В мир гуманитарных наук. Третья книга. 1-я часть

 

Книга третья. В Мир гуманитарных наук.
В мир гуманитарных проблем.

В 67 году мать получила двухкомнатную квартиру на Ипподромской, и мы переехали туда. Получил от завода квартиру и отчим. Привёл он в неё продавца своего возраста. Тем самым был обеспечен продуктом первой необходимости. Недолго радовал его этот продукт. Вскоре он ушёл из этого мира.
Мы получили полную свободу от него. Больше он нас не беспокоил. Годы, с 62 по 67, которые я должен бы провести в институте, провёл в непрерываемом бродажничестве. Их мне, словно кто-то спланировал свыше. Пришлось назвать, по примеру М.А.Горького, «моими университетами».
За те первые пять лет, что я прожил в Новосибирске, многое изменилось. Две девушки, с которыми меня познакомила мать, и с которыми пришлось несколько дней проживать, закончили институт.
Жанна вышла замуж за полковника. И когда его повысили до генерала, он получил новое назначение. После чего они уехали в Горький. Мать переписывалась с Жанной. От неё я узнал, что там, в Горьком, у них родился мальчик, а потом и девочка.
Тамара проживала в соседнем доме. Работала юристконсультом. Но, выйдя замуж, куда-то переехали.
Мать решила перебраться ближе к дому. Из областного суда, перевелась в военный трибунал. Он находился в доме Офицеров. Вход справа. Там есть выступ с крыльцом. Изредка приходилось забегать к матери. Знаком был с этим заведением. Если по ёмкости, то областной суд был равен военному трибуналу. Там и там, небольшим судебным коллективом, по сути, обслуживали всю Сибирь и Крайний Север. Могло создаваться впечатление, что преступники, как некая особая категория людей, может вообще изжить себя.
К тому материалу, который исходил из областного суда, прибавился материал по военным преступлениям. Я был в курсе того, что творилось в гражданских судах и в военных.
Моё положение оставалось не определённым. Мать винила себя, когда речь заходила обо мне. Она считала, что если бы не тот случай в Барнауле, моя личная жизнь могла бы сложиться иначе. Прибыл бы в Новосибирск, и, оказавшись в окружении юристов, поступил бы в юридический, и мог бы, без каких-то трудностей, закончить его. Но, что случилось, то случилось. По новой не переиграешь.
Матери же я говорил, что моя личная жизнь, меня вполне устраивает. Ибо, по своей таёжной натуре, я – охотник, путешественник, исследователь. Мне мало того, что уже известно и что уже изучено. Мне хочется самому войти в этот общий творческий процесс, и что-то, к уже известному, добавить своё.
Жизнь в институте, поглощай то, что написано кем-то. Я же, человек – творчески свободный.
Матери не нравился такой настрой. Она считала, что учебные, служебные пути в обществе, строго определены, и иных путей – тем более, свободных – не существует. И я, сознавал, что мать права. Но у меня не было выбора. Что вручила тебе, её величество Судьба, тем и будь доволен. Таков уж был мой биографический сюжет. Он был мне навязан, и как-то его изменить, было невозможно. Всё шло своим чередом.
Сестрёнки мои, Людмила и Лена, учились в старших классах. Учебное их время подходило к концу. Интересы к знаниям, сменялись интересами к мальчикам. Всё меньшее время проводили за книгами, и всё большее – за зеркалом.
Сама собой напрашивалась ещё одна проблема. Воспитательного характера. В одной нашей маленькой семье, и такие контрасты. Детство матери прошло в деревне. А это, тот образ жизни, который резко отличается от городского. С малых лет приобщение к овощам, ягодам, вареньям. Вечером – игры, танцы, разного рода развлечения под гармошку, балалайку, гитару. И всё это – в творческой совокупности – осваивалось матерью. У девочек же, полная противоположность. Так называемая, квартирная замкнутость. И хотя город предоставляет полный набор услуг для любого вида развития, но для этого нужно, прежде, самому проявить к чему-то желание. Таких желаний у девочек, почему-то не возникало. Я постоянно ходил на стадион Спартак, их же – уговорить пойти туда – не удавалось. Летом я проводил время на пляже. Плавал подолгу, играл в волейбол. Их же не интересовал, ни волейбол, ни плавание. Не интересовали их и книги.
При анализе подобной пассивности, ничего не остаётся, как прибегать к физическим законам. Существует – инерция. Но чтобы заполучить её потенциал (потенциальную энергию), нужно привести объект в движение. Когда он набрал скорость, его потом трудно остановить. И нервы работают в такой же динамике.
Своими размышлениями я делился с матерью. Нас объединяло то, что моё детство и её, проходило в деревне. Мы лучше понимали друг друга. Я говорил ей, что любой человек характеризуется набором своих увлечений. Меня, например, всегда интересовали все виды спорта, рыбалка, охота, все строительные и технические дела, литература, искусство, естественные и гуманитарные науки. А чем увлечены девочки?
Мать не могла назвать ни одно из их желаний. Когда этот вопрос задавался им. Они ничего определённого не могли ответить. Казалось бы, вопрос серьёзный и всем следовало бы задуматься. Но вся беда в инерции. Человек психически закрепляется, как на состоянии покоя, так и на состоянии движения. Чтобы вывести человека из состояния лени, отсутствия интересов, нужно приложить кому-то большие усилия. А то и насилие. Творческое насилие. Но, явление это, слишком деликатное. С одной стороны – воздействующей, требуется настойчивость, чтобы у другой стороны – воспитуемой, зарождалась сила воли.
Мать, по своему характеру, была слишком мягкой. Не способна была – давить, возмущаться, требовать. У таких родителей, дети, чаще всего, вырастают, с прямо противоположными признаками. Не покорными, не исполнительными, своенравными. Послушность и увлечённость позитивом – утрачивается.
Когда же заходил вопрос обо мне, вопросов, как от матери, так и от девочек, было не мало. И все они  выглядели не очень приятными. Всем им не нравилось, что я, как бы выбыл, из нормально-официального статуса. Ибо, любое движение по службе, требует, прежде всего, получение диплома. Нет его, нечего и надоедать редакторам и издателям. Я им отвечал, что я, не от института, не от партии. Я – от жизни, от того материала, который получаю от него.
Для них, такой ответ, не был серьёзным аргументом. Поэтому, мой личностный статус, и на семейном уровне, становился не столь высоким. Влиять на кого-то существенно, я не мог. Неприятно это сознавать, но что тут поделаешь. Как человек, как личность, я всегда был послушен общему позитиву. Это и утешало, и давало надежду, что – и для себя, и для общества – я могу быть только полезным. И – продуктивным. 
 
Сравнивая свои университеты с университетами Горького, придётся обратиться к истории. Она нынче воспринимается в продолжительности трёх войн и восстановительного периода. Вначале их – Горький, в конце – я. Следовательно, университеты Горького, резко отличаются от моих, по житейскому содержанию.
Горький начинал с того, что обобщённо характеризовалось – «свинцовыми мерзостями жизни». Чтобы исключить их, потребовалась революция. Готовилась она одновременно – художественными средствами. Образовывалась целая плеяда живописцев, композиторов, писателей и поэтов. Все они впоследствии были признаны классиками. По своему художественному мастерству, оценивались пиковыми достоинствами.
Готовилась революция – политическими средствами. Возникали партии, и большинство из них, ориентировали свою деятельность против монархии, против царя.
Готовилась революция и философскими средствами. Что и говорить, весомость такого, органически слитного объединения, представляла реальную угрозу монархической династии России.
Горький, как «буревестник» предстоящих революционных событий, особенно становился популярным в народе. Любое его произведение, сразу же подхватывалось читателями разных взглядов. И в дальнейшем, когда проходила революция, гражданская война, книги Горького обретали статус учебного материала.
К тому времени, когда я начинал ходить в школу, уже сложилась полностью вся образовательная система в Союзе. Основным историческим содержанием её, были три войны. Воспринимались они учащимися, единым историческим сюжетом. Подкреплённые художественно книгами и фильмами, они объединяли людей в одном духовном содержании. Для большей весомости, на студенческом уровне, подсоединялось марксистско-ленинское учение, исторический и диалектический материализм. Образовывалась, в плане дальнейшего развития общества, единая прямая магистраль. Вплоть, до конечной цели. Коммунизма.
Теоретически, вроде бы, было всё ясно. Но вот практически, начинались сбои на этом пути. Они стали ощущаться, сразу же, после смерти Сталина в 53 году. И те одиннадцать лет, в которых не лучшим образом отметился Хрущёв, дали понять всем жителям в Союзе, что прямого пути к «светлому будущему» не будет.
Его, так назывемое, «потепление», ослабляло государственный контроль. Особенно в областях культуры. Образовывались силы, которые ещё нельзя было назвать антисоветскими, но и, советского, в содержании  их произведений, обнаруживалось всё меньше. Вот тут бы, и забить тревогу гуманитарным наукам,  начать серьёзное исследование.
Диалектика, всегда представлялась двумя противоположными знаками, сторонами. А потому, в практическом плане, выражалась в противоречиях, противоборствах. Именно, такого рода ситуация, стала складываться в обществе, с приходом к власти Никиты Сергеевича. Он, своими высказываниями, оценками, указами, провоцировал образование целых оппозиционных явлений в Союзе.
Общество имеет свойство делиться, распадаться по отдельным категориям. И это начало проявляться в среде художников, поэтов. Сравним это диалектическое свойство, которое существовало в дореволюционное время, с тем, что стало образовываться в послевоенные годы. В годы правления Хрущёва.
Тогда, в музыкальной среде, появилась «могучая кучка», в среде художников – «передвижники». Непосредственно перед революцией, плеядно, стихийно, рождались поэты «серебряного века». Они, содержанием своих произведений, поддерживали монархию, православие, меньшевиков. Правда, некторые из них, словно находились на разделяющей нейтральной полосе. И от неё забегали, то – вправо, то – влево. Кое-кто из таких, под влиянием большевиков, полностью потом переместился к ним. И вот они, в противовес «серебряным», оказались в числе «золотых». То есть тех, кто вошёл в учебники, стал примером для подражания, воспитания, образования.
Точно такое же разделение культуры началось во времена Хрущёва. Особенностью этого разделения было то, что образующие явления, стягивали большее внимание потребителей культуры на себя, и меньшее внимание их сказывалось в отношении официальных деятелей культуры.
Не случайно возникло явление «шестидесятников». Они, объединившись малой группой, ездили по всему Союзу, и на их выступления всегда заполнялись большие залы и даже целые стадионы.
Означало ли это, что они выдают высшее качество? Что качество их стихов перейдёт потом в учебники, станет тем учебным материалом, на котором будут воспитываться нынешние и последующие поколения.
Увы, как поэты «серебряного» века, так и родственные им «шестидесятники», не оказались задействованными учебной и образовательной средой. Воспринимались они, только силой – односторонней. «Серебряные» противопостовлялись новой революционной силе, а «шестидесятники», возродившись уже в новых условиях, пытались, как бы, наладить временную связь с дореволюционным прошлым. Официальные поэты, почувствовав политический подвох в них, не допускали их к публикациям.   
 
В 64 году, Хрущёва сменил новый генсек, Л.И.Брежнев. С ним начиналась новая эпоха. Её впоследствии охарактеризовали – «эпохой застоя». В это время и начиналась моя творческая деятельность.
Так уж получалось в моей творческой биографии, что её словно кто запрограммировал. Выделил вполне определённое время для знакомства с реальными проблемами, и когда они полностью были лично мной прочувствованными, предоставил возможность заняться сугубо их теоретическим осмыслением. Никто мне больше не мешал, можно было целиком отдаться книгам. Почти каждый день я заходил в областную библиотеку, и в читальном зале просматривал все толстые журналы. И – по всем гуманитарным наукам, и – по всем естественным наукам. Таким образом, я воспиринимал их в том органическом единстве, при котором одно, по отношению к другому, выглядело, выражаясь на языке семантики, переносным. Содержание естественных наук, определялось – образным, художественным – в отношении содержания гуманитарных наук. И наоборот. Литературный язык работал в связке обеих знаний. Что позволяло, особенно в учебном и образовательном плане, добиваться лучших результатов. Произведения, при такой творческой методике, облегчало осмысление проблемных сторон реальной жизни. Что могло стать той конечной целью, к которой потенциально шло общее развитие общества.
Хотелось бы коснуться психологической стороны моего увлечения науками. Я не был студентом, мне не приходилось подчиняться той программе, которая имелась при каждом учебном заведении. Мой интерес к наукам и художественной литературе, сугубо личностный. Особенностью его является то, что я - инерционно – был разогнан самой проблемной жизнью, до такого увлечения, что меня не нужно было подгонять, вынуждать к занятиям. Внутренний потенциал был настолько велик, что я с большой охотой прочитывал одну книгу за другой. При этом, что очень важно отметить, я никогда не испытывал усталости от чтения, не знал головной боли от перегрузок. Вся нервная система работала в своеобразном автоматическом режиме. Если интересно, то – безболезненно. Если не интересно, то нервы срабатывали на отказ от чтения. И оно прерывалось. В общем, моя творческая жизнь была навязана мне, как изнутри, так и - извне.
Следует при этом отметить, что повседневная жизнь отмечается не только увлечением, но и вынужденностью как-то поддерживать себя материально. Для этого становился привычным для меня речпорт - летом и товарный двор - в остальное время года. Ходил я туда, как в спортивный зал. Был вагон – выгрузил, получил десять рублей. Не было, шёл в читальный зал, прогуливался по книжным магазинам. Что и говорить – свободный образ жизни. Без каких-либо требований со стороны.
Абсолютное преимущество его в том, что ты подчиняешься только научной логике. Без отклонений на официальные и окололичностные факторы. А они могут быть настолько разнообразны, что своя же творческая логика, в место прямой, может стать, такой извилистой, что, не только читатель, но и сам можешь в ней запутаться, затеряться.

Любой человек, закончивший среднюю школу в советское время, имел в своём сознании два основных понятия. Это – природа, и это – общество. Природа, основная ёмкость, в которой все знания. Общество же, последовательно извлекая эти знания, прокладывала свой путь развития за счёт этих знаний.
Кроме знаний, чисто природного содержания, общество заполнялось одновременно, и разного рода сочинительствами. В обыденной жизни, особенно на начальных этапах развития, оно определяло обычаи того или иного народа и служило некой организующей силой.
Сравнивая два потока знаний, естественный и гуманитарный, предполагалось философами научного направления, что они, в конце концов, объеденятся, сольются в органическое единство.
Вот с таким творческим настроением и начался мой путь в теоретическое и практическое будущее. Прежде всего, мне хотелось пересмотреть всё, что имелось в наличии гуманитарных наук. Попытаться найти ту нить, которая уже протягивалась кем-то. Но, к моему удивлению, её, как таковой, не обнаруживалось в трудах учёных. Они больше оседали на истории, и меньше всего касались насущных современных проблем. Создавалось впечатление, что на будущее, никто не работает.
Чем больше я читал, тем ярче вырисовывалась картина в виде границы. Перед ней, и от неё в прошлое, всё сборище советских учёных по гуманитарным наукам. С таким сознанием соваться в толстые журналы, было бесполезно. Кто же примет из администрации, ту точку зрения, которая может оказаться обвинительной в их адрес.
Как любитель философ, я был похож на того следователя, которому предстояло вторгнуться в особо охраняемую область. Огромная армия, не имеющая оппзиции внутри себя, представлялась критически неприкасаемой. Хорошо организованная в значениях застоя, она всё больше напоминала крепость. Соваться в эту заповедную сферу, тем более, любителю, было пустым делом. Если кто-то позволял в чём-то усомниться извне (имеется в виду запад), ему давался единый дружественный отпор. Научные серьёзные дискуссии, между разными точками зрения, не допускались. И вот меня, каким-то ветром, занесло в эту среду. Тем не менее, было интересно находиться там, хотя бы в качестве разведчика. Ведь, чем больше возникает вопросов, тем большее желание на них искать ответы. В этом и заключается большое творчество.
Каждая наука, если она считается наукой, на кончике её развития, скапливаются проблемы. Вот на них и сосредотачивается внимание. А если тебя интересует не одна наука, а весь её комплекс, то и проблемы вырисовываются уже – системой. Системой проблем. Понятное дело, взять весь этот груз на себя (на одного человека), было бы великой дерзостью. Я бы сказал – гениальной дерзостью. Но если уж во что ввязался, и не по своей воле, а требованием самой проблемной жизнью, то – вперёд.
Что такое природа? Тут всё ясно. Человек, строит приборы для исследования микромира, и, таким образом, изучает его. Одновременно изучается то, что находится на большом расстоянии от него. Строятся и совершенствуются приборы, изучающие космос.
Все естественные науки базируются на изучении атомов. С увеличением порядкого номера и веса, он меняет свои свойства. Следовательно, вопрос связывается с развитием. Атом, начинает свой путь с водорода и заканчивает его трансурановыми элементами.
Та же аналогия, сама собой напрашивается и с человеком, с обществом. Развитие начинается с нуля, и, по восходящей, заканчивается теми предельными качествами, которые, также, можно было бы назвать, транс человеческими. Вот и получается, природа – многообразна, но и общество – многообразно.
И всё же, природу изучать – легче, проще. Нет тех, деликатного свойства препятствий, которые затрудняют объективное отражение, как отдельных людей, так и всего общества. Почему и появилось разделение мышления на - субъективное и - объективное. Объективное, то, что имеет единицы измерения, и что может быть оценено по соответствующей шкале, уравнению, формуле, закону. Стало быть, на каждый случай, на каждое явление, может быть получен только один вариант.
Субъективное, так как предполагает множество источников, со своими мнениями, взглядами, точками зрения, убеждениями, таких вариантов может быть сколько угодно. Поэтому, и придти к одному учению, к одной системе (нравственной, образовательной, политической), не возможно. Тем не менее, само общество – математично, структурировано своими, хорошо известными всем, институтами.
Если человека, как и атом, представить по пути развития, то и его можно наделить соответствующим весом, уровнем, степенью, значением. Иначе говоря, одно биологическое явление, с названием – человек, с точки зрения развития, имеет множество вариантов. Все они подразделяются на типы, характеры, категории, служебные ранги. И всё это – и теоретически, и практически – можно привести к единой научной системе.
Впрочем, что значит – можно? В отношении, как всего набора качеств людей, так и в отношении структурированности всего общества, уже имеется готовый материал, готовые системы. Нужно лишь их научно представить и истолковать. Взять хотя бы само общество. Основные его проблемы связаны с нарушением законов. Нарушаются законы природы, человек попадает в больницы. Нарушаются законы общества, человек попадает за решётки. Возникает соответствующая цепочка: проблемы – идеи их решения – идеалы, связанные с сокращением больных и преступников – идеология здорового образа жизни, идеология, исключающая вред, как в отношении самого себя, так и в отношении всего общества. Прослеживая количественно-качественные изменения в стране, можно говорить о мерах позитивной или негативной динамики.
Третья проблема – образование. Его можно сделать предельно облегчённым. На этот счёт существует лишь один вариант – оптимальный. Объединить естественное содержание с гуманитарным. Как это сделать? Об этом все мои книги и статьи. Для первого подхода к этому единству, обратимся к словарям.

