Какая она, любовь?

   Илоне исполнилось сорок пять лет. По народному утверждению, вчера она должна была снова стать "ягодкой". Илона задумалась: интересно, какую ягодку имели в виду? Посмотрела в зеркало: бледновата что-то. Не всё в её жизни сложилось так, как мечталось, но она не жаловалась.
   Мама жила с ней. Дочь, Анюту, она вырастила, замуж выдала. Внучке Алине уже три года. Чтобы Илона с мамой не скучали без неё, Анюта после переезда к мужу принесла в дом маленького пушистого котёнка. Сказала, что лучших родных людей коту не найти.
   Кот оказался как нельзя кстати. Лео важно вышагивал по квартире, высоко поднимая лапы. Чувствовал себя и хозяином, и защитником. Во время нервных волнений, регулярно приключающихся с хозяйками, Лео бросался к дамам, выгибался дугой, задирал хвост и подставлял спину, требуя незамедлительной демонстрации их любви. Они умилялись, а его мурлыканье – успокаивало.
   Главным смыслом жизни Илоны – стала внучка Алина. Жила принцесса с мамой и папой, но воскресенье было их общим счастливым днём.
   Утро начиналось со звонка в дверь.
– Бабулечки, вы проснулись? Мне солнышко улыбнулось. Вы его видели? – от звонкого колокольчика разглаживались морщинки, и женщины улыбались.
   После завтрака мама отдыхала, а они, две девочки: совсем взрослая и маленькая – начинали хлопотать над важными проблемами. Сначала выбирали платье, в котором навестят уток на пруду, потом собирали угощение для них.
   Ехали до парка на трамвае. Алина смеялась, что, если его покрасить в зелёный цвет, то получится, что мы едем внутри кузнечика.
   С утками внучка разговаривала долго. Вопросы не кончались:
– Что вам снилось? Ночью не страшно? Домик совсем маленький, – озабоченно взмахивала руками. – Вы все помещаетесь?
   Утки подбирали бросаемые куски булки и переговаривались. Домой они возвращались снова на трамвае.
   Петь колыбельную – это было Илонино воскресное счастье. А вот сказок о принцессах она ей не читала. Чтобы потом не вздумала ждать принца на белом коне. Разочарований с ним не оберёшься.
   Но больше всего перед дневным сном, Алина любила поговорить:
– В доме уток мягкие постельки? А подушки у них есть? Трамваи днём тоже спят? Они прямо на дороге засыпают? – Какие только истории бабушка не придумывала в ответ.
   Однажды в парке они увидели, как над уткой и плывущими вслед утятами закружился коршун. Утка закрутилась на одном месте, закрякала, растопырила крылья, и сразу к ней собрались утята.
– Утка боится коршуна? – забеспокоилась малышка.
– Боится, но больше за малышей переживает, – пояснила Илона. – Мамы о своём страхе забывают, когда дети в опасности. Понимаешь, она утят больше себя любит?
   В этот день, засыпая, внучка спросила:
– А ты меня любишь?
– Конечно, люблю.
– А как сильно ты меня любишь?
   Илона растерялась. Как словами выразить любовь так, чтобы девочка поняла, что она самая большая драгоценность в жизни. Может сказать, что люблю, как обожает её солнечный зайчик, с которым она по утрам играет. Алина его ладошкой накрывает, а тот каждый раз оказывается сверху её руки. А внучка его снова и снова поймать старается.
   Но, показалось, что Алине нужен сегодня совсем другой ответ. Почему-то она встревожена. Пока раздумываю, серые глаза смотрят серьёзно, не отрывая от меня взгляда. Что-то испугало?
– Я тебя люблю, как утка, которую мы видели сегодня. И ещё больше.
   Улыбка озарила лицо девочки. Внучка успокоилась и заснула. Как нужно маленькой Алинке, чтобы её любили.

***
   Всё изменилось, когда дочь сообщила, что они решили уехать из страны. Никто не знал: переедут они навсегда или потом вернутся.
   Что означал для Илоны отъезд дочки с семьёй? Уезжали не просто за границу, до которой она бы добежала. За океан.
   Они ещё не уехали, а она уже каждый день прощалась с ними. Готовилась к их отъезду не один месяц. Расставание от этого легче не стало.
   Слова собирались внутри в комок, замирали, перерождались, поднимались к глазам и выливались нескончаемым потоком слёз. Весь мир потерял цветность и погрузился в туман. Какая пустота образовалась в жизни женщин, наверное, понимал только верный Лео. Он растягивался на диване, навалившись на ноги хозяйки. Может, он не хотел, чтобы и она надолго оставила его?
   А старая мама? Понимала ли она, что происходило? Или судьба не дала ей испытать ещё одну разлуку, лишив возможности осознать всё разумом?
   Не шутка – войну пережила. Только годы не пощадили: ещё никто не смог их победить. Что за возраст такой без лет? Возраст дожития. Иногда совершенно неожиданно, но всегда слишком преждевременно. И вопрос уже не о здоровье, а о другом: жив сегодня или нет?
   Однажды Илона пришла с работы, открыла ключом дверь, удивилась, что мама ходит по комнате. Не лежит, не сидит – ходит. Неестественно как-то ходить по комнате от стены к стене. Спросила её что-то. Спокойная. Улыбается.
   Илона заглянула в знакомые с детства глаза, а там нет осмысленности. Нет той её мамы, которая имела дочь, которая любила её. Возраст дожития. Как это вынести?
   Дочь с внучкой до отъезда не давали ей погружаться в размышления об этом. Даже печалиться некогда было. А сейчас... Кормила, купала, давала лекарства, укладывала спать.
