Ричард

Ричард
Медленно ползли по небу серые облака, которые как казалось, замедляли время в эти дни. И небесное пространство представляло собой картину с взорвавшейся гранатой, взрывной поток которой, кое-где прорывался солнечными лучами через  множество комков грязной ваты окутавшей её. Был ещё только конец лета, но погода куда-то спешила, как влюблённый парень на рождество за подарком своей девушке, о котором он поздно вспомнил. Продолжительные дожди и неугомонные автомобили приукрасили провинциальный городок лужами и грязью на дорогах. Не очень радующий эпизод  для августа. И в эту картину ещё лучше вписывался я, в коричневом, запачканном грязью пальто, наблюдающий за всем из окна на пыльном чердаке трёхэтажного домика. Бутылка виски, которую я нашел здесь открытой,  сохранила еще в своем стеклянном брюхе три четверти обжигающей нутро жидкости. Но теперь она лежала в руке почти пустая, и дожидалась, когда я её осушу до дна. От сигарет уже жгло в горле, и горчило во рту. В последние годы я жутко много курил, что отнюдь не укрепляло моё здоровье, и напоминало об этом тяжелым кашлем с утра.
-Пора бы бросать старик эту привычку, а то эта дрянь прикончит тебя, и ты превратишься в кучу дерьма, - подумал я, и улыбнулся, потому что с самого юношества частенько так говорил себе.
Но ни разу я не взял пачку сигарет и не выбросил, скомкав,  в мусорный бак или ещё лучше не затолкал в задницу старому Эдди Торнтону, который никогда не выпускал сигареты из зубов, и своими идиотскими шутками пробивал мою психику трудного подростка из бедной семьи. Тогда мне было пятнадцать, и он, как только видел меня на крыльце или встречал возле своего двора, спрашивал, не желаю ли я с ним покурить, и, затягиваясь крепко-крепко, доставал из пачки "РОНСОН" одну сигарету, протягивая мне, а потом смеялся, демонстрируя свой рот, полный желтых, кривых зубов. Черт бы побрал этого старого идиота, на которого я вскоре и повелся. И вот мне уже перекатило за сорок, а я так ни разу и не остановился.
Сделав последний глоток из бутылки, я отшвырнул её в груду коробок с бумагами, которые стояли недалеко от окна, в которое я глядел. За спиной раздался скрипящий звук лестницы, как будто по ней поднимались вверх. Я не придал этому значения, хотя должен был. Ведь дом, на чердаке которого я сидел, располагался двумя кварталами дальше по Касл-Роут от дома моей покойной матери, в котором мы с ней жили. А я сижу в чужом доме, и совсем не думаю, о том, что меня обнаружат, как старую крысу, залезшую в амбар, чтоб поживиться.  Я просто сидел, постукивая зажигалкой об дряхлую деревянную балку, идущую от потолка к полу, и смотрел в окно. Она не вселяла доверия к себе, и я вспомнил как такая же штука, сломавшись пополам, обрушила на меня крышу нашего сарая.
Тем летом я там мастерил деревянный тарантас на колёсах-подшипниках, который был радостью моего детства. И когда удар молотка пришёлся мне как раз по пальцу, взвыв от боли, я отскочил на фута два в сторону, и ударился спиной об балку, которая впоследствии не выдержала. После этого мать избила меня железным прутом, с которым я был знаком, сколько себя помню. Ей было наплевать, что я чуть не умер и что теперь на меня пал непосильный труд восстановления сарая. Беспокоилась она только за кучу трухлых брёвен, называемых сараем и несколько мешков огородных припасов с осени, не считая кое-какого инструмента. Казалось, я ненавидел её тогда больше всего, чем за всё время до этого, хотя наверно так было всегда. Я никогда её не любил. И вот теперь я смотрел на чердачную балку с опаской. Вдруг она сейчас поломается, и крыша рухнет, прибежит мать и отлупит меня до крови? Нет. Она не придёт. Она ведь уже мертва. Я позаботился,  чтобы ей было хорошо.
- Сколько же я тут просижу? - подумал я.
Жутко хотелось есть. Я не догадался взять что-нибудь съестное, когда уходил из дому, и чувствовал сейчас себя дворовым псом, сидящим в старой будке, и ждущим неизвестно чего от жизни. Не ел я со вчерашнего вечера, и если бы не крепкий виски, заглушающий хоть немного голод, я просто не выдержал бы, и вышел на улицу за покупками, что в данный момент для меня опасно.               