Словари, своей ёмкостью, значениями слов, полностью отражают все существующие системы, как природы, так и общества. Остаётся лишь их представить в том цельном виде, в котором они так чётко и последовательно, характеризуют единство двух основных родов наук.
Начну со словаря антонимов.
АНТОНИМ – В языкознании: слово, противоположное по значению другому слову.
Стало быть, речь идёт о крайностях. В переводе на язык развития, означает: начало – конец, причина – следствие, глупый – мудрый, бедный – богатый.
Но что значит – «противоположный по значению?». Не ведёт ли это толкование к динамическому понятию – диапазона. Если существуют две крайние точки по вертикали, то это ассоциируется с таким физическим прибором, как термометр. Точка замерзания – точка кипения, а между ними соответствующее деление на градусы. Но ведь тоже самое можно подметить, и в значениях слов антонимов. Поставим слово бедный - внизу, а слово богатый – вверху, и вот вам шкала качеств того и другого.
Правда, в этом сочетании слов, есть свои нюансы. Богатство может быть – чистым, полученным только благодаря своему трудолюбию, таланта, полезных видов деятельности. И может быть – не чистым. Вариантов по этому пункту – бесчисленное множество.
Чтобы полностью прояснить этот вопрос, придётся проанализировать все слова-крайности. Следующая пара: активный – пассивный. По вертикали, пассивный – внизу, активный – вверху.
Само общество, понятное дело, не состоит только из представителей этих двух значений. Приходится градуировать эту вертикаль. И что мы получим в количественно-качественном соотношении? По всей видимости, форму ромба. То есть, основное количество людей – умеренных. Так сказать, 50 на 50. Остальные – количественно – убывают к низу и к верху.
Следующая пара: альтруист – эгоист. И по этому диапазону (нравственному диапазону), также ромбически отмечается общество. Идеал на этот счёт – один. Всех людей хотелось бы видеть альтруистами. Но, увы, какие-то законы психологии и социологии, нам навязывают этот математический образ. И от него практически невозможно избавиться. Эгоисты присутствуют в любом коллективе, в том же количестве. Впрочем, это соотношение может меняться, в зависимости от конкретных обстоятельств. И этот фактор следует иметь в виду.
Бездарный – даровитый, одарённый, талантливый, гениальный. 
Первые три слова с корнем – дар. Вероятно, следует их относить к новорождённым. Чем и указываются разные способности при рождении. Имеются в виду генная наследственность от родителей.
Кроме этого, особо значимы условия, в которых приходится начинать развитие появившимся на свет. Это тоже дар. В общем, существенны, и дар божий, и дар родительский.
Бездарный, стало быть, без того дара, без которого затруднено облегчённое развитие. Даровитый, одарённый, наделённый, именно, тем внутренним и внешним потенциалом, с которым развитие оказывается наиболее ускоренным.
Но это – начальные данные. Реальные же данные таковы, что приходится больше обращать внимание на меры физических и умственных нагрузок, которые испытывает каждый человек каждый день. И так, в течение недель, месяцев, лет.
В книге Чарочка мной анализируется каждая семья одной общественной ячейки. На конкретных данных, приходится констатировать, что все семьи, в зависимости от физических и умственных нагрузок, распределяются в количественно-качественных соотношениях в форме ромба. То есть, в диапазонах: слабый – сильный, глупый – умный, бедный – богатый, и т.д.
Талантливый, гениальный, это те возрастающие результирующие, в которых сочетается весь комплекс получаемых от природы, общества и себя, знаний.

Бережливый – расточительный.
В этом диапазоне всё общество. Возможно, оно уравновешено обеими равными частями. Некоторые категории людей, особенно показательны в этих признаках. Например, в бедных семьях, если что-то появилось, тут же расходуется. На чёрный день, или на какую-то вещь, ничто не откладывается. В прямо противоположных семьях, как бы, не был мал доход, расходуется не всё. Это приводит к тому, что в одних семьях всегда пусто, а других идёт накопление. При социальных или стихийных потрясениях, вторым выживать легче. Первым, если не помогать, оказываются в беде. Пассивные – вымирают, активные вынуждены - воровать, грабить. При этом, они знают, у кого что-то имеется.
Как те, так и другие пары, редко подбираются с равным психологическим настроем. Чаще всего, кто-то – бережлив, а кто-то – расточителен. А это – разность потенциалов, вынуждает на ссоры. Порой они приводят к нешуточным последствиям. Вплоть до разводов, или иных драматических взаимоотношений.
Ниже, в этой книге, будут приводиться конкретные примеры по этим двум противоположным качествам. Об одном – я расскажу. Когда-то, много лет назад, на месте снесённого частного дома, работал эксковатор. И вот однажды, когда он поднял ковш, в нём оказались трёхлитровые банки, набитые купюрами. Банки раскололись и ветром их начало разносить по Ипподромской. Наши окна напротив, всем представилась интереснейшая картина. Рядом – школа. Ребятишкам было чем поживиться.
Признаки бережливости и расточительности, охватывают все слои общества. Грешат этими крайностями – все. Правда, разными мерами, разными соотношениями. В обеспеченных семьях, если появляются алкоголики или наркоманы, для других членов семьи, это – беда. Могут тащить всё из дома, лишь бы добыть новую порцию алкоголя или наркотика.
И на самом верху, в среде королей, царей, генсеков, эта проблема не становилась исключением. Государства, процветали или разрушались, в зависимости от того, как шло накопление и как оно расходовалось. Истории всех народов, легко прослеживались по этим двум признакам.

Болтливый – молчаливый.
Этот вид крайностей проявляется в каждой семье, в каждом коллективе. И, как в каждом виде крайностей, существует свой – основной промежуток. В нём, в его средней части, оба этих признака, выглядят в равном соотношении. Оба собеседника, или обе стороны, делят время разговора поровну.
При анализе этого явления, прежде всего, хочется обратить внимание на его психологическую производную. То есть, почему одни могут так резко отличаться от других? Почему одни завоёвывают время своего звучания, в ущерб, в ограничение других.
Это явление имеет физическое объяснение, указывающее на инерционность. Стоит только «разогнать» себя однажды, и потом уже – трудно себя остановить. «Развязать язык» могут и молчаливые, если примут значительную дозу горячительного. Но этот эффект исчезает, как только приходит трезвость.
Молчаливые, как и болтливые, также подчиняются закону инерции. Потому что, если длительно молчать, то пропадает желание говорить. И когда возникает необходимость всё же, что-то сказать, то этот процесс звучания, может начаться с большим затруднением. Происходит он, как бы, поневоле. Вынужденно.
Мышление у молчаливых происходит – внутренне. Редко вырывается наружу. У болтливых, напротив, оно проявляется внешне. Обе эти крайности, могут выходить за свои нормальные границы. И тогда они оказываются в распоряжении психиатров. На каком-то уровне, теряют свою способность сдерживаться. Звучание их становится непрерывным. Остановить его не удаётся даже сильнодействующими лекарствами. Но, и доведя их до предельного изнеможения, они продолжают говорить.
Та же участь подстерегает и молчаливых. Особенно, если они оказываются в полном одиночестве. Так уж устроена нервная система человека. Ему необходимо общение. По своей вине или чьей-то, потеряв его, он впадает в депрессию. А от неё, недалеко и от непоправимого нервного расстройства.
В любом виде крайностей, когда они сходятся в семейные пары, ощущение дискомфорта становится ощутимым для обеих сторон. Кому-то удаётся приспособиться друг к другу, для кого-то такой контраст, может оказаться невыносимым. Приходится поневоле расходиться.

Вежливый – грубый.
Извечная проблема общества. Грубые унижают, оскорбляют, терроризируют вежливых, и с этим ничего нельзя поделать. Особенно это явление заметно в семейных отношениях. Вежливым приходится терпеть, порой всю жизнь. Не редко грубые совершают преступления, и попадают за решётку. Там, в основном, концентрируются грубые, за редким исключением. Это, когда вежливые вынуждены защищаться. Защищаясь, могут пострадать грубые. Вот, таким путём, и вежливые оказываются за решёткой.
Особенность любого коллектива в том, что он быстро формируется в систему. Появляются в нём свои лидеры, а при них, группа поддержки. Это, то ядро, которое создаёт свои внутренние правила. Волей-неволей, приходится всем заключённым, им подчиняться.
Общее представление о том, что там творится за решёткой, создают фильмы. Как свои – отечественные, так и чужие – зарубежные. Диктатура одних над другими, может выглядеть особенно жёсткой. Но, такова жизнь. И главную роль в ней, играют – грубые, жестокие, агрессивные. Участь вежливых – подчиняться им. Играть роль – воспитательную, наступательную, творческую – порой им удаётся. И то, если существует серьёзная поддержка, от тюремного начальства.
Как бы там не было, ни в самом обществе, ни в местах заключения, заметного перелома в пользу вежливых, не происходило и не происходит. По-прежнему приходится наблюдать в повседневной жизни, как грубые бесцеремонно нападают на вежливых. И те, не имеют соответствующих средств, чтобы успешно защищаться. Пользоваться же бесчеловечными средствами грубых, они принципиально не могут. Проблему эту, по многим причинам, вероятно, следует отнести, к числу - не решаемых.

Высший – низший.
Низший, с точки зрения развития, указывают на начальное, на ту точку, от которой ведётся развитие. В данном случае, древнее и детское, совпадают. То, что происходило за тысячилетия, может быть познано за десять, пятнадцать лет учебного времени. Оказавшись на границе познанного и непознанного, молодой человек может продолжить дальнейший путь познания природы и общества.
Как видим, низшее и высшее, по сути – диапазонально. В учебном плане, оно распределено по школьным классам, по вузовским курсам. Получить ВЫСШЕЕ образование, означает – постичь все те знания, которые были получены в прошлом.
В последующем, с получением диплома, человек начинает своё восхождение по служебной лестнице. Привести она его может к высшим профессиональным должностям. Таким образом, формируется всё общество, от НИЗШИХ уровней, до ВЫСШИХ. Каждый уровень при этом, характеризуется своей мерой сложностей. Низшие виды работ – простейшие. Используются примитивные средства. От них, чем далее по диагонали, тем сложнее, и требует всё более и более высокой квалификации.
Конструктивно, вроде бы, всё в условиях учебно-образовательной динамики. Но, такова уж жизнь, полная противоречий. До полной гармонии, никогда ещё дело не доходило. Когда-то, мечты до неё, привели к революции. В ней определились свои лидеры, герои, выдающиеся деятели. И не все оказывались с высшими показателями по основным параметрам развития. Нравственным, культурным, научным. Тем не менее, многие из них получали высшие, и даже – верховные должности. Ясно, что при таких данных, говорить о безошибочности, по многочисленным пунктам, не могло быть и речи.
Следующий этап социальных потрясений – гражданская война. И в ней многие отличились. Чем определялось их ускоренное продвижение по службе. Союзное государство насыщалось, мягко выражаясь, недостаточно образованными руководителями.
Третий этап – Великая Отечественная война. И в процессе её проявилось много героев. И им были предоставлены высокие, высшие и верховные должности. В результате трёх войн, одни и теже деятели, прочно закрепились, на время трёх поколений, на высших должностях.
То, что они соответствовали военным условиям, не приходилось сомневаться. А вот для мирного, созидательного руководства, тут происходили сплошные ошибки, недочёты, сбои.
На сей счёт существует убеждение: чем более великое государство, тем умнее в нём должны быть первые лица. Но, начиная с Хрущёва, всё пошло не так, как должно бы пойти. Над Хрущёвым стали потешаться в народе, с первых же его нелепых указов. Не в лучшем содержании пошли дела, когда у руля Союзного государства, случайно оказался Брежнев.

Волевой – безвольный.
Воля – способность, а она не даётся человеку с рождением. Приходится её каким-то путём приобретать. Главное, как можно раньше почувствовать, для чего она нужна. А нужна она для того, чтобы иметь цели, полезные для себя и для общества. Не имея их, можно оказаться под дурным влиянием, приобрести дурные привычки, заполучить зависимость от алкоголя или наркотиков.
Учитывая условия, которые исходят от природы и общества, приходится к ним приспосабливаться. А они бывают, не только благоприятные, но и суровые. Вынуждающие к приобретению тех физических и духовных качеств, с которыми легче их переносить. Приходится заниматься спортом, закаляться, чтобы безболезненно переносить перепады температур.
Преподносит и общество немало сюрпризов. Например, политического характера. Не угадал, чью сторону принять, победитель может принять тебя за врага. А это, в условиях серьёзных противоборств, грозило не только тюремным заключением, но и приговором на тот свет.

Властный – покорный.
Для людей существуют две основные силы. Одна исходит от природы, другая от общества. Там и там -  своя власть, свои законы. Подчиняться им приходится всем. Не подчинился законам природы, в больницу. Не подчинился законам общества, за решётку.
Покорный, послушный, исполнительный, все эти слова означают одно: какой источник вызывает у человека наибольшее доверие, какой силе нужно подчиняться.
Все слова, относящиеся к динамике развития, находятся на одной линии. Диагональной или вертикальной. Лучший пример, иллюстрирующий этот тезис, показан мной в книге «Чарочка». Там, описаны конкретные семьи одной общественной ячейки, с точки зрения исполнительности, покорности основным силам.
Семья Костиных, благодаря этим творческим признакам, добивается лучших результатов, по умственному и физическому развитию. Она в деревне занимала верхнюю точку на диагонали.
От этой точки, спускаясь вниз, подходим к самой нижней точки. Её отражает семья Поповых. Они – по умственному и физическому развитию – близки к абсолютному нулю. Никому не подчиняются, ничем полезным не занимаются. Физические и умственные нагрузки, полностью отсутствуют. Результаты от такого образа жизни, понятно какие. В доме – пусто, в огороде, кроме картошки, ничего. Живности – никакой.
Такое сочетание, как властный – покорный, имеет много уровней. Нижний – семья, верхний - государство. Особый уровень – природа, со своими законами. Лучший вариант покорности, это когда законы общества, совпадают с законами природы. Но нам пока ещё далеко до такого органического единства.

Враждебный – дружеский.
С точки зрения диалектики, существуют два основных потенциала: положительный и отрицательный. Применительно к общественным явлениям, они выдают соответствующие противопоставления.  Позитивный – негативный, добро – зло, мир – война, созидание – разрушение, прогресс – регресс, развитие – застой, движение – покой, здоровье – болезнь, и т.д. В общем, все явления общественной жизни, выглядят в форме динамики, в формах соответствующих диапазонов. Весь словарь антонимов, это словесная копия таких протяжённостей. Противопоставления, это лишь крайности, внутри которых свои значения. Значения с меньшей контрастностью, с меньшей разностью потенциалов.
Всё, что происходит в мире, с чего-то начинается и каким-то периодом заканчивается. Отсюда, причинно-следственная связь, движение по какой-то (законами обусловленными), направляющей.
Опираясь только на словарь антонимов, не трудно в нём разглядеть все социальные проблемы, и все те идеи, с которыми возможно их решение. А это, не что иное, как идеология. Она же может базироваться только на том, что составляет собой – систему, цельность. Словарь антонимов, беря в свои «объятия» все виды противопоставлений, даёт тот общий материал, на котором и строятся все гуманитарные науки.
Основной вопрос: почему возникает вражда? Ответ на него даёт словарь антонимов. Потому что слишком растянуто развитие, то состояние, которое резко отличает одно от другого. Заставить же развиваться всех с одной скоростью, практически не удаётся. Не все хотят учиться (и только полезному, созидательному), не все хотят работать (и только с большим увлечением), и создаёт в обществе все виды больших разностей. А они и отражены в словаре антонимов.
Дружба, явление близких по значению уровней: нравственных, образовательных, идеологических. Она обозначает согласие по основным своим ценностям. Не согласие по каким-то пунктам, и ведёт к вражде. А от них недалеко до серьёзных противоречий, противопоставлению, холодной войны.
Научно разобраться в особенностях таких противоречий, не трудно. Словарь антонимов, уже существует, как сущностный механизм их решения. Раз в нём всё оценочно поделено на положительное и отрицательное, то, ничего другого не остаётся, как отделить созидательное от разрушительного. И тогда получим две основные армии на философско-научном терминале. Одна против другой, но только в дискуссионно-творческих взаимоотношениях. Результат такого противоборства, кто больше наберёт позитива.

