Сумерки в Дели, ч. 3, гл. 2. 1 Свадьба Асгара. Ахм

Сумерки в Дели. Ахмед Али

Часть третья

Глава вторая, ч. первая

Наконец наступил день свадьбы. Утром одежды жениха прибыли из дома невесты: длинный мусульманский пиджак шервани с золотой оторочкой, шелковая рубашка, тюрбан, шелковый носовой платок, белая длинная поддевка с кричащими красными завязками, туфли, отороченные золотыми цветками; а также многие другие вещи  и предметы: пуговицы, благовонная смесь, черная краска для подвода глаз и др. Все эти одежды были пересыпаны большим количеством поджаренного мягкого риса. Так же на отдельном подносе лежал ритуальный головной убор жениха под названием сехра и дорогие подвязки.
Ахмад Вазир, цирюльник, ощущал себя очень значимой личностью, когда помогал одеваться Асгару. С благовонной смесью на своих одеждах, черной краской на глазах и радостным выражением лица Асгар действительно выглядел очень красивым. Тюрбан был свернут и надет на голову Асгара Хабибуддином. И сехру потом навесили на тюрбан.
Время, назначенное на проведение свадебной церемонии, было десять утра. Но началось всё только в полдвенадцатого. Поскольку пришлось  доделывать всякие мелочи, которые невозможно было заранее предусмотреть. Приготовления закончились к одиннадцати часам. Боже, как долго!
Асгар сел на покрытую яркой попоной лошадь с золотым седлом и золотыми украшениями, а за его спиной сел Назим. Процессия тронулась в путь, за лошадью Асгара шли люди, принимавшие участие в свадебной церемонии, родственники и друзья, минимум двести человек. Остальные гости должны были присоединиться к ним в доме невесты. Предваряла процессию группа флейтистов, громко игравших на своих инструментах веселые свадебные мелодии, их щеки раздувались от напряжения, с которым они дули в свои флейты. Асгар сидел на лошади, ведомой под уздцы конюхом, закрывая лицо красным платком, гордый и переполняемый счастьем.
Свадебный кортеж был встречен людьми невесты на повороте к улице, на которой стоял дом невесты. Когда Асгар соскочил с лошади, между людьми невесты и людьми Асгара возник спор, кто должен будет сесть первым на эту лошадь, ведь место, оставленное Асгаром, должно быть занято в ту же секунду. Шарфуллах представлял людей жениха, а Чанну, сын Мир Эджаза Хусейна, людей невесты. Когда Асгар спрыгнул с лошади, Шарфулал вложил свою ступню в стремя и занес ногу, чтобы сесть в седло. Чанну в это же время сделал то же самое, только с другой стороны, и он то же занес свою ногу. Нога Шарфуллаха столкнулась с ногой Чанну, раздался характерный звук, и обе ноги вернулись с полпути к седлу на свое исходное место. Лошадь забеспокоилась и протащила немного вперед этих двух соперников. Но конюх успокоил животное, а два противника продолжили, быстро балансируя, свои попытки попасть в седло. Чанну находился с левой стороны лошади, поэтому ему гораздо удобней было запрыгивать в седло. В результате, хотя оба практически одновременно вскочили в седло, Чанну был немного быстрее, и ему удалось занять первое место, и Шарфуллах сел за его спиной. Поэтому победа, в известном смысле, была за Чанну. Люди невесты засмеялись и с гордостью стали говорить, что невеста займет доминирующее положение, а Асгар будет у нее под каблуком. Люди Асгара говорили, что во время первой попытки Шарфуллах опережал своего соперника, и даже сейчас он вскочил в седло почти одновременно с ним. Поэтому, предполагали они, и жених и невеста будут обладать одинаковым влиянием друг на друга.
                ***
На свадьбу собралось не менее тысячи гостей, а сама свадебная церемония была совершена почтенным пожилым Акхунджи Сахебом, очень ученым и благочестивым Муллой, и, как говорили люди, очень святым. Он прочитал стихи из Корана, относящиеся к свадебной церемонии. Затем он трижды спросил Асгара, согласен ли тот взять Белкис Джахан Бегам, дочь Мирзы Шахбаз Бека, восемнадцати лет и четырех месяцев от роду, себе в жены при условии, что в случае ее смерти будет выплачена сумма в 50 000 рупий в качестве приданного. Асгар с готовностью согласился, интенсивно кивая головой. В преддверии этой важной перемены в своей жизни он ощущал, как какая-то сопряженная с любопытством печаль закрадывается в его сердце. Он нервничал, не понимая, что делать: радоваться или плакать.
Когда подошло время давать согласие на брак, старый Мирза Шахбаз Бек стал плакать, и вообще он выглядел весьма удрученным. Ведь ему предстояло отдать свою дочь неизвестно куда, и эта мысль вызывала в его сердце печаль. Когда церемония завершилась, все присутствующие вознесли руки в благословениях, желая молодоженам долгой и счастливой совместной жизни.
Когда молитва завершилась, в гостей стали бросать сушеные финики, и эти финики вообще бросали на все стороны света. Дети сразу же ринулись их собирать. Люди, профессионально раздающие благословения, стали это делать за вознаграждение. Им давали десять рупий, но они отказывались брать деньги. Только когда сумму подняли до двадцати, они успокоились.
В серебряной чаше принесли щербет, и Асгара попросили чуть-чуть из нее отпить. Остальное отнесли во внутренние покои дома, чтобы дать допить невесте.
Затем гости начали расходиться, и когда каждый из них подходил к двери, ему давали сладости на медных блюдечках, завернутых в платки, и затем – орех бетеля. Сладости были от жениха, а люди невесты давали поджаренный бетель, кардамон и другие специи, положенные на небольшие ярко раскрашенные блюдечка. Люди расходились, ярко и празднично одетые, ведя с собой детей и внуков, которых они привели без приглашения. В давке оказалось, что у кого-то пропала обувь, среди этих людей был Шарфуллах. Но он взял другую обувь, которая была лучше его собственной.
                ***
Когда Асгар сидел на почетном месте, его друзья читали свадебную поэму, какие-то немыслимые стихи, сравнивающие невесту с луной
и жениха с солнцем. Даже Наваб Сираюддин Кхан Саел написал одну поэму, которую приняли с большим одобрением не столько за ее поэтические достоинства, сколько за манеру чтения.
                ***
Примерно через два часа, когда стрелки давно уже перевалили за час дня и Хабибуддин уже устал просить Асгара поторопиться, Асгара пригласили во внутренние покои дома, чтобы представить  невесте. Прямо в вестибюле его двоюродные и родные сестры, ожидавшие его там, положили уголки своих косынок ему на голову – еще одна форма требования свадебного вознаграждения.
На них были красивые и очень дорогие наряды. Их косынки, сделанные из тончайшего шелка и расшитые золотыми нитями, обрамлялись красивыми каемками и кружевами. Их рубашки слепили глаза яркостью своей раскраски. На некоторых были только бюстгальтеры вместо рубах, и сделаны они были из красивой и богато украшенной ткани. Их покрывала были широкими, свободно облегающими тело и столь тяжелыми от богатой расшивки, что их приходилось поддерживать руками или вообще носить на руках. Кричащие цвета, красный, пурпурный, синий, зеленый, оранжевый и розовый в различных сияющих сочетаниях резали и одновременно успокаивали глаза своим великолепием. Дорогие украшения покрывали все части их тел. А исходящие от них ароматы наполняли ноздри. Когда они шли, гремели ножные и наручные браслеты, звенели колокольчики и золотые украшения издавали характерный мелодичный звон, как если бы золото соприкасалось с золотом или серебром.
В стоявшем вокруг шуме ничего нельзя было расслышать. На небольшом дворике, веранде и в комнатах была не одна сотня женщин. Дети визжали, женщины громко отдавали приказания и говорили на повышенных тонах, а музыканты пели громче, чем когда-либо.
Радостная процессия медленно продвигалась внутрь дома, где Асгар был принят своей тещей и другими близкими родственницами Белкис, которым теперь не надо было соблюдать с ним закон сокрытия лица.
В центре комнаты сидела невеста в ярко-красных одеждах, исключение составляло только струящееся покрывало, сделанное из зеленого сатина, - одежды, присланные из дома Асгара. Свадебная диадема была повязана на ее голове. Ее лица нельзя было видеть, поскольку ее косынка ниспадала до самой груди, невеста сидела, низко наклонившись, и ее сестра, Бегам Ашфаг, поддерживала ее голову своей рукой.
Через какое-то время началась церемония созерцания лица невесты. Жениха и невесту посадили друг против друга, и между ними положили Коран и зеркало. Асгара попросили сначала посмотреть на невесту через зеркало, и затем пришла очередь смотреть невесте.
Певцы громко запели, выводя хором мелодию своими пронзительными голосами и отбивая такт на барабане:

