замужем, а я женат уже.  А сердце по ночам стучит и просит перемен!»
Нет, я не могу это сейчас слушать, хоть это и единственная песня, которую не хочется переключать. Уж лучше Дима Билан. Он поможет забыть, успокоиться, вернуться в нормальное русло, он напоминает мне Антона. Я выключаю музыку, сижу в тишине. Наконец она и снаружи и внутри. Вдруг в эту тишину вторгается телефонный звонок. Антон! Легок на помине!
- Привет, солнышко, - слышу его сладкий голос.
- У меня есть имя! – в сотый, а может в тысячный раз, напоминаю ему я, но он в сотый, а может тысячный не слышит.
- Я соскучился! Как прошел день?
- Нормально, - пытаюсь дать понять, что не настроена на разговор, но от него так просто не отвяжешься.
- Я говорил, что с начала лета устроился на работу, а тут недавно мне такое обалденное предложение сделали…
- Я рада за тебя, - перебиваю его, но Антона не так-то легко сбить с толку.
- Тут недалеко открылась выставка современного искусства, может, сходим вместе, ты как, родная?
- Антон, ты же знаешь, я не любитель выставок.
- Но когда-то мы же ходили! – его голос переходит в жалобное нытье, что мне больше всего не нравится.
- Это было давно и неправда.
- Ну, ладно.… Да! Что я звоню. В среду Ирка приглашала нас на день рождения.
- Антон, нас уже давно нет!  Она приглашала тебя, а если хочет видеть меня, она мне сама позвонит.
- А она еще не звонила?
- Нет.
- Я ей напомню, а то как то нехорошо, меня пригласила, а тебя нет.
- Не нужно ей ничего напоминать, ты лучше себе напомни – мы расстались!
- Зая, но мы же договорились остаться друзьями! Ты мне обещала! Я не могу так сразу! Мне плохо, если я тебя долго не вижу и не слышу!
- Уже полгода прошло, пора привыкнуть.
- Ну не обижайся. Но мы ведь друзья? Да? Зайчик, скажи, что мы еще друзья!
- Да, Антон, мы друзья! Пока.
Ух, как же он меня достал! И что я когда-то в нем находила? В принципе, ничего не находила, потому что ничего не искала. Он стал для меня первым, как и я для него (по крайне мере он так всегда говорил). Мы ровесники, начали встречаться на первом курсе. Было весело и удобно. У меня есть парень, как и у всех. Круто! Потом эти отношения начали меня тяготеть, даже раздражать. Но от него не так-то просто оказалось отделаться. Угрожая мне тем, что не переживет резкого разрыва, он добился продолжения «просто дружеских» связей, явно надеясь вернуть любовные. Но мне это не нужно было полгода назад, когда я наконец-то приняла твердое решение порвать с ним, ни, тем более, сейчас, когда поняла, какой мужчина мне действительно нужен. И Антон под этот тип определенно никак не подходит.
К концу недели я, наконец-то, обретаю покой и прихожу в себя. Я уже не провожаю взглядом каждую подержанную семерку синего цвета, пытаясь разглядеть водителя. Я купила диск песен Алексея Брянцева, и уже спокойно могу слышать этот голос.  Песни его раньше я,  может, и слышала, но пропускала мимо ушей, а имя вообще не знала.  Теперь он мой любимый исполнитель, особенно красиво его голос звучит в дуэте с Ириной Круг.
Ирка так и не пригласила меня на день рождения. Я не очень расстроилась. Мы не подруги, просто общаемся, как сокурсницы. Ну почему Антон такой упертый. Зациклился на своей первой любви, то бишь на мне, а рядом такая девочка пытается его привлечь. Надо его как-то подтолкнуть к этой Ирине.
Анализируя произошедшее со мной, я делаю вывод, что мой личный ангел-хранитель показал мне этого мужчину, чтобы я наконец-то перестала комплексовать из-за разрыва с Антоном. Такие  как Антон, не для меня. И теперь я четко знаю, какие же для меня. Где только найти?

2. Звонок.

        Пятница. Вечер. Закончилась эта трудная неделя. Я работала почти без выходных. На каникулах все мои знакомые подрабатывают. У меня с поисками работы проблем никогда не было, при любой возможности или необходимости  я выходила вместо отца. Но на этой неделе мало того, что я должна отрабатывать свою смену, два раза отца просили остаться в гараже, чтобы реанимировать Волгу Станислава Семеновича, 99 года выпуска. Так что всю неделю пришлось пахать за себя и за того парня.
Я передаю ключи от рабочей Волги сменщику и иду на стоянку к домашней Волге. Предвкушаю тихий вечер в любимом халате с книжкой. Ищу в сумочке ключи от домашней любимицы. В этот момент звонит служебный телефон. Я хватаю его вместе с ключами, чтобы нажать отбой. Мое рабочее время закончилось, пусть звонят по первому номеру в диспетчерскую. Держа в руке и ключи, и телефон, я по ошибке нажимаю соединение. Ладно, сейчас объясню, по какому номеру перезвонить, подношу телефон к уху:
-Да! Вы не могли бы…
Меня перебивает голос, от которого мурашки бегут по телу, и останавливается дыхание.
- Это аптека?
У меня вырывается нечленораздельное мычание, которое на том конце расценивается за утверждение.
- В вашей визитке написано, доставка лекарств на дом. Я могу сделать заказ? И как быстро вы его выполните, чтобы не успеть помереть?
Я чувствую его тяжелое дыхание, он делает паузы между словами. Понимаю, что лекарство нужно ему.
- Что у вас случилось? – пищу я, так как голос напрочь отказывается слушать, впрочем, как и мозги, раз я до сих пор не объяснила, что он ошибся номером.
- Нужно что-нибудь жаропонижающее, что угодно, лишь бы помогло сбить температуру. Записывайте адрес.
Он диктует адрес, который я и так знаю, и разъединяется на полуслове. Такое впечатление, что оборвало связь, но мое мышление рисует другую картину: ему плохо, он теряет сознание, падает, лежит на полу, сжимая телефон, в надежде на мою помощь. Перезвонить и объяснить я отметаю сразу. Неизвестно, дозвонится ли он до этой аптеки, и выполнят ли они его заказ. Уж я-то точно выполню. Ясно, что он звонил не в московскую аптеку, у них там есть и поближе, но постараюсь доехать как можно быстрее, чтобы не дать, как он выразился «успеть помереть».
« Не подведи, любимая», - говорю я своей Волге и поворачиваю ключ зажигания. По ходу соображаю, у какой аптеки удобно притормозить, чтобы не тратить время на парковку. Набираю целый арсенал жаропонижающих средств, начиная от таблеток и заканчивая инъекциями.  Что нужно больному мужчине, я знаю. Раз-два в год папа дает мне возможность попрактиковаться. Мне теперь кажется, что все мужчины, заболев, должны превращаться в маленьких капризных детей.
Я, конечно, фанатка такси, но не любитель скорости, как Даниэль из фильма «Такси». Я всегда соблюдаю скоростной режим, помню все правила, не нарушаю знаки. Папина школа! Иначе не видать бы мне езды на автомобиле, пока не куплю собственный. Но сейчас я выжимаю из моей старенькой Волги все, что могу. Через час я останавливаюсь возле знакомых ворот. Десять вечера. Я не вижу, чтобы в доме горел свет. Меня обдает холодным потом. Первая мысль – я приехала поздно, вторая – зачем я вообще сюда приехала! Отметаю все мысли, вхожу в калитку, она не заперта. Поднимаюсь на крыльцо, недолго стучу в дверь, толкаю ее. Дверь в дом тоже открыта. Вхожу в темную прихожую. В нос бьет неприятный запах сырости, пыли, гнилого дерева и вообще какой-то старости. Ясно, дом же не новый. Я каждое лето, до двенадцати лет,  жила в похожем у бабушки в деревне под Воронежем. На ощупь нахожу ручку второй двери, ведущей в дом. Уже не стучу, приоткрываю ее и зову:
- Максим!