Геройский – трусливый.
Коли существуют две стороны, в условиях противоборства, то и герои обнаруживаются с той и другой стороны. Они наносят наибольший ущерб враждебной стороне, и потому оцениваются по-разному. Для своих они - герои, для чужих, особой значимости – враги. Диалектически же, имеется в виду тот потенциал, с которым этот человек существует. Это – физические и умственные способности. И те технические знания, которыми они могут успешно воспользоваться.
Им противостоят - трусливые. С ними связывается тот ущерб, который может быть нанесён своей стороне. В лучшем случае, если повезёт в борьбе, могут оказаться нейтральными.
В мирное время, особую значимость обретают герои труда. Это тот передовой отряд, за которым движутся все остальные. В количественно-качественном соотношении, вырисовывается пирамида на плоскости.

Главный – второстепенный.
В этом противопоставлении, вырисовывается пирамида по вертикали. 
 Глубокий – поверхностный.
Тоже по вертикали. Но, от поверхности – вглубь.
Глупый – мудрый. С точки зрения развития, диагональ. Олицетворяет – восхождение.
Деятельный – пассивный.
Психологическая особенность людей. Мыслится по мерам активности, в вертикальной форме.
Добрый – жестокий.
В книге «Чарочка», на конкретных семьях, я проиллюстрировал эти признаки. Добрые, своей терпимостью и снисходительностью к худшим признакам, могут погубить своих близких. Одна крайность. Другая крайность – жестокость, тоже – калечит и губит. И своих, и чужих.
Между этими крайностями, большое промежуточное пространство. В котором добрые и жестокие, находятся в том или ином позитивно-негативном соотношении.

Доверчивый – недоверчивый.
Оба признака связываются с мерой знаний, с мерой житейского опыта. Полное знание общества, со всеми его признаками, исключает ошибки по конкретным вопросам доверия или недоверия.
Достойный – недостойный. Жалкий – великий.
Признаки оценочного значения. И тут – свой диапазон, и свои соотношения.

Естественный – искусственный.
Заглянем в словарь Ожегова. Естественный – 1. Относящийся к природе. 2. Совершающийся по законам природы. 3. Обусловленный самим ходом развития. (Абсолютный диалектический материализм).
Искусственный 1. Не природный, сделанный наподобие подлинного. 2. Притворный, не искренный.
Иначе говоря, сочинённый. Не точный в плане отражения и оценки.
Обращаясь к истории человечества, можно сказать, что была та точка отсчёта, от которого начиналось развитие народов. Шло оно – замедленно, тысячилетиями. Научное (точное отражение природных явлений), шло своим путём. Его сопровождало сочинённое объяснение их. И было главным содержанием в обыденной жизни людей, проживающих на той или иной местности.
Научное мышление, хотя и начало практически заявлять о себе в некоторых странах тысячу и более лет назад, наиболее значимо стало проявлять себя лишь в последние столетия. С появлением всё новых и новых приборов и средств измерения, научный прогресс, стремительно взметнулся вверх.
Именно, в это время, и появилось новое научное мышление, в форме исторического и диалектического материализма. Теоретически не трудно было предположить, что научное мышление, став передовым, попытается отстраниться от всего сочинительского. Всё общество, начиная с младенческих лет, пойдёт в учебно-образовательном направлении, одним курсом – научно-диалектическим. Сочинительски-фантазийное, особенно в его первоначальном виде (легендами, мифами, мракобесией), станет постепенно отпадать. Общество станет настолько совершенным в мыслительном отношении, что все виды ОТКЛОНЕНИЙ, которые набирались за тысячилетия, навсегда исчезнут. И если что-то сохранится, то в форме мелких жанров: иронии, юмора, насмешек и прочих художественных украшений речи.
Да, теоретически, именно так предполагалось учением Маркса и Ленина. В практическом же плане, переход с сочинительского, на чистое научное мышление, оказался слишком уж затруднительным. Препятствий на этом пути, оказалось слишком уж много. Каковы они – в современной действительности? Об этом – все мои книги. В том числе и эта.

Идеальный – реальный.
Идеал, в абсолютном значении, в ведомстве самой природы. В её законах. Открывая их, можно судить, к чему следует стремиться, что является его высшей точкой.
Реальность, что имеется в действительности. И потому, насколько оно отдалено от природного существующего идеала. Соединяя эти две точки, можно определиться с путём, по которому следовало бы двигаться. В количественно-качественном соотношении, используя этот диапазон, можно на нём разместить всех членов современного общества.

Истинный – ложный.
Истина связывается с точным отражением, ложь – с тем или иным отклонением от него. И тут намечаются две крайние точки. Истина, как идеал, ложь, с той или иной мерой отклонений. Заканчивается она – абсолютной ложью, при которой, истина, даже в малых признаках, уже не присутствует.

Мудрый – глупый.
Слова - оценочные. Поэтому их следует подразделять на объективные и субъективные по определению. Объективный – точный по отражению и оценке. Субъективный, предполагает личностный источник. А их может быть – бесчисленное множество по всей вертикали.
Единственный источник для мудрости (по объективному определению) – природа. Поэтому, мудрый,  настолько, насколько безошибочно её знаешь. В этом плане, обе крайности, мудрый – глупый, прочерчивают одну вертикальную линию. В диапазоне ОТ и ДО.
В субъективном отношении, мудрый – глупый, теряют свою системную определённость. Точки зрения, на это противопоставление, будут выглядеть своеобразной кучей, свалкой. В хаосном виде.

Негативный – позитивный.
Все слова оценочного значения, подразделяются по этим двум крайностям. Одни окажутся внизу, другие – вверху. Вертикальная линия, соединив их, определит общую систему оценок. Ассоциативно, получится что-то вроде температурной шкалы.

Образованный – невежественный.
Слова – оценочные. При определении их, без понятий, субъективный – объективный, не обойтись.
Образованный, знания которого, целиком базируются на законах природы, и знания, которые относятся к гуманитарным наукам, будут значительно расходиться. Поэтому, к паре, образованный – невежественный, по отношению к природе, может быть составлена система-вертикаль. А вот, в отношении к обществу, это противопоставление не может быть выражено в форме системы. Всё дело в том, что развитие естественных наук, шло – ступенчато, последовательно. За одним открытием, происходило следующее. И так – до сегодняшних дней.
В гуманитарных науках не наблюдалось строгой научной последовательности. И если были какие-то открытия, то не настолько объективны, чтобы из них потом составить ряд. Подобный тому, который наблюдался в естественных науках. Они исторически прочерчивали свою единственную линию.
Образованный в гуманитарном плане, это, в лучшем случае, - эрудит. Наибольшее количество сведений, которые мог получить человек, знакомясь с историей литературы, искусств. Невежественный человек, если что-то имел, то, с точки зрения знатоков, то - недостаточно, чтобы называться культурным.

Отсталый – передовой.
Эти два слова создают образ беговой дорожки. В количественно-качественном соотношении, все на ней распределяются в форме ромба. Впереди, малое число участников, уравновешиваются малым число отстающих. Основное же количество их, оказывается где-то посредине. Почему и возникло деление общаства, на бедных, средних и богатых. При этом, имеются все виды деятельности.
В прямом значении, эти два слова, обозначают – ДВИЖЕНИЕ, в переносном – РАЗВИТИЕ. Имеются в виду все формы развития: физическое, нравственное, умственное. По ним судят о каждом человеке, о той или иной семье, о том или ином коллективе. И в целом, о каждой из существующих стран. Образно выражаясь, всё, с точки зрения развития, растягивается в диапазонах начального и конечного. Из-за чего, в любом обществе, один и тот же набор проблем. Решаются они разными способами и методами, но научный подход для них – один. В качестве «беговой дорожки», может быть только учебно-образовательный процесс. Задерживаясь на нём, человек оказывается на обочине, в стороне от единых – природного содержания – знаний. В стороне от тех общественных законов, которые формируясь в единстве с природными, ориентируют всё население, на один сплошной позитив.

Плохой – хороший, подлый – честный, полезный – вредный, порочный – добродетельный, правый – виноватый, презрительный – уважительный, приятный – неприятный, простой – хитрый.
Все эти слова оценочного значения, характеризуют человека по нравственным признакам.
Развитие общества сопровождалось двумя – наиболее обобщающимися – параметрами. С испокон веков, оценочными словами были: добрый – злой, праведный – подлый, хороший – плохой. То есть жизнь людей сопровождалась двухполюсным значением. Это отразилось в наборе слов, имеющих антонимическую цельность.
Но эта системность – по крайностям. А ведь между ними существует  и – промежуточная часть.
Даже при поверхностном анализе, любой человек придёт к мысли, что на крайности приходится не большое количество людей. Гениев, героев, чемпионов, великих учёных – немного. Также немного и их крайних антиподов. Основное количество людей приходится на признаки с показателями – средний. От них и ведётся отсчёт – по обе стороны – к предельным точкам. Все признаки, свойства, качества, находятся – с точки зрения диалектики – на одной линии. На одной, потому, что существует – единое для всех понятие – развитие.
Родившись, каждый человек начинает  своё развитие. И тут возникает вопрос: сколько параметров у развития? Их не так уж и много. Анализируя значения выписанных слов, мы их все распределим по не многим колонкам. Это – внешние данные: возрастные, физические. Это – внутренние данные: нравственного, образовательного, психологического значения.
К этому следует добавить – отношение каждого человека к своему окружению. И тут  набирается мно-жество слов. Поведенческого характера.
В общем, система слов – качеств, оценок, характеристик – может предстать наглядной, если все их распределить по соответствующим колонкам.
Такой работой я занимался длительное время, и выполнена она была в слишком уж большом объёме. Цель же этой книги, всего лишь – обзор. Обзор той последовательности, который складывался, как бы, сам собой. Одно цеплялось за другое, другое – за третье. И так, по направляющей, определяемой самими законами развития.
Материалистическая диалектика выдаёт нам три вида человеческой деятельности: отражательную, оценочную и творческую.  В этом плане я и работал.
Все эти три вида деятельности немыслимы без таких оценочных слов, как точность - при отражении, как оптимальность - в делах творческих, и как безошибочность – при подведении итогов. 
Ясно, что не каждый человек задаётся целью - жить и работать, именно в таком творческом настрое. Ука-занные три признака, это лишь тот идеальный предел, выдерживая которые, человек мог бы выдавать предельно лучшую продукцию. В материальном, духовном, производственном, культурном отношении. Но – идеальное, где-то слишком высоко. До него ещё нужно добраться. Развитие же начинается – с нуля. И по пути развития (единого для всех), и набирается  такое множество слов-оценок, слов-признаков, слов-характеристик.
Следует заметить, что терминология естественных наук принципиально не отличается от термилогии гуманитарных наук. Для подтверждения этого положения, приведу несколько примеров.
Возьмём для анализа слово – искренность. Оно находится в ряду слов, связанных с точным отражением. С ним синонимизируются такие слова, как – честность, соответствие, адекватность. То есть все оценочные слова, с которыми выдаются точные данные того или иного источника.
Источник же, может быть, каким угодно. Необязательно человеком, который излучает только добрые любезные чувства. Искренность, правдивость, откровенность могут  выражать, и недовольство, и недоброжелательность, и даже ненависть.
В Ожеговском толковании, «выражающий подлинные чувства», имеется ввиду, именно – точное отражение того состояния, которое испытывается одним конкретным человеком  в отношении другого.
Но такова уж практика использования этого слова, что оно используется лишь в плане усиления значимости только – лучших, добрых, доброжелательных чувств. Говорить же – я искренне тебя не люблю – не принято.
Проанализирует другое слово, с точки зрения законов диалектики. Убеждённость. Оно тоже подпадает под условие точного отражения.
При этом не следует забывать, что источник, от которого исходит убеждение, может быть какого угодно уровня развития. Нравственного, идеологического  и прочего.
Получается, что убеждённость, не столько мыслительное явление, сколько – чувственное, психологическое. Психика любого человека может выдавать – убеждённость. Даже у дебилов и секстантов есть своя убеждённость. И она может подпадать под Ожеговское определение. «Твёрдая вера в истинность чего-нибудь».
Вера, уверенность, сугубо психологические явления, и не могут согласовываться с научно мыслительным словом – истина. Ведь истина (его значение), подпадает под условие – точного отражения. Нет точного отражения – нет и истины.
Но такова уж практика использования этого слова, что приходится признавать правомерность Ожеговского толкования. «…выражающий уверенность. Непоколебимый в своих убеждениях».
То противоречие, которое всегда возникало между – чувственным и мыслительным – не могло не сказаться на качестве истолковываемых слов.
Большинство людей убеждены в том, что они – правдивы, честны, справедливы. Но это явление – не научное, далёкое от того, чтобы каждую субъективную убеждённость связывть с точным отражением.
Каждое слово в практическом использовании – индивидуализировано. И в каждом конкретном случае имеется в виду, тот объём значимости, которым располакает тот или иной человек.
Может быть поэтому, развитие общества должно сопровождаться развитием словарных средств, которые бы сближали – естественнонаучную терминологию, с терминологией – общеобразовательной, гуманитарной. В этом направлении я и старался работать.
В наше научное время, в качестве художественной образности, и в качестве образности, используемой гуманитарными науками, лучше всего использовать – естественнонаучные средства. Они – наглядны, сводят любые вопросы - к единственному оптимальному варианту, сближают людей в делах взаимопонимания.
Словарь, в котором отражён весь мир и всё человечество, требует постоянного совершенствования. Он своим образовательным предназначением, как явление системно целое, подпадает под общечеловеческую необходимость – точного отражения. Точного отражения по всем пунктам, категориям, частным и общим системам.
Как я полагаю, самая лучшая и полезнейшая художественность, та, которая связывается с движением к идеальным терминалам. К истине, к законам (природным и общественным), к тому всеобщему разуму, с которым прекращаются разного рода – личностные и социальные недоразумения.
Все беды, как известно, проистекают – от чувств. Почему они выдают не лучшие желания? Вредные, как для самого субъекта, так и для всех тех, кто его окружает. Загадка.
Почему устойчивы, и с трудом поддаются изменению, такие психические феномены, как лень, зависть, цинизм? И почему, с таким трудом удаётся ориентировать – детей, взрослых – только на позитивное? Сопротивление в этом плане, приводит многих людей – за решётку, в больницы. И даже на кладбище.
Чтобы отвечать на подобные вопросы, и требуется работа со словарём. Ведь если словарь – система, то каждое явление в нём будет определяться соответствующим местом.
Продолжим анализировать его.
Следующим системным блоком слов, будут слова, относящиеся к состоянию человека. Пожалуй, эти слова будут, наиболее интересными для читателя.
Жизнь любого человека оценимается его состоянием. Оно детерменируется, как внутренними факторами, с которыми связывается – физическое и физиологическое здоровье, так и внешними факторами, с которыми связывается – духовное и психическое состояние его.
Для начала выпишем все слова, подпадающие под категорию слов-состояний.
Бессоница – сон. Блаженство – мука, мучение, страдание. Бодрость – усталость. Болезнь – здоровье. Вера – неверие, безверие, сомнение. Весёлость – скука, угрюмость. Виновность – невиновность. Волнение – покой. Воля – безволие, неволя. Вражда, враждебность – дружба, дружественность.
Грусть – веселье, радость. Доверчивость – недоверчивость. Естественность – искусственность.
Жизнь – смерть. Кручина – радость. Лень – трудолюбие. Ликование – скорбь. Любовь – ненависть.
Мрачность – весёлость. Мука, мучение – блаженство, наслаждение. Надежда – безнадёжность, отчаяние, разочарование. Наслаждение – боль, мучение, страдание. Нежный – грубый. Ненависть – любовь, обожание. Несчастье – счастье. Нормальный – ненормальный, сумасшедший. Отчаяние – надежда.
Печаль – веселье, радость. Позор – слава, честь. Покой – волнение, тревога. Предательство – верность. Презрение – почёт, уважение. Притупление – обострение. Протрезвление – опьянение. Пьянство – трезвость.
Радость – горе, горесть, кручина, огорчение, печаль, скорбь, тоска. Разочарованность – очарованность. Робость – смелость.
Свободный – подневольный, угнетённый. Симпатия – антипатия Слабость – сила. Смелость – трусость. Сознательный – бессознательный. Сон – бодрствование. Сосредоточенность – рассеянность. Спокойный – буйный. Страдание – блаженство, наслаждение. Стыд – гордость. Счастье – беда, бедствие, горе, злосчастье. Сытость – голод. Тоска – веселье, радость. Тревога – спокойствие. Трезвый – пьяный. Трудолюбие – лень. Трусость – героизм, мужество, смелость, храбрость. Тяжесть – лёгкость.
Увлечение, увлечённость –  охлаждение, разочарованность. Угнетённый – раскрепощённый. Удовлетво-рённость – неудовлетворённость. Уныние – веселье. Упадок – подъём, расцвет. Усталость – бодрость. Ухудшение – улучшение. Цвести – вянуть.

