Партийный аппарат конца 80-х

Почему стало возможным массовое предательство, столь беспомощное и беззубое поведение всего руководящего состава и аппарата партии и в центре, и на местах - в республиках, краях, областях? Причин здесь несколько. Часть из них начала набирать силу еще во времена Хрущева и Брежнева. Хочу поговорить об одной, ставшей следствием тех времен – стиле работы высшего партийного аппарата конца 80-х.

Должен сразу оговориться - в аппарате ЦК КПСС было много достойных людей, преданных и честных коммунистов. Я с громадным уважением вспоминаю А.С.Сенникова, И.А.Швеца, Ю.И.Рыжова, Е.З.Разумова, Ю.В.Петрова, Н.А.Золотарева, В.И.Смирнова. Можно привести еще не один десяток фамилий. Но речь здесь не о них.

В аппарат ЦК КПСС я пришел в самом начале 1979 года и проработал почти шесть лет инструктором Отдела организационно-партийной работы, затем пять лет в должности заведующего сектором одного из подразделений Социально-экономического отдела и почти год заведующим сектором Общего отдела, причем сектором, отвечающим за техническое обеспечение работы Политбюро и Секретариата ЦК.

Несколько лет по общественной линии я был членом производственно-массовой комиссии Профкома аппарата ЦК КПСС и в этом качестве очень широко контактировал с работниками всех отделов ЦК, в первую очередь отраслевых отделов, имел возможность довольно глубоко изучить специфику  и качество их работы с отраслями народного хозяйства страны. Кроме того, инструктор территориального сектора Орготдела в Аппарате ЦК КПСС занимал особое положение - он был как бы комплексным куратором республиканской, краевой или областной парторганизации. Инструкторы отраслевых отделов относились к нему как к старшему товарищу. Это лидерство не устанавливалось официально, но признавалось, что называется, по умолчанию.

Еще во времена административных новаций Н.С.Хрущева сложилась практика, когда работники Орготдела ЦК, курируя все местные партийные комитеты, вместо кропотливой работы по проверке исполнения партийных решений, контроля за работой с кадрами, отбором в партию нового пополнения и расстановкой коммунистов постоянно занимались целой кучей хозяйственных вопросов: проведение посевных и уборочных кампаний на селе, выполнение плановых заданий в строительном комплексе (особенно по вводным промышленным объектам), расшивка заторов на железнодорожных магистралях, контроль за устранением последствий стихийных бедствий, техногенных катастроф и аварий и многим, многим другим в том же плане. Беда была в том, что партийный аппарат всех уровней, от ЦК до райкома, вмешивавшийся в производственные и управленческие вопросы, практически никак напрямую не отвечал за результаты деятельности хозяйствующих субъектов и последствия выполнения данных им рекомендаций. А Орготдел ЦК подменял зачастую не только хозяйственные органы, но и даже отраслевые отделы ЦК КПСС.

Беда была и в том, что экономика страны стала очень сложной, в ней накапливались проблемы, которые все отрицательнее сказывались на развитии самого государства.
Насколько я помню, в “Капитале” Карла Маркса есть рассуждение о соотношении политики и экономики. Суть его в том, что экономика развивается по своим собственным объективным законам, не зависящим от идеологии. Если политика проводится в направлении, совпадающем с направлениями развития экономики, то государство процветает, а если она проводится в каком-то другом направлении, то развитие государства или тормозится, или вообще останавливается.

В любом государстве, независимо от общественного строя, политику определяют высшие органы власти, а реализуется она во многом государственным управленческим аппаратом разных уровней. Собственно, сам аппарат тоже формируется по неким законам, связанным с законами развития экономики. Упрощенно говоря, если труд сотрудника аппарата нормально оплачивается, а в аппарате создана атмосфера творчества и требовательности, сюда идут грамотные, энергичные и порядочные люди, стремящиеся прежде всего принести пользу своей стране. Если уровень оплаты труда здесь отстает от уровня оплаты труда в престижных отраслях экономики государства - способные люди сюда почти не идут, но начинается приток тех, кто знает, какие побочные возможности открываются перед человеком, занятым в аппарате управления. Если эти люди не отсекаются от кормушки, они наглеют, их количество при безнаказанности только растет.

        А если отсутствие нормальной оплаты труда к тому же компенсируется разного рода узаконенными привилегиями и льготами, то это ведет к значительному усилению привлекательности государственных должностей для разного рода пройдох, лоббированию ими введения новых льгот, порождает беспринципность и серьезные перекосы в отношениях вышестоящих органов с нижестоящими, любого начальства с подчиненными.

