Доктор по имени Смерть

Глава первая.

   Все мы любим выпивать. Иногда. Мы – это русские люди, или люди, которые большую часть своей жизни прожили в нашей стране и близко приняли наши обычаи. Или, как модно нынче выражаться, менталитет. Поскольку мы не горькие пьяницы и пропойцы (интересно, найдется ли такой человек, который искренне считает себя пьяницей и пропойцей), то и дни выбираем соответствующие, когда без горячительных напитков никак не обойдешься.
 Как правило, мы выпиваем, по праздникам, выходным, справляя день рождения, или, отмечая очередную годовщину свадьбы, даже если со своей женой ты давно развелся, и впору праздновать годовщину развода. А еще существуют чисто профессиональные поводы, для того, что бы выпить сорокоградусной жидкости. Например, получение премии по случаю хорошей работы, или ежемесячное получение зарплаты – очень хороший повод для совместного распития спиртных напитков с сослуживцами. Не буду врать - очень часто мы находим больше поводов для того, чтобы выпить, чем они имеются на самом деле.  Есть такое мнение, что праздники бывают каждый божий день, только мы о них и не подозреваем. И это мнение вполне правильное… А когда не находим достойных поводов, то сами придумываем их, что бы насладится божественными напитками.
    Так и мы. Тоже грешные люди. Ничем не отличаемся от представителей мужского населения нашей необъятной страны.  Любим  выпивать. И делаем это каждое воскресенье. Почему выбран именно этот  день? А праздник потому что. Какой праздник? - спросите вы. Воскресение, отвечу я вам. Самый доступный людям праздник, который наступает каждую неделю.
   С нетерпением дожидаюсь я второй половины дня. Первую половину дня я откровенно валяю дурака, пытаюсь убить время просмотром телевизора, или чтением детективной литературы. Конечно же, еще и отсыпаюсь за всю неделю – не без этого.   Затем бегу к Половникову. В его "хрущевке" мы собираемся и начинаем познавать  окружающий нас мир. Помогает нам в этом немудреная сорокоградусная жидкость, которая из бутылок  успешно перетекает в наши желудки. Немудреная то, она немудреная, но хорошо ударяет в голову, особенно после приема нескольких ста грамм.
Кто такой этот Половников – возникает закономерный вопрос. На этот вопрос я даю обширный ответ. Это человек, который занял в моей жизни значительную роль.
     Половников - это мой  старший друг, кореш, почти что отец. Половников - это для меня. Вы его так лучше не зовите. Называйте его по имени и отчеству Геннадий Федорович Половников. Так будет правильней. Мой друг все же уважаемый человек. Он бывший майор милиции. Всю жизнь он отдал милицейской работе. Теперь вот прозябает на пенсии. И вполне заслужил, что бы его уважали, соответственно, и называли по имени и отчеству.
    Какой он из себя? Я, конечно, не мастер описывать внешность людей, но попробую вам показать, хотя бы приблизительный портрет моего друга. Скажем так, Половников не похож на милиционера, каким его изображают богатые фантазией художники на рекламных плакатах. И не похож он на милиционера, какими их изображают в своих репортажах досужие журналисты.
     Скорее мой друг больше похож на  обычного работягу, который всю свою жизнь тянул лямку на мыловаренном заводе города Крыжополь, и под старость получил ряд заболеваний и крохотную пенсию от государства. Почему-то всегда наше государство уважает хороших работников, и не жалеет для них денег. Но мозги у Половникова работают как надо, в нужном направлении, так что его простая внешность вводит посторонних людей в заблуждение. Его так, кстати, и называли "профессор сыскных дел" на службе... В шутку, конечно, называли, но он свое прозвище вполне оправдывал. За двадцать с лишним лет работы в милиции он всегда имел полную раскрываемость по всем своим делам и море завистливых коллег, которые не любили удачливого оперативника. Именно, по последней причине Геннадий Федорович Половников и оставил свою службу в звании майора.
     Когда-то и я называл Половникова Геннадием Федоровичем. Это было в далёком босоногом детстве, когда к взрослым людям и положено относится с уважением. Впрочем, детство моё вряд ли можно назвать босоногим. Скорее наоборот. По советским меркам, это было довольно обеспеченное детство. Причина подобной обеспеченности была простой.
    Мой дядя, мамин брат, служил на торговом флоте, ходил в загранплавания. Не вам объяснять, что это означало во времена тотального дефицита. А для тех, кто не жил в то время, объясняю: это означало доступ к импортному дефициту. Это в девяностые годы импортным ширпотребом были завалены все прилавки, а в годы застоя импортные вещи были предметом несбыточных мечтаний всего советского народа.
    Приезжал дядя к нам раз в году, бывало и реже, но каждый раз привозил нам кучу ценных вещей, как для меня, пацана, так и для моей мамы. Так что джинсы, кроссовки, фломастеры и жевательная резинка были для меня не в диковинку. Но не для нормальных советских школьников, которые тоже желали вкусить запретных плодов, и у которых не было такого дяди-моряка. Зато у советских школьников была сильно развита зависть.
 Однажды я пришёл утром в школу, одетый в фирменную курточку, которую накануне мне привез дядя, а уходил вечером в старом пальто, весь заплаканный. Курточку у меня попросту говоря украли. Причем, гардеробщица баба Маня, в обязанности которой входило следить за вещами, сама была в недоумении по поводу этой кражи.
- Я следила за вещами, - отвечала она в ответ на обвинения моей матери. – Выполняла свои служебные обязанности по мере своих сил.
- Видно, невелики у вас силы, - съязвила моя мать.
- Все мои, -  с достоинством, несвойственной ее профессии отвечала гардеробщица.
- Придется мне обратиться в милицию, - вздохнула мать.
- Ваша право, - сказала ей уборщица, - обратиться, хоть в прокуратуру. Только я все равно не лицо, несущее материальную ответственность. – Больше всего гардеробщица боялась, что ее заставят платить за куртку.
Именно тогда-то я и познакомился с Половниковым, которого я звал ещё просто дядя Гена. Он работал участковым, только ещё мечтал о повышении…   Наша школа как раз находилась на его участке, и волей-неволей он вынужден был заниматься пропажей злосчастной курточки, проклиная при этом мою мать, которая всё же написала заявление о краже куртки. Ее вполне можно было понять – тогда в магазинах не то что такую курточку производства польской народной республики нельзя было купить, а и обыкновенную, производства третий швейной фабрики города Сольвычьегонска было  сложно достать. Дефицит, одно слово… 
    Половников оправдал свои служебные характеристики, в которых было отмечено, что Половникова  Геннадия Федоровича отличает большая склонность к оперативной работе. Куртку он мою нашёл, - её позаимствовал самый злостный школьный хулиган Веня Паклин, для своих друзей просто Пакля. Ему тоже хотелось приобщиться к запретным, западным плодам, а так как, отца у Вени никогда не было (точнее, он, конечно, имелся, но его никто никогда не видел в глаза), а мать вел паразитический образ жизни, у Вени остался единственный путь приобрести более или менее сносную одежду – это украсть ее.  Ради справедливости замечу: жертвой Вени стал не только я, а и мальчик из параллельного класса – у него Веня позаимствовал настоящие кожаные ботинки, которые купил мальчику отец – инженер-энергетик, помогающий отсталым африканским странам строить собственную отрасль энергетики. Свое злодеяние Веня совершил в короткий момент, когда баба Маня отлучилась по естественной надобности. А так как Веня подсыпал ей в чай порошок от запоров, то поход в туалет занял определенный срок. За этот срок можно было не только украсть мою куртку, вдобавок с ботинками, но и еще полшколы унести.
- Но я же запирала гардероб, - наивно говорила баба Маня, делая удивленные глаза, в разговоре с участковым инспектором.
- А вот это, что, - Половников бросил ключи на стол.
- Ключи, - баба Маня широко раскрыла глаза, как будто, первый раз в своей жизни видели этот нехитрый инструмент для открывания дверных замков.
- Я вижу, что ключи. Я спрашиваю, от чего конкретно  эти ключи? – допытывался Половников.
- От раздевалки, - констатировала баба Маня.
- Каким образом ключи оказались у меня? – спросил ее Половников.
- Каким? –  недоумевала баба Маня.
- Догадайтесь сами, - не ответил на вопрос гардеробщицы участковый инспектор. – Не я же у вас  похитил это ключ.
- Не вы, - согласилась со следователем гардеробщица. – Тогда, кто? – задалась вопросом баба Маня. Ответа на этот вопрос она так и не нашла. Ей помог Половников.
- Один ваш учащийся, - оповестил участковый уборщицу.
- Скажите кто, - попросила его уборщица, -  я его выдеру, как сидорову козу. Он у меня долго сидеть не будет на своем мягком месте.
- А вот этого не надо. У нас сейчас гуманистическая педагогика, телесные наказания запрещены. К сожалению, - добавил участковый.
- Очень жаль, - вздохнула баба Маня. – Я думаю, иногда можно нарушить запреты.
Половников все же пожалел гардеробщицу, и поведал бабе Мане нехитрую историю того, как ключи оказались у него в кармане.
Оказалось, Веня сумел похитить ключи у бабы Мани и сделать с них аналогичный слепок. Сожитель его матери как раз на этом специализировался. А потом положил ключи обратно гардеробщице в карман халата. Его она всегда вешала на одну вешалку, когда собиралась мыть пол.
А вычислил похитителя Половников как раз через этого сожителя. Он сознался участковому, будучи в состоянии не очень трезвом, что его милый мальчик пришел сегодня домой в новой куртке.
  Половников не просто нашёл мою куртку, которую Пакля умудрился испачкать сажей от костра, который он устроил в спортивном зале, ставя своей целью месть злобному физруку (ботинки так и не были найдены – по показаниям Пакли они сгорели в этом костре), но и подружился во время этого сложного и ответственного спецзадания с моей матерью. И не просто подружился, как вы понимаете. Два одиноких человека разного пола наладили соответствующие отношения… Спустя годы я могу только догадываться о тех причинах, по которым они не остались вместе. А ведь могли... Подозреваю, что во всем был виноват скорый перевод Половникова в районное отделение уголовного розыска. Он перестал появляться в нашем районе, и пропал надолго с моего горизонта.
Последствия этой истории для всех были разными.
  Паклю выгнали из школы, после чего он начал уголовную карьеру, дядю Гену перевели в райотдел, как особо отличившегося участкового инспектора, меня же стали ненавидеть одноклассники. Да что одноклассники! Вся школа, казалось мне, шепчется за моей спиной: "Смотри, смотри!  Видишь,  стукач идёт! " Мальчику из параллельного  класса повезло гораздо больше, он перевелся в другую школу, где никто, разумеется, не знал истории с ботинками.
   Ненависть, безусловно, неприятное чувство само по себе, но у неё есть и  положительная сторона. Ненависть даёт нам силу жить, и не просто жить, но и начинать что-то новое в этой жизни. Вот и я, почувствовав на своей шкуре ненависть других людей, понял, что надо обращать её в любовь. Естественно, мои методы обращения ненависти в любовь были наивными и простыми.  С тех пор я делился с одноклассниками  жевательной резинкой, давал им списывать контрольные, дарил наборы фломастеров на день рождения. Дело пошло.
       Одноклассники стали любить меня. В десятом классе дядя привёз мне японский магнитофон, мечту всех советских школьников, и, будучи его владельцем, я стал лидером класса. Все компании стали собираться у меня дома, а самое главное - девушки стали бросать на меня  недвусмысленные взгляды, как на единственного обладателя заокеанского дива со стереозвуком. Мой авторитет поднялся до заоблачных вершин, да только не надолго – прозвенел последний звонок, и вчерашние школьники стали взрослыми людьми.
После школы я поступил в институт текстильной промышленности. Выбрал данный ВУЗ я вовсе не из любви к профессии инженера, а из-за своих средних способностей и тощего кошелька своей матери. Уже тогда престижное место в высшем учебном заведении необходимо было оплачивать звонкой монетой. Впрочем, ничего страшного, учиться мне даже нравилось, я научился делать шпаргалки двухстами возможными способами, и так дотянул до защиты дипломной работы. По  окончании не очень престижного учебного заведения, я устроился на фабрику. Другой дороги у меня не было – профессия инженера была не шибко востребована в то время. 
   Но уже наступили времена, когда инженеры-текстильщики на свою зарплату могли купить или сто грамм колбасы, или пару носков - не больше. И то – если вовремя получишь зарплату. А ее, как назло, не спешили выплачивать. Задерживали почти на полгода.
