Волшебные слова

Ярик  больно укусил себя за палец, чтобы взбодриться. Всю ночь он потратил на рисование чего-то бессознательного, и контрольная по физике для него стала не лучшим началом учебного дня. Если же говорить о дне в общем, то с самого утра его преследовал шлейф мелких неудач, которые заставляли сначала раздражаться, а потом смиренно сникать и думать о том, что, быть может, это начало не плохого дня, а плохой недели или даже плохого месяца.
Глаза слипались, и именно в этот момент Ярик понимал, почему  кот в  одной из серий мультфильма «Том и Джерри» поддерживал веки лейкопластырем и спичками. Однако в мультфильме спички сломались, а  пластырь отклеился. Каждое из век Ярика весило сейчас как десятикилограммовая гиря и никакие жалкие спички не могли остановить неизбежного.
Спички не могли, но Василиса Николаевна могла.
Ему казалось, что он всего лишь медленно моргнул, но когда глаза с трудом открылись, первое, что он увидел, было возмущенное лицо учительницы физики. Ее брови  изогнулись в негодующие дуги.
-  Что вы делаете? -  единственное, что она могла выдать, не сумев побороть шок. Спящих на уроках учеников ей до этого, наверное, доводилось видеть только в «Ералаше». Ярик попытался сделать осмысленное лицо и притвориться, что ничего не было, но вышло, видимо, не очень. Учительница поджала губы и молча ушла.
 Ярик в панике дорешал тест и боялся сдать его, пока не прозвенел звонок. В полной уверенности, что теперь она никогда не поставит ему больше тройки, даже если он написал на пять, он покинул класс, низко опустив голову и погрузившись в свои мрачные, как фиолетовые грозовые тучи, мысли.
По дороге в следующий класс его задержала знакомая из параллели.  Она умоляюще дергала его за рукав, строила глазки, обещала шоколадку, и Ярик согласился помочь ей с английским. По правде говоря, он был бы не против, чтобы симпатичная девушка из параллели была должна ему шоколадку. В конце концов, в этом есть некоторая надежда и даже намек на шанс. Ему безумно нравились Наташины зеленые глаза, окруженные роем веснушек. 
Он сидел на коридорной скамейке, скрючив свою долговязую фигуру над рабочей тетрадью и закинув одну неловко  длинную ногу на другую.  Каждый раз, когда он объяснял общее правило и пытался заставить Наташу сделать что-то самостоятельно, она округляла глаза, чиркала что-то в тетради и жала плечами. «Ну, разумеется, - подумал Ярик и улыбнулся – Она хочет, чтобы я просто сделал все за нее». И он был не против.  Абсолютно не против поощрять ее незнание, быть может, в другой раз она снова попросит о помощи и будет так же смотреть на него, и их локти будут соприкасаться так же, как сейчас.
 Тем временем мимо прошествовал его класс.  Однако его друг, Серега, задержался, удивленно глядя на Ярика, который уже не пытался ничего втолковать Наташе, а просто писал в тетради готовые ответы максимально разборчиво, бормоча каждое написанное слово себе под нос. Серега неторопливо приблизился и заинтересованно заглянул в тетрадь.
- Что это вы тут делаете? – поинтересовался он удивленно. Ярик недовольно дернул плечом и очень выразительно посмотрел на Серегу. Но тот, как видно, ничего не смыслил в выразительных взглядах.
- Да вот, -  Наташа смущенно хихикнула – Я попросила Ярика помочь мне с английским…
- Ярика?! С Английским?! – воскликнул Серега и расхохотался. Ярику не очень легко давалось чтение, поэтому многие, и его лучший друг в том числе, не замечали, что словарный запас и грамматика Ярика были почти или полностью идеальны.