Я уже говорил, что во время Гражданской и Великой Отечественной войн, первых пятилеток, в период послевоенного восстановления народного хозяйства иметь в кармане партийный или комсомольский билет означало, прежде всего, одно - быть готовым в любой момент отправиться туда, где трудно настолько, что помочь выдержать может только партийный долг и партийная совесть.

         Те, кто вступал тогда в партию и комсомол, сознавали, что берут на себя дополнительные обязательства перед своим народом, были готовы пойти на любые жертвы для выполнения этих обязательств. Они знали - если окажется, что ты к этому не готов,  партбилет на стол и свободен, трудностей лично у тебя больше не будет.

На каком же этапе партийный и комсомольский билет первый раз стал как бы пропуском к материальным благам, к карьере, собственному благополучию в первую и самую главную очередь?

        Мне кажется, что первый шаг к этому был сделан опять же после XX съезда КПСС и дегероизации всей сталинской эпохи, а развит дальше в брежневские времена, тогда, когда все усилия были сосредоточены на борьбе за кадровую стабильность, когда технологическое и социально-экономическое развитие страны было окончательно подчинено устаревшим идеологическим догмам, а политика по формированию рядов КПСС фактически перестала адекватно соответствовать процессам, идущим в обществе.

Уровень оплаты труда работников аппарата ЦК КПСС в 80-е годы совершенно не соответствовал тем задачам, которые аппарат должен был решать. Инструктор ЦК получал 350 рублей в месяц, что было значительно ниже уровня оплаты труда тех категорий талантливых специалистов, которые в это время работали в народном хозяйстве. Поэтому аппарат ЦК формировался за счет аппаратчиков из нижестоящих комитетов, а также людей, имеющих в своей биографии определенные моменты, позволяющие им внешне соответствовать требованиям, предъявляемым к работникам аппарата ЦК, но которых при невысокой зарплате привлекали перспективы карьерного роста и открывающиеся властные возможности, а также аппаратные льготы.

Именно из этого круга лиц и именно таким способом к концу 80-х годов сложился руководящий слой партийного аппарата союзного и республиканского уровней: знаменитые М.С.Горбачев, А.Н.Яковлев, В.А.Медведев, В.П.Разумовский, С.С.Шушкевич, Л.М.Кравчук, Э.А.Шеварднадзе, В.А.Бакатин и многие другие, сыгравшие трагическую роль в истории КПСС и Советского государства.

Сформировавшиеся таким образом к концу 70-х годов кадры партийного аппарата высшего уровня были сильны главным образом в управленческой дипломатии, маневрировании на паркете высоких кабинетов, устанавливании связей с вышестоящими чиновниками. Все больше начинались цениться не знания, умение глубоко разобраться в сложной обстановке и предложить правильные пути выхода из нее, а умение понять, чего хочет начальство, умение быстро и четко исполнить то, что тебе поручено даже если в этом поручении нет никакого смысла и пользы для дела.

Все больше и больше становилось партийных руководителей разных уровней, которые не вникали в государственную сущность дел, которыми они занимались, слабо разбирались в экономических и народнохозяйственных последствиях предлагаемых ими решений и действий. Все сильнее становилась тяга к облегченной, но сравнительно обеспеченной жизни.

Пословица “рыба тухнет с головы” очень верно отражает складывающуюся ситуацию - “протухлость” верхов плавно опускалась вниз, в низовые эшелоны партийного и государственного аппарата.

Вспоминаются странности в практике повседневной работы Орготдела ЦК в предперестроечные годы. На местах все уже начинало активно подгнивать, набирали обороты негативные процессы в экономике, внутрипартийной жизни, даже в самом отборе нового пополнения в КПСС, все больше проблем появлялось в кадровой политике. А в Орготделе, как и во всем аппарате ЦК было все спокойно.

        Утром работники аппарата выстраивались в длинную очередь у газетного киоска, приобретали чуть не по десятку газет (стоили они тогда 2-3 копейки за экземпляр). Практически до обеда на рабочем месте без спешки и даже не таясь от начальства эти газеты просматривались.

Подобная практика поощрялась - считалось, что таким образом работники аппарата глубоко вникают в жизнь страны. И получался заколдованный круг: газеты писали, в основном, об успехах и достижениях во всех отраслях народного хозяйства, культурной жизни, решении социально-бытовых вопросов  населения. Это было как бы фоном, общей картиной нормальной жизни страны, добивающейся прекрасных результатов во всем, ну и, естественно, имеющей при этом отдельные недостатки, которые остро бичевались в фельетонах и критических статьях.

