Время А. Л

Я отчаянно пытался догнать время. А оно все шло и шло. Нет, по началу оно как будто стояло и ни куда не спешило,  ему до меня совсем не было дела. Дни были долгими , а ночи бесконечными. Сутки длились как век , а год тянулся словно вечность. Да и я никуда не спешил. Поливал себя у зеркала папиным одеколоном, намазывал челку гелем, думал в чём пойти гулять, чем занять долгий будний вечер. Медленно спускался пешком по монолитным бетонным ступеням с восьмого этажа вниз, девятиэтажного дома разглядывая новые рисунки на масляной краске подъездных стен, и размышлял о несправедливой бесконечности школьных лет.
 - Это же надо! десять лет ходить по одной и той же дороге, всё той же улицы, где никто никогда не стареет и ничего - ничего не меняется. Те же серые сморщенные бабки в платках с одинаковыми лицами и гримасами с палками-копьями, с утра до ночи сидящие на некрашеных сосновых лавках, синхронно недружелюбно разглядывающие тебя. И проходя мимо ты невольно от них ждёшь подвоха, будто что-то натворил, и должен сейчас же, незамедлительно признать вину.
 - Здравствуйте . Улыбаясь говоришь ты им с широкой улыбкой и открытыми чистыми детскими глазами, скользя беглым взглядом по их головам убранным в шёлковые платки , убыстряя шаг.
 - Здравствуй - здравствуй сынок . Дружным хором отвечают тебе серые вороны.  Поворачивая головы тебе в след. Шевеля глубокими морщинами-мудрости на вековых лбах. И ты проходишь мимо ощущая затылком их цепкий колючий взгляд. И самыми кончиками вздыбленных волос на своей макушке улавливаешь вибрации их склочной болтовни.
 Эти яблони в школьном саду с всегда кислыми неспелыми яблоками, но постоянно оборванные, ободранные и поломанные. Будто нет вкуснее в округе яблок. Почему как  только появляются на них плоды, так их сразу обрывает какой нибудь первоклашка ? и не донеся их до укромного места, весь его сбор отбирает более взрослый наглый и чумазый третьеклассник.
 Эти первоклашки вообще не боятся ничего: ни сторожа охраняющего школьный сад, ни его свирепого вида лохматого пса, которого они давно прикормили котлетами из столовой. Кроме гусениц, зато они до визга боятся маленьких зелёных гусениц, что порой сваливаются с веток школьных яблонь на землю, и очень страшно ворочаются. И если яблоня заражена этими тварями, то стоять ей не ободранной до осени.
  Эта учительница музыки. Сухая, длинная и худая с мыслями сказочной принцессы ....
-Д-о-о-о! Возми но-о-ту д-о-о-о! Я т-е-е-е-бе го-во-рю. Сквозь белые ровные зубы ворчала она нараспев, с величественным видом аристократки, которую ни кто не брал замуж за её бледное больное лицо. Хотя что-то в ней было очень даже привлекательным , но в этом я боялся признаться даже сам себе.
-д-д-д-О. Не внятно попытался пропеть я.
-Д-о-о-о-о-о! Кривляясь на одном дыхании протянула она. Как будто я был австрийским принцем, и должен был по достоинству оценить её пение, красоту и божественный дар актрисы .
-Д-о-о-о-о-о! Расправляла она белые ангельские крылья и уносилась через протекший потолок учебного класса ввысь за кучевые облака.
-Д-о-о-о-о-о! голосила она с неба, уже представляя как заморский принц очарованный её пением, млея от любви к ней, тянет ей вслед  обе конечности с предложением руки и сердца. А она гордая и не доступная, хрупкая и лёгкая, трагически и бесповоротно улетает навсегда вверх, растворяясь в небесах как ангел, и где-то там с высока бледно-синего неба посылает  загадочную робкую улыбку своему воздыхателю. И эта высокая любовь наполняла её сердце гордостью, счастьем и чувством что жизнь к её тридцати годам прожита не зря!
 - д-д-О! Коротко и бездарно шмякнул я в ответ. Да уж , падение было неприятным. Сквозь школьный потолок учебного класса, с высоты птичьего полета на деревянный маслом выкрашенный пол, поломав о чердачные стропила ангельские  крылья и оставив  висеть пучками на деревянной обрешетнике белоснежные пушистые перья. К ногам бездаря пятиклассника, стоящего широко расставив ноги в пыльных стоптанных коричневых ботинках.
- Д...д-ва балла! Мстительно и медленно, отряхивая от пыли бальный наряд, сказала  принцесса с пещерным взглядом Мегеры.
-Два бал-ла ! шипела она как разбуженная змея.
- Ваше так сказать Д - о -о - о! Евгений ! Пропела она снова отрываясь от пола. Обращаясь  ко мне официально.
- Похоже на... Она задумалась!
- Нааа .... Рёв... рёв голодного бе-ги-мо-та. С немецким акцентом проговорила она. Придавая своему тону аристократичности и ставя нас на разные ступени социальной иерархии и человеческой эволюции.
- д...д-О . Пропел я ! Без всякой надежды на пощаду.
- Два балла тебе! Она с осанкой пианиста, и кистью да Винчи, вырисовывала в моём дневнике жирного "гуся" который хамовато расположился в клеточке напротив строчки урока "музыка"
Падший ангел с круглыми какими-то бесцветными  зрачками, пристально смотрел  на меня в упор. В которых я видел месть за: по достоинству не оценённое пение , за несостоявшуюся  роль белого лебедя в большем театре, месть за не сделанное предложение руки и сердца заморским женихом. Ее прищуренные глаза демона горели огнём и взглядом сжигали мой измятый галстук пионера-ленинца, жаром пронизывая меня насквозь.
-Два!  Ещё раз четко проговорила она, произнося эти слова как приговор, звонко хлопая по длинной красной шее наглого жирного "гуся" второй половинкой дневника.
-Следующий ! кричала она уже сквозь меня обращаясь к закрытой двери учебного класса.
-Д-о!...о.о.о. Передразнил её я, раскинув в стороны маленькие детские руки , и быстрой походкой направился к выходу.
 Уже через десять минут я с усердием ювелира ощипывал этого жирного "бройлера" сидя на подоконнике школьного туалета, острым кончиком лезвия фирмы "НЕВА" аккуратно срезая его длинный закрученный хвост и красными чернилами пластмассовой авторучки вырисовывал цифру три. И для пущей убедительности в строке замечаний взрослым почерком подписал: «Гораздо лучше»
 Только вот слово «лучше» я написал через букву «т» , а слово «Гораздо» через «а» Если бы знала эта аристократка, что в написанном мной замечании, она  сделала две грубейшие ошибки, несовместимые с её интеллектом, то наверное в наказание , мне пришлось выучить не только имена и произведения всех великих композиторов и не очень, но и ещё знать их в лицо! В результате этой досадной промашки, я и был разоблачен в процессе ревизионной проверки моего дневника, очень уставшей в этот  не задавшийся для меня день, мамой.
-И ты чего это меня позоришь? Кричала разъярённая мама, смотря на  написанную мной цифру три.
-А «хвост гуся» куда дел ? … Съел что ли? Строго говорила она. Быстро краснея от гнева.
 - Га-ра-здо лу-тше. Повторяла мама. Она с особенной интонацией в голосе  выделяла букву «а» и букву «т»
  -Ну ! ...и кто это написал? Тыкала она указательным наманикюренным  пальцем в нижнюю строчку дневника.   
- Анна Леопольдовна что ли? Высочайшей культуры че-ло-век ! А ? Я тебя спрашиваю! Она стояла уперев свои руки в бока и сверху вниз строго смотрела на меня, произнося слово «че-ло-век» очень медленно по слогам . Маме я врать конечно не мог, деваться было некуда и мне пришлось, опустив голову вниз, во всём подробно признаться : как невзлюбила меня эта свирепая  учительница, как сбивала и придиралась  она ко мне , как сильно орала на меня, что я оглох почти и ничего не слышал, но пел! пел как мог! хотя и провалил из-за неё всё своё пение. Мама молча качала головой пытаясь сохранять строгий рассерженный вид, но её еле сдерживаемая улыбка на лице, делала маму снова всё той же доброй и прежней.