- Ты что, серьезно, что ли? -  из всех сказанных слов Сереги эти прозвучали в голове Ярика особенно отчетливо, словно записались на его внутренний диктофон. Диктофон дал некоторые помехи и от этого голос друга в голове Ярика прозвучал еще более язвительно, чем в действительности.  Серега перехватил тетрадь из его рук и бесцеремонно сел между ним и Наташей. Ярик , поглядывая изредка то в тетрадь, то на друга, весь сжимался изнутри. Он коверкал его идеальные ответы своим кругленьким почерком,  отпускал плоские шутки, неправильно переводя предложения. А Наташа смеялась. Ей как будто уже не нужна была хорошая домашняя работа: ей просто нужны были хоть какие-нибудь буковки в ее тетради и небольшая доза мужского внимания.
  Ярик подобрал сумку и ушел, оставив их наедине.
«Ты что, серьезно, что ли?» - заело пленку в сломанном диктофоне в его голове.
**
В этой комнате был безупречный, без единой соринки или пятнышка, белый пол и такой же потолок. И ужасающие зеркальные стены, которые, казалось, засасывали его внутрь. Ярик  поначалу с трудом мог понять, где тут пол, где потолок и существуют ли они вообще. Он забился в угол и, увидев свое отражение в стене сбоку, испуганно вздрогнул. Ему показалось, что совсем рядом с ним кто-то сидит. Но это был всего лишь он сам.  Запустив пальцы себе в волосы, он стал, нервно сжимая и разжимая их, ждать, пока это закончится. Пока кто-нибудь не войдет в комнату и не объяснит ему, в чем дело или пока это не окажется дурным сном.
Из глубины зеркала напротив кто-то приближался:  Ярик отчетливо видел фигуру в черном костюме. Черты лица были плохо различимы, но вскоре он стал с недоумением и легким страхом узнавать их. По всему, это был Серега. Красавчик, футболист, популярный парень.  Но его лицо было настолько равнодушным и неподвижным, что было сложно определить, точно ли это Серега: без типичного себялюбивого приподнятого подбородка,  блестящих оживленных глаз и улыбчивых губ, да и общего безмятежно-глупого выражения на лице не наблюдалось. Это был словно клон, бездушная копия  Сереги, фотография на паспорт. И чем ближе он подходил, тем яснее Ярик понимал, что он недалек от правды: это был человек в картонной маске из Серегиной фотографии на паспорт. Маска держалась на резинке, которая впивалась в кожу над ушами и скрывалась в волосах прибывшего.
Руки он держал за спиной.  Он остановился  и направил свое картонное лицо на Ярика. Тот расправил ссутуленные плечи, чтобы выглядеть убедительнее и принял взгляд маски, которая тупо и равнодушно уставилась на него картонными глазами. Некоторое время они просто неподвижно смотрели друг на друга.
-   Как я… как я могу выбраться отсюда? – решительно спросил  Ярик. Этот вопрос крутился в его голове с того момента, как он попал в эту комнату, поэтому он выдал его, не задумываясь, что случалось крайне редко. Иногда Ярик взвешивал все столько раз и так тщательно, что завешивался и вообще не успевал ничего сказать.
     Человек в маске склонил голову набок и загадочно пошевелил локтями. От цепкого взгляда Ярика это не ускользнуло. Пришедший явно скрывал что-то за своей спиной.
-  Ты что, серьезно, что ли? -  гулко отдалось от зеркальных стен. Ярик потряс головой: он не мог понять, звучит ли это в его голове, или в реальности. Но когда слова повторились, он понял, что это говорила маска.
- Ты что, серьезно, что ли? – повторил человек отвратным, гнусавым, надменным Серегиным голосом. Одновременно он показал руки. В обеих было по блестящему, привлекательному в своих совершенных формах, столовому ножу.
Человек, повторяя  слова, словно заколдованный, надвигался на Ярика, держа в руках эти манящие острые, плавно разрезающие даже воздух, ножи. Ярик хотел было отползти назад, но тут же сообразил, что сам забрался в угол, отрезав себе пути к отступлению. Как только человек приблизился, он бросился было в сторону, но не успел: что-то холодное, жгучее воткнулось в его бок, а уже через мгновение стало очень тепло, намокла рубашка пижамы. Ярик оглянулся и увидел, что человек вонзил ему в бок нож, из раны, расплываясь алым пятном по ткани, сочилась кровь.
