Ошибка старого рецидивиста

  Контингент рабочего общежития времён развитого социализма, как личный состав штрафного батальона можно было разделить на постоянный и переменный. Постоянный включал в себя кадровых рабочих, давно работавших на заводе и семейных, ожидающих своей очереди на квартиру. Они проживали относительно долго, были в основном знакомы друг с другом и их взаимоотношения были давно урегулированы.
      Переменный состав состоял из «летунов», временно залетевших по пути из одного конца страны в другой, сезонных рабочих, вернувшихся после окончания сезона в экспедициях, шабашников, ожидающих следующей халтурки и уголовников, освободившихся из заключения в надежде собраться с силами к следующей отсидке.
      Весной переменный состав «снимался с якоря» и отправлялся бороздить просторы России, а общага пустела основательно, высвобождая много койко-мест. К тому же, многие из постоянного состава уходили в летние отпуска, уезжали на посевную в подшефные колхозы и совхозы, а к концу лета  туда же, но уже на уборочную.
      Попадались и такие, что не могли «сняться с якоря» и были вынуждены «стоять на бриделе»(1), благо, что общагский уклад жизни способствовал этому. Они давно пропились, были уволены за прогулы, и даже домой вернуться не имели средств. Прокормиться в общаге труда не составляло: у кого-то бралась пара картофелин, кто-то даст луковицу, где-то разживёшься крупой или вермишелью, а сало висело у каждого за форточкой, вот и супец на несколько персон готов.
      Если бог посылал аппетитную косточку, то по общагским понятиям, этот «бог» имел «обязательную долю в наследстве»,- тарелка гущи и мосол ждали его у кашевара. В дни выдачи зарплаты стопка такого бича не обходила стороной, и жил он без особых забот и безо всякой надежды на лучшее, скрываясь от бдительного ока коменданта.
      Осенью   общага оживала, в неё вселялась всякая публика, просто подозрительные и насквозь прожжённые, по одному и группами, которые слетались со всяких краёв необъятной Родины в надежде на тихую гавань до следующего лета.
      Мощную струю свежей крови вливали в рабочее общежитие  выпускники ПТУ, ожидающие своего призыва в ряды доблестной Советской Армии. Они уже прошли школу выживания в общежитии училища, где старшекурсники ознакомили их с основами «дедовщины», были хорошо организованы и вселялись большой группой, со своим вожаком, были закалены, бесшабашны, как пионеры всегда готовые к любому кипишу(2).  Их старались поселить компактно, отдельно от старых жильцов.
      В очередной группе выпускников был явный лидер Сашка Миронов, он уже успел выполнить норматив кандидата в мастера спорта и получить условный срок наказания, вследствие чего не опасался призыва в армию.
      Водка меняет характер людей, как правило в худшую сторону: кто-то становится развязным, кто-то агрессивными, кого-то тянет на подвиги; редко, кто, выпив, становился лучше, чем был трезвым. Но попадаются такие уникумы, которые очень хороши в трезвом виде, но невозможно отвратительны и мерзки в нетрезвом состоянии.
      Таким был и  Петька Курбижеков по прозвищу Колдун. Трезвым он был сама доброта, улыбка не сходила с его лица, его узкие глаза улыбались, даже когда он грустил или сердился, с ним приятно было поговорить, побеситься, попить пива, поиграть в карты. Но стоило ему опьянеть, глаза его тускнели, округлялись, и ангел в нём уступал место бесу, из него выливалось наружу столько дерьма, что никто не мог терпеть его присутствие.
      Друзья и товарищи давно уяснили, что хуже пьяного Колдуна может быть только два пьяных Колдуна и кроме пива пить ему ничего не позволяли. Мирон в целях воспитания поймал трезвого Колдуна, хорошо отбил ему печень и почки и пообещал, что повторит процедуру всякий раз, когда тот протрезвеет.

