Очерки природы Семиречья

        На фото 1963 года урочище Бартагой до его затопления. Фото автора
СОДЕРЖАНИЕ
1. Жетысу – земля древних курганов и батыров (историко-географический обзор)
2. Алматы – город яблок
3. Река Большая Алматинка сто лет назад
4. Долина Малой Алматинки сто лет назад
5. В ельниках тянь-Шаня
6. Иссык-Куль - киргизское море
7. Вспоминая озеро
8. Диковины Семиречья
9. Главный лесничий края

                ЖЕТЫСУ – ЗЕМЛЯ ДРЕВНИХ КУРГАНОВ И БАТЫРОВ                (историко-географический обзор)
Джетысу…Семиречье… Созвучие из двух слов ласкает слух, рождая живую картину цветущей  равнины, местами холмистой, но всегда в обрамлении  заснеженных  гор.  Благодатный край под южным небом, обласканный солнцем и теплом, с севера и запада  прильнувший к  Балхашу, а с юга и востока - к горам Тянь-Шаня и Джетысуйского (Джунгарского) Ала-Тау. Земля контрастов и разнообразных природных зон от жарких пустынь до суровой альпики и вечных снегов. Древняя земля отцов и прадедов, хранящая могилы предков от тысячелетних седых курганов до вековых мазаров, тут и там высящихся на пъедесталах предгорных сопок.  Здесь стоят памятники–символы Джетысу: у самой северной границы края мавзолей юных влюбленных батыра Козы Корпеш и красавицы Баян Сулу, могила без времени ушедшего Чокана Валиханова у подножья Алтын Эмеля, на самом юге - обелиск Узун-Агачской битвы, где решалась судьба независимости  будущего Казахстана.
Откуда явилось это звучное слово Джетысу, а позже Семиречье? Без сомнения, сам живущий здесь народ давно приметил, что блага этой благословенной земле дают реки, стекающие с гор Джунгарского Ала-Тау реки, число основных из них и насчитали семь.  В далеком 1253 году французский монах Гильом Рубрук, направлявшийся в ставку монгольских ханов, записал:
«…мы въехали на очень красивую равнину, имеющую справа высокие горы, а слева некое море или озеро, тянущееся на 25 дней пути в окружности. И эта равнина вся прекрасно орошена стекающими с гор водами, которые все впадают в упомянутое море. …На вышеупомянутой равнине прежде находилось много городов, но по большей части они были разрушены татарами, чтобы иметь возможность пасти там свои стада, так как там были наилучшие пастбища».
Вначале под Джетысу  подразумевали территорию, примыкающую к  горам Джунгарского Ала-Тау (в советское время Талды-Курганская область). В царской России  в Семиреченскую область включали громадное пространство от Аягуза на севере до Нарынского края Киргизии на юге. Сейчас, говоря о Семиречье, чаще имеют в виду всю нынешнюю  Алматинскую область.
 Проживший столетнюю жизнь у подножья Небесных гор, акын Джамбул как никто другой увидел красоту родного края.   
В орлиных просторах большой высоты,
Как чалые кони, вздыбились хребты.
Над всем Джетысу поднялся Ала-Тау, -
Исполнен величия и красоты.
Снега на вершинах мерцание льют,
Косматые тучи нашли там приют.
Они, золотясь, при закате клубятся
И тайных жемчужных вершин стерегут.
       Испокон веков номады – кочевники Великой степи гоняли здесь свои тучные стада; гиканье и гортанные крики лихих наездников-джигитов, ржание полуиких коней да клекот орлов, только они тысячелетиями нарушали покой необъятных ковыльных и типчаковых пространств.  О скифах  «в остроконечных шапках» знал весь древний мир, начиная от Персии и Урарту до античной Греции. Тема скифов повторяется в древней Греции в драмах Софокла и Аристида, изображениями степных кочевников полно античное изобразительное искусство в виде фресок и украшений ваз и амфор. Всадник, слившийся с конем и не расстававшийся с ним даже во сне, породил сказочного кентавра – получеловека,  полуконя. Этот образ, популярный в мифах и легендах, являлся и наяву. В виде лавины скачущих номадов,  сотрясающих древние империи. Грозные кочевники на конях были воинственны и не знали  страха и поражений.  Они стреляли на скаку из лука, вторгаясь армадой всадников и внушая ужас ассирийским, иранским и греческим воинам.  В государствах древнего мира их боялись и, называя  варварами, искали с ними союза.
     Но  скифы (так называли этот кочевой народ в Древней Греции) или саки (так их называли в Персии) появились не сразу. Во втором тысячелетии до н.э., в эпоху бронзы  им предшествовали племена андроновской культуры, ранее называемые чудью. Те самые грифы по Геродоту, что стерегли золото, добываемое на Алтае. Они же, чудь, в примитивных печах плавили медь и олово, получая бронзу, растекавшуюся по всему миру. В Семиречье мало месторождений полиметаллов, но это не мешало им быть прекрасными ремесленниками, изготовляющим оружие и ювелирные украшения из чудского металла, добытого на Алтае. Они вели оседлый образ жизни, занимаясь скотоводством и земледелием, жили в полуземлянках по берегам рек, выбегающих из гор. Время от времени им приходилось браться за оружие и становиться воинами, чтобы защитить свои селения от набегов воинственных соседей. Всадники имели преимущество перед пешими ратниками, и это побудило земледельцев пересесть на лошадей. Так, в начале 1-го тысячелетия до н. э. основная часть оседлого населения перешла на кочевой образ жизни.
       Образовалась страна степных кочевников, простиравшаяся от границ Китая и Сибири на востоке до Причерноморья на западе. Нигде в мире нет таких обширных степных пространств, как в Евразии. Нигде более номады не достигали такого могущества, как в Азии. Семиречье было центром одного из самых сильных объединений саков  V – III веков до н.э., и об этом свидетельствуют многочисленные памятники той эпохи. В период с III века до н.э. до III века н.э. саков сменили племена усуней, ставших прародителями казахов, но мало что изменилось в образе жизни, традициях и верованиях степняков. Дети природы, своими тотемами они избрали образы диких животных, изображая их в рисунках на скалах, в ювелирных изделиях, в изготовлении которых достигли совершенства. Несмотря на примитивность древней техники, выработанный саками, а затем усунями так называемый «звериный стиль» образец выразительной стилизации и высокого художественного вкуса. Эти изделия и сейчас предмет зависти и подражания современных ювелиров и дизайнеров.  Изобразительное искусство кочевой цивилизации мало в чем уступало искусству Греции, и более того, оно оказывало на нее явное влияние. Можно сказать, две культуры взаимно обогащали друг друга. Достаточно сравнить греческие изображения грифонов, кентавров, многочисленные рисунки с сюжетами из жизни скифов с украшениями знатных воинов из захоронений скифов или усуней. Аналогия налицо.
    Еще более поражают усыпальницы скифов-саков, разбросанные на гигантских просторах Азии и восточной Европы. По курганам и их величине можно судить о местообитаниях кочевников и могуществе тех или иных степных удельных царств, знатности родов.
    Далеко не все свидетельства той далекой эпохи дошли до нашего времени.  Лишь в пустынных местах, неосвоенных хозяйственной деятельностью современного человека, остались памятники  в виде курганов, петроглифов и руин древних поселений. Разбросанные  по долинам рек и в предгорных зонах, они  будят интерес к истории, порождают множество вопросов, а некоторые поражают воображение своей грандиозностью и величием. На территории Семиречья мощь цивилизации саков  особенно ощущается в комплексе царских захоронений Бесшатыр (пять шатров) на правом берегу среднего течения  Или, входящем в природоохранную зону Алтынэмельского национального парка. Это могильник, где на самом деле вовсе не пять, а более 30 курганов, среди которых  царские надгробия достигают размеров  ста метров в диаметре и 18 метров высоты, что свидетельствует о знатности погребенных здесь людей. Величественные насыпные пирамиды, сравнимые с египетскими, окружены каменными поминальными оградами и менгирам – вертикально стоящими сланцевыми монолитами. Они стерегут покой умерших, а обожженные пустынным загаром камни символизируют неподвластную времени вечность. Под каменными насыпями археологи нашли  деревянные срубы-гробницы из бревен тяньшанской ели, а в них останки похороненных вместе с оружием, выполненным из бронзы.
        Над курганами пролетели многие и многие века, но время бессильно перед творением человеческих рук, и вот уже три - два с половиной тысячелетия под жгучим солнцем все также стоят эти величественные усыпальницы. Невольно возникает вопрос: сколько же людей участвовало в сооружении этих гигантских надгробий? Другой вопрос – почему именно здесь, в приилийской, жаркой и мало пригодной для жизни  пустыне хоронили соплеменников саки? Ответ  может быть один: сюда, с  альпийских лугов Заилийского Ала-Тау пригоняли скот на зимовку. Когда Небесные горы засыпаны снегом, в южных предгорьях Джунгарского Ала-Тау скот привольно пасется на бесснежных пастбищах-кстеу, прогреваемых солнцем, да еще и находит укрытие от холодных северных ветров в неглубоких пазухах расщелков.
         Комплекс Бесшатыр археологи относят к эпохе раннего железа, датируя первым тысячелетием до н.э. Он один из немногих сохранившихся благодаря пустыне и безлюдью, где все: сохранившаяся в первозданности природа, дикая степь и выжженные солнцем каменные горы создают полную иллюзию вечности и седой древности. 
        Другой не менее известный памятник эпохи саков, относящийся к  V - IV  веками до н.э.,- Иссыкский  курган с захоронением  знатного вождя, получившего известность во всем мире под именем «золотого человека».  Одеяние его, сплошь покрытое золотыми пластинами, поражает красотой и совершенством дизайна. Нигде в Центральной Азии до сих пор не находилось столь богатого убранства покойного. Особенно выделяется украшение головы, к которому не подходит ни одно из существующих наименований подобных уборов: это не тиара, не корона и не венец. По выразительности и красоте островерхая шапка иссыкского воина, инкрустированная изображением крылатых коней, превосходит короны персидских и ассирийских царей  и регалии средневековых европейских королей, не говоря уже об оригинальности этого головного украшения. Как ни парадоксально, но более всего шапка сакского царя похожа на казахский головной убор из войлока кулах, носимый еще в  XX веке нашей эры.
      Немногим по красоте и изяществу одеянию «золотого воина» уступает великолепная, так называемая каргалинская диадема, изображающая сцены с людьми и стилизованными тотемическими животными, выполненная из золота и инкрустированная бирюзовыми и сердоликовыми кабюшонами. Найденная в 1939 году в ущелье Заилийских гор, она датируется III – II веками до н.э., временем, когда на смену сакам пришли усуни.