Меня это не устраивало, и я принялся метаться, как и все в поисках  лучшей работы, а мимо меня проносились шикарные автомобили с тонированными стеклами, проходили роскошные девицы в дорогих шубах, явно приобретённых на нетрудовые доходы, из ресторанов долетали аппетитные запахи, которые возбуждали во мне аппетит. Словом, жизнь шла своим чередом, а я от неё безнадёжно отстал. Все радовались своей жизни, а я моею жизнью был опечален. Ничего хорошего мне жизнь не приносила. Я очень надеялся, что – пока не приносила.
    Мне было очень неприятно от осознания того, что я живу хуже всех. Особенно, когда наступала осень, и приходилось донашивать старые ботинки, испытывая горькие мысли по поводу материальной стесненности.  Когда приходила зима, и я вынужден был надевать лишний свитер, потому что не находилось денег на приобретение зимней куртки с теплой подкладкой. И думал я тогда, что, может быть, смогу на следующий год её купить, а может, придётся ждать этой покупки ещё десять лет. Кем я только не работал в этот период! Легче сказать, кем я не работал… Не работал президентом банка, не работал бандитом, актером, моделью, журналистом, менеджером, продюсером и политиком. Зато работал охранником, коммивояжером, курьером, дворником и почтальоном. Иногда совмещал несколько профессий одновременно. Так уставал, что мне было не до радостей жизни. Только бы придти домой, поесть досыта, и в постель.
Нелёгкие времена наступили для меня. Именно в этот не самый благополучный момент своей жизни я вновь встретил Половникова. Долго я его не видел, несколько лет.  Зашёл как-то раз я в одну забегаловку возле рынка. Как раз в этот день получил давно обещанную зарплату. В это милое заведение, возле главного рынка нашего города, приходили такие же бедолаги, как и я. Пиво в этой заведении подавали дешёвое, с привкусом ржавой воды из-под крана. Только такое пиво я и мог себе позволить на свою зарплату. Водка тоже имела подозрительный вкус. Я и не брал ее, потому что не хотел закончить свою жизнь раньше времени. Именно в забегаловке я снова встретил подзабытого участкового из школьных времен. Он меня сразу узнал.
- Маешься?  - подошёл он ко мне, когда на дне моей кружки оставались только остатки пива. Я испытывал огромное сожаление по этому поводу. – По тебе вижу, живешь на одну зарплату, причем, не на самую большую.
- Как и все, - процедил я сквозь зубы, - влачу свое жалкое существование в нелегкое для страны время. Рыночная экономика, понимаешь. Так, кажется, выражается наш президент. Для того, что бы ее построить, надо потуже затянуть пояса. А кому их необходимо затягивать. Не президенту же со своим окружением, или не господам банкирам, или упаси боже, олигархам? Или бандитам, бизнесменам, ворам? Нет, нет и еще раз нет. Пояса потуже приходится завязывать нам, простым людям. Это даже полезно. Сколько книг написано на эту тему. Лечебное голодание продлевает жизнь.
- Политикой не пробовал заниматься, - лениво заметил Половников. – У тебя складно, получается произносить горячие речи. На митингах твои речи будут пользоваться большой популярностью.
- Это последствие употребление пива, - поскромничал я.
- Здешнее пиво действительно может вызвать подобный эффект, - резюмировал Половников. – И это в лучшем случае. В худшем можно и копыта с него протянуть.
- Что делать, если денег нет? – пожаловался у меня. – И у многих людей нет денег на хорошее пиво.
Однако, внимательно разглядев бывшего участкового, я изменил своё мнение. Половников явно ни в чём не нуждался и не жил на скромную милицейскую пенсию. Внешний вид моего старого знакомого свидетельствовал об обратном. О том, что у Половникова всё идёт путём, и сам он являл собой пример сильно преуспевающего мужчины, распечатавшего шестой десяток лет. По крайней мере, деньги у моего старого знакомого имелись, иначе, он не за что бы, не купил такое дорогое пальто. И ботинки, и костюм Половникова тоже стоили немалых денег. Даже галстук, аккуратно завязанный, наверняка стоил половину  моей скромной зарплаты. Такой галстук хорошо подходил для преуспевающего бизнесмена, имеющего крепкие связи, как с криминалом, так и с чиновничеством, но не как не для отставного, скромного служаки.
- Работаешь на мафию? - пошутил я тогда. - Торгуешь ценной информацией?
- Какое там. Где ты видел у нас мафию? - открестился Половников от моей версии. -  Мафия это в Италии. На худой конец, в Америке. У нас есть только высоко организованная преступность. Уверяю тебя, я с ней никоим образом не связан. У меня есть свое дело. Я учредил частное сыскное агентство. Процветаю, - потрогал он полу кашемирового пальто. – Защищаю интересы своих клиентов. Чего еще делать представителю моей профессии на пенсии? – задался он риторическим вопросом. – Перед телевизором сидеть не хочется, да и на лавочке брюзжать мне тоже не улыбается.
"Как у гангстера из кино", - успел отметить я.  - «Такое пальто на простую зарплату не купишь. Оно стоит немалые деньги. Пальто бизнес-класса. Пальто из дорогой шерсти. Пальто, которое могут позволить себе только кучка избранных. Пальто для элиты, которую нельзя увидеть на наших улицах по одной простой причине – элита не ходит пешком, элита ездит на дорогих авто с тонированными стеклами.  Половников явно принадлежал к этой небольшой кучке людей».
 -  Бизнес, что тут поделаешь, - продолжил Половников. - Кому в нём везёт, а кому и нет. Тебе,  я вижу, не больно везёт.
 - Да уж, - хмыкнул я. - По мне это видно. Только бизнесом я не занимаюсь. Мне бы найти простую нормальную работу, и я был бы вполне ею доволен.
           -   И видно, - согласился со мною Половников. - И слышно. Не забывай - слухами земля полнится. И мать твоя жаловалась мне. Помоги, говорит, моему сыну. Никак не найдет он нормальную работу. Но я тогда простым опером работал, пусть и старшим, чем мог тебе помочь? Опер – мой друг, не та профессия, которая приносит много денег. Если только совестью своей торговать. Я свою совесть и свои принципы никогда не выставлял на продажу. А сейчас я более или менее стою на ногах и очень хочу тебе помочь... Идёшь ко мне? - сделал он мне неожиданное предложение. – Я могу предложить нормальную работу. Насильно звать и затаскивать к себе не буду,  но сразу же говорю, ты не пожалеешь, если согласишься на мое предложение.
   От подобных предложений не отказываются. Собственно и выбора особого у меня не было. Надоело носить стоптанную обувь и краснеть за потертую куртку. Мужчина  обязан быть победителем, а не побежденным, счастливчиком, а не неудачником. Именно тогда его любят все женщины, и перед ним распахиваются все двери. Я же являлся именно неудачником, и никого не мог винить в этом, кроме себя.
Я согласился на предложение старого знакомого. И не пожалел.
   Агентство Половникова с хищным названием "Пантера" уютно расположилось в самом центре города. Именно поэтому и процветало. Клиентам агентства, офисы которых преимущественно располагались в центре города, не нужно было далеко ехать, и они всегда выбирали агентство Половникова. Они и находилось неподалеку, и репутация у него была хорошая. Заслуженная репутация.
   Занимало агентство небольшой особнячок. Раньше в этом особнячке был жилой дом. Обитатели этого дома давно спились, или умерли. Поэтому Половникову удалось выкупить этот особняк высотой в два этажа и отремонтировать его, ориентируясь на последнюю архитектурную моду. Первый этаж агентства занимал небольшой холл, дежурная комната и несколько кабинетов, занятых оперативными службами агентства. На втором этаже находился кабинет Половникова, который занимал большую часть этажа, и мой кабинет, которому досталось совсем немного места.
Я как-то поинтересовался у Половникова, откуда деньги на все это. Я понимаю, что после деньги пошли с выгодных заказов. Но это и было после. А с чего-то надо было начинать.
 -  Ты задал правильный вопрос, - похвалил меня Половников. – Я бы хотел на него ответить, но сейчас не могу. Это не моя личная тайна, а тайна нескольких людей. Врать же я тебе не хочу.
 Все задачи, выполняемые агентством, в основном сводились к проверке верности супруга или надежности делового партнера. Актуальные для нашего времени задачи, а главное, - коммерчески выгодные. Спрос на них всегда большой. И стоят услуги подобного рода недешево, поскольку они требуют тонкой оперативной работы.  Штат агентства по большей части составляли бывшие опера, просидевшие лучшие годы  своей жизни в неприметных машинах наружного наблюдения, а под старость лет решившие подзаработать немного денег. Это вполне нормальное человеческое желание и привело их в агентство Половникова.
- Наша задача, - говорил мне Половников, объясняя принципы подборов кадров,   - в основном наружное наблюдение. Для этого у меня есть хорошо подготовленные люди. И еще десять желающих занять их вакансию. Много ведь оперативников, которые находятся на пенсии…  Общим руководством занимаюсь я. Агентурными разработками, а они иногда необходимы, тоже я. Твоя же задача анализировать поступающую к нам  информацию, и делится выводами со мной, твоим начальником. Мозги у тебя есть, не зря родина тебя пять лет учила, - Половников хлопнул меня по плечу, желая показать, что он на сто процентов уверен во мне. 
Не такое это уж сложное дело оказалось - мозгами шевелить. Прав был мой начальник в своих убеждениях. Спасибо моей родине за бесплатное высшее образование!  По крайней мере, за прошедший год я поправил своё материальное положение. Другая возникла проблема.
  Представьте себе - в агентстве работало двадцать лиц мужского пола, каждый из них отмечал на работе свой день рождения, да ещё удачное выполнение очередного задания, а если постигла нас неудача, то тем более необходимо было её залить... Сюда можно добавить и обязательные воскресения с Половниковым, когда речь шла не о служебных делах, а об абстрактных мировых проблемах. Атака на печень, прямо скажем, впечатляющая. Но ничего - привыкаешь и к подобным возлияниям, они даже становятся частью твоей жизни, и я уже начал удивляться, как я раньше жил без них. Я, конечно же, выпивал, не без этого, но не так регулярно, и не в таком количестве.
   Обычно по воскресеньям на квартире Половникова нас трое собиралось. Классическое число! Кроме меня и Половникова, приходил ещё Игорь Петрович - сосед Половникова по дому, преподаватель ботаники на кафедре местного университета. Его квартира располагалась на одной площадке с квартирой Половникова. Они знали друг друга много лет, и все эти годы провели в плодотворном общении. Естественно, и водочки за это время выпили немало.
   Игорь Петрович оживлял нашу беседу, так как интересовался милый ботаник буквально всем на свете. Без него нам было бы скучно, ибо мы были не столь всесторонне развитыми людьми.  Говорить же скромный преподаватель ботаники любил о всякой ерунде, про которую так любит писать желтая пресса.   Все газеты этого оттенка Игорь Петрович  регулярно покупал, читал, а, прочитав, любил пересказывать нам их содержание. Мы являлись единственными его слушателями, поскольку Игорь Петрович жил один, а его студенты подобной чепухой не интересовались. Да он бы и постеснялся говорить им про это.
     Под бутылочку водки  (часто и не одну) его байки про инопланетян, вампиров, оборотней, шли на ура. Сплетни  о звёздах шоу-бизнеса тоже пользовались успехом. Правда, все его истории тотчас же и забывались, легко уплывали из нашей памяти.  Игорь Петрович обижался на это, говорил про наше равнодушие, затем великодушно прощал нас, и в следующий раз продолжал свои рассказы снова.
В то воскресение, с которого собственно и начинается мой рассказ, Игорь Петрович не пришел на наши посиделки. Это меня насторожило – наш собеседник всегда проявлял пунктуальность, невероятную для русского человека.
- Где Петрович сегодня? - спросил я, когда не увидел нашего постоянного собеседника, или, если хотите собутыльника за общим столом. – Чего-то не вижу его за нашим дружным столом?
- Не знаю, - ответил мне Половников, наливая первую рюмку. - Не видел его со вчерашнего дня.
- Не забыл его пригласить? – продолжал я задавать вопросы.
- Обижаешь своего друга, - сказал Половников. - Конечно же, я приглашал Петровича. Вчера вроде Петрович обещал придти. Не знаю, чего он не пришел сегодня. Я звонил к нему и  даже стучал в дверь - дома его не было. Мне, по крайней мере, никто не открыл дверь. Знаешь, ведь как бывает – иногда появляются срочные и неотложные дела. Скажу тебе по секрету – у моего соседа появилась новая знакомая.
