О личности А. С. Пушкина -8. Патографич. очерк ч-2

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ЧАСТЬ-2 (продолжение)


      «ПРЕДПОЧЁЛ БЫ Я СКОРЕЙ
       БЕССМЕРТИЮ ДУШИ МОЕЙ
       БЕССМЕРТИЕ СВОИХ ТВОРЕНИЙ».

   Выявить психопатологические отклонения в личности Пушкина несложно. Труднее определить, как они могли повлиять на его творческий процесс?

   Некоторые биографы  полагают, что психическая патология поэта явилась благоприятным фактором для его творческих способностей. Раздражительность, приступы хандры и скуки, угнетавшие его весной, сменялись осенью гипоманиакальным состоянием подъёма, которое оказывалось благоприятным  для творчества. Последнее вряд ли было возможно при полном душевном спокойствии. Почести, слава, безумства молодости, женская красота, увлечение картами и вином — всё это воспринималось им как источник внутреннего обогащения, как углубление его жизненных восприятий и повышения творческих возможностей.

   Пожалуй, можно считать закономерным, что гений все душевные переживания, включая и болезненные, воплощает в своих произведениях. (Ряд таких примеров приведён выше).

   Механизм самого творческого процесса отличался у Пушкина определённым своеобразием, о котором он написал так:

«Любви безумную тревогу
Я безотрадно испытал.
Блажен, кто с нею сочетал
Горячку рифм: он тем удвоил
Поэзии священный бред,
Петрарке шествуя вослед,
А муки сердца успокоил,
Поймал и славу между тем;
Но я, любя, был глуп и нем.
Прошла любовь, явилась муза,
И прояснился тёмный ум».


   В октябре 1830 г. Пушкин написал несколько отрывков явно автобиографического характера. В одном из них содержится такое признание: «Когда на него находила дрянь (так называл он вдохновение), то он запирался в своей комнате и писал в постели с утра до позднего вечера, одевался наскоро, чтобы пообедать в ресторации, выезжал часа на три, возвратившись опять ложился в постелю и писал до петухов. Это продолжалось у него недели две, три, много месяц, и случалось единожды в год, всегда осенью. Приятель мой уверял меня, что он только тогда и знал истинное счастье». Вот она — Болдинская осень поэта!
 
   Выдающийся генетик, занимавшийся одновременно вопросами механизма творчества, В. П. Эфроимсон считает: «Можно утверждать, что одной из биологических основ поразительного творчества А. С. Пушкина была волнообразная, сезонно поднимающаяся и падающая, но, в общем, огромная эмоциональность».
 
   
Пушкин не зря декларировал, что «Пока не требует поэта / К священной жертве Аполлон… / …меж детей ничтожных мира, / Быть может, всех ничтожней он». И всем образом своей жизни вольно или невольно стремился соответствовать придуманному им постулату.

Разве не Пушкиным написаны следующие строки, в которых гений поэта  и «святость лиры» не мешают быть ему в «суетной жизни»  грешным  «ничтожным» человеком, как все?
 
«Пока не требует поэта
К священной жертве Аполлон,
В заботах суетного света
Он малодушно погружен;
Молчит его святая лира;
Душа вкушает хладный сон,
И меж детей ничтожных мира,
Быть может, всех ничтожней он».


   То, что резкая неустойчивость психики и выраженная цикличность смены настроения поэта не могли не влиять на творческий процесс, вряд ли может вызывать удивление.
Наверняка случалось и так, что любимым местом сочинительства могла становиться и постель, «располагавшая не к работе, а к отдыху, к ленивой праздности и дремоте, в процессе которой поэт между прочим, шаляй-валяй, что-то там такое пописывал, не утомляя себя излишним умственным напряжением...
«В таком ленивом положенье / Стихи текут и так и сяк...».

Пушкин старательно поддерживал за собою репутацию лентяя и повесы, далёкого от мук творчества. Но мало ли каким хочет выглядеть гений в глазах толпы? Было бы ошибкой полностью доверять как современникам, так и самому поэту.
Скорее всего, распространённое мнение о том, что Пушкин писал легко и быстро, ошибочно. «Письма к друзьям он переделывал и переписывал по пять-шесть раз, а работа над стихотворениями растягивалась порой на недели, а то и на месяцы».
 
   В сентябре 1835 г. поэт снова уехал в Михайловское с тем, чтобы «писать, писать, писать», так как осень всегда была традиционно самым плодотворным для него временем года. Но у него наступил творческий кризис. Из писем к жене: «Писать не начинал и не знаю, когда начну»; «До сих пор не написал я ни строчки».