Тишина. Я вхожу в дом и сразу попадаю на кухню. Только здесь горит свет, но никого нет. Расположение комнат, видимо, как и в любом деревенском доме.  Из первой комнаты  две двери в другие. 
- Есть кто дома? – кричу я громче в темноту комнат.
Раздается какой-то скрип, шаги. Он появляется в дверях, ведущих в зал (так бабушка называла свою гостиную), щурясь от света. С удивлением смотрит на меня. Мы виделись неделю назад. Видимо, он меня не узнает.
- Алина?!
Надо же, узнал!
- Я привезла лекарства. Ты по ошибке позвонил на номер вызова такси, потом связь оборвалась. Я решила привезти сама, подумала, ты не дозвонишься… - пытаюсь сразу объясниться и оправдаться, не откладывая в долгий ящик. Он трет руками виски, как будто у него раскалывается голова.
- Что-то я расклеился совсем. Я плохо переношу даже небольшое повышение температуры. Ужасное свойство организма. А в доме как раз ни одной таблетки, дед снова все повыбрасывал. Сколько я должен?
- Восемьсот сорок, вот чек.
- Возьми сама, вон на столе мой бумажник, - говорит он и снова исчезает в темной комнате.
Я подхожу к кухонному столу. На нем открытый бумажник, веером рассыпано штук десять визиток, среди которых и «Аптека. Доставка лекарств на дом» и моя, вызов такси. Бумажник я не трогаю, потому что на столе разбросано мелкими купюрами где-то около тысячи. Я кладу деньги в сумку и стою в нерешительности. Я все сделала, надо бы идти. Но ноги словно приросли к полу.  «Да какого черта!» - говорю я себе и быстро иду в комнату, где скрылся Максим. Нащупываю выключатель, к счастью, в старых домах они все почти на одном месте.  Он сидит на диване, завернувшись в плед, откинув голову на спинку, закрывая глаза рукой.
- Выключи свет! – почти рычит он.
- Послушай, ты должен принять лекарства, если хочешь, я сделаю укол -  это средство быстро снимает жар.  А потом нужно лечь в постель под одеяло.
Он никак не реагирует на мои слова. Я понимаю, что ему плохо, очень плохо. Не могу оставить его в таком состоянии. Иду на кухню, беру таблетки, воду, подхожу к нему, сажусь рядом на диван.
- Максим! – я трогаю его за руку, он открывает глаза, смотрит на меня измученным взглядом, - Может, лучше вызвать тебе скорую?
- Терпеть не могу врачей.  Да это быстро пройдет, я знаю странности своего организма. Нужно только сбить температуру.
- У тебя есть аллергия на какие-нибудь лекарства?
- Нет.
- Тогда ты пьешь эти таблетки, ложишься в постель, а если тебе через час не станет легче, я сделаю инъекцию.
- Почему? – вдруг спрашивает он.
- Что почему?
- Почему ты не уезжаешь?
- Не хочу, чтобы меня уголовно преследовали за то, что оставила человека в заранее беспомощном состоянии, - пытаюсь я пошутить. Он криво улыбается и безропотно глотает мои лекарства. – Где твоя кровать, я помогу дойти.
Он встает, и мы идем в комнату, смежную с залом. Он включает ночник над двуспальной деревянной кроватью и падает прямо в одежде на одеяло.
- Так дело не пойдет!
Я с трудом вытаскиваю из-под него одеяло и укрываю. Вдруг он хватает мою руку и, не открывая глаза, хрипло произносит: « Не уходи».
- Не уйду, спи.
Я выключаю ночник и выхожу в зал. Сажусь на диван. Щеки горят, руки дрожат, как будто он и меня заразил своим жаром. Я понимаю, что даже если бы он и не произнес последних слов, я не ушла бы, пока не убедилась, что с ним все в порядке.
До меня доходит, что я не предупредила отца. Он с ума сходит, наверное. Но почему он до сих пор сам не позвонил? На кухне нахожу свою сумочку, достаю телефон. Ну конечно же! Здесь нет связи. Так вот почему у него блэкберри. Его телефон лежит здесь же, на столе, рядом с визитками и бумажником. Думаю, он не будет возражать, если я им воспользуюсь. Набираю номер отца, он сразу же поднимает трубку.
- Папа, это я.
- Лина, детка, у тебя все в порядке? Я уже час не могу до тебя дозвониться, на работе сказали, ты уехала домой.
- Прости, я не могла сразу предупредить. Тут одному человеку понадобилась моя помощь. Мне нужно было отвезти лекарства, а связь здесь мой телефон не ловит. Папуля, я задержусь. Ты не переживай.
- Он хоть нормальный парень? – вдруг спрашивает отец.
- С чего ты взял, что это парень?
- Береги себя и будь осторожна!
- Хорошо. Пока. Спокойной ночи.
Проверяю своего подопечного. Он лежит в той же позе. Тяжелое дыхание. От него жар, как от печки. Лекарство пока не подействовало.  Я иду в зал на диван, кладу голову на подушку, накидываю на себя плед, в который он кутался. Меня опутывает его запах, пряный, усиленный болезнью. Лежу, глядя в потолок, словно ударенная по голове: ни мыслей, ни чувств. Точнее они есть, но в такой мешанине, что не хочется даже пытаться распутывать. Я просто вдыхаю его запах, прислушиваюсь к его дыханию и, незаметно для себя, засыпаю.
Просыпаюсь с ясным пониманием, где я и зачем. Срываюсь с дивана, бегу к нему в спальню. Создается впечатление, что он даже не пошевелился. Смотрю на часы, я проспала всего двадцать минут. Кладу руку ему на лоб, меня обжигает. Ему не легче, совсем. К горлу подступает паника. Почему я не вызвала скорую?  Вызвать сейчас? Когда они приедут? Чем помогут? Сделают укол и уедут. Это я могу и сама, благо ампулу и шприц я купила, уколы ставить умею, отец не жаловался. Пытаюсь его разбудить, но ничего не получается. Я уже боюсь, что он без сознания от этой температуры.  Ладно, какая разница, спит человек или нет. Правда, спящему я никогда уколы не ставила. Но если этим я его разбужу, то я же так и хотела, а не проснется – тем лучше. Иду на кухню в поисках спиртного. В одном из шкафчиков нахожу целый арсенал. От дорогого коньяка, до … фу! … кажется, самогона. Выбираю водку. Протираю руки, иду в спальню, пытаюсь перевернуть его на бок. С трудом, но получается. Приспускаю резинку его спортивных брюк, делаю укол, ввожу лекарство. Он даже не пошевелился. Все, остается только ждать и наблюдать.
Я ухожу в зал, но на диван не сажусь, боюсь, что усну. Меряю шагами комнату. Чтобы отвлечься от беспокойства, рассматриваю обстановку. Обычная деревенская комната, снова живо напоминает мне бабушкин дом. На стенах бумажные обои с цветочным рисунком, на потолке люстра с висюльками, старый диван-кровать, полированный стол под окном, покрытый скатертью, стенка – обязательный атрибут в каждой гостиной девяностых годов. На полу коричневый палас, на стене над диваном шерстяной ковер. Несколько неестественно смотрится среди этой старой мебели огромная плазма. А так, обычная комната.
За стеной слышу стон. В один миг оказываюсь рядом. Он мечется по постели. Может, температура и спадает, но все такой же горячий. Я пытаюсь укрыть его одеялом, он срывает его с себя, что-то невнятно бормочет и снова стонет.  Я холодею от ужаса. Вдруг от моего укола ему становится хуже. Лихорадочно припоминаю, что еще можно сделать при повышенном жаре. В голову приходит народное средство, вытирать тело уксусом с водкой. Лечу на кухню. Так, водку я нашла, где может быть уксус? Бутылка быстро находится в столе. Смешиваю воду, водку и уксус, хватаю чистое полотенце, и вот я снова в спальне.
Да, незадача! Он же в футболке. Сначала я думаю, что снять ее будет неразрешимой проблемой, но оказалось, с ней легко справиться.  Его руки безвольно подчинились мне, когда я подняла их вверх, стаскивая одежду. Я вытираю его грудь, плечи, шею, лоб мокрым полотенцем. После победы над футболкой, его тело уже не кажется мне каменным и неподъемным, я легко переворачиваю его на живот.
