Догнать ветер

…и только лишь ветер меж нами и только лишь эхо волны
 небрежно, свободно, привольно волнует и тонет сознаньем твоей нелюбви…

                ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~




Анна проснулась от оглушительного раската грома и от ворвавшегося ветра, что буквально хлынул волной и накрыл собою всё к чему прикоснулся. От такой наглости и внезапности незваный гость и вовсе обезумел, и теперь уж, беспрепятственно и остервенело рвал шторы на окнах и звенел в жалюзи гостиничного номера, что располагался на самом берегу Чёрного моря. В комнате за какие-то секунды разом исчез весь комфорт и стало крайне жутко от нависшей темноты и сверкающих молний. В сложившейся ситуации медлить было некогда, и Анна мгновенно поднялась с постели. Она наспех, как могла закрыла окна, затем выбежала на балкон, чтобы сдёрнуть с верёвки купальные принадлежности, но тут как из ведра хлынул дождь. И только сейчас женщина поняла, что совершенно без одежды. Вздрогнув от неловкости, но больше от стыдливости, Анна машинально прикрыла себя руками, но тут же поймала себя на мысли, что в такой ливень мало кто мог бы её увидеть, и что уже нет смысла спасать всё то, что промокло до нитки. Вытянув руки вверх и закрыв глаза она осознанно «пробовала» дождь, экспериментируя, как его тяжёлые прохладные капли падали на чуть загорелое тело, а затем стремительным потоком скатывались к её ногам. Так она застыла на несколько секунд пока не почувствовала, как по телу побежали первые мурашки. Второпях отжав промокшее полотенце и прочие вещи Анна покинула балкон и плотно закрыла за собой дверь.

— Ну что ж, дождь так дождь! — сама сказала она себе.

Слегка просушив волосы и обернувшись в сухое полотенце, она невольно бросила взгляд на часы. Молодая женщина немного огорчилась тем, что они показывали всего-то 6:30. Но делать было нечего, сон как рукой сняло, поэтому пришлось идти варить кофе.

Утреннюю свежесть теперь уже дополнил и бодрящий аромат «Robusta». Анна редко пила кофе и ещё реже вставала так рано. И чтобы, как-то разбавить сложившуюся ситуацию, она включила телевизор и неторопливо стала прохаживаться по комнате. Женщина изредка подносила горячую чашечку ко рту, отпивала маленькими глоточками, в надежде разогнать остатки дрёмы, а затем опять завалилась поверх тонкого одеяла на кровать. И теперь уже приятно потягиваясь, Анна по инерции нажимала на кнопочки телевизионного пульта, в надежде поймать хоть что–то стоящее, но увы, кроме как надоевшей рекламы и ранних утренних программ, где ведущие вечно с наигранными улыбками, ничего не было.
Спустя минут двадцать дождь всё же прекратился и напоминал лишь редкими стучащими по карнизу каплями. Анна поднялась, чтобы поправить жалюзи и приоткрыть окно, но так и застыла там, у оконной рамы…

Шум морской волны доносился откуда-то издалека. Ярким кругом занималось солнце у самой кромки моря. Молодая женщина смотрела куда-то очень далеко, за горизонт, за пределы своих желаний. Ей в этот момент казалось, что и желаний то уже и нет никаких, всё складывалось слишком гладко и довольно ровно.
Лёгкая, прозрачная туника цвета жёлтой мимозы отороченная по краям белоснежным кружевом, прикрывала её стройное тело, а лицо полностью утопало в шляпе с длинными полями. Тёмные кудри разлетались от ветра, волнительно касаясь её загорелых плеч. Ветер вживался в образ великого мастера, что ни на минуту не переставал ваял её точёную фигуру, и при этом, намеренно, прилипал слишком близко к идеальному телу, и время от времени, так и оставался неподвижным в разглаженных складках её туники.

- Просыпайтесь, Володя! Я сварила нам кофе, такой, как Вы любите! Правда немного сливок добавила, но без сахара, - произнесла вполголоса она.

Володя тем временем с удовольствием потягивался на роскошной кровати и совсем не желал открывать глаза.

- Я кажется сегодня слишком долго спал, - полусонным голосом ответил он, - это так необычно для меня.

- Да, более чем долго! - улыбнулась она, протягивая ему чашечку кофе.

- Ммм, как это божественно! - сделав пол глоточка, произнёс он и тут же взглянул на правое запястье, где стрелки на часах показывали ровно 6.30.

- Не пойму 6.30. утра или вечера?!