Человеческий организм, как биологическое явление, функционирует благодаря взаимодействию с внешней средой, и получению от него того полного комплекса средств, без которого он существовать не может. Общие данные состояния организма выражаются в форме желаний. Не принял пищи в определённое время, появляется ощущение голода. В дальнейшем приходит – слабость и всё большее желание что-то поесть.
Организм, особенно в жару, требует  большего употребления жидкостей: воды, соков.
Организм, для своего нормального функционирования, требует чистого воздуха - для лёгких, и физических нагрузок - для мышц. Без этого он теряет свою способность противостоять разного рода воздействиям со стороны многочисленной армии микроорганизмов.
Такова уж жизнь человека в обществе. Каждый должен – трудится. Физические нагрузки, особенно если они превышают физические возможности его, вызывают – усталость.
Но и находясь в состоянии длительного покоя, человек не обретает удовлетворённости. Той радости, здорового самочувствия, которые ему так необходимы на каждый день.
Общий динамический диапазон состояний людей, располагаясь на одной линии, указывает его крайние точки. От нормы (середины диапазона), один отрезок состояний заканчивается – блаженством, другой (про-тивоположный) – отчаянием.
Жизнь каждого человека, с точки зрения этого диапазона, может быть сравнима с электрокардиограммой. Состояние во времени, меняется показаниями чувств, забегающих поочерёдно от нормы, то вверх, то вниз.
Сознание, анализируя собственные ощущения, приходит к тем или иным решениям. В зависимости от ёмкости сознания, и качества его, человек, либо меняет свой устоявшийся образ жизни, либо стремится поправлять его теми или иными средствами.
Для одних снятие усталости: никотин, спиртные напитки. А то и наркотики.  Другие предпочитают – разумные культурные средства.
Как бы ни действовал человек, единым законодателем его развития (физического, физиологического и психического) являются – математические по своей сути – законы природы. Они объективны настолько, что к ним бесполезно идти – с просьбой, мольбой или молитвой.
Микроорганизмы не понимают – ни русского, ни турецкого языка. Если начнут разрушительное действие, то приходится расчитывать только на научную медицину.
Но и медицина, находясь в постоянном развитии, не прошла ещё весь тот путь, которым бы закончился он, полным познанием всех тайн природы. Что-то им – посильно, что-то лежит за пределами их возможностей.

Словарь антонимов, только своим перечислением, имеет объём книги. В моём же толковании, он, как минимум, должен удвоиться. Поэтому, в этой книге, по содержанию, автобиографической, я лишь выражаю её главную идею. Она состоит в том, что если общий словарь разложить по системам, то для каждой из гуманитарных наук, будет свой отдельный словарь. При этом, уже в самой частной системе, можно будет разглядеть законы. Как они будут выглядеть, можно легко убедиться, хотя бы на примере словаря антонимов. Использование слов-противопоставления в диапазональном виде, вот вам, в наглядном виде, все проблемы общестава. И, идеи их решения, напрашиваются, как бы, сами собой.
Должен заметить, что к словарям я относился с особым вниманием. Просматривал их, с большим увлечением, чем к художественным книгам. Каждое слово воспринимал, ни столько отдельно, сколько в системе. Это и привело меня к мысли, что возможен словарь из слов-отклонений. Смысл его заключается в том, что каждое оценочное слово, имеет свою базовую основу. Базовую систему. От неё и происходят отклонения. Истина – базовое, ложь, клевета – отклонения от неё. У следующих базовых слов: закон, справедливость – свои отклонения.
Вот так, рассуждая, и создавался словарь из слов-отклонений. Его можно было предложить всем учебным заведениям, в качестве воспитательного пособия.
Следующий словарь – диалектический. Он создавался на базе философских категорий. Используя весь набор их, не трудно было сообразить, что они представляют собой общуя систему. А каждая категория в ней, имеет свою частную систему. То есть, у такой категории, как форма – своя система, у следствия – своя.
Свои частные системы, у всех остальных категорий. У времени, материи, качества, количества и т.д.

Моя творческая биография складывалась так, что идеи, словно потоком обрушивались на меня. Стоило только взяться за одно, как оно приводило к чему-то близкому, непосредственному. От него, как от ствола, вырастало множество веток. И всё это образование, рисовало цельную общую систему.
Я сознавал, что требуется не просто большой труд, а необходима повседневная, чуть ли ни круглосуточная занятость им. А вот – возможностей таких – у меня не было. Приходилось думать и о хлебе насущном. Вечером, ночью – за книгами, с утра – на товарный двор.
Как-то осенью, прогуливаясь мимо складов, ко мне подходит парень. Спрашивает: хочешь поработать? Отвечаю – хочу. Так я оказался на складах ОРСА НОД-3. Выгружали вагон с сахаром. После выгрузки, заведующая складами, Таисья Фёдоровна, предложила мне поработать постоянно. Я согласился.
Коллектив складов ОРСА, состоял из заведующей, её помошницы - Гали и фактуровщицы – Вали. Домик, в котором мы обитали, стоял на возвышении. К складам нужно было опускаться вниз. Машины шли одна за другой, их нужно было загружать. Вот так и проходил день за днём.
Я, как человек, увлечённый гуманитарными проблемами, получал и в этом маленьком коллективе, соответствующий для творчества материал. Редкостным явлением в нём была заведующая. Её психический диапазон расширялся до крайностей. С одной стороны – склонность к скандалам. Могла, по ничтожному поводу, отругать, оскорбить. С другой стороны, могла, и пошутить, и посочувствовать, и прослезиться.
Когда имеешь дело с таким мощным характером, сразу же возникает вопрос: а каково тем, кому приходиться жить в одной семье? К Таисье Фёдоровне, изредка заглядывала её дочь. По поведению – полная противоположность матери. Спокойная, покорная, как бы погашенная душой. И это, вполне естественно. Ослушаться, возразить матери, начиная с детских лет, она не могла. Поэтому и сформировалась соответствующим образом.
Доставалось от неё, и помошнице, и фактуровщице. Не дай бог допустить какую-то ошибку, просчёт. Скандал им буден обеспечен надолго.
Постоянно вступала в перебранку и с теми, кто приезжал за товаром. На неё жаловались, вызывали на ковёр, но измениться, она уже была не в силах. Как однажды заведённый «вечный двигатель», продолжала жить своим неизменным внутренним миром.
Здесь же, противоположная крайность. Техничка. Крайность начального типа. Её мозг, начиная с детских лет, словно был отключён от развития. Он не принимал знания, даже самые примитивные. Над ней посмеивались, оскорбляли. Ей брезговали, не желая видеть её за общим столом. Даже на это, у неё не хватало сознания, чтобы вести себя более или менее приемлемым образом. От всего окружения, по развитию, она была отдалена на множество уровней. Вот одна из тех проблем, которую привыкли считать, не решаемой.
Ещё один интересный тип из категории низших крайностей. Парень, лет двадцати пяти, приехал из села в город. Прописан не был. Жил в частном доме. Безобидный, простодушный, не воровитый. Его пригрела, может из жалости, Таисья Фёдоровна. Он охотно выполнял все её поручения. Она выписывала ему наряды, порой завышенные. Он набирал вина и вместе с хозяином дома выпивали. Оба были довольны. Никаких целей в жизни у него не было. Образ жизни сводился к одному: заработал – пропил, заработал – пропил.
Получал я в месяц, как и обещала заведующая, двести рублей. Что меня вполне устраивало. Но прошла зима, захотелось перемен. Хотя бы на летнее время. И я, отправился в Толмачёво. Билет до Москвы на ТУ-134, стоил тогда 49 рублей. И вот я – в Москве. 

В журнал «Искусство кино», мной был послан сценарий «Мельница». Решил наведаться туда. В кабинете сидела женщина лет сорока. Фамилия её – Кузнецова. Встретила меня, довольно-таки, приветливо.
- Просмотрела я ваш сценарий…
- Только – просмотрели? - с некоторой иронией подметил я.
- Такова наша редакторская участь. Рукописей приходит много, приходится быстренько пробегать строчку за строчкой. Этого для нас достаточно, чтобы понять главное.
Название своей деревни, вы считаете – поэтическим. «Налей, дружок, по чарочке…», как поётся в одной фронтовой песне. Узнала из сценария о тех событиях, - в том числе и трагических, - о которых вы повествуете. Есть идея, личностный, социальный, политический смысл. И даже – философская подоплёка. Как видишь, «просмотрела», и успела многое понять из твоей «Мельницы».
- При таком вступлении, можно тут же выдавать в печать, - усмехнулся я.
- Какой быстрый! Вы хоть представляете, в какую сферу вы попали?
- В особо состязательную, конкурентную…
- Вот, именно. Если грубо и образно, вокруг журнала крутятся такие монстры, такие силы…
- То, куда уж мне, из далёкой сибирской таёжной глухомани, соперничать с ними. Содержание, талант – не на первом месте. На первом месте, уже известные деятели.
- Это, само собой. Но мы даём возможность проявить себя и молодым писателям. Журнал – один, и, заметь, на весь Союз. И выходит он – раз в месяц. Удовлетворить всех, даже самых-самых талантливых, мы не можем.
Более того, существует институт. Из него выходят каждый год сценаристы с дипломами. Сам понимаешь, им отказывать мы не вправе.
- Набирается столько факторов – очень существенных – и все против меня.
- Да, все против тебя. Что тут лукавить. Но и тут свои проблемы. Даже те, из дипломников, которых мы публикуем, могут оказаться под таким огнём критики, что лучше бы им не торопиться с публикацией.
Кузнецова (не запомнил её имя, отчество), назвала сценарий Шпаликова «Долгая счастливая жизнь».
- Вот что о нём пишут критики. Встречаются вечером парень с девушкой. Проводят вместе ночь. Утром они расстаются навсегда. И это – «долгая счастливая жизнь». Разговор между ними – на детском уровне. Чувствуется – не знание жизни, не знание проблем, которые испытывают юные и взрослеющие.
- Стало быть, одним не достаёт жизненного опыта, хотя они и имеют права печататься. Другие, слишком переполнены им, но у них такого права нет. Преимущество – за первыми.
- Что греха таить. Именно, такова реальная жизнь. Существует серьёзная творческая организация, в лице институтов, Союза кинематографистов. И – министерства культуры.
- Силища-то, какая! И я – сбоку этого гиганта?
- Увы, увы! – развела руками редактор.
- Спасибо и на этом. Просвятили. Дали понять, что с литературой нужно расставаться…
- Ну, почему же, расставаться. В каждом виде деятельности, существует своя армия любителей. Творчески действуют немногие, а поклонников…
- Тьма-тмущая. Моя участь - затеряться в этом скопище, - сделал заключение я.
- При большом творческом увлечении, и среди любителей порой, возникают - выдающиеся.
- Спасибо, утешили…
На этом и закончилась наша беседа. Я забрал свой сценарий и, выходя из кабинета, обратил внимание на урну. Хотел бросить его туда, но – соответствующего импульса – не последовало. И прошёл мимо.
После мне пришлось познакомиться и с другим (двухсерийным) сценарием Шпаликова, напечатанным в журнале «Искусство кино». Вероятно, последовала, крайне неприятная для него критика, и на этот сценарий. Он почувствовал, что «исписался», никаких идей не было, и нет. Решил уйти из жизни. Ушёл – молодым.
Что тут скажешь? Нелепая творческая судьба. Начало у него было удачным. Получил диплом, начал публиковаться. Кто-то уже начинал предсказывать ему большое будущее. Возможности были – наилучшие. Оставалось лишь – работать. А работать, означало – просиживать часами в библиотеках, ездить по стране, встречаться с людьми. В общем, добывать материал для своих будущих работ. К этому он был не готов, этим он не был увлечён. Появившиеся деньги – и не малые – позволяли ему больше гулять, развлекаться. Этот образ жизни, окончательно оторвал его от подлинного творчества. В состоянии полной бесперспективности, и пришла мысль покончить с собой.
Выйдя из редакции журнала «Искусство кино», я направился в сторону Союза писателей. Он находился рядом с ним. Не в моём характере, проходя мимо знакомого места, чтобы не заглянуть туда. Но, прогуливаясь по коридору, я не знал, к кому обратиться. Пришлось направиться к выходу.
Время шло к вечеру, нужно было подумать о ночлеге. И я, как это было раньше, взял билет до Ленинграда. Всю ночь, лёжа на верхней полке, я размышлял о своём творческом положении. Идей в моей голове накопилось много, а обратиться было не к кому. На границе, отделяющей современность от будущего, не было передовиков. Граница эта – пустовала в идейном отношении. Все были довольны тем, что имеется на данный момент, и о будущем, особо-то, и не задумывались.
Всё, что было в Союзе, говорило об одном: никогда ещё в истории народов, государство ни достигало таких облегчённых условий для своих граждан. Всё было предельно дешёвым: транспорт, продукты питания, промышленные товары. Всюду была работа, и всюду висели объявления о вакансиях. Казалось бы, это тот предел, о котором, на протяжении всех веков, мечтали люди.
И всё же, недовольство - ощущалось. Но это было недовольство особого рода. Чего-то хотелось большего, чем то, что уже имелось. И, как это не странно, - свободы. Большей свободы. Какой свободы? В чём она заключалась? Никто, по этому вопросу, не мог что-то определённое сказать.
Утром я был в Ленинграде. Повторять тот маршрут, которым я когда-то проходил, не захотел. Направился на Балтийское побережье.
В состоянии большого творческого напряжения, всегда предпочитал пешее движение. Мог идти с утра до вечера. Таким способом я и прошёл всё побережье. Днём купался, присоединялся к играющим в волейбол, а на ночь располагался где-нибудь в укромном местечке. Благо, в Прибалтике для этого, были наилучшие условия. Не то, что в Средней Азии, где ночью, от множества насекомых, всё оживает вокруг. Тут, ночью, тихо, спокойно, безопасно. Можно спать, не опасаясь, что кто-то поползёт или побежит по тебе.
Теперь настроение моё, было иное, чем то, когда я бродяжничал по Союзу. Тогда всё было впервые. Каждый день, что-то новое, дотоле, неизвестное. Знакомство с Союзом состоялось, и было ощущение – всё, этот период моей жизни закончен. Нужно было переходить к следующему.
Из Латвии я направился в Белоруссию. Из Белоруссии - на Украину. Добрался до Одессы. Оттуда взял билет на поезд и – домой. В Новосибирск. Трое суток в мозгу торчал один вопрос: что же дальше? Какой-то странной, не типичной была та последовательность, с которой проходила моя личная жизнь. Однажды выбитый из сложившейся в обществе колеи, я вынужден был колесить в её окрестностях. То – справа, то – слева, то – по ней. Общий творческий диапазон, значительно расширился. Обеспечивал более богатое содержание. Но оно, с меньшей охотой принималось официальными лицами. Я, как бы, ВНЕ, но не ВНУТРИ.
Самое неприятное и обидное было то, что каждый из официальных лиц, вольно или невольно, принуждал меня прекратить увлечённость гуманитарными науками. И это, в то время, когда ты проник в полный набор личностных и социальных проблем, на наибольшую глубину. К тому же, все идеи, на эти проблемы, словно выстроились в один цельный ряд. Я знал, чем мне заниматься, с каким материалом работать, чтобы логически двигаться к конечной цели. К тем идеалам, с которыми связывается совершенствование самого общества.
Дома, своими размышлениями, я поделился с матерью.
- То, что ты увлечён науками, хорошо. Оно оберегает тебя от того, чтобы не соскользнуть на дурной путь. Но он, в реальности, слишком затруднён, чтобы заявить о себе, чтобы добиться признания от лиц, которые пребывают у власти в этих областях.
Мне интересно знать, вот что. Ты просматриваешь все научные журналы, чем отличается содержание твоё, от того содержания, которое обычно имеется в этих журналах?
- Я сконцентрировал своё внимание на конкретном материале. Считая, что всё конкретное – типично. Поэтому, анализируя одну общественную ячейку – деревню, я, одной деревней, анализирую все деревни.
- И что это даёт в научном отношении?
- Наличие проблем в обществе и их решение. Всё дело в таком явлении, как развитие. На этой диагональной линии, все члены общества. Начиная от рождения, и до самой смерти. А раз так, то решение проблем, может восприниматься наглядно.
Диагональ символизирует развитие по уровням. Каждый продвигается вперёд и вверх – ступенчато. Поэтому, проблемы одних – отстающих, в поведении тех, кто ушёл от них дальше.
- Но это, извечная проблема. И она – не решаема.
- Об этом, в своё время, не могли не думать политики. И они выдвинули идею военного коммунизма. Если нет естественного равенства, по скорости развития, то почему бы не прибегнуть к получению его, искусственными средствами. Всем приписывается одинаковое время на учёбу и работу, и результаты, пусть будут не равными, но, всё же, сжатыми до малого отрезка, а не растянутыми в диапазоне, от нуля – абсолютной лености, до того предела, которого достигают передовики, по всем видам человеческой деятельности.
Иначе говоря, нужна, прежде всего, ясность по всем вопросам физического и умственного развития. А она возможна лишь в том случае, если все результирующие будут сведены в одни цельные системы. И для этого, уже существует готовый материал.
Я имею в виду, реальные данные, и – со всеми его копиями. В словарях, например, отражена вся природа и всё общество. Притом, в конструктивном содержании, и в динамическом.
- Но с какой целью, сводить весь этот готовый материал, в одни системы?
- Цель одна – творчески совершенствовать общество. И до какого уровня его можно довести, мог бы тот – последующий процесс, который будет базироваться на одних системах.
- Как я поняла, ты их хочешь предложить во все учебные заведения. Грандиозные – наполеоновские планы. От таких планов, мурашки бы должны бегать по коже. Ввязался ты в слишком великую сферу.
 Институты, со всеми своими правами, и те не бегут в неё. Ты же – устремился туда. Какие твои возможности? Никаких. Рискованное это дело. Не лучше ли, спуститься с облаков.
Тебе бы надо серьёзно подумать - о другом. Годы идут, а трудового стажа - нет. Пора бы найти постоянную работу. И работать, изо дня в день, из года в год. А будет свободное время, можно и любимым делом заняться.
- Ты права. Возможностей творческих – никаких. Пора расставаться – с деревенски-юношеским романтизмом. И переходить, на реалистически-городской.