       *********

    Ох уж это время. Ему вовсе нет до меня дела. Оно бежит где-то рядом, в кронах пожелтевших деревьев, в толще кладки старинных домов, в беззубой но высокой улыбке учительницы музыки. Ах да! Она все таки нашла своего прекрасного принца случайно и романтично, в очереди продуктового магазина где он так любезно и мило помог донести ей сумку до дома с буханкой черного хлеба.
 Он "бомбил " по ночам на такси по ночному городу и до рассвета шатался по кабакам, уставшим и изнеможденным, под утро приходя домой. А она разогревала ему приготовленный несолёный свекольник в который он иногда падал не в силах ровно сидеть и понять кто она. Тогда она спасала его от утопления и ожога вынимая его за уши из глубокой пучины наваристого борща. Утром он прятал болевшую голову в ванну с холодной водой, она читала ему лекции о вреде алкоголя и правильном питании, выныривая он просил его похмелить хоть одеколоном и клялся что больше не будет пить, а она говорила о Есенине, Хемингуэе и что его как и их погубит пьянство!
 Но его погубил пятилетний срок в одной из Российских колоний куда он попал, благодарно выбив ей два передних зуба, за познавательную лекцию о печени, не понимая что творит в похмельном бреду.
 Все же жаль её , она была цинична, надменна и оставалась к 35 годам не замужем. Время тронуло её лицо морщинами глупости, брезгливости и раздражительности. К её 35 стрелки школьных настенных часов прошлись по ней как дорожный каток, все туже сдавливая её надежду на счастье и красоту но все же оставляя шанс. Ее критерии отбора мужчин были слишком высоки как и её внутреннее чувство понимания себя, а её внешние данные слишком далеки от гармонии с внутренними концепциями понимания  идеальных людей. Она жила в постоянном противоречии с самим собой а время и счастье ходили рядом, цепляя её за подол летнего лёгкого платья. А она грациозно плыла  воздушной походкой в сторону  той же школы, по намокшему от дождя асфальту, слегка  подняв подбородок, и  ничего вокруг себя не замечала.
  Иногда мне казалось что она живёт у себя в голове, и там в этой крошечной черепной коробке она нашла всё, всё о чём только мечтала. Там обитал её высокий, печальный и романтический заморский жених до без памяти влюблённый в неё, и средь могучих дубов- великанов непременно стоящих в  вечернем густом  тумане, она украдкой бегала босиком по росе к нему на свидание. Там она играла главную роль на сцене большого театра, там же жили  шумные бесчисленные овации восторженной публики , громкие  крики: «браво!!!! браво!!!»  И где-то на задворках её головы ютились несчастные  отверженные  поклонники, а также её  неповторимый завораживающий голос и божественная красота. Она смотрела на себя снаружи изнутри, и неся свой  хрупких, хрустальный мир на худосочных стройный плечах, сторонилась каждого кто пытался заглянуть к ней внутрь, боясь своего сокрушительного разоблачения.
  Она была слишком высока, легка и эфирна  и к 35 её мысли о воздушной лёгкой и чистой любви потяжелели настолько, что  уже здесь снаружи, она не  искала счастья в чужеземных принцах, а была готова заключить сделку с судьбой и сойтись в браке с непьющем, пусть даже и невысоким  инженером.