1.бридель– мёртвый якорь
2.кипиш– шум, суматоха

Это подействовало, и пьяный Колдун старался не попадаться ему на глаза, а шарахался на других этажах в поисках неприятностей и всегда находил их. Точнее сказать, неприятности его подстерегали везде.
        Дед появился в общежитии тихо и незаметно, его поселили на пустующую койку в трёхместную комнату, напротив комнаты  Курбижекова. Был он тщедушного телосложения, весу не более трёх пудов, волосы у него были, чего не скажешь о зубах. Готовил он на старой плитке с открытой спиралью баланду по собственному рецепту: мясной фарш, картошку, крупу или горох варил несколько часов, пока варево не принимало вид супа-пюре, которое не было необходимости жевать.
        Был он достаточно энергичен для своих лет, общителен и был хороший рассказчик.  Повествуя о каком-либо случае, он лишь вскользь упоминал о своей роли в освещаемом событии, поэтому в его рассказах и байках трудно было найти браваду или бахвальство.
        Вечером Мирон, устав от одиночества, вышел из своей комнаты и пошёл по коридору, ища себе компанию, он толкнул дверь Колдуна, она не поддалась, толкнул дверь напротив и вошёл в комнату деда.
        На кроватях сидели и полулежали Володька Бухнём, Петька Колдун и Водя, дед возился возле плитки, варил себе пищу на день вперёд и видимо, что-то рассказывал.
       - Ты слышишь, Шурка, чего дед болтает, мол, кент его лагерный сто лет отсидел,- посвятил его в суть полемики Колдун.
       - Я такого не говорил, - тут же набросился на него дед,- ты почто «фуфель заправляешь»?(1)
       - Ну, ты же только что базарил, что Басмач сто лет сроку получил,- возмутился Колдун,- а по закону больше пятнадцати нельзя давать.
       - Так это теперь нельзя, а раньше, при Сталине предельный срок ограничивался двадцатью пятью годами.
       - И что, можно было отсидеть четыре раза по двадцать пять?- поддержал друга Бухнём.
       - А отсиживать и не обязательно, главное – получить их.
Никто ничего не понял, какая разница между «получить» и «отсидеть», а дед, выждав паузу, зашамкал беззубым ртом.
       - Вот дали ему, к примеру, четвертак за всяко-разное, на этапе стал на лыжи(2), ну, там сдёрнул лопатник(3) у лоха… сорвал угол на бану(4)… туда-сюда. Его замели и дали: три за побег, пять за карман, и по закону добавляют неотбытую часть наказания, ещё двадцать четыре года. Итого тридцать два, а больше двадцати пяти давать нельзя. Вот у него уже два четвертных срока, а через год в бараке он какого-нибудь фраера мойкой(5) по горлу чик!  Ему опять столько же. И так можно каждый год, лишь бы под вышак(6) не залететь.
       - Это что же, получается, лет пятьсот можно получить?- не поверил Водя.
       - Теоретически да,- согласился рассказчик,- но это ещё не всё…
       Он поднял крышку кастрюли, помешал ложкой баланду, зачерпнул немного, хлебнул варево, видимо, остался доволен, и продолжил просвещать молодёжь.
       - …А вот в 61-м году по новому кодексу всем сроки уменьшили до пятнадцати, вот и получается, что, получив несколько сроков по двадцать пять, он отсидит лишь пятнадцать, если раньше не освободится, как осознавший, чистосердечно раскаявшийся, твёрдо вставший на путь исправления. Вот такая она, лагерная арифметика,сынки.

1. фуфель заправлять, фуфло толкать– обманывать, говорить неправду
2. стать  на лыжи- сбежать
3. сдёрнуть лопатник– украсть кошелёк
4.сорвать угол на бану– украсть чемодан на вокзале
5.мойка– лезвие от бритвы
6.вышак–высшая мера наказания, расстрел

