Первый закон Ромеса 11

11.

Проехала машина, в которой покачивались десятка два молодых парней в чёрной форме. Ромес проводил машину взглядом. Он увидел там старшего сына тётушки – Дугласа. Тот с лёгкой презрительной усмешкой скользил взглядом по людям, выстроившимся в очередь возле лотка. Однако взгляд его задержался на Ромесе, улыбка исчезла, он толкнул в бок сидящего рядом «новопорядчика» и указал на Ромеса пальцем. Ромесу столь пристальное внимание со стороны Дугласа в чёрном не понравилось.

- За ним! – воскликнул Дуглас. – Это он! Вот добыча! Всё из-за него!

Послышались беспорядочные выстрелы, кто-то пронзительно взвизгнул, «новопорядчики» посыпались из машины, как горошины из перезревшего стручка, и Ромес подумал, что пора сматываться, драпать, улепётывать – в общем, уносить ноги. Он уже не помнил о тётушке – у неё ведь есть сын, не так ли? – а вот у него, Ромеса, здесь нет никого. Какой сын – это другой вопрос. Кэтрин и Джек… Что-то подсказывало ему, что с ними всё в порядке, а ему самому стоит держаться подальше.

…Он не знал, как оказался за городом, в каком-то сарае, забитом пыльной соломой, но похоже, новый порядок сюда не добрался. Почему такая странная реакция была у «новопорядчиков» на него? Кому он сделал что-то плохое? Если не считать Роя, но это неважно. Или священник играет не второстепенную роль? Времени размышлять об этом не оставалось: рядом с сараем взвизгнули тормоза, послышался смех, разговор. В щель между досками, из которых был сложен сарай, Ромес узрел Дугласа, наслаждающегося большим красным яблоком, а с ним – его товарищей.

- Поищем здесь, - сказал Дуглас. – Мы найдём его, не сомневайтесь.

Товарищи не сомневались. И Ромес, как ни странно, тоже. Но только в том случае, если будет сидеть здесь, в соломе, и ждать, пока его найдут. За стеной сарая негромко смеялись. Ромес различил слова:

- Рой будет доволен!..

Раз так, Рой действительно будет доволен. Не стоит доставлять ему такое удовольствие. Как-нибудь в другой раз. Ромес недостаточно добросовестно унёс ноги, а потому придётся прибегнуть к этому способу перемещения в другое место ещё раз. Что ж, раз ноги не в состоянии нормально унести себя сами, придётся задействовать крылья.

Ромес разобрал ветхую крышу и при свете дня взлетел ввысь. Его заметил всего лишь один из людей в чёрном, но пока он сумел обратить внимание соратников на небеса, Ромес уже улетел. Он набрался храбрости и наглости и явился прямо в логово своего врага – в гости к Рою, в собор.

- Отец мой! – позвал он, войдя в священное здание.

Священник Рой уже достаточно хорошо изучил этот голос, чтоб вздрогнуть, услышав его в глубине собора, где он в данный момент находился.

- Что вам угодно, сын мой? – смиренно спросил он, выходя навстречу и глядя «сыну» пронизывающим рентгеновским взглядом, казалось, в самую душу.

«Бабушка, а почему у тебя такие больше глаза?» - подумал Ромес, но вслух сказал другое:

- Не хотели бы вы играть в открытую, отец мой?

- Что ж, интересное предложение, - грустно усмехнулся Рой, жестом предлагая гостю сесть на скамью для прихожан, и сел сам. Ромес последовал приглашению.

- Итак, ты хочешь открыть карты. Это хорошо, - сказал священник. – Что ты хочешь от меня конкретно?

- Тебе нужен я? – спросил Ромес.

- Прекрасно, что ты это понял. Да, мне нужен ты.

- Зачем же ты всё переворачиваешь и втягиваешь посторонних людей?

- Тебе не понравилось, что я избавил общество от забот в лице детей?

- Зачем тебе нужны были дети?

- Ах, дети, дети!.. Милые забавные маленькие существа, из которых вырастают похожие на тебя звери, внешне напоминающие людей.

- Но некоторые напоминают и тебя, а?

- Меня? Ну что ты, я – неповторим. Я не знаю, что такое детство. В принципе, мне всё равно, кого из смертных скормить их сородичам в качестве бесплатной подачки. Но детей легче подозвать к себе… А может, ты любишь детей? Да нет, что я говорю – ты к ним равнодушен, или нет, скорее, относишься, как ко всем остальным людям.

- Зачем тебе новый порядок?

