Искусство голодать...

Если ты не фараон - мумией не станешь, утверждал в «Полутора комнатах» Иосиф Бродский. Но блокадные ленинградцы оставили вечную память о себе, не будучи фараонами при жизни!
 
СУХОПУТНЫЕ МОРЯ
 
Борис Израилевич 30 лет был в прибалтийском городишке капитаном порта. В его ведении порт тикал - как часы. Он брал Берлин, окончил «Макаровку» и ходил в море капвторангом. Постарел, списался. И возглавил в Питере «сухопутные моря»!
Там познакомился с будущей женой... К моменту свадьбы им было под 40! Галина Александровна прошла блокаду. Хлеб резала тонко – на просвет... А кружок колбасы делила бритвой! Их направили в Прибалтику, но работать капитан ей запретил: семья не бедствовала.
 
В 90-х они стали пенсионерами... Тут и всплыл блокадный Ленинград! Гражданство прибалтийской страны не дали. Выплата пенсий оказалась под вопросом. Мужу, чей трудовой стаж прошёл тут, платили 60 долларов, вместо положенных 130-ти. А жене-блокаднице даже вид на жительство не полагался...
Грозила высылка в Питер!
Старикам стукнуло по 80, квартирный обмен не под силу. И за помощью они обратились к автору этих строк. Но журналисту в иммиграционном департаменте сказали:
- Закон для всех один!
- Старики проживут от силы лет 5, - спорила я, - вид на жительство дают как раз на это время!
Я ошиблась, блокадница прожила лишь 3... Капитан – чуть дольше! Но чиновники согласились, и в паспорте блокадницы появился нужный штамп. Высылка не грозила, но и пенсии не полагалось. Живи она в России, пировала бы на льготы, положенные героям-ленинградцам. А для Прибалтики блокада была пустым звуком...
 
БЛОКАДНЫЙ УСТАВ
 
Жили на одну пенсию – которая уходила на квартплату и лекарства. Оставалось лишь на хлеб! С молотка пустили мебель... Теплую одежду! Настал миг, когда не осталось ничего.
Мы встретились, спустя полгода, на рождественском базаре. Народ - обвешанный подарками - нес елки, мандарины, серпантин. Выделялась лишь пара стариков в... плащах болонья. Они зябли, обхватив друг дружку – чтобы не упасть. И несли пяток луковиц в авоське... Да - кило салаки! Тогда еще улов шел по 15-ти копеек.
- Людочка! – помахали они мне. – Хотите рыбки в собственном соку?
И позвали в гости. Набрав конфет да пряников, я позвонила в обшарпанную дверь... И по голодному блеску в глазах поняла: ошиблась! Капитан – забывший, когда ел - был рад завалящему кусочку колбасы... А я со сластями! Галина Александровна, скрыв горечь, угостила рыбкой... В баночке из-под горчицы! Вкусно, помню - как сейчас.
 
На другой день я пришла, обвесившись колбасой, булками, бананами и сыром! Старики обрадовались. Но, увидав еду, поникли.
- Вы что, – возмутился капитан, - нас приняли за попрошаек?
- Вот ваши пряники, - торкнула Галина Александровна вчерашний кулёк, - 2 мы съели!
Я возразила: «Вы же угощали?» - «Выходит, баш на баш!» - сильней заобижались старики.... И с припасами выставили за дверь! Я была от горя вне себя, понимая – что подачек Питер не примет. Галина Александровна и изъяснялась постаринке. «Наша кошка абортировала...», – поджимала она губы. Или: «Мурочка счастливо разрешилась!» - показывая на котят. Собственных малышей семья не завела. Детский вопрос был болезненным для капитана.
- Галика застудилась, – заговорщицки пояснял он мне, - когда тащила по Неве саночки с дровами!
- Борик, – обрывала она мужа, – постыдись!
Жалоб Питер не признавал тоже. Но и умереть с голоду я позволить не могла. И наткнувшись на очередной отказ, стала действовать по их уставу.
 
ГОРЬКАЯ ГИРЛЯНДА
 
Я вновь пошла, прихватив какой-то кекс... Угощение к чаю разрешалось! Они съели по кусочку – подобрав ладонью крошки. И стали излагать науку голодать.
- Насыщает круто посоленный хлеб, - учила Галика. - А когда голод долгий, колечки репчатого лука с ржаным ломтем - витамины! Если купили салаку и не на чем поджарить, выпотрошьте, сложите в банку. Пересыпьте каждую рыбёшку сахаром и солью, в холодильнике полгода простоит!
Их кухня с видом на реку была увешена косицами из лука. Но заменить обед горькие гирлянды не могли. Как и мои скудные гостинцы. Спасалась семья в... отделении геронтологии... Где старики жили на 4-разовом питании один месяц в году! Дольше закон не позволял. Возвращались Галика с Борей румяными от пожарских котлет. А 11 месяцев голодали! Попасть в Дом престрелых, не имея пенсии, Галина не могла. А капитан отказывался её бросить.
 