- О, Бог ты мой! – вырывается у меня при виде его спины, - Милый, кто же ты такой? Где же ты побывал?
Если бы мы жили в средневековье, я подумала бы, что его били розгами, плетьми, прутьями или чем там еще проводили экзекуции. Вся спина его испещрена шрамами. Одни идут вдоль, другие поперек, перекрещиваясь, рисуя страшный узор. Я осторожно провожу мокрым полотенцем по спине. Я понимаю, что шрамы старые и сейчас они так заметны, потому что кожа, как и весь он сам, воспалена. Но все равно, кажется, что невольно причиню ему боль своими касаниями. Снова переворачиваю его на спину, провожу по животу, укрываю одеялом. Через двадцать минут повторяю эту процедуру, а потом еще. Понимаю, что температура пошла на спад. С него градом катит пот. Уже мокрая подушка и простыня. Он постоянно срывает с себя одеяло. Я вытираю его влажным полотенцем и снова укутываю.  Наконец, он затихает. Я бреду на диван. Три часа ночи. Думаю, что имею право поспать хоть немного.
          Я просыпаюсь от дикого неестественного крика. Сначала не могу ничего понять, сонно моргая, пытаюсь разглядеть, который час. Стрелки показывают четыре. Я поспала только час. Что за кошмар мне снился? О, нет, это не сон и не кошмар, по крайне мере не мой. Я снова слышу крик, который меня разбудил. Он напоминает рык раненного зверя. Я бегу к нему.  Он мечется по постели, издавая нечеловеческие звуки.  Я пытаюсь схватить его за руки. Да где уж мне! Где, то расслабленное состояние, когда я могла снять с него футболку, перевернуть на живот? Его мышцы напряжены и напоминают камень. Он сметает мои руки, даже не замечая их.  Кричит: «Нет, не надо!», стонет с каким-то рычанием. Ему снится кошмар.
Я пытаюсь разбудить его, хватаю за плечи, трясу. Он мечется, бьет меня в плечо, я отлетаю к стене. Больно  так, что слезы наворачиваются. Но обижаться не на кого, он не осознает, что делает. Снова стон, снова крик. Я не могу слышать эту боль! Вновь кидаюсь к нему, с ногами забираюсь на кровать, сажусь на него верхом, наваливаюсь всем телом на плечи, чтобы он снова не смел меня.
- Максим, проснись! Макс, ты меня слышишь, проснись!
Я наклоняюсь к нему очень близко, обхватываю лицо руками, трясу его. Он вертит головой, пытаясь сбросить мои руки. Наклоняюсь еще ниже и касаюсь губами его губ. Он замирает. Слава Богу! Чувствую себя принцем, спасшим спящую красавицу. Пытаюсь подняться, но не тут-то было. Он обхватывает меня одной рукой за талию, другая за затылок буквально впечатывает мои губы в него.  Его губы уже не безвольные и мягкие. Он целует меня жадно и ненасытно. Не успеваю опомниться, как оказываюсь под ним. Он терзает мои губы, руки блуждают по телу. Мне очень хочется взглянуть, открыты ли его глаза, и понять, то, что он делает – это последствие его кошмарного сна или что-то другое. Наконец  наши взгляды встречаются, но не могу разгадать, что означает это затуманенное выражение в его глазах. Ладно, потом разберусь. Я отбрасываю все мысли и отдаюсь его страсти. В ней нет места нежности, настолько сильна потребность в слиянии и быстром удовлетворении. В мгновение оказываюсь без брюк и трусиков, моя трикотажная кофточка где-то выше груди, застежка бюстгальтера, я так понимаю, сорвана. Но мое тело в восторге. Оно содрогается от волн удовольствия, подстраиваясь под его ритм, и с какой-то жадностью впитывает жесткие, почти болезненные поцелуи и ласки.
Через несколько минут  или секунд – во времени я точно потерялась – он замирает, прижимает меня, точнее мое тело, к себе, укладывается набок и засыпает, не произнеся ни слова. Его нога поверх моих ног, рука поперек талии. Я не могу пошевелиться под этими сковывающими объятьями, мне трудно дышать, очень неудобно и жарко. Хотя я с удовлетворением отмечаю, что температура его тела приближена к нормальной.  Я знаю, что могу не церемониться, вряд ли его разбужу, но все же осторожно выбираюсь из-под него. Его тело снова расслаблено. Надеюсь, теперь он спит выздоравливающим сном.
С трудом нахожу свою одежду, бреду в зал, укладываюсь на диван. Спать, и ни о чем не думать!  – приказываю я себе. И первый раз за сегодняшний вечер поступаю благоразумно – тотчас засыпаю.
       
3.Договор.

             Проснувшись в следующий раз, я уже не понимаю сразу, где я нахожусь, какое время суток, и почему такая тяжесть во всем теле, как будто я всю ночь работала. Открыв глаза, я тупо смотрю на потолок, поклеенный обоями, имитирующими плитку, на цветочный узор ковра на стене. Постепенно приходит понимание, где я и почему такое состояние организма. Который час? Светло, но сумрачно. Неужели я проспала весь день до вечера? Я усаживаюсь на диване, потому что иначе не вижу часы, и натыкаюсь на его взгляд.
Он сидит напротив меня в кресле, подперев подбородок рукой, и неотрывно смотрит. Я нервно сглатываю, бросаю взгляд на часы. Ну, ничего себе! Четыре часа! Я действительно проспала почти весь день. Я снова смотрю на него.  Он молчит. Пытаюсь хоть что-то прочесть в его глазах, в его расслабленной позе. Ноль!!!
- Привет, - хрипло выдаю я, видимо, голос еще не проснулся.
- Почему ты не уехала? – это он вместо приветствия.
Я молчу.
- Не завелась машина?
Он что, думает, все автомобили так же капризны, как и его семерка?
-  Э … я … с машиной все в порядке, - выдавливаю из себя.
Он молча встает, уходит на кухню, возвращается со стаканом воды, подает его мне.
- Спасибо.
Я залпом выпиваю воду. Мне бы кофе, конечно, но и на том спасибо. Возвращаю стакан. Он снова садится в кресло, вертит стакан в руке, задумчиво смотрит на меня.
- Что вчера было, рассказывай!
Я чувствую себя как на допросе. Да это допрос и есть.
- Что именно тебя интересует? – спрашиваю я.
- Все, с самого начала!
Ого! Да он ничего не помнит! А я так надеялась, что хотя бы сексом он занимался в сознании.
- Ты перепутал визитки, позвонил мне на номер вызова такси…
- Это я помню. Ты привезла лекарства и, по логике, должна была уехать. Почему ты до сих пор здесь?
Вот это да! А где же я должна быть, после того, как…. Впрочем, он же ничего не помнит.
- Я не смогла тебя оставить в таком ужасном состоянии, я должна была тебе помочь.
- И в чем же заключалась эта твоя помощь?
Он, кажется, спокоен, но в тоне я улавливаю угрозу. Мельком бросив взгляд на его руки,  замечаю - он так сжимает стакан, который я ему вернула, что побелели костяшки пальцев. Он пытается сдерживать какие-то сильные чувства, и что-то  подсказывает, мне очень не понравятся эти чувства. Убирая подробности, как можно жизнерадостней, я рассказываю ему о прошедшей ночи:
- У тебя была высокая температура. Сначала ты выпил таблетки и ушел спать, где-то через час я поняла, что таблетки не помогают, и сделала тебе укол. Примерно после двух часов ночи температура начала спадать, и я, убедившись, что у тебя все хорошо, пошла спать сама.
- Это все? – бросает он с сомнением.
- Да, - тихо отвечаю я и для большей убедительности пытаюсь улыбнуться.
- Тогда поясни мне некоторые детали. Что означает уксус и водка на столе, а так же в чашке возле моей кровати?
- А! – нервно хихикаю, - Как же я забыла! После укола тебе не сразу стало легче, я запаниковала и вспомнила бабушкин способ снять жар – протирать тело раствором уксуса с водкой.