- Вот как! – удивился я. Игорь Петрович был старым холостяком.
- Да, да, - подтвердил свои сведенья Половников. – Вполне молодая женщина. То есть, для Петровича молодая, лет ей может быть пятьдесят.
- Ну, и хорошо, что дела обстоят именно так. Без женщин нельзя прожить на свете. Надеюсь, Петрович, хоть с опозданием, но придёт, - успокоился я. – И все свои важные дела успеет выполнить.
- Будем надеяться, - поддержал меня Половников. – А сейчас, давай поднимем первую рюмку за него, за нашего опоздавшего собеседника. Если он опоздал по причине визита женщины, то это очень хорошо. Значит, это угодно Богу. Можно только порадоваться за нашего друга. Хорошо я сказал.
- Хорошо, - похвалил я своего друга. – Лучше и не скажешь.
- Можно сказать, - уточнил Половников. – Но только не в нашем скромном кругу.
Мы опрокинули первую рюмку. Закусили ее обыкновенной полу копченной колбасой  - ее Половникову доставала знакомая с рынка, так что колбаса действительно имела вкус колбасы. А это редкость в наше время.
  Рюмка хорошо пошла. Кровь быстрее побежала по нашим жилам, словно марафонец, пробежавший большую часть дистанции, и теперь,  стремительно приближавшийся к финишу в стремлении обогнать многочисленных соперников. Голова начала заполняться туманом. Время приостановило свой ход. Часовые стрелки словно бы приклеились к  циферблату.  Остался только один миг - миг наслаждения и насыщения. Наслаждения от хорошей водки, и насыщения от хорошей закуски. И беседа стала веселее. Только о чём мы говорили, не припоминаю, хотя и прилагаю к этому усилия своей памяти.
Да это и не важно. Важен сам факт беседы. Дружеской, приятной, непринужденной. Кажется, мы стали перемывать косточки современных политиков. Потом переключились на футбол. Когда речь зашла о женщинах, третьем излюбленном мужчинами предмете разговора, Половников потянул ноздрями и спросил:
           -  Мне кажется или действительно пахнет газом?
           -  Если кто-то и зажег газ, то только не мы, - заметил я.
Беседа продолжилась и продолжалась бы ещё долго, только уже я сам почувствовал запах газа.
- По-моему действительно пахнет газом, - высказал я опасение. – Я тоже чую странный запах.
- Наверное, у кого-то произошла утечка, - предположил Половников.
 Оставалось только проверить, у кого же произошла эта самая утечка. Мой товарищ  выглянул на лестничную клетку. Из соседней квартиры выбралась престарелая соседка, доживающая свой старческий век в одиночестве.
- Это не у вас так пахнет газом, - спросила она.
-  Не у нас… Вы тоже почуяли запах газа? – задал ей ответный вопрос Половников.
- Почуяла. Хоть я и старая, но запах почуяла, - кивнула головой соседка. – Сильный запах. Наверное, это у нашего третьего соседа.
- Может быть. Давайте это проверим, - Половников принялся звонить к Игорю Петровичу.
Источник запаха скрывался за его дверью – это уже мы все поняли. Как только подошли к двери его квартиры, так сразу же почуяли резкий запах газа. Мне сразу же захотелось уйти куда подальше, но мне не хотелось показывать свою слабость. И я остался стоять. Безрезультатными оказались наши попытки заставить Игоря Петровича подойти к двери. Долго Половников нажимал на кнопку звонка.  Дверь никто не открывал. Стучать тоже оказалось бесполезным занятием. Мы только перепугали весь дом.
- Батюшки! - запричитала соседка. - Никак помер.
- Не каркай, - крикнул на неё Половников, - не хорони человека прежде времени, -  и вызвал службу газа по сотовому телефону. Он поступал правильно в критической ситуации, вот, что значит, бывший оперативник.
Но соседка оказалась, к сожалению, права.
 Приехала служба газа, специалисты взломали  хлипкую дверь, и нашли Игоря Петровича мёртвым. Мы вошли в квартиру вслед за специалистами службы газа. Они нам не препятствовали, хотя, по правилам, наверняка, они должны это делать.
   Мы застали там следующую картину.  Игорь Петрович лежал возле газовой плиты. Его невидящие глаза смотрели прямо в потолок, пытаясь там что-то рассмотреть. На столе стояла бутылка с мутной жидкостью. Половников понюхал её горлышко, хотя и так можно было догадаться, что налито в бутылку. Недорогая спиртосодержащая жидкость, суррогат, если быть точным.
- Никакой утечки не было, - констатировал техник службы газа, когда оглядел картину происшествия опытным взглядом. – Мужик включил все камфорки на газовой плите, духовку и газовую колонку,  а зажечь забыл. Картина ясная - ваш сосед был пьян. А дальше – он же сам и задохнулся. Вам ещё повезло, что вы вовремя унюхали газ. А то бы кранты вам всем. Пару этажей точно бы снесло. Хотя скорую и милицию всё равно надо вызывать. Так положено по инструкции.
Мы так и поступили. Половников снова достал мобильный телефон из кармана и принялся набирать нужные телефоны. Служба газа вызывала милицию параллельно ему.  Я в этот момент находился в туалете. Мне стало плохо от вида смерти. Вблизи я ее увидел  не в  первый раз, но все же вид смерти был для меня непривычен. Поэтому содержимое моего желудка вылилось в унитаз.
Через полчаса приехала дежурная бригада милиции. Все ее следственные действия заняли не больше часа.
- Кажется, действительно мужик угорел, - говорил пожилой опер, составляя протокол. – Задохнулся бедняга. Нет, мы, конечно, проверим, проведём медицинскую экспертизу. Но картина, по-моему, ясная.
- А, по-моему, нет, - возразил ему Половников.
- Почему же? – оперативнику было интересно выслушать соображения Половникова на этот счет.
- А вот почему. Покойный в последнее время нервничал, беспокоился, говорил, что его собираются убить. Говорил он это мне не раз, и не два.  И если это случиться, говорил он, то убийство будет замаскировано под несчастный случай или суицид. – Меня удивили эти слова моего друга. Еще больше они удивили работника милиции.
- Вы случайно не писатель, который пишет детективные романы? - поинтересовался оперативник. – Или журналист, который роется по помойкам в поисках сенсации? А, может быть, вы просто пенсионер, которому делать нечего.
- Нет, - не пожелал быть писателем детективного жанра, а равно и пенсионером, Половников. - Я бывший старший оперуполномоченный уголовного розыска.
- Не на земле, значит, работали? – спросил у Половникова старый опер. – Иначе я бы вас знал.
- Я работал в убойном отделе главка, - похвастался Половников. – Начинал, правда, на земле. Но это когда было. С Колычевым работал, может, знаешь такого?
- Да, дела... - внимательно посмотрел на Половникова оперативник. –  Колычева я, конечно, знаю. Романа Львовича, по-моему, все знают в нашей епархии. Выходит, как не крути, мы с вами коллеги. Только боюсь вас огорчить. Есть одно обстоятельство, разрушающее вашу версию, коллега... Вы давно знакомы с покойным?
- Ну, сравнительно...- Половников задумался. - Почти двадцать лет без малого. Живем вместе в одном подъезде, вот и общаемся.
- Знаете, что у него была инвалидность? – спросил оперативник.
- Знаю. Диабет. Вторая нерабочая группа, - показал свою осведомленность мой друг. – Игорь Петрович говорил мне об этом.
- Не все вы знаете, не все. Инвалидность у покойного действительно имелась. Действительно была вторая нерабочая группа, только диагноз - шизофрения, - разубедил Половникова в его осведомленности старый оперативник. – Можете убедиться в этом сами, - оперативник протянул Половникова удостоверение инвалида.
- Вот дела...- смутился Половников, ознакомившись с этим удостоверением. – Ударился лицом в грязь. А я и не знал…
- Ничего удивительного в этом нет, вы все же покойному не сват и не брат. Вы ему посторонний человек, сосед. А болезнь у него была не такая, которой хочется хвастаться перед посторонними людьми. Плохая у него была болезнь… Такие у нас дела, - в голосе оперативника послышалось сожаление. – Так что успокойтесь - никакого убийства не было и в помине. Был обыкновенный несчастный случай. Выпил бедняга водки и угорел. Такое бывает?
- Бывает. – Половников вынужден был согласиться с бывшим своим коллегой.
- Более того, такое бывает сплошь и рядом, - опер закончил писать протокол. – Подпишитесь, здесь и здесь, - показал он Половникову.
- Я знаю, где надо расписываться, - обиделся мой друг.
- Вы тоже распишитесь, - опер протянул протокол мне. – И мой вам совет, молодой человек, - идите сейчас домой, и ложитесь спать, у вас очень бледный вид.
- Спасибо, - поблагодарил я опера.
- Не за что, - опер убрал протокол в папку из кожзаменителя. – Ну, а если, что выясниться, мы вам сообщим.
Надо признать - Половникова пожилой опер не убедил. Хотя спорить мой друг с оперативником не стал. Знал по личному служебному опыту – это бесполезное дело спорить с милицейским чиновником, убежденным в своей правоте. К тому же, гибель Игоря Петровича действительно походила на несчастный случай. Если бы я не знал, что Игорь Петрович никогда не пьет в одиночку, я поверил бы  словам пожилого опера.
- Нет, - продолжал кипятиться Половников, вернувшись в свою квартиру - Я все равно докажу, что не было ни несчастного случая, ни самоубийства. Было хорошо замаскированное убийство.
- А если все же было банальное самоубийство, или обыкновенный несчастный случай, - спросил я.
- Моя интуиция меня не подводила еще никогда, - парировал Половников мои сомнения.
- Шестое чувство, - съязвил я. Люблю я язвить.
- Не подкалывай меня, как выражается нынешняя молодежь. Не тот случай. Уж не знаю, как называется это чувство, но оно у меня есть. Ничего не происходит просто так в этом лучшем из миров. Все имеет своё объяснение. Петрович почувствовал свою близкую гибель. И погиб. Конечно, он болел шизофренией, но ведь раньше он не делился со мною своими опасениями по поводу близкой кончины. А тут поделился и сразу погиб. Совпадение? – задал мне вопрос мой друг.
- Может быть, - пожал я плечами. – Не могу ответить на твой вопрос определенно. Меня настораживает только то, что он никогда не говорил тебе о своей болезни.
- Ничего странного в этом я как раз не вижу, - пожал плечами Половников. – Стеснение – очень естественное чувство для любого человека. В особенности же для образованного, и, не побоюсь этого слова, интеллигентного. А Игорь Петрович и был таким человеком. Думаю эта болезнь возникла у него после гибели жены и сына.
Половников достал из холодильника новую бутылку.
- Наверное, ты просто хочешь верить в то, что Петровича убили. И веришь. Вдобавок чувствуешь себя виноватым. Он погиб, ты - жив. Чувство вины - это очень сильное чувство, - сделал я последнюю попытку разубедить своего друга в его мнении.
- Ладно, психолог, - миролюбиво сказал Половников. -  Выпьем за упокой души нашего собутыльника. Петрович это заслужил. И хватит на сегодня  печальных разговоров.
- Пусть земля ему будет пухом, - откликнулся я на предложение Половникова.
- Вот именно, - поддержал меня мой друг. – А разбираться во всем этом будем завтра.


Глава  вторая.
      Прописная истина - понедельник день тяжелый. Особенно после вчерашнего. Не знаю, кто первым придумал эту истину, но полагаю, умный человек.
     Я сам каждую неделю убеждаюсь в правоте этой народной истины. Воистину мудр русский человек, которому много пришлось испытать на своем веку! В том числе, и похмелье.  Поэтому и средств  для облегчения тяжелого похмелья много придумал. Знал, что с утра в понедельник они особенно нужны бедному человеку (как правило, мужского пола),  собравшемуся на работу.
    Я же воспользовался самым универсальным - холодным рассолом из-под магазинных огурцов, который сильно отличался от того рассола, что делала моя мать, но все равно помогал. Этот рассол я специально хранил в холодильнике для подобных случаев. Запасливость – достоинство не только хомяков, но и людей, решивших работать на полную катушку. Я всегда давал себе зарок работать с  нового понедельника в полную силу.
И ладушки! Это главное. Горло перестало болеть. Поутих и пожар в желудке.
Зато голова болеть продолжала. Рассол не помог мне. Виски сдавливало медным обручем, а в затылок впивалось сотня иголок. Впрочем, с больной головой работать можно. По крайней мере, это приятней, чем работать с больным задним местом. На заднем месте мне предстояло сидеть целый рабочий день, аж восемь законных часов, а головой что делать? Очень я сомневался, что мне предстоит работать головой.