   Мама смотрела на мир с детской наивностью, словно открывая его для себя заново.  Что таилось в душе? Понять было сложно. Говорила мало: слово, через полчаса – другое. Вслушиваться было бесполезно. Мамочка жила в своём мире.
   Работу было не бросить. Иначе не прожить. Просто не прокормиться. Не заработать пенсию. А рассчитывать в будущем не на кого. Сидеть в четырёх стенах с больным? Целый день встречать устремлённый на тебя ждущий взгляд? Можно просто сойти с ума. Что мама ждёт? Внимания, заботы – как каждый из нас.
  На зарплату сиделку не нанять. Дочь с мужем уехали, с работой ещё не устроились – на помощь рассчитывать не приходилось. А муж Илоны где-то в далёком "жили-были" затерялся. Это не его история.
   Вроде мама в собственном доме, а вроде – брошена на весь рабочий день. Илона слышала, что есть социальные программы, когда приходит сиделка и день проводит с больным человеком. С одиноким. А если они вдвоём? И обе сейчас одиноки. Как прорваться через это время и выжить?
   Мама говорила с каждым днём хуже. Иногда к её возвращению в доме всё было разбросано. Может, протестовала, что на весь день остаётся одна? Или маму что-то пугало? Не закрывать дверь – нельзя. Уйти может. Уже был такой случай.
   Куда убегала из дома? Да разве вообще кто-то знает, откуда и куда идёт в этой жизни? Оставлять одну – это жестоко. Даже опасно для маминого здоровья.
   Илона задумалась, а как бы хотела она, чтобы поступили с ней в такой ситуации? Вздрагивала, понимала, что ужасно не хочет дожить до таких времён. И никто не хочет. Но это не подвластно людям.
   Друзья помогли устроить маму в интернат. Вокруг сосновый бор. Хороший медицинский уход. Илона не знала, какими словами сказать себе, убедить, что нет другого выхода? Что не посчитала мама это предательством со стороны дочки? Если бы могла говорить. Редкие звуки, что Илона слышала от неё, понять было невозможно.
   Прошло несколько месяцев. Илона приезжала к маме по субботам. Комната всегда была убрана. Вчетвером они жили. Соседки говорливые. Мамочка почти перестала ходить. Но, то ли медицинская помощь, то ли сообщество болтливое, наметилось улучшение.
   Илона приехала в субботу и искренне обрадовалась, значит, недаром привезла маму сюда, раз к ней возвращается речь. Но вдруг заволновалась, что скажет мама сейчас, когда что-то стала понимать? Хотя, понимает ли? Кто знает?
   А мама посмотрела на Илону и спросила, очень чётко выговаривая каждое слово, произнеся аж целое предложение:
– Ты мне больше кашу не будешь варить?
   Илона присела рядом с кроватью, взяла за руку. Тонкая, морщинистая, все сосуды видны сквозь кожу. Держала руку, гладила и говорила:
– Мама, ты у меня самая красивая и молодая здесь. Я не варю тебе больше каши, но я тебя по-прежнему очень люблю.
   И вдруг мама произнесла:
– А как сильно ты меня любишь?
   Илона стиснула зубы, чтобы как-то сдержать слёзы. Но плакать было нельзя, мама смотрела и ждала ответ.
   Получается, не смотря на возраст, и маленькой Алинке, и старой мамочке – больше всего нужна любовь? Илона не задумывалась об этом раньше. Принимала мамину любовь, как должное. Хотелось, чтобы она была бесконечной и бескрайней.
   С подругами они говорили о любви к детям, внукам, мужчине. Много есть од, посвящённых мамам, но чаще – запоздалые. А какая она, её, Илонина, любовь к маме?  Как у ветки дерева к своим корням? Те ведь тоже разбегаются в стороны, тянутся ввысь, но продолжают питаться от своих корней? Что сказать? Прошептала:
– Я люблю тебя, как всё то, без чего нельзя жить: небо, воздух, вода, земля. Без тебя – не было бы меня, Анюты, Алины. Частица тебя – в нас.
   Но много слов не нашла. Не просто об этом говорить с непривычки. Гладила мамину руку и повторяла:
– Я тебя очень-очень люблю.
   А потом увидела, что глаза мамы потухли, утомилась, видно. Тогда попросила:
– Мы обе с тобой устали сегодня. Отпусти меня домой с лёгким сердцем.
   И мама, как эхо, повторила:
– Отпускаю. С лёгким сердцем. И буду ждать...
   Илона проревела  весь вечер. В следующую субботу мама уже никого не узнавала. Понятно, что хороший присмотр для мамы был куда важнее слёз. А Илона работала и регулярно ездила к ней, чтобы обеспечить этот уход.
   Но когда мама простудилась, Илона не выдержала: взяла отпуск на работе и забрала маму домой. Разбираться, как справится дальше с работой, решила потом.
   Маму почти сразу пришлось положить в больницу. Илона неделю не отходила от неё. Но мама так и не поняла, что рядом дочь. Илона решила, что больше не вернёт маму в интернат, что они снова будут жить дома. Потому что мама не может жить вдали от её любви.
   Мама, видимо, решила не создавать проблем и ушла раньше, чем закончился отпуск.
   Прошло несколько лет, а Илона всё время мучилась одним вопросом: осознала ли мама, что вернулась домой?
    И не знала, сможет ли когда-нибудь, держа кого-то за руку, спросить:
– Как сильно ты меня любишь?
   Ведь для этого надо быть уверенной, что любят.