- Вы, вероятно забыли, что в этом номере никогда не было окон... и поэтому здесь всегда одно и то же время!

- Но, они не стоят, они идут! - приложив руку с часами к своему уху, удивлённо добавил он.

- Ошибаетесь, мой друг! Ваши часы, они всего лишь догоняют время, причём Ваше время, поскольку у каждого оно своё. Кстати, пока Вы спали, заходила женщина. Она очень торопилась и просила передать Вам вот это. Анна протянула ему платок голубого цвета с разноцветными камнями.

- Вот только не пойму, зачем на такую изящную ткань пришивать камни? - продолжила Анна, - это так безвкусно… И потом, они же тяжелые и, это даже не бриллианты, а так, какая-то дешёвка! И ещё, он вечно у неё мокрый.

- Это Птичка! - восторженно произнёс Володя. Но, почему? Почему Вы меня не разбудили?! Это же моя Птичка!

- Она сама не пожелала беспокоить Вас, сетуя на то, что слишком занята. Да и мобильный у неё всё это время не прекращал звонить. - Вы знаете, Володя, она, почему-то глядя на Вас заплакала... и ещё головные боли её одолели. У неё почему-то всегда болит голова! И возможно оттого, что волосы мёртвые и ей приходиться их каждый день приклеивать, вернее, скрепками канцелярскими прикреплять, вот они окаянные и приносят невыносимую боль. Это как-то странно, когда голова живая, а волосы мёртвые, не правда ли?!

В ответ Володя лишь молча опустил глаза, ощущая какую-то внутреннюю тревогу. В руках он нервно теребил платок  и совсем не понимал что с ним делать. И тут вновь взбалмошно поднялся ветер, взрываясь новыми порывами, словно желая напомнить о себе. Казалось он поглотил всё пространство между ними и намеренно кружил в каком-то своём сложном танце. Ветер играл податливыми локонами тёмных волос Анны, что неподвижно стояла у окна, и как-то по особенному, размашисто раздувался в лёгком прозрачном палантине, что едва были прикрыты её плечи. А когда всё утихло, женщина подошла, присела рядом, но настолько близко, что молодой человек почувствовал, как начинает заходиться неровным стуком его сердце. Что-то подобное он уже испытывал в своей жизни, но не мог пока вспомнить, где и с кем у него было нечто похожее состояние. Её шляпа, словно огромный шатёр раскрылась над ними. Приятное тепло разошлось по всему телу. Её тонкие пальцы скользили медленно по его голове, приглаживая волосы ото сна.

- Расслабьтесь, мой мальчик! - наклонившись к нему, прошептала она.

Странно, но её губы при этом были без малейшего движения. Она лишь слегка коснулась ими его лба, усталых глаз, затылка, а затем без особого труда положила его голову к себе на колени. И вот... он уже был готов тонуть и падать в эту бездну бесконечной неги в предчувствие глубокого сна на этих родных и до боли знакомых коленях, но в последнюю секунду он отчего-то встрепенулся от мысли, которая как иголкой ранила его.

- Но я Вас не знаю! - возмущаясь, произнёс он. И почему у Вас такие волосы? Ни у одной из моих женщин нет таких вьющихся локонов.

- Странно, - задумчиво промолвила женщина, - я всегда думала, что Вы меня чувствуете более, чем другие. И более того, я Вам всегда и мать, и любовница. Меня сложно не узнать. Вы только посмотрите, как ветер рисует по мне узоры! И как трепещет морская волна, и это не гладь на воде… это всего лишь мои поцелуи…

Володя тут же поднял голову с её колен и стал всматриваться, но сколько бы не напрягал зрение, он так и не смог разглядеть её лица, и чем больше вглядывался, тем больше между ними нарастала бездна. Голова у него непонятным образом закружилась, в ушах зазвенело и тут же, в сию секунду, поднялся сильный, шквалистый ветер, что носился повсюду и разбрасывал сотни рукописных листов. Стихия властвовала и бушевала. Мощные порывы ветра вырывались откуда-то из под ног и стремительным вихрем, по спирали, уносились вверх.

Женщина, тем временем, медленно поднялась, прошлась по пустынной комнате, где на самом деле не было ни одного окна и ни одной двери. Молча, в забытьи, прошлась ещё несколько раз туда и обратно, затем остановилась напротив, поправляя волосы от неугомонного ветра.
Володя обронил взгляд на неё, пытаясь почувствовать в этой бестии свою спутницу, которая ещё недавно его обнимала и с которой было необыкновенно комфортно и легко.