Лекарств у меня дома никогда не водилось. Не потому что я никогда не болею, а по причине собственной безалаберности и забывчивости. Много раз я наказывал себе купить, хотя бы необходимый минимум лекарств. Уж аспирин и анальгин обязаны присутствовать в каждой домашней аптечке.  Наказывать-то  наказывал, но каждый раз забывал исполнить этот наказ. Отчего и страдал с утра по понедельникам.
Выручала меня единственная женщина в нашем агентстве, которая исполняла функции секретаря. Звали её нежным русским именем Наденька. Уж у неё-то всегда водился панадол, аспирин и анальгин. Хотя сама она олицетворяла собой здоровье, и к лекарствам никогда не прикасалась. Понимала, они нужны для Половникова и меня. Мы же в свою очередь беззастенчиво пользовались её запасливостью.
- Вам, Максим Валерьевич, что на этот раз? - ехидным вопросом встретила меня Наденька. Уже по моему виду она поняла, что я сильно нуждаюсь в ее лекарственных запасах.
-А что у нас есть? - спросил я.
- А все, - с гордостью ответила Наденька. – Что вам надо, то у нас и есть.
И у неё действительно всё было – она не врала.
- Какая же вы у нас всё-таки заботливая, - похвалил я Наденьку. - Мне панодолу, пожалуйста. Одну таблетку. Больно уж она в воде хорошо растворяется.
- Пожалуйста, - Наденька налила мне стакан воды и растворила в нем таблетку чудодейственного лекарственного средства, которую достало из ящика стола.
- Спасибо, - поблагодарил я Наденьку. Врет ли, или не врет реклама – не знаю, но это таблетка мне помогла. Через несколько минут боль как рукой сняло. Снова можно было думать о радостях жизни и сожалеть о том, что радости жизни наступят через восемь… нет уже через семь с половиной часов.
Прописная истина о понедельнике, как о тяжелом дне, несет в себе и другой аспект. Чисто рабочий. Ну, никак не клеятся у меня дела по понедельникам, любая работа становится в тягость и хочется, чтобы, часы поскорее пробили пять часов. Но они, зараза, казалось, застыли на месте и явно не торопились исполнять моё пожелание.
Хорошо хоть, что и у наших клиентов те же проблемы.
По крайней мере, в понедельник у нас рады каждому клиенту, только они не торопятся появляться. Это и понятно. Они в основном богатые люди с большими возможностями. Всю неделю работают как ломовые лошади, а в воскресение, как и всякие нормальные люди, тоже хотят расслабиться. Я представлял себе, что вначале они посещают фитнес-клуб – самые модные сейчас заведения. Занимаются там спортом (это нынче очень модно – поддерживать спортивную форму), посещают затем сауну (может даже и с прекрасными дамами), а потом едут в дорогой ресторан. Ну а какой ресторан без крепких спиртных напитков? А уж после ресторана обязательно нужно провести время с прекрасными представителями противоположного пола, иначе, какой ты мужик? Так что верна старая пословица, что один выходной день по затратам энергии равен рабочей недели.
Поэтому в понедельник наше агентство работает в очень расслабленном режиме. Естественно, это устраивает всех сотрудников нашего агентства, которые работают с клиентурой непосредственно в самом агентстве (у наших оперативников работа бывает каждый день). Половников часто уходит по личным делам. Когда находится у себя в кабинете, то играет в шахматы. Не с компьютером, как сейчас принято, а с самим собой, разложив шахматную доску прямо на столе, поэтому все время выигрывает.
Наденька занята характерным для девицы делом. Она вяжет. Получается у неё не очень хорошо - она училась вязать по журналам и гордится тем, что она самоучка. Свитера у неё получаются жуткие - такие обычно одевают заботливые хозяева на собак гладкошерстных пород, когда выводят их гулять зимним, морозным утром. А вот носки, напротив, получаются очень теплыми, и зимой их приятно одеть на ноги. По моим наблюдениям, Наденька связала носки всем ребятам в нашем агентстве. "Топтуны" её очень хвалят. Называют Наденьку "наша спасительница" потому, что зимой им подолгу приходится топтаться на морозе, следя за очередным объектом. Отсюда, наверное, и пошло название их нелёгкой профессии. Наденькины носки очень их выручают. В подарок к каждому празднику "топтуны" дарят Наденьке цветы. Она счастлива - столько цветов получает не каждая женщина.
Что касается меня, то я заполняю свободное время (а в понедельник, как правило, все рабочее время можно считать свободным) разными делами. Иногда играю на компьютере в разного рода игры, типа "стрелялки - бродилки". Понимаю, что пустое это занятие, зато интересное! И интеллект, уставший после умных бесед с Половниковым и покойным (никак не укладывается эта мысль в голове) Игорем Петровичем. Ещё играю в шахматы с тем же компьютером, когда виртуальные войны совсем уж надоедают. Иногда, могу похвастаться, даже выигрываю. Раскладываю пасьянсы при помощи того же компьютера. Разгадываю кроссворды. Читаю криминальную хронику в газетах. Лазаю по всемирной паутине в поисках жаренных сплетен про известных людей нашей страны, и другой пикантной информацией, которой просто забита всемирная паутина. Удивительно, как нас всех интересует жизнь знаменитых актеров, певцов, спортсменов. Я не являюсь исключением.
Сегодня вот принялся читать роман одной из " кровожадных дамочек", как называет Половников писательниц, пишущих криминальные романы на современные темы. Сам он предпочитает детективы ещё советских времен. И самые крутые писатели для него это братья Вайнеры. Любимый герой, соответственно, Глеб Жеглов. Как же! Первый советский мент, который, пусть, на киноэкране, но все же нарушил закон. То есть Половников не меняет свои литературные вкусы на протяжении уже многих лет.
    Я же меняю их с той же скоростью, с какой ящерица меняет свою кожу. Сначала мне нравился зарубежный детектив, потом подсел на отечественные аналоги детективного жанра. Теперь вот, как все читаю иронический детектив. И вполне им доволен. Я же не литературный критик. Время бежит, и ладно. Еще и написана книга так, что не жалко терять свое время. Как будто, специально для меня написана! Видно, писательница хорошо была знакома с проблемами современных клерков.
Как раз я успел дочитать книгу до середины. Героиня попала в лапы к маньяку. Только я приготовился узнать, что с ней случится дальше, как в дверь моего собственного кабинета, больше похожего на пенал, потому что в нем помещается только стол, шкаф и стул, на котором я сижу, постучалась Наденька. Пришлось ей открыть, хотя меня ее визит удивил. Она бывала в моем кабинете, только когда убирала пыль с моего стола. Интересно, что у нас могло случиться? Пожар, или наводнение?
- Максим Валерьевич, к вам посетитель, - объяснила мне Наденька причину своего визита. Я вздохнул облегченно. Слава богу, причина оказалась более, или менее банальной.
- А что, Геннадий Федорович не может его принять? – попытался я отфутболить Наденьку с ее посетителем. – Это ведь его обязанность принимать посетителей.
- Нет, он уехал, - развеяла она мои надежды на продолжение занимательного чтения. – Кроме вас никого в агентстве нет, кто мог бы достойно принять посетителя. - Тогда, ладно, я приму этого посетителя, - с сожалением захлопнул я книгу в яркой обложке. Прощай, детективная героиня. Надеюсь, в твоей книжной судьбе будет все в порядке, и ты выпутаешься из всех передряг…  В общем то, принимать посетителей – обязанность Половникова, но раз его нет, могу и я попробовать… Надо же, когда-то начинать заниматься серьезными делами. Не все же мне дурака валять.  – Спасибо тебе, Наденька за высокое доверие, оказанное мне, - поблагодарил я нашу секретаршу.
- И не пожалеете, - с хитрым видом сообщила мне верная секретарша, - что приняли у себя эту посетительницу.
- Будем на это надеяться, - кивнул я головой. – Давай, приглашай нашего посетителя сюда.
Наденька оказалась права - я не пожалел, когда в мой кабинет вошло это воздушное создание, которые, как я ошибочно думал, бывают только в кино. Оказывается, и в жизни бывают женщины, похожие на ангелов, только без крылышков, да и то, наверное, потому, что они их прячут под дорогими одеждами.
  Мне стало стыдно. Стыдно за свой пиджак, купленный на рынке у расторопных вьетнамцев, небрежно повязанный узел галстука, всклокоченные волосы, которые я разворошил, следя за похождениями героини детектива, тесный кабинет, который лучше не показывать посторонним людям. Мгновение назад мне казалось, что у меня все как у людей: кабинет с евроремонтом, стильный галстук, модный пиджак, не пыльная работа, гарантирующая нормальную зарплату. Но вот вошла она и разрушила моё представление о себе и собственной жизни. Я молчал и не знал с чего начать наше общение. Она первая сказала:
- Я сниму манто, - ее первые слова прозвучали, как звон колокольчиков. – А то у вас в кабинете жарко.
- Да-да, конечно же, - пробормотал я первые слова. – Снимайте ваше манто. Вешалка прямо за вами.
- Я вижу, - сообщила мне наша потенциальная клиентка.
Её невесомое манто из серебристой норки (а, может быть, какого-то другого, но явно очень дорогого меха) оказалось на вешалке рядом с моей скромной курткой.
- Светлана Павловна, - представилась она и протянула мне руку. - У вас можно курить?
- Максим Валерьевич, - пожал я руку с безукоризненным маникюром на длинных холёных пальцах. - Конечно же, курите. У нас закон – клиент всегда прав.
Она вытянула из пачки тонкую сигарету, а я протянул зажигалку, приготовленную как раз для того, чтобы угодить клиентам – ни сам я, ни Половников сигаретами не баловались.
- Правильный у вас закон, - сказала Светлана Павловна. – Одобряю, - ароматный дым от ее сигареты окутал меня.
- Надеюсь, вам у нас все понравиться, - высказал я свою надежду.
- Я тоже на это надеюсь, - Светлана Павловна стряхнула пепел с сигареты в пепельницу, которую я услужливо подвинул к нашей клиентке.
-  Хорошо, что наши с вами желания совпадают… Итак, я вас слушаю, - откинулся я на спинку кресла, пытаясь быть похожим на делового человека. - У вас есть какая-то проблема?
- И не одна, - закинула Светлана Павловна одну ногу на другую. Я бы любовался ими, но мне мешал стол. - Проблем у меня много. Только  к  вам привела одна-единственная, конкретная и самая болезненная проблема. Ваше агентство мне рекомендовали. Мои знакомые хвалят ваше агентство. У вас хорошая репутация. Вы - истинные профессионалы. Такие люди, мне и нужны в моей сложной ситуации. Моя фамилия Кротова. Это девичья фамилия, по отцу, но я отцовскую фамилию и не меняла. Зачем? Я горжусь своей фамилией... Вы её, наверное, слышали?
Я кивнул головой. Кто же в нашем городе не слышал про Кротова Павла Ивановича... Владелец заводов, газет, пароходов. Заводов ликеро - водочных, газет бульварных, пароходов, списанных и приспособленных под рестораны с очень кусачими ценами. Есть у Павла Ивановича и еще много разной недвижимости. Полный ее список займет много времени.
 Павел Иванович - один из богатейших людей области. Выходец из плеяды комсомольских деятелей, которые вовремя сумели сориентироваться на исходе общественно-политического явления, названного перестройкой. В своем выборе Павле Иванович не ошибся. Поэтому и пожинает сейчас плоды своей деятельности. Имеет молодую жену и такую же молодую дочь, которая и сидела сейчас передо мною. Обе они, словно сошли с обложки журнала. Так говорили про его жену, и я этим слухам верил. А красоту его дочери я наблюдал воочию. И честно сказать, дочь Павла Ивановича мне нравилась.
 - Я слышал про вашего отца, - свой кивок я сопроводил такими словами. – Мне приятно, что дочь такого человека обратилась именно к нам.
- Так вот, - продолжила Светлана Павловна свой рассказ, - вы должны понимать, как важна для меня конфиденциальность. ( Я кивнул головой в этом месте ее рассказа: конфиденциальность обращения к нам – закон для нашей фирмы. Потому все клиенты и хвалят нас, поскольку  наше агентство тщательно выполняет свои обязательства перед клиентами).  Никто не должен знать, что я обращалась к вам в вашу фирму. Иначе поползут слухи, сплетни, и так далее. Мне этого не нужно. Моя репутация дорого стоит.