      Еще большее распространение, чем золотые украшения воинов и царственных степных принцесс получило гравирование рисунков на скалах. Эти гравюры выполнены не столь искусными художниками, возможно, простыми пастухами, хотя не исключено, что их гравированием занимались жрецы, то есть служители культа. Большинство наскальных галлерей тяготеют к пустынным, каменистым и безлесным горам. В качестве полотен древние художники выбирали плоские грани каменных блоков, часто покрытых солнечным, пустынным «загаром», своего рода патиной. Их не сразу заметишь, эти гравюры на скалах, но стоит приглядеться, как открываются глаза, и вдруг их видишь там и там. Основная тема рисунков – изображение диких животных, как правило, тех, что окружали живущих здесь людей.  На втором месте тема охоты. Более сложные композиции посвящены культовым сценам, где присутствуют мифические образы: солнцеголовые существа, люди с головами животных, эротические сцены, символизирующие плодородие и т.д. Долгое время ученые не знали, как подступиться к петроглифам, как понять смыл изображений, как их датировать.  Постепенно из раскопов погребений и поселений стали находить предметы, соответствующие изображениям, становились условно объяснимыми верования и обряды древних, хотя еще немалая часть рисунков остается неясной и непонятой.  Нет сомнений в том, что в будущем   петроглифы раскроют многие  загадки и тайны древней истории Казахстана и Семиречья.
        Прошло еще несколько столетий, и на Алтае  родился новый народ – тюрки.  Преемники саков, усуней и хуннов, они также вели кочевой образ жизни, отличались воинственностью и способностью быстро осваивать пространства и раздвигать свои владения.
       До сих пор не выяснено, как и откуда они появились. Может быть, это результат смешения европеоидных андроновцев с монголоидами? Так или иначе, с того времени тюрки стали преобладать в Центральной Азии, образовывая все новые объединения и государства, называемые каганатами. С VI века нашей эры на территории Семиречья, сменяя друг друга, существовали каганаты: Западно-Тюркский, Тюргешский, Карлукский, государство огузов, карахинидов, кымаков. Появились города: Тараз, Отрар Тальхир, Алмалык. Развивалась торговля и ремесла, кочевники и земледельцы уживались рядом и дополняли друг друга. 
      Эпохи и народы сменяли друг друга,  великие бедствия потрясали Степь, разрушая уже складывающуюся цивилизацию и наметки оседлой жизни  и земледелия.    Монгольское нашествие  XIII-XIV  веков изменило ход истории, разрушив поселения, цепочкой протянувшиеся  вдоль предгорий по берегам жизнетворящих рек. Властитель мира Чингиз-Хан и его  потомки надолго обосновались на территории Казахстана, Средней Азии, продвинувшись до границ Восточной Европы. Они разрушили города, истребили большое число жителей, своим нашествием образовав новые этносы и государственные объединения.  После смерти Чингиз-Хана  гигантская империя была поделена между его наследниками, и Семиречье вошло в монгольские улусы Джагатая и   Джучи. Позже на смену им пришла Золотая Орда, а затем образовалось и Казахское ханство.   
         Одни народы, населявшие Семиречье, ушли, другие растворились, аборигены смешались с пришельцами.  Но жизнь продолжалась, с востока на запад тянулись караваны, груженные товарами из Китая, направляясь в страны арабского мира, Персию  и Европу. Великий Шелковый путь не миновал Семиречье, ведь сама природа подсказывала маршрут через Джунгарские ворота у озера Алаколь и долину реки Или мимо северной подошвы гор Тянь-Шаня, где было все, что нужно для путешественников: вода, поселения, где можно было запастись едой и найти кров, и, что немаловажно, -  пастбища  для лошадей и верблюдов.
   В  XIV веке Семиречье стало ареной завоевательных походов  правителя Самарканда Тимура (Тамерлана), а в XVI – начале XVIII  веков подверглось нашествию джунгар, с которыми казахи вели тяжелую освободительную борьбу. К времени джунгарского владычества относятся буддийские памятники: исчезнувшая еще в  XIX  веке башня Денгек близ нынешнего Джансугурова, развалины монастырей (Сумбе), надписи и рисунки  в урочище Тамгалытас на скалах правого берега Или и в  горах Шолак (Чулак).. Крупные (5,7 м в высоту и 3,2 м в ширину) изображения буддийских божеств, высеченных с большим мастерством и изяществом линий на плоскостях прибрежных илийских скал, видны издалека, особенно со стороны реки.
В 1785 году Джунгарское ханство пало, и казахи стали возвращаться на свою родину. Но мр не пришел на эту благословенную землю. На территорию Семиречья стали претендовать с востока Китай, а с юга  и юго-запада – Кокандское ханство. Кокандцы поставили свои крепости в Заилийском крае, а их сборщики налогов объезжали аулы, собирая зякет – денежную подать.
В 1825 году русский царь Александр I принял в российское подданство хана казахов Средней Орды Сюка Аблайханова по его просьбе и тогда же в знак дружбы повелел выстроить для него резиденцию в «краю семи рек». Что и было исполнено постройкой дома у восточного берега Балхаша на реке Каратал. Но прошло еще 22 года, прежде чем русские для защиты казахов северного Семиречья, уже принявших российское гражданство, поставили в 1847 году  укрепление Копал у северной подошвы Джунгарских гор. Однако, подстрекаемые кокандцами, оккупировавшими  Заилийский край, подданные им киргизы  Приисыккулья постоянно тревожили своих северных соседей, делая грабительские набеги на казахов Большой орды, и тогда было принято решение разгромить их гнездо -  крепость Таучубек за рекой Или. Со второй попытки отряд под командованием подполковника Карбышева разрушил земляную крепость, но так как набеги кокандцев продолжались, царь Николай  I  решился занять Заилийский край. Это было исполнено в 1853-1854 годах командой майора Перемышльского, поставившего на реке Алматы, там, где она выходит из гор, укрепление, названное Верным.  Окончательно конец притязаниям кокандцев на земли Большой Орды был положен в 1860 году, когда гарнизон верненской крепости под командованием майора Герасима Колпаковского в битве при Узун-Агаче разгромил во много раз превышавший его отряд кокандских сарбазов.   После этого началось заселение всей обширной области русскими переселенцами и его экономическое освоение. Строились дороги, мосты, прокладывались линии связи, возникали поселения и города.
Основа хозяйствования кочевников овцы; они не любят пышное разнотравье предгорий, гораздо лучше отъедаясь на низкорослых типчаках более засушливых степей. Теперь эта ниша, до сих пор неиспользовавшихся черноземных и более влажных земель  явилась находкой для русских земледельцев, распахавших ее под пшеницу, рожь и другие зерновые культуры. Были и отрицательные стороны этого процесса: отнималась земля исконных ее владельцев – аборигенов-скотоводов, перекрывались пути перекочевок и перегона скота. Но любые преобразования с переходом к цивилизации не бывают без издержек, процесс более интенсивного использования земель был прогрессивным и неизбежным, как и переход от кочевого образа жизни на оседлый. Что же касается России, то ее присутствие предотвратило захват казахских земель на западе Кокандским ханством, а на востоке – Китаем.
 Следом (а иногда и опережая) за военными шло научное исследование огромного края. Сейчас трудно себе представить, но в первой половине  XIX века районы внутренней Азии и в том числе Семиречья, были совершенно неизвестны европейским ученым. Им оставалось лишь делать предположения и догадки, основанные на рассказах китайских авторов и летописях, зачастую похожих на сказки. Например, путешественник VII века Сюань-Цзянь, прошедший из Китая в Среднюю Азию, писал про Иссык-Куль, что «драконы и рыбы обитают в нем вместе». Были широко распространены рассказы об огнедышащих горах вдоль западных  границ Китая.
В 1221 году Чингисхан, находящийся в покоренном Самарканде, пригласил к себе китайского ученого, поэта и алхимика Чань-Чуня с целью выведать у известного мудреца секрет долголетия для продления своей жизни. Чань-Чунь, которому было уже 72 года, не мог ослушаться грозного повелителя вселенной и в сопровождении 19 своих учеников отправился в трудное путешествие. За 8 месяцев, преодолев почти 12 тысяч километров и пройдя почти через все Семиречье, экспедиция достигла Самарканда. В пути Чань-Чунь вел записи своих наблюдений, и этот дневник стал первым научным описанием маршрута и встреченных по пути земель.
К этому времени относятся и первые сведения о Центральной Азии, собранные европейцами. Напуганные нашествием Чингисхана, монархи Европы нуждались в сведениях о военных планах монголов. Для этого посылались в Монголию разведчики под видом послов и миссионеров.
В 1245 году через Семиречье прошел папский посол Плано Карпини, а в 1253 году французский монах Гильом Рубрук молился в христианской церкви города Каялык, на месте которого спустя 700 лет появилась деревня Антоновка..
Шли столетия, в средние века была открыта Америка, сделаны важнейшие географические открытия во многих частях света, а Внутренняя Азия, удаленная от всех морей, для европейцев продолжала оставаться незнакомой и самой неизведанной страной.
В 1793 году в поисках целебного ревеня иркутский аптекарь и ботаник И.Сиверс, выйдя из Барнаула, достиг южных отрогов Тарбагатая, открыв при этом дикую яблоню, позже названную его именем. 
Первыми из европейских ученых, путешествовавших по юго-востоку Казахстана в 1840 - 1844 годах были русские исследователи Г.Карелин и А.Шренк.  Независимо друг от друга, оба посетили долину озера Алаколь и горы Джунгарского Ала-Тау, описав множество неизвестных науке растений. При этом в первый год Шренк, прошел к восточному берегу Балхаша, откуда направился в горы Джунгарского Ала-Тау. В одном из ущелий он увидел великолепную ель, навсегда увековечив свое имя в ее названии.  В последующие годы Шренк обогнул озеро Балхаш со всех сторон, на юге дойдя до низовий реки Чу и восточной оконечности Чу-Илийских гор.
Но горы Тянь-Шаня продолжали быть терро инкогнито, вызывая  жгучий интерес сведениями о якобы дымящихся там вулканах. Уже упомянутый И.Сиверс даже утверждал, что видел вулканы, приняв за них обгорелые сопки у берегов Зайсана.  Поддавшись влиянию этих рассказов, европейские ученые создали теорию о вулканизме Центральной Азии. Ее поддерживали известные немецкие географы: теоретик К. Риттер в многотомном издании «Землеведение Азии» и еще более авторитетный Александр Гумбольдт. С немецкой пунктуальностью и тщательностью они собрали все имеющиеся сведения об «огнедышащих» горах и систематизировал их, расположив «вулканы» вдоль горных цепей от Иссык-Куля до Алтая. По меткому выражению одного из геологов, Гумбольдт поверил в вулканизм Азии, как когда-то Колумб в Индию, а открыл Америку.