- Я правильно понял: ты стащила с меня одежду и очень близко подошла ко мне?
-Ну да, это облегчило твое состояние.
- Все? Больше ничего не облегчало мое состояние? Ты рассказала мне все?!
- Ну да, все! Что еще? – пытаюсь вложить в голос как можно больше уверенности.
- Тогда что ты мне можешь сказать об этом?
Он достает откуда-то мой разодранный бюстгальтер. Тот качается у него на пальце вытянутой руки, как тряпка. Я открываю рот и снова его закрываю, не выдавив ни звука. Краснею и опускаю глаза. Ну что я могу об этом сказать? Да и как это можно описать словами?
- Детка, - тихо говорит он, но мне кажется, у меня волосы шевелятся от этого голоса, - В тебе есть хоть какие-то инстинкты? Я имею в виду инстинкты самосохранения. Тебе говорили в детстве, что незнакомые мужчины опасны?
Он встает и подходит к дивану, возвышаясь надо мной грозной тучей.
- Какого черта ты осталась со мной! – рокочет его голос, - Почему не бежала отсюда сломя голову? Ты кто? Авантюристка? Искательница приключений? Ты понимала вчера, насколько опасно оставаться с мужчиной, тем более, если он в невменяемом состоянии? – он не кричит, но в его голосе столько гнева и угрозы, что я сжимаюсь в комок.
Он отворачивается от меня, смотрит в окно, трет виски, молчит. Я тоже молчу.
- Я тебя изнасиловал? – слышу его глухой голос, в нем чувствуется боль и горечь. Или мне это кажется?
Я вскидываю голову и снова, как рыба, только открываю и закрываю рот от этого неожиданного и глупого вопроса. Он поворачивается, смотрит мне в глаза.
- Я насиловал тебя? – снова спрашивает он с нажимом.
- Нет! Что ты, нет, конечно! – ошеломленно смотрю на него.
- Так, значит, ты добровольно легла с незнакомым мужчиной, находящемся в бредовом состоянии!
Теперь он почти орет, резко хватает меня за руку, почти выдергивая с дивана, и тащит на кухню. Я ничего не понимаю, пока мы не оказываемся возле большого зеркала у стены.
- И вот это ты нанесла себе сама? – спрашивает он, показывая на лиловый синяк выше локтя, - Здесь ты тоже как-то умудрилась сама себя изуродовать, - он тащит мою кофточку с плеч, показывая синяки на шее.
- Плечо ты задел случайно, когда метался по кровати, а я пыталась тебя удержать…
- Ты … меня … удержать???  - переспрашивает он, и я в зеркало вижу, как лицо его кривится, словно от зубной боли, поэтому быстро добавляю, пытаясь остудить его гнев:
- Все остальное не помню, но больно мне точно не было!
- Да зачем вообще было ко мне подходить и успокаивать. Ты понимаешь, что я мог ненароком убить тебя, а утром даже не вспомнить, как все произошло. Кто тебя просил все это делать! Мазохистка ты чертова!
Нет, с меня достаточно. И это после всего, что я для него сделала! Мог бы ограничиться элементарным спасибо, но обвинять меня! Это уж слишком.
- Да пошел ты!!! – ору я, выдергиваю руку, которую он все еще сжимает (теперь синяк будет и на другом предплечье), и, гулко хлопая дверью, выбегаю из дома.
       На улице идет дождь. Не дождь, а даже ливень. Вот почему в комнате было так сумрачно.  Я останавливаюсь во дворе. Полосы дождя больно хлещут меня по лицу и открытым рукам. Одежда моментально промокает. Но мне все равно. Любая физическая боль лучше той, что затаилась в душе. Я выхожу на улицу и тут понимаю, что вылетела без сумки, в которой ключи от машины. Нет, я не вернусь в клетку к этому зверю. Я лучше пешком пойду до Москвы. Хотя осознаю, что идти никуда не хочу и не могу. Опускаюсь на скамейку возле ворот и сижу, подставив лицо жестким струям. Где-то глубоко внутри закипающие слезы находят свой выход. Как хорошо плакать под дождем, никто это, кроме тебя, не заметит.
Сверкает молния, над головой оглушительно грохочет гром. Инстинктивно я закрываю глаза, а когда открываю их вновь, он стоит передо мной. Эффектное появление, ничего не скажешь! Как в фильме ужасов. Он тоже не потрудился захватить куртку или хотя бы зонт. Он протягивает мне руку. Съежившись на скамейке, я неуверенно смотрю в его глаза. Как всегда, ничего не могу в них прочесть, поэтому протягиваю руку и не знаю, что меня ждет.
Он рывком поднимает меня со скамьи, с силой притягивая к себе так, что я бьюсь о его грудь. Его руки обнимают меня за плечи, он низко наклоняется к моему лицу и, сама не понимаю как, но, о Боже, мы целуемся. Дождь хлещет с невероятной силой, вода попадает в рот вместе с поцелуем, но я не хочу это прекращать. Не уходи, мгновение! Страх и гнев исчезают, как и не было. Он отрывается от моих губ и хрипло спрашивает:
- Ты достаточно вымокла, чтобы появился повод вернуться?
- Да, - к словам я еще утвердительно киваю головой.
Он за руку ведет меня в дом, размашисто шагая через двор, я почти бегу следом. На кухне он останавливается и сразу же начинает стягивать с меня мокрую кофточку, за ней следуют брюки. Я не остаюсь в долгу, тяну его футболку, но она так плотно обтягивает тело и так прилипла, что не сразу получается, точнее не получается вообще. Он отстраняется от меня, снимет ее сам, достает откуда-то большое полотенце, набрасывает мне на голову и вытирает мокрые волосы. Мы стоим посреди кухни, я только в трусах, он в джинсах. Продолжение известно любому из нас.
Он подхватывает меня на руки и идет в свою спальню. Успеваю заметить, что он поменял постельное белье. Больше ничего не замечаю. Только он. Его горячие губы, которые обжигают замерзшее тело. Его сильные нежные руки. Я не могу сдержать стон, я растворяюсь в наслаждении. Я никогда не испытывала подобных ощущений. Почему  мое коварное тело получает удовлетворение от того, кого должно опасаться?
     После того, как все закончилось, он молча встает с кровати, достает из шкафа джинсы трусы и футболку, одевается. Потом смотрит на меня, в шкаф, снова на меня.
- Выбери себе что-нибудь сама из моей одежды. Я на кухню. Приходи, поговорим.
Ох, ничего себе! Мне гораздо легче с ним заниматься сексом, чем говорить. Но без разговоров, наверное, не обойтись
Я подхожу к низкому полированному шифоньеру (кажется, так раньше назывался этот предмет мебели). Шкаф почти пустой, если сравнивать с моим, из которого все вываливается, стоит открыть дверцу. На полках аккуратно (не то, что у меня!) разложено: наверху постельное белье, два три комплекта, на следующей майки и футболки, из так же три или четыре, рядом стопка трусов, еще ниже пара джинсов. Открываю большое отделение. На плечиках висит куртка и две рубашки, одна джинсовая, другая фланелевая. Не густо! А где пиджаки, брюки, свитера? Я беру фланелевую рубашку в клеточку, натягиваю на себя. Она такая мягкая, приятная на ощупь. Мельком отмечаю лейбл Gucci. Как я понимаю, у него принцип в одежде: лучше меньше, да лучше. Рубашка меня сразу согревает во всех смыслах, она теплая и пахнет им. Я застегиваю ее, подкатываю рукава. Зеркала в этой комнате нет. Пытаюсь руками разгрести то, что у меня сейчас на голове. После сумасшедшей ночи, дождя, его активного вытирания, а потом секса о прическе лучше не думать. Все, повода медлить больше нет. Бреду на кухню, как на казнь.