- Вы нас обижаете, - сказал я. - У нас такой бизнес, что он предполагает интимные отношения с клиентами... То есть, простите, конфиденциальные. Никто ещё на нас не жаловался. Именно, поэтому вы к нам и обратились. К тому же, наша репутация тоже дорого стоит.
- Именно поэтому я к вам и обратилась! - улыбнулась Светлана Павловна. - Теперь перейдём к сути проблемы. Она, увы, банальная. У меня есть муж. Я подозреваю его в неверности. Я люблю его, но не желаю, чтобы за моей спиной шептались, мол, Светлане Павловне Кротовой муж изменяет. Вы ведь знаете, как у нас это бывает - люди всегда узнают об измене раньше, чем жена, которой изменяют. Поэтому я и обратилась к вам, что бы узнать об изменах мужа, если они, конечно, имеются первой. Поэтому мне нужна ваша помощь.
- Понимаю суть проблемы и очень доволен вашим выбором, - протянул я Светлане Павловне кожаную папку. - Вот наши расценки на наши интимные, простите, конфиденциальные услуги. Мы готовы заключить с вами контракт.
- Не надо, - вежливо отклонила она мою руку. - У меня свои цены - Она вытащила из сумки фотографию и протянула мне. - Это мой муж. Думаю, с ним могут возникнуть некоторые сложности. Он сотрудник ФСБ, подполковник. Я и говорю вам, поэтому о собственной цене, которая вас устроит, учитывая даже потенциальные сложности.
- О какой сумме идёт речь? - спросил я.
 Светлана Павловна назвала сумму, от которой у меня закружилась голова. Сумма  меня устраивала. Более того, она намного превышала мои ожидания. Светлана Павловна предлагала сумму в два – три раза, превышающую стоимость обычного заказа. А цены на наши услуги, скажу прямо, и так не очень маленькие.
- Половину я даю сейчас, - достала Светлана Павловна пачку зеленых купюр из изящной сумочки. - Половину потом, после выполнения заказа. Учтите, я даю вам очень щедрый аванс.
- Но и работенку вы нам подкинули! - радостно откликнулся я. – Прямо скажем, не самую легкую. Частное детективное агентство "Пантера" гарантирует качество своей работы. – Я осторожно положил пачку денег в шкаф своего стола.
- Надеюсь, - Светлана Павловна протянула мне листок. – Тут записан номер моего сотового телефона. Звонить лучше в вечернее время. Скажем, с семи до восьми. Я всегда в это время бываю дома. Договорились?
- Договорились. Именно в это время мы и будем вам докладывать о результатах своей работы,  -  Я помог Светлане Павловне надеть ее норковое манто и проводил её до выхода, рассыпаясь в заверениях, что наше агентство гарантирует высочайшее качество работы. Я проявил весь свой талант, ублажая дорогую клиентку. Половников будет доволен моей работой. Получить такой выгодный заказ – это большая удача. Мы даже письменный контракт с ней не стали заключать. Устная договоренность иногда бывает надежнее всяких письменных обязательств.
- Надежда, - вернулся я на рабочее место, - приготовь, пожалуйста, кофе. И вызови Колю Липницкого. Он, надеюсь, на месте?
- Тоже сегодня отдыхает, - пискнула Надежда.
- Зови его, - повторил я. – И могу тебе сказать, что сегодня ты заработала себе премию.
- Не обманула я вас? – поинтересовалась Надежда.
- Не обманула, - обрадовал ее я.
- А у меня нюх на хороших клиентов, - поведала мне Надежда неизвестную правду о себе.
- Ты очень хорошая секретарша. Я доволен своей работой. Давай приглашай Колю ко мне на деловой разговор, - закончил я свой разговор с Надеждой.
Коля Липницкий возглавлял бригаду наружного наблюдения. За двадцать лет работы в милиции он дослужился только до капитана.
- Почему? - спрашивал его я.
- А потому, - неохотно отвечал Коля, - что я двадцать лет выполнял свою работу, а не лизал начальственные зады. А в нашей милицейской системе не любят независимых людей. Имел бы я такое же мнение, как у начальства был бы сейчас майором. А так свою работу я делал всегда более, или менее нормально.
     Николай оценивал себя по скромному счету.  Надо признать, выполнял он свою работу мастерски, на высоком профессиональном уровне, иначе Половников не пригрел бы его у себя в агентстве, тем более, не сделала бы Колю начальником ключевого подразделения. Заполучить Колю Липницкого было ох как непросто! Колю хотели заполучить и наши многочисленные конкуренты. Но он выбрал Половникова, потому что тот по жизни был ментом и на своей шкуре испытал, что означало работать без праздников и выходных. К тому же, они уже были знакомы и симпатизировали друг другу. Коля был просто находкой для нашего агентства. Вместе с ним пришли   лучшие мастера наружного наблюдения.
   Коля по своему внешнему виду ну никак не походил на бывшего сотрудника милиции. Скорее он был похож на их извечных оппонентов. Маленький, юркий, с недобрым взглядом, золотой фиксой во рту и длинными руками он сильно смахивал на карманника, который  однажды ловко увел у меня кошелек. Я тогда бродил по рынку, приценивался к продуктам. Когда нашел, более дешевые по цене, чем в продуктовом магазине, оказалось, мне нечем за них заплатить. Кошелка в своем кармане я не обнаружил. В нем лежало только что полученное месячное жалование. В моей душе заиграл пожар, и вовсю силу разошлась буря.
Расстроенный я вернулся в агентство. Только Коля сумел заметить, что у меня что-то случилось. Он заставил меня рассказать о происшествии. Тяжко повздыхал о разгуле преступности и куда-то ушел.
На следующий день бумажник лежал у меня на столе. Все деньги были на месте.
- Спасибо тебе, - поблагодарил я Колю. - Как это у тебя получилось? – Мне действительно было интересно, как забирают чужие кошельки у воров.
- Опыт, - как всегда лаконично ответил Коля.
- А поподробнее можешь мне рассказать?  - попросил я Николая.
- Тебе это нужно? – пожал плечами Коля. – Главное, кошелек на месте, и деньги в нем целы. А остальное, это уже мои проблемы.
В этом и был весь Коля, краткий и немногословный. Ему бы подошло работать в разведке – точно не выдал бы иностранной контрразведки служебные тайны.
Я рассказал про происшествие Половникову, и он объяснил мне, каким образом Коля вернул мой кошелек:
- Все просто. На рынке работает не так уж много карманников. Это очень доходное место, и оно четко поделено между группировками воров. Все они знают нашего Колю. Он правильный мент. Пользуется большим авторитетом среди этого народа. Коля сходил на малину, думаю тебе не надо объяснять, что это за место. Нашел щипача, который ловко вытащил бумажник у тебя. Щипач, думаю, был очень рад вернуть назад твои деньги, услужить хорошему человеку. Тем более, никакого наказания твоему щипачу не светило. А вот бумажник Коле пришлось покупать, так как щипачи быстро от него избавляются. Улика. С тебя бутылка и не одна.
На радостях по поводу возвращения моего бумажника, я щедро угости Колю, а заодно, и добрую половину сотрудников нашего агентства, так что целый месяц питался потом пустыми макаронами и супами из пакетов.
Сегодня Коля предстал передо мною в своём обычном старом пиджаке. Как ни уговаривали его купить новый, он не соглашался, говорил, что привык к старому, как к своей второй коже. Узнав о заказе, Коля принялся теребить волосы на голове, не такие уж и густые. Сей жест, означал, что Коля находится в раздумьях. Лучше Колю из них было не выводить, иначе рассердиться.
Наконец он перестал чесать голову, видимо, что-то надумал.
- Думаю, Макс, тебе предстоит убедиться в правоте поговорки про фраера, которого сам знаешь что сгубило, - доложил мне Николай результат своих размышлений.
Коля редко объяснялся столь длинными фразами, поэтому  я широко разинул рот, поскольку мой коллега вызвал у меня немалое удивление своим неожиданным красноречием.
- Почему это? – вырвался у меня вопрос.
- А потому что предложение твоей дамочки чревато. Разного рода осложнения мне не нужны. Моим людям тоже, - объяснил Коля свое решение. – Половникову тем более.
- А если наша клиентка заплатила нам хорошие деньги…
- Даже очень хорошие деньги не заставят меня следить за подполковником спецслужбы.
Пришлось мне показать Коле аванс, который дала Светлана Павловна. Вид аванса, составленного из хрустящих зеленых бумажек с портретами многоуважаемых президентов, заставил Колю изменить своё мнение.
- Да, - снова принялся чесать он макушку. - Это сумма... Внушительная, прямо сказать, сумма. Моя "копейка" вся прогнила. Давно мне хочется купить что-нибудь поприличнее. А то перед людьми стыдно. Наши-то бывшие коллеги посмотришь на каких тачках ездят и убедишься, что ты прожил жизнь зря…  К тому же, офицер спецслужбы, не офицер спецслужбы, нам-то, в сущности, все равно. Главное, деньги, чтоб платили. А мы-то свою работу всегда выполним, так что комар носа не подточит.
- Ну, вот и купишь себе "шестёрку", а то и "десятку", - принялся убеждать я Колю. – Новая машина всегда лучше старой. И это ещё не вся сумма, а только аванс. Увидишь, наше агентство не прогадает, приняв это заманчивое предложение. Во- первых, мы получим хорошие деньги, что само по себе приятно. А во-вторых, мы получим хорошую рекламу, если без сучка и задоринки выполним задание Светланы Павловны. Ты же сам меня убеждал, что уж это-то мы хорошо умеем делать.
- Да, но... - рассудил Коля, - главный у нас Половников. Ему и решать. А нам, как подчиненным,  остается только претворять его решения в жизнь, - уже по этим словам Коли, я понял, что его убедил. Точнее, даже не я, а зелененькие бумажки, которые испокон веков правили этим грешным миром.
- Ты думаешь, наш начальник, дай бог ему здоровья, богаче нас? – задал я риторический вопрос.
- Не думаю. Даже если бы был и богаче, от таких денег  может отказаться только дурак, - здраво рассудил Николай. – Половников далеко не дурак.
- Ну вот... Значит, он согласится. Деньги всем нужны. Даже начальникам, - продолжил я склонять Колю на свою сторону. – В конце концов, они тоже люди, только взлетели чуть - чуть повыше нас.
- Тогда, ладно, - окончательно согласился Коля. - Вы начальство, вам и карты в руки. Я человек маленький, прикажут - буду выполнять.
- Считай, что приказали, - заверил я Колю. – Только не я приказал, а Половников.
- Буду так и считать, - кивнул головой наш главный специалист по наружному наблюдению.
Коля покинул мой кабинет, пообещав, что завтра к девяти часам утра он составит план оперативного мероприятия, или, говоря проще, завтра на столе у Половникова будут лежать все выкладки по наблюдению за мужем Светланы Павловны Кротовой подполковником ФСБ Рединым Львом Владимировичем. Естественно, со всеми оперативными расходами.
   После ухода Коли, я принялся искать Половникова. Его нигде не было. Ни на работе, ни дома. И сотовый телефон его  не отвечал. Я  даже и подумать не мог, где находится мой начальник. Однако... Пора и честь знать. Никогда он так надолго не пропадал.
Часовая стрелка давно перевалила рубеж пяти часов. Я не заметил, даже и как пробежало рабочее время, словно кенийский легкоатлет стометровую дистанцию. Вот, что, значит, быть занятым делом.
Наденька сбежала домой. А может быть на занятия в университет – она училась на вечернем отделении, хочет стать учителем истории… Коля Липницкий со своим напарником и заместителем Женей Брагиным разрабатывали план грядущего оперативного мероприятия. Их было слышно даже в коридоре, так они громко спорили. Охранник Стас Ершов закрыл двери и поставил помещение на сигнализацию. Молодец! По-моему, только он один выполнял свои обязанности чётко и беспрекословно, никогда ни кому не перечил, а делал все, что полагалось делать по инструкции.
- Максим Валерьевич, - похоже, Стас обрадовался возможности поговорить. Действительно, работа охранника не предполагает активное общение. Основное занятие охранников, кроме охраны, естественно, - это чтение книг, газет, и просмотр телевизора. - К вам женщина приходила, - сообщил мне Стас.
- Ко мне? - удивился я. - Слишком много женщин сегодня хотят говорить со мной.
- Ну не к вам, - смутился Стас. - К Геннадию Федоровичу. Я сказал, что его нет на рабочем месте. Его, ведь действительно не было.  Тогда она сказала, что ей нужен его заместитель. Но я не посмел пропустить её к вам.