Правда, Шренк и Карелин, побывав на озере Алаколь, уже усомнились в этом, не найдя ожидаемого вулкана на одном из островов, до этого считавшегося потухшей огнедышащей горой. Но вопрос требовал окончательного разрешения, и решить его вызвались два ученых: русский Петр Семенов и немец Адольф Шлагинтвейт. Первый  в 1856 году двинулся к горам Тянь-Шаня с севера из Сибири, второй шел с юга через Гималаи из Индии. Оба проявили необычайное упорство и храбрость. Семенов сделал отчаянную по дерзости и смелости вылазку на западный берег Иссык-Куля прямо в стан враждебного племени Сары-багишей, с которыми у русских только что произошло кровопролитное сражение. Семенову повезло: благодаря своему такту и дипломатичности он был благосклонно принят киргизами и в результате сделал великие открытия, в первую очередь развенчав теорию вулканизма не только Тянь-Шаня, но и всей Центральной Азии.  Совсем иным, роковым оказалось путешествие его немецкого коллеги: он был казнен жестоким правителем Кашгара Вали ханом.  Именно выяснение судьбы немецкого путешественника было одной из целей посылки талантливого казахского ученого Чокана Валиханова, уже проявившего себя опытным исследователем. Семенов же, блистательно осуществив намеченные планы, позже писал в мемуарах:
 «Результатом всех моих усиленных розысков было то, что я решительно не нашел ни вулканов, ни вулканических явлений, ни даже вулканических пород в Небесном хребте»
Чтобы окончательно убедиться в своих выводах, молодой ученый обследовал горы Кату в южных предгорьях Джунгарского Алатау на правом берегу Или, но вместо вулканов обнаружил выходы серных газов, что указывало на некогда существовавший подземный пожар пластов каменного угля. Позже аналогичные явления в еще больших масштабах в районе китайской Кульджи описал геолог И.В. Мушкетов. Он обнаружил там в ряде мест воронки и пустоты с выходами дыма, что подтверждало наличие подземных пожаров. Следом за Семеновым, за достижения получившим приставку к фамилии  «Тян-Шанский», в Семиречье побывала и работала целая плеяда ученых: Ч. Валиханов, Н. Северцов, А. Никольский, Г. Грумм-Гржимайло, В. Сапожников, А. Мерцбахер, В. Липский, Берг и многие другие.
Таковы вкратце исторические эпохи и этапы изучения Семиречья.

                АЛМАТЫ – ГОРОД ЯБЛОК
 Всем известно, что местность вокруг Алматы издавна называлось яблочным, ведь по-казахски слово «алма» – это и есть яблоко. Неприхотливые дикие яблони с небольшими кисло-сладкими плодами росли здесь по предгорьям и особенно по тенистым ущельям.
Но начало культурному садоводству в Заилийском крае положил губернатор Западной Сибири Г.Гасфорт, по просьбе которого русский консул в китайской Кульдже Захаров в 1855 году выслал семена и саженцы плодовых культур в укрепление Верное. Почти сразу за постройкой поселения был заложен так называемый Казенный сад, где вначале разводились плодовые культуры, позже преобразованный в парк. Сохранившийся до сих пор, он носит название Парка культуры и отдыха. С основанием Казенного сада садоводством стали заниматься и приезжие сибиряки, до этого не видевшие ни яблок, ни слив, ни урюка.  Для стимулирования этого полезного дела в Казенном саду была образована школа садоводства, а из самого сада до 1887 года бесплатно раздавались выращиваемые саженцы.
Но особенно усердно жители Верного стали заниматься садоводством после приезда в город  переселенцев из Воронежской губернии, привезших саженцы плодовых деревьев, среди которых были яблони и в том числе апорт. По одной из версий, название этих яблок произошло от французского слова «апорте», что означает «у ворот», так как этот сорт яблок рос в окрестностях древнего Рима. Издавна он разводился в Европе, а затем и в России, в Воронежской губернии, на Дону. Цветет в первой половине мая, плоды созревают в сентябре и даже октябре. Яблоки отличаются красивой формой и окраской (бордово-красные), высокой сахаристостью и особенным ароматом. Именно ароматом в первую очередь отличался этот сорт от остальных. Хорошо хранится зимой, сохраняя свои полезные свойства до марта следующего года.
Бывший крепостной крестьянин из деревни Острожского уезда Воронежской губернии Егор Васильевич Редько, в 1874 году уезжая в Семиречье, взял с собой саженцы местного апорта. В течение нескольких месяцев (по другим данным в течение года) вез эти саженцы в кадках (по другим данным в мешках с мокрым песком) до Верного, где высадил их в грунт. Через несколько лет яблони дали прекрасные плоды, во многом, по весу, виду и вкусу превосходящие те, что давали у себя на родине. В Верном эти яблоки вначале называли редьковскими, однако это название не привилось, а вернулось прежнее – апорт.   Губернатор Колпаковский наградил садовода-самоучку золотой медалью, всячески пропагандируя  разведение садов и особенно яблочных. Саженцы яблони Редько стали широко распространяться в садах Семиречья, а сам город Верный вскоре стал утопать в садах, среди которых едва выглядывали дома и домики его жителей. Сад Е.В. Редько размещался на так называемых Садовых участках на правом берегу Малой Алматинки между Большой и Малой станицами.
Вскоре появились и свои садоводы-любители, занимавшиеся не только разведением садов, но и селекционной работой, то есть выведением новых сортов. Особенно хорошие результаты выращивания апорта получены садоводами-селекционерами Никитой Трофимовичем и Тихоном Никитовичем Моисеевыми, выведшими знаменитые сорта «Александр», «Кроваво-красный», «Зимний», «Репчатый» и др. Известностью пользовался и садовод Евгений Бреусов. Прекрасными садоводами были выходцы из Китая уйгуры и дунгане, кроме выращивания садов, занимающиеся еще и огородничеством.
С 1880-х годов стали закладываться садовые питомники в поселениях всего Семиреченского края, а это была территория нынешней Алматинской области, восточная часть Киргизии и юг нынешней Восточно-Казахстанской области, включая  Аягуз. К 1905 году число казенных питомников достигло 27 с занимаемой ими общей площадью 155 десятин. Но наибольшей популярностью пользовались частные питомники уже упомянутых Н.Моисеева и Е.Бреусова в городе Верном.  Особенно успешно садоводство развивалось в городах Верном, Пишпеке (нынешнем Бишкеке), Жаркенте, Токмаке, в селах Чуйской долины и предгорьях Заилийского и Джунгарского Алатау. В Верном и Пишпеке наиболее хорошо выращивались яблоки, в Жаркенте с успехом разводили виноград и персики. В городе Верном в 1917 году числилось 9,2 тыс. га яблоневых садов, они опоясывали город в предгорьях с юга, росли и в самом городе.  В 1912 году в область был назначен инструктор по садоводству, который давал консультации по разведению плодовых культур.
Местные селекционеры путем отбора продолжали улучшать качество верненского апорта, который с 1900 года получил известность во всей России. Верненский апорт неоднократно экспонировался на различных выставках, в т.ч. на Всероссийской и Всемирной в Париже (в  1900г), и неизменно получал призы и дипломы
В 1908 году верненский апорт на выставке в г. Мангейме в Германии получил всемирное признание, а на Всероссийской сельскохозяйственной выставке в 1913 году плоды апорта были отмечены дипломом 1 степени и Большой золотой медалью. Постепенно верненский апорт, вес отдельных плодов которого доходил до 900 граммов, получил широкую известность и создал по всей России славу Верному, как городу яблочных плодов.
Так как до революции в Семиречье не было железных дорог, цены на фрукты из-за трудности вывоза за пределы области были предельно низкими. Даже  апорт был необычайно дешев и стоил копейки, продаваясь возами. Сто лет назад  тысяча отборных яблок стоила от 1 до 8 царских рублей, пуд привозного винограда из Жаркента продавался за 4 руб, а на месте в Жаркенте стоил 60 копеек. Как иронически писал местный журналист, «яблоками в Верном кормят свиней и коров». Зато в городах Сибири верненский апорт пользовался высоким спросом. Но доставить его туда возами на телегах, да еще по плохим дорогам было не просто. Гужевые караваны тянулись в Семипалатинск и далее  Сибирь неделями, а в непогоду могли и вовсе завязнуть в песках или болотах. Поэтому там, за тридевять земель  апорт продавался по баснословно высоким ценам. В Омске, Томске за сотню плодов давали 30 рублей.
Вторым по спросу деликатесного яблочного рлода была европейская часть России. Апорт доставлялся телегами до Ташкента, откуда по железной дороге увозился в Москву и Петербург, в том числе поставлялся ко двору Его Императорского Величества Николая II. В 1903 году реализация фруктов дала 30,8 тыс. руб
Наиболее благоприятна для разведения апорта предгорная зона, там, где растет дикая яблоня, «дичка». Правильное ее название яблоня Сиверса (Сиверс – ботаник, впервые описавший эту яблоню еще в  XVIII  веке). По одной из гипотез эта дикая яблоня является родоначальницей всех яблонь мира.
 Другой замечательной дикой яблоней, изредка встречающейся у нас в горах Тянь-Шаня в диком виде, является так называемая яблоня Недзвецкого. (Недзвецкий – это местный краевед, много сделавший для изучения Семиречья) Характерной особенностью этого вида яблонь является красный (розовый, пурпурный) цвет мякоти плодов и красноватый оттенок листьев и даже коры ветвей. Дерево очень декоративно и послужило основой для выведения новых культурных сортов, отличающихся особым изысканным вкусом. В окрестностях Алма-Аты имеются плантации из искусственных насаждений этой яблони.
В наше время слава апорта несколько поутихла, что вполне легко объяснить. Во-первых, сады предгорий, не говоря уже о самом городе, вытеснены новостройками, а во-вторых, никто не занимается селекционной работой.  Можно сказать, селекция сортов происходит стихийно, сорта смешиваются бесконтрольно, апорт давно перемешался с другими сортами, в результате потеряв свои когда-то знаменитые качества. Теперь надо начинать все заново, изолируя апорт от других пород яблонь.

                РЕКА БОЛЬШАЯ АЛМАТИНКА СТО ЛЕТ НАЗАД
 До прихода русских эту реку казахи называли Джасылкульсу.  Это  река северного склона Заилийского Ала-Тау, протекающая в 3–4 км западнее  тогдашнего Верного. Образуется из слияния двух горных рек: Проходной и Озерной. Сама река, длина которой 96 км, является правым притоком реки Каскелен, которая в свою очередь впадает в реку Или. Берет начало из ледников и часто подвержена селевым потокам.
Притоки Большой Алматинки (а вернее, реки Озерной): Кызылкунгей, Серкебулак, Кумбельсу, Аюсай, Терисбутак и другие более мелкие.  Гидротехник и краевед Верного А.Винокуров  в 1908 году опубликовал о Большом Алматинском озере статью в московском сборнике «Землеведение», он же  оставил описание пути по Большому Алматинскому ущелью. Вот выдержки из него.
 «За рекой Весновкой дорога уже идет по конусу выноса р. Б.Алматинка вдоль коренных увалов, называемых в Семиречье  привалками (прилавками). Весь конус выноса р. Б.Алматинки представляет цветущий оазис, богато орошенный арыками, пестреющий полями и садами (конус выноса – это отложения горных пород, вынесенных горной рекой, чаще всего во время селевых явлений, - примечание автора).