Он сидит за столом. В руках дымящаяся чашка кофе. Он аромата у меня кружится голова и предательски урчит живот. Он молча достает из микроволновки тарелку с омлетом, ставит на стол и указывает мне на стул. Пока он не хочет со мной разговаривать. Прекрасно! Отсрочка для еды. Молча поглощаю омлет, передо мной появляется тарелка с нарезкой: сыр и колбаса, большая чашка кофе. Делаю бутерброд и, запивая его кофе, проглатываю, почти не замечая вкуса. Наконец-то мой желудок насыщается и замокает.
- Когда ты ела последний раз? – вдруг спрашивает он.
Я сама задумываюсь об этом. Вчера был рабочий день, я пообедала, а потом понеслось.
- Почти сутки назад, - отвечаю я.
- Я забросил твою одежду в стиралку, придется немного подождать, пока высохнет. Заменить мне ее нечем, прости, в этом доме ни клочка женской одежды.
- Ничего страшного.
- Как я понял, ты никуда не спешишь, и тебя никто не ждет.
- Сегодня у меня выходной, а отца я вчера предупредила. Извини, мне пришлось воспользоваться твоим телефоном. Мой не ловит сеть.
- Я знаю. И что же ты сказала отцу?
- Ну… что одному знакомому понадобилась помощь, и я задержусь.
- А что он ответил?
- Чтобы я была осторожна.
- И ты, конечно, его не послушала, - с грустью констатирует он.
- Максим, - я понимаю, что настало время разговора и беру инициативу в свои руки, - Я не знаю, что тебя так разозлило, но ничего страшного вчера не произошло. Ты много себе нафантазировал. Единственно, мне было страшно от того, что тебе очень долго не становилось легче, что бы я ни делала.
- Ты так долго спала, а я медленно сходил с ума, думая, что прибил тебя, придушил или сделал еще что похуже. Если бы ни хорошее знание физиологии и медицины, которое доказывало мне, что ты просто спишь, я бы отвез тебя в реанимацию.
- До этого у меня был трудный день, а потом бессонная ночь, я устала, как тут не заснуть.
- И скажи на милость, что заставило тебя после трудного дня ехать за сто километров, а потом еще проводить бессонную ночь с полубезумным маньяком.
- Не говори о себе так. Ты не полу…
- Не уходи от ответа. Зачем ты все это делала?
Я молчу. Он требует сказать то, о чем женщины предпочитают не говорить. Но, наверное, мне придется, иначе он не отстанет. Он выжидающе смотрит на меня.
- Ты … мне … нравишься, - выдавливаю из себя и опускаю голову.
Его реакция, как всегда, непредсказуема. Он хохочет. Я вспыхиваю, поднимаю голову, смотрю на него с обидой.
- Что в этом смешного? Девушки, обычно, не делают таких признаний, но я повторю еще раз. Ты мне очень нравишься. Мне, почему-то захотелось быть рядом с тобой.
Он замолкает, внимательно смотрит на меня.
- Так, давай разбираться, - с улыбкой говорит он, - Я тебе нравлюсь, ты хотела быть со мной. Но теперь это прошло?
- Э … нет, не прошло.
- Прекрасно! И что же тебя привлекло во мне? Секс?
- Когда я вчера ехала сюда, я не знала, какой с тобой секс.
- Ты разочарована?
- Нет, напротив.
- Хоть это радует. Но, видишь ли, ничего кроме прекрасного секса (если он для тебя действительно прекрасный), я тебе дать не могу. У меня ничего нет, ну, кроме того, что ты уже видела. Вот этот дом, машина, которая вечно ломается, мелкий бизнес. У меня даже нет особых сбережений.
- Почему ты меня считаешь мелочной и меркантильной. Ты можешь мне дать что-то, можешь ничего не давать, я просто хочу быть с тобой, остальное неважно.
- То есть, ты согласна, что я даю тебе только секс?
- Быть рядом, это не только секс.
- Ух, ты! Ты говоришь так, словно соглашаешься выйти за меня замуж.
- А ты мне делаешь предложение?
- Нет, не делаю. Но если бы сделал, что бы ты ответила?
- Наверное, согласилась.
- И ты не побоялась бы из города переехать в деревню? Тебе не страшно?
- Страшно? Знаешь, как мне было страшно в первый раз выехать самостоятельно в город. Но, тем не менее, у меня было огромное желание. Оно и победило страх.
- Интересное сравнение. Но я тебя понимаю. И все же, ты меня совсем не знаешь.
- Узнаю, если позволишь.
- Кстати, ты вчера раздевала меня и, наверное, видела мою спину.
- Да, видела.
- И где крики, какой ужас, меня сейчас стошнит!
- Макс! Ты много на себя берешь! Единственное о чем я подумала, это где можно получить такие шрамы.
- У меня была бурная молодость. Я постоянно попадал в какие-нибудь переделки. Да и сейчас не все спокойно. Характер у меня невыносимый.
- Позволь мне самой сделать выводы о твоем характере.
- Наверное, позволю. Скажи, что для тебя понятие супружеский брак. Какова роль жены в нем.
Какой неожиданный вопрос. Я молчу, обдумывая ответ, вкладываю в него все, о чем мечтаю.
- Это совместная жизнь, общее хозяйство, общие проблемы,  как там … вместе в горе и в радости. Жена поддерживает мужа, заботится о нем, принимает его таким, какой он есть, со всеми недостатками, помогает решать проблемы, любит его, - незаметно для себя я перехожу на личности и вкладываю в ответ то, что тщетно ждала от своей матери по отношению к отцу, - От мужа, соответственно, тоже ожидается защита, уважение, доверие, любовь.
- Говоришь прекрасно. Попробовать не хочешь? – он хитро на меня посматривает.
- Что попробовать?
- Поиграть в жену и мужа.
- Это как? – удивляюсь я.
- Я тебе нравлюсь, ты мне, кстати, тоже, секс нас устраивает. Но мы плохо знаем друг друга. К тому же ты сказала, что тебе нужен не только секс. Так давай попробуем. Ты притворишься моей женой и покажешь, что подразумеваешь под этим словом на самом деле. А я, в свою очередь, буду играть роль мужа. Не бойся, это не долго, всего лишь неделю. Я думаю, за это время можно составить первоначальное представление о человеке и понять, нужно продолжать дальше или не стоит.
Он рассуждает четко и аргументировано, размышления кажутся мне очень правильными, но что-то меня в них коробит.
Я молчу.
- Можешь не отвечать сейчас. Подумай. Если решишься, мы с тобой заключим договор. На неделю. По прошествии недели, если твое мнение не изменится, я сделаю тебе предложение, или не сделаю.
- Как насчет твоего мнения?
- О себе я думаю в первую очередь. Если ты меня не устроишь, как жена, мы просто расстанемся. Я даже пообещаю, что при необходимости, буду пользоваться услугами только вашего такси. На большее не рассчитывай. Не отвечай, подумай. Завтра воскресенье, действие договора начнется  в понедельник. Если решишься, я жду тебя послезавтра.
- Я должна уйти с работы на это время?
- Ты считаешь, что жена такого человека, как я, не должна работать?
- Нет, не считаю.
- Тогда зачем? Мы должны жить в реальности. Добираться, конечно, далековато, но, может, ты немного разгрузишь свой график. Не хотелось бы, чтобы неделя прошла, а я тебя так и не увидел. У меня тоже, кстати, работа, хоть и свободный график. Но детали обсуждать бессмысленно, пока ты не приняла решение.
- А если я откажусь заключать этот … договор?
- Это твое право. Я компенсирую тебе все траты на бензин, некоторые детали твоей … одежды, а так же моральный ущерб, и мы просто расстаемся.
- Оставь себе на моральный ущерб! – злюсь я, понимая, что если откажусь, продолжения не будет.
- Лина, мне почти сорок. Кстати, учти это, когда будешь думать. Я не романтик по натуре. Ухаживать за тобой у меня нет времени, сил, средств, да и желания тоже. На девушку для простого занятия сексом ты не тянешь. Так что либо все серьезно, либо никак. Для этого мы и попробуем пожить эту неделю вместе. Ты можешь уйти в любой момент, результат будет тот же  - ты забываешь обо мне, я о тебе. Одно я скажу тебе определенно, я очень постараюсь тебя не обижать, но притворяться не буду. Ты увидишь меня таким, какой я есть, впрочем, ты уже многое, наверное, видела. То же ожидаю и от тебя – не притворяться.
