Во сне и наяву

Путяев Александр Сергеевич
 Из повести "ОТЕЛЬ СНОПОВЯЗОВ"

 5. Во сне и наяву.

       На въездных воротах больничного корпуса обычно дежурил вечно сонный господин в чёрном цилиндре, отделанном белым горностаем. В его задачу входило не пропускать посетителей без специальных пропусков к страдавшим бессонницей больным, находящимся здесь на излечении. Охранника во время дежурства запирали на ключ в его будке, чтобы он не брал взяток. Гостям он имел право показать кулак или оголить любую часть тела для пущей убедительности.
      Больные слонялись по коридорам молча, бледные, как тени чёрных дыр. Разговаривать им не разрешалось. Лежать и читать книги тоже. Нужно было нагуливать сон стоя или, в крайнем случае, сидя. Больничные сёстры и сиделки ухаживали за ними неохотно, точно из-под палки. Путали лекарства, из зловредности не разрешали открывать окна, лишая палаты притока свежего воздуха, подглядывали и приглядывали, ходили с погремушками, полными ненужных таблеток, точно средневековые стражники. Одним своим видом – белые халаты и шприцеобразные носы – они могли до смерти напугать покойника, что уж тут говорить о пациентах. Они имели дурную привычку прятаться с клизмами за прикроватными тумбочками и оттуда – каркать. Покаркают, покаркают, а потом начинают пугать процедурами. А процедуры, надо заметить, практиковались в этом лечебном заведении не самые слабые. Вот только некоторые: подвязывание головы к потолку с плакатом « О т к и н ь с я   н а   с ч ё т   т р и!» , целебный душ, по подобию обычного, только вместо воды – металлическая начинка, преимущественно – гвозди. Или, например, - сидение на унитазе в позе «лотоса». И якобы это были самые передовые и эффектиыные методы борьбы с бессонницей.
      Обстановка ужасная. Кормёжка плохая, только для поддержания выработки в организме мочи и кала. Строгости и окрики на каждом шагу: «Зачем снял с потолка люстру? Повесь на место. Зачем ходишь в тапочках по стене? Её только вчера покрасили. Почему перестал квакать?..» Нужно было не просто удерживать тело в вертикальном положении, но ещё и изображать из себя болотную лягушку. По мнению врачей, это создавало атмосферу единения с природой, успокаивало и помогало забыть на время, что ты человек до мозга костей. С одной стороны, правильно: хочешь быть здоровым, – не лечись.
        Ун Иелунарий по ошибке попал в женское отделение. И ему теперь было совсем не до сна. Только попытается закрыть глаза, а у виска сосок женской груди или блуждающее прикосновение к члену. И оторопь брала. Первые три дня он и не пытался предъявить права на возмещение пола, возразить медицинскому персоналу, указать на путаницу в документах. Это было даже забавно поначалу, потому как Ун, в принципе, женщин любил. Но теперь ему хотелось, чтобы они на время были заключены в бронзу, в мрамор, или, хотя бы – в «Мартини». Ему этого хотелось до тошноты, до рвоты. Ему хотелось выпить одну из них, особенно  кареглазую блондинку по имени Кальконея.
       Кальконея находилась без сна уже третий год. До этого она лечилась на каких-то островах, потом в Париже и в Вене, около полугода провела на Колыме в специальном клубе «Пчёлка», где лечилась укусами голубых дельфинов и оскоплённых пираний, специально завезённых туда для лечения страдающих бессонницей. Ей, как и Иелануарию, ничего не помогало. Болезнь приняла хронический характер.
       Кальконея легко возбуждалась и была ненасытной. Она могла заниматься любовью днём и ночью. Как крыса в подвале. На подоконнике, в туалете, в сушильной комнате, прямо в коридоре, в ординаторской, да – хоть в космосе. Скрыться от неё было невозможно, а убить нельзя. Нельзя потому хотя бы, что это было бы слишком лёгким избавлением от бессонницы, избавлением без всяких процедур, неким развращающим прецедентом.
        У Иелунария совсем не оставалось сил. Он осунулся. Губы пересохли и потрескались. Ноги едва передвигались. Кожа от душа «узи» покрылась язвами. В глазные яблоки будто погрузили свинцовую печать с пятиглавым орлом. Больно. Очень больно. Хотя по-прежнему видно, как за окном летают снежинки и на лавочках в больничном саду, свернувшись калачиком, спят с обмороженными конечностями счастливые бомжи. Как ни выглянешь, а они всё спят, и никому до них нет дела. А, может, окно в этой больнице фальшивое и служит успокаивающей декорацией.
        Иелунарий задумал притвориться спящим, чтобы его выписали. Он лёг на пол в конце коридора, хотя это категорически запрещалось, и решил не реагировать  ни на боль, ни на домогательства, ни налекарства и клизмы, ни даже на вызов похоронной команды. Будь что будет, а то недолго и свихнуться.
        Тут же прибежала медицинская сестра, толстуха в возрасте. Она принялась делать ему искусственное открывание глаз с помощью специальной вилки, а затем стала массировать виски резиновым молоточком. Иелунарий захрапел. Подоспевший врач перевернул его на бок и они вместе с толстухой сделали ему клизму.унизительно было лежать на голом полу, без простыней и одеяла, но приходилось терпеть. Живот вздулся, затем заурчало, и зафыркала жидкость, ища выхода, а потом уже шлюзы не выдержали и открылись, и Иелунарий, всем нутром этому сопротивляясь, издал стон и от перенапряжения потерял сознание.
       Но ожидаемой свободы он не получил. Его перевели в операционную. Там в его обе лопатки вживили титановые спицы, на каждой из которых было по крылу, и заставили летать. Сопротивляться было бесполезно, потому что крылья были с моторчиком, а на лицах операционных сестёр - маски Карлсона. Сёстры запустили вентиляционную установку «Вонь», и она создала дополнительный аэродинамический эффект. Запах стоял такой, что не чихнуть было нельзя. И Иелунарий чихнул. И врач тут жеизрёк: «Всё. Станет жить – не остановишь. Что ж, будем бороться с бессонницей дальше».
        Он снял резиновые перчатки и пошёл мыть руки, попутно давая указания старшей сестре:
        – Клизма, рвотное, душ…из еды ничего, кроме косточек от фруктов…на ночь – очки. Люди должны летать днём и ночью только в очках, если они, конечно, настоящие сноповязы.
        – С какой диоптрией?
        – С любой.
        В полуоткрытую дверь протиснулась Кальконея.
        - Ему очень пойдут очки в змеиной оправе, лишь бы не сваливались с носа, -  не преминула заметить она.
        – Кто позволил?! – взбесился врач, указывая перстом на пациентку.
        –  Иелунарий воспользовался тем, что они заняты перепалкой и вылетел в открытое окно. Струя холодного свежего воздуха понесла его вниз. Он закрыл глаза и тут же уснул. Ему снилось детство. Двор с тополями. Горячие жестяные крыши, на которых они загорали, щурясь от яркого солнца…

 Продолжение следует