- Почему? – поинтересовался я, мысленно поблагодарив Стаса за то, что он назвал меня заместителем. Заместитель начальника – это приятно звучит согласитесь!
- Больно странной она мне показалось, - объяснил Стас свой поступок. -  Ну не в себе что ли... Я и сказал, что вы уже ушли. Женщина оказалась настойчивой и оставила записку. Вот она, - протянул мне Стас лист  отличной финской бумаги. – Можете ознакомиться с ее содержанием.
   Записка была написана ужасным корявым почерком. Буквы то  прыгали вниз, то разбегались в разные стороны. Смысл записки я понял  с трудом. Женщина писала, что её преследует ФСБ, которое проводит над ней эксперименты и облучает её психолучами.  Ей это, конечно, не нравиться, и она просит у нашего агентства защиты.
    В общем-то, обычный сумасшедший бред, на который можно было, не обращать  большого внимания, если бы за сегодняшний день я второй раз не слышал о ФСБ. И оба раза от женщин, которые пришли к нам в агентство за помощью. Конечно же, это чистое совпадение, других мыслей у меня не возникало, я бы и думать забыл о записке сумасшедшей, если бы не подпись, которая под ней стояла. Галина Пак. Не такая уж частая фамилия. Не Иванова в конце концов. И не Петрова, Сидорова, Кузнецова. Такую фамилию очень легко найти. Я решил, поэтому пробить эту фамилию по компьютеру через адресный стол. Вернулся к себе в кабинет и выяснил все, что хотел.
У нас в городе проживало тридцать человек с фамилией Пак. Ничего себе редкая фамилия! Я думал обладателей фамилии Пак будет не больше десяти человек.
  Причем, в нашем городе проживало две Галины Пак. Одна из них,1930 года рождения, никак не могла походить на женщину средних лет, как описал мне Галину Пак Стас. А вот другая, проживающая на улице Боевиков (улица названа так в честь первых революционеров, которые в качестве основного революционного аргумента применяли револьвер и взрывчатку), как раз и походила на ту, что приходила к нам сегодня...
Так, улица Боевиков - это у нас где?.. Я вызвал на монитор компьютера карту города...Ага, это в северо - восточной части города, в том районе, который называется в народе Хуторово. Большая, длинная улица, которая идет от центральной магистрали до самой окраины. Как раз в этом районе живет мой друг Половников. Совсем недалеко от Галины Пак, всего в двух улицах от неё. Все равно ведь поеду к Половникову на дом, значит, могу заехать и к Галине Пак. Думаю, мой визит займет совсем немного времени. Я лично ее спрошу, чего она хотела у нас в агентстве. Если что, постараюсь объяснить бедной женщине, что мы не занимаемся защитой от психолучей, и обратиться надо в другую инстанцию. У нас в городе эту инстанцию называют «за зеленым забором». Уж не знаю почему. Я там был, вернее сказать, проходил мимо, и никакого зеленого забора там не видел. Наверное, он был раньше. А в целом здание психиатрического диспансера мне понравилось – милое, уютное здание, сразу и не скажешь, что за заведение в нем располагается. Наверное, так и должно быть.
  Все. Решено.
Я попрощался со Стасом и покинул здание агентства. Мой путь лежал к дому Галины Пак.

Глава третья.

Нелегко добираться до нужного тебе места во время час пик в нашем городе. И маршрутные такси, расплодившиеся, словно блохи на блудном кобеле, не помогают. Слишком много страждущих уехать домой, и слишком мало места для них находится в маршрутных такси.
И  народ наш можно понять. В такую погоду и необходимо сидеть дома возле камина, попивая хороший коньяк, или, что, более прозаичней, валяться на диване, уставившись в телевизор, по которому показывают очередное ток-шоу и предвкушать, готовившийся ужин.  Еще и пиво пить в свое удовольствие к огорчению жены... Я же шлялся по улицам, поскольку дома меня не ждала жена, не топился камин, и даже ужин приходилось готовить самому из покупных полуфабрикатов.
     Про пиво вообще говорить не хотелось. Не нравилось мне пить пиво в одиночестве. Для меня пиво – это коллективный напиток, и употреблять его надо в хорошей и теплой компании. Мы все же не англичане, которые пьют пиво в одиночестве, сидя в своих пабах и наслаждаясь очередным футбольным матчем. Мы – русские люди, для нас пиво – способ приятно провести время в теплой компании. Желательно, что бы и женщины присутствовали…
  Возможно, мне будет рад Половников, но  это только возможно... Если у него свои дела, он может и не обрадоваться моему внезапному появлению. Нежданный гость хуже самого злого татарина.
Все же я доехал до нужного мне места, потратив вдвое больше времени, чем того требовалось. И радуясь, что в маршрутном такси мне не умудрились порвать куртку. Зато умудрились испачкать ботинки и измять брюки. Не говорю, уж об испорченном настроении. Впрочем, лучше плохо ехать, чем хорошо стоять на остановке.
Утешившись подобной философией, я принялся искать дом неведомой мне Галины Пак.
Дом нашей сегодняшней посетительницы я быстро нашел. Даже удивился этому факту – я страдаю топографическим идиотизмом, и порой умудряюсь заблудиться в четырех соснах.
 Галина Пак жила в обычном пятиэтажном доме. Таких домов построили в большом количестве по всей территории нашей необъятной страны при самом темпераментном генеральном секретаре, который стучал каблуком своих ботинок по трибуне ООН. Именно этот генсек и обеспечил большую часть население нормальным жильем. Оно и до сих пор живет в хрущевских домах, за что и выражает благодарность Никите Сергеевичу.
    Мне пришлось добираться до  подъезда, в котором по данным компьютера жила Галина Пак, огибая большую лужу. Лужу я обогнул, но в грязь все равно вляпался. Другого пути, что бы, не попасть в грязь у меня не было. Разве только что по воздуху. Однако, люди не летают, люди, к сожалению, ходят по грешной земле, и порой пачкаются обыкновенной грязью.
    Воспринял я факт загрязнения своих брюк со  спокойствием философа: вечно я куда-нибудь да попадаю, осенью, весной, да и летом, чистка брюк для меня обычное дело. Остается только задать вопрос коммунальным службам – почему у нас, куда ни кинь взгляд, лужи и грязь. Однако, сколько бы я не задавал вопросы, они все равно останутся без ответа, не любят наши коммунальные службы отвечать за вою работу.
  Галина Пак жила на третьем этаже. Подъезд обрадовал меня своей теплотой (в моем доме батареи в подъезде не топились), но поразил убогостью. Никаких надписей на стенах не было, они были  покрашены синей масляной краской, зато в разбитые окна врывался холодный осенний ветер. А лампочки в подъезде освещали грязные и скользкие лестницы. В общем, я вошел в совершенно обычный подъезд и поднялся на третий этаж, где нашел обычную типовую дверь, за которой находилась нужная мне квартира.
Долго я звонил в дверь  квартиры нашей потенциальной клиентки. И, конечно же, на мой звонок никто не отвечал. Я продолжал настойчиво трезвонить. Безрезультатно. Как сейчас говорят, полный облом. А раньше говорили, что сработал закон подлости.
Зато своими звонками я разбудил соседку Пак. Хоть какого-то добился результата, и то ладно. Она приоткрыла дверь своей квартиры и принялась меня рассматривать. Изучала она меня долго и внимательно, и сделала благоприятные для меня выводы. Видимо поэтому и завела разговор с незнакомым и подозрительным мужчиной, который нажимает безрезультатно кнопку звонка. Я понимал, что в глазах соседки я выгляжу очень подозрительной личностью. А другие личности и не стучаться к одиноким женщинам поздним вечером. Хотя, конечно же, для меня шесть часов  были не вечером, а остатками дня. Но это для меня, а для пожилых людей шесть часов – почти что ночь.
- Милок, - завела она разговор. - Не звони ты к Галке. Бесполезно. Не ломай зря звонок. Кризис у неё сейчас. И дома моей соседки нет.
Судя по всему, Стас Ершов не ошибался, и наша потенциальная клиентка страдает " болезнью королей и поэтов", как называют иногда  шизофрению.
-  Что за кризис? - полюбопытствовал я.
- Больная она на голову... А тебе, милок, что собственно нужно от неё?.. - в голосе соседки послышались нотки подозрения. – На почтальона, вроде, ты не похож. Да и время для почтальона позднее.
Я её вполне понимал. Время сейчас такое, что всяким незнакомцам доверять нельзя. Опасно сейчас проявлять доверие к незнакомым людям. На подобный случай у меня имелось удостоверение. Его я и показал соседке. Оно выглядело солидно - Половников постарался, и всех своих сотрудников снабдил подобными удостоверениями. По долгу своей службы он знал, что народ наш питает особое доверие к красным книжечкам, на обложках которых написано что-то вроде МВД. Или как у меня детективное агентство "Пантера". Наш народ не особо рассматривает эти надписи на корочках, его завораживает красный цвет, как удав кролика.
Соседка долго изучала мою фотографию, подносила удостоверение к глазам, близоруко щурилась.
- Вроде похож, - вернула она удостоверение. -  Хотя, фотография могла бы быть и получше. Ну и что вам нужно?
  - Галина Пак обращалась сегодня к нам, - засунул я удостоверение обратно в карман. - Жаловалась, ФСБ её преследует. Вот я и пришел с проверкой. Обязаны мы реагировать на жалобы населения.
- Уже ФСБ, - удивилась соседка.
- Что значит уже? - пришел мой черед удивляться. – А раньше ее кто преследовал?
-  Никто ее не преследовал. Раньше Галка все про сына рассказывала, - пустилась соседка в объяснения. - Искала его. Как только начнется у неё  обострение болезни, так она сына-то и ищет. Сначала у меня ищет, потом к другим соседям начнет звонить. Я-то женщина одинокая, могу и потерпеть. А у остальных дела, заботы, вот они и вызывали спецбригаду. Психушку, проще говоря. Она Галку-то и забирала... Сами, понимаете, куда… А нынче Галка спокойная была, только плакала, ругала себя, что сына не уберегла... Ключи, кстати, у меня, если хотите, то можете осмотреть её квартиру, - неожиданно предложила мне женщина.
Я, естественно, не стал отказываться от её предложения.
- Если вас не затруднит, то можно, - осторожно промолвил я.
- У меня время есть, так что добро пожаловать в квартиру Галины Пак, - пригласила меня добрая женщина.
Соседка принесла ключи, долго не могла попасть в замочную скважину - лампочка на площадке светила тускло. Наконец смогла вставить ключ и отперла мне дверь.
- У неё замок с хитринкой, - объяснила мне соседка. – Посторонний человек ни за что не сможет его открыть.
- Посторонний человек, может быть, не откроет, а вот вору не составит труда проникнуть в эту квартиру, - возразил я соседке.
- Вам лучше знать, у вас же удостоверение, а не у меня, - очень хитро сказала соседка.
- Вот потому, что у меня имеется удостоверение, я вам это говорю. В наше время безопасность превыше всего, - резюмировал я.
Я вошел первым в незнакомую мне квартиру. Очутился в полной темноте. Свет на лестничной площадке и проникал бы сюда, да только весь проход загородила величественная фигура соседки. Я принялся шарить руками по стенам в поисках выключателя. Это не так легко сделать - включить свет, когда ты оказываешься в незнакомой квартире.
     Целую минуту я  потратил на поиски выключателя. Наконец, что-то нащупал. Слава богу, это оказался выключатель.
   Только включить я его не успел. Словно вихрь налетел на меня, и смёл меня со своего пути. Я упал и больно стукнулся спиной об обувную полку. Голова же моя вписалась  прямо в стенку. На короткое время я потерял сознание. И немудрено, после подобного удара и падения.
 Когда я пришел в себя, уже горел свет, и соседка хлопотала надо мною.
- Ох, ирод! - причитала она. - Налетел, словно бес, толкнул меня. У меня аж сердце затрепетало. Испугалась - убьёт, думала. Слава богу! Обошлось. Но все равно придти в себя не могу. Страха натерпелась, высказать не могу!
Соседка помогла мне встать. Нелегкая эта процедура заняла у меня несколько минут. Снова заболела голова. Вдобавок заныла спина.
- Вы-то как? - поинтересовалась соседка и тут же спохватилась. - И чего, дура, спрашиваю? Будто сама не вижу... Ничего, ничего, - помогла она стряхнуть пыль с куртки - Сейчас дам вам таблетку, авось вам и полегчает. Таблетки они для того и придуманы, что бы боль облегчать. И вы человек еще молодой, должно все пройти. Главное, вы живы и здоровы.