- А ты? Если ты рассмотришь меня раньше и передумаешь до конца недели? Ты меня выгонишь … или попросишь уйти?
- Нет. Выдержать с тобой неделю, я думаю, меня хватит, не переживай. В следующий понедельник, не раньше, я скажу тебе свое решение, а до этого буду примерным мужем, в разумных пределах, конечно.
Ошеломленная его предложением я безмолвно сижу за столом. Даже не замечаю, как он выходит. С удивлением смотрю, когда он протягивает мои джинсы, трусы и кофточку. Все постирано, высохло и пахнет кондиционером.
- Я не гоню тебя, но уже поздно, тебе нужно добраться домой минимум за зубной щеткой. И предупредить отца, конечно.
- Да, - машинально встаю, хватаю одежду, иду в спальню, чтобы переодеться.
Он провожает меня до машины. Дождь, наконец, перестал. Не касается, не целует, как будто между нами ничего не было. Или не будет. … Не знаю, я еще ничего не решила.
- Надеюсь, в понедельник увидимся, - говорит он, даже не улыбаясь, словно я его деловой партнер. Закрывает дверцу моей Волги. Я еще не успеваю завести машину, как он уходит. А что я хотела? Вздохи, долгие взгляды не прощанье, эсэмэску в след: «Я уже скучаю!», а потом бессмысленный разговор на полночи, как именно он скучает. Этого добра мне с лихвой хватило с Антоном. Ты же хотела другого? Получай и распишись – усмехаясь, говорит мне мой ангел - хранитель.
       Добираюсь домой на автопилоте. Все внимание на дорогу, на рекламные щиты, на авторадио. Только не думать! Как только выезжаю из его дыры, и появляется связь, звоню отцу. Сообщаю, что все в порядке, еду домой, машину поставлю во дворе. Он работает в ночную смену. Меня это радует. У меня ночь впереди, чтобы сообразить, как ему сказать. Сказать что? Я же еще не решила! Или решила? Да чего я так боюсь? Не думать, не думать!!!!
К десяти вечера добираюсь домой. Дом, любимый дом! Точнее квартира. Никогда не жила в доме. Теперь поживешь! – ехидно шепчет мое подсознание. Я захожу в свою комнату, усаживаюсь на кровать, позволяю себе погрузиться в проблему. В принципе, какая проблема? Я всю сознательную жизнь живу с мужчиной и знаю, примерно, что требуется от женщины – хозяйки: уборка, готовка, стирка. Но, мне кажется, в этом плане Максим неплохо справляется и сам. В доме чисто, стирать и готовить умеет. Зачем я ему тогда? Чего он от меня хочет? Он ведь понимал, что я согласилась бы с ним иногда встречаться ради приятного времяпровождения. Но ему это не нужно. А что ему нужно? Вот это меня и терзает. Какие качества жены он хочет во мне разглядеть? А вдруг у меня их нет? Вдруг я не оправдаю его надежды? Да и хочу ли я вообще этого? Хотя бы на этот вопрос всплывает четкий ответ:  Да! Хочу! Я чувствую, что вообще должна бы прыгать на одной ножке и кричать: « Ура! Султан назвал меня любимой женой!» Ты желала этого, что раздумывать. Но что-то мне не хочется хлопать в ладоши и радоваться. Так, все, хватит! Двенадцать ночи, а я сижу в одежде на постели и не могу решить. Утром все станет ясно, а сейчас - не думать и спать! Хочу отвлечься, раздеваясь, включаю музыкальный центр. Там диск Брянцева. Его я слушала всю прошлую неделю. Он поет о волчьей стае. Раньше я пропускала эту песню мимо ушей, мне больше нравились его лирические диалоги с Ириной Круг. А тут просто резануло голосом, похожим на голос Максима: « У нас здесь волчий интерес».
Если мой ангел, таким образом, мне снова подсказывает, то этот ответ мне не очень нравится, хотя он все ставит на свои места и делает понятной мою нерешительность.  Я его боюсь! Я чувствую в нем скрытую угрозу. Я не до конца его понимаю. Но я его хочу, меня к нему тянет, как мотылька на огонь. Значит, нужно попробовать, иначе всю жизнь буду мучиться тем, что не согласилась и, быть может, что-то упустила. Не загрызет же он меня, в конце концов.
Я с трудом засыпаю этой ночью. Голова гудит от мыслей. Ночью мне снится большой серый волк, от которого я бегу по заснеженному лесу, тяжело передвигая ноги в глубоком снегу, перелезая через коряги. Мне не хватает воздуха, а ветки постоянно цепляют за одежду и задерживают меня. И когда я понимаю, все, больше бежать не могу, я падаю в снег и лежу в ожидании боли.  А волк ложится рядом со мной, и я согреваю замерзшие руки, запустив их в его шерсть. Сон настолько яркий, что, проснувшись утром, даже удивляюсь, что обнимаю всего лишь одеяло, а не мягкую волчью шкуру.
Отец уже вернулся со смены. Он на кухне, добывает еду. Выхожу к нему. Наливаю кофе в чашку и сижу, обнимая ее, словно руки после сна еще не отогрелись.
- Как вчера все прошло? Ты спасла его? – вдруг спрашивает отец с хитрой улыбкой.
- Да, - механически отвечаю я, все еще соображая, как построить разговор.
- Значит, все-таки, это был он?
- Да, - снова не нахожу слов.
- Надеюсь, он стоит того.
- Да.
- Детеныш, у тебя все в порядке?
Я вздрагиваю. Когда отец меня так называет, он показывает, что хочет доверия.
- Па, ты понимаешь, этот человек, это парень…
- Я уже понял.
- Он хочет, чтобы мы некоторое время пожили у него вместе. Точнее попробовали пожить совместно неделю, чтобы лучше узнать друг друга.
Наконец, я произнесла самое трудное!
- Чтобы лучше узнать? Значит, ты его знаешь не очень хорошо?
- Ну да, мы познакомились неделю назад (и это сущая правда), он замечательный, он мне очень нравится, он…
- А как же Антон?
- Я же говорила тебе, мы уже полгода как расстались с Антоном.
- Я думал, это обычная затянувшаяся ссора влюбленных и у вас со временем все наладится. Он иногда мне звонит, интересуется, как ты. Как я понял, он настроен на продолжение отношений.
- Да знаю я, но он мне не нравится, я не хочу с ним никаких отношений.
- Ты дружишь с Антоном четыре года и не хочешь никаких отношений, а с этим, как его зовут, кстати…
- Максим.
- А с Максимом хочешь, хотя знаешь его всего лишь неделю.
- Ты все правильно понял.
- И где он живет? Куда я должен буду приехать потом, чтобы забрать твой хладный труп?
- Па!
- Да, неудачно пошутил. Но все же, ты будешь далеко от меня?
- Не близко. Он живет в деревне, где-то сто километров от Москвы.
- В деревне? Детеныш, ты хочешь пожить в деревне?! Ты что, забыла, как реагировала на деревню? Да мы же каждое лето чуть ли не с боем отправляли тебе к бабке. Для тебя же деревня – это что-то вроде фильма ужасов, она населена монстрами в виде коров, индюков, гусей и другой живности, включая пауков, пчел и комаров! И все эти чудовища постоянно на тебе нападали.
- Папа, мне тогда было десять лет.  Я, кажется, повзрослела.
- Кто бы спорил.
- Значит, ты будешь возражать.
- Лина, тебе скоро двадцать пять, у меня в этом возрасте уже была ты. И если бы мои родители тогда пытались мне что-то возразить, я все равно не послушал бы. Я только хочу, чтобы ты была осторожна. Не позволяй обижать себя.
- Ты же знаешь, я могу за себя постоять.
- Ты, там хотя бы на ферме не будешь работать?
- Папа, клянусь,  я не буду делать то, чего не захочу.
- Надеюсь. Но все же не пропадай и сообщай, как там у тебя.