Возможно «работать» ему и не хотелось, в чём тоже большого греха нет. Ещё Ломоносов говорил: «Музы не такие девки, которых всегда изнасильничать можно». Поэт и журналист А. Е. Измайлов пишет своему племяннику: «Видели его на ярманке в красной рубашке с косым воротом (обложенным золотым газом) и в таковых же портках. Перед ним и за ним были друзья его нищие».
Такого «простоя», как в конце 1835 г., с Александром Сергеевичем до сих пор не случалось. Он почти бесплодно провёл в Михайловском полтора месяца.


   Мало у кого так резко бросается в глаза таинственность и противоречивость природы гениального творчества! Невольно подумаешь: гений от Бога! Убери фамилию, вычеркни знакомые с детства поэтические строки и останется малопривлекательная
для постороннего взгляда личность человека, страдающего мозаичной (смешанной формой) психопатией, в структуре которой сочетались и аффективно-лабильные, и истерические, и паранойяльные черты.
 
   «Трагическая судьба поэта во многом была обусловлена патологическими чертами его гениальной  личности, - утверждает Шувалов..
Разумеется, бессмысленно объяснять природу поэтического гения Пушкина его психическими расстройствами. Однако, последние не остались незаметными в его творчестве, повлияв как на содержание, так и на сам творческий процесс. И потому послужили одной из составляющих национальной пушкинской славы». (Шувалов А.В.)


    Как мы видим, чисто психиатрическая оценка личности Пушкина доктором Шуваловым спустя 80 лет после публикации Минца, в основном, повторяет  медицинскую или психоаналитическую точку зрения  Минца и Сегалина.

  Не буду останавливаться на богатой критической литературе, касающейся жанра патографии, это потребовало бы много времени.

   Многие критики психиатрических патографий  видят  амбициозность и даже  бестактность  их авторов, «желание во что бы то ни стало произвести гениального поэта в душевно-ненормального, с непониманием и искажением его светлого образа».

   Защитники настаивают на том, что в области научной психиатрии моральные аргументы неприменимы. Один из лидеров советской психиатрии, профессор П.М. Зиновьев, считал, что оценка личности Пушкина и изображение не только совершенств, но и слабостей великого поэта, делает для нас его образ гораздо ближе и понятнее и  «нисколько не умаляет человеческого достоинства его личности».
 
Подчёркивая, что патографии предназначены прежде всего коллегам-психиатрам, специалистам по психологии творчества, биографам того или иного деятеля, видный учёный К. Ясперс писал, что «вполне адекватно воспринимать патографию может лишь тот, кто включает в круг своего чтения жизнеописания душевнобольных».  Он же считал, что в патографический анализ литературных произведений «надо включать знатоков языка и языковых возможностей, причём таких, которые владеют понятийным аппаратом для соответствующего анализа».

   Жанр патографии — биографии, в центр которой поставлена история болезни, — несмотря на критику, продолжает существовать, совершенствоваться и пользоваться популярностью, вновь завоевывая респектабельность под видом «медицинско-гуманитарного» исследования.
 
   Очень хочется добавить от себя пожелание, чтобы патографическое произведение не было историей болезни в академическом понимании, чтобы в нём, кроме  профессионализма и объективности, присутствовало  уважение к личности и  «тонкое чувство предела, за который не следует заступать».


   Из огромного количества  прочитанного мной материала  об  изучении психологии пушкинской личности  особенно хочется выделить работы  психиатра и пушкиниста Г. Я. Трошина (1874-1938), после революции жившего в Чехословакии.
В 1937 году в Праге вышла его книга «Пушкин и психология творчества».
Если советское литературоведение пыталось сделать из Пушкина провозвестника соцреализма, то для эмигрантской критики он оставался символом старой России, её духовности.

   Большим достоинством Трошина как пушкиниста-нефилолога является его очень уважительное и квалифицированное отношение к литературоведческой пушкиниане. Трошин широко использует как классические труды литературоведов-пушкинистов, так и новейшие работы специалистов-эмигрантов тех лет.(А.Л. Бема, М.Л. Гофмана, А.В. Тырковой-Вильямс, В.А. Францева, В.Ф. Ходасевича и советских учёных – В.Я. Брюсова, В.В. Вересаева, М.О. Гершензона, Л.П. Гроссмана, Н.О. Лернера, Б.В. Томашевского и др.)