Перейдя через значительный и бурный поток Б.Алматинки, дорога направляется вдоль реки, несущейся по валунам и достигает лесного кордона, лежащего на высоте 1225 м. абсолютной высоты. До этого пункта (13 верст от Верного) можно доехать в экипаже, далее к озеру ведет лишь верховая тропа. Как большинство лесных кордонов области, большеалматинский кордон расположен в горловине ущелья в вершине конуса выноса. Такое положение кордона рассчитано на преграждение хищения горного леса из казенных лесных дач (дачами назывались четко ограниченные лесные массивы, можно сказать, охраняемые лесоучастки, - примечание автора).
Горы, все еще невысокие и мягких контуров, подступают ближе; их склоны в удобных местах распаханы, но здесь посевы рассчитаны на естественное орошение, это так называемые богарные (кайрачные) земли.
Само Б.Алматинское ущелье имеет здесь светлый, веселый вид; по обеим сторонам бурлящей реки и ее широтного притока Терисбутак раскинулись рощи дикой яблони, вперемешку с тополем, березой, урюком; всюду пестреют кустарники рябины, тала, барбариса, шиповника, облепихи, боярышника.Ряд родничков, пробиваясь тут же у бортов долины,стекает в р. Б. Алматинку.  Среди этих рощ появляются первые ели. Еще одна верста вверх и дорога из зеленой чащи выводит к слиянию двух почти равных потоков, образующих Большую АлматинкуМеньший из них (р.Проходная) идет по Проходному ущелью (Уртсай, Прямая, Средняя щель). Чтобы попасть на озеро, необходимо повернуть в ущелье Джасылкульсу ….Дорога становится довольно трудной; она то лепится по карнизу над пенящейся Джасылкульсу, то спускается к руслу и идет по голым валунам, частью по самой речке. В двух местах дорога пересекает пенящийся поток, лошади скользят по валунам и пугливо храпят, вступая на мостики киргизской работы. Они сложены из нескольких продольных бревен, покрытых ветками и легко раздвигающихся под копытами».
Еще выше  начинался крутой подъем  на высокую морену, с которой каскадами, с грохотом падала река Озерная, она же Джасылкульсу (ныне она забрана  в трубу ГЭС). Каскад Большеалматинских водопадов был красивейшей достопримечательностью окрестностей Верного, а до 1960-х годов и Алма-Аты. Постройка ГЭС в 1940-1950-х гг. лишила горожан возможности любоваться этим чудом природы.
Взобравшись на вершину древней морены, тропа, позже колесная дорога, несколько километров шла по ее неровной вершине, в конце пути приводя к озеру.
Большое Алматинское озеро - естественный горный водоем на северном склоне Заилийского Алатау, образованный ледниковой мореной (морена – это нагромождение обломочного каменного материала, принесенного ледником, - примечание автора) и грандиозным обвалом прилегающих склонов гор, создавшими плотину – запруду реки Озерной (Большой Алматинки). Трудно себе представить, как это могло произойти. Разве что в результате какого-то совершенно невероятного по силе землетрясения, когда недра встряхивали подобно тому, как это делает хозяйка, подбрасывая сито при просеивании муки. По крайней мере, оползень такого завала не смог бы образовать, хотя бы потому, что сложен исключительно твердыми скальными обломками. Громадные холмы то ли морен, то ли завала, за многие тысячи лет задернованные и частично поросшие еловым лесом, составляют главную красоту и уникальность местности. А выше, по сторонам долины высятся завалы великанов-обломков скал. Все, как на подбор, один к одному, все размером с небольшой дом или чуть поменьше. За сотни тысяч лет, что лежат, они нашли каждый свое, место, слава богу, не шевелятся, слегка окатались дождевыми водами и ветром, покрылись разноцветными лишайниками, кое-где в щелях образовалась почва, дав возможность вырасти елям.
 Озеро расположено в 25 км от города на абсолютной высоте 2510 м, длина 1,6 км, ширина 1 км, глубина 30–40 м. через озеро шла конная тропа на перевал Озерный, являющийся самым легким путем в долину Большого Кемина (Киргизия).
Выше озера испокон веков располагались любимые летние пастбища казахов джайляу, пастьба на которых была закрыта лишь в 1960-е годы. А тогда на зеленых лужайках всюду стояли юрты, дымки вились из них. Пестрыми россыпями светлых пятен на склонах виднелись многочисленные отары овец, с развевающимися гривами проносились табуны полудиких коней. На случайного путника (а чаще это были туристы) с громогласным лаем бросались огромные и лохматые чабанские псы-волкодавы. Но злобные и страшные только с виду,  собаки тут же отставали, стоило только на них прикрикнуть хозяину, и вот уже чабан зазывает путника в гости попить хмельного кумысу или освежающего айрана. А вокруг джайляу  стоят снежные вершины: по левую сторону (на востоке) правильный конус пика Советов, правее за ним обледенелые Молодая Гвардия и пик Кудерина. Еще правее, за долиной, ведущей к перевалу Озерному, вершина того же наименования с примыкающей к ней снежной стеной из целой цепи вершин, замыкаемых горой Алматы-Алагири. В пазухах между вершинами залегли ледники, питающие реку, а значит, и город Алматы.
Когда в начале лета чабаны гнали из степи скот на летние пастбища в горы, то всегда останавливались перед входом в ущелье на ночевку. Пропахшая бараньей мочой стоянка располагалась как раз там, где сейчас стоят дворцы и коттеджи богатых алматинцев.  Это же место было самым опасным во время селей, а они не раз проносились по долине Большой Алматинки.
Интересно, что озеро считалось менее доступным, чем Иссыкское, расположенное гораздо дальше от города. Примечательно, что А.Винокуров рассматривал озеро лишь как источник воды для орошения подгорных полей, не упоминая о его эстетическом значении. Уже тогда это было  актуально, хотя для нужд города хватало воды из Малой Алматинки. Зато сейчас озеро действительно стало едва ли не главным хранилищем питьевой воды для громадного мегаполиса, каким стал Алматы. Второе предназначение озера, которое создала сама Природа, это задержание селей. Ведь естественная плотина выполняет ту же роль, что и искусственная дамба в Медео. На памяти последних 70 лет частые сели, что проносились по долине Большой Алматинки, всегда вырывались из ущелья Кумбельсу. Там, в верховьях небольшой, и казалось бы, безобидной речушки, скопились гигантские морены, подпираемые ледниками пиков Советов и Молодежной.

            ДОЛИНА МАЛОЙ АЛМАТИНКИ СТО ЛЕТ НАЗАД
В 1854 году, выбирая  место для закладки крепости, а потом и города, первостроитель М.Перемышльский писал своему начальнику губернатору Г. Гасфордту в Омск: «Осмотрев с инженером-поручиком Александровским Первые и Вторые Алматы (читай Малую и Большую Алматинки, - примечание автора) и долину между ними, мы нашли по удобству добывания леса, большому количеству прекрасной, изрезанной арыками хлебопахотной земли, пажитей и сенокосных мест далеко превосходящими урочища на Иссыке и Талгаре, почему и предложили Алматы – местом будущего поселения». Поэтому с полным основанием можно считать, что город Верный, будущий Алматы  вырос на реке Малой Алматинке.  Обычная горная река, начинающаяся в 30 км. от города на Туюк-Суйских ледниках.  Она же как бы служила восточной границей, за которой  располагался Казенный сад, а позже развели частные сады. Как и везде, река была средоточием жизни. На первых порах в ней купались, стирали белье, поили лошадей, пока не спохватились и стали наводить порядок, чтобы не загрязнять воду. Но на крещение ставили Иордани и купели. Она же украшала город своей зеленой поймой, с галечниками, посреди которых бежала хрустально-чистая вода.
Но вода Малой Алматинки служила не только для питья и орошения,  160-100 лет тому назад она была едва ли не единственным источником энергии.  Река привлекала купцов, строивших здесь свои кустарно-промышленные предприятия. Первым в 1858 г. в Большой станице построил водяную мельницу купец Алимжанов, за ним, сместившись к югу, пивоваренный, спиртовый и винный заводы в 1858-1865 гг. поставил Василий Петрович  Кузнецов. Его предприятие к 80 годам стало самым крупным в городе, здесь было занято до 135 рабочих и мастеровых. Среди местных купцов, как в то время называли предпринимателей, выделялась Мария Александровна Колокольцева.  Отличаясь деловитостью, неиссякаемой энергией и предприимчивостью, в 1870 году на правом берегу Малой Алматинки она  открыла первый лесопильный завод в Верном, работавший в основном в летнее время. Затем она расширила производство, поставив мастерскую по изготовлению железных изделий для строящихся зданий в городе (болты, петли, решетки и т.д.). В городе  это было самое высокоорганизованное в техническом отношении предприятие, где источником энергии служила сила воды, крутящая водонапорное колесо, а оно в свою очередь приводило в действие все механизмы (пилы, сверла, точила и т.д.). Несколько выше по течению реки стоял свечной заводик.
 В последующие годы на реке стояли уже десятки мельниц, самой большой из которых уже в XX веке  была мельница Гаврилова (трехэтажное деревянное здание под названием «Смычка» дожило до 1970-х годов). Здесь же был устроен водозабор для Головного арыка.  Таким образом, вода сначала приводила в движение мельничные колеса, а затем направлялась в Головной (Магистальный) арык, откуда по уличным арыкам разводилась по всему городу. 
Пойма реки выше города  была еще и средоточием садов и дач горожан, а ущелье реки Малой Алматинки стало излюбленным местом отдыха  жителей. Поэтому немудрено, что уже в первые годы существования Верного, вдоль речки, как продолжение проспекта Колпаковского, была проложена тележная дорога ведущая в горы. Конечно она была примитивной, без всякого покрытия, утлые, деревянные мостики через реку постоянно сносили весенние паводки, летние ливни и сели. Она же являлась одной из главных угроз Верному, что подтвердилось в июле 1921 года, когда сель разрушил одну четверть города и унес жизни нескольких десятков человек. Но речка была полноводной и в обычные летние дни. Как рассказывали старожилы, на уровне города, бывало, и пароконная бричка с трудом переезжала вброд, а в первые годы казаки налавливали в реке до 300 пудов маринки и османа.
Несмотря на все это вокруг долго сохранялась дикая природа, начинающаяся сразу за окраиной города. Как писал старейший житель города Павел Зенков: «…от завода В.П.Кузнецова до Верного было столько урюка, яблонь и вообще разных лиственных пород деревьев, что ушедших со двора лошадей с трудом можно было отыскать в этих рощах».
Выше по течению реки близ устья Бутаковки располагались архиерейская и губернаторская дачи, дачи чиновников и офицеров.  Загородный дом Колпаковского в Малоалматинском ущелье был построен в 70-е годы  ХIX столетия. Это был обширный деревянный особняк с мезонином, с полуподвальным этажом, погребом, верандой, ледниками. В доме имелось 4 печи, камины, 42 окна. Особой достопримечательностью дачи был домашний зоопарк в саду, за которым следил целый штат служащих. Колпаковский был любителем животных, сам коллекционировал птиц, горные минералы, насекомых, позже даря их в научные и общественные организации (общества, музеи, университеты). Список зверей и птиц, содержащихся в разное время, был обширен и включал такие редкие виды, как снежный барс, тигры, куланы, архары, маралы, сибирские козероги, сайга, яки, фазаны, куропатки, лебеди, орлы, грифы и т.д.  Губернатор охотно допускал в свой зверинец экскурсии горожан; чаще всего это были учащиеся гимназий. Иногда летом медведя из зверинца на цепи выставляли в городском парке.
