Изобретение

ИЗОБРЕТЕНИЕ
  (научно-фантастический рассказ)

… И тогда Емеля сказал: «По щучьему веленью, по моему хотенью, - ступай-ка, печь, к царю!», - и печка тронулась вон из избы, разбрасывая по сторонам кирпичи и тараканов.
На самом деле, дорогие читатели, щука тут ни при чем. Ее волшебные свойства ослабевали на суше, и для того, чтобы сдвинуть с места тяжелую печь, не хватило бы всех ее чар. Просто дело в том, что Емелюшка-Дурачок (по документам – Емельян Иванович Балдин) случайно изобрел уникальный источник энергии. Секрет прост: дрова, сгорая в русской печке в большом количестве, по сути превращаются в чистую энергию, которая расходуется впустую. Чтобы она обратилась в энергию движения, ей необходимо придать небольшое ускорение. Что и сделал Емеля. Всё это, уважаемые читатели, чистая физика, и волшебство тут ни при чем.
Поездка Емели к царю на печи произвела фурор. Несколько недель подряд в Тридевятом царстве только и говорили, что о нем. Интервью с талантливым изобретателем-самородком были напечатаны во всех газетах. В его избе не было проходу от журналистов. Им заинтересовались высокопоставленные лица. Приехали даже два боярина из Академии Наук и всё просили Емельяна Ивановича поездить перед ними на печи, катались сами, заглядывали в топку и в дымоход, обмеривали место, оставшееся после нее в избе. (Вернуть печку обратно в дом не удалось, и ее поставили в сарае). И всё что-то писали в своих книгах…
А еще через две недели царь пожаловал Емельяна Ивановича двумя грамотами: на одной из них красовалось нерусское слово “Patent”, а к другой прилагалась медаль «За особые заслуги перед Отечеством».
А дальше события развивались быстро. Такое удобное и экономичное транспортное средство, как печь, скоро распространилось в стране, потому что было доступно даже беднейшим слоям населения и было настолько просто в обращении, что управлять им могли даже дети. К тому же, печной транспорт не вызывал осложнений с топливом, так как ездил на обычных дровах, а если дрова кончались, можно было жечь в печке старые газеты и прочий хлам. Если топливо кончалось в дальней поездке, путешественник просто отправлялся в ближайший лес с топором – или к деревенской свалке, где всегда можно было найти пригодные для сжигания палки, тряпки и солому. (Так в Тридевятом царстве заодно была решена проблема утилизации отходов, и Емеля получил вторую медаль).
Сонная страна пришла в движение. По дорогам потянулись тяжеловесные русские печи, легкие голландки и даже банные печи-каменки с котлами. Люди ездили на печах в гости, на работу, на курорт; некоторые переселялись в другие города со всем скарбом, благо печной транспорт оказался таким мощным, что мог тянуть за собой целую избу на прицепе. Даже старики, много лет не выходившие из дому, поняв, что теперь можно ездить в соседние деревни, не слезая с печи, сделались заядлыми ездоками. Одна старуха, говорят, проехала на своей дымящей печке с горшками, тараканами и рваными валенками в столицу от самого Иркутска только для того, чтобы посмотреть, действительно ли у царского дворца крыша выложена печатными пряниками, как говорят в народе.
Разбитые ухабистые дороги Тридевятого царства вскоре были укатаны тяжелым печным транспортом, как утюгами. По городам и весям двигались печи всех видов и размеров. Их было легко приспособить под перевозку грузов, на них не боялись ездить домашние животные, на них с удобством размещались целые семьи. По печке не составляло труда определить, кто едет: у крестьян победнее были простые русские или голландские печки с облупившейся побелкой, у богачей – заморские камины с зеркальными полками. Городские жители, которые не могли иметь в своих тесных каменных квартирах на верхних этажах домов большие печи, ездили на буржуйках, лихо погоняя кочергой и надев на голову горшок на манер шлема. Буржуек было очень много, иногда их скопление мешало проехать большим печам, - поэтому их владельцев со злостью называли «буржуи недорезанные».
Емельяну Ивановичу Балдину, внедрившему в обиход столь полезное изобретение, постановили выплачивать из царской казны по сундуку золота ежемесячно.