   Исследуя психологию творчества Пушкина, учёный вместе с тем внёс большой вклад в изучение психологии личности великого поэта. Личностная индивидуальность Пушкина показана  им  в её противоречивости и неоднозначности.

Трошин снял с поэта диагноз «психопатия», оставив только «кризисы сомнений» — без которых, спешил он заметить, «не обходится ни один великий человек».
«Он как будто стремился усыпить прежние сомнения в здоровье Пушкина, порождённые свидетельствами о его бурном темпераменте».
 
   «Изучение Трошиным пушкинских кризисов сомнения важно ещё и в том отношении, что вносит вклад в разрушение ложной идеи, согласно которой великий поэт представляется безудержным оптимистом. Книга Трошина убедительно показывает, насколько сложнее подобного представления была реальная личность Пушкина и его душевная жизнь. При этом Трошин всё-таки не склонен считать Пушкина представителем упадочнических настроений, болезненным ипохондриком». (Д.Н. Черниговский)

   Окончательный вывод  Трошина относительно душевного здоровья поэта таков: «Пушкин… пережил все кризисы: и юношеский, и типичный, и поздний, последний даже в повторном виде…  В общем итоге, Пушкин, несмотря на то, что его сомнения доходили иногда до жуткого предела, всегда побеждал их. Иначе и не могло быть. При всех своих срывах, в глубине он признавал первоначальную чистоту души, чистоту, которую нельзя окончательно замутить: она не уступает ни заблуждениям, ни злому началу, ни растлевающему влиянию среды. Светлая природа Пушкина была сильнее тёмной…».
 
   Эта работа профессора  Трошина привлекла к себе внимание  и получила высокую оценку как «значительное для своего времени достижение в указанной области в пушкиноведении».   
Его оригинальное и глубокое исследование и сейчас, спустя десятилетия, представляет собой живое, хотя и недостаточно оценённое ещё явление в пушкиноведении. 
 
Книга Трошина была посвящена вопросам о природе творчества, вокруг которых сторонники и противники Ломброзо, включая патографов, вели жаркие споры. Неожиданно для психиатра, Трошин уступал своё место эксперта в этих вопросах самому поэту.  Делая вывод о том, что моральная чистота «служит неотъемлемым свойством гения», автор цитировал знаменитое пушкинское:
Гений и злодейство  -
Две вещи несовместные.

   Обращение Трошина к авторитету Пушкина, «оправдание» поэта в вопросе, который психиатры считали профессиональным, трудно объяснить чем-то иным, кроме всепоглощающего восхищения именем Пушкина.

  Вспомним ещё раз слова Н.В. Гоголя о Пушкине:
 
«Даже в те поры, когда он метался сам в чаду страстей, поэзия была для него святыня, - точно какой-то храм. Не входил он туда неопрятный и неприбранный; ничего не вносил он туда необузданного, опрометчивого из собственной жизни своей; не вошла туда нагишом растрёпанная действительность. А между тем всё там до единого есть история его самого. Но это ни для кого незримо».

Пушкин, как любой гений, - загадка!

Учёные, занимающиеся проблемами психологии и психопатологии творчества и творческой личности, ещё не всё знают и не всё сказали о Пушкине, и хочется надеяться, что как психологам, психоаналитикам, психиатрам, так и философам, историкам, литературоведам и искусствоведам – всем, кому дорог гений Пушкина–поэта и человека, ещё многое предстоит открыть.
***
 
ПРОДОЛЖЕНИЕ В 9 ГЛАВЕ:   http://www.proza.ru/2013/09/06/509
 

Источники:

1). САЙТ ПАТОГРАФИЯ   http://pathographia.narod.ru/

2). Естественно-научные  исследования  творческого процесса:

http://www.characterology.ru/patographia/artists/?page=2
http://www.characterology.ru/patographia/artists/item_4366.html
Сайт создан при поддержке Российского гуманитарного научного фонда.
Проект №10-06-12131в («Естественно-научный (характерологический)  подход к изучению творческого процесса: научно-информационный интернет-ресурс»)

3). Д.Н. Черниговский,  Г.Я. Трошин, врач и пушкинист, вятский уроженец 

4) Трошин Г.Я. , Пушкин и психология творчества. Прага: Общество русских врачей в Чехословакии, 1937

5). http://www.xliby.ru/kulturologija/klassiki_i_psihiatry/p6.php -Сироткина И.Е., Здоровье и болезнь Пушкина.