                ****************

 Уже будучи  старшеклассником, в своей жизни  я начал замечать перемены. Время и расстояние что я преодолевал раньше куда бы то ни было, сократились и стали как бы короче. Это не то чтобы тревожило меня, но даже не беспокоило, так как практически не было мной ощутимо, но я всё чаще стал немного опаздывать на встречи с друзьями, в школу, кино. В моих до этого  неторопливых движениях появился незнакомый мне привкус спешки. Время чуть-чуть как бы отрезало лето, чуть сократило сон, заставляло меня чуть быстрее ходить, думать и это «чуть - чуть» постепенно меняло мой ритм, мои привычки, моё ощущение реальности. Что-то менялось вокруг, иногда я ловил себя на мысли что пытаюсь докопаться до сути и понять :
- Что всё-таки происходит? Что не так? Что-то чужое невидимое, непривычное присутствовало рядом. И оглядевшись …., я ничего не находил, всё было как и прежде, те же бабушки, лавки, первоклашки, подранные и поломанные яблони. Я радовался и ликовал!
- Всё так! Всё как всегда! Я снова оглядывался и разглядывал прохожих, яблочный ободранный сад, старое здание школы, даже сторожа с красным пропитанным спиртом лицом. Чтобы ещё раз в сознании закрепить увиденное, убедиться в своей правоте,  и в безмятежном, медленном, неторопливом течении времени.
- Всё верно, всё как и прежде, всё хорошо и спокойно! Я радовался поздней весне, дорожной слякоти и понедельнику я радовался всему что попадалось мне на глаза, всё по чему ходили  мои ноги и тому чего касались мои руки. Я радовался всем, всему и каждому, пока в один из прекрасных солнечных дней, затянувшейся весны, в эфирной дымке испаряющихся с асфальта дорожных луж, под прямыми лучами ярко-оранжевого солнца, в полупрозрачном  голубом дыму весенних костров вдруг  не увидел её!
 Она шла как и прежде, легко и быстро передвигаясь по тротуару, словно он был сухим и ровным без луж и глубоких ям. Она словно парила над ним, как плотный утренний туман над водяной гладью безмятежного озера, неся на своей хрупкой шее всё тот же счастливый хрустальный мир. Её голова была слегка приподнята а сквозь никогда не спадающую счастливую  улыбку торчали два передних металлических зуба.
-Боже мой! Сколько я не видел её? Пол года? может год? Или два? Я не мог вспомнить точно. Эти наружные перемены в её внешности потрясли меня.
- Эти зубы, что это? Почему они торчат?   И зачем она улыбается выставляя их наружу? За этот совсем небольшой промежуток времени что я не видел её или просто не замечал, она сильно изменилась. Эти зубы, эти стальные выступающие вперёд зубы сильно старили её. Она просто состарилась лет на десять!
- Неужели она не видит этого? И почему тогда ей ни кто об этом не скажет? Ведь она ещё совсем молода. А из-за этих безобразных железных зубов она кажется старухой в детском нелепом платье. Я был в отчаянье. Она, эта учительница музыки ни как не вписывалась в мой только что построенный, счастливый, нестареющий мир. Теперь  эта полная бесконечности и надежды жизнь, разлеталась в стороны как песочный замок на ураганном ветру. Я вглядывался остолбеневший в её  постаревшее лицо, пытаясь найти ошибку и оправдание старости, и эта такая маленькая незначительная деталь, как два кусочка блестящего металла рушило всё! А она прошла, пролетела над асфальтом мимо меня даже  не поздаровавшись. Оставив шлейф еле слышных свежих духов. И это противоречие постаревшего лица , запаха свежести и молодости этот ясный, чёткий контраст, окончательно охолодил меня и безнадёжно разметал частицы  песочного замка по невидимому пространству моего воображаемого мира.
  Кажется она и впрямь не заметила меня. Её подбородок был чуть поднят, лицо сияло той же улыбкой, она грациозно парила в сторону школы быстро передвигая тонкие ноги пока не скрылась за оградой школьного парка. А я долго смотрел ей вслед, не в силах пошевелиться, стоя посредине безлюдной пустыни, обжигаемый колким порывистым  ветром, где время звонко и ровно начало свой быстрый, безжалостный, монотонный отчёт.

                *******************

      В эту ночь мне приснился странный сон, как я гоню огромный пассажирский состав по рельсам времени, как поезд выпуская из трубы чёрный едкий дым мчится вперёд без цели и не имеет конечной станции, а я высунув голову в окно смотрю вдаль за горизонт и кричу:
-Вот она!!!... бес-ко-неч-ность!!! Рельсы упираются в горизонт, поезд мчится отстукивая мелодию шпал, и ничего-ничего не меняется. Затем по краям железной дороги появляются песочные замки, я проношусь мимо них, новые замки становятся всё больше и больше, и всё чаще попадаются на пути, а я несусь по бескрайним рельсам давя на сигнальный гудок железнодорожного состава.
- Д-о! Д-о-о-о! Д-о-о-о-о! Звонко гудит сигнал паровоза! Выдавая протяжное «Д-о» Как в пятом классе на уроке музыки!
-Вот оно Ваше «Д-о-о-о» Анна Леопольдовна! Вот оно ! Чистое, низкое и протяжное! Вот оно! Самое лучшее и красивое в мире «Д-о-о!»  «Д-о» бесконечности!!! Радуясь ветру обжигающему моё лицо смеюсь я , заливаясь звонким раскатистым хохотом что есть сил!
- Нет , нет конца у времени! Оно бесконечно! Стоит только оседлать его, сеть верхом и можно вечно-вечно  катиться на нём и ничего-ничего не будет меняться вокруг! А Ваше лицо, Ваше несчастное лицо Анна Леопольдовна это просто ошибка, нелепость, случайный небрежный пиксель на цветном экране времени. Всего лишь ошибка, досадная, случайная, небрежная ошибка! Видите этот горизонт ? И эти рельсы, эти бескрайние чёрные рельсы видите ? Они бесконечны !!! понимаете бес-ко-неч-ны! Во весь голос  кричу я подняв вверх обе руки, и ощущая лицом приятный холод встречного ветра, небрежно  треплющего мои волосы.
- Вижу. Раздался спокойный, знакомый и строгий голос, где-то сзади моей головы, рядом с мчащимся на полном ходу составом.
- Я всё вижу... и слышу всё! И ваше «Д-о-о-о-о» Евгений... голос обратился ко мне официально
- Похоже на пение Бе-ги-мо-та! … Я обернулся.
- О Боже! Сзади меня быстро и легко перебирая ногами, передвигаясь по воздуху над самой землёй парила Анна Леопольдовна, всё с той же улыбкой на лице и торчащими железными зубами. Она грациозно и неторопливо обогнала мчащийся на полном ходу состав, затем  присела на корточках посредине шпал, строго взглянула на меня, нагнулась вниз и с необыкновенной лёгкостью перекусила рельс! Вдруг сбоку локомотива появилась железнодорожная станция, перон  которой был полон и кишил разновозрастными людьми в разноцветных одеждах разных стран и эпох.
- Вон он машинист. Говорили люди стоящие на пероне и показывали на меня пальцем.
- Вон он видите его? Говорили они друг другу, оборачивая на меня свои взгляды.
- Он хороший человек, хороший! он обязательно остановит состав вот увидите . И этот шёпот стоящих на пероне людей, передавался  из уст в уста. Они заворожённо и моляще смотрели на меня, я не понимал что выражают их полные какой-то надежды  лица, но знал что этот поезд на котором я мчался в бесконечность, очень нужен им. Мои ноги как корни старого дуба просочились сквозь металлический настил локомотива  и своей поразительной силой начали цепляться  за деревянные шпалы железнодорожного полотна. Состав потрясённый  резкими сильными толчками, начал  дёргаться, раскачиваться в стороны и быстро сбавлять скорость, люди с оглушительными криками ликования кинулись бежать за ним вдоль перона громко выкрикивая:
-Он хороший человек!..хороший!!....хороший!!!! эти крики постепенно уносились куда то далеко, как лёгкий белый дым из печной трубы, затем в общем людском шуме и гуле двигателя локомотива окружающем меня, я вообще перестал различать какие либо слова. Поезд медленно остановился и замер на месте. Люди с перона спеша и сбивая друг друга, толпой кинулись в его пустые вагоны. Я посмотрел на себя вниз, мои  ноги были босы и в пыли, брюки  до кален порваны, голени и стопы изуродованы частыми рваными и глубокими свежими  ранами. Я был стар, худ и немощен, и уже медленно брёл в одиночестве с трудом волоча грязные израненные босые ноги по бетонному основанию незнакомой мне станции. Взглянув на локомотив железнодорожного состава в его окне я увидел молодого и сильного мужчину с голым загорелым торсом  который с пылом давил на сигнал паровозного гудка, радостно отправляя состав в путь. Люди битком наполнявшие его вагоны  что-то весело кричали в открытые окна, размахивая мне руками, выпуская из рук воздушные разноцветные шары, которые стремительно улетали вверх и бесследно пропадали где-то высоко в небе. Поезд тронулся с места и мимо меня пронеслись вагон за вагоном обдавая тёплыми порывами ветра моё старое морщинистое тело. Потом ещё несколько секунд я наблюдал за торцом последнего вагона стремительно уходящего за горизонт  на подножке которого стояла молодая худая девушка с белым и улыбающимся лицом. Скоро вагон скрылся за горизонтом, оставив после себя еле различимый  металлический стук уносящейся вдаль, а улыбка молодой девушки так и осталась висеть в воздухе над деревянными обильно пропитанными креозотом шпалами. И в этом насыщенном ядовитыми смолами пространстве паровозного смога и фенолов, она улыбалась мне, чистой и детской улыбкой. Её лицо было совсем юным и бледным, и что-то до боли знакомое было в выражении её красивых маленьких и узких губ. Я посмотрел на высокую готического вида  башню, каменного здания вокзала похожего на средневековый замок, на фронтоне которой висели огромные старинного вида круглые часы, стрелки этих часов замерли строго в вертикальном положении и  показывали ровно полночь.