-   Серьезно, что ли?
  Второй нож не заставил себя ждать и оказался между ребер Ярика в долю секунды. Человек ехидно покачал  головой, склонившись над Яриком. В этот момент его картонное лицо уже не выглядело равнодушным: оно было каким-то ехидным, злым, ироничным и по-прежнему словно не принадлежало Сереге.
   Ярик  лежал на белом полу, который постепенно терял свое совершенство, потому что кровь уже не просто сочилась: она расплывалась  кляксой из-под его спины. Ярик пытался ползти, шевелить руками и ногами, делать хоть-что-нибудь, но мог только беспомощно подергивать пальцами и левой коленкой. В конце концов, он смирился и стал просто смотреть в идеально белый потолок.
«И что, я так умираю?» - подумал он, пытаясь уловить хоть какое-нибудь ощущение, которое стало бы его ощущением смерти.
«Серьезно…серьезно…серьезно…что ли…» - до сих пор шептало эхо.
**
Сырой апрель перевалил за середину.  Серо-белое месиво на улицах постепенно стаивало и убегало прятаться в канализацию до следующей весны.  Ярик нерешительно мял пальцы и кусал нижнюю губу. Внутри все дрожало, как холодец. «Главное – не начать махать руками, - подумал Ярик и выступил вперед. Знал он за собой такую глупую привычку…
За углом школы стояла компания девчонок: две из них ждали третью, которая  неторопливо, чувствуя себя полной хозяйкой положения, докуривала сигарету.  Ярик направился к ним и, остановившись в паре шагов, подождал, пока она его заметит.  Наташа болтала с подругами и, казалось, даже не обратила бы на него внимания, если бы одна из девушек не кивнула в его сторону. Когда ее веснушчатое, немного вытянутое лицо повернулось  к нему, он робко помахал рукой и тут же засунул ее в карман. Наташа замешкалась, но все же подошла к нему.
С каждым ее маленьким шагом решимость Ярика таяла как апрельская слякоть. В тот момент, когда она замерла, он даже загорелся трусливой надеждой, что Наташа не подойдет и тогда  можно будет просто уйти.  Но Наташа, сияющая, бодрая, не обремененная никакими тяжелыми размышлениями и страданиями, неизбежно надвигалась.
- Привет! – поздоровалась она -  Ну и погодка сегодня, просто дрянь какая-то. Хотел чего-то?
   Ярик открыл рот, склонил голову набок. Спохватившись, что он ничего не говорит и выглядит странно, закрыл рот, пожевал губы, промычал что-то…
- Нууу…Эээ… Ты же знаешь, - начал он не очень удачно – Конечно, ты знаешь, что за глупость. Э… Про парные танцы на последнем звонке. К вам заходила англичанка? Она сказала, что нужно искать себе пару, если хочешь участвовать в… танцах… парных… на последнем звонке, - незаметно для себя самого, он достал руки из карманов и начал жестикулировать и по привычке смотреть в сторону, а не в лицо собеседницы, лишь изредка бросая на нее  быстрый оценивающий взгляд.
-  Это все знают, и что дальше-то? – Наташа  обернулась к подружкам и пожала плечами. Те только хихикали. Ярик едва сдержался, чтобы не бросить на них раздраженный взгляд: кажется, они моментально все поняли и уже даже предсказали результат его переговоров.
-  Ну, - Ярик повел правым плечом, глядя себе под ноги – Я хотел…пригласить тебя. Танцевать. Со мной. На последнем звонке…
    Трясущийся холодец внутри замер, словно замороженный жидким азотом. Ярик, казалось, даже перестал дышать и вперил выжидающий взгляд в Наташу. На этот раз он собрал все жалкие остатки своей решимости и посмотрел ей в глаза. В ее озорные, безмятежные зеленые глаза… которые никогда бы не посмотрели на него серьезно.