- Удивительно - подумал он, - но почему при таком сильном ветре её не выдавало ничего, и лишь только еле заметные узоры, что словно, как на зимнем оконном стекле плелись снизу вверх и по всей длине невесомого платья. Хотя нет, ветер всё же, как будто бы и был; невесомым, непроглядным, где-то рядом, а точнее, он исходил откуда-то изнутри. Это было заметно по её шляпке, что слегка выдавала себя, покачиваясь на тёмных кудряшках.

- Что же Вы молчите, Володя? Или я Вам нисколечко не нравлюсь?!

Ему хотелось произнести что-то в ответ, но губы были стиснуты намертво, а тело и вовсе приросло к кровати.

- Ах, вот так всегда! - возмутилась она. Не знаете, чего и желать, и при всём при этом всегда находите причины быть несчастным.

Она опять зашагала по комнате унося за собой свой ветер, который уже не нагнетал прежнее безумство, а напротив, заметно приутих и теперь уже с лёгкостью следовал за ней по пятам.

- Никогда, слышите меня? Никогда не предлагайте мне сыграть с Вами партию в шахматы. У Вас слишком тонкое мироощущение и неукротимые желания. Вы видели моё лицо? То-то же… его просто нет! И Вы не способны разглядеть то, что во мне, наивно полагая, что причина в моей огромной шляпе! Зато я вижу Ваши ноющие раны и больное воображение, и тем не менее, Вы живой! Так наслаждайтесь же этим! Посмотрите вон на те равнины, разве они не совершены? А это небо, разве оно не идеально?!

Володя тут же послушно, как ребенок задрал голову к потолку.

- Странно как там всё устроено, - промелькнула мысль - всё именно так, как я и думал. Десятки, сотни страниц из разных моих работ. И, казалось бы, что уже и места им нет, а они всё печатаются и печатаются. И тут он увидел бабочку. Она была серая и совсем неприметная, и к тому же, самая обыкновенная.

- Птичка!.. Вы, видите? Это моя Птичка! Она опять здесь!

Он на мгновение отвёл взгляд от порхающей бабочки, чтобы уловить реакцию той, от которой пахло утренним кофе, прохладным ветром и ещё невообразимо чем-то знакомо притягательным. Но к своему удивлению, молодой человек уловил лишь тающий силуэт, превращающийся в лёгкую тень, а белоснежные кружева и шляпа, едва напоминали ту, которая запретила расставлять фигуры на шахматной доске. Эта загадочная женщина таяла на глазах, и словно как вода за доли секунды уходила в песок.
Володя тут же вскочил на ноги, пытаясь ухватиться хотя бы за кончик белого кружева, но ветер… ветер вырывал её из его рук, издавая при этом какие-то шумы и помехи. Эта невесомая женщина рассеивалась и исчезала, как утренний туман, а ветер где-то в глубинах ушных раковин, доносил знакомые звуки всё сильней и сильней.

Анна вздрогнула… и проснулась. На столе заливался рингтоном телефон, а часы показывали 10.30 утра.

- Какой странный сон! - первое, что пришло ей на ум, - и почему этот несносный мальчишка каждый раз со мной во сне, а вот сейчас пропущенный звонок от мужа. По логике должно быть как раз всё наоборот.

У неё с мужем были особые отношения, а точнее сказать, совсем не укладывались в стандартные и, если следовать их образу жизни, то вполне, даже, демократичные. Всё выстраивалось на взаимном доверии годами. Анна никогда не препятствовала ему в каких-то временных увлечениях, не закатывала истерик на предмет того, что часто бывала в тени своего талантливого мужа. Всегда понимала и чувствовала, что ему это необходимо. Прощала многое, потому что у него было одно веское преимущество перед всеми другими мужчинами, он писал картины, а это означало - другой уклад мысли и иное воображение… И как бы ни было тяжело в финансовом плане в их семье на начальном этапе, никогда не упрекала в том, что мужчина обязан добывать деньги. Материальный мир никогда не трогал её так, как глубина внутреннего мироустройства, и она чувствовала то прекрасное, что зарождалось на холстах её мужа. Её всегда жутко тянуло в неизведанное и загадочное и, если даже, чего-то не понимала, никогда не мешала. Всё было довольно просто, она верила в талант и никогда не нарушала личного пространства, где жило и вершилось искусство. А он в знак благодарности позволял ей всяческие шалости. К примеру, Анна могла с лёгкостью пригласить в дом знакомого приятеля и весь вечер уделять ему внимание. На уикенд могла уехать в другой город, и только лишь потому, что там собирались люди близкие ей по духу. Ей были чужды запреты и она никогда бы не смогла жить в золотой клетке, и муж об этом знал. Знал и то, что Анна едет к морю не одна и был абсолютно спокоен, что она непременно вернётся, как это было ни раз.