                **********************

Ох уж это время! Теперь оно добралось и до меня! Оно бежит где то рядом, в спешащих весенних ручьях, в запылённых заводских уставших заборах, в карманах моих новых отутюженных брюк. И вроде его как будто не видно и оно совсем не заметно где-то плавает вокруг нас, окутывая городское  пространство серой  дымкой углекислого газа. Но после 30 ты начинаешь понимать всю тяжесть и безвозвратность каждой прожитой минуты, каждого прожитого дня, и приходишь в ужас когда прожит ещё один стремительный , бессмысленный год.
 
- В  92 года мой дед проводил свои   дни в долгом  одиночестве, в своей небольшой комнате,в  компании различных газет и всяких журналов, которые ровными стопками лежали у него на столе. Когда я изредка навещал его, он рассказывал мне про свою жизнь,  про отца священника, про «ГУЛАГ» про советские исправительные лагеря, про тяжёлый нечеловеческий труд заключённых, которые заживо замерзали валя лес в непроходимой суровой тайге. А затем как они живые и слабые   складывали  замёрзших людей в штабеля так же как брёвна, чтобы весной захоронить их в оттаявшем грунте. Дед говорил порой делая минутные паузы в предложениях, потом собирался с силами и продолжал. По его лицу было видно как тяжело ему  вспоминать прожитое, но ему хотелось об этом кому-то рассказать, может быть ему становилось от этого легче? Я молча терпеливо слушал его, до тех пор пока не уходил в собственные мысли.
 Он отбыл свой 11 летний срок до конца. Оставив силы и молодость в бревенчатых холодных бараках великой гуманной Родины нерушимого Советского Союза, осваивая малонаселённые неразвитые северные территории бескрайней тайги, с тысячами другими провинившимися потомками Российского дворянства и интеллигенции. Бог подарил ему длинную жизнь, дал новую счастливую семью в незнакомом ему маленьком провинциальном городе и паспорт.
 Он ни кого ни когда не ругал, не винил  за пережитое, он умел терпеть и просто жил создавая жизнь заново. О бывшей семье он никогда не вспоминал, да и ни кто не знал о ней что когда-то в той жизни когда ему не было ещё и 30 лет у него была семья! Обычная человеческая семья. Воспоминания о ней  он оставил в тех далёких, чужих лесах когда под глухие звуки острых железных топоров с треском вниз вались могучие вековые сосны в снег вперемешку с голодными и замёрзшими людьми.
  И по какой-то нелепой или даже чудесной случайности за год до смерти деда, моему брату удалось отыскать его прежнюю семью, семью из его прошлой жизни.
 Дед много говорил о времени и как оно быстротечно, как обманчиво и как важно в жизни уметь терпеть и ждать.
 Как -то поправляя очки на переносице он сказал мне :
- Послушай  внук, внимательно послушай меня и не перебивай, я знаю , точно знаю как пахнет время я его чувствую, слышу его острый опасный запах, и оно пахнет по разному. Вернее когда ты красив и молод время не пахнет вообще его как бы нет, оно не тревожит и не беспокоит тебя, потому что стоит. Ему до тебя нет дела, ты не интересен ему ты молод и глуп и не боишься звука его шагов, его монотонные медленные шаги по узкому ночному коридору , ещё не мерещатся тебе и не раздаются гулким повторяющимся эхом в твоей голове , и поэтому  ни капли не страшат тебя. Что может быть страшного в медлительном , неторопливом шарканье нерасторопной вечности?  Чем оно может напугать тебя когда едва перевалило за 20 ? Наоборот ты подгоняешь его, нападаешь, подпускаешь его поближе что бы получше расслышать, рассмотреть ,что бы поторопить. Но чем ближе подходит оно, чем отчётливее ты  слышишь его, тем короче становится твой собственный некогда длинный путь. И вот его шорох становятся  чаще, всё громче его старческие шаги и к 30 ты понимаешь что слишком оно уверенно и быстро идёт слишком напористо, и что не такое оно и дряхлое и больное как казалось тебе издалека! И ты не зовёшь его больше, не подгоняешь, а уже медленно пятишься назад, а оно как внезапная  отвесная морская волна  неожиданной мощью накатывается на тебя своей невиданной силой. И в первый раз осознав всю его мощ, ты понимаешь его величие.  Вот именно тогда в районе 30 лет, ты начинаешь испытывать первое необъяснимое чувство страха, перед слабым, еле слышным, шарканьем неспешных шагов маленьких стрелок настенных часов.
-Но всё это  ни что , всё это всего лишь лёгкий детский испуг по сравнению с тем чувством когда ты в первые услышишь его запах! Его острый неповторимый , не похожий ни на что , непередаваемый запах. И если ты почувствуешь, если  услышишь  его, то знай! Что оно уже здесь, где то рядом, и вот-вот коснётся тебя, вцепится в тебя своей ледяной мёртвой хваткой, и никогда не отпустит.
-Оно ходит мимо тебя каждый день, с обычным человеческим лицом , пустым равнодушным не обращающим ни на что лицом, оно живёт среди нас простой человеческой жизнью, ни чем не отличаясь от остальных, быть может только спешной походкой, неизменной
ироничной улыбкой на устах и привычкой делать всё вовремя. Именно по этому лицу, ты когда нибудь поймёшь, что всё идёт слишком быстро и меняется в один день. И если ты встретишь его не пытайся, догнать, поймать или разоблачить, ведь время не имеет начала и массы, а молись лишь о том что бы запах что ты услышь в первый раз,был запахом свежести, запахом ранней весны, и если ты захочешь взглянуть ему в глаза, что бы понять его что бы глядя в его круглые глубокие зрачки осознать его,  оно пропадёт, просто исчезнет и ты больше никогда его не увидишь. Будешь считать его мёртвым, и с этого дня свою короткую незначительную жизнь, станешь неизменно мерить годами. И всем твоим ничтожным и великим поступкам, всем твоим бесчисленным заслугам лишь оно одно может дать справедливую оценку, и в миг разметать по ветру все твои бесконечные чины и звания, ордена и благодарности, или превратить в вечность твою ничтожность и немощность подарив  тебе всю свою энергию незабвенности. Потому что только оно решает, а не высший человеческий суд Кто ты ? И что ты за человек? И жить ли тебе на страницах великих романов в памяти  людей, носить ли улицам и городам твоё незвучное имя, или просто навсегда сгинуть на глубине метр восемьдесят под слоем промёрзлого  тяжёлого глинистого грунта.