На следующий день, проходя мимо 13 гастронома, я увидел, как грузчики выгружали машину с пивом. Я подошёл к одному из них, спросил: грузчики тут нужны? Мужчина небольшого роста, ответил: они тут всегда нужны. Кто-то не вышел на работу, кто-то – уволился. Всегда приходится работать за двоих.
- И получаете за двоих? – поинтересовался я.
- Кого там. Как не вкалывай, твёрдый тариф. 160 рублей в месяц. Два дня, по 12 часов, работаем, два дня – отдыхаем, - объяснил он.
- Это то, что меня бы устроило. Куда обратиться? – спросил я.
- Куда ж ещё. К директору. Это, посредине зала, направо.
В кабинете директора, за столом сидел, пожилой мужчина. Вид его был болезненный, говорил вяло. Как я после узнал, фронтовик. Сказывались многочисленные раны.
Он открыл мою трудовую книжку. Там были лишь две записи: завод «Пластмасс» и «Оперный театр». После них – пропуск в четыре года.
- Как же это получилось, что вы, столько лет, нигде ни числились? – спросил он.
Пришлось подробно рассказывать об отчиме, и о том, что долго не мог определиться с жильём. Приходилось жить там, где работал. В оперном, на пиввинкомбинате, в речпорту.
Директор отнёсся сочувственно и, без лишних разговоров, оформил меня. После этого, он направил меня к Панычевой Ольге Андреевне. Главной заведущей всех складов гастронома. Она определила, с какой половиной работников, мне предстояло работать.
На следующий день, в восемь утра, я был в магазине. В подвале была раздевалка, кабина для смены одежды, весь состав грузчиков – не в полном составе. Двое – отсутствовали. Естественно, по уважительной причине.
Переодевшись, мы поднялись из подвала наверх. На лестничной площадке, было небольшое помещение, где приходилось ожидать заведущих. Появилась первая, Георгиевна. К ней обращались, обычно, только по отчеству.
Украинка. Иногда в её речи проскальзывали отдельные украинские слова. И самое, часто употребляемое её слово «грёбанный», когда она на кого-то сердилась.
- Опять этот грёбанный загулял. Придётся с женой побеседовать.
Мы спустились вниз. Началось моё знакомство со складами. Приходилось продукцию подносить к подъёмникам и её поднимать наверх. К каждому отделу, был свой подъёмник. Двое – внизу, один – в отделе. Через час, другой, всё, что нужно было поднять, подняли.
В то время, когда я начинал работать в магазине (начало 70-х годов), было полное изобилие. Склады были забиты мясом, шоколадом, сахаром, макаронными и кондитерскими изделиями. Утром подъезжали машины с молочной продукцией. И в течение всего дня, машина за машиной, подходили машины с алкоголем. Поразительно, но всё это – за 12 часов – разбиралось. В колбасном отделе, почти ничего не оставалось. И это было - прекрасно. Раз ничто не залёживалось, то ничто и не портилось. Об отравлениях не могло быть и речи.
Внизу, в подвале, была столовая. Тут же, готовилось, и все обедали там. И, так как, готовили для себя, и из той продукции, что была, здесь же, на складах, то обеды получались не хуже ресторанных.
Здесь же в столовой, было учебное заведение. Готовили новых продавцов. Среди них, не было мальчиков. Одни девочки. Да и во всех отделах гастронома – ни одного лица мужского пола. Все заведущие – женщины. В общем, коллектив магазина, сугубо женский. Грузчики – единственное утешение для них.
Столовая, довольно-таки обширное помещение, служило и для праздничных мероприятий. Было немало поводов и для того, чтобы отметить, той или иной случай, из своей жизни. Будь он печальным или радостным. 

Я побывал во многих коллективах, где концентрировались проблемы. Торговля же, та особая область, которая считалась особенно проблемной. Хотя бы потому, что существовал - дифицит.
Такова уж особенность природы, не выдаёт она продукцию в равных количествах. Чего-то производит больше, чего-то – меньше.
Существенным оказывался и такой фактор, как план. В разных областях к нему относились не одинаково. Где-то, за перевыполнение плана, поощрялось, а за невыполнение – наказывалось. В торговле, ни то, ни другое, не допускалось. Требовали – абсолютной точности. И вот, чтобы достичь её, и нужна была та продукция, которая, будучи выброшенной в свободную продажу, тут же, мгновенно, раскупалась.
Впервые мне пришлось познакомиться с ней. Удивляло то, что цены на дифицитную продукцию, не были значительно завышенными. Индийский растворимый кофе – два рубля за банку. Гуси, по 90 копеек за килограмм. Взял гуся к празднику, всего-то – три рубля. Кролики, чуть дороже. Но три рубля, достаточно было для него.
Винная продукция из Болгарии (Перенидза, Мурфатлар), красочно оформленная, стоила два рубля. Учитывая её объём – 0,7 – равнялась союзным винам. Индийский  бальзам «Абу-симбел», та же низкая стоимость.
Придерживаясь разумной логики, казалось бы, что дифицит должен был стоить в два-три раза дороже, и тогда, он мог бы поступать в свободную продажу. Для государства была бы – выгода. Могли бы на дополнительный доход, строить то, чего в нём, так остро, не доставало. Те же цены, что существовали, позволяли, и с самой низкой зарплатой, в сто рублей, побаловать себя чем-то – редкостным. Правда, это возможность была доступна лишь для работников магазинов, и для их близких и знакомых.
Мне, любителю сладкого, приходилось брать к празднику, шоколадные наборы с ликёром. Коробочка стоила – три рубля. Было много и другого – дифицитного кондитерского лакомства.
Поработав в магазине несколько дней, меня заведущие оценили, как человека серьёзного и дисциплинированного. И я стал, не только грузчиком, но и, одновременно, экспедитором. За магазином была закреплена машина, и я отправлялся на ней, за той или иной продукцией. Пришлось познакомиться со всеми городскими поставщиками. Повсюду, для своих рабочих, создавались особо облегчённые условия. В материальном отношении. Хотелось бы коснуться их.
На птицефабрике, обед – первое, второе - стоил 50 копеек. Мяса в них было в два-три раза больше, чем в обычных городских столовых. На мясокомбинате, мясо в блюдах, вообще, ничего не стоило. Платили только за то, что закупалось из овощей. Можно было сытно и вкусно пообедать, за 20 или 30 копеек.
Что тут скажешь? Забота о своих рабочих проявлялась по максимуму. И это касалось не только пищи, но и всего остального. Почти бесплатные путёвки в санатории. По заводской или фабричной цене, товары промышленного назначения. По этим признакам, и определялась суть – советской рабочей власти.
Тот, кто работал добросовестно, мог получить квартиру в течение нескольких ближайших лет. У кого же не было собственного жилья, тому предоставлялась комната в общежитии. Вот по этим признакам, и можно было судить, население получило от государства, самые облегчённые условия для жизни. Учись, работай и – никаких проблем. Но – проблемы были, и они – нарастали из года в год. Исходили они – с двух сторон. И – сверху, и – снизу. То есть, от – высшего и нижестоящего руководства, и от – самих рабочих.
Ни всем рабочим, хватало то, что они получали от своего предприятия. Хотелось – большего. Благо, для этого, не существовало строгой охраны. Расплодились «несуны», и их становилось всё больше и больше. Снисходительность к «хищениям социалистической собственности», достигала своего предела. Что с этим явлением делать, как с ним бороться, никто не знал. Всё было пущено на самотёк. Вероятно, начальство решило, всё не растащут. Тем более, что «несуны», это малая часть коллектива. Общий ущерб от них, не так уж и велик.
Гораздо больший ущерб наносился – самим начальством. У них возможности были иные. Они могли – не выносить, а – вывозить. К этому вопросу, по ходу поветсвования, ещё придётся не раз обращаться.
Для меня, человека творческого, что касалось проблем, личностных или государственных, всё было интересным. И я, в первую очередь, обращал внимание, именно, на проблемы. А проблема, как толкует словарь: 1. «Сложный вопрос, задача, требующая разрешения, исследования». 2. (перен.) «О чём-н. трудно разрешимом, осуществимом». 
Проблемы, если относиться к ним творчески и научно, то их может и не быть. Либо они возникают, и, тут же, решаются. Либо они не замечаются и доходят до того состояния, при котором оказываются «трудно разрешимыми, осуществимыми». Появление проблемы и её решение – в значениях системы. То, что ниже – проблема, то, что выше – её решение. Имеется в виду – развитие.
Оно же обозначается по двум направлениям: по - негативному и по – позитивному. ПО НЕГАТИВНОМУ – ПРОБЛЕМА, ПО ПОЗИТИВНОМУ – ЕЁ РЕШЕНИЕ. Как видим, оперируя только значениями слов, мы постигаем главную науку природы (её законы) и науку общества (его законы).
Всё это – теория. Обратимся к конкретным проблемам.

В гастрономе, под номером 13, где я работал, был один грузчик, за которого – нежданно-негадонно – вцепилась какая-то таинственная болезнь.
Звали его – Генадием. Жил он в одном из трёх высотных домов, возвышающихся над «синтетикой».
Ниже среднего роста, лет двадцати с небольшим. Без каких-либо вредных привычек. Собирался жениться; подыскивал среди молоденьких продавщиц, подходящую для себя девушку.
Началось его заболевание – с пустяка. Простудил или ушиб свой большой палец на ноге.
Выгружая машины, испытывал с каждым днём усиливающуюся боль в ноге. Пришлось обратиться к врачу. Дело дошло до операции. И далее, одна за другой…
Последний раз я его видел в Заельцовском парке на пляже. Обе ноги ему отняли под самую заднюю часть. Продолжал держаться бодро, но дни его были уже сочтены.
Подобные явления, конечно же, потрясают. Чем он не угодил природе? Почему она с ним так жестоко расправилась? Вопросы естественные и заставляют призадуматься.
Врачи объясняют такие явления просто. Ослаблен иммунитет, понижена сопротивляемость организма разного рода заболеваниям. Вывод напрашивается сам собой один: нужно подчиняться требованиям законов природы. Физическое развитие должно сопровождаться сбалансированным питанием. Закалка и нагрузки ор-ганизма, должны осуществляться в определённой последовательности.
Но кто над этим, так уж сурьёзно, задумывается. Желание понравиться девочкам приводит к тому, что в лютый мороз – в лёгких ботиночках.
Тот, кто имел опыт закалки, может позволить себе и длительное пребывание на морозе. Но вот подражать им, и терпеть от болей застывающих ног, всё же, не стоило бы.
Все слова оценочного значения, как я уже говорил, распределяются по двум колонкам. Если в качестве определяющих выставить такие слова, как – свободен и несвободен, то не трудно их все распределить и в этом ключе. Но при этом возникает множество вопросов.
Приведу второй пример аналогичного содержания. Мы жили по соседству с Селиными, и многие праздники отмечали вместе. Судья Селин – фронтовик, имел серьёзные ранения. Они о себе давали знать, и чтобы как-то приглушить боль, он выпивал свои фронтовые сто грамм. И на работе, и дома.
С точки зрения образа жизни, тех или иных средств, используемых внутрь, можно сказать, что одни работают – на здоровье, другие – на болезнь.
Человек, который выбрал водку в качестве – усыпляющего и успокаивающего средства – свободен в выборе. Но он свободен лишь, с точки зрения, своего личностного сознания. С точки зрения  диктаторских законов природы, он – несвободен. То есть человек живёт по своему разумению, а природа – в отношении его – по своему. Несовпадение того и другого, оборачивается проигрышем человека перед всесильной природой.
Тот образ жизни, который избрал для себя Василий Иванович, начал работать – на ухудшение здоровья. В ноге образовалась гангрена. Ему отняли её. И вскоре он умер.
Вся суть воспитания, как детей, так и взрослых, строится на том, чтобы изучать законы природы и вести себя в соответствии с ними. Но большинство людей хотят жить – свободно. Но что значит – свободно?
Вероятно, этот выбор строится на том, что из множества средств, которыми располагает современная жизнь, выбирается лишь то,  с чем связывается – радость, удовольствие, блаженство. Всё антиподное, антонимичное, противоположное - относят к нежелательным состояниям.
Но вот проблема: получать радость – ни естественными средствами, а искусственными – оборачивается тяжелейшими последствиями. Привыкнув к никотину, алкоголю, наркотикам, человек становится зависимым от них настолько, что прервать этот процесс, физиологически и психологически закрепившийся, он уже самостоятельно не может. Силы воли не хватает, если она имеется в малом потенциале.
Свобода, как видим, выступает в двух видах: в субъективном (личностном), и в объективном (природном). Соотношение того и другого, в каждом человеке, своё.
Приведу ещё один показательный пример из реальной жизни.
В нашем подъезде и на нашей площадке, жила одна женщина – Архипова Вера. Ей не было и сорока, когда врачи обнаружили у неё рак матки.
Врач не стала скрывать, что у неё за болезнь и чем она грозит ей. Как в таких ситуациях поступают больные? По-разному. От пассивного отчаяния, до диктаторского творчества. В отношении самой самого себя.
Вера работала в горном институте, и вскоре весь институт узнал об этом. Посыпались советы, как из рога изобилия. Вот тут и должна проявиться способность человека, чтобы из сотен советов, выбрать – один, но такой, чтобы воспользовавшись им, избавиться от такого грозного заболевания, как рак.
Кто-то предложил ей книгу «Чудо голодания» американского психотерапевта Поля Брэга. Проштудировала её, поверила в возможности лечения таким способом.
Двадцать один день - проголодовала. Через год, повторила такой же срок своего голодования.
Когда Вера через два года пришла к своему лечащему врачу, то врач лишь развела руками. Те чёрные шарики, которые покрывали весь поражённый участок - исчезли.
Суть лечебного голодания, как она объясняла, заключается в том, что организм, начиная с десятого дня голодания, берёт в качестве пищи для себя – в первую очередь – ослабленную часть ткани. Такой ослабленной тканью могут быть – разного рода опухоли, язвочки. И даже раковые клетки.
Что касается болезненности голодания, то, как она объясняла, всё зависит от того, как ты себя настроишь. Если тебе грозит смерть, то разве может напугать тебя – слабость. Да и то, она наиболее ощутима вначале. Особенно на третий, четвёртый…десятый день. В последующие дни состояние улучшается.
Болезнь по своему развитию, имеет свою протяжённость. И если она достигла уровня, близкого к смерти, то и средства лечения должны быть – соответствующе – радикальными. Тут уж не до слёз.
Разница между тем, что требует природа по своему оптимуму, и тем, как отвечает человек на её требования, должна быть предельно малой. Люди же, в большинстве своём, допустившие развитие болезни до того уровня, когда лёгкие средства уже становятся малоэффективными, всё же надеяться на безболезненные средства лечения.  Расскажу и о них.
Наш дом на Ипподромской, своими окнами выходил на эту улицу. По ту сторону её, стояли частные дома. В одном из них, почти каждое утро, собиралась очередь на лечение к народному лекарю. Существовало вот такое соперничество с официальной медициной.
И, несмотря на то, что народному знатоку нужно было платить – и платить немалые деньги – желающих облегчить свои страдания через него, не убывало. Так продолжалось несколько лет.
Кто-то из родственников, или близких знакомых, решил силой и угрозами, поживиться за его счёт. Но лекарь оказался человеком стойким и жадным. И ничего не отдал своим насильникам. Его убили.
Прошло ещё какое-то время, и частные дома стали сносить. Готовилась площадка для строительства высотных десятиэтажных домов.
И вот, как-то утром, выглянул в окно, вижу – собралась огромная толпа. Рядом 79 школа, ребятня что-то искала на этом участке.
Оказывается, экскаваторщик своим ковшом подцепил трёхлитровые банки с деньгами. Банки разбились, и сильным ветром, разнесло их в сторону школы. Вот такая грустная история частного случая народной медицины. Наряду с официальной медициной (научной по своему характеру), продолжает сохраняться и такого рода.
Вероятно, вопрос не в её полезности, а скорее в особом веровании в чудо. При определённом психологическом настрое, такая вера иногда срабатывет лечащим эффектом. Об этом говорит хотя бы тот факт, что в окружении – подобного рода лекарей – рождаются легенды, о их поразительных возможностях.
Но болезнь, если она стала запущенной, вряд ли может быть подвластной слову или каким-то травам. В любом случае, человек, испытывающий страдания, решает опробывать все варианты. Не игнорируя и теми, которые официально считаются  - абсурдными.