- Всё из-за тебя. Но раз ты всё знаешь и поскольку ты тут, можно свернуть лавочку. Считай, никакого нового порядка не было, и память о нём растает, как роса под солнцем. Ничего не изменится, я не буду трогать людей, вот только детей не смогу вернуть. Те, кто не был оприходован, вернутся к родителям, разумеется; они мне не нужны. А кого нет – о тех и не вспомнят. Знаешь, я пока не придумал, что мне с тобой делать, так что можешь идти. Но не вздумай удирать – я тебя везде найду и превращу рай твоего существования в ад кромешный. И твоё окружение будет проклинать тебя за то, что ты вообще существуешь на свете. Понял? Жди официального объявления войны.

- А повод?

- Не твоё дело. Идите с миром, сын мой.

- Благодарю, отец мой, - Ромес поспешил откланяться – в собор вошли люди.

Рой сдержал своё слово: никто ничего не помнил о новом порядке. Ромес заключил, что Рой точно не из этого мира; возможно, это новый враг в Мирах и Междумирьях, что само по себе достаточно опасно. Но откуда он взялся и по какой причине, каким ветром его принесло?.. Ромес надеялся, что в ближайшем будущем найдёт ответы на основные вопросы. А пока надо ждать и надеяться на благоприятный исход войны.

Кэтрин сидела дома. Следуя совету Ромеса, она никуда не отпустила Джека, и с ним ничего не случилось, что было вполне хорошим знаком. Кэтрин совсем не помнила о визите тётушки и её чад. Более того – она не помнила, что у неё вообще есть тётушка!

Дал о себе знать Таар. Он сообщил, что нашёл следы «клея», что Риа выследил его самого и мозолит глаза, пытаясь помешать, хотя и думает, что его никто не замечает.

Убедившись, что у Кэтрин всё хорошо, Ромес отправился немного погулять в надежде всё-таки отыскать легкомысленно брошенную тётушку, но вместо этой экстравагантной дамы неожиданно наткнулся на Синерока. Целую минуту они рассматривали друг друга издалека, потом подошли и молча пожали руки в приветствии.

- Как твои дела? – спросил Ромес.

- Совсем достали, и я ищу спасения от них у тебя.

- О, я спасу тебя, великий пришелец, если только ты поможешь мне напакостить одному духовному лицу.

- О чём речь, благородный спаситель, к которому явился великий пришелец!..

Так они поздоровались. И их почти сразу засекла внушительная компания молодых людей. Их предводительницу Ромес, несомненно, где-то уже видел. Но сейчас как будто чего-то не хватало. Так, мелочи – всего лишь «грязного-белого-мятого» Риа. Всего лишь, ничего больше. А сейчас его приятельница, мгновение поразмышляв над тем, Ромеса она имеет честь видеть или нет, вытянула руку с указующим перстом в его сторону, как воинствующая амазонка, и её орда, восторженно оскалясь и улюлюкая, понеслась быстро и неотвратимо, как экспресс  с отказавшими тормозами, и Ромес предпочёл бы, чтоб в состав этой орды входили такие же привлекательные, как девица-вожак, особи, но это были громилы-телохранители в голубых джинсах и преимущественно чёрных кожаных куртках с металлическими заклёпками. Встреча с ними не сулила ничего приятного.

- Делаем вид, что прогуливаемся! – Ромес потянул Синерока за руку, и они помчались по улице, естественно, не навстречу друзьям Риа. Синерок из последних сил пытался следовать совету Ромеса. Кто знает, может быть, у прогуливающихся спринтеров именно такой вид. Нужно было бежать туда, где нет людей, чтоб от предстоящей разборки не пострадали мирные граждане. Ромес, который в последний отрезок бытия только тем и занимался, что носился как угорелый туда-сюда, узрел наполовину воздвигнутое здание (в мире Кэтрин всегда так – строить начнут, а вот закончить стройку – это же совсем другое дело). Здесь уж точно в это время никого не было.

Единственным внушающим доверие насчёт прочности помещением казался подвал, хотя Ромесу порядком надоели вместилища человеческого творчества подобного рода. Но если тут спрятаться и затаиться, преследователям придётся весьма долго блуждать по тёмным закоулкам с зажжёнными спичками или зажигалками, чтоб не запнуться о какую-нибудь бесполезно торчащую железяку и не полететь куда-то к чёрту на кулички. Судя по тому, как выражался сзади Синерок, он и занимался в последнее время этими самыми полётами.

