О возвышенном с высоты маленького роста

эсее-пассе в одни ворота

-  Последнее время наши посиделки напоминают беседы графоманов до банкета.
-  Почему до?
-  После они скоренько теряют поддельный интерес к чужому творчеству и говорят либо о своем, либо, как все простые смертные, о бабах, футболе и евреях.
Петрович стряхнул со стола крошки и водрузил незаменимый в словесных баталиях напиток.
-  Может, сегодня кофейку? – робко возразил Серега.
-  Кофе на ночь вреден.
В вопросах здоровья нации Петрович был неумолим:
-  Даже самый плохой портвейн полезнее самого хорошего кофе, - любил повторять он, ссылаясь на многолетний опыт авангарда пролетариата и сливок творческой интеллигенции, - Заметь, трудовое крестьянство проигнорировало сей постулат и развалило некогда обширное хозяйство, низведя его до размеров приусадебного. Кофе и самогон – вот враги цивилизованного земледелия. Чужеземный напиток отдаляет простодушных селян от патриархальных устоев, а самогоноварение крадет время от посевной.
-  Да ты и в деревне-то был один-два раза, и то проездом. Откуда такие категорические умозаключения? – Серега стоял за деревенских горой, - Вот я помню, бабка наша и кофе пила и к врачам не бегала, а до ста лет прожила. А без самогона в деревне не выжить вовсе.
-  Я о здоровье духовном тебе толкую, мил человек. Черепахи еще дольше живут. Но разве можно назвать их существование жизнью? Промеж них и любовь просыпается не чаще чем…
-  Давай только без обидных сравнений. Не переходи на личности.
Надо заметить, что, несмотря на очевидную разницу в происхождении и воспитании, Серега с Петровичем дружили с детства и разбегаться не собирались.  Серега всегда с благоговением выслушивал разглагольствования друга об искусстве и культуре, а тот в свою очередь с  немым почтением наблюдал, как в умелых руках дружбана новенькая кранбукса ликвидировала очередной потоп. Ему даже нравилось слово: кранбукса. От него веяло большими портовыми городами и крепкими женскими ляжками.
Гора с горой не сходятся, а стакан со стаканом -  как водится.
-  Я, Петрович, намедни статью прочел. О творчестве Владим Владимыча Маяковского. Ни черта не понял. В школе говорили одно, там – другое…
-  Читать, друг мой, надобно не статьи-рецензии, а произведения автора. Видишь ли, в подобных публикациях, изобилующих профессиональными очкастыми терминами, отображается, как правило, позиция общепринятая – далеко не личная. А посему безликая, лишенная плоти и крови пишущего. Воспринимать и оценивать творца следует по принципу: зацепило/не зацепило. Я понятно толкую? - Петрович снисходительно старался подбирать слова. 
-  Продолжай.
-  Ну, к примеру, тот же Маяковский: он в первую очередь поэт-лирик. Агитки же писал для хлеба насущного. Вынужденное раздвоение личности и привело его к гибели. Факт известный, а потому  - бесспорный. Вот ты, какие  можешь вспомнить стихи или хотя бы строки из обширного наследия якобы пролетарского поэта?
Серега поднапрягся, на шее вздулись синие вены. Воздух в комнате наэлектризовался до такой степени, что на хозяйском коте Ваське шерсть вздыбилась, но он не проснулся.
-  Если звезды зажигают, то это кому-то надо, - выдавил из себя Серега.
-  Браво! Умница ты моя. Видишь, тебе запомнилось лишь то, что понравилось, не оставило равнодушным. А называется ли сие метафорой или как-то иначе, абсолютно не важно. Ни для тебя, ни для автора. Он мог  и не знать законов стихосложения. Хорошие стихи пишутся сердцем,  не головой.
-  А плохие?
Петрович внимательно посмотрел Сереге в глаза:
-  Тебе мои стихи нравятся?
-  Честно?
-  И мне тоже...
Серега пожалел, что задал бестактный вопрос и попытался исправить оплошность:
-  Я что, я ничего. Вона Нинка твоя – она лучше разбирается. Говорит, ты - талант. Только это разглядеть сложно.
Петрович оценил «доброту» (хотя в искренности Серегиных намерений он не сомневался), кивнул и подытожил:
-  Сложно, дружище, сам знаешь, что…  А виршеплет из меня никудышный. Все! Баста. Переключаюсь на прозу. Она считается сложнее, а потому многое автору прощается.
-  Вот и правильно! – поспешил согласиться Серега, - ну их. Эти «желтые листья»,  «ты ушла на заре, шаль, накинув на плечи…». Любовь-морковь в общем.
-  Не скажи. Попадаются очень и очень хорошие. И по рифме и по содержанию. Послушай, какой ритм: «in bloody billows bubbled the current…». А ведь это написано задолго до Владим Владимыча.
-  Ни хрена не понял, но звучит красиво. Как гвозди вбивает.
-  Совершенно точно. Про что я тебе и толкую. Искусство надо кожей воспринимать и никак иначе. Ежели оно в нутро к тебе проникает, пусть даже ты испытываешь отвращение, все одно не остаешься равнодушным.
-  Прям как футбол наш. Убил бы гадов за такую игру…
-  Что-то типа того, - рассмеялся Петрович, - очень плохо играть тоже уметь надо. Ладно, кончаем трепаться и включаем телевизор. Сегодня финал супер- кубка: Челси – Бавария. Симфония, а не матч должен быть…

02.09.13