Я дам тебе сто тысяч рупий,
Даже двести, если ты покажешь мне свое лицо!
Откинь покрывало, моя дорогая, моя невеста,
Откинь покрывало…

Асгара попросили сказать невесте такие слова:
«Открой глаза, моя жена, я твой раб!»
В зеркало невозможно было разглядеть ее лица, поскольку в комнате было довольно темно и на них набросили покрывало.
Певцы пели:

Откинь покрывало, посмотри на лицо жениха!
Как он прекрасен и как он тебя любит!
Откинь покрывало, о счастливая невеста!
Откинь!

Асгар умирал от нетерпения, желая снова увидеть лицо, причинившее ему столько боли, лицо, в которое он так был влюблен. Но Белкис еще не открывала лица. Она была, что вполне естественно, смущена, и печаль хватала ее за сердце. Асгар сам откинул ее покрывало и посмотрел на ее лицо, после чего нанес ей на лоб небольшой знак сандаловой пастой, как велел свадебный обычай. Певцы запели с еще большим энтузиазмом, так громко, как будто женились именно они, и вся радость и блаженство свадьбы принадлежали только им:

Она взвешивает свою красоту на весах,
Стержень которых сделан из золота, а чаши – из серебра.
Откинь своё покрывало, о любимая дочь своей матери,
Откинь!

Своими печальными и прекрасными глазами, подведенными черной краской и увлажненными слезами, Белкис посмотрела на Асгара. Когда встретились их взгляды, в этот самый момент какая-то искра блеснула в их сердцах, и Асгар исполнился огромным желанием и беспокойством. Белкис тоже исполнилась желанием, но она была смущена. И Асгар мечтал о той ночи, когда она окажется в его руках, став его собственностью, пока не разлучит их смерть…
Когда церемония завершилась, Асгар попросил разрешения уйти из комнаты вместе с невестой. Когда он дошел до порога, места, где была оставлена его обувь, он обнаружил, что пропала одна его туфля. Это сделали родные и двоюродные сестры невесты. И пока он не дал им сто рупий, туфля не была возвращена.
Это заняло какое-то время, и было уже три часа дня. Женщины просили Бегам Шахбаз поторопиться с видой, обрядом отправления невесты из дома. Певцы затянули печальную песнь разлуки, которая была написана в форме жалоб дочери отцу:

Над стеной из зеленых бамбуковых стволов
Сделай крышу из зеленых листьев, о отец!
Сделай зеленую крышу.

Устели новыми коврами пол,
Позови богатых родственников жениха,
Позови самых лучших людей.