Дэвид
Закусочная “Мэггис стейкхаус “ сегодня была оживлена. Об этом можно было узнать, даже не заходя внутрь, всего лишь по огромному количеству машин и мотоциклов, заполнивших стоянку закусочной и близлежащих магазинов. Так бывало несколько раз в сезон, когда канадские дальнобойщики проезжали вереницей через весь штат.
Голосам и хохоту бородатых канадцев казалось, вторили не менее крикливые местные “ковбои”, толстая повариха мялась у телефона, громко обсуждая с подругой её бывшего бойфренда, гремела посуда и столовые приборы, и все это сливалось с голосом милой девушки из канала новостей, вещающей у барной стойки по телевизору.
Не обращая на все это внимания, и елозя вилкой по пустой тарелке, сидел молодой лейтенант полиции. Он был постоянным клиентом в этом заведении. Непростые будни и ненормированный график заставляли-таки показываться тут пару раз в день. Да и где же, как кроме вот таких вот заведений можно услышать новости небольшого городка? Конечно, мало где. Полицейский посмотрел в сторону барной стойки, намекнув официантке подойти.
- Ты уже поел Дэвид? - поинтересовалась девушка.
- Да Рита, можешь убирать!- почти прошептал в ответ Дэвид.
- Хорошо.
Полицейский достал из кармана бумажник, покопавшись немного, выложил на стол две купюры и со словами: - “Без сдачи”, медленно пошёл к выходу. В кармане куртки вдруг зашипела рация.
- Дэвид, приём! – послышалось оттуда.
Дэвид потянулся к карману, и нажал кнопку ответа.
- Я слушаю, Гарри.

В салоне автомобиля громко звучали “Дип Пёрпл”, наполняя машину визжащими гитарными риффами.  Бегая туда-сюда в ритм музыке, “дворники” работали как метроном. Дэвид, покачивая головой, шептал себе под нос: “Под дулом пистолета” и мчался на вызов.
Встреча с напарником произошла, не доезжая квартала до места назначения.
- Дальше пойдём пешком, чтобы не привлекать внимания, – заявил Гарри,- его видели около одного дома на Касл-Роут.
Шли быстро и уверенно, обсуждая причины и версии преступления, полностью поглощённые своим расследованием. Приблизившись к нужному дому, полицейские осмотрелись. Все как обычно. Гарри пошёл медленно к входной двери, и, оказавшись у неё, прислонился ухом к стеклу, прислушиваясь. Никаких посторонних звуков не было. Он попробовал повернуть дверную ручку, та поддалась.
- Ну, что там?- спросил Дэвид.
- Здесь открыто! Заходим осторожно, и выключи рацию, - шепнул Гарри напарнику.
Они медленно двинулись через входную дверь. Дом оказался с виду немного запущенным. Пол, мебель и вещи были покрыты небольшим слоем пыли, что свидетельствовало об отсутствии хозяев как минимум месяц. В вечернем сумраке все в пустом доме казалось каким-то не дружелюбным и угрюмым, даже статуэтка веселого клоуна казалась гротескной и злобной. 
- Я осмотрю левую часть дома, а ты правую, - прошептал Дэвид.
- О’кей! – знаком показал ему напарник.
Они разошлись.  Левую часть дома составляла кухня, ванная комната, туалет, кладовка и прихожая. Начав с прихожей, Дэвид стал продвигаться дальше, медленно, шаг за шагом учащалось дыхание, и казалось что его слышно во всем доме, а сердце замирало перед каждым темным углом или новым поворотом. Вы подумаете что такие чувства должны быть чужды полицейским, но увы, они такие же люди как и мы с вами. Вопреки голливудским фильмам многие потом переходят от уличных бдений и ночных погонь, как правило, завершавшихся применением оружия к "кабинетно-бумажным войнам". Редко кому хочется за среднюю зарплату и право первым получить бандитскую пулю, выворачиваться наизнанку используя все возможности своего тела.
 Вот и Дэвид был обычным молодым полицейским, высоким, с хорошо сложенной спортивной конституцией и метким глазом, но которому, не смотря на семь лет проработанных в полиции, все еще не хватало опыта и отважности. Осматривая кухню, полицейский заметил, что кто-то здесь побывал в поисках еды. На ручках холодильника и шкафчиков была стерта пыль, а некоторые дверцы были приоткрыты. Пройдя всю левую часть дома полицейский не нашел никого, и только лестница в кладовке ведущая на верх привлекла его внимание, но он решил дождаться новостей от напарника. Спустя минуту они встретились с Гарри в прихожей.
- Я проверил зал, детскую и спальню, там нет никаких следов чьего-либо присутствия, - отметил Гарри.
- А на кухне кто-то побывал, но отсутствуют следы обуви - странно. В кладовке есть лестница наверх.
После этих слов оба двинулись к лестнице, держа руки на кобуре, готовые пустить в ход верного напарника полицейских – девяти миллиметровый Глок 17.
В кладовке пахло сухой землей и овощами, по-видимому, недавно тут хранившимися, так как пол был усыпан высохшим черноземом и разнообразными остатками кожуры. Лестница, ведущая на чердак, была деревянным подобием той лестницы, по которой пожарные взбираются в окна многоэтажных домов, только миниатюрней. На вид она казалась довольно прочной, но какой-то иссохшей. Вдруг наверху раздался непонятный звук. Первым двинулся Гарри. Будучи худым и легким он бесшумно стал карабкаться вверх, но как только Дэвид стал проделывать тоже самое, лестница завыла будто раненый зверь.
- Очень уж скрипит, я останусь внизу - прошептал Дэвид напарнику, - будь осторожен, он может быть наверху.