Подводя итоги сказанному, приходишь к мысли: о чём бы, не зашла речь, имеешь дело с развитием. Оно может сопровождаться, как лучшими процессами, так и наиболее худшими.
У каждого развития имеются свои периоды и общая история. Болезнь, например, может быть чем-то вы-вана, ускорена. И жизнь, тем самым, значительно сокращена.
Физическое, образовательное и творческое развитие, может сопровождаться, как лучшими умами, так и далеко – не лучшими. Именно, поэтому, общие результирующие реальной жизни, выдаются нам в широчайшем диапазоне. От тех печальных данных, представители которых, оказываются в больницах, в местах, не столь отдалённых, до тех высочайших данных, которые характеризуются предельно высокими оценками. Суперздоровьем, автором, и пропагандистом которого, являлся – Поль Брэг, шедеврами, когда речь заходит о предельно-творческих достижениях.
Само существование идеалов (мыслимых пределов развития), создаёт сознание своей удалённости от  конечных пунктов лучшего развития. И оно по-разному срабатывает на психику конкретных субъектов. Одни вдохновенно становятся на тропу развития, и увлечённо занимаются, наращивая свой физический, умственный, образовательный и прочий потенциал. Другие же, неуверенно, лениво чувствуют себя на тропе развития. Предпочитают не лучшие формы своего поведения.
Конечные пункты высшего развития – известны. Это быть чемпионами во всех видах человеческой деятельности. Научно, они могут выражаться в таких словах-оценках, как предел  в точности отражения  природных и общественных явлений. Как творческий оптимум по скорости развития. Имеются в виду – воспитатели, педагоги, тренеры, учёные, способные выдавать предельное, по тем или иным видам развития, своих подопечных. 
Любой человек, какое бы положение в обществе не занимал, ошибается, по тем или иным вопросам, настолько, насколько он не точен по сути конкретного предмета. Суть же, это то, что лежит на конце развития, на кончике процесса изучения. Таких представителей общества, прошедших весь путь того или иного вида развития, как показывает практика, не так уж и много.  Следовательно, уже с детских лет, все должны ориентироваться на них. На то, что относится к менее ошибочному.
Моё повествование и ведётся в том направлении, чтобы оценивать всё происходящее в жизни с точки зрения уже известных идеалов, тех неоспоримых истин, которые подкреплены научно и проиллюстрированы самой практической жизнью.
По своему образу мышления, и по своему творческому настрою, я никогда не испытывал желания – СОЧИНЯТЬ. Только – ОТРАЖАТЬ. И, как можно более, точнее. На этом пути – убеждён – потенциальный предел лучших возможностей человека. И максимум полезности его творческой деятельности.
Отработав год в гастрономе, решил взять отпуск и отправиться к Чёрному морю. Из двух побережий, Кавказского и Крымского, предпочёл – Крымское. Переплыл на железнодорожном пароме Керченский пролив, пошёл осматривать достопримечательности Керчи.
Время было летнее – жаркое, поэтому потянуло к пляжу. Поплавав немного и позагорав, стал замечать, что начинает темнеть. Здесь, на юге, ни как в Сибири. Солнце приближается к горизонту уже в восемь часов вечера. Пришлось одеваться и идти в город.
Слонялся по городу я до часу ночи. Нужно было подумать и о ночлеге. Погода была тёплая, сухая и слегка ветренная. Народу становилось в парке всё меньше и меньше, и не трудно было подыскать укромненькое местечко. Как это было в моей жизни уже много раз, зашёл в кустики, прислонился к дереву, и закрыл глаза. Ночь прошла спокойно, никто не потревожил.
Утром сел в автобус и поехал в Феодосию.
Прогуливаясь по набережной, обратил внимание на гостиницу «Астория». Подумал, неплохо было бы здесь остановиться, хотя бы на несколько дней.
Захожу в гостиницу и направляюсь к администратору. С видом серьёзного командировочного, подаю паспорт и говорю: - мне на недельку.
Женщина, лет сорока, полненькая, строгая на вид, открывает паспорт, что-то записывает в журнал. В голове мелькнуло – принимает.
Администраторша называет сумму – шесть рублей. Я расплачиваюсь, получаю ключ от номера, и иду на четвёртый этаж. В номере четыре койки. Никого из жильцов нет. Одна койка свободная. Не веря своей удаче, ложусь в постель, размышляю. Сколько было случаев в моей жизни, когда я задавал один и тот же вопрос: есть ли свободные номера? И чаще всего, на такой вопрос отвечали: свободных мест нет. Впервые изменил своё обращение к администратору, и получил – желанный дешёвый ночлег. Всего-то 60 копеек за сутки. Десять дней могу жить в нормальных человеческих условиях.
Лучшее место в летнее время – пляж. И я, оставив на себе самое лёгкое, отправился туда.
Несколько слов об окружающей местности. От Керчи до Феодосии – равнина. С этой же стороны находится Золотой пляж. По другую сторону – в юго-западном направлении – начинаются горы. Сам город – основная его часть – расположена на склоне чашеобразной формы.
На пляже, когда я подошёл, было много отдыхающих. Расположившись поближе к берегу, направился к воде. Отмель тут – два-три метра, а дальше – глубина.
Проплыв с десяток метров, я опустил голову, и открыл глаза. Вода была настолько прозрачной, возникало ощущение, ты летишь над землёй, как птица. Внизу, на глубине пяти и более метров, виднелись камни, покрытые водорослями. Плавали повсюду мелкие рыбки, встречались медузы. Чудесный вид.
Вода была тёплой, и я курсировал на отдалении от берега, то в одну, то в другую сторону. Настолько мне понравилось быть в воде, что долгое время, я не выходил на берег.
Да, думал я, ради такого удовольствия, стоило ехать сюда. Это же – райские условия.
Повсюду играли в волейбол. И я присоединился к одной группе.
Как-то незаметно подступил вечер, и начинало темнеть. Нужно было переходить к ночным формам провождения времени.
Я зашёл в гостиницу, чтобы переодеться. Двое из жильцов были в номере. Познакомились.  Предложили пойти в ресторан. Он располагался  тут же, на первом этаже гостиницы.
Цены в ресторанах были незначительно выше тех, которые существовали в рабочих столовых. Поэтому в ресторан не всегда можно было попасть. Приходилось пораньше туда отправляться.
Коньяк стоил в ресторане – пять рублей, водка – на рубль дешевле. Так что, десяти рублей хватало на од-ного человека. Женщины зарабатывали одинаково с мужчинами, поэтому не допускали, чтобы за них кто-то расплачивался. (Я, имею в виду, основную массу мужчин и женщин. Исключения, во всяком вопросе, бывают).
Должен заметить, что атмосфера в ресторанах южных курортных городов, резко отличалась от атмосферы ресторанов иных городов. Сюда приезжают люди – отдыхать и веселиться. Каждому хочется познакомиться с большим числом людей. После лёгкого опьянения, появляются своего рода заводилы, которые организовывают в ресторане – общий хор, общие игры и пляски.
Испытав однажды такую – стихийно-дружескую атмосферу – потом любого человека начинало затягивать в неё. К тому же, всё это весёлое сотружество, находилось под строгим наблюдением правоохранительных органов. И можно было без всякого преувеличения констатировать,  что никаких серьёзных инцидентов, тогда не происходило. Весёлая, дружеская атмосфера, была обычной. 
По пьянке, в ресторанах, оставлялись ценные вещи, передавались из рук в руки незнакомым людям. Но не было разговоров о том, что эти вещи – пропадали. Доверчивость одних людей к другим, в те времена, вероятно, достигала своего пикового значения.
Люди легко знакомились. Прожив в курортном городе два-три дня, ты уже был в окружении большого коллектива. А та дешевизна, которая существовала, удерживала людей, от разного рода, мелких пакостей.
На набережной располагался музей Айвазовского. Главная достопримечательность города. Ради него я и приехал сюда. Своими  глазами взглянуть на то, что считалось – непривзойдённым в изображении морской  воды – было особенно интересным для меня.
При входе в музей, что называется – с порога, открывалась взору огромная картина, на которой было изображено только море, только волны.
На остальных картинах, размерами поменьше, море изображалось - с берегами, с кораблями. В разное время суток, при разном состоянии погоды. В условиях тишины и мира, и в условиях морских сражений. И всё это представлялось настолько красочным, настолько близким реальным явлениям, что возникало ощущение предела, выше которого, уже ничего другого быть не может.
Посетители музея, в основном – приезжие, отдыхающие, восторженно обменивались своими впечатлениями. Подолгу простаивали перед картинами, где изображалась морская стихия.
Музей был небольшим, и времени, для просмотра всех картин, требовалось немного. Но пройдя один круг, хотелось пройти по заданному маршруту, ещё и ещё раз.
Насмотревшись на изображённое море, я вышел из музея и направился к реальному динамичному морю. Шёл я в сторону развалин, некогда бывших защитных укреплений. По пути заметил художников из местной изобразительной студии. Не останавливаясь, просматривал то, что им удалось нанести  на холст.
Дальше мой путь проходил по узкой полосе между морем – с одной стороны, и круто возвышающимися горами – с другой. Встречались рыбаки. Впереди заметил мальчишку, которому что-то попалось на крючок. Подошёл ближе, заметил, как что-то энергично металось в воде.
- Может помочь? - обратился к нему.
- Не надо, - буркнул он, и забегал вдоль берега.
Я присел в сторонке на камень и стал наблюдать за мальчишкой. Вспомнил своё детство, свою страсть к рыбалке, к охоте. Увлекательнейшее это занятие, особенно когда ты имеешь дело с хищниками.
И вот она – желанная добыча. Небольшая акула, с полметра длиной. Мальчик назвал её – катраном. Своими внешними формами, она не отличалась, от тех больших акул, которых приходилось видень на экране.
- И на что ты их ловишь? – полюбопытствовал я.
- На кусочки мяса или кусочки рыбы, - ответил он.
- А если большая вцепится, что ты будешь делать? – хотелось продолжить разговор с ним.
- Большие, близко к берегу, не подплывают - Но они всё-таки существуют в море? На людей не нападают?
- Да нет. О таком не приходилось слышать. Акулы, дельфины, вроде бы, никого не трогали.
Я пожелал удачи в рыбной ловле и пошёл дальше. Но время шло, и нужно было возвращаться. Идти обратным маршрутом мне не хотелось, и я начал поглядывать на крутой склон. Решил, что если подняться наверх, то можно по прямой  вернуться в город. И я полез по склону вверх.
С большим трудом взобрался наверх, разогнул спину, и вижу – впереди несколько солдат. Заметил меня и офицер. Направляется ко мне.
- Вы как сюда попали? - спрашивает он меня.
- Честно говоря, не ожидал встретить тут военных. Шёл вдоль берега. Захотелось взглянуть на море сверху. Поднялся. А тут – вы.
- Документы имеются? – выдал он жестковатым тоном.
- Все мои вещи в гостинице «Астория», - ответил ему.
- Хорошо. И что же дальше?
- Вы, знаете, не хотелось бы вновь спускаться. Может, позволите от вас, пойти в город прямым маршрутом?
Офицер провёл меня до проходной, и жестом, указав направление, отпустил. После мне приходилось его видеть ещё несколько раз. Городок небольшой и все, особенно вечером, устремляются к набережной. Прогуливаясь по ней, если кого-то раньше видел, обязательно повстречаешься с ним.
Вечер снова пришлось провести в ресторане. Один из жильцов нашего номера, военный командировочный из Ленинграда, заговорил о том, что хотелось бы побывать в Планеровском. Я не замедлил напроситься к нему в напарники. Договорились отправиться туда утром.
Он где-то вычитал, что в тех местах, до сих пор можно найти драгоценные камушки. На суше их туристы, что были, все собрали, а вот на морском дне, они всё ещё встречаются в больших количествах. У него было всё необходимое для подводного плавания, и он горел желанием что-то найти там.
Планерское находилось недалеко от Феодосии. Туда ходил автобус. Туристов те места привлекали кое-какие достопримечательности. Это – горы Кара-Дак. Интереснейший  каменный выступ на склоне, в форме гигантского пальца. Его так и назвали – Чёртов палец.
А в том месте, где скала преграждала путь движению вдоль берега, возвышалась отвесная стена. Её назвали - Трусливым перевалом. На всё это нам хотелось взглянуть собственными глазами.
 