- Я не пропадаю, правда, связь там плохая, точнее ее нет. Но я буду так же приезжать на работу. Единственное, я прошу завтра выйти за меня. С понедельника у нас до….  Мы договорились, что завтра я приеду. В ночную смену я, конечно, выхожу, ты же не можешь работать и день и ночь.
- Разберемся. Я еще должен тебе смены за машину Семеныча. Если что, его напрягу. Но, как я понял, ты уедешь на нашей Волге, а мы с Семенычем  договорились в среду ехать на рыбалку.
- Поезжай. Я вернусь в Москву во вторник вечером. Тогда и оставлю тебе машину.
- А как сама будешь добираться?
- Разберусь.
- Познакомишь с ним как-нибудь?
- Обязательно. Я тебя люблю!
- Я тебя тоже, детеныш!
Не устаю благодарить свою мамашу за то, что подобрала мне такого замечательного отца. Это единственное, за что ее хочется благодарить.
Иду в комнату собираться. Теряюсь в том, какие вещи нужно взять. Создается впечатление, что я иду в турпоход с ночевкой: удобная обувь, спортивные брюки, шорты, джинсы, купальник, футболки, ветровка, толстовка. Единственное отличие от похода, кидаю в дорожную сумку самое лучшее белье и короткий шелковый халатик. Все! Готова! Мыслями я уже в деревне. Что меня ждет? Неизвестность терзает. Иду на кухню, готовлю для отца обед. Сегодня, вообще-то, моя очередь. Несмотря на грандиозный замысел: первое, второе и даже выпечка – управляюсь час за три. Что дальше? Идти к себе в комнату и продолжать терзаться? Нет, не хочу! А чего я жду? Еду сегодня. Эта мысль поднимает во мне такую волну энергии. Закидываю в сумку последние мелочи. Иду в комнату отца. Он еще отдыхает после ночной смены. Целую его в щеку, он открывает глаза.
- Я уехала. Пока.
- Я думал, ты едешь завтра.
- Решила сегодня.
- Береги себя! – говорит он привычную фразу.
Еду всю долгу в какой-то эйфории. Это от того, что мучительное решение принято, и не нужно больше раздумывать. Но чем ближе к нему, тем больше сомнений. По деревне ползу на второй скорости, пытаясь оттянуть момент и дать себе время еще раз все обдумать. Думать не получается. В голове шум, в груди страх. Хорошо еще хоть руки – ноги слушаются. Хотя, кто его знает!
Паркуюсь возле подъезда к его гаражу, моя машина будет здесь стоять долго, надо, чтобы никому не мешала. Сижу, обхватив руль, тупо смотрю на железные ворота. Внутри паника. Зачем я приехала сюда? Что он подумает? Он ждет меня завтра. А вдруг он вообще передумал, а все, что говорил тогда, было последствием болезни.  Стук в боковое стекло действует как внезапный взрыв. Я подпрыгиваю на сиденье, озираюсь по сторонам. Он стоит возле машины. Открываю дверь, пытаюсь выбраться, неловко путаясь в ремнях безопасности. Он  за мной наблюдает, я это чувствую, хотя не смотрю в его сторону. Но от этого не легче  - руки и ноги отказываются адекватно воспринимать приказы мозга. Наконец, ремень безопасности меня отпускает. Ноги, цепляясь за педаль муфты, потом за порожек, но все же благополучно на земле. Дверца, хоть и не с первого раза, закрыта. Я стою возле машины, он в двух шагах от меня. В резиновых сапогах, в одежде, грязной до невозможного. До невозможного сексуальный. Я чувствую, что меня словно ударяет током, а в животе сжимаются мышцы, о которых я раньше и не подозревала.
- Привет, - говорит он, - Ты с вещами или всего лишь сказать «нет»?
- Сумка на заднем сиденье, - я пытаюсь открыть заднюю дверь, несколько раз дергаю, пока не понимаю, что она заперта.
Он открывает защелку, достает мою сумку и идет с ней к воротам. Я все так же стою возле машины. На полпути он оборачивается и молча ждет, пока я решусь подойти.
- Волнуешься? – спрашивает, когда я подхожу к нему. Я киваю головой. – Не пугайся, детка, заходи.
Он легонько подталкивает меня в спину, и я ступаю через калитку.  И так, первый шаг сделан. Теперь, будь что будет!
В коридоре возвращает мне сумку.
- Располагайся в моей спальне. В шкафу, думаю, места и для твоих вещей хватит. Я в ванну.
Он скрывается за дверью, там ванная комната, а я иду дальше в дом. Здесь все так же, как в прошлый раз. Почему-то мне кажется, что с момента моего последнего пребывания прошла целая вечность.
Захожу в его спальню. Она узкая и длинная. В ней только кровать, шкаф и письменный стол у окна. Ставлю сумку на пол, сажусь на краешек кровати. Не знаю, что мне делать. А главное, шепчет мое подсознание, что я здесь делаю!
Он появляется мокрый после душа, в полотенце на бедрах. Умопомрачительное зрелище! Подходит к шкафу, достает джинсы, трусы, футболку, потом замирает, смотрит на мою сумку, на меня, скукоженную на уголке кровати. Садится передо мной на корточки, руки на моей талии.
- Эй! Все в порядке! Не бойся! – доносится его бархатный голос сквозь туман сознания, и волшебным образом этот туман прогоняет. Я робко кладу руки на его голые плечи. Он смотрит мне в глаза. Я в них тону. Я вдыхаю его волнующий запах, и все вместе действует на меня невообразимо. Я вдруг понимаю, что я дома. Точнее, что мой дом там, где он. Все так естественно, легко и просто, когда он вот так смотрит на меня, а я вдыхаю его аромат. Я судорожно обнимаю его, и вот мы уже целуемся, стоя рядом с его кроватью. Я снова не замечаю, как оказываюсь на кровати, под ним и без одежды. Надеюсь, в этот раз все детали моего белья целы.
Он напорист и нежен. Он берет меня всю, но и отдается сам. Кажется, он не задумывается, как доставить мне удовольствие,  но затрагивает те точки, о которых  даже не подозревала -  и я получаю все, о чем только можно мечтать. То, что я испытываю, настолько ново для меня, настолько ошеломляет. Это несравнимо ни с чем: ни с тем, что у меня когда-то было, и уж тем более ни в одной из своих фантазий я и представить не могла, что слияние с мужчиной может быть настолько гармоничным и всепоглощающим.
 Вечер. Мы еще в постели. Уставшие и взмокшие. Я просто лежу, приводя в норму мысли и дыхание. Он, приподнявшись на локте, смотрит на меня, убирает со лба влажную прядь волос. Такой интимный жест. Я снова хочу его. Неужели мне было мало!
- Я не ожидал, что ты приедешь сегодня, - тихо говорит он.
- Я подумала, раз действие договора начинается в понедельник, я должна заранее получить инструкции, изучить правила, познакомиться с обстановкой.
Он смеется.
- Главное правило – никаких правил. Основная инструкция – будь собой. Ну и … пошли знакомиться с обстановкой.
Он садится на край кровати, ко мне спиной, тянется за трусами и джинсами. Я снова вижу его изуродованную спину. Касаюсь рукой лопаток. Он дергается, словно я его ударила.
- Не надо! – глухо говорит он.
- Тебе больно? – удивляюсь я.
- Нет, но все равно, не трогай.
- Почему? Я хочу…
- Потом, - резко перебивает меня, встает с постели и быстро надевает футболку.  Как всегда она обтягивает его как вторая кожа. Мне это нравится.
- Жду на кухне, - говорит он мне и выходит из комнаты.
Я выбираюсь из постели, поправляю шелковое покрывало, которое мы не удосужились снять, одеваюсь и иду на кухню. Он гремит посудой.
- На ужин молодой картофель с курицей, - сообщает он, ставя на стол две тарелки.
- Ты же обещал познакомить с обстановкой.
- Время ужина. Остальное подождет.
Мы сидим за столом. Он вкусно готовит! По крайне мере я надеюсь, что это готовил он, так как следов других людей в этом доме не наблюдается.
- Максим, что я должна делать? – задаю я мучающий меня вопрос.