        «Сынки» слушали с интересом, познавая азы тюремной грамоты, ведь такого в книгах не прочтёшь, а опровергнуть старика они не могли. Тот, выждал паузу и продолжил.
      - Тогда знаете, сколько урок освободилось, кто уже успел «пятнашку» отмотать, которые выжили после «сучьей войны». Ух, сколько тогда людей порезали в лагерях, суки воров резали, блатные – сук, бараками вырезали,- дед опять помолчал и продолжил.
      - Басмач вообще везучий был, на фронте не ранили, в «сучьей войне» не убили, а после войны ещё и «вышку» отменили. Когда меня в 56-м году в Дубравлаг этапировали, ему ещё лет пятнадцать шконку мантулить(1) и откинулся(2) бы лет через восемь после меня, а освободился  на два года раньше. Вот как бывает в жизни!
       Такую трудно усваиваемую информацию парни не могли сразу переварить и лишь делились между собой впечатлениями. Старый рецидивист слушал их реплики, не перебивая, он налил себе в миску горячего своего варева и оставил его остывать.
      - Так выходит, что уголовники считают срок, назначенный по приговору, а не отбытый,- сделал вывод Мирон.
      - Во-во,- согласился с ним дед и отрезал себе ломоть хлеба,- его порой точно и не сосчитаешь, так что, если спрашиваешь у старого каторжанина, сколько он отсидел, он тебе ответит, сколько получил, а не сколько «оттрубил».
      - А ты сам сколько отсидел?- задал всех интересующий вопрос Бухнём.
      - …Я откинулся из лагеря в 64-м,- продолжил дед, будто не  слышал вопроса,- вечером сел в вагон на станции Потьма, это в Мордовии, лёг, значит, сидор(3) под голову, полушубком накрылся и закемарил. А полушубок хороший, почти новый, перед освобождением у вертухая выменял на свитер из верблюжьей шерсти. Ну, сплю,а вагон тук-тук,тук-тук.
        Ребята притихли, слушая и не понимая ещё, какая связь с уже рассказанным.
      - Чувствую, кто-то с ноги прохоря(4) стаскивает, я слегка глаз приоткрыл, кто это там бурагозит(5), беспредел(6) творить не боится?.. А если перо(7) под ребро?.. Шкет какой-то, лет может 15-16, темно в вагоне, видно плохо. Ну, думаю, давай-давай, один сапог тебе без надобности, снимешь, тут я тебя и возьму за жабры.
       А прохоря у меня хоть не новые, но офицерские, яловые. Да и куда я без обувки-то, зима на дворе. А этот фрайер, оказался жох(8), наполовину стянул и начал второй тянуть. Я меркую, стащит наполовину второй, потом оба сдёрнет и ходу! Один же хрен догоню, даже босиком. Ведь своего же кореша, вора блатного…каков гад,а?..
       Рассказчик сел ужинать, накрошил хлеба в миску, зачерпнул ложкой, и отправил в беззубый рот, пожевал, проглотил, все ждали продолжения рассказа.
      - Батя, не томи, ну чем закончилось?- не удержался Колдун.
      - Чем-чем?.. Хвать с меня полушубок и сквозанул, падла, в тамбур. Я вскочил!.. Прохоря ни снять, ни натянуть… Найди его потом в тёмных вагонах. Вот ведь ловкач, а!
    Никто не ожидал такой развязки, все смеялись.
      - Ну и как потом без шубы-то?- хохотал Бухнём.
      - Ну, промёрз до утра, вагоны ведь тогда не топили. Потом на какой-то станции  выменял поношенную телогрейку на свои котлы(9) трофейные, с войны ещё.

1.шконку мантулить– находиться в заключении
2.откинуться–свободиться из заключения
3.сидор– сумка
4.прохоря– сапоги
5.бурагозить– нарываться на неприятности
6. беспредел – поступки, которые по «понятиям» выходят за рамки допустимого
7.перо- нож
8.жох– грабитель, вор, мошенник
9.котлы–часы

