20. Приехал на побывку папа

НА СНИМКЕ: Мой отец Качан Самуил Абрамович. Снимок сделан уже после побывки, о которой я пишу здесь. Папа вернулся в часть, уже участвовал в боях и был награждён орденом Отчественной войны II степени.


Неожиданно для меня приехал на побывку папа. Почему-то говорили не «в отпуск», а «на побывку». Когда я пришел домой из школы, папа был дома. Он был в полевой военной форме. На погонах было два просвета и одна большая звезда: майор.

В первую минуту у меня был какой-то ступор, – я верил и не верил, что вижу папу наяву, здесь в Ростове Ярославском, в тылу. Потом я бросился к нему и уткнулся куда-то в живот, чуть выше командирского ремня, потому что он встал со стула, на котором до этого сидел. Слезы брызнули у меня из глаз, хотя я вовсе не был плаксой. Аллочка прыгала вокруг: «Папа приехал! Папа приехал!». Мама утирала слезы.

Вечером у нас был пир. Папа привез американскую тушенку и консервированную колбасу , консервы с яичным порошком, сахар и шоколад. А хлеба – аж целых три буханки.

Мы уплетали еду за обе щеки. Таких вкусных вещей я давно уже не ел, а Аллочка никогда и не видела. Папа и мама смотрели, как мы едим, а сами даже и не попробовали, как я их не уговаривал.

Я не хотел идти в школу на следующий день, но папа сказал, что пропускать занятия нельзя. Он меня проводил до самой школы, и я гордо шел по улицам Ростова рядом с моим папой, офицером Красной армии в военной форме и кожаных сапогах, с орденом Красной Звезды и медалью «За боевые заслуги» на груди и с нашивкой за ранение. Орден и медаль мы и раньше видели на фотографиях, которые папа присылал с фронта, а вот нашивку я не разглядел.

Когда мы подошли к школе, ребята были еще на улице, и я каждому из них говорил: «Это мой папа. Он приехал с фронта на побывку». Я был очень горд, а ребята завидовали. Ни к кому еще папа на побывку не приезжал. А у некоторых папа погиб, и они знали, что он уже не приедет, хотя и надеялись, что похоронка пришла по-ошибке. Но они понимали, что у меня сегодня праздник. Папа протягивал каждому руку и говорил: «Здравствуй, мальчик» или "Здравствуй, девочка", и каждый пожимал папину руку и тоже был горд тем, что боевой офицер пожимает ему руку.

Выбежала Елизавета Ивановна и пригласила папу в класс. Я видел, что папе не хотелось заходить, но он все же зашел и разделся. И все увидели у него на груди боевые ордена и еще больше зауважали папу. Елизавета Ивановна спросила, на каком фронте папа воюет, и попросила рассказать как солдаты Красной Армии защищают нашу страну.

Папа о чем-то рассказал, но я совершенно не помню, о чем именно. Елизавета Ивановна поблагодарила его и в его лице всех солдат и офицеров Красной Армии и сказала, что мы тут в тылу тоже будем трудиться не покладая рук и не жалея сил, чтобы обеспечить нашу армию всем необходимым, и внесем свой вклад в общую победу над врагом. Я видел, что папе было очень неудобно от всего этого. Он всегда был очень скромным человеком.

В середине февраля войска Ленинградского и 1-го Прибалтийского фронтов перешли в наступление и быстро двинулись вперед. Кольцо блокады, сжимавшее Ленинград, было прорвано во многих местах. Немцы стремительно отступали.

Папа послушал радио, а потом сказал, что должен немедленно уехать, потому что иначе он не найдет своих. «Ты же приехал на две недели, а пробыл всего пять дней», – сказала мама.

Когда я пришел из школы, папы уже не было. Мама была дома и тихо плакала. А около нее крутилась Аллочка, гладила ее лицо и не понимала, почему мама плачет.

 – Все будет хорошо, мамочка, – сказал я, – папа вернется живым, я уверен.

Мама улыбнулась мне, и вдруг у нее прорвались рыдания. Теперь уже и я обвил руками мамину шею и прижался к ней.

Сегодня даже представить себе трудно, что означал для меня, восьмилетнего пацана, приезд на побывку отца. Он рассказывал о себе очень скупо, но я знал, что его часть держала оборону Ленинграда на Пулковских высотах, что их ежедневно обстреливали немцы, и каждый, кто там был, мог быть убит в любую минуту. В моих глазах мой папа был героем, былинным богатырем, защищавшим русскую землю от супостатов, и я гордился им, его боевой доблестью, его бесстрашием. Я так хотел быть похожим на него! 

Но в начале 1944 года я уже понимал, что не успею вырасти и пойти на фронт защищать землю, как папа. Я понимал, что война закончится раньше, потому что немцы выдохлись, и наши наступали.

Продолжение следует: http://proza.ru/2013/08/31/357