   Наташа поджала губы, сдерживая улыбку, но все же не удержалась и прыснула в ладонь. Ярик вздохнул. Ну конечно, он тысячу раз проигрывал в голове этот сценарий, и всегда все заканчивалось именно так. Ни разу, даже в его фантазии, Наташа не ответила «да». Однако сейчас все было пугающе реально и то унижение, которое он чувствовал, невозможно было сравнить с тем, которое он воображал.
-  Ярик, - протянул Наташа, улыбаясь – Ты такой забавный, но я не пойду с тобой в паре. Ты не подумай, я не то чтобы привередничаю или что-то еще…Но… ты подумай сам, ну кто бы пошел с тобой? Спроси даже кого-нибудь из них, - она кивнула на своих подружек – Они скорее умрут, чем позовут кого-то, да и их самих вряд ли кто-то пригласит… Но они тоже бы отказались на моем месте. Это же просто смешно.
-  Что смешно? – резко выпалил Ярик, губы его дрожали от обиды.
- Ну… - Наташа смутилась – То, как ты себя ведешь и вообще…
- Ясно, - отрезал Ярик и часто закивал – Как я себя веду… Это вот так? – он резко развернулся к ней спиной и пошел прочь. Наташа хотела было позвать его и попытаться объясниться, но что-то ей подсказывало, что лучше не будет. Плакали ее домашние по английскому.
**
Ярик ползал вдоль зеркальных стен, трогал их, оставляя отпечатки пальцев, внимательно рассматривал. Он искал хоть какого-нибудь намека на выход. Прошло уже достаточно много времени, но человек в черном костюме, картонный Серега, не приходил. Ярик подумал, что у него есть шанс сбежать и стал искать способы. Однако казалось, что он был запаян в большой куб, в котором нет ни входа, ни выхода, ни единой щели или прорехи. Идеальная тюрьма.
«Но откуда тогда он приходит?» - думал Ярик и продолжал настойчиво искать то, чего нет. Хотя бы ради того, чтобы успокоить себя, чтобы говорить себе: «Я пытаюсь» и не терять надежды. Услышав гулкие отголоски шагов, Ярик стал шарить по полу  быстрее, словно именно сейчас все решится: он нащупает дверь и за секунду до появления своего тюремщика, скроется от него. Но человек в черном костюме показался  из глубин зеркального тоннеля и быстро приближался, а Ярик так и не смог спастись.
На этот раз он не прятал рук, открыто нес приготовленные для Ярика столовые ножи. Ярик вздрогнул и шарахнулся к стене, прижался спиной к прохладному стеклу: его тюремщик сменил лицо. На этот раз его маска была сделана из фотографии симпатичной рыжей девушки, лицо которой было усыпано веснушками.
Бежать некуда, это просто неизбежно, совершенно неизбежно. Смириться невозможно – это слишком больно. Когда картонная Наташа решительно подошла к нему с ножами, Ярик бросился прочь, к другой стене. Но тюремщик был гораздо быстрее, и убегать от него по маленькой комнате было бессмысленно.
Ярик бросился к стене, из которой вышел этот загадочный черный человек, стучал по ней, пытался войти в тоннель так же, как это делал он. Но все было тщетно, Ярик задрожал и тут же почувствовал резкую боль в пояснице.
- Ну кто бы пошел с тобой? – загудело под потолком комнаты.
- Ну кто…Ну кто… с тобой? – вторило зеркальное эхо из туннеля.
Чувствуя, как кровь разливается по его боку, стекает по ноге, мягкими потоками заливает одежду, Ярик сполз по стене на пол, тихо всхлипывая и пытаясь зажать рану рукой, но он только лишний раз задевал нож, который шевелился и заставлял боль пронзать все тело, словно разряд тока.