Я не очень слушал соседку. Осматривал квартиру и пропускал мимо ушей, что она говорит. В квартире Пак был непрошеный гость, значит, ему здесь было что-то нужно. Что? Мои мозги лихорадочно заработали. Если бы я был компьютером, наверняка, в этом момент перегорел бы.
   Брать в квартире Пак было абсолютно нечего – значит, меня сбил со своего пути не вор. Если и вор, то очень не высокой квалификации. Вряд ли профессиональный вор полезет в эту квартиру. Брать здесь было абсолютно нечего. По крайней мере, на первый взгляд мне так показалось.
Квартира состояла из одной угловой комнаты, санузла, совмещенного с ванной, небольшой кухоньки и тесной прихожей, в которой двое взрослых людей не разойдутся, если один не прижмется спиной к стене. В комнате царил полный бардак, что отнюдь не указывало на характер болезни её обитательницы, - моя комната знавала и больший беспорядок, однако, когда одежда свалена в одну кучу на кресло, можно смело заявить, её обитательница давно махнула на себя рукой, решив, что прошла её лучшая пора... А так всё как у всех: югославская стенка, которой гордились советские люди в семидесятые годы (супердефицит!), телевизор "Горизонт", который моему годился в дедушки (тоже дефицит), швейная машинка - явно дореволюционный "зингер"( такую машинку любили привозить солдаты Великой Отечественной в подарок своим суженным – немецкое качество есть немецкое качество!), промятый старый диван, несколько венских стульев, стол.
Последняя вещь в квартире Пак, судя по всему, была приобретена в восьмидесятых годах прошлого уже века. Хозяйка квартиры не преуспела в постперестроечную эпоху, и не числилась в списках богатых людей журнала «Форбс»,  скорее напротив, она могла служит красноречивым примером того, как либеральные реформы меняют жизнь человека. Явно не в лучшую сторону. Пусть простят меня господа-демократы!
   Спрашивается, что мог делать в квартире Пак незнакомец?
- Посмотрите,  ничего не пропало из квартиры? – спросил я у соседки.
- А тут и пропадать нечему, - отвечала мне соседка. – Все ценности Галины Пак находятся у меня. Да и ценности, я вам скажу, не большие. Колечко золотое, да серебряный крестик с цепочкой. Все, больше ничего.
- На что живет Галина? - поинтересовался я у соседки.
- Пенсию получала. Ещё шила хорошо, - соседка показала на швейную машинку. - Нас старух в основном обшивала. А много ли мы можем заплатить? На хлеб только и хватало.
- Про ФСБ она никогда не упоминала в своих разговорах? Вспомните, может быть, вы забыли, - попросил я соседку.
- От вас впервые про ФСБ услышала, - ответила мне соседка. – Никогда моя соседка про ФСБ в разговорах не упоминала. С памятью у меня, - соседка осенила себя крестным знамением, - все в порядке, не жалуюсь…  Галка все больше про ребенка рассказывала, которого она в детдом отдала. Это у неё  навязчивая идея. Никакого ребенка, конечно, не было.
- А может быть, был? – вопрошал я.
- Не был! – отрезала соседка!
- Ладно, не было, так не было… - легко согласился я. – А почему вы так думаете?
- Что я Галку не знаю!
С подобной логикой я предпочитал не спорить.
- Где сейчас может находиться Галина Пак? – поинтересовался я у соседки.
- Не знаю. Так-то она возле ларьков отирается. Вечером иногда в забегаловке сидит... в этом, как его "Бункере", - припомнила соседка Пак. – Там, наверное, она и сейчас находится.
- И что её туда пускают? – задал я следующий вопрос.
- А! - махнула рукой соседка - Чего же её не пускать? Дурочка ведь, кому она мешает? Галка – безобидный человек. Её даже угощают иногда. Не все, правда. Народ у нас не очень добросердечный. В последнее время люди сильно ожесточились. К тому же, Галка и пол помогает мыть. А это нелегкая работа. Посудите сами, вон сейчас грязищи сколько!
- Согласен, с вами. Грязь мы разводить научились, а вот с уборкой у нас не очень обстоят дела, - я вспомнил свои брюки.
На этом мои вопросы закончились. Я вполне мило распрощался с соседкой. Она даже дала мне таблетку анальгина, которая ничуть не облегчила мою головную и спинную боль. Наоборот, после приема таблетки спина еще больше заныла, к тому же заболел и желудок – ну, это вполне можно было списать на то, что в последний раз я ел сегодня утром.
После своего прощания с соседкой я направил свои стопы к Половникову.
Стопы я изрядно замочил в многочисленных лужах, зато застал Половникова дома. Последним фактом я был весьма обрадован, все же не зря я совершил вечерний променад.
- Ты где был весь день? - набросился я на него с расспросами. – Я тебя искал.
- Были свои дела, - таков был лаконичный ответ моего начальника.
- Можно о них рассказать? Или они не для широкой общественности, - осторожно спросил я.
- В моих делах нет ничего тайного…
Половников невозмутимо рассказал мне, как он провел этот день. Из его рассказа я узнал, что мой друг вор. Вчера он свистнул рюмку, из которой пил Игорь Петрович. Как он умудрился совершить это воровство, я не знаю. Но факт остается фактом, важная улика оказалась в руках у моего друга. Причем он с таинственным видом сообщил мне, что воровство – дело техники…
 Отнёс Половников эту рюмку к своему знакомому криминалисту. Тот отложил все свои  служебные дела, естественно, не просто так, а за умеренную плату в виде двух бутылок водки, одну из которых они тут же и выпили на двоих.
     В срочном порядке криминалист провел, затем ряд анализов и установил, что в рюмке ничего не было, кроме известной сорокаградусной жидкости самопального производства. Следы ядов напрочь отсутствовали. Равно, как и снотворное.  Версия Половникова о том, что Игорю Петровичу что-то подсыпали в рюмку, усыпили, а затем включили газ, рассыпалась на глазах, сгорела белым пламенем, короче говоря, оказалась в корне неверной. Игоря Петровича не травили и  не усыпляли. Все факты говорили за то, что это был обыкновенный несчастный случай.
   Половников не желал этому верить, и как утопающий за соломинку, уцепился за самогон. Может, он был некачественным. Но эксперт заверил его, что самогон полностью отвечал всем требованием, предъявляемым для этого напитка. Короче говоря, этот напиток можно было пить и не отравиться им. Сама версия о том, что человек мог напиться пьяным до смерти, причем в самом буквальном смысле этого слова, была судебным медикам отвергнута напрочь.
Половников не остановился на этом, он вообще не умеет останавливаться на половине пути, и с новой силой приступил  своему расследованию.
   Местные производители столь популярного в народе напитка хорошо знали Половникова - как же - постоянный покупатель! - поэтому его визиту обрадовались.
- А, Федорович, - настежь раскрыл ему дверь мужичонка  неопределенного возраста, который и являлся основным производителем истинно народного напитка в этом районе. - Проходи! Гостем будешь. А гостям я всегда рад.
- Я тебе не в гости пришел, - обрадовал Половников своего продавца с порога.
- Не в гости? Тогда зачем? – не понял мужичок.
- Слушай, Палыч, - прижал Половников мужичка, что не признавал государственную монополию на спиртные напитки, к дверному косяку, - ты, меня знаешь, я мужик добрый.
- Добрый, - согласился мужичок, который знал Половникова уже много лет. И все эти годы, он не сомневался в доброте моего друга. А теперь он был чрезвычайно удивлен его поведением.
- Но не сейчас, - ещё крепче прижал мужичка Половников. – Сейчас, я забыл свою доброту дома. Ты меня понял?
- Понял, - кивнул головой мужичок. –  Чего от меня нужно?
- От тебя требуется говорить мне правду!
- Мне нужно говорить правду. Я это понял.
- Уже хорошо, - Половников был удовлетворен понятливостью продавца самопала. – Я буду задавать вопросы, ты будешь на них отвечать!
- Я понял, понял…
-   Ты продавал Петровичу свой товар?
- Я, - кивнул мужичок. – Продавал. Спорить с тобой не буду.
- Он часто у тебя, его покупал?
- Не часто, но…
- Я понял. Ну и каким он тебе показался в этот раз? – поинтересовался Половников.
- Товар у меня всегда нормальный, - отвечал продавец. -  Пить можно – не помрешь. Гарантия сто процентов. Так что, отменным получился товар!
- Я тебя не про товар твой вонючий спрашиваю. Про Петровича. Про соседа моего, - пояснил Половников.
- А про соседа… Не знал, что Петрович твой сосед.
- Теперь знаешь! Каким он тебе показался?
- Каким-каким. Да таким же, как и всегда. Петрович - обычный дурачок. Болтать он любил! Вечно что-то то ли про вашего брата-мента говорит, то ли про этих... как их?.. – Палыч задумался, тщательно силясь вспомнить нужное слово. – Никак не вспомню, как их зовут. Ваших коллег.
- Чекистов? – подсказал Половников очевидный ответ.
- Во-во, про них и говорит, - обрадовался Палыч. -  И ещё что-то про этих... Ну как их? .. – Снова в разговоре возникла пауза, которая была заполнена мыслительными усилиями Палыча. - Инопланетян не инопланетян, колдунов не колдунов... Тоже мудреное слово. Черт, как много сейчас иностранных слов!.. – Палыч с досадой ударил своей сухонькой ладошкой по стенке. -  Вспомнил! Про зомби он часто говорил, - выкрикнул радостно мужичок непонятное для себя слово.
-  И что он говорил про зомби? – спросил Половников.
- Что говорил?.. То и говорил. Дело рук ФСБ эти зомби, - охотно раскрыл ему тайну происхождения зомби Палыч.
- Так прямо и говорил?
- Так прямо и говорил. Твои коллеги и создают этих самых зомби.
- И в последний раз об этом Петрович говорил? – задал Половников новый вопрос.
- Говорил... Да, и это... – в голову Палыча пришла новая мысль.
- Что?.. – поторопил его Половников. Он знал, что в подобную минуту и можно узнать от свидетеля самые важные и волнующие сведения.
- Заторможенный он какой-то был. Словно... Словно, зомби, - сообщил ему Палыч. – Я еще удивился. Обычно Петрович – очень веселый человек, а тут, словно сглазил его кто-то. Не в себе он немножко был. Еще и про женщину говорил.
- Какую женщину? – уцепился Половников за последнюю фразу. Неужели, классическая фраза, что везде нужно искать женщину, и тут сыграет свою роль.
- Какую-какую! Я знаю, что ли про какую! Наверняка, про свою знакомую! – отвечал моему другу Палыч.
- И что он говорил про нее?
- Говорил, что нравиться она ему очень… - задумался Палыч. – Еще говорил, что у нее очень трудная судьба.
- Больше ничего?
- Вроде, ничего…
На этом Половников отпустил мужичка, поняв, что от него большего не добьёшься.
- Слава богу, - отдышался Палыч.
Не забыл его посетитель купить у него  бутылку самогонки, которую Половников и выпил в одиночестве в своей квартире. После чего он заснул, и поэтому не отвечал на мои звонки. Звонок телефона он просто не слышал, а сотовый телефон он просто забыл включить.
- А у тебя  что случилось, - догадался спросить Половников. - Чего прибежал?
- Как тебе сказать… - пожал я плечами.
- Так и скажи, - посоветовал Половников.
- Ладно, стало быть, так и скажу, - последовал я совету своего старшего товарища. - Со мною случилось две истории: одна хорошая, вторая, скорее, странная. И в обоих этих историях, не поверишь мне, виноваты женщины.
- Ну-ну, - заинтересовался Половников. – Давай выкладывай все по порядку, не стесняйся. Мне про женщин всегда интересно слушать.
- Не выкладывай, а докладывай, - поправил я своего друга. – Ты же мне все- таки начальник.
- Хорошо, докладывай, - исправил свою ошибку Половников.
И я поведал своему начальнику о событиях сегодняшнего дня, которые совсем неожиданно для меня приняли бурный характер.
- Действительно, странная, - оценил вторую историю Половников. - Шизофрения, говоришь... Ладно, найдем эту дамочку. Обещаю тебе. Что касается подполковника ФСБ, то разрабатывать его надо, тем более деньги за заказ ты уже взял. Ругать тебя не буду - такая наша работа. Нам неважно, кто является объектом разработки. Важна сама разработка. Которую и осуществим. Надеюсь, успешно.