А море встретило её одну с тяжёлым сердцем и болью в груди. Не хотелось ровным счётом ни-че-го. Из головы всё никак не шёл сложный и тяжёлый диалог с ним, с Володей. Анна предчувствовала, что всё будет именно так.

- Я решил не ехать... очень сожалею.

- Но почему? Причина во мне или в Вас?

- Дело во мне, конечно же... не обижайтесь и не рвите мне сердце... я и так на грани.

- У Вас нет сердца.

- Эх, я бы пожелал, чтобы у меня отсутствовало сердца, и тогда, я бы не считался ни с кем.

- Мне очень больно.

- Я всё понимаю… но увы, не сложилось…

- Нет, это какое-то недоразумение, я ничего не понимаю, - всё больше возмущалась Анна

- Лада не из тех, кто блефует, она всё чувствует и я не оставил ей выбора.

- Выбор всегда есть, Володя.

- Не вынуждайте меня оправдываться перед Вами и не давите... меня и так часто подводит моя же сердобольность и доброта.

- Но мне от этого не легче. Нет, я конечно же попробую найти в себе силы, чтобы видеть в Вас только лишь знакомого. Но это абсолютная нелепость!

Повисла пауза, Володя не знал что сказать ей в ответ, вернее он понимал, что все его слова сейчас не уместны, потому как решение уже принято.

- Мне нужна «травка», кажется это единственный способ привести мысли в порядок и хоть как-то облегчить состояние, - наконец-то произнёс он.

- Вряд ли она Вам поможет, только лишь усугубит Ваше состояние.

- Она даст мне состояние безупречности и откроет уютные миры, которые можно перенести на бумагу, кроме них у меня уже, наверное, ничего не будет. - Ведь Вы меня бросите, верно?

Повисла опять гнетущая и мучительная пауза. Анна за долгое время не знала, как быть. Она молча прокручивала в голове все эти многотонные мысли замедленной киноплёнки, которые словно камень тянули на самое дно, но даже там, не находилось нужного ответа.

- Скажите лучше, что мне делать? - совсем расстроенным и потухшим голосом наконец-то произнесла она, - я в замешательстве, не могу собрать свой мир. Всё рассыпалось. Лучше бы Вас не было никогда.

- А если бы Вы не знали меня, что тогда?

- Вы считаете нужно вернуться в наш май и там всё исправить?!

- Нет, просто прожить эти дни так, как это было бы до меня.

- Нет... Всё слишком поздно. И потом, мне очень хотелось подарить Вам море! Согласитесь, эта такая малость по сравнению со всей этой жалкой суетой. А там всё другое и люди другие и они улыбаются. Но почему, почему всё так по дурацки?

- Это не малость, это очень дорого для меня. - Эх, я одни слёзы женщинам приношу Вам, Ладе... и сам страдаю от этого.

- А мне противно от всех этих слабостей. А что жена? Это всего лишь очень выгодная броня, всегда можно закрыться, спрятаться.

- Просто я знаю, что всё иллюзия... и Вы не способны на искусный обман, который я мог бы принять.

- Иллюзия? Вы переигрываете! Безумные и решительные поступки это и вовсе не про Вас!

- Просто слишком дорога цена за иллюзию, Вы так не считаете?

- Володя, ну почему, почему Вы такой сложный? Почему Ваше «нет» меня больше заводит чем «да»?

- Не знаю кто меня так наказал.

- Я ничего не могу понять, что сейчас главное и что есть правильно! Как быть? Хочется спрятаться от всех.

- Посидите там в кафе у моря, потяните коктейли. Обязательно попробуйте «голубую лагуну», вспомните обо мне.

- Нет. Не хочу.