 Добравшись до Трусливого перевала, мы расположились около его подножья. Мне не терпелось проверить свои нервы. И я полез по той тропе, которая чётко обозначалась своими отправными точками.
Добравшись до половины и, взглянув вниз, я почувствовал лёгкое волнение и дрожь – в руках и ногах. Собственные нервы предупреждали: дальше не суйся. Создавалось ощущение, что нервы работают в каком-то автоматическом режиме. Отказываются подчиняться – разуму, силе воли.
Сознание, что ты находиться на определённой высоте, выдавало те чувства страха, из-за которых, дальнейшее движение, оказывалось практически невозможным. И я спустился вниз.
- Действительно, Трусливый перевал, - признался я моряку. - Теперь твоя очередь.
- Нет уж. Мне ещё не надоело жить. В таких делах нужен – наставник, тренер. Коллективная поддержка, страховка. Займусь лучше привычным. 
Он, надел ласты, натянул на лицо маску, заправил в рот конец трубки, и направился к воде. В этот момент, к Трусливому перевалу, подошла группа юнцов. Весело, с шутками, растянувшись змейкой, они  быстро начали подниматься наверх. 
Я восторженно наблюдал за ними, и трудно было смириться с тем, что мои собственные нервы, не позволяют мне проделать то же самое. Ясно было одно, что – в одиночку, самостоятельно – такие дела не делаются.
Когда моряк вышел из воды, я поинтересовался: - Ну что там на дне? Много драгоценных камней?
- Да они – сплошь там, - иронизировал он.
Пришлось проверить. Спустившись под воду, я подолгу задерживался над камнями, водорослями. Под-водный мир – завораживал. Чего тут только не было. Кроме сугубо морского, ещё больше – не чисто человечес-кого. Битые бутылки, консервные банки. Всего не перечислишь.
Оставалось поделиться своими впечатлениями. – Думали, что если подальше от города, то будет нам – первозданное морское дно. Но и тут – напакостили.
- Этого и следовало ожидать. Проходит огромная масса людей. Поели, попилы. Куда все отходы? В воду. Так уж принято среди людей, - сделал заключение моряк.
- Не понравилось здесь, пойдём искать следующее место, - предложил я.
- Для нас нет пути вперёд. Тупик. Только назад, - скептически отнёсся он к моему предложению.
- Может, попробуем? Что мы слабее юнцов.
- Дело не в слабости, и не в трусости. Приходится учитывать то, как срабатывают свои же нервы. Им ведь не прикажешь: действуйте так-то и так.
- Да, - согласился я, - ситуация действительно – проблематичная.
Тут мы видим, как подходит ещё одна группа туристов. Я поднялся, направился  к ним навстречу. Спросил у них: - Вы собираетесь идти через перевал?
- Да,- ответила одна из девушек.- А у вас что – проблемы?
Я растерянно почесал затылок.
- Понятно. Давайте с нами. Мы вас подстрахуем, - предложили свои услуги ребята.
Нас, двух крепких мужиков, как в детском саду, взяли с двух сторон  юнцы (15 – 19 лет) и повели по отвесному карнизу. Наши собственные нервы, словно перешли в ведомство юнцов, и стали подчиняться больше им, чем нам. Не глядя вниз, мы осторожно, боязливо, начали преодолевать один уровень за другим.
Сложнейшая проблема была решена, и наше путешествие продолжилось. Больше всего нас огорчало то, что не было лёгкого доступа к морю. Ведь наши изначальные планы связывались с подводным плаванием.
Когда мы подошли к Чёртову пальцу, то где-то далеко внизу заметили береговой участок моря. Решили спускаться вниз. Спустились. Осмотревшись вокруг, поняли, что иного маршрута, кроме как повторение пройденного, не предоставляется условиями этого места.
Как-то незаметно приблизилось  солнце к закату. Ничего другого не оставалось, как выбираться из той ловушки, в которую сами же и попали.
Я был физически более подготовлен, чтобы выдерживать длительные нагрузки. Моряк же, основное занятие которого, как специалиста по военным судам, чаще находиться в учебных классах, буквально выбивался из последних сил.
С трудом, он дополз по крутому склону до подножия Чёртова пальца. Длительное время отдыхал. Озвучивал же свой путь, потом, всеми теми проклятиями, на которые только был способен.
Я ему доказывал, что лучшее впечатление человек получает от тех путешествий, которые оказывались наиболее тяжёлыми.
- Чёрт меня понёс сюда. Тут сплошные горы. А я со своими – ластами, маской, - не в силах перевести дыхание, возмущался он.
Наверху, около Чёртова пальца, собралась большая группа туристов. Один из них, пожилой мужчина, рассказывал о том, что это – любимое место альпинистов. Осматривая же гладкую поверхность Пальца, трудно было поверить, что на него можно забраться. Даже с надёжной страховкой.
Начинало смеркаться, и мы направились к автобусной остановке. В автобусе я заметил двух парней с этюдниками. Расположился напротив. Хотелось побеседовать с ними на тему живописи.
- Увлекаетесь живописью? - спросил у них.- Получается?
- Пробуем, - неохотно ответил один из них.
- Вообще-то, мы занимаемся в студии, при музее Айвазовского. Получаем кое-какие задания от нашего наставника. Выезжаем, то на море, то в горы, - пояснил другой.
- Когда имеешь в городе такой музей, и такую знаменитость, наверно, хотелось бы приблизиться к его уникальному мастерству. Ведь он единственный в мире, кто держит первое непревзойдённое место по изображению морских стихий.
- К сожалению, все мы, так далеко от него, - признались парни.
- А наставники, преподаватели ваши? Они-то должны разбираться в изобразительной кухне мориниста?
- И они, далеки от тех тайн, которыми обладал Айвазовский.
- Я обратил внимание на то, что в картинах Айвазовского нет развитийного периода, чтобы отмечался один уровень к другому, как определённые этапы его. Не прослеживается той диагонали, чтобы одна картина к другой, как ступенька за ступенькой, по возрастающему качеству, набирала мастерство. Все его картины – одинакого предельного уровня. Может он, длительно и кропотливо изучал средства и возможности масляных красок, прежде чем решиться взяться за свой первый шедевр?
- Вероятно, так оно и было. Все современные художники, и отличаются этим от гениальных мастеров. Ведь когда мы приходим в студию, нас не посвящают в тайны, и законы изобразительного искусства. Весь процесс обучения начинается с того, что перед тобой несколько предметов. Изображай их.
- На мой взгляд, изобразительное искусство, одно из самых – простых и примитивных – в ряду других видов искусств, - с некоторым вызовом сделал я своё заключение.
Кто сидел рядом, недоумённо покачали головой.
- Почему же тогда, это «примитивное» искусство», насчитывает наименьшее количество гениальнейших художников? Единственный – Айвазовский, кто достиг предела в своей области. Единственный – Шишкин, живописный певец лесов, полей и озёр. Единственный – Рембранд, Рубенс, Репин.
- Но, заметьте, все – самоучки. Как только в это дело вмешиваются – знатоки, преподаватели, наставники, так процесс развития – пркращается. Вероятно, живопись – сугубо индивидуальное дело.
А примитивное в том плане, что все художники пользуются двумя основными понятиями: тенью и светом. То и другое в единстве, называется – светотенью.
- Почему же эта – предельно упрощённая система – с таким трудом поддаётся учебному постижению?
- Только потому, что любой процесс обучения, должен предполагать – диагонально усложняющуюся последовательность. Как в математике, от простейших действий  до сверхматематических сложностей.
Старые мастера попробовали живописный принцип ночного неба. На тёмном фоне – множество ярких точек. Всего-то, два цвета: чёрное и - золотое. Рембрант, к тёмному фону, присовокупил – тёмную шляпу, тёмную одежду. И на этом двойном фоне, несколько золотистых пятен (лицо, руки, золотые цепочки). И несколько ослепительно белых пятен (воротничок, манжеты, птичьи перья). В этом – предел живописной яркости. Чего уж – проще и примитивней!
- Но почему тогда, этот живописный принцип, если он так прост, не могут освоить другие художники?
- В этом и кроется загадка. И разгадать её предлагается самим начинающим художникам. Потому что, процесс обучения в художественных учебных заведениях, не построен на изучении законов точного отражения реальных предметов. Если бы это делалось, то все обучающиеся находились, как бы, на одной диагональной линии. Ступенька за ступенькой, и вот он – новый Айвазовский, новый – Шишкин, новый – Рембранд…
В далёких прошлых веках, обучение строилось на античных образцах, на образцах художников эпохи Возрождения. Такая школа называлась – академической, и от неё определялся путь, ведущий к идеальным формам, к точности отражения реальных объектов.
Такая школа требовала слишком большой усидчивости, дисциплины и длительной последовательности. Наиболее ленивым и недобросовестным ученикам, такая диктаторская строгость, не понравилась. Они  начали требовать облегчённых путей развития в изобразительных делах. Это и приводило к тем результирующим, которые оказывались, слишком уж далеки от подлинной красоты, изящества, похожести, правдоподобия. Изобразительное искусство по своим качествам, растянулось в широчайшем диапазоне: от наскальных рисунков, современных уродств, до тех изобразительных пределов, до которых только может довести его величество – развитие. Все, на том или ином удалении, от идеалов точности.
Ни в одной области человеческой деятельности, нет таких контрастов, таких парадоксов и нелепостей, какие существуют в изобразительных делах.
- Так что же, по-вашему, нужно создать такую линию развития, при которой она должна заканчиваться гениальным терминалом? И давать права для экспонирования, только тем, кто целиком прошёл этот длительный и напряжённейший путь? Это – какие-то особо искусственные условия. Они, житейски невозможны.
- В этом и сложность. Научным официальным лицам не удаётся настроить все виды человеческой деятельности по законам развития, по законам движения общества в направлении единого комплекса идеалов.
Утрачен, упущен сам процесс – законной оценки произведений.
- На Западе – проблемы оценочного характера – отданы стихии рынка. То, что покупается, тому даётся возможность обогащения. Независимо от того, подпадают те или иные произведения под законы изображения или нет. И этому не удаётся препятствовать.
- Создаётся впечатление, что Пикассо и Малевич, как гигантские камни преткновения на пути развития изобразительных искусств. Из-за них утрачен сам смысл – совершенствовать законы точного отражения и следовать их требованиям.
- Ничего не поделаешь: такова суть самой свободы творчества. Но если это творчество реализуется по принципам Броуновского движения, то, какое же это творчество? Такое свободное творчество сродни – обезьянам, дельфинам, слонам.
- И живопись, напачканная ими, как свидетельствует практика – раскупается.
- В этом – несерьёзность. В условиях свободы творчества, нарушается  линейный принцип развития. Если бы удалось свести к дискуссии таких художников, как Айвазовский, Рубенс – с одной стороны, и Пикассо, Малевича – с другой, то кто бы из них победил?
- Сама история показательна в этом отношении. У кого есть деньги – и в большом излишестве – они приобретают картины разных художников. И тем самым пропагандируют все изобразительные манеры. Начиная от детских и человекообразных.
- Проблемы оценочной деятельности – самые коварные и самые непредсказуемые. Могут сойтись два дикаря и два гения, и кто из них окажется победителем? Не всегда можно предсказать.
- На то и существует власть. И если она – научная, по своей идеологической сути – то разного рода фокусникам от искусства, не место в публичных местах.
Дискуссия, стихийно возникшая в автобусе, продолжалась до самой конечной остановки. Двое парней, с которыми мне пришлось познакомиться в пути, пригласили меня в свою мастерскую. Я принял их приглашение. Обещал на следующий день зайти.
С моряком мы поднялись на четвёртый этаж гостиницы и улеглись спать.
Проснулся я часов в одинадцать. В номере никого не было. Закусив в ресторане, направился на пляж. Заметив знакомых, подошёл к ним.
- Сколько в мире бывает всего золотого. Золотой пляж, золотые деньки, золотистые тела женщин от загара. Жаль только, что всего этого золотого, так мало отпускается тебе, - высказался я.
- Хорошего, всегда должно быть – по-маленьку. Иначе, и оно станет серым и неприглядным, - ответил мне вчерашний оппонент.
Я спустил с себя всё лишнее и направился к воде. Море было - спокойным, волны – плавные, убаюкивающие. Чередуя плавание под водой и по поверхности, долго курсировал вдоль берега. Когда поблизости оказывалась женщина, плавал за ней и вокруг неё. Но особого желания познакомиться с кем-то – не было. Настроение моё – просто наблюдать за всем происходящим, и не закрепляться на чём-то одном.
Сознавая себя увлечённым зрителем, весь окружающий мир представлялся для меня – музеем. Хотелось осматривать одну женщину за другой. И я их осматривал.
Когда некоторым, моя пассивная навязчивость переставала нравиться, я менял объект своего наблюдения. Подплывал к третьей, пятой,..десятой.
Усталости не чувствовалось, и я продолжал плавать. Вероятно, так продолжалось часа два. Когда я вышел на берег, мой знакомый поинтересовался: - Ты что, как дельфин решил поселиться в море?
- Мы, сибиряки, если уж добрались до чего-то приятного, то стараемся продлить это ощущение, как можно дольше. Когда ещё придётся испытать такое удовольствие.
- Да, море здесь чудесное, - согласился он со мной. – Тёплая прозрачная вода. Легко плавается. Только вот медузы иногда донимают. Бывали случаи, когда вторгаешься в их месиво. Принеприятнейшее это ощущение. К тому же, встречаются и - ядовитые. Кожа покрывается сыпью. Так что будь внимателен на воде.
На пляже были специальные душевые, с обычной питьевой водой. Я направился туда, смыл с себя солёную воду. Захотелось перекусить.  В столовой был небольшой выбор рыбных блюд. Пообедал, и, как обещал своим не давним знакомым, направился в их мастерскую. Она располагалась на втором этаже небольшого здания. Недалеко от гостиницы.
В мастерской стояли два рабочих стола. За ними трудились оба художника. Основное их занятие – писанина. И что-то немногое из дел оформительских.
Следом за мной зашёл и местный скульптур. Он был здесь не только постоянным посетителем, но и выполнял кое-какие свои работы. Все – молодые, энергичные. С большими планами. Меня они приняли за человека, имеющего какое-то отношение к изобразительным искусствам.
Предложили осмотреть и оценить их живописные пробы. В основном были попытки подражать Айвазовскому. И по каким-то деталям, местам – получалось. Я и высказался так, как обычно делают в таких случаях. Снисходительно, без каких-либо резких высказываний.
Скульптор в своих оценках был более жёстким. Несколько ироничным и насмешливым. На изображённый прибой, заметил: - отменный забор получился. Осталось только колья или брёвна поставить.
- Да, далеко до Айвазовского, - пришлось согласиться с ним. – Все мы в промежуточном положении, между начальным и конечным. Всё же, когда смотришь издали, забор исчезает. 
- В изобразительных искусствах два основных понятия: свет и тень. Свет (особенно блики), как солнечные зайчики на тёмном фоне. Изобразил их, затем, окружил  тенью, фоном – и живописное произведение - готово.   
- Это слишком упрощённо. В действительности, живопись – сложнейшее творческое явление. Может быть поэтому, оно и лежит за семью печатями. За тысячью барьерами.
- В наше время, даже в высших учебных заведениях, все решили перейти на лёгкий, произвольный, далеко не академический путь. В этом, видимо, усмотрели – гуманность учебного процесса. Зачем надсажать учащихся высшей математикой изобразительного искусства. Куда проще метод – предельно обобщённой обрубовки. От него пошёл – кубизм, абстракционизм, модернизм. Изящное, утончённое, глубинное – потеряло свои позиции.
- Поэтому, современное искусство перестало быть – праздничным. Им перестали - восхищаться, вдохновляться, как прежде.
- Но если изобразительное искусство – и на официальном уровне – осознаётся как упадочное, то возникают ли идеи его возрождения? – обратился я к скульптуру.
- Лично у меня возникает ощущение, что в нём не испытывается уже большой нужды. После революции, гражданской войны и отечественной, была идеологическая необходимость запечетлевать героев в камне и в красках. Работа эта была – своевременно и диктаторно – проделана. Былые руководители, как наиболее требовательные, сменились руководителями, менее требовательными. Общий – учебный и творческий процесс – пошёл на спад. Картины стали выставляться всё в низшем и в низшем качестве. Законы изобразительного искусства, всё более и более – игнорировались. И таким образом – окончательно – отстранились от них. Сейчас, и в академиях – полный произвол. Утрачены сами принципы оценки художественных произведений.
- И что – не удаётся навести учебный порядок?
- Всё пущено на самотёк. И это устраивает, как самих преподавателей, так и основную массу учащихся. Облегчённый путь, он во всех делах, в большей мере поддерживается теми и другими.
- История же развития отмечается, не столько массами, сколько чемпионами, выдающимися деятелями.
 По их появлению и судят об ощем состоянии искусств. И если они не появляются, то и возникает ощущение деградации. Усиливаются упадочнические настроения. Некем становится восхищаться.
- По существу, что в Сибири, что здесь, на юге, дискуссии проходят с одним содержанием. Покинул нас, могущественный в былом, мечтательный и творческий романтизм. Мировоззренчески слабеет - исторический и диалектический материализм.
- Да, возникает ощущение, что мы всё медленней поднимаемся и всё ускоренней – опускаемся.
- Истощаются былые могучие источники, а новые не рождаются.
- Исчерпался поток идей. Может, в запасниках самой природы и самого общества, их больше нет?
- Вполне возможно. Что лежало на поверхности – перебрали. Что-то добыли из глубин. Ничего нового больше не предвидется. Оскудели возможности творческого человека.
- Общество, а может и всё человечество, оказалось в состоянии ожидания. Ожидания чего-то нового, непредвиденного. Только вот вопрос: худшего или лучшего?
- Все мы, в состоянии неопределённости. Особенно это чувствуется в гуманитарных делах. В естественных науках, там – своя непрерываемая последовательность. Открытие идёт за открытием.
- Ваша дискуссия слишком уж в общем плане проходит, - не выдержал один из художников. - Не могли бы вы поговорить о чём-то конкретном. Чтобы потом можно было воспользоваться вами советами.
- Действительно. Надо совмещать теоретическое с практическим, - согласился я.
Правда, меня интересует не столько сам процесс рисования, сколько процесс мышления при рисовании. В сущности, что такое картина? Это то место, по которому прошёлся творчески мыслительный процесс.
Выражаясь современным языком, художник своим учебным развитием, доводит себя до соответствующего уровня программированности. И потом, мазок за мозком, проходит путешествие по полотну.
- Допустим. Но в чём суть такого путешествия?
- Суть, как я уже говорил, в двух понятиях: света и тени. Свет градуируется, от самых ярких бликов и – по убывающей. До самых – мало заметных. И тень градуируется в таком же диапазоне.
- Показать это сможешь, хотя бы на рисунке?
Я взял небольшой лист грунтованного картона. – Попробуем сделать портрет в стиле Рембранда.
Выделяем овал лица, руки – сангиной. Растушёвываем их. Белый воротничок окружаем лёгкой тенью. И всё это – погружаем во мрак. Едва заметная шляпа на общем фоне.
Остаётся, едва заметными штрихами, наметить черты лица, рук, воротничка. Сгущаем тени вокруг едва уловимых светлых мест.
Обратите внимание на основные светлые пятна в портретных картинах Рембранда. Два соседних тона, например, отделяющих один палец от другого – лишь чуть-чуть различимы. И вся эта яркость, предельная выделяемость – за счёт  контрастирующего окружения.
Я повесил картон на стену, отошёл от стены. - И что мы имеем?
- Не плохо, - оценил снисходительно скульптор. - Во всяком случае – наглядно проиллюстрировал один из принципиальных признаков великого мастера.
- Возможно, что это один из наиболее – доходчивых и упрощённых стилей. Наверное, о стилях Айвазовского и Шишкина – такое не скажешь. С точки зрения основных понятий – света и тени – тот же отражательно-изобразительный принцип. Только вот число форм, и, следовательно, число отдельных бликов и теней вокруг них, многократно возрастает. Для анализа возьмём одну из иллюстраций, попробуем  подсчитать, сколько на каждой волне светлых пятен. И каково теневое окружение вокруг них.
- Этим ты хочешь сказать, что Айвазовский придерживался именно такой последовательности в работе?
- Цель-то у всех художников одна: запечатлевать - увиденое.  И первое, на что обращает внимание художник – свет. Всё остальное – тень. Она, как оправа при драгоценных камнях. В этой – небольшой по объёму сути – все тайны великого изобразительного искусства.
Вода – наиболее сложна в изобразительном отношении.  Если внимательно приглядеться к реальным волнам и к тем, что изображены Айвазовским, то мы заметим, что каждая волна (основная или частная) имеет бесчисленное множество мелких волн. И все эти многочисленные выпуклости – подсвечены светом.
В общем, живопись морей – сложна, если учитывать все возникающие грани волн. А так как реальные волны всегда находятся в движении, то и приходится предварительно их изучать и запоминать.

Подружившись с художниками, я начал посещать  мастерскую ежедневно. Каждый из нас пробовал что-то изображать. На стенах мастерской появлялось всё больше и больше работ.
Нередко, особенно по вечерам, все мы заглядывали в студию. Там учились рисовать люди разных возрастов. И трудно было порой разобрать, кто в этом сборище – ученик, а кто – наставник.
Атмосфера в студии была – лёгкая, непринуждённая, доброжелательная. Без какой-либо серьёзной критики. Не чувствовалось в занятиях и процесса изучаемости предметов, которые приходилось изображать. На выбор начинающим художникам предоставлялись разные предметы. И все они были – сложными.
Когда мы находились на пляже и делились своими впечатлениями от студии, я высказывал мысль, что нужна соответствующая последовательность, по мерам сложности изображаемых предметов.
- И как ты эту последовательность представляешь? – тут же отреагировал один из художников вопросом. - С чего бы ты начал?
- С прямой объёмной линии. И обязательно на какой-то поверхности. Например, с изображения карандаша. Свет и тень на нём – на элементарном уровне. По середине карандаша – тонкая единственная линия блика. Окружается она с двух сторон – двумя градуированными линиями теней. С торцов – иными формами теней. И всеь он – на общем поверхностном фоне.
- А дальше? Что за объёмной линией следует?
- Линия, в изогнутом виде - в спиральном. С разного рода – утолщениями, деформациями, направлениями. Разном освещении.
- И на этом – первый этап общего образовательного процесса? - интересовались мои собеседники.
- Да, весь его можно разбить по классам сложностей. Так как речь идёт о бликах и их теневых окружениях, то и начинать нужно с того, чтобы научиться бегать карандашом или кистью вокруг бликов.
Если блик – линейный, то карандаш вдоль его. Сверху, затем – снизу, и – по торцам. Если же блик – круглый или овальный – то карандаш должен бегать кругами, овалами вокруг.
Для большей ясности я сопровождал своё рассуждение рисунками углём на картоне, изображая простейшие по форме предметы.
- Вся учебная и творческая деятельность художников строится – на копировании. И когда точность при копировании-отражении элементов природы достигает предела, возможности художников сближаются. Они становятся – родственными по своему уровню, по своему мастерству, - продолжал рассуждать я. - Все мы располагаемся - на одной линии. И кто-то при своём развитии занимает – центрально-магистральную линию, а кто-то – его боковые отклонения. Таким образом, вырисовывается общая система всех существовавших, и всех существующих художников.
- Но это с точки зрения философской диалектики. В реальной же практике, все дела представляются нес-колько иначе. Ни так системно и строго, - высказался скульптор. – В делах теоретических и практических, как мне представляется, мы скатились в режим несерьёзной болтовни. Каждый из академических кругов, высказывает своё мнение. И в них не угадывается общей системы.
- Да. Законы в любом деле – открываются и приходят к нам – с точным отражением. Этот принцип упущен в учебном и творческом отношениях. Перестали оценивать готовую художественную продукцию с точки зрения – похожести, правдоподобия, соответствия формам и цветности  самих реальных предметов и явлений природы.
- Вероятно, в каждом серьёзном стратегическом деле, должна быть своя политика, идеология. Направляющий курс к определённым идеалам. Такого общего академического настроя в обществе нет.
- Общество всегда скатывается к какому-то тупику, застою, когда истощаются духовные источники. У любой идеи, даже социально-политической и философской, имеются свои периоды полураспада. И если их не поддерживать средствами научного совершенствования, то процесс движения к спаду, происходит как бы сам собой. Незаметно, произвольно. Сегодня это особенно ощутимо.
- Похоже, что вы, от вопросов – сугубо художественных – переходите к вопросам  идеологичеким, - отреагировал на нашу дискуссию один из парней.
- В условиях всеобщего благодушия, когда начинает осознаваться спад, ничего другого и не остаётся, как заниматься болтовнёй. Великое же, рождается при каких-то социальных потрясениях.
- Ну и бог с ними, с этими гениальными делами. Будем жить – мирно, тихо, серо, скучно. Зато – спокойно.
- Да, все мы в состоянии отдыха, развлечений. Излишне было бы напрягаться, искать преключений по свою душу. - И я предложил всем направиться на пляж.