        В таком контексте серьезные негативные явления, которые вскрывал во время командировки тот или иной работник ЦК, руководством воспринимались как частности, вполне допустимые в большом деле, не влияющие на ход событий и не вызывающие озабоченности.

Было одно довольно комичное действо, которое происходило в Орготделе каждую субботу в начале 80-х. Считалось хорошим тоном для ответственного работника Отдела, есть у него какие-то дела или нет, обязательно выйти на работу в субботу. Это как бы свидетельствовало о том, что Отдел напряженно и слаженно трудится и в выходные дни.
Где-то около 11 часов дня из своего кабинета выходил курирующий Орготдел Секретарь ЦК КПСС Иван Васильевич Капитонов и отправлялся в обход помещений Отдела. Он заходил выборочно в тот или иной кабинет (главным образом к заместителям заведующего Отделом или завсекторами), здоровался, интересовался, как идут дела в регионе, жал руку и шел дальше. Обход заканчивался к 12 часам. После этого все сворачивали свои газеты и отправлялись по домам. Ивану Васильевичу даже в голову не приходило, что его просто, грубо говоря,  дурят.

Руководство было твердо убеждено, что все в стране идет как надо, мы движемся в правильном направлении, весь советский народ живет счастливо и единодушно поддерживает мудрую политику ЦК КПСС и лично дорогого Леонида Ильича Брежнева. Говорить иное, сообщать, что имеются и другие мнения по поводу этой “мудрой” политики, - считалось политической незрелостью, близорукостью, просто демагогией.

Для большинства партийных руководителей 70-80-х годов стало характерным мерить достижения в работе очередными пленумами, конференциями, совещаниями, активами, принятыми постановлениями. Что при этом менялось в реальной жизни страны - предпочитали не говорить.

Своей кульминации такой подход к делу достиг при Горбачеве. Например, вот как в книге М.С.Горбачева “Жизнь и реформа”, вышедшей в 1995 году, описывается “кипучая” деятельность КПСС под его руководством в 1988 - 1990 годах, когда страна и партия просто расползались по швам и все летело в тартарары: “На июльском Пленуме 1988 года обсуждались вопросы реализации решений XIX партконференции. Сентябрьский Пленум был посвящен совершенствованию структуры партийного аппарата. В январе 1989 года Центральный Комитет утвердил политическую платформу КПСС на выборах. В марте выступил с новой аграрной политикой, главной целью которой стало возвращение крестьянину положения хозяина на земле. Значительным событием стал сентябрьский Пленум того же года, принявший платформу “О национальной политике партии в современных условиях”. А на Пленуме, состоявшемся 5-7 февраля 1990 года, была одобрена платформа ЦК КПСС к XXVIII съезду партии “К гуманному демократическому социализму”.

Характерно то, что Горбачев в своих мемуарах даже не раскрывает, что же было сделано конкретно по каждому из этих направлений, насколько далеко удалось продвинуться в работе. Получается, что само мероприятие и явилось результатом всей работы, а практические итоги руководство ЦК не интересовали. Поэтому и аппарат ЦК КПСС вместо организации дела на местах, контроля за исполнением принятых решений по полдня читал газеты, сидя в кабинетах на Старой площади.

Как-то получилось, что партийные деятели разного калибра за многие годы привыкали выдавать желаемое за действительное, а в партийном аппарате засело немало людей заскорузлых, с большим самомнением и манерой поучать.

Суммируя, можно сказать, что кризис советской государственной системы управления заключался в том, что ей где-то в конце 60-х и начале 70-х годов вдруг стали не нужны мозги и инициатива. Люди, обладающие этими достоинствами, в систему шли все неохотнее, из системы как-то сами собой выпадали, а иногда и просто разными способами из нее выдавливались. Наступала эра карьеристов и приспособленцев, людей угодливых и беспринципных.

Уже к началу 80-х годов забавно и одновременно грустно было наблюдать, как иногда менялся внешний вид человека, назначенного с должности инструктора на должность заведующего сектором ЦК.

        Он выходил на работу в новом добротном костюме, менялась осанка, изменялась прическа - на лбу как-то вдруг сразу появлялись некие благородные залысины, как бы подчеркивающие незаурядный ум их владельца. Менялась манера разговаривать, слушать собеседника и даже сам взгляд. С первых же минут общения с новоиспеченным начальником ты начинал понимать - перед тобой человек, обремененный делами государственной важности, чуть пригнутый тяжестью ответственности, но достойно несущий свою нелегкую ношу.

К концу перестройки, году так в 1989, 1990, когда в местных парторганизациях начались “демократические” заварушки, этих выдвиженцев начали направлять первыми секретарями обкомов. Почти все они с этой работой не справились.