Вот казалось бы и всё. Слёзы и обиды утихли. Она на море. Всё замечательно и прекрасно, и всё же, какая-то внутри незавершённость, пустота. «А что, если это такая игра, а хуже всего равнодушие, потому как игра она всё же заводит» - всё крутились мысли в её голове относительно его поступка.
Ей всегда казалось, что она его знает, чувствует более чем всех остальных, то есть насколько он сложный и дерзкий, ровно настолько простой и нежный. Её не раздражали его чрезмерные капризы, не смущали странные желания. Не сказать, чтобы он был для неё загадкой, хотя полутайн в нём таилось огромное множество, которые в свою очередь искусно увлекали и очаровали неким шармом и близостью характеров, когда случайно приоткрывалась та или иная завеса. И сегодня, сейчас она понимала, что наступает на одни и те же грабли, но искусство превыше всего и это её слабость! Да, её завораживал его богатейший утончённо-чувственный и многогранный мир, и то, как только он мог преподнести себя в стихосложении и ещё многое-многое другое. Но то, как он показал себя сейчас, её вовсе расстроило и огорчило. Определённо за ним наблюдалась какая-то недосказанность, непроявленность, от которой веяло преднамеренно искусственной зимой.

Зная, как необходим был для него заряд новых и ярких эмоций, Анна решилась поддержать его во всём. Так родилось море, вернее, поездка к морю. Больше всего ей хотелось вдохнуть в него жизнь и она почему-то знала, как это сделать. Именно дать возможность и шанс непременно расправить крылья, встряхнуться, настроиться на творчество, зарядиться позитивом и просто отдохнуть, расслабиться. В конце концов вернуться туда, куда так долго рвалась его душа, и что в результате?! Какие-то семейные обстоятельства… Какая глупость! Не понимаю его жену. Нет, она конечно же его любит по-своему, как домохозяйка и относится равно как к вещи, которую боится потерять, но она его нисколько не чувствует! Не видит той глубины и не слышит тех тончайших нот, что рождаются только в его сердце. Как же можно тогда творить? И где брать вдохновение?

Редкая, крайне редкая женщина может быть носителем той самой яркой вспышки, для того чтобы «гореть», а это многого стоит для человека искусства. Такой полёт подобен свечению, а время муз скоротечно, и это следует понимать и принимать как данность, ибо компенсация велика, будь то пьеса, поэма или картина.
Нет, Анна вовсе не считала себя такой особенной женщиной. Она просто шла рядом и чувствовала при этот безумный поток яркого всплеска, что томился в глубинных залежах его внутреннего богатого мира. И как нелепо, всё покатилось в тартарары, запираясь нагромождением бытового хлама.   
И почему он не может объяснить всё это своей супруге, ведь это так просто! Почему надо всё усложнять, придумывать какие-то другие варианты, врать. Мы же люди с высшим интеллектом, но почему тогда не слышим друг друга в нужный момент, и почему проще всегда поставить барьеры и отвернуться? Эгоизм и гордыня - прекрасное сочетание…

Своё подавленное настроение Анна старалась не замечать, насколько хватало её характера, поэтому находила во всём определённые плюсы; от мелочей до прекрасного тёплого моря, которое временами сглаживало многое. Но, увы, отступать от своих принципов было куда сложней и очередная волна эмоций поспособствовала тому, чтобы вновь набрать его номер телефона. Разговор состоялся как обычно, вроде бы обо всём и конкретно ни о чём.

Володя держался молодцом и как мог сглаживал все её колкости. Его слова звучали в трубке отвлечёнными темами и он, казалось бы, намеренно, сохранял дистанцию, и тем самым, ещё больше притягивал. Анна чувствовала его настроение, а также сожаление и внутреннюю неудовлетворённость от всей этой, так нелепо, сложившейся ситуации. Ему очень, очень хотелось быть там, с ней, на берегу их самого лучшего моря, но было нечто другое, что держало сильней.
И тогда Анна в одночасье решила, исправить всё! И вопреки всему отправиться к нему, но как только закончилось их телефонное рандеву, поняла - ДОРОГИ НЕТ!

Её желания были лишь её желаниями! И, пожалуй что, её апогей эгоизма достиг критической отметки: «Сейчас и немедля!», при котором Анна совершенно не желала слышать и видеть чуть дальше.
Володя же напротив знал многое наперёд и понимал, что как бы он не старался изменить всё в своей собственной семье, увы, брачные узы всё сильней затягивались мертвецким узлом на его шее.
Тупик - скверное состояние и проявлялся он явно во всём: в настроении, в поведении, в словах, и самое главное, никаких перемен! Судьба молчала. Но решение для Анны последовало незамедлительно, абсолютно иное и совсем противоположно сиюминутному, и посему необходимость паковать чемоданы отпала вопреки всем её капризам.