Поняв, что моей помощи Питер не примет – я позвонила в порт:
- Голодают ваши портовые пенсионеры...
- Портовые, да не наши! – пояснили мне.
После приватизации порт разделился на торговый и береговой. Старый капитан ни тем, ни другим был не нужен! Но начальник торгового выделил премию по душевной доброте! Портовая чиновница принесла конверт с деньгами... Да кое-что из одежды - от себя!
В знак благодарности, блокадница устроила застолье, нарезав сыра с колбасой. В центре стола лежал банан – порезанный просвечивающимися кружками на 20 частей... И уложенный в селёдочницу – знававшую лучшие времена. Чем-чем, а скупостью Питер не отличался... Видно, премия была мала!
- Сколько же вам заплатили? – не удержалась я.
- Секрет! – развёл руками капитан.
 
ОПАЛЬНЫЙ ПЕСЕЦ
 
Мне кусок не лез в горло, мерещился банан на селедочном блюде! 2-й раз звонить в порт? Так, администрация уже все знала... И я вновь встретила на рынке стариков. Галина Александровна достала кулёк сушек:
- Это вам!
- Ждите в гости! – не приняла подарка я.
И принесла собственное зимнее пальто! Ярко-горчичное, на двойном ватине... Воротник из небольшого, но песца! У меня было ещё демисезонное, а у блокадницы – никакого. Галика спросила:
- Это – мне?
- А кому же?
Пальто покупал мой отец. Песец был лучшей вещью гардероба. Видя, что подарок от души – отказываться питерцы не стали. Но и принять не могли! Хочешь потерять друга – подари пальто... Сперва старики порывались платить! Потом - отдать! Мой телефон раскалился, но главная наука была впереди! В феврале я вновь увидела «болоньевые» спины. Заметив меня, старики попытались скрыться... Но поняв, что узнаны – замахали рукой!
- Здравствуйте, – улыбались они мне, – а у нас несчастье.
- Какое?
- Ваше пальто на 3 размера больше, – жаловалась Галика. - За ушивку требуют чуть ни весь наш капитал! Не могли бы вы его забрать?
- Наденьте поверх плаща, – похолодела я.
- Мы что бомжи? – обиделись они.
Из-за пальто я ссорилась и с мамой. Она не понимала, как можно подарить единственную дорогую вещь?! Но и старики не уступали. Правильнее было забрать, но уничижение паче чаяния.
- Выбросьте, - сказала я, солгав, - всё равно собиралась нести на помойку!
- Зачем же нам с помойки? – возмутились питерцы.
Повернулись и ушли. А я перестала принимать участие в их жизни. Спустя месяц, капитан позвонил: «Галика в больнице...»
 
ЖИЗНЬ ЗА ПАЛЬТО
 
Я бросилась туда, не тут-то было...
- Меня портовики навещают, - ткнула Галика в чиновницу на стуле.
- Как вы посмели дарить вещь с помойки! – возмущалась та.
Мне оставалось только развести руками... Но и у чиновницы была наука:
- Вам не надо было говорить о мусорке, она спасибо бы сказала!
Дальнейшая судьба песца мне неизвестна, с тех пор я категорически против всяческих благодеяний. Лишь кровным родственникам и по слёзной просьбе!
Помогать в беде – такое же искусство, как голодать не уронив лица. Не случайно, у Достоевского нищий втаптывает в грязь 100 рублей. Ему от души жертвуют – а он топчет, да еще от унижения кричит! Слишком тонкая материя душа...
А где тонко – рвётся!
 
Галину Александровну я встретила за месяц до кончины:
- Нет, - порывалась она, - я ей всё-таки скажу...
- Хватит с неё, – не пускал капитан. – Не надо!
Мы огранчились кивками... И я была рада. Спустя год, умер и капитан.
 
А мне через 10 лет предстояла многочасовая операция. Сдав кровь на анализ, я сидела в ожидании ответа! Хирургия смыкалась с глазным отделением, больные шастали по коридору... Один, постарше, отделился от стены и пошел ко мне. «Капитан? – вздрогнула я. – Так он не умер?» И радостно бросилась к нему... Но старик отрицательно мотнул головой: «Не надо!»

И исчез, как растворился... Я осмотрелась: что не надо? Почему мертвец явился, как живой? О чём предупреждал? «Входите», - промолвила медсестра. Я дернулась, как сомнамбула, и открыла дверь.
- По лицу вижу, операцию вы делать не хотите, - недовольно заявил хирург.
- А разве можно? – удивилась я.
- Всё равно, вернётесь...
Я не возвратилась!!!

Поняв - ни одно благодеяние не остается без ответа. Повисит где-нибудь и снизойдет в виде спасенья. Делать добро и не ждать ответа – утром и вечером, днем и ночью! Таков был последний урок в великом искусстве голодать, преподанный моими самыми любимыми на свете стариками.
Что подарили жизнь за дурацкое пальто!