Ботаник А.Регель, экскурсировавший в Малоалматинском ущелье в 1878 году, писал: «Сад при горной даче военного губернатора находится в Малоалматинском ущелье в 8 верстах от города. Перед дачей расположен пруд и 2 фонтана. Содержатся куланы и олени. Рядом находится дача генерал-майора Михайловского».
Напротив устья речки Бутаковки стоит высокая, поросшая осинами и ясенем Крестовая (или Крестопоклонная) гора,  получившая свое название в 80-е годы ХIХ столетия из-за деревянного семиметрового креста, поставленного на вершине главой Туркестанско-Ташкентской епархии преосвященным епископом Неофитом (Н.В. Неводчиковым).
Епископ-аскет, известный своей молитвенной преданностью христовой вере, живя на даче на берегу шумной Алматинки, любил совершать сюда одиночные пешие прогулки.
В урочище Медеу в 1915 году стараниями лесного ревизорв Э.Баума и лесничего В.Перовского была построена Лесная школа.
Художник Хлудов писал здесь свои картины. Тут бывали многие путешественники-исследователи, имена которых известны всему ученому миру: ботаник Краснов, Н.М. Пржевальский, ботаники В. Сапожников и В. Липский, художник В. Верещагин.
Чуть в стороне у подножья Мохнатой сопки в начале  XX  века монахи обосновали свою обитель.
Местные туристы поднимались на гору Кумбель, на Талгарский перевал, на ледники Туюк-Су и ледник, получивший название ледник Богдановича. Но ни один из туристов не смог подняться на казавшийся недоступным Малоалматинский пик (покорен в 1930 году).
Верненские лесоводы, среди которых был и знаменитый Э. Баум, заложили в ущелье рощи: Березовую, Дубовую, Карагачевую, существующие и поныне (и большей частью снесенные ураганами в 2011 году).
  В конце ХIХ века Городская управа Верного сообразила, что негоже промышленные предприятия размещать выше города  да еще по берегам речки, воду из которой пили горожане. Промышленные предприятия стали располагать ниже улицы Ташкентской с северной стороны города, но пивзавод долго работал и в советские годы.

                В ЕЛЬНИКАХ ТЯНЬ-ШАНЯ
Величественен пейзаж Тянь-Шаня, а особенно в верхнем поясе елового леса. Он лаконичен, несколько мрачен и суров и в то же время радостен и торжествен. Обомшелые утесы холодных скал, строгие силуэты вековых елей. Без этих великанов елей нельзя представить горы Заилийского или Кунгей Ала-Тау. Остроконечные их вершины по гребням так вписались в ландшафт, что кажутся деталью рельефа. К могучим деревьям, некоторым из которых по 200-300 лет прижались невысокие деревья-кусты краснокорой рябины. Кое-где по ручьям низкорослые деревца тальника – вот и весь набор древесных пород высокогорного Тянь-Шаня. Припорошенный снегом, в белом инее безмолвен и тих ельник в зимнюю пору. Изредка пропищат  синички, стайкой перелетая с дерева на дерево, да подаст голос крикливая кедровка, не хуже сороки оповещая весь лес о тревоге. Здесь не услышишь громкую трель барабанщика-дятла, как это бывает в лесах Сибири или в европейском лесу. Единственный из обитающих тут пернатых плотников трехпалый дятел скорее шуршит по коре, откалывая  золотистые чешуйки, лишь слегка постукивая длинным носом-клювом по сухому дереву.
Тянь-Шанская ель! Ей впору писать торжественную оду. Как строг силуэт этого роскошного дерева, как правильна форма ее кроны, создающей зеленую пирамиду 40-50-метровой высоты! Как густа ее темнозеленая хвоя, создающая шатер, под пологом которого можно укрыться в непогоду. Разморенная в жару, какими освежающими эфирами, благовонными ароматами  веет от нее в знойный полдень! Ее колючая хвойная бахрома, гирляндами свисающая с ветвей, создает прохладу в жару и служит зеленой рамкой альпийским видам. Осенний листопад воспет поэтами, но никто не замечает иглопада елей. А между тем он есть, но идет скромно и незаметно для глаза. Вечнозеленая ель постоянно, даже зимой меняет свой наряд. С ноября по апрель хвоинки одна за другой потихоньку падают, зарываясь в пушистый снег. Под старой елью в марте соберешь до пригоршни опавшей хвои. А обнажилась земля - и под деревом ее уже целые вороха. Она накапливается за многие годы, за века, ведь смолистая хвоя почти не гниет, создавая особую почву: рыхлую, воздушную, своего рода смолистый перегной.
С приходом апреля оживают  ельники, наполняясь птичьим гомоном и звоном оживших ручьев и громогласным шумом рек. Лучший певец тянь-шанского леса дрозд деряба.  Торжественную симфонию утра он исполняет сидя на макушке ели, но не менее романтичны его серенады на вечерней зорьке. Деряба – птица-отшельник, к тому же любит селиться в укромных местах, у верхней границы леса, в дремучих ельниках по утесам неприступных скал.
 Но что за голосок слышится со стороны бурелома и завала из отмерших и рухнувших наземь огромных елей? Это кроха-крапивник с вечно вздернутым хвостиком старается перекричать самых голосистых лесных певцов. И это ему вполне удается, несмотря на то, что ростом с пол мизинца. Задорная, веселая птичка повадками напоминает мышь. Вот что-то зашуршало, вздрогнуло, стремительно мелькнув в ворохе опрелой прошлогодней листвы, в куче хвороста и опавших сучьев. Так и ожидаешь, что выскочит полевка-мышь, а вместо нее с удивлением видишь маленькую суетливую птичку бровато-серого цвета. Как вертится она, не задерживаясь ни на секунду и перепархивая с ветки на ветку, как бросается она в кучу лесного хлама, вмиг исчезает там, и вдруг вы видите ее у самых своих ног. Вы боитесь наступить на нее, но не успели об этом додумать, как она уже  оказывается на макушке далекого от вас куста, оповещая всех о своем присутствии громогласной трелью.
Лучшее время в горах утро. Солнце подолгу не всходит из-за высокого хребта, и в глубоких ущельях стоит рассеянный полумрак. В горах тишина совершенно особая, а утром, тем более, какая-то хрупкая, с хрустальным звоном.  Ухо улавливает, как сыпятся камешки из-под ног осторожно пробирающихся по гребню хребта горных козлов-теков, хотя до них несколько километров. Можно услышать, как мелодично свистят и по-куриному квохчут улары, собираясь на токовище, где-то далеко за горой на альпийских лугах тревожно кричат сурки, подражая голосу человека, громко «хохочет» бородатая куропатка. трескучим голосом кричала шумливая, всегда беспокойная кедровка. Прогревая горные склоны, поднимается солнце, и ельники, и арчевники начинают звенеть голосами многочисленных мелких птах.
Но бывает совсем по другому. Горы, скалы, ели - все тонет в белом тумане. Тогда намертво глохнут и гаснут все звуки. Мелкий дождь моросит совсем по-осеннему, из ущелий тянет промозглым, могильным холодом, нудный  дождь-морос переходит в снежную крупу, сухо шуршащую по распустившимся листьям
Не так уж много голосистых, благозвучных певцов в высокогорных ельниках. Невидимка-коростель громогласно скрипит на сыром лугу, будто дюжина заржавленных пил по сухому, неподдающемуся дереву. Слабые голоса  горихвосток тонут в меланхоличных и немного грустноватых пересвистах пеночек, возможно, самых многочисленных пернатых обитателей горных ельников.   Их так часто слышишь, что в утреннем, что в полуденном лесу, что уже и не замечаешь, точно, как не слышишь однотонное и меланхолическое тиканье часов  в пустой квартире.
Верхняя граница ельников, как и арчевники, ползучим ковром затянувшим склоны, приют для экзотических птиц гималайской фауны. Самый колоритный, самый заметный, конечно же, арчевый дубонос. Птица крупная, яркая, в расцветке которой преобладают черный и желтые цвета. Дубонос вовсе не случайно так назван: своим очень массивным и толстым клювом он давит крепкие орешки арчи, служащие для него основной пищей. Джи, джей-джей! – то и дело над зелеными зарослями разносится командирский покрик дубоноса, и по этим голосам легко узнаешь, где кормятся вечно кочующие в поисках корма птицы. Другая обитательница арчевых дебрей – черногорлая завирушка. Впрочем, она не столь заметно связана с арчевниками и может загнездиться и в ельниках. Робкая птичка скромной расцветки, но и она украшает лес, оживляя его негромким голоском и просто своим присутствием. 
Высокогорье часто кажется суровым, мрачноватым, напоминающим северную тундру.  Таков корум – каменистая россыпь каменных обломков на склоне, когда то, давным давно свалившихся со скалы. За века их обработало, сгладив острые грани, солнце, вода и ветер. Каменные глыбы обросли лишайниками и обомшели и кажутся абсолютно безжизненными. Но стоит набраться терпения, притаиться и подождать часок, другой. И вдруг голые камни оживают. То тут, то там, будто невидимки,  из-под земли появляются рыжие, куцые зверьки, ростом и расцветкой шерстки похожие на бесхвостых белок. Замерев на месте, они сливаются с такими же камнями осыпи. Но, осмелев, они шустро стригут травку. Это сеноставки или пищухи, прозванные так за чуть слышный голосок и способность заготавливать на зиму сено. (фото).  Особенно активны они в августе и это понятно: пора ставить стожки для просушки. Чтобы не промочило дождем, сеноставка аккуратно укладывает ее в снопик под навесом большого камня. Но не все так мирно в ельниках под вечными снегами. Занятая своим делом, пищуха не замечает, что в это время хищным взглядом за ней следит быстрый как молния горностай (фото).
Среди каменных завалов, беспорядочного нагромождения  иногда можно увидеть стройную птичку, в расцветке которой присутствует – рыжевато-красные оттенки.  красноспинную горихвостку. Тревожась, птичка прыгает с камня на камень, беспрестанно качает хвостиком и как-то робко подает сигнал тревоги: - тр-рр. Временами она порывисто вспархивает на макушку угнетенной высокогорьем ели и начинает энергично петь, как бы пытаясь привлечь к себе внимание.
Там же на осыпях держится и другая горихвостка - седоголовая, но чаще она живет в старом еловом лесу. Оказывается, не всегда горихвостка оправдывает свое название: у седоголовой хвост вовсе не огненно-красный, как у других, а черный. Зато голова действительно пепельно-серая с голубоватым оттенком.