-В каком смысле? – он удивлен.
- Я буду здесь жить неделю. Что я должна делать?
- Я же не на работу тебя нанимаю. Делай, что хочешь, что считаешь нужным. Представь, что ты дома. Я просто хочу тебя лучше узнать. Поэтому не пытайся притворяться и заставлять себя. Как у тебя, кстати, с работой?
- Завтра за меня поработает отец. А вот в ночную, это во вторник, нужно будет выйти. Да, я должна в среду вернуть отцу машину. Так что ты объяснишь мне потом, какие автобусы или маршрутки сюда ходят.
- Придумаем что-нибудь. Поужинала? Идем обходить владенья мои?
- Идем, - я встаю из-за стола.
Посуду собрать не успеваю, он ее уже сложил в раковину. Надеюсь, доверит хотя бы помыть.
- Что же, чтобы чувствовать себя как дома, нужно этот дом знать. Ты уже многое знаешь. В спальню идем?
Я с улыбкой качаю головой.
- Правильно, спальня позже. К тому же там тебе и так все знакомо. Гостиная. Здесь основная сложность – телевизор. Вот пульт. Тарелка примерно на сто пятьдесят каналов, не знаю точно, смотрю редко и не все. Стенка забита разным барахлом. Вряд ли тебе в ней что-то понадобится. Даже я редко к ней подхожу. Выкинуть бы ее со всем содержимым, да дед не дает.
- Дед?
- Да, теперь основное. Я здесь живу не один, а с дедом. Но сейчас его нет, я его в санаторий отправил подлечиться. Вернется дней через десять. Если еще будешь со мной, познакомитесь.
Он ведет меня за руку через кухню к закрытой двери, ведущей в другую комнату. Максим открывает дверь в спальню деда. Такое впечатление, что там мебель не менялась с пятидесятых годов прошлого века. Железная кровать на сетке, огромный, скорее всего самодельный шкаф, массивный стол, заваленный журналами и книгами. Книжная полка из досок, покрашенных синей краской, прогибающаяся под грузом литературы.  Стул, обтянутый дерматином, прибитым гвоздиками с резными крупными шляпками. В этой комнате просто витает запах старости.
- Дед ужасный консерватор. Что-то поменять для него – неразрешимая проблема. Трогать в этом кабинете ничего нельзя, а вот пыль вытереть не мешало бы. Ты не представляешь, чего мне стоило поменять кухню и переделать ванну. Дед считает, все, что было сделано раньше, намного лучше и экологичнее, и ничего менять не хочет.
Я улыбаюсь, представляя этого упрямого старика, который борется с внуком за каждую вещь, приобретенную им еще в прошлом веке.
- Кухню показывать? Или ты уже все в ней знаешь?
- У меня была возможность познакомиться с твоей кухней. Кстати, прекрасно расположена, все под рукой.
- Я старался. Идем дальше.
Мы выходим в коридор.
- Налево ванная комната. Туда идем?
- Нет, там все тоже понятно. У тебя стиральная машина такая же, как и у меня. А душевой кабиной потом научишь пользоваться.
- Хорошо. Направо – склад ненужных вещей, здесь был чулан. Никак не отвоюю у деда эту территорию под полезную площадь, потому что там хранится чертовски нужное и ценное.
Он открывает дверь, и я вижу темную комнату, захламленную какими-то чемоданами, книгами, одеждой, из-под которой выглядывает старый телевизор, холодильник, велосипед.
- Туда лучше не лезть, потеряться можно, - Максим улыбается и закрывает дверь.
Я чувствую в его голосе огромную нежность и любовь к этому неведомому деду. Мы выходим на улицу.
- А сейчас самое интересное. Мое хозяйство. Я успел до твоего приезда почистить клетки. Так что не стыдно показать.
Мы идем между двух рядов клеток. Кролики кажутся огромными, с невероятно длинными ушами. В основном серые, но есть и белые и черные.
- А это детский сад! – он открывает дверь одного из сараев, и я вижу на полу много маленьких крольчат.
Они разбегаются от нас врассыпную, но через некоторое время возвращаются, обнюхивают наши ноги и приступают неторопливо грызть траву, разложенную на полу. Они такие забавные! Похожи на игрушек. Максим берет одного за длинные уши, и  эта забавная игрушка вдруг превращается в монстра. Она начинает истошно пищать и отбрыкиваться невероятно мощными задними лапами.
- Пусти его, ему же больно! – ору я, стараясь перекричать крольчонка.
Макс отпускает и тот мгновенно затихает и, как ни в чем ни бывало, начинает жевать.
- Ему не больно, просто страшно, - успокаивает он меня.
Дальше в сарае еще одна дверь. Он открывает ее, там, на жердочках, разместились куры. Третья дверь скрывает за собой загон для козы.
- Это  Машка, любимица деда,  - знакомит меня Максим. Машка тянется через жерди к моим рукам, - Лакомство выпрашивает.
- А ее нужно доить? – спрашиваю я, в ужасе представляя себе рядом с этим зверем.
- Вообще это дойная коза, но сейчас она не доится.
- Почему?
- Есть такой период, когда коза ждет козленка, ее какое-то время доить не нужно.
- Значит, у Машки скоро будет козленок.
- Или даже два! Боишься коз? – спрашивает он вдруг.
- Ох, у меня очень сложные отношения с домашними животными.
- Точнее отношений никаких нет, вы живете в квартире и держите только кошку, - высказывает он предположение.
- Даже кошку не держим. Но лет до двенадцати я каждое лето проводила у бабушки в деревне, вот там-то у меня и не сложилось ничего с домашними животными. Индюки меня клевали, гуси щипали, бабушкин теленок хотел поиграть со мной в догонялки. Даже безобидная дворовая собака умудрилась мне навредить. Я, как дама с собачкой, решила ее прогулять. Привязала веревку к ошейнику, а другой конец намотала на руку. Собака очень обрадовалась и побежала. В собаке и во мне на тот момент вес был примерно одинаковый. Итог – сбитый нос и колени, и панический страх перед любой живностью.
Максим смеется.
- Из того, что ты назвала, к счастью, у меня никого нет. Проверим  теперь, как на тебя влияют кролики, куры и коза.
Я тоже смеюсь, но несколько нервным смехом. Он обнимает меня за плечи и ведет дальше. В дальнем конце двора еще одна калитка. Он открывает ее. Мы попадаем в сад, который постепенно переходит в огород со стройными грядками.
- А вот эта часть сельского хозяйства не бодает, не кусает, но тоже заставляет изрядно попотеть, когда борешься с сорняками. Но зато свой картофель, лук, морковь. Очень много ягод в этом году. Только успевай собирать. Кстати, нужно что-то делать с клубникой. Яблоки и груши тоже будут.
- Довольно трудно быть хозяином таких владений! – говорю я.
- Справляюсь, - с гордостью заявляет он, - А если очень становится трудно, вот баня, - показывает он мне на небольшое деревянное строение в углу сада, - Там можно отдохнуть и расслабиться. Ты любишь баню?
- Не знаю, никогда в ней не была.
- Могу устроить.
- Нет, пока не хочется, не представляю, как можно в такую жару мыться в горячей бане, вот от бассейна или реки я бы не отказалась.
       Перед тем, как лечь спать, он мне заявляет:
- Если хочешь, мы можем спать раздельно.
- Почему? – в моем голосе столько разочарования, что он смеется.
- Иногда во сне я очень буйно себя веду. Женщины долго не выдерживали со мной в кровати, через некоторое время все сбегали.
- Я не отношусь ко всем женщинам. К тому же я знаю проверенное средство, как тебя успокоить.
- Какое? – удивляется он.
Я подхожу, становлюсь на цыпочки и целую его губы.
- Прошлый раз помогло.
- Да, ты не относишься ко всем женщинам, - загадочно говорит он.
 Я воспринимаю это как разрешение спать вместе, и ныряю под одеяло в его кровать.

4. Понедельник.

 Полную версию этой истории можно найти  http://iaelita.ru/aelitashop/      

Июнь 2013 год.