Половников помолчал, налил мне чаю и спросил:
- Шизофреничка, говоришь, ФСБ и психолучи. Так?
- Точно так, - подтвердил я. – Записка этой женщины находится в агентстве. Завтра сам её посмотришь.
- Но ведь и Петрович про то же самое говорил. Может совпадение, - сделал неожиданный поворот в нашей беседе мой начальник. - Как думаешь?
- Я сейчас вообще не думаю. Просто пью чай, - отвечал я. – Все мои мысли ушли на покой. Только завтра с утра они вернутся.
- Хитрый ты, Макс, - погрозил мне пальцем Половников. - Думаешь про себя, наверное, совсем Половников умом двинулся, пора и самому лечиться. Но мой опыт, моё чутьё говорят, что слишком много совпадений не бывает. Поверь мне, эта женщина приходила к нам в агентство не случайно.
- Верю, - согласился я с версией своего начальника. – Её привела к нам сама судьба.
- Это хорошо, что ты веришь. Вот и найди мне её, - дал мне указание Половников.
- Это приказ? – поинтересовался я.
- Это просьба. Но просьба не друга, а начальника, - сделал очень хитрую формулировку Половников.
- Понятно-понятно. Буду искать, - просьбы начальников не обсуждаются, они выполняются. Причем, чем скорее, тем лучше.
- За что я тебя ценю? - похвалил меня Половников. - За то, что ты все  схватываешь на лету.
- Институт в нашей стране и не тому научит, - закончил я свою беседу с Половниковым.
Я говорил правду. Институт в нашей стране действительно, и не тому еще научит.
Глава четвертая.

Голова с утра опять болела.  Вдобавок ещё и спина ныла. Сказывалось вчерашнее падение в квартире Пак. Наденька смотрела на меня, как сестра милосердия, и с истинным христианским смирением растворила для меня таблетку панадола в стакане воды. Ее даже не нужно было просить об этом.
- Спасибо, - проявил я благодарность.
- Не за что, - проявила свою скромность Наденька.
- Еще раз спасибо. Уже за скромность, - и опять таблетка панадола сотворила со мной чудо. Через двадцать минут боль как рукой сняло. Опять я про себя поблагодарил производителей рекламы, а главное, производителей этого лекарства, и отправился на совещание.
Рабочий день начался именно с совещания. Так принято во многих учреждениях. Наше агентство не представляло собой исключение из общего правила. К тому же нам предстояло принять решение, пусть и фактически, так как аванс за заказ мною уже был взят, и всех он вполне удовлетворял.
Половникову не сиделось на месте. Он ходил по кабинету, затем встал у окна и положил руки на батарею. Она была ещё холодная, хотя осень постепенно сдавала позиции зиме.
- Так, так, - согласился Половников с разработкой Коли Липницкого. -  Хорошо. Думаю, двух недель тебе хватит, что бы выполнить задание нашей клиентки. В твоём распоряжении любые ресурсы нашего агентства. Оперативные расходы по твоему усмотрению. Ну и ответственность, сам понимаешь...
- Понимаю, - кивнул головой Коля, - вся ответственность на мне.
- Приятно иметь дело с  такими ответственными сотрудниками, - радостно потер руки Половников. -  Только ответственность за разработку лежит на нас, на всех. Если ты плохо выполнишь свою работу, тоя могу поругать тебя, а всю ответственность перед клиентом лежит на мне.  На этом утреннее совещание считаю закрытым. Нечего разговоры заводить, работать надо, деньги зарабатывать.
Все-таки мы не были бюрократической конторой - все совещание продолжалось не более получаса. Чуть больше времени ушло на моё личное общение с Половниковым.
- А ты останься, - попросил он меня, когда все начали расходиться. - Не бойся - надолго не задержу.
- Ну? - обратился я весь во внимание, когда наши коллеги отправились выполнять завет своего начальника – работать и зарабатывать деньги.
- Эх, молодёжь, - посетовал Половников, - не научены вы вежливости. А  переучивать вас уже поздно... Ну да, ладно... Дело есть у меня к тебе.
- Какое дело? - не слишком-то я обрадовался перспективам поработать. С утра накрапывал мелкий дождь, и не было желания у меня выходить из здания агентства и тащиться куда-то по мокрым улицам.
- Несложное дело, - пообещал мне Половников. -  Сложное дело я бы тебе не доверил. Нужно просто съездить в поликлинику, где лечилась Галина Пак, поговорить с её лечащим врачом. Вчерашний инцидент ещё помнишь?
- Помню, - кивнул я головой. – Как же мне его забыть?! Спина до сих пор болит. И думаю, будет долго еще болеть.
- Именно поэтому я и хочу, что бы ты разузнал, побольше информации про эту Пак. А у кого ещё можно узнать о пациенте, как не у его лечащего врача? – задал риторический вопрос Половников.
- У друзей, родственников и знакомых, - ответил я. – Если таковы имеются.
- В данном случае мы не имеем никакой информации про родственников Пак, а лечащий врач находится в поликлинике. К нему и надо съездить.
Слово начальника для меня закон. Даже если он друг. К тому же мне самому интересно было узнать, что делал ночной гость на квартире у нашей вчерашней посетительницы Пак. Для ответа на этот вопрос я и направился к лечащему врачу Пак.
   Город у нас небольшой, провинциальный, - через сорок минут я уже был в поликлинике, где мне вежливо объяснили, что ничем не могут помочь - больные подобного рода состоят на учете в областном психиатрическом диспансере. Туда мне и посоветовали обратиться.
Пришлось терять еще сорок минут, в течение которых я добирался до областного психиатрического диспансера – он как раз находился в противоположной части города. Добрался я туда без приключений и происшествий.
- Мне нужен лечащий врач одной вашей пациентки Галины Пак, - обратился я к довольно милой регистраторше, которая ради меня оторвалась от толстой, растрепанной книги.
- А вы кто будете? – поинтересовалась регистраторша. После ее вопроса мне пришлось на свет божий извлечь свое удостоверение.
- Ничем не могу помочь, - сообщила мне регистраторша в психиатрическом диспансере. – Вам не повезло. Лечащий врач  Галины Пак сегодня не принимает. У него выходной день. Приходите завтра вечером. Когда у него поменьше работы. Может быть, он вас и примет.
Я посмотрел на регистраторшу. Почему-то мне её стало жалко - всю жизнь отвечать на чьи-то глупые вопросы - не самая приятная работа ей досталась в жизни.
- Очень жаль, что так получилось, - только и мог сказать я.
- Мне тоже, - посочувствовала мне регистраторша.
- Наверное, у меня глупый вид? – поинтересовался я.
- Вид-то у вас как раз нормальный. Лицо больно расстроенное, - сообщила мне жалостливая регистраторша.
- Вы правы, я сильно расстроился. И все из-за начальника. Он глупый и злой. И ему нужно хотя бы имя лечащего врача Пак. Надеюсь, это не служебная тайна? – спросил я полушепотом. – Только имя.
- Нет, нет, я могу назвать вами имя лечащего врача Пак, - поспешно ответила регистраторша. - Врача зовут Сергей Абрамович Пронин.
- Спасибо,  - я протянул регистраторше сотенную купюру, чем её сильно смутил.
- Вообще-то я взяток не беру, - проявила она гордость.
- Бог мой, какая это взятка!  Это просто смех, а не взятка, - убедил
я регистраторшу принять купюру. – Взятки дают не такими купюрами, и не в таком количестве.
Регистраторша кивнула головой. Видимо, я сумел убедить ее насчет взятки.
- И ещё один вопрос. Обещаю, что последний, - сказал я, когда купюра исчезла в кармане белого халата регистраторши.
- Ладно, уж задавайте... – махнула на меня рукой регистраторша. Видимо, ей самой доставляла удовольствие процедура общения с настырным посетителем.
- Игорь Петрович Хохлов случайно не был пациентом Пронина? – этот вопрос неожиданно слетел у меня с уст.
- Надо посмотреть в картотеке, - помедлила с ответом медицинская работница. – Имя этого человека мне незнакомо. Это Галину Пак здесь все знают. Который год уже здесь лечится. К тому же, и человек она очень общительный.
Регистраторша принялась листать пухлые тома медицинских дел. Через минуту она сообщила мне, что Игорь Петрович Хохлов тоже лечился у Пронина Сергея Абрамовича.
- У нас так принято, - пояснила мне регистраторша. - Сергей Абрамович обслуживал их участок.
- Большое, человеческое спасибо, - поблагодарил я регистраторшу. – Извините, за беспокойство. Желаю вам приятно поработать.
- С хорошим человеком всегда приятно пообщаться, - попрощалась со мной регистраторша.
Кое-что я выяснил. Только зачем мне эта информация, я и сам не знал. Пока не знал.
Время меж тем неумолимо приближалось к обеду. Желудок начал подавать симптомы голода. Завтрака у меня сегодня нормального не было, значит, должен быть нормальным обед. Не могу же я вечно питаться в сухомятку, так и язву легко заработать.
 Оставался только один вопрос - где мне можно отобедать. Так, что бы и дешево и сытно. Еще и безопасно, что бы после этого обеда мне не оказаться в поликлинике.
В последнее время в нашем городе открылось много кафе, ресторанов, бистро и других похожих заведений, то есть нас затронул процесс, получивший название «капитализация». Все эти уважаемые предприятия общественного питания  предлагали поужинать, пообедать, позавтракать. Другое дело, что их цены не совпадали с моей зарплатой. Поэтому я выбирал заведение с сентиментальным названием "Ромашка".
Раньше это была откровенная забегаловка, которую постоянные клиенты переименовали в "рюмашку". Заведение оправдывало это народное название. Потом заведение купила армянская семья, и её стараниями забегаловка превратилось во вполне уютное кафе с постоянной клиентурой, к которой относились студенты, не преуспевшие на ниве бизнеса бизнесмены, клерки из маленьких фирм, небогатое чиновничество. Уж не  знаю, к какой категории, я относился, но в "Ромашку" захаживал часто, как только назревала необходимость заморить червячка. Там действительно неплохо кормили. По крайней мере, мне, холостяку, нравилось.
И сегодня я направился туда. Взял тарелку наваристых щей, на второе гречневую кашу с котлетой, в качестве десерта выбрал стакан компота из сухофруктов, заплатил за свой обед в кассе и расположился удобно за столиком возле окна. Народу было немного: парень с девушкой ели свое мороженое, да толстячок с красным лицом читал газету, забыв об, остывающем в чашке кофе. Я как раз попал в послеобеденное время. Это меня вполне устраивало – ужасно не люблю обедать в куче народу.
Я съел щи и принялся за кашу, предварительно скушав котлету, когда ко мне подошла женщина. Её появление раздосадовало меня - пустых столиков было много, а она подсела за мой. Заказывать обед она не собиралась. Женщина просто сидела и смотрела на меня. Почти в упор, пристально и внимательно. Ее присутствие вызвало во мне раздражение. В самом деле, что за дурная привычка – мешать людям есть.
- Вам что делать больше нечего?! - разозлился я. При этом внимательно разглядел женщину.
Старенькая китайская курточка, седые волосы, усталое морщинистое лицо - её внешний облик указывал скорее не возраст, а социальный статус. Женщине в равной степени могло быть и сорок и пятьдесят лет – низкий уровень жизни, попросту говоря, бедность, не способствуют  здоровому цветущему виду. Зато глаза! Таких больших голубых глаз я не видел даже у актрис и фотомоделей. А может, попросту не замечал. Не о том я думаю, рассматривая прелести звезд кино, эстрады, подиума... Голубые глаза внимательно разглядывали меня, вызывая надоедливое желание сравнить их с рентгеном.
 - Мне есть, где сесть, но я хотела посидеть с вами, - женщина взглянула на меня своими голубыми глазами.
- Вам что-то от меня нужно? - спросил я более спокойным голосом.
- А вы мне можете что-то дать? - задала мне вопрос женщина и сама же на него ответила: - Не думаю. Вы простой клерк, не задумывающийся о том, что живете на вершине горы. Гора эта называется ваша " иллюзия". Ваша собственная иллюзия. Вы запутались в противоречиях между вашими "могу" и "хочу". Вы больше хотите, чем можете. Хотите дом у синего моря. Большой белый дом с огромными стеклами, чтобы они дрожали от гула прибоя. Хотите жену. Обязательно блондинку с роскошной гривой волос и белозубой улыбкой. Двух милых детей вы тоже хотите. Ещё желаете иметь огромные банковские счета, гараж дорогих машин и знаменитых друзей. Не так ли?
- Ну...  в общем-