Исподволь, незаметными шагами подкрадывается осень. Кра-кра-кра –далеко над притихшим лесом разносится скрипучий голос кедровки. Любительница кедровых шишек и одна из самых заметных птиц сибирской тайги,  в лесах Тянь-Шаня кедровка  находит им замену в шишках еловых.  Они же, смолистые и вовсе некрупные семена ели кормят клестов, редких и чаще залетных птиц, похожих на разноцветных тропических попугаев.  И дело тут не только в расцветке и форме  крючковатого и загнутого клюва, но и в повадках птицы, не столько перепархивающей с ветки на ветку, сколько в умении по ним лазать. В первую очередь клест известен тем, что выводит и выкармливает своих птенцов…зимой, часто в лютую стужу. А все дело в том, что именно в эту холодную пору созревают еловые шишки, вот клест и пользуется этим. И тут уж не приходится выбирать лето, хоть и мороз на дворе, а семейство прокормить легче.   
Побурели и поникли травы, все тише и скучнее в лесу. Беззвучно падает побагровевший лист рябины, обнажая гроздья  рябиновых ягод. Бывает, выпадет урожайный год, и тогда со всей Сибири слетаются на горькое угощенье дрозды рябинники, а то и красавы-свиристели.  Обклюют рябину и калину, оставив кровянистые пятна на белом снегу.  Прозвучат, растаяв в морозном воздухе  дребезжащие крики рябинников, и снова нет их, как не было и летом. Впрочем, на зимнее угощение есть и свои претенденты. Изголодавшиеся в отсутствие плодов арчи, ягоды не прочь поклевать и арчевые дубоносы и чечевицы. Наступает зима, снежное покрывало опускается на отсыревшую, холодную землю, белым, пушистым нарядом укрывает ели. В лесу наступает великая тишина и безмолвие. Лес стоит тихо, замерев, не шелохнется ни одна елка. И так все будет спать до весны.

                ВСПОМИНАЯ ОЗЕРО
 Озеро Иссык было одним из красивейших горных водоемов в мире. Местные жители казахи знали его как Джасыл-Куль – зеленое озеро. Так называл его и знаменитый путешественник П.П.Семенов, впоследствии получивший приставку к своей фамилии Тян-Шанский. В последующем озеро стали называть Иссыком по одноименной реке и ущелью. Лежащее в 55 верстах от Верного, озеро быстро приобрело популярность у горожан, как одно из самых живописное мест окрестностей  города. Недаром Семенов в 1856 году, едва приехав в Заилийский край, поспешил совершить туда экскурсию. Правда, добраться до самого озера ему не довелось, стояла осень, а он торопился на Иссык-Куль. Однако озерный каскад водопадов видел. «Наконец в конце дикого ущелья показался, спускаясь широкой серебристой лентой, водопад. Весь Иссык, подобно Гисбаху (в Швейцарии), стремился с длинного ската уступами в глубокое ущелье, и только вершина его прорывалась водопадом сквозь скалистую выемку, живописно окаймленную темнозелеными елями, торчащих со скалистых порфировых обрывов, отчасти покрытых темной зеленью арчи».  Он же описывает печальный итог той  экскурсии, продолженный его спутниками казаками-охотниками. Выследив двух тигров, они стали их преследовать двумя группами. Однако тигр опередил охотников, сам совершив нападение на одного из них из засады. В результате, прежде чем хищник был убит, он успел перегрызть руку казаку и едва не утащил с собой. Шкура с этого тигра была подарена Семенову и сделанное из нее чучело до сих пор хранится в Зоологическом музее в Петербурге.
На озеро из селения Надеждинского вела конная тропа. Позже провели тележную дорогу, но доходила она только до подножья естественной плотины – завала из обломков береговых скал, образовавшегося когда-то давным-давно, возможно из-за катастрофического землетрясения, (специалисты подсчитали, что это произошло 8 тысяч лет тому назад). Постепенно вода из образовавшегося озера проделала подземный ход сквозь каменную перемычку. Но в июле-августе, когда интенсивно таяли снега на ледниках в верховьях ущелья, естественный дренаж не справлялся с увеличившимся притоком воды, и она устремлялась поверх плотины. Так начинал действовать красивейший каскад водопадов. Это было незабываемое зрелище. Рев бушующих потоков воды оглушал стоящих рядом и, казалось, прибрежные скалы дрожат от бешеного напора безумствующих потоков воды. Над водопадом стоял белый туман от мельчайших капелек брызг. Насыщенный озоном воздух приносил прохладу ледников и смешивался с запахами буйной зелени по берегам и ароматом горной малины, в изобилии спеющей в эту пору года. Отсюда не хотелось уходить. Зрелище завораживало, и можно было до бесконечности любоваться сверканием хрустальных водяных струй и слушать беспрерывный грохот и рев беснующейся реки. Извиваясь, крутая тропа вдоль водопада вела на озеро.  Но прежде открывался вид на Малое озеро (Круглое озерко). Заключенное меж скал и обросшее елями, оно было несколько мрачноватым, и путники на нем не останавливались. Ожидание встречи с настоящим чудом гор подгоняло несмотря на одышку и тянущий к низу рюкзак. Несколько минут хода и открывался вид на изумрудную гладь воды, окаймленную обросшими густыми ельниками крутобокими горами. Один из первых просвещенных европейцев любовавшийся озером (правда, с высоты близлежащей горы) в следующем 1857 году П.П.Семенов позже писал в своих мемуарах:
«Поднявшись, наконец, на кряж, …мы с наслаждением увидали у наших ног «Зеленое озеро» (Джасыл-Куль), имевшее самый чистый и прозрачный, густой, голубовато-зеленый цвет забайкальского берилла. За озером возвышался смелый и крутой зубчатый гребень высокого белка, а правее открывался вид на еще более высокую снежную  гору, имевшую вид ослепительно белой палатки; эту гору проводник назвал Иссык-Баш».
Добавим, что зеленым цветом воды озеро было обязано густым ельникам на склонах окружающих озеро гор, а голубую мутноватось берилла придавала ледниковая вода, несущая с собой шлам истертых ледником горных пород. Озеро имело размеры: наибольшая длина 1850 метров, ширина 780 метров и глубина до 57 метров.  Цвет воды менялся в зависимости от времени дня и погоды, варьируя от зелено-голубого до аквамаринового и бирюзового. Осенью и в ненастье вода часто принимала суровый свинцово-серебристый оттенок. Температура воды в июле достигала лишь +9 градусов и к купанию не располагала. Возможно, поэтому рыба в озере не водилась, зато здесь часто останавливались на отдых большие оранжевого цвета утки огари (они же атайки).
Спустя более полувека описание озера оставил П.Н.Краснов,  казачий офицер, несомненно обладавший литературным талантом. В 1900-1910-х годах он служил в Джаркенте, а известен тем, что позже сражался на стороне белых в гражданской войне.
 «Это озеро – сказка. Только наш прозаический век не населил это тихое красивое озеро таинственными существами. Вот где должен стоять дворец царевны, к которой на ковре-самолете прилетал Иван-царевич, вот горы, которые должен стеречь дракон! Заключенное в раму из голубого  неба, серебряных снеговых гор, густых хвойных лесов, как таинственный изумруд, тихо спит Иссыкское озеро. Вправо голые скалы серого цвета, спускающиеся к темно-зеленой воде, цвета темного хризопраза. Окруженное горами, оно таинственно и прекрасно. Недаром верненцы почти поголовно совершают паломничество к его красивым берегам,  живут неделями в палатках и юртах, любуясь его красотами».
Действительно, озеро было любимым  местом паломничества среди любителей природы Верного, а затем Алма-Аты. Губернатор М.Ионов, немало сделавший доброго для города и области, в самом начале  XX века держал на Иссыке лодку и едва ли не каждый год отдыхал там летом вместе с семьей. На этой лодке в 1904 году плавал наш замечательный путешественник В.Сапожников и делал промеры глубин озера.  В конце тридцатых на озере был образован туристский лагерь Туристско-экскурсионного управления (ТЭУ) ВЦСПС. Действовала большая лодочная станция, содержались лошади для конных маршрутов. Но после войны все пришло в запустение и разруху. Деревянные строения разрушились. Теперь снова сюда приезжали «дикари». Кто в кузове грузовиков, кто в телегах. Перед подъемом на перемычку спешивались и шли пешком.
В 1958 году наконец до самого озера была проложена хорошая асфальтированная дорога, построен целый комплекс зданий и сооружений для туристов и отдыхающих: автовокзал с размещением в нем до 100 пассажиров, большая двухэтажная гостиница, ресторан, павильон фотографии, две лодочных станции и причал на 70 лодок, спасательная станция, парикмахерская.  Популярностью пользовались павильоны «Беседка воздуха» с открывающимся с нее видом на озеро и ущелье, смотровая вышка, павильон-юрта. Турбаза «Озеро Иссык» лагерного типа (с размещением в стационарных палатках) принимала до 1000 туристов год. Они делали различные горные маршруты протяженностью до 180 км. Туристы же дали и названия окрестным объектам: Малиновый лог, Пчелиная бухта, Кремлевская стена, Падающая скала и т.д., отчасти сохранившиеся и поныне.
Кроме основного и Малого озера, соединявшегося с основным, было еще и Черное озерцо, запрятанное среди скал в лесу.
48 лет минуло с того рокового июльского дня 1963 года, когда катастрофический сель уничтожил озеро. Но мало кто знает, что спустить и погубить озеро могли гораздо раньше, еще в XIX веке, причем сами люди по своей воле. А все дело в том, что живущие у подножья гор казаки и крестьяне остро нуждались в поливной воде для орошения полей. Вызывает удивление тот факт, что Областные власти вняли их просьбам и пошли навстречу. просьбам, и гидротехники Переселенческого района вынашивали планы спуска озера для орошения полей. Дело в том, что в разгар лета, в июне,  начале июля, когда требовался усиленный полив, сток был незначителен, увеличиваясь лишь в августе, кода вода, переливаясь через верх плотины Малого озера, шла каскадом водопадов. Жители давно обратили на это внимание и не раз обращались к властям с просьбой исправить «ошибку» природы. Были даже подсчитаны объемы работ для устройства канала по искусственному спуску воды: при длине в 110 саженей (323 м.) и глубине канала в 3,6 саженей (7,7 м.), надо было вынуть 720  куб. саженей грунта.   Губернатор области А.Фриде внял этим просьбам и в 1884 году путем натуральной повинности были организованы работы по углублению стока. Но, как писал гидротехник А.Винокуров, «…при двух заинтересованных обществах, казаков и таранчей (уйгур, - прим.  автора), к работе были привлечены только таранчи, притом более половины из них дети моложе 15 лет.  Кузницы на месте работ для ремонта скоротупящихся инструментов не было, заведывание работами было поручено лицам, не знавшим туземного языка. В результате вся компания разбежалась, и работы, таким образом,  прекратились».  В 1885 году на углубительных работах было задействовано 210 рабочих в течение 35 дней. На взрывных работах было израсходовано 25 фунтов пироксилина. В результате вода поступила на поля на несколько дней раньше обычного.  Но вряд ли стоило ожидать ощутимых результатов, ведь колебание уровней воды в разные времена года составляло до 15 метров, а такой глубины канал мускульной силой рабочих построить было невозможно. О сохранении памятника природы тогда никто не помышлял, но оно сохранялось еще 77 лет, пока не случилась катастрофа.
