Время действия - годы любви. Глава 10

                10. Драма в семье Дудкиных


    Елена не выдержала и всё-таки сказала Ивану о своей беременности. Как ни ожесточилось сердце Ивана, новость он принял хорошо: заулыбался, весь вечер смотрел на жену тёплым взглядом. Ночью, уже зная её эротические привычки, расстарался, выдержал марку.   
    Иван по-прежнему удовлетворял Елену как мужчина, но как человек – нет. Она не была настолько тонкой личностью, чтобы докопаться, отчего это у Ивана разлад в душе, почему не может он бросить пить и вести себя подобающим образом, но всё чаще к ней приходила мысль о том, любит ли её муж, однако она не решалась в лоб спросить его об этом. «А ты сама-то любишь?» - как-то спросила она себя. И, к удивлению, поняла, что однозначный ответ дать не может.
    Когда Ивана отправили в командировку в соседнюю область, Елена вздохнула облегчённо. От стариков она как-то отстранилась, они больше не лезли к ней в душу, чему она была очень рада. Она вновь занялась вязанием шапочек, тапочек с помпончиками и кофточек – на этот раз для своего сына, а в том, что будет сын, она почти не сомневалась.
    Иван приехал неожиданно, через пять дней. Зашёл в спальню прямо в полушубке - и сразу к ней.
    - Ну, жена, соблюдала себя?
    От него пахло ненавистным её перегаром. Невольно Елена отшатнулась.
    - Ладно, не сердись, - понял он её движение, - это начальник всем выставил за сверхурочную работу. Не отказываться же было!
    Елена легла.
    - Устала я за день.
    Иван вытащил из кармана полушубка бутылку «жигулёвского», хлебнул из неё, стал медленно раздеваться. За это время Елена крепко заснула. Он откинул одеяло и смотрел на её роскошное тело. «Вот это баба!» Он нагнулся, стиснул жену в объятьях. Она заартачилась:
    - Уже поздно, Ваня, спать пора!
    «Не любит! - в который уже раз промелькнула мысль у Ивана, - ну, и хрен с ней! Жена-то она моя – а что моё, то моё!»
    Он согнул её, сломал сопротивление, но добился своего. А наутро понял: не нужно было так грубо. Смотреть на искусанные губы жены и самому было неудобно. Но понял он и то, что любить Елену так же, как Настю, он никогда не сможет. 
    Елена отправилась к родителям, проведать, а Иван забился в какой-то угол и глухо зарычал.
    Когда бывал трезв, а это случалось редко, в нём просыпалась нежность. Он понимал, что такая женщина, как Елена, породистая, гордая, красивая, дорогого стоит, и тогда всячески старался её ублажить: с вечера одаривал подарками, подкладывал на тарелку лучшие кусочки, а ночью ласкал пышную грудь жены, расплетал ей косы, целовал глаза и руки, прислушиваясь к зарождению в ней новой жизни. Не в силах побороть чувственность, Елена забывала про всё и отдавалась его ласкам. Видя это, охваченный пламенем страсти, он делал её на какое-то время рабой этой страсти…
    Кровать к утру представляла собой поле битвы: простыни смяты, тонкая рубашка Елены валялась, полуразорванная, в углу спальни, сама она уже задыхалась от бурного соития и просила о пощаде. Вот такую поверженную, отдававшуюся ему телом и душой, он какое-то время любил.
    Утром он исчезал, и Елена понимала, что это был самообман: Иван не изменится. Любви между ними нет. Отлюбили своё оба. Раньше. Уже не зажечь того, кто отгорел. А на одной телесной любви брака не построишь.

    Как-то Елена, не выдержав этой раздвоенности, решает уйти от Ивана. «Скатертью дорога!» - кричит ей с крыльца пьяный муж.

    Родители видели, что сын у них непутёвый.
    - Верни её, дурак, верни!
    - А вы мне Настю верните! – злобно закричал он в ответ. – А эта назад приползёт, куда денется с приплодом-то?
    Не оборачиваясь, уходила всё дальше и дальше по заснеженной тропинке. А Иван подошёл к отцу и взял его за грудки:
    - Где моя Настя? Что вы с ней сделали?!
    Родители медленно отступили и понуро ушли к себе, постаревшие и какие-то жалкие.

    Наутро Иван, протрезвев, всё-таки пошёл на поклон к жене.
    - Пошли домой, Лена, тошно мне там без тебя.
    - Нет, Ваня, я к тебе не вернусь.
    - А я сына отберу у тебя! – вновь оскалился он.
    - Не выйдет ничего!  Все знают, что ты пьяница горький, а родители старые.
    Иван убежал. Не разбирая дороги, он шёл и шёл вперёд.
    - Настя, - шептал он, - где ты, моя душенька?
   Знал бы он тогда, что Настя – всего лишь в трёх-четырёх километрах от него, на окраине Калуги, в неказистой избушке тётки Агафьи! Но будто голос какой-то подсказал ему это, и с криком «Я найду тебя!» пьяный Иван бросился в сторону шоссе. Вылетевший из-за поворота грузовик даже затормозить не успел, а водитель в полутьме только почувствовал слабый толчок. Не останавливаясь, машина помчалась дальше.
    Иван с разбитой головой силился встать, но забытьё пришло раньше. Утром на его закоченевшее тело уже падал пушистый снег.