        В конце недели на комбинате выдали получку, а в магазин завезли бутылочное пиво, следовательно, в общаге будет «бродить закваска». Мирон по пути домой затарился десятью бутылками «Жигулёвского» и, не заходя к себе, сразу направился в комнату, где жили Витька Бадыль и Гена Кокин, который для своих был просто Генакок. В комнате было людно, «сынки» угощали деда пивом, и сами заедали его копчёной спинкой минтая.
       Мирон не поинтересовался, каким образом дед оказался здесь, ему было невдомёк, что на его койке расположился пьяный Колдун, опасаясь попасться Шурке на глаза.
      - Слушай, старый, я не спрашиваю, как ты докатился до жизни такой, но как ты намерен дальше катиться? И на что будешь жить на пенсии, тебе ведь уже скоро…- задал он вопрос,- строить с нами, комсомольцами, коммунизм ты не хотел?
      - Ээээх, сынок, ничего-то ты не понимаешь,- покачал головой дед серьёзно,- ты думаешь, что всё это так, просто?.. Неееет.
        Никто в комнате не понял, что он имел в виду и чего не понимает «сынок».
      - Разве родная Коммунистическая Партия и Советское Правительство оставят фронтовика без крыши над головой?.. Да я в военкомат,  в газету, в партком …самому Брежнёву…он ведь тоже фронтовик,- фамилию генсека он произнёс через «ё».
      - А ты с понтом фронтовик?.. – взмахнул руками Генакок,- всю жизнь «своровал, выпил, в тюрьму…» и туда же…
      - Да у меня боевые награды есть,- и дед стукнул себя в грудь костлявым кулаком, держа в другой руке початую бутылку пива, как противотанковую гранату,- пять медалей.
      - Ну-ка покажи, уж точно свистишь, старый,- встрял Бадыль.
       Дед много всяких историй успел рассказать, может слегка и «заливал» иногда, а может и откровенно фуфло толкал; но поймать его на враках парни не имели никакой возможности, а тут… да и давно не видели боевых наград.
      - Да не сохранились,- огорчённо вздохнул дед, не столько тому, что не сохранились, а тому, что не докажешь теперь этим молодым бакланам(1), что ты – не болтун,- где же их было хранить? Сблындили(2) где-то в общаге такие вот как вы, охламоны.
      - Ну, ясно дело,- ухмыльнулся Генакок, подмигнув остальным.
      Дед понял иронию и тут же завёлся «с полпинка».
      - Да легавым буду, если вру,- и он даже вскочил с табуретки,- две медали «За отвагу», «За Берлин», «За Прагу», а «За победу над Германией» всем давали, даже тем, кто в учебке был.
      - Ну, хотя бы документы должны быть на медали,- уточнил Бухнём,- не просто же так. Скажешь, тоже не сохранились?..
      - Ну, конечно же,- подтвердил дед, ещё больше огорчившись, с завистью глядя на рыбу, которую очень хотел отведать, да не решался,- за столько-то лет потерялись. Я ведь всё по общагам, да по зонам…родных никого.
       Тут он засуетился, глазки его забегали, будто чего вспомнил.
      - Да у меня же в военном билете они записаны, если не верите. Когда с учёта снимали по достижению предельного возраста, то делали запросы, убедиться, мало ли, может я полицаем служил. Я сейчас, пулей.
 И он, надев шлёпанцы, вышел из комнаты.
      - Сейчас выяснится, что и военный билет потерялся,- предположил Бадыль.
      - Да свистит он, - высказал свою точку зрения Генакок,- всю жизнь по зонам и повоевать успел… не верю я ему, понты нагоняет.
      Дверь вскоре отворилась и в проёме показалась лысая голова деда, в руках он держал потрёпанный военный билет, раскрытый на нужной странице и протянул его не кому-то, а именно Мирону, потому как его мнение тут будет решающим, независимо от мнения всех остальных присутствующих.Спорить с ним тут никто бы и не осмелился.