- Да, Ром, тут тебе послание… - в промежутке между двумя знакомствами с ржавой арматурой вспомнил Синерок.

- Какого рода?

- Э-э… Мужского.

- В смысле – что за послание?

- А, шёл я мимо какого-то дома в каком-то мире, а там на двери – бумажка. Я подумал, что это письмо тебе.

- А почему ты так подумал? Дом похож на мой?

- Нет, я бы не сказал, чтобы очень, даже очень не… Но если мне так показалось – это так и есть! Миры всё же… В них даже случайных мыслей не бывает, не то что событий!

- Ладно, давай его сюда. Только как бы его прочитать в такой тьме?

- Ты же у нас кошкоглазый. И у тебя, помнится, когда-то третий глаз открывался на лбу, как маленький фонарик, помнишь?

- Да, точно. Ну-ка, откроем его… - и Ромес открыл свой третий глаз, наличие которого обнаружил, когда в какой-то Вселенной нашёл ключи от Миров.

Послание было странным, на клочке коричневой обёрточной бумаги.

…Я на пороге снова.
Скрипнули ступеньки
Рассохшегося старого крыльца,
Увитого плющом,
Умытого дождями
И цвет утратившего
В солнечном свету.
Паук развесил кружевные сети,
Украшенные трупиками мух
И бабочек ночных, над дверью.
Она не заперта – припёрта
Палкой суковатой,
Чтоб не скрипела в петлях на ветру,
И чтоб чужие дети
Не бегали играть в пустынном доме.
Только я войду.
Стучу на всякий случай, хоть и знаю,
Что не раздастся вслед за этим лай
Косматого домашнего любимца,
Который всех гостей встречает громко
И валится на спину, чтоб живот
Входящий каждый мог бы почесать.
Не слышно голоса хозяйки –
Смешливой, нежной, озорной,
Нет приглашения войти
Из уст хозяина владений.
Не слышно смеха детворы,
Носящейся по комнатам просторным.
Теперь там пыль, и прах, и тлен,
Не бьют часы, и не мурлычет
Перед камином сонный кот.
И если дверь я отворю – увижу
Мрак и запустенье.
Дом продан, съехали жильцы,
Забыв свой адрес сообщить соседям,
И обо мне в предновосельный час
Никто не вспомнил. Я в печали.
Я дверь не трону, не войду,
Раз обо мне забыли – пусть.
Я не напомню, не явлюсь в чужую жизнь. Она когда-то
Была моей. И я уйду,
Вот только посижу немного
На покосившемся крыльце.
Меня не ждут, и я исчезну.
Так будет лучше для всех нас,
Хотя в душе я умираю. Будьте
Счастливы и смейтесь, не зная,
Что такое боль и слёзы.
Напьюсь из родника воды
Холодной и прозрачной
И ухожу.
Прощайте.

- Ты так уверен, что это мне? – засомневался Ромес. – Надо же, разобрало кого-то!..

- Почему-то да. Знаешь, бывает так, когда уверен, а почему – вряд ли объяснишь. Интуиция, что ли…

- Если так, это и в самом деле мне. Ха, послание забытого… Кого же я забыл? Тех, кого я иногда не помню, я не встречал в Мирах. Кто же, с кем я знаком и кто знает меня и кому не всё равно, помню я его или?.. – Ромес замолчал.

- Что? – спросил Синерок.

- Одно существо вспоминается.

- Кто? Я его знаю?

- Знаешь. Помнишь тот мир, где ты был собакой?

- По правде говоря, не очень.

- Нам ещё записки оставлял…

- А, да-да, кто-то, кто шёл впереди и кого мы никогда не видели.

- Не кто-то, а Эрик, моя тень!

- Твоя тень? Но почему всё так странно совпадает? Ты уверен?

- Я уверен. Ты же тоже уверен! И это не совпадение, а закон.

- Закон?

- Ну да. Что естественно, то привычно; что неестественно, то страшно. Это мой второй закон.

- Точно, ты что-то говорил про свои законы. А как насчёт первого?

- При случае.

- Исходя из твоего закона, можно сделать вывод: что привычно, или во всяком случае обычно – то естественно, а что страшно – то неестественно?

- Правда, в моём мире это часто не действует, но это – вторая реальность, и тут возможно всё. Раз я уверен, то это послание именно от Эрика, поскольку ты думаешь, что оно именно мне.

- Да, я так думаю! О, слышишь, кто-то спускается в подвал! Закрывай своё сияющее третье око, и давай спрячемся.