-Эти слова дед мне сказал когда-то давно, когда мне не было и 20, я слушал его и смотрел на кривой прогнувшийся с подоконника вниз длинный завядающий кактус. Этот кактус на вид был каким-то больным, хотя дед поливал его, месил для него специальный грунт из камней и яичной скорлупы и очень расстраивался, что кактус не смотря на все его старания всё же вянет. Дед поддерживал его жизнь как мог, на сколько хватало у него знаний и усердия. Но это неблагодарное растение, так и прогибалось вниз во весь свой рост, с каждым разом всё сильнее огорчая старика. Я знал что могу помочь этому кактусу, и сделать его сильным и здоровым, тем самым порадовать деда, и может быть этим хоть немного продлить его скучную старческую жизнь. Всего лишь мне надо дойти до магазина с цветочными грунтами, и распросить  у продавца, какой всё же нужен грунт этому кактусу, и как правильно поливать его, и где  лучше в комнате его разместить. Но у меня постоянно на это не хватало времени, странно, у меня было время часами гонять мяч в спортивном зале и не было получаса что бы спасти дедов кактус. В последствии когда не стало деда, кактус окончательно завял и засох, его не задумываясь выдернули из грунта и выбросили в мусоропровод. И короткая невзрачная жизнь этого растения сравнялась по времени с длинной и тернистой жизнью моего деда.

                *********************************

 Мне уже было под тридцать или немногим больше тридцати лет точно не помню. Мера измерения того далёкого но ещё молодого возраста была для меня иной, но уже и она монотонно набрасывала на меня свои тяжёлые годовые кольца меняя мою внешность, делая меня более терпимым, терпеливым  и менее подвижным.  Я сидел дома и  зачем то разглядывал себя в маленькое круглое зеркало, с прямоугольной узкой пластмассовой ручкой, совсем не заметив как увлёкся этим бесполезным занятием. Обнаруживая новые глубокие морщины на  своём лице которых до этого случая не замечал вовсе. 
- Надо же . Удивлялся я.
- И вправду морщины, глубокие на лбу, чуть меньше в уголках губ. Я раньше совсем не видел  их, да и не было их как будто. А сейчас такие глубокие и рельефные. Я тяжело вздохнул, затем почему-то в памяти всплыли странные слова старика, его жалкий никчёмный кактус, улыбка Анны Леопольдовны, я с грустью и тоской вспоминал прошлое. Оно случайными    фрагментами и чёрно-белыми слайдами появлялось у меня в голове и эти крохотные обрывки старых воспоминаний странным образом накладывались друг на друга. Что то сильно мучило и волновало  меня, что-то в этих обрывках хаотично и беспорядочно появляющихся в моей голове было не так. Я не спас кактус и наверняка был плохим человеком, ведь всё самое великое плохое — начинается с маленьких плохих дел. Я давал себе оценку считая себя вправе это делать, ведь это моя жизнь, и только я один знаю что я за человек. Я вспоминал учительницу музыки, её дотошную педантичность, её железную привычку приходить вовремя, и никогда  ни где не задерживаться, её равнодушный взгляд и лёгкую скорую, воздушную походку. Её  далёкий весенний запах свежести и быстро постаревшее лицо, тот контраст на фоне которого я в первый раз ощутил всю быстротечность медленно идущих минут.