- Это же просто смешно, - раздалось по всей его странной и страшной тюрьме. Не успел Ярик вдохнуть, чтобы подготовиться к боли, как она вновь внезапно настигла его. Плечо и всю руку словно парализовало. Картонная Наташа безжалостно вонзила ему нож под лопатку. 
Маска отряхнула руки, оттащила Ярика в противоположный угол комнаты.  Перед его глазами начали роиться черные точки, он постепенно терял сознание и совершенно равнодушно смотрел на отвратную красную лужу, на кровавые следы, которые он оставлял на кристально белом полу, на  свои алые руки и босые ноги.
-  Это же просто смешно!


**
Ярик сидел в кресле, обняв левую коленку рукой, а правой ловко очерчивал на планшете скулы своей красавицы. Для него она была прекраснее Джоконды, эта эльфийская дива, которая самому законченному толкиенисту даже и не снилась. И чем более схематичной, незаконченной она была, тем более прелестной казалась: всю мелкую работу выполняло воображение. Пока он рисовал ее, он был в нее влюблен.
Рисуя, Ярик недовольным и цепким взглядом заметил на углу стола мусор от стирательной резинки. Эскиз он обычно делал на бумаге, но после тщательно все убирал, вытирал раскрошенный графит и вообще не терпел беспорядка в своей комнате. Но сейчас он был слишком увлечен играющей на флейте эльфийской  царевной, чтобы уделять внимание таким мелочам.
В комнату с утомленным видом вошел отец  и попросил сделать музыку потише. Ярик послушно убавил звук: после работы отец всегда приходил с жуткими головными болями и любые громкие звуки его нервировали. Вместо того, чтобы просто кивнуть и уйти, отец задержался, подошел к Ярику и встал позади него.
 Еще одна вещь, которую Ярик ненавидел. Когда кто-то стоит позади кресла и смотрит. Без разрешения, просто молча наблюдает, особенно если это взрослый. Именно по этой причине он однажды бросил художественную школу. У его преподавателя по живописи имелась эта отвратная привычка: встать за плечом и смотреть, пока в полотне не появятся дырки от его глаз-буравчиков.
- Я нарисовал ее за час – прокомментировал Ярик, на случай, если отец действительно заинтересовался его работой.  Родители редко замечали, что его склонность к рисованию давно перестала быть просто хобби: Ярик рисовал часто и много, иногда в ущерб учебе, что жутко их раздражало. Пожалуй, они обращались к его увлечению только в том случае, когда нужно было подчеркнуть важность  учебы по сравнению со всеми остальными, «второстепенными» делами. Но в этот раз, казалось, отец действительно обратил внимание, и ради него Ярик готов был даже терпеть, что кто-то стоит у него над  душой.
- Немного сыровата еще, но тени и блики ее оживят… Как тебе? – продолжил он, пытаясь быть непринужденным, хотя  мысленно он говорил о своей эльфийке куда более теплые слова.
-  Я в твои годы такой ерундой не занимался, - ответил отец – Чушь какая-то… Лучше бы историю подтянул, тебе на международные поступать.
-  Но я туда не буду поступать, - холодно откликнулся Ярик, для которого слова отца стали не то чтобы разочарованием дня, но разочарованием месяца, года, а то и всей жизни.
- Кто это тебе такое сказал? -  спросил отец, усмехнувшись. Ярик неохотно отложил карандаш: бросать работу, когда она уже кипит, было очень неприятно. Он обернулся к отцу и серьезно посмотрел на него:
- Я говорил тебе еще полгода назад, я нашел себе парочку университетов культуры, туда и буду поступать. После сдачи ЕГЭ пойду на курсы и…
- Слушай, Ярик, - раздраженно прервал его отец – Ты, по-моему, совсем не ценишь то, что мы тебе даем. Мы всегда заботились о том, чтобы у тебя все было, чтобы тебе не нужно было ни о чем беспокоиться, кроме учебы. Мы из кожи вон лезли, чтобы тебя с твоими трояками взяли в лицей, и что в итоге? Ты хочешь поступать в какое-то занюханное художественное училище?