В результате мощного селя в июле 1963 года естественная плотина была прорвана, и озеро прекратило свое существование. Как это происходило, трудно себе представить. Скорее всего, плотина была размыта мощными потоками воды, выхлестываемыми селевыми вбросами в озеро. Кто-то из специалистов довольно метко назвал это явление горным цунами. В результате катастрофы погибло много людей, отдыхающих в тот погожий, воскресный день на берегах и плавающих на прогулочных лодках и катерах.

               ИССЫК-КУЛЬ – КИРГИЗСКОЕ МОРЕ 
Неповторима природа и ландшафты Киргизии, но ничто не сравниться с красотами Иссык-Куля. Озеро, расположенное  в котловине между хребтами Терскей и Кунгей Ала-Тау, в 70 километрах (по прямой) к югу от Алматы. Имеет размеры: длина 177 км, ширина наибольшая – 57, глубина до 700 метров. 
Еще каких-то 160 лет тому назад среди ученых велись споры о том, проточное ли озеро и соединяется ли оно с рекой Чу, пока П.П. Семенов лично не побывал на западном берегу в 1856 году и установил наличие перемычки, отделяющей озеро от реки. Этот вопрос интересовал и военного Л.Костенко, посвятившему озеру раздел в «Очерках Семиреченского края»: «Каракиргизы никогда не осмеливались пускаться в озеро, будучи совершенно бессильны вступать в борьбу с чуждой для них стихией. Для них озеро не только не представляло никаких выгод, напротив, причиняло вред, отнимая значительное количество земли для кочевок и оставляя лишь узенькую полосу вдоль берега. Вот причина, почему, согласно преданию, каракиргизы задумали спустить озеро посредством реки Чу  в Сыр-Дарью. Для этой цели ими был выкопан в западной части озера арык или канал Кутемалды, длиной около четырех верст, соединивший озеро с рекой. Но киргизы ошиблись в расчетах и достигли результат как раз противоположный: вода не только не пошла из озера в Чу, напротив,  Чу стала течь в озеро, и арык Кутемалды, вместо истока Иссык-Куля, обратился в ее приток». Этот рассказ явно легенда, не соответствующий истине. Скорее всего проток Кутемалды имеет природное происхождение и служит своего рода регулятором, естественным клапаном, не дающим переполняться водам озера
Совершенно неравнодушен к озеру был путешественник П.Козлов, побывавший здесь четырежды и даже мечтавший поселиться здесь навсегда. «Заря погасала, когда мы вступили в долину Иссык-Куля. Золотистые краски на горах бледнели, и скоро все стихло кругом. …Берег озера был так близко, что слышны были шептанье волн и голоса диких гусей, уток, которые днем во множестве летели через Буамское ущелье.
…Глубоководное, незамерзающее озеро Иссык-Куль красиво залегает в долине, среди высоких цепей Тянь-Шаня…Смотришь, не насмотришься на этот дивный храм природы, полный величия и своеобразного, невозмутимого покоя. Беспредельная голубая поверхность озера, с одной стороны, и могучий Тянь-Шань с другой создают очаровательное зрелище. Цвет солоноватой воды превосходный – варьирующий от ярко-синего до ярко-изумрудного. В бурю он бывает темный или темно-серый, в зависимости от барашков, играющих по вершинам высоких грозных волн….Замечательно красивую  картину представляют стаи белоснежных лебедей, качающихся на голубых волнах озера словно поплавки, или перелетающих серебристой вереницей, издавая во время полета музыкальные звуки».
Освоение русскими озера началось в конце 1860-х годов, начале 70-х годов. Тогда же появились первые поселения: Аксуйское укрепление, Каракол, Тюп. Для верненцев озеро было «своим» и даже культовым. Об Иссык-Куле ходили легенды, что оно сообщается с Балхашом, что может прорваться и затопить Верный и т.п.
В Верном с самого начала его существования бытовали легенды о древнем городе, поглощенном водами Иссык-Куля, что частично подтверждалось выброшенными на берег старинными предметами и рассказами очевидцев. Так, некто купец Исаев в 1857 году подал записку о виденных им на дне озера развалинах. Следы подводных поселений и древнего армянского монастыря в 1857 году искал П.П. Семенов Тянь-Шанский. Он же приводит содержание средневековой летописи о дворце одного из монгольских ханов на острове в Тюпском заливе у восточного берега озера. Согласно китайским документам в конце II века до нашей эры народ тибетского племени Юэ-чжи и русоволосые усуни, гонимые гуннами, бежали из пределов Китая на запад и основали город Чигу на Иссык-Куле.
 Горячую заинтересованность в поисках мифического подводного города проявлял семиреченский губернатор Г. Колпаковский. По его указаниям и были организованы первые археологические исследования в прибрежных водах Иссык-Куля. В 1871 году он выслал туркестанскому генерал-губернатору найденные подводные трофеи: серебряные монеты, керамические и медные чаши, котлы и другие древние предметы. Мешало отсутствие специального снаряжения, а запрос о высылке из Кронштадта водолаза со скафандром так и остался без ответа. Интересно, что И.В. Мушкетов в 1875 году с помощью судьи города Каракола И.А. Колпаковского (брата Г.А. Колпаковского), предоставившего лодку, плавал по озеру и пришел к выводу, что руины, о которых ему говорил Колпаковский, не что иное, как напластование известняковых пород, разбитых на блоки, создающих иллюзию кирпичной кладки.
 К настоящему времени документально доказано существование нескольких поселений, ушедших под воду в результате поднятия уровня озера, в том числе: Койсары, Дархан, Койсу, Сикуль и Чигу. Найдены и многочисленные предметы: керамика, каменные орудия труда, оружие из бронзы, украшения, выполненные в «зверином стиле» и т. д.
На знаменитой Каталонской карте мира  ХIV века, хранящейся в Париже, на берегу Иссык-Куля изображено здание с двумя башнями, увенчанное крестом, с надписью: «Место, которое называется Иссиколь. В этом месте монастырь братьев армян, в котором, говорят, есть тело святого Матфея, Апостола и евангелиста». Начиная с ХIХ века среди ученых шли споры: миф это или действительность, а если монастырь существовал, то где располагался? Ведь никаких следов его никто не находил. Этим вопросом занимались: А. Гумбольдт, П.П. Семенов Тянь-Шанский, В. Радлов, проф. Д. Хвольсон, Н. Аристов и др. В пользу монастыря говорит факт распространения христианства в Средней Азии в первом тысячелетии вплоть до ХIV века, в том числе доказано наличие здесь церквей и армянского толка. Известно и то, что Святой Матфей проповедовал в Сирии и есть версия, что после смерти его мощи увезли дальше на Восток. П.П. Семенов Тянь-Шанский считал, что монастырь находится на северо-восточном берегу Иссык-Куля и в 1857 году даже пытался найти его руины в районе Курментинской бухты. Востоковед Н. Аристов  вообще не верил в существование монастыря, считая, что это такая же легенда, как сказание о Гоге и Могоге. Вопрос не закрыт до сих пор, хотя сейчас почти не осталось ученых, не верящих в то, что монастырь действительно был.
Уже в наше время, в 2007 году в печати появилась информация о том, что монастырь найден экспедицией Киргизско-Славянского университета под руководством проф. В. Плоцких, причем там, где и предполагал П. Семенов: в Тюпском районе близ деревни Курменты. Монастырь оказался подземным, обнаружено около 30 монашеских келий на полуострове Светлом. Тем не менее, требуется подтверждение этой информации и подробности




                ДИКОВИНЫ СЕМИРЕЧЬЯ
ТРИТОН СЕМИРЕЧЕНСКИЙ – редчайший эндемик, можно сказать чудо Семиречья, самый большой на территории России (и бывшего Союза) тритон, обитающий  в холодных горных ручьях на очень ограниченной территории Джунгарского Ала-Тау. Описан зоологом К.Ф.Кесслером в 1866 году. Семиреченцы, живущие поблизости, знали о существовании тритона, но не в силах понять, что это за животное, называли его «рыбой с ножками»,  казахи же звали его «шайтан-балык» (черт-рыба). Зоолог А.Никольский (см), ссылаясь на Н.Северцова, пишет, что тот поймал его в саду Верного на Малой Алматинке. Теперь это тоже кажется чудом.
САКСАУЛЬНАЯ СОЙКА  – одна из диковин Семиречья, довольно крупная птица, живущая в песках южного Прибалхашья. Вот как описывает ее открытие  в 1913 году натуралист и зоолог В.Шнитников: «Н.В.Лебедев (нач. Копальского  уезда, - примечание автора), узнав, что я занимаюсь птицами, начал допытываться у меня, что это за странную птицу он встречал в Прибалхашских песках: выскочит из-за бархана, посмотрит на людей и затем не улетает, а пускается удирать бегом: при этом так быстро, что угнаться за ней невозможно, и мгновенно скрывается из глаз. Все это подходило только к саксаульной сойке … и я решил во что бы то ни стало ее добыть. Долго мне это не удавалось». Далее Шнитников описывает трехлетние безрезультатные поиски загадочной птицы. О том, что эта птица здесь живет, не верили даже опытные орнитологи. Но Шнитников был настойчив, тем более, что он жил неподалеку – в маленьком городишке Копал а предгорьях Джунгарского Ала-Тау. Удача пришла в 1913 году на берегу реки Каратал. «Удручающая жара, тишина, кругом мертво, …все молчат. Но вот тягостное молчание прерывают какие-то дикие крики, и мы видим мчащихся карьером Садырбека и Уразгула…С сияющими лицами они подскакали к нам, и Сдырбек с гордостью протянул мне… саксаульную сойку…Я понял, почему так долго искал сойку зря: она совершенно не встречается в саксауловом лесу, а живет только в песках». Так впервые была найдена саксаульная сойка в Прибалхашье, до этого известная лишь в пустынях Средней Азии.
ЦИНОНИМФА МОНГОЛИКА. (монгольская сенница) – эндемичная (нигде более не встречающаяся) дневная бабочка с очень узким ареалом (местообитанием), ограниченном поймой верхнего течения реки Или, от урочища Мынбулак на правом берегу Или и селения Басши на левом, и далее на восток в китайских пределах. Оригинальная окраска: серебристый налет на темном фоне крыльев, делает  ее необычной среди представителей не только рода, но и  всего отряда чешуекрылых (так по-научному называется отряд дневных бабочек. Впервые поймана и описана С.Алфераки (см) в 1879 году. Обитательница тугайных зарослей и засолонцованных чиевников
ЭРЕМУРУС (шырыш) – род многолетних травянистых растений семейства лилейных. Эремурусов в Казахстане произрастает много видов, но один из них «мощный», растущий в  среднем поясе гор удивляет своей красотой и гигантскими размерами. Это одно из красивейших растений Заилийского Ала-Тау. Представляет собой высокий (до 2 м) стержень, усыпанный мелкими белыми цветками. Как только не называли верненцы этот цветок: «Божья свеча», «Царский костыль». Иногда его путали с ядовитым ясенцом (неопалимой купиной). Из стеблей эремурусов когда-то готовили клей, молодые листья весной употребляли в пищу, заменяя капусту.