 -Но всё это  ни что , всё это всего лишь лёгкий детский испуг по сравнению с тем чувством когда ты впервые услышишь его запах! Его острый неповторимый , не похожий ни на что , непередаваемый запах. И если ты почувствуешь, если  услышишь  его, то знай! Что оно уже здесь, где то рядом, и вот-вот коснётся тебя, вцепится в тебя своей ледяной мёртвой хваткой, и никогда не отпустит. Как гром в моей голове раздались тихие еле слышные слова деда.
 -Оно ходит мимо тебя каждый день, с обычным человеческим лицом, пустым равнодушным не обращающим ни на что лицом, оно живёт среди нас простой человеческой жизнью, ни чем не отличаясь от остальных, быть может только спешной походкой, неизменной ироничной улыбкой на устах и привычкой делать всё вовремя...и привычкой делать всё вовремя..и привычкой делать всё вовремя..  звонкое далёкое эхо слов моего старика стремительно кружилось в моей голове.
- Именно по этому лицу, ты когда нибудь поймёшь, что всё идёт слишком быстро и меняется в один день. Фразы когда то далёкого разговора с дедом продолжали всплывать в моей голове.
- И это сказал мой дед?  Мой старый немощный дед!?! Чёрт побери !!! как же он был прав, как прав тогда!
  «Она, эта учительница музыки ни как не вписывалась в мой только что построенный, счастливый, нестареющий мир.»  Я вспоминал ту далёкую весну , когда я в первый раз увидел её с этими так бросающимися в глаза металлическими зубами.
- Именно по этому лицу, ты когда нибудь поймёшь, что всё идёт слишком быстро и меняется в один день. Продолжал говорить в моей голове дед.
- И если ты встретишь его не пытайся, догнать, поймать или разоблачить, ведь время не имеет начала и  массы, а молись лишь о том что бы запах что ты услышь в первый раз,был запахом свежести, запахом ранней весны... Я перебил слова деда, выпив холодный стакан минералки взятый из холодильника. Прошёлся по комнате вперёд, затем обратно, сел на кровать, затем снова встал, я определённо не мог найти себе места, сцепив руки в замок за спиной я бродил по трёхкомнатной квартире, как по дремучему лесу. Мне определённо во что бы то ни стало нужно было её найти, взглянуть в её глаза, в её морщины и во всём разобраться.
- Чёрт побери! Но этого не может быть, это какая-то шутка воображения, какая-то игра воспоминаний и хаотично  всплывших картин в моей памяти, это просто вздор! Какое ещё такое время может ходить рядом, да и ещё с человеческим лицом? Это мой старик просто выдумал, запутал меня! И надо же прошло столько лет а я вспомнил!!! Вспомнил слова своего старика, да и ещё в придачу эту учительницу музыки, и её дурацкие весенние духи. Да уж, поменьше нужно думать о всяких глупостях это же надо! Я вытер со лба капли проступившего пота.
- Ну и дела! Я улыбнулся.
- Куда только не приведут воспоминая! Я снова сел на кровать, потом лёг и вытянулся в полный рост, заложив руки за голову пристально всматриваясь в потолок.
- А может всё же найти её а? Я сам задал себе вопрос.
- Всё же интересно взглянуть на неё, на эту «повёрнутую» аристократку,  заодно и убедиться в глупости внезапно нахлынувших мыслей. Да, найти её и посмотреть в лицо, мол навестить пришёл  школу, ностальгия так сказать, посмотреть, спросить как дела, как ученики? Ну и всё такое..И уйти, убедиться что в порядке всё «у меня с головой» и культурно попрощавшись уйти. Я непроизвольно почёсывал затылок.
-Ты что и вправду веришь во всю эту ерунду? Сам себя спросил я.
-Да нет конечно, конечно не верю, как в такое можно верить? Я встал с кровати и начал одеваться.
-Куда ты ? Снова спросил я себя.
-Д..да так... прогуляться. Сам себе врал я.
-Просто пройдусь, развеюсь, воздухом подышу. Я продолжал диалог с самим собой.
-Погода  хорошая, весенняя, снова весна ведь, снова тепло, грех не пройтись. Я задумался...
- И если ты захочешь взглянуть ему в глаза, чтобы понять его, чтобы глядя в его круглые глубокие зрачки осознать его,  оно пропадёт, просто исчезнет и ты больше никогда его не увидишь. Будешь считать его мёртвым,. Снова в голове появился мой старик.
-Нет уж, раз началось такое в голове. Думал я.
- То надо решительно найти её и всё выяснить, всё непременно выяснить. Я начал теперь уже быстро и уверенно собираться. Надел джинсы, майку, причесался у зеркала, накинул короткую кожаную коричневого цвета куртку, и сидя на пуфе принялся завязывать шнурки на чёрных замшевых туфлях.
- Я просто взгляну и всё, просто посмотрю и уйду, даже спрашивать ничего не стану, пусть это будет и не вежливо, зато я всё сразу пойму, и вся эта чушь вылетит у меня из головы. Подбадривал себя я. Шаркая щёткой по и так чистым туфлям.