-   Не в занюханное художественное училище, а в университет культуры, - возразил Ярик, отводя глаза и глядя отцу на плечо. Его руки готовы были начать сеанс ветряной мельницы.  Впервые ему пришлось так серьезно спорить с отцом. Кажется, в прошлый раз его решению он не придал никакого значения. А значит теперь это уже не спор, а освободительная война.
-  Ярослав, -  сказал отец резким голосом -  мне плевать, как называется эта шарашка, ты должен получить образование, которое даст тебе шанс найти хорошую работу…  Ты понял? А мазню свою брось, этим занимаются только идиоты!
    Щеки Ярика запылали от гнева. Он назвал его идиотом, его эльфийскую царицу - мазней, а его университет – шарашкой. И ушел. Так, словно Ярик должен был проглотить это и со всем смириться.
Он встал и резко захлопнул дверь.  Ее хлопок достиг ушей усталого отца и заставил его поморщиться от резкого приступа головной боли.
**
Пальцы Ярика подрагивали от ярости и страха. Он метался по замкнутому кубу, долбил в стены, пытался с разбегу удариться плечом в туннель, думая, что выход по ту сторону зеркала.  Он закусил губу до крови, в этот момент на белом полу появились лужи и следы крови, которые он оставил в свои предыдущие появления здесь. Ярик отпрянул: ручеек крови, текший из дальнего угла, лизнул его босую ногу.
Вся комната наполнялась алыми потеками и лужами. Ярик, осторожно ступая, забрался в единственный  в комнате белый угол и сел на корточки, обняв свои колени. Он не знал, как выбраться. Не знал, как защититься.
-  Ты что, серьезно, что ли? Ну кто с тобой пойдет? Это же просто смешно, - в разнобой шептали голоса. Вторившее им эхо, которое повторяло: с тобой, серьезно, смешно, - просто сводило Ярика с ума, он заткнул уши, чтобы не слышать, но все было бесполезно. Ведь эти голоса записались на его дурацкий сломанный диктофон, они надолго, если не навсегда, сохранены в его голове. И вот, наконец, шаги. Этого следовало ожидать, он никогда не задерживается. Очень пунктуальный.  Очень аккуратный. Знает болезненные точки. Ножи у него такие чистенькие, отточенные, режут плоть, как вареную картошку.
 На этот раз маска отца. Ну кто бы сомневался. Ножи приветственно поблескивали: настал их черед кроить, но в этот раз резать они будут не лук и не говядину. Человечину.
-  Хватит, пожалуйста… - Ярик беспомощно жался в своем маленьком углу, к его ногам уже подбегали прохладные липкие  волны -  Не надо этого делать, мне и так больно. Мне и так плохо, просто прекрати это.
  Но черный человек только ехидно покачивал головой и приближался, без всякого страха и отвращения ступая по лужам крови. Присев напротив дрожащего от страха  Ярика,  он вперил в него свои бесчувственные картонные глаза.
-   Чушь какая-то… - завела маска свою новую, злую и нудную песню. Блеснул нож, маска решительно воткнула его под ключицу Ярика. Тот вскрикнул и, сжав рукой плечо, упал на пол, прямо в ненавистное ему  красное море. Глядя на тюремщика снизу вверх, Ярик умоляюще качал головой, щуря глаза, которые наполнялись слезами. «Пожалуйста, пожалуйста…» - беззвучно шептал он.
-   А мазню свою брось, - беспощадно продолжила маска, крутя в пальцах следующий нож -  этим занимаются только идиоты!
 Черный человек занес над ним нож и резко опустился на колени. Холодная сталь вонзилась Ярику в живот, он нервно вздрогнул от неожиданности и боли. Как бы он ни готовился к ней, как бы ни смирялся, боль всегда была неожиданной. Он знал, что будет больно, представлял себе, как это будет. Но в реальности все оказывалось гораздо страшнее.