Ричард
Я услышал, как за спиной поднялась со скрипом крышка в полу. Сердце бешено заколотилось в груди, и ноги как будто приколотили ржавыми гвоздями к половицам.
- Как я мог не услышать, почему не обратил внимания на скрип внизу; но куда бы я делся все равно; что бы я сделал? - мысли заскакали в голове, словно мириады электронов по линиям электропередач.
Боясь вытащить руки из карманов пальто, я стал медленно поворачиваться на звук. Но на пол обороте, грянул грубый голос: "Стоять, ни с места, это полиция, сложите руки за голову!"
- Какой же дерьмовый день, - подумал я.
В глазах стало темнеть, передо мной как на яву возникла мать, и отчетливо послышалось: " Ну что, доигрался сынок? Я тебе говорила, ты добром не кончишь, мерзкий щенок. Ты не слушался свою мамочку, а я желала тебе добра, учила тебя правильно жить,  не так как твои одноклассники-недомерки. Но ты был плохим сыном и что теперь с тобой? А ну-ка иди сюда, я тебя как следует выпорю паскуда? "
- Заткнись, заткнись старая дрянь, ты сдохла, я убил тебя, тебя нет! - я орал на весь дом, хватаясь за голову.
Выйдя из оцепенения, и получив огромнейшую порцию адреналина, я снова бросился на неё, сбив с ног. Пытаясь справиться с её дряблыми руками почувствовал, что мать стала довольно сильна, и мне сложно разделаться с ней. Она громко верещала и что-то кричала, по-моему, звала кого-то на помощь, но я не слушал,  только изнемогая вбивал кулаки и локти в её старушье тело не ведая жалости, во мне была только обида и ненависть, виски пульсировали. Раздался глухой выстрел, в спине и груди что-то закололо, и какое-то неописуемое чувство захлестнуло меня. Я не чувствую боли, но мне плохо, холодно и жарко одновременно, падаю на спину. Последовало еще два хлопка. Рядом подымается окровавленный полицейский, за ним стоит еще один - высокий, крепкий парень, с пистолетом в руках и говорящий что-то в рацию. Теряю сознание...
-  Мама прости...











Эпилог
" Мэггис стейкхаус ", барная стойка, за ней по телевизору милая девушка из канала новостей: "Вчера вечером в Элдоне, штат Айова, полицейскими был застрелен Ричард Хансен, жестоко убивший свою мать Викторию Хансен". Сорокатрёхлетний мужчина был обнаружен спустя двое суток после преступления в чужом доме, где оказал сопротивление при задержании, и в приступе гнева напал на полицейского, причинив ему тяжкие телесные повреждения.
Полиция штата пока отказывается давать какие-либо комментарии по этому делу. Ведется расследование.