 За дверью я услышал звук приехавшего лифта, затем как  открылась его кабина, и как знакомые звуки шагов подойдя к  квартире стихли, потом металлический ключ повернул механизм замка, дверь распахнулась и на пороге появилась мама, в легкой весенней куртке и как мне показалась слегка взволнованной. Мама всегда была чем то взволнована, её расстраивали всякие незначительные мелочи: убежало молоко на плите мама расстраивается, побило градом яблони на даче расстраивается, разбился стакан от чайного сервиза снова расстраивается. Наверное все мамы похожи, возраст делает их слишком сентиментальными и они всегда и за всё переживают. Но сегодня в дверях на пороге, она была расстроена по другому, я сразу это заметил, она хоть и пыталась скрыть своё волнение но это у неё совсем плохо получалось. Она как будто не хотела со мной разговаривать, будто хотела что то скрыть от меня. Что-то нервное и совсем чужое было в её движениях.
- Что случилось мам? Спросил я её, и запер за ней входную дверь. Она молчала словно не могла говорить.
-Что произошло ? Что , что случилось-то мам? Почему ты такая грустная  и  совсем сама не своя? Я продолжал её настойчиво спрашивать.
 Мама наконец-то взглянула на меня вид её был совсем бледный и растерянный, она заговорила:
- Сынок ты помнишь учительницу свою ? Ну учительницу музыки, эту хрупкую, умную  и интеллигентную женщину Анну Леопольдовну , помнишь?
-Ну помню конечно. Ответил я притворяясь как бы вспоминая.
-А что случилось? Пытаясь не показывать своего волнения спросил я.
-Знаешь сынок. Как-то неуверенно продолжала говорить мама.
-Какой-то странный случай, какой-то просто очень странный и трагический случай, непонятный совсем, непонятный случай... Мама продолжала неуверенно говорить, и я совсем не мог понять что она хочет сказать.
- Ну же мам, говори   что случилось  ? уже нетерпеливо и раздражённо спрашивал я, теребя её за руку.
- Вчера вечером. Мама запинаясь продолжила говорить вполголоса, как будто кто-то нас подслушивал.
- Вчера  она, ну Анна Леопольдовна учительница музыки твоя, переходила дорогу, да и темно не было, совсем темно  не было, шла она с хлебом из магазина, как обычно шла.., а тут погрузчик  с кошем впереди  да и ехал не быстро, совсем не быстро... да и водитель дядя Коля с Защитной улицы,  помнишь ведь его ? в футбол ещё в детстве с вами гонял как молодой совсем...мама замялась..
- Ну помню, хорошо помню отвечал я
- Хороший мужик добрый , конечно помню его, что случилось мам говори же по делу? Отвечал я.
 Мама глубоко вздохнула и опустив глаза вниз продолжила.
-Так вот сбил он её трактором своим, да так сбил что рухнула она рядом с ковшом этим, а голова её в ковш ему упала. Мама закрыла лицо руками и замолчала.
-К-к-к-а-к упала? Я ничего не мог понять.
-Как упала мам? Совсем упала? Оторвалась что ли? Я пристально смотрел на маму. Всё так же не в силах понять и осознать что она говорит.
-Да оторвалась, и упала, прямо в ковш и упала на самое дно. Мама снова замолчала.
- Но как такое вообще могло случиться? Не унимался я.
- Как мам? Что люди-то говорят, кто что видел хоть? И тракторист что говорит?
-Да ни кто ни чего не видел, не было никого вокруг. Ответила мама.
-Как так не было? не ночь ведь была? да и улица центральная, и магазин в который она ходила не маленький.
-Да вот так! не было никого, пусто было и всё, да и Николай говорит что пусто совсем было на удивление никого вокруг, и откуда она взялась не знает, он и удара никакого не почувствовал. А остановился от запаха какого-то непонятного, едкого как  запах дёгтя и детства.  Говорила мама.
- Дёгтя и детства? Удивляясь переспросил я.   
-Да дёгтя или рельс каких-то, вперемешку с детством. Продолжала мама.
- Детства? Как может пахнуть детство ? Продолжал пытать я маму вопросами.
-Да не знаю я сынок не знаю, Николай так объяснял потом, говорит что  время какое-то вязкое было, странное, медленное и запах этот непонятный  вокруг. Вот он и остановился, думал с трактором что -то, вылез, посмотреть решил может с мотором что ? а там у ковша  девушка обезглавленная лежит, а голова с улыбкой на лице, на молодом лице, на дне ковша.
-На молодом лице ? Переспросил я.
-Да на молодом, так Николай говорил, почти юном лице.  Повторила свой ответ мама.
- Но её лицо не может быть юным, за 50 лет ей уже ведь.   Удивляясь рассуждал я.
- Да за 50, но Николай сказал что юное лицо совсем, и совсем как будто не мёртвое. говорила мама.
- А с чего Вы взяли что это именно Анна Леопольдовна, почему она? Может и не она вовсе. Продолжал выяснять я у мамы.
- Да она сынок она. Милиция на месте трагедии сумочку её нашла, проверили , а там паспорт, где написано Анна Леопольдовна, а на месте фамилии размытое пятно в виде горизонтально расположенной восьмёрки. И гражданство с датой рождения тоже размыты. Так что фамилии её ни кто точно не знал и возраста точного. Она когда в школу , тогда давно ещё, на работу пришла устраиваться, сказала что в дождь попала , а паспорт ливнем размыло , и что заменит  скоро его . Назвала в отделе кадров свою фамилию,  но «кадровичка » фамилию её забыла, а спрашивать больше не стала, так и рисовали  в ведомостях потом все эту восьмёрку на боку как в паспорте.   Все так и звали её Анна Леопольдовна и всё.   Да и одежда её , соседи понабежали потом, да и признали её по одежде-то , только помолодела вот говорят, сильно помолодела. Да и зубы ровные не металлические, может вставила на кануне трагедии, но точно не знает ни кто. Ни кто ни чего не знает. Мама замолчала.
- Странно всё это мам , очень странно., ерунда какая-то а? Так может съездить нам, тело осмотреть, а мам?       
- Так я с соседками разговорилась, и вспомнили мы, что одна она жила, и родственников нет у неё, кроме того, «дурака»  что зубы ей выбил. И решили мы до «судмедэкспертизы» доехать , договориться там, что бы тело её одели как следует, приготовили так сказать как нужно, как полагается, да и поминки организовать, что бы по человечески в путь последний проводить. Так встретил нас врач там какой-то патологоанат что ли. Спрашиваем про неё а он мямлит что-то объяснить ничего толком не может. Мол поступало к нам обезглавленное тело говорит   и вскрытие провели и причину смерти установили. Да только лёгкое какое-то оно было, совсем мол лёгкое, не весило ничего,  одной рукой поднять можно было , одним пальцем. Голову на место пришили, сделали заключение и в хранилище тело на каталке увезли до приезда родственников. Только вот не звонил ни кто не интересовался ей. А потом мужчина  пришёл лет 60, с какой-то большой коробкой из под напольных  часов, говорит что муж её, и что виноват  перед ней, паспорта не показал. Дежурный у него фамилию её спросил, мол нет в паспорте фамилии её, размыто всё и года рождения нет. Время ответил мужчина. Анна Леопольдовна Время её зовут. А даты рождения не существует, так и сказал, что бы прочерк поставили. Ну так они и поставили,  прочерк. Я посмотрел на переставшую говорить маму и поёжился.
-А потом он попросил что бы отдали её. Вновь заговорила мама.
- Они и отдали, выкатили каталку с телом её в коридор и отдали, и не спросили у него ничего. Он поднял её одной рукой и уложил в этот ящик из под часов. Затем взял коробку под мышку и ушёл.
- Как ушёл ? Перебил я маму.
-Просто взял и ушёл? С коробкой в которой она лежала ушёл? Я негодовал, это было похоже на бред.
-Да. Отвечала мама.
-Взял коробку и ушёл. Мы хотели взглянуть на записи на заключение экспертов. Но врач этот здоровенный  патологоанат , лишь пожал плечами сказав, что как только ушёл мужчина начался сильный, очень сильный ливень, и что протекла крыша, замкнуло электричество и документы вымокли все и электронных записей тоже нет исчезли, стерлись ,после того как свет дали, ничего совсем не осталось. Как и не было её. Закончила говорить мама.
- Но как они отдали тело, незнакомому человеку без документов? Спрашивал я.
-Так и отдали. Говорят что запах какой-то странный был, как на железнодорожном вокзале, и время какое то вязкое, тугое, медленное не понимали ничего вот и отдали. Жаль её сынок очень жаль, хорошая она была женщина и учительница хорошая. Мама помолчала.
-Помнишь ты как-то домой дневник с исправленной двойкой на тройку принёс? А помнишь? Мама улыбнулась.
-И написал ещё с ошибкой замечание для пущей убедительности «Гараздо лутше» Мама снова улыбнулась.
- Помню. Нехотя ответил я. Не хотелось мне вспоминать тот случай.
- Так я знала что два в дневнике у тебя стоит ещё до того как ты из школы пришёл!
-Разве ? Я немного растерялся.
-Конечно. Ответила мама.
- Не в ошибках твоих дело было. Анна Леопольдовна домой позвонила нам и сказала что ты хороший  мальчик, и будешь хорошим человеком. И поэтому, поэтому поставила тебе годовую оценку пять в журнал, а петь говорит ты совсем не умеешь и за пение два в дневник поставила, что бы тренировался ты. Мама посмотрела на меня и замолчала.
  Я ёжился как пятиклассник вспоминая тот день, я очень хорошо его помнил, он казался мне не удачным, потерянным днём, я вспоминал те свои детские мысли и  мне было стыдно, ужасно стыдно. Что-то грызло меня изнутри, какое-то чувство досады и жуткой неблагодарности я испытывал к человеку которого  из-за  своей глупости считал глупым и высокомерным.  Как часто бываем мы неправы давая оценку людям, не зная их до конца, да и вообще можно ли знать человека до конца? Да и имеем ли  мы хоть какое-нибудь право давать оценку  кому бы то ни было? И что это за привычка давать оценку, сравнивать, считать какого лучше или хуже, кто мы такие?  Да и кто такой я?
 Я снова сел на пуф. Облокотился на стену и закрыл глаза. Воспоминания унесли меня снова в ту  далёкую затянувшеюся весну, когда листья на деревьях распустились необыкновенно поздно, а снег на газонах лежал до самого мая. Тогда время было бесконечным, солнце необыкновенно ярким, а мир и все его ценности крутились  вокруг буфета.
 Я вспомнил свой пятый год обучения в школе, когда молча стоял  у дверей кабинета музыки в коротко подшитых брюках, держа портфель за спиной обеими руками не в силах зайти в класс. Страшные были эти двери, огромные и белые особенно когда ты совсем не умеешь петь. Видимо меня выдал скрипучий паркет длинного коридора, она услышала этот предательский скрип старой древесины, открыла дверь музыкального класса  и сказала мне что бы я заходил. У неё была странная причёска серый строгий костюм,  и излишняя нервозность к какому-либо ожиданию.
- Улыбаясь я вспоминал всё что было дальше...