  Маска, закончив свое дело, немного посмотрела на беспомощно кривляющегося на полу Ярика, который силился подняться, но поскальзывался в липких лужах и снова падал,  скрипя зубами от боли. Маска качнула головой и, развернувшись, пошла прочь.
Ярик, сделав отчаянный рывок, поднялся на ноги и, вынув из плеча нож, побежал за ним. До того, как черный человек успел войти в тоннель, блеснула сталь: Ярик перерезал резинку, которая сдерживала маску на лице его тюремщика. Но удерживать его было уже поздно: он был в тоннеле, недосягаемый для заключенного. Маска с шелестом упала на пол и рассеялась, словно пыль.
- Кто ты? – спросил Ярик, он уже едва держался, опершись рукой на зеркальную стену – Почему ты делаешь это?
Тюремщик беззвучно усмехнулся и повернулся к нему лицом. Ярик приоткрыл рот от удивления и едва не упал, почувствовав, как подогнулись от внезапной слабости колени. Перед Яриком в черном костюме, с язвительной усмешкой на губах стоял… Ярик.
-   Почему я это делаю? – эхом откликнулся он -  Наверное, потому что мне нравится. Мне нравится делать тебе больно, да и сам ты как будто не против… Правда? Тебе нравится?
  Ярик прерывисто дышал от гнева. Не задумываясь, в порыве злобы, он вытащил из себя второй нож и ударил им в гладкую зеркальную поверхность. Человек в черном костюме удивленно распахнул глаза и схватился руками за грудь. По зеркалу разошлись трещины. Эхо тысячи болезненных слов раздалось в голове Ярика. Он не чувствовал ничего, кроме боли. Но теперь он чувствовал ее не один…
**
Елизавета Васильевна и Николай Петрович, родители Ярика, негромко спорили о чем-то, смотря телевизор. Они не любили шумные перебранки, но негласно всегда были друг другом в чем-то недовольны. Вечером, когда хотя бы на два часа  собирались вместе, чтобы поужинать и посмотреть фильм или сериал по телевизору, они начинали высказывать друг другу взаимные недовольства. Итог их был не лучше, чем у шумного спора: никто из них не желал уступать и оставался таким, каким ему было удобно оставаться. Следовательно, взаимные недовольства не исчерпывались, а только нарастали с каждым вечером.
  Поглощенные очередным обливанием друг друга грязью вперемежку с просмотром фильма, они не услышали, как в кухню, скрючившийся и прихрамывающий, прошел их сын, бормоча себе что-то под нос.
Лишь когда на кухне что-то загремело и раздался гулкий шум, они встрепенулись.
На кухне, у стола, бегая безумными глазами, сидел на полу их сын Ярослав, из груди его торчал столовый нож.
- Лиза! Вызывай «скорую»! – в панике закричал Николай Петрович и бросился к сыну. Елизавета Петровна ахнула и закрыла лицо руками.
- Вызывай «скорую», быстрее! – прикрикнул Николай Петрович, и Елизавета, быстро кивая, убежала в гостиную.
-  Ярослав, Славик, ты чего? – причитал Николай Петрович, обнимая сына, но тот, казалось, не слышал его. Он разговаривал как будто с кем-то другим.
-  Видишь! Видишь! – говорил он настолько громко, насколько мог – Я победил тебя! Я смог! – и тут же, словно сумасшедший, отвечал себе изменившимся голосом, низким, хриплым, насмешливым – Победил? Там ведь мы тоже будем вместе… Ты это называешь победой?  Это же просто смешно…
-  Слава! Слава! -  Николай Петрович тряс его за плечи, пытался зажать рану рукой, брался за рукоятку ножа, но боялся вытащить его. В итоге он бессильно закрыл рот рукой, испачкав свое лицо кровью. «Господи, спаси и сохрани…» - шептал он беспомощно и всхлипывал.
-   Это же просто…смешно… - выдохнул Ярик и ухмыльнулся.  Его безумно бегающие глаза двигались все медленнее и постепенно затухали.
10 августа 2013