1. баклан– бестолковый человек, хулиган
2. сблындить- украсть

      - На, смотри, не думайте, что фуфлогон какой-нибудь, мол, слепил горбатого(1) и хочет проканать под фронтовика…
      - Ну, при современном развитии печатного дела, там, на Западе подделать советский паспорт…- процитировал Мирон классиков и, взяв в руки военный билет,  стал его изучать,- а уж про такой пустяк, как военный билет…для Абвера…
      - Так… медаль  «За отвагу»… приказ от 27.08.44г., медаль «За отвагу»…приказ от 23.02.45г.,- он покосился на деда и обмерил его взглядом, пытаясь понять, как могло поместиться столько отваги в этом старом, трухлявом пне,- правда что…а ещё три где?
- Эти-то номерные, на них приказ писали, а теми награждали весь личный состав, принимавший участие,- пояснил старик,- ну, ты же должен это понимать.
      Печатей и штампов на записи не было, Шурка понимал, что для «понта» можно было и какой-нибудь орден вписать, но других записей не было.
      - Да он тиснул его где-нибудь, или сам нарисовал,- дразнил деда Бухнём.
      - Ага, точно,- шутя, вторил ему Генакок,- сам, небось, зверствовал в полицаях или в карателях, убил красноармейца, а документы спёр. Покайся, власовец.
Мирон полистал документ.
      - Особые отметки: «изменения внесены на основании справки Архива МО СССР, номер, дата и ответа Архива МО СССР. Печать, подпись.
      - Ну, дед, если бы ты не был весь насквозь подозрительный, то мы  и не сомневались бы. А то всю жизнь по лагерям и вдруг – участник войны, боевые награды.
Мирон проникся уважением к этому потрёпанному документу и продолжил.
      - 120-й запасной стрелковый полк, стрелок, январь 43г., 148-й танковый полк, сапёр, июль 43г.,13-й отдельный гвардейский тяжёлый танковый полк, сапёр, февраль 44г. по июнь 45г.
      - Скажешь, что и Рейхстаг штурмовал?- Генакок ожидал, что дед станет с пеной у рта утверждать, что так и было.
      - Нет. Уж чего не было, того не было, фуфло гнать не стану, наш полк в Потсдам попал. Но медалью «За взятие Берлина» был награждён, как и весь личный состав.
      - Сразу-то и не подумаешь, чтобы в общаге фронтовик, гвардеец…Берлин брал…
       Шурка уважал достойных людей, ему импонировало, что дед, так же как его покойный отец, внёс свой  вклад  в разгром агрессора, потом дошёл до первой страницы.
      - Юсупов Александр Михайлович, 1921 года рождения…
      Вместо фотографии было приклеено изображение Сталина, вырезанное из газеты.
     - Что-то не похож ты на себя,- съязвил он, не понимая, почему нет фотографии владельца, и показал это остальным ребятам.
      - Ну, я же говорил, что украл документ у самого Генералиссимуса,- произнёс Бадыль, набивая рот рыбой.
      - Да это фотка у меня отклеилась и потерялась, вот я и приклеил его,- стал пояснять дед, убирая военный билет и удовлетворённый тем, что доказал свою правоту молодым бакланам,- он же уже недействителен, так как я снят с воинского учёта ещё в 71-м году.
Он всё-таки взял кусок минтая что помягче и стал жевать его беззубыми дёснами, обильно смачивая его пивом.
 - А ведь я за товарища Сталина от ментов даже по морде получил, вот за эту фотку.
Дед, как у него часто бывало, сделал лирическое отступление, а ребята приготовились услышать ещё что-то любопытное.
- Лет пять назад в Тюмени сижу на ж/д вокзале, поезд ещё не скоро. А возле меня крутится какая-то шлюха вокзальная, не старая ещё, но сильно уже затасканная. Ну, присела, попросила угостить папироской, я протянул ей беломорину, кидаю удочку: «Может, вина выпьем, а?», а сам думаю раскрутить её на палочку.