    Странное оно это время, с начало оно как будто стоит, стоит и вовсе ни куда не спешит и как только ты привык к этому обстоятельству свыкся с этим ритмом, как оно начинает   бежать. Да бежать  так , что годы мелькают как деревья за окном скорого поезда, и похожи один на другой, а затем снова замедляет ход , только деревьев за окном становится всё меньше и они проплывают всё медленнее и медленнее , пока совсем не останавливаются.
               
   
  Я всё реже выхожу из своей не большей комнаты. Да и вообще теперь до меня нет ни кому дела даже время потеряло ко мне интерес. Моё теперешнее счастье и удовольствие заключается в чтении свежих газет и журналов  что приносит  мне почтальон. Моя комната вообще полна всяких старых газет и пожелтевших фотографий. Иногда я забываюсь и прочитываю газеты  по не сколку раз. Данное обстоятельство меня ни как не расстраивает, так как времени у меня теперь предостаточно и я вовсе ни куда не спешу.
 Сегодня за окном длинная весна, снег совсем не хочет сходить с городских газонов, пешеходные дорожки избороздили ручьи талой воды, которые по ночам замерзают, а к полудню оттаивают вновь и начинают жить  стремительно пробегая свой недолгий век. Да бывает ли жизнь вообще долгой?  И что значит быть долгой? Вот минута это другое дело, минута может быть долгой, долгой до бесконечности, а жизнь нет, жизнь не может!
  Вот когда-то совсем давно минута моего «Д-о» была бесконечной, а жизнь? А жизнь нет.
Время?! Вот время бесконечно по настоящему. Странное оно это время.

  Иногда я вспоминаю её,  она часто  мерещится мне где-то в конце тёмного коридора моей квартиры, всё та же хрупкая и улыбающаяся. Тогда всматриваясь в пустоту ночи я иду к ней и зову её
-Анна! Анна! И натыкаюсь на запертую входную дверь. Эта тяжёлая металлическая дверь заперта. Но прислонившись щекой к холодному металлу квартирной двери  я чувствую её, чувствую её запах. Я знаю что она там, за дверью всё та же юная и невесомая, стоит слегка приподняв голову и улыбается своей странной улыбкой.
-Анна ! Открой мне Анна! Я знаю ты там, ты там совсем рядом! Шёпотом говорю я. А в ответ тишина, и лёгкий сквозняк из замочной щели. Я пытаюсь рассмотреть её в дверной глазок, но она смешивается с темнотой, ни оставляя мне ни малейшего шанса убедиться в её присутствии.
 


  Сегодня на закате солнца странный запах. Сумерки в моей комнате сжимаются словно клещи, время какое то вязкое и липкое. Я вижу бегущий поток света из настольной лампы, который разбивается вдребезги о развёрнутую газету и на краях стола растворяется в темноте. Специфический запах типографской краски  развёрнутого свежего газетного полотна смешан с чем-то ещё. С чем-то уже мне знакомым когда-то давно. Я пытаюсь прислушаться и расслышать запах, отвлекаясь от чтения и облокачиваясь на спинку деревянного стула. Это запах той далёкой весны, когда я был ещё юным и когда стоя возле школы впервые ощутил стремительный бег времени.
 Теперь я точно знаю что в этой бесконечной темноте маленькой комнаты, с крохотным пучком электрического света, она стоит у меня за спиной, я чётко слышу её , я её чувствую. И мне не нужно оборачиваться что бы понять какая она и как она выглядит, я ясно вижу её в своих воспоминаниях.
- Здравствуй Анна. Коротко сказал я.
- Здравствуй . Как-то печально ответила она.
- Я ждал тебя, я давно ждал тебя Анна, особенно последние годы, я звал тебя, ты же была совсем рядом, ходила по моим коридорам, была за дверью.
-Была. Ответила Анна.
-Постарел? Зачем то спросил я.
-Нет. Ответила Анна
-Нет не постарел . Она это сказала спокойным и ровным голосом.
-Ты совсем ничего не знаешь о старости, ровно как почти ничего не знаешь. Всё ещё впереди, впереди того поезда. Ты ведь помнишь поезд? Спросила Анна.
- Конечно помню! ответил я.
-Ещё как помню.
 Мы молчали, настенные часы громко отбивали секунды. В ушах звенела тишина.
-Куда мы теперь Анна ? Спросил её я.
-Туда куда спешил твой поезд. Ответила она и я почувствовал как она улыбнулась в первый раз за вечер, и подошла совсем близко.
-Нам пора ! Сказала Анна.
-Нам нужно уйти до рассвета. Ты готов?  Она спросила меня совсем тихо почти шепотом.
 Я взглянул на настенные часы,  стрелки которых замерли вертикально и показывали ровно полночь. Затем взял карандаш в руку, сделал косую надпись из трёх небольших слов, поверх свежей типографской краски развёрнутой на столе газеты, щелчком выключателя потушил электрическую  лампу и также тихо ответил:
-готов.



 
               

                Это только начало.