Разумеется, не обходилось без эксцессов. Печи сталкивались друг с другом, сыпались кирпичи и поленья, происходили аварии. Ребята, уехавшие из отцовского дома покататься, спьяну или по неопытности опрокидывали печи в придорожные канавы. Постепенно вокруг городов и деревень стали исчезать леса и сады, а некоторые особо бессовестные ездоки могли даже сломать у придорожного дома забор или отломить кусок крыши, если у них в дороге внезапно кончались дрова. У богатых людей стали угонять камины.
Много шуму наделал вот какой случай: сотрудник царской кунсткамеры украл оттуда древнего деревянного идола и на маленькой печурке поскакал на запад, в сторону немецких земель, рассчитывая продать экспонат за границей. За ним немедленно снарядили погоню, и когда царские слуги уже наступали вору на пятки у границы, у него кончился запас дров. В отчаянии он кинул в топку свою драгоценную поживу, единым духом перемахнул через границу и с плачем попросил политического убежища.
После этого в царском дворце был срочно созван совет. Бояре и думные дьяки долго судили и рядили, и наконец приняли решение: весь печной транспорт должен был быть зарегистрирован и иметь номера. Отныне никто не имел права управлять печью, если он не сдал особый экзамен и не имел прав. Управлять чужой печью тоже запрещалось. И уж совсем плохо пришлось бы тому, кто отваживался ездить на печке в пьяном виде. (Такой закон приняли, когда некий Трофимыч после праздника погнал свою голландку по соседскому полю, теряя кирпичи и выплёвывая из топки горящие головни, пожёг и потоптал все посевы, а сам попал в больницу, после того, как врезался на своей печи в каменную бабу среди поля).
Отныне никто не имел права бросить в печку старую газету или самостоятельно нарубить сучьев на топливо. Печи полагалось топить только особыми калиброванными поленьями, которые продавались на государственных заправочных станциях, наскоро переделанных из дровяных сараев. Чтобы исключить возможность подделок, на каждом полене ставилась гербовая печать.
На дорогах поставили особых проверщиков, которые следили, чтоб обладатели печей ездили только на государственных дровах, имели при себе документы и проч. Для печей ввели техосмотры.
- Нет, бабушка! – кричал пузатый смотритель, стукая кочергой по крошащимся кирпичам, - вы так никогда не пройдете техосмотр: у вас в печи завелись тараканы!
- Ну и что, - бойко отвечала бабка. – У моего соседа печь вообще дымит! А он-то техосмотр прошел!
- А если ты будешь перечить, - грозил смотритель, - мы вовсе заберем у тебя печь. Не будет тебе ни езды, ни тепла! Сиди дома и мерзни!
- Не забирайте, родимые! Вот… я для вас… - лепетала бабка и совала смотрителю банку солений или монетки в тряпице.
Народному изобретателю Емельяну Ивановичу Балдину вместо денег стали выплачивать жалованье дровами.
В стране появился черный рынок. Разбойники торговали поддельными дровами и угоняли чужие печи. Другие разбойники тайком разбирали на дрова чужие избы и рубили деревья в заповедных лесах.
А в столице появились печесалоны, в которых богатые жители могли полюбоваться печками и каминами, которые сложили лучшие отечественные и зарубежные печники, и купить себе приглянувшуюся модель. Старые печи рассыпались, а новые росли в цене, и всё больше народу оставалось без печей. А тем, кто имел печи, становилось раз от раза всё сложнее раздобыть государственные дрова.
Народ винил в своих бедах изобретателя Емельяна Ивановича Балдина. Ему стали посылать письма с угрозами и однажды даже разбили окно в его избе. Люди постоянно жаловались царю…
В конце концов казна отказалась выдавать Емельяну дрова.
Оскорбленный изобретатель уехал за границу. Там он сразу отправился в Академию Наук и рассказал о своем изобретении, гуманная сущность которого погибла в законотворческих тенетах. Его рассказом заинтересовались. Емельян Балдин сделал доклад и показал чертежи. Но поскольку он плохо владел иностранными языками, он не знал, как сказать на них «печка», а выражение «сжигание дров в топке» неудачно перевел как «внутреннее сгорание».
Председатель Академии Наук почесал в затылке. «Znacit, Vy govorite, dvigatelj vnutrennego sgoranija? - переспросил он. – Cto zh, ocenj horosho... No neobhodimo vnesti nekotorye modifikaсii».


Вскоре на заседании в царских палатах Тридевятого царства вовсю обсуждался вопрос о том, нельзя ли существующие законы, касающиеся езды на печах, приспособить под заграничные самодвижущиеся коляски.
 16 апреля 2006, Москва