- Странно, - ловила она себя на этой мысли, чтобы вот так, на полпути всё оборвать?! Это не в моих правилах и не в моём характере! Возможно, это был ещё один шанс, но для кого?! Ответ был очевиден, которому она противилась и не желала до конца принимать, и всё же сделала шаг назад.



****


Последние дни на море тянулись крайне долго и тоскливо, и ко всему прочему, испытывали на прочность. Тяготила пауза, что саднила словно заноза, да и к тому же, жутко раздражало бездействие человека, которому Анна всецело доверилась. И это стало явной причиной, что отразилась на общем настроении, которая выбивала почву из-под ног.
Разрядка... необходима была разрядка, это она понимала, после того как более получаса вертела в руках бутылку коньяка с позолоченной этикеткой. Она несколько раз прочла все надписи на этой бутылке, изучила местность, где выращивали виноград, год розлива, крепость, запах, вкус. Словом, для особых, важных событий данный напиток был бы, как никогда, кстати. Затем она решительно наполнила бокал, сделала глоток, другой и совсем не распознавая вкуса и запаха, залпом выпила всё содержимое бокала. Когда в бутылке осталось чуть меньше половины, Анна равнодушно вылила остатки в раковину и отправилась веселиться.

На набережной в многочисленных барах и кафе народ прибывал уже в определённом состоянии. Музыка разносилась со всех сторон, что собственно подогревало и без того уже приподнятое настроение.

Танцы - это её слабость и страсть! Язык тела: изящный и тонкий - и он куда сладострастней и красноречивей любой речи. Всё скрывается в умении правильной формы подачи. И Анна позволила себе наконец-то раскрыться, выплеснуть всё то, что накопилось внутри. На танцполе равной ей не было, а чуть позже и вовсе те, кто и был отстранились, наблюдая со стороны. Анна же получала удовольствие от того, что делала, выкладываясь на все сто процентов, вспоминая свои уроки танцев, где работали группой в двадцать человек по 5-6 часов с редкими перерывами, отрабатывая синхронность и вживаясь в образ, как в единый организм. После часа ритмичных движений её майка улетела куда-то в зал. Оставшись в бюстгальтере и в шортах, она привлекла ещё больше внимания отдыхающих. Кто-то уже приглашал её за свой столик, кто-то угощал напитками, кто-то думал, что она вообще под «дозой», а кто-то решил, что это просто такое обычное, развлекательное шоу. Всем было интересно, как её имя, откуда приехала и почему одна.

В номер Анна пришла совсем уставшей, но довольной. Приняв душ, она тут же рухнула на кровать и уснула крепким сном. Утро было сложное, в том плане, что болела голова и особенно мышцы. Такой нагрузки они не испытывали давно, но зато на душе ощущался определённый штиль.

Открыв дверь на лоджию, женщина наслаждалась морем, которое было в метрах 20-30 от окна. Выкурив пару сигарет и не отрывая взгляда от кромки горизонта, где море соприкасалось с небом, она поймала себя на мысли.

«А что если бы он приехал, как бы всё выглядело? Возможно, они бы любовались закатом, слушая при этом море, а может подолгу не выходили из номера, и вообще бы, не знали, что оно существует».

- А ведь, я была с ним рядом, - подумала она, - очень рядом и так нелепо исчезла… рассыпалась в его руках, песком прошла сквозь пальцы, пока он отвлекался на «Птичку», - вдруг вспомнила она свой недавний сон.

…и только лишь ветер меж нами и только лишь эхо волны… небрежно, свободно, привольно волнует и тонет сознаньем твоей нелюбви…

Свежий ветер играл её волнистыми локонами, пока ещё неприбранных волос и ненавязчиво прикасался к лёгкой сорочке, прижимаясь всё ближе и ближе, и уж совсем без стеснений задерживался подолгу на полуобнажённом теле. Солнце поднималось всё выше и выше. Солёный, тёплый и сухой воздух витал и наполнял собою всё. Шумели отчаянно волны, падая небрежно на песчаный берег, раскатывались и тщательно слизывали и уносили с собой всё то, что не сбылось. Море прощалось. И лишь ветер был прежним: невозмутимым, лёгким, свободным.

- Интересно, - подумала Анна, - а что, если этот ветер ничей, так сам по себе, и сам для себя. Но ведь он всегда со мной, во мне…
С этими мыслями она стряхнула остатки песка с широких полей шляпы и стала собираться домой….






сентябрь-октябрь 2012г




продолжение "Неотправленные письма" http://www.proza.ru/2013/09/09/1190