Эремурусы меньших размеров широко распространены в горах и пустынях. Один из них носит название Ольгин эремурус. Так ботаник Э. Регель назвал его в честь Ольги Александровны Федченко – известного ботаника и жены прославленного путешественника А.П. Федченко.
НЕДЗВЕЦКИЯ СЕМИРЕЧЕНСКАЯ – редчайший эндемик, реликт древней эпохи, цветок субтропической флоры, чудом сохранившийся до наших дней и произрастающий лишь на нескольких крохотных участках пустынно-каменистых Чу-Илийских гор.
Это многолетнее растение в виде кустов полуметровой высоты с изящными граммофончиками ярко-розовых цветков найдено в 1909 году студентом-ботаником  Казанского университета И.П.Лютиком, приехавшим в Верный на практику,  во время проведения экспедиции Семиреченского музея под руководством В.Е. Недзвецкого. Примерно в 200-х км западнее Верного, на западных склонах самой высокой возвышенности Чу-Илийских гор – Андракай, в верховьях речки Копалы (урочище Акшокы) и был найден единственный экземпляр удивительного растения. В течение последующих 15 лет, несмотря на все попытки, растение более никто не находил, и лишь в 1925 году оно было вторично найдено ботаником В. Титовым в урочище Айдерке, лежащем на восток от вершины Андракай. В настоящее время известно несколько мест произрастания редчайшего растения и все они находятся в радиусе 30 км от первого местонахождения. Известный ботаник Б.А. Федченко назвал растение именем неутомимого верненского краеведа. Для этого пришлось установить новый род. Опыты искусственного разведения недзвецкии в ботаническом саду Ташкента показали возможность выращивания ее и введения в культуру.
 
Все эти диковинные и редкие животные и растения вполне могли бы служить эмблемой Семиречья, наряду с барсом, яблоней Сиверса, синей птицей и козлами тау-теке.

                ГЛАВНЫЙ ЛЕСНИЧИЙ КРАЯ
Леса в Семиречье занимают в основном горные местности и имеют водоохранное и защитное от эрозии и селей значение. Они сохраняют реки и прочие источники от высыхания, увлажняют воздух, а учитывая, что большую часть территории края занимают пустыни и степи, значение их еще более увеличивается. Вопрос охранысуществующих лесов возник сразу же с появлением укрепления Верного. Губернатор Западной Сибири Г. Гасфорт в ведении которого на первых порах (в 1854-1867 гг) находилась  Семиреченская область, в первый же приезд в Верный в 1958 году приказал «не дозволять в алматинских станицах возводить вновь какие-либо деревянные здания, а приказывать желающим строить таковые из камня или сырцового кирпича». Да и сами власти города Верного вскоре построившие дачи и загородные дома в ущелье Малой Алматинки, понимали водоохранное значение горных лесов, видели и ценили их эстетическое и оздоровительное значение. Особенно ратовал за сохранность лесов и озеленение города губернатор Г.Колпаковский. В параграфе 22 «Свода правил по устройству города Верного» говорилось: «В новом городе совершенно запрещается постройка деревянных домов и служб». Однако русские, особенно сибиряки строили именно деревянные дома. Власти пытались как-то ограничить вырубку деревьев, а это были строевые ели, растущие в горах. Полностью отказаться от применения дерева в строительстве было невозможно, поэтому на изготовление стропил, балок, полов и потолков каждому застройщику разрешалось по выданному билету вырубить 10–15 елей. В то же время ограничивалось отопление дровами, запрещалось строить деревянные заборы и подсобные помещения. В июле 1970 года вступили в силу «Временные правила  о лесах Семиреченской области», учреждена должность областного лесничего. За исполнением указаний следили. 15 апреля 1871 года Колпаовский строго указал городничему (начальнику полиции) на нарушения, отметив, что «в городе производятся деревянные постройки и даже дома».
Добрым помощником и горячим защитником зеленого друга стал приехавший в 1875 году в Семиречье Эдуард Оттонович Баум. Ботаник и ученый лесовод, в течение всей своей трудовой деятельности  возглавлявший лесоохрану и озеленение в Семиреченской области. Именно с ним связано упорядочение лесного дела в области. Потомственный лесовод, он родился в городе Екатеринославе в семье эстонского дворянина Оттона Баума, учился в Пензенской гимназии, а затем окончил Петровскую (ныне Тимирязевскую) сельско-хозяйственную и лесную академию. По совету отца – ботаника и ученого садовника, работавшего в области лесного дела и садоводства в различных городах юга России. 
Приказом от 10 марта 1876 года Э. О. Баум был назначен Семиреченским областным лесничим и исправно служил в этой должности в течение 20 лет, после чего в 1895 году произвел реорганизацию, став лесным ревизором во главе шести лесничеств, образованных во всех уездах. В последующем их число увеличилось. Каждое лесничество делилось на лесные дачи (всего более 60).  Был установлен лесной надзор, состоящий из 82 объездчиков и 39 лесников. Служба лесников была опасной из-за столкновений с самовольными порубщиками, поэтому им, также как и объездчикам, выдавалось личное оружие в виде револьверов. Им выделялась удобная для хлебопашества земля в количестве 6 соток, они имели и другие льготы, и находились под неустанной опекой Э. Баума, имевшего большой авторитету властей.
 По закону Российской империи леса считались государственными, в Семиречье  они находились в ведении Областного правления, где и служил Баум. Рубка велась выборочно под присмотром лесников. К срезке намечались засохшие или обреченные на гибель деревья. В лесных дачах первого разряда (обычно вблизи городов) рубка велась только с разрешения вице-губернатора. На счету был каждый срубленный ствол, об этом можно судить, читая документы по строительству Кафедрального собора в 1904–1906 годах.
В среднем же цифры отпуска леса за период с 1881 по 1884 год выглядят так: строевого леса 14764 корня, жердей 11725, дров 8750 куб. саж. и хворосту 31909 саж. Уменьшение дровяного отопления шло за счет большего использования кизяка и курая (сорные травы). Положение резко изменилось после катастрофического землетрясения 28 мая 1887 года, когда было запрещено каменное строительство. Город рос, и волей-неволей приходилось смиряться с порубкой деревьев. К 1904 году из 2046 домов Верного лишь 7 было каменных. Много леса уходило на установку столбов-опор телеграфных линий, строительство мостов через многочисленные реки. Так, в 1884 году для телеграфных линий пошло 2510 корней;  попытки же замены деревянных столбов на  что-то другое ни к чему не привели, и приходится лишь удивляться тому, что знаменитые тянь-шанские ельники сохранились вообще. 
Первое лесничество в области было организовано еще в 60-е годы ХIХ века. Охраны требовали в первую очередь ельники Заилийского Ала-Тау. В каждом ущелье были поставлены кордоны, поселены лесники, охранявшие лес. Отпуск леса стал производиться лесниками по специальным разрешениям с выдачей билетов и по указанию лесника на месте. Под порубку отводились деревья с расчетом минимального ущерба для лесных массивов, особенно горных. Все это позволило сохранить горные ельники, несмотря на то, что город Верный в основном построен из дерева.
Страстный защитник лесов, Баум не только вел борьбу за их сохранность, но и занимался озеленением городов и селений края. По инициативе и с одобрения губернатора был издан приказ об обязательных посадках жителями Верного на своих участках, в том числе на прилегающих улицах не менее 20 декоративных и плодовых деревьев, образующих пешеходный тротуар, причем саженцы выдавались бесплатно. По настоянию Баума вдоль почтовых трактов были заложены лесопосадки и целые рощи из карагача, вяза, дуба, берёзы, липы.
Баум вел селекционного работу по улучшению садовых пород, он настоял на том, чтобы недолговечные и сорные породы деревьев были заменены на более ценные.
Под его руководством в Верном и других городах области были заложены лесные питомники, куда завозились саженцы пород деревьев из Средней Азии, России, Европы, не растущих в Семиречье, т.о. обогащая местную флору. Всего по его инициативе и настоянию в Семиречье было посажено более двух десятков рощ, а вся предгорная область стала зеленым оазисом среди просторов казахской степи.
Всего на средства лесного кредита было заложено более 25 лесопитомников. Начав с расширения основного лесного питомника – Верненской лесной рощи, известной ныне как роща Баума, было заложено рощ:  в Лепсинском лесничестве – 4, в Копальском – 3, Джаркентском – 2, Пишпекском – 2, Пржевальском – 2 и Верненском – 12. Многие из заложенных Баумом рощ существуют и поныне.
Современник Баума, известный натуралист В.Н. Шнитников, оставивший интересные записки о жизни Верного, так выразился о нем: «Это был настоящий фанатик леса, дрожащий над каждым деревом так, будто он сам его сажал и ухаживал за ним. И для него всегда было ножом острым то исключительное обстоятельство, что после землетрясения 1887 года в Верном ему приходилось давать разрешения на рубку деревьев под строительство».
Не имея семьи, Баум не только всецело отдавался любимой работе, но и был активным общественником. С 1902 года он бессменный председатель Семиреченского сельскохозяйственного общества,  председатель совета Общества любителей просвещения (1905), в 1909 году им были организованы курсы, а затем и Лесная школа со стационаром в Медео, где готовились кадры лесников (лесных кондукторов), он организатор проведения ежегодных праздников древонасаждений.
Жил Э. Баум на Киргизской улице (ныне Амангельды) в деревянном доме, построенном в стиле русских народных сказок (этот дом в реконструированном виде и расположенный выше улицы Кабанбай батыра,  сохранился и поныне). К дому примыкал обширный сад, плоды которого хозяин дарил соседям – жителям города и в первую очередь воспитанникам Детского приюта, расположенного вблизи.
Памятью о Бауме служит роща, ныне носящая его имя. Вопреки распространенному мнению, заложена она не им, но была им облагорожена и приведена в порядок, а вместо хаотичных насаждений образованы аллеи из разных пород деревьев: дуба, вяза, карагача, липы, березы, частично сохранившиеся и поныне. Благодарные потомки, а скорее людская молва присвоила роще его имя, благодаря которому нынешние жители Алматы знают о человеке, так много сделавшего для благоустройства любимого им города.
Баум пользовался поддержкой всех губернаторов, при которых работал и имел такой авторитет в народе, что его не тронули даже большевики, когда пришли к власти, а, напротив, выдвигали на общественные должности.  В 1920 году Э. Баум стал первым председателем только что образованного Семиреченского отдела Русского Географического общества, но пробыл им недолго, так как в мае 1921 года скончался на 71 году жизни.
Э. Баум – одна из самых ярких личностей Верного, и имя его в памяти народа осталось наряду с именем  первого устроителя города, губернатора  Г.Колпаковского.