Прожил я в Феодосии - месяц. За это время появилось много друзей, знакомых. Познакомился со многими женщинами. Но моя укоренившаяся привычка - получив исчерпывающее содержание от одного человека, затем переходить к знакомству к другому человеку - не позволяла мне закрепиться с одним человеком надолго. Скучно было испытывать повторение одного и того же. 
Когда я заявил своим постоянным собеседникам, что мне пора домой, они решили мне организовать прощальный вечер.
Гуляли и дурачились мы в ресторане «Астория» до двенадцати часов. Дело дошло до того, что я уже плохо держался на ногах. Сознавая, что я вдали от дома, и что мне надо как-то выходить из затруднительного положения, решил незаметно выйти из ресторана.
Ночь была тёплая. Меня неприятно и ощутимо подташнивало. Нужно было срочно освободиться от лишнего. Но повсюду были люди. Надо было искать подходящее место. И я направился в сторону пляжа.
Проходя вдоль берега, угадывались в темноте профили многих парочек. Кто-то располагался на траве, кто-то под кустиками. Здесь можно было провести ночь и так.
Возвращался я в гостицу – бодрым. Вполне устойчивым на своих двоих. На каждом этаже сидела дежурная. И нужно было пройти мимо них, не обнаружив признаков опьянения.
Утром, когда я проснулся, в номере никого не было. На тумбочке стояла недопитая бутылка коньяка, и записка с одним словом: взбодрись.
Я, как только взглянул на неё, меня снова начало подташнивать. Решил продолжить записку: - Благодарю. Воротит. Без меня. Счастливого продолжения. Мой путь – к дому.
Билет я взял до Судака. Побродил там до вечера. И так как было тепло, переночевал на берегу под деревом. Затем – Алушта, Гурзуф, Массандра, Ялта. Пешком.
В Ялте, прогуливаясь по набережной, наткнулся на дегустаторское заведение. Как можно было пройти мимо него, не узнав, что же там интересного.
Оказалось, что нужно было купить билет, как в кино. Притом, на следующий день, и на такой-то сеанс.
Зашёл в гостиницу. И тут повезло. В общем зале – рубль двадцать за сутки. В два раза дороже.
Делать было нечего, и я направился вдоль побережья в сторону Фороса. Мышление, однажды запущенное, кем-то или чем-то, уже не могло остановиться. Навязчивость, увлечённость, инерционность – слова одной сути. Определённый психомыслительный настрой, вызванный длительным напряжением, работал словно в автоматическом режиме. Легко, вдохновенно, целенаправленно.
Тема была задана музеем Айвазовского, и она продолжала своё развитие всюду.
Получается так, что в основе всех систем – элементарное. Элементарное целое – из плюсов и минусов. И всё то малое и большое, что мы видим, представляется лишь в ссумированном виде.
Атомы из положительных и отрицательных зарядов. Биологические клетки уравновешены взаимодействием таких же зарядов. Общество функционирует в таком же позитивно-негативном равновесии. Космос, и тот подчиняется единым законам пространственно-временной физики.
Сложность развития общества представляется мне в том, что каждое новое поколение начинает своё развитие с нуля. При этом, в каждом виде деятельности, свои – взлёты, свои – диагонали. И свои отклонения. 
Не трудно любому серьёзному аналитику, выдать принципиальную диаграмму по каждому из существующих областей развития. Естественные науки, вне всякого сомнения, наращивают свою диагональ. Изо-бразитильное искусство, достигнув своих пределов, работают под крышей великих мастеров прошлого.
Музыкальное искусство, отступив от законов гармонии, прекратило своё дальнейшее развитие. В основном музыка держится, в отдалённом от вершин, положении. Музыкально великое больше не производится. Композиторы отступились от стратегических жанров – симфоний, опер, балетов, опперет. Предпочитают работать по мелочам. Не стремятся прорваться через исторически созданную оболочку и подняться выше.
По пути к Форосу я несколько раз спускался к морю. Заходил в Алупку, Семеиз, чтобы перекусить. К обеду добрался до Фороса. Он оказался – оконечностью южного берега Крыма.
Дорога длительное время шла под уклон. Узкими улочками спустился к берегу, расположился около одного волнореза. Справа было высокое ограждение. За ним – правительственная территория.
Я разделся, поплыл. Из-за больших глубин, вода плохо прогревалась. Была ощутимо прохладной. Но под водой было на что посмотреть. Метров на десять-пятнадцать просматривалось морское дно со всей своей живностью, и со всей растительностью на камнях.
Отдыхающих тут было мало. Да и само место было каким-то неприветливым. Из-за крутого склона не было привычных улиц. Приходилось петлять узкими лабиринтными тропками.

Добрался я до Ялты - к вечеру. Чувствовалась усталость и настроение – отдохнуть и выспаться.
На следующее утро направился в дегустаторский зал. Выдавали по 25 грамм каждого вина. Рассказывали, где и как его производили.
После девяти сортов, почувствовалось сильное опьянение. В таком состоянии   направился на автобусную остановку. Дальнейший путь проходил длительным затяжным подъёмом. Закончился он – перевалом. Бойдарскими воротами.
Наверху стояло единственное здание в виде гигантского шалаша. Это был - ресторан. Внутри стояли столы, сделанные из кругляшей толстенных деревьев. И стулья, тоже из кругляшей, но диаметром значительно меньшим. Вся эта мебель была хорошо отполирована и отлакирована. Смотрелась впосне удобной и привлекательной. На каждом столе стояли свежие цветы и разнообразная выпивка.
Отдохнув на Бойдарских воротах, и осмотрев окрестности, мы начали спускаться вниз. Путь наш лежал в сторону Севастополя. По пути автобус останавливался на одной высотке, где была установлена диарама. Осмотрев её, автобус двинулся дальше. Вскоре мы оказались в самом городе.
В этот же день я успел сходить в океанарий, и успел осмотреть знаменитую Бородинскую панораму.
Незаметно закончился день, подступали сумерки.
На этот раз мне не повезло. В гостинице свободных мест не было. Пришлось ночевать в парке. И как уже было в моей жизни ни раз, я предпочитал ни скамейки, а кустики.
Утром сел на морской трамвайчик, и по Северной бухте, поплыл в сторону Инкермана. Там, в оконечности бухты, обратил внимание на рыбаков, которые тащили снасть в форме параллелограмма. Подошёл к ним, поинтересовался: - что это вы тут ловите?
Один из мальчишек-рыбаков ответил: - усатиков. - И вытащил из травы несколько штук. От просвечи-вающегося тельца, отходили две длинные, слегка отведённые в сторону, нити.
- И что вы с ними делаете? – полюбопытствовал я.
- Как что! Едим. Взрослые подвяливают, и - с пивом, - ответил мальчишка.
Осматривая местность, обратил внимание на карьер, где выпиливались строительные блоки из белой и мягкой породы. Блоки потом высушивались, и из них строились дома. Почти весь Инкерман был построен из них. Вероятно, годился этот материал и для скульптур.
Около огромной кучи бракованных блоков я заметил нескольких парней. Они с помощью простейших инструментов пытались что-то изобразить.
Дальнейший путь мой лежал в сторону Бахчисарая. Было жарко, и однообразный пейзаж, мне начинал надоедать. Негде было даже искупаться. Пришлось сесть в автобус. Вместе с туристами  прибыл в город.
Город Бахчисарый был скрыт полукругом гор с южной стороны, и большую часть дня находился в тени. Историческое место; отмеченно именами известных людей. Женщина – гид, подробно рассказывала о каждом.
Вечером  прибыл в Симферополь. Нужно было подумать о билетах. Решил лететь самолётом.
Билет я взял. Но вылететь  смог лишь через два дня.
Уставший, скучный, сонный, я расположился у иллюминатора и закрыл глаза. Чувствовал себя  исчерпавшимся в этом путешествии, и хотелось скорей – домой.
Когда Ту-154 вздрогнул и покатил к взлётной полосе, открыл глаза. Рядом сидела женщина, смотрела в иллюминатор. Я повернул голову в её сторону, слегка кивнул и тихо произнёс: - здрасьте…
Она ничего не ответила, продолжала напряжённо смотреть в иллюминатор. И я снова закрыл глаза.
Самолёт остановился на взлётной полосе, ждал команду на взлёт. И вдруг, словно сорвался с цепи. Начал так стремительно набирать скорость, что рядом сидящая женщина вся напряглась и сжалась.
- Вы в первый раз? - попробовал вновь заговорить с ней.
После длительной паузы неохотно ответила: - да.
- Чем крупнее самолёт и чем большая скорость, тем спокойней внутри самолёта. В полёте будет такое ощущение, как если бы вы находились в своей комнате. Никаких признаков полёта.
- Вам приходилось летать? – решилась и она заговорить.
- Да. И на многих самолётах. На Ил-14, на Ан-2, на АН-10. Ту-104…
Самолёт быстро набирал высоту. Поэтому слегка прижимало к сиденью. Но как только он набрал свою обычную высоту, какие-либо признаки движущегося объекта прекратились.
Я открыл книгу и начал просматривать иллюстрации современных художников.
- Вы интересуетесь изобразительным искусством? - спросила она.
- Я интересуюсь всем, чем заполнен этот мир. Уж коли прибыл в него, хотя бы в общем виде - изучить, понять. Что-то самому  попробовать создать.
- Но в нём столько уже открыто и создано, что и десяти жизней не хватит…
- В принципиальном виде – можно. Ведь основная стратегическая суть концентрируется в малых объёмах. То есть – в истине, красоте, здоровье, законах. А всё остальное – искажения, предрассудки, заблуждения, ложь, ошибки. Одним словом – мусор…
- Но этого мусора столько, что истину, красоту, законы - можно и не разглядеть. По-моему, весь людской мир – копошится в мусоре. И как не старайся прививать прекрасное, всё же большинство шарахаются от него. Видно, слишком большие нагрузки требуются, чтобы приблизиться к прикрасному. Проще – держаться подальше от него. Напился, накурился – и человеку легко. Хотя бы временно. А изучить, создать что-то стоящее - сколько нужно сил?! На поприще разумного воспитания, если судить по многочисленным – не лучшим реалиям жизни – мы мало чего достигли.
- Может быть поэтому – в этой области – следует более интенсивно работать. Взять хотя бы изобразительное искусство. Вот книга, так называемого – современного изобразительного искусства. Своим содержанием она, как бы, иллюстрирует отказ от законов точного отражения.
- Ну и как можно вменить в обязанность художников – следовать законам точного отражения? Протестуют они против него, и выдают произведения, далёкие от этих принципиальных признаков.
- Общество никогда не было однозначным. Ставка официальных деятелей всегда была расчитана на людей, наиболее – одарённых, учебно и творчески увлечённых. От них идёт общий прогресс.
- Но и они перестали появляться. Я имею в виду изобразительное искусство.
- Да, в труднейшие годы создавались гениальнейшие произведения, а в эпоху развитого благополучного социализма, развитие искусств не только прекратилось, но и, по существу, скатилось к своим крайне низким подножным уровням. Теряется – гармония, красочность, яркость – высшие признаки искусств.
- Перестали деятели искусств радовать людей – подлинно прикрасным содержанием. И, на мой взгляд, этот затяжной процесс – скатывания, уже невозможно затормозить.
- В таких случаях обычно ссылаются на объективные причины. И, вероятно, они существуют.
- И в чём же вы их усматриваете?
- Если использовать аналогию физических явлений, то и в обществе порой возникают – туннельные явления. Иначе говоря, требуется новый поток идей. Но диктат прежних догм задерживает их появление.
В природе и в обществе, разложение и расцвет, осуществляются по одним законам. Может быть поэтому, пока не исчерпается одно, очень трудно перейти к следующему.
- Вы имеете в виду ту цепочку, которая предопределена свыше?
- Сам по себе прогресс, предполагает вполне определённую последовательность. Одно следует за другим. И так – бесконечно. Нет движения за последним явлением прогресса – остановка. 
Сейчас в печати, и в живых разговорах, всё чаще используются непревлекательнейшие признаки: застой и тупик. В ряду последовательности, они и воспринимаются в тунельном значении.
- И как его понимать?
- Вероятно, за Марксом, Лениным, должен последовать новый мыслитель.
- Но в наших социалистических условиях, эта роль может зародиться только в научных кругах.
- Если точнее – в научно-политических. Вне партии такой деятель не может появиться.
- Вероятно, в этом, и суть, и причины – тупика и застоя? Партия закрепилась на марксизме-ленинизме. И позволить появиться в своей среде – новому мыслителю, приближенному к новым научно-техническим и международно-политическим условиям – не может.
- На мой взгляд, в государстве сложилась пародоксальная ситуация. Партия и правительство по-прежнему стремяться быть передовой страной, но на последующее звено прогресса не находится нового гения. Ослабить авторитет прежних вождей не могут, но не могут и позволить появиться и новым. Более  совершенным в мыслительном отношении.
- В естественных науках, цепочка проблем и набор идей, связанных с решением их, как бы предопределена законами самой природы. В гуманитарных же науках – нет такой, заранее предопределённой последовательности. Да и решение – личностных и социальных проблем – куда как более сложным и затруднённым оказывается. Взять хотя бы, моих сыновей оболтусов. Сопротивляются движению к прекрасному. А вот – к дурному - больше проявляют охоты. В милиции уже побывали ни раз. С учёбой всё хуже и хуже.
Как на них воздействовать? Все приёмы и средства перепробовала. Ничто не даёт лучшего эффекта.
- И в этом плане имеется своя последовательность. Вначале учат родители, потом – школа, книги.  Далее, как получится. В худшей последовательности – милиция, тюрьма. В лучшей последовательности – увлечённость делами, науками, искусствами, спортом.
- В плане выбора – две величины: позитивное и негативное. Их можно представить в виде двух колонок. Как в природе, так и в обществе, всё определяется – плюсом и минусом. 
- И проблема одна: как свести к минимуму – негативное. Сама природа (психология людей), единым комплексом своих естественных желаний, очень уж требовательна. Можно даже сказать – насильственна. Хочется, хочется. Очень многого хочется. А с удовлетворением их – проблемы. Вот и возникают не лучшие средства их удовлетворения.
- И появляется тот порочный комплекс, притормозить, задержать появление которого, не удаётся.
- Постоянная триада – курево, выпивка, секс. Они, как Домоклов меч, над всем юным и не зрелым.
У нас рядом живут солидные люди, занимают высокие должности, а справиться со своими же детьми, не могут. Не хотят учиться, рано появляется интерес к курению, выпивке, любви. У судьи, одна дочь закончила шесть классов, другая – девять. Возможности современной официальной интеллигентной педагогики  натыкаются на препятствия, тупики, преодолеть которые они не могут.
- Других же средств – не интеллигентных – официальная педагогика не допускает. И тут – застой. Число – непослушных, неисполнительных детей – растёт. Как переломить эту ситуацию, никто не знает.
- Чего не коснись, всюду сложности. А они не всем нравятся. Большинство предпочитают жить – просто.
- Так может быть в этом и есть – застой, тупик?
- Естественное препятствие в виде целой череды сложностей. До какого-то уровня – легко, а далее нужны всё большие и большие усилия. Кто-то их принимает, и продолжает своё развитие, кто-то стабилизируется на определённом уровне, и дальше – ни шагу. Сказывается это общее явление, прежде всего, на детях. Отставая в своём развитии, они встречают на своём жизненном пути, всё больше проблем. Не находят ничего лучшего, как чаще напиваться.
Летели до Новосибирска мы недолго. Чуть более четырёх часов.  С промежуточным приземлением в Челябинске. Притом летели навстречу вращающейся Земле. Поэтому, если учесть, что скорость самолёта равняется скорости вращения Земли, то мы своим перелётом удваивали реальное время. Этой мыслью я поделился со своей спутницей.
- Получается что-то вроде «машины времени». Летишь на Запад и время – останавливается. На часах будут одни и теже данные. В восемь вылетел. В восемь - и прилетишь в пункт назначения.
- А если лететь на Запад, не приземлясь?
- Сделаешь круг, появишься с Востока. А там будет время, как и положено ему быть, на час большее.
Автобус остановился в центре. И наши пути разошлись.

Дома было спокойно, без тех теприятностей, которые были раньше. Казалось, жизнь наладилась, определилась, и можно было подумать о своём будущем. Но и тут жизнь выдала свои данные, не вписывающие в нормальную динамику моего развития. Институт, без которого я не мыслил своего существования, терял значение жизненной необходимости. Я даже почувствовал своё преимущество в том, что в творческом отношении могу быть - абсолютно свободным.
Проведённый отпуск обогатил меня новым содержанием. Появились новые проблемы, над которыми хотелось работать. Так как дело коснулось изобразительных искусств, нужно было поработать именно в этом направлении. Намечались в моём мозгу две задачи: выписать все слова из словаря, относящиеся к категории форма. И затем, из набора этих слов, построить систему. То же самое проделать, и со всеми остальными философскими категориями: материей, временем, пространством, причиной, следствием…
Обе задачи представлялись мне не столь сложными. Решить их я мог бы за короткое время.
Продолжая работать в 13 гастрономе, я имел два свободных дня, после двух отработанных. Работа продвигалась быстро. Через несколько месяцев была закончена.