- Чего? -не понял Бадыль, - какую палочку?
- Туберкулёзную, -пояснил Генакок, толкнув бестолкового товарища в бок, чтобы не мешал слушать, ему было любопытно выяснить, неужели у старика кроме языка ещё что-то хорошо работает.
Рассказчик, сделав паузу, оглянул слушателей, ожидая проявления недоверия, чтобы тут же забожиться, что так оно и было, и продолжил:
- «Угостишь», -отвечает, -«выпью», «Если отблагодаришь, - намекаю ей, - что ж не угостить».
Ну, сходили в ближайший буфет, купил я портвейна, кое-чего на закуску, она слямзила стакан из автомата для газ-воды, нашли укромное местечко неподалёку, за забором будка была с «весёлым Роджером» и надписью: «Не влезай, убьёт», кусты рядом. Ну всё, что надо. Выпили по полстакана, поболтали маленько, смотрю, зенки её заблестели, искорки показались, весёлые такие стали, я безо всяких там намёков так прямо ей и говорю: «Возьми вафлю за трёшку».
Генакок показал пальцем деду на лицо, где около нижней губы прилип кусок минтая.
- Прилипло, убери.
Дед, не ожидая подвоха, вытер губы ладонью, а Бадыль воспользовался случаем, чтобы поддеть деда.
- А то свистеть мешает.
Ребята дружно захохотали, чем привели рассказчика в неистовство, он воспринял это как недоверие его правдивому рассказу, аж подскочил на месте.
- Да вот легавым буду, если свищу.
Он обеими руками с силой рванул рубаху на груди, эффектно обнажив усатый профиль «отца народов», верхняя пуговица отлетела, и попади она Бадылю в лоб, деда могли бы привлечь за неосторожное убийство.
- Да верим мы, верим, продолжай, - успокоил его, подбодрив, Мирон. Слушатели притихли, очень уж хотели узнать, чем закончится пикантная история и выяснить есть ли у деда ещё «порох в пороховницах.
- Даю ей трёшник, берёт она его, прячет за пазуху, потом, вылупив зенки, хватает пузырь, сигает за будку и дала тягу, шалава. Вот же падла, я было за ней, кричу: «Стой, сука», но меня сзади хватают, заламывают руки два пса краснопёрых. Из-за спины подкрались незаметно легаши поганые. «Ага, - говорят, - распитие спиртных напитков в общественном месте» и повели меня.
Ну ты подумай, а, с выпивкой опрокинули, с поревом прокатили, на шесть рябчиков «пёрнул», да ещё теперь на поезд опоздаю, ведь эти мусора быстро не отлипнут, пока протокол составят, пока запросы сделают по судимостям, туда-сюда, может в вытрезвиловку запрут, пару суток продержат как пить дать. Ну привели меня в опорный пункт, сдали дежурному офицеру, обшмонали конечно.
  Лейтенант пожилой такой, весь седой, может даже фронтовик, как и я, посмотрел мои документы, открыл военный билет, увидел эту фотку, спрашивает: «Что, Сталина уважаешь?» Я и без того злой на этих кайфоломщиков, отвечаю: «А что я вашего пылесоса* Брежнёва уважать должен?»
Сержант, что рядом стоял, как даст мне по хлебальнику, хотя и не сильно, но я упал, закатился под скамейку, глаза зажмурил, леплю горбатого(1), мол вырубился, авось поскорей отлипнут.
Лейтёха тот выгнал сержантов, мол идите, работайте, и говорит мне: «Ладно, вставай, хватит ваньку валять». Я встал, отряхнулся, говорю: «Гражданин начальник, что мне не уважить Сталина? Я при нём родился, вырос, воевал».
А он мне: «Язык не распускай». Подаёт документы: «Я ведь тоже Сталина уважаю. Всё, свободен, можешь идти».
-Погоди, погоди, дед, - подал голос до сих пор молчавший Игнат, - так ты же сам говорил, что сидел в то время, а тут у тебя получается, что воевал.

* было сказано другое слово, писать которое недопустимо.

- А ты что, на враках меня хочешь подловить?- ухмыльнулся старик, жуя рыбу, и продолжил. -  Когда война началась, в лагерях хреново стало, пайку урезали до минимума, всё для фронта, у блатных только кое-чего водилось, а мужик голодал. А ещё если норму не дашь… Я тогда на Колыме чалился(2), осенью 42-го, когда Гитлер прижал нас под Сталинградом, приказ вышел «Ни шагу назад», тогда вспомнили, что в лагерях можно ещё бойцов набрать. Зачем их зря кормить, если их можно в бой послать.
       Ну, выстроили нас на дворе, хозяин(3) орёт: «Малосрочники! Два шага вперёд!»

1. слепить горбатого – прикинуться кем-либо, выдавать себя за другого
2. чалиться– находиться в заключении
3. хозяин– начальник лагеря

       Далее дед делает обычное для него отступление от основной темы, поясняя детали.
      - Мой срок тогда 15 был, нас «малосрочниками» называли, потому как у других 20, 25 лет, а с меньшими сроками на Колыму и не посылали, пока его по этапу доставят, потом по зачёту если год за  три, то скоро опять назад  везти, зимой не повезут, навигацию надо ждать, какой смысл?
      Ну, вышли мы, увели нас, бумагу читают, мол, кто желает кровью искупить, того отправят в действующую армию, судимость снимется, есть шанс встать на верный путь. А мне чего терять? Я ведь ещё молодой был, всё ещё впереди
      Документы оформили, погрузили нас в кузов в шубах, валенках, никакого конвоя, только сопровождающий чекист в кабине и повезли в лагпункт. Да и куда побежишь? Вокруг тундра, мороз под 40, пурга, волки… Из лагеря пинками не выгонишь.
      Старик замолчал ненадолго, стараясь вспомнить, с чего разговор-то начался, ещё хлебнул пива и вернулся к начатому разговору.
        - Я не беспокоюсь… Года 3-4 у меня есть, ещё поработаю года 2-3, потом ведь у меня ещё два года фронтовых, а они год за три считаются. Вот и наберётся лет 12-15, а там приткнусь к какой-нибудь старушке и… проживу. Мне ведь по закону и зубы должны вставить без очереди, как участнику войны. Я свои права знаю…
        В этот осенний день, возвращаясь с тренировок, ещё не доходя до общаги, Мирон узнал, что Колдуна подкололи. Забежав на свой этаж, он сразу пошёл в комнату Колдуна и застал там Володьку Бухнёма.
       - Ну, рассказывай, за что Колдуна «замочил»?- шутя, накинулся он на товарища.
       - Да это же дед - рецидивист, пошли, покажу, где дело было.
Бухнём встал с койки и они направились в комнату напротив, дверь отворил дедов сосед по комнате.
       - Вот тут,- показал он пальцем на пол,- видишь, даже дырка от ножа осталась, насквозь проткнул и пригвоздил к полу, как жука в коллекции. Я сам его искал, думаю, где он шараборится, заглянул к деду, ё!.. Он на коленях стоит, хрипит, и рукоятка ножа чётко так между лопатками торчит. Как в кине. Ну, я народ кликнул, побежали на вахту в «Скорую» звонить, ментам.
-А дед где был?
       - А он что, ждать будет что ли? Его потом на чердаке менты нашли.
 Выпросил, видать, по пьянке, говорили же ему, чтобы не трогал старика. Да разве его угомонишь пьяного-то, даже тебе это было не под силу.
    - Да что ему надо было у деда в комнате?
       - Приключения искал. Я вижу, он уже бухой(1) шарахается по коридору, ну я и не стал в комнату заходить, а ушёл к ребятам их электроцеха, а Колдуну надо же до кого-то докопаться, вот он и пошёл старика «доставать».
-Вот и «достал».
       - Он ведь не первый раз до него докопался, дед как-то жаловался, грозился замочить его, я думал, просто зайчится. В тот-то раз, он ушёл к себе в столярку и там, на верстаке переспал до утра, куда ему было спрятаться от пьяного Колдуна?
        Не прошло и двух недель, как Колдуна выписали на амбулаторное лечение, и он нарисовался в общаге. Вся грудь была в повязках, и сам он не сказать «полуживой», а скорее «живой лишь на три четверти», своим товарищам «давал показания по существу».
       - Что-то быстро тебя на ноги поставили,- сказал первым делом Мирон, пожимая руку «потерпевшему»,- поразительно живуч, друг степей хакас. Его ножом в сердце насквозь, а он через неделю уже готов к новым боям.
       - Колдуна одним ножом не убьёшь,- поддержал его Бухнём,- не меньше трёх надо.
       - Ага, чего там лежать лишнего? Меня же балдого увезли, а с таких теперь за каждый день пребывания в стационаре по четыре с половиной рубля высчитывают.

1.бухой,балдой- пьяный

       - Да ну?-удивились ребята,- с чего это вдруг?
          - Приказ какой-то вышел,- разъяснял Колдун со знанием дела,- ужесточение борьбы с пьянством и алкоголизмом, а на работе мне в день чуть больше пятёрки выходит. Дешевле в вытрезвитель попасть, там всего тридцатник сдерут.
         - Да не надо было трогать рецидивиста,- на полном серьёзе обрушился Мирон на больного,- мало я тебе потроха отбил? Старик мечтал до пенсии доработать, интересные истории рассказывал… ты думал, что он тебя терпеть будет? Как дело-то было, колись?
         - Да не помню я, бухой был, в отрубоне,- Петька скривил гримасу то ли от боли, то ли от неприятных воспоминаний,- потом, слышу, он меня по щекам лупит: «Петруха, вставай!»  Я глаза открыл, помню, что послал его, старым пидарасом обозвал, врезал ему слева и перевернулся на живот. Вот тогда он и воткнул, подло…в спину…вероломно.
         - Если бы сердце проткнул,- мечтательно поднял глаза вверх Бухнём,- мы бы тебя давно уже помянули добрым словом… а теперь вот…и повода хорошего нет. Один чёрт ведь тебя когда-нибудь кто-нибудь замочит пьяного с твоим-то кальным(1) характером.
         - Не хотел тебя убивать,- высказал мнение Генакок,- просто подколоть решил, а то бы просто горло перерезал бы как барану и в колодец.
         - Да старик просто не знал, с какой стороны сердце,- пробурчал тяжко раненый.
        Мирон умел использовать по прямому назначению не только кулаки, но и мозг, полученных данных ему хватило, чтобы догадаться, что произошло.
         - Он, старый лагерник, фронтовик, не знал куда бить?! Видимо, уже прицелился, а спящего мочить(2) – это же не дерзко, не по понятиям, вот и решил тебя разбудить, прежде, чем усыпить навеки. А ты перевернулся и лёг ничком, сердце оказалось уже с другой стороны, это и спасло посла Хакасии в Советском Союзе. А дед, куда целился, туда и воткнул. Ошибся, старый рецидивист, так что живи до следующего раза, но помни, что один и тот же нож дважды в одну и ту же дырку не попадёт.

1. кальный– нехороший (видимо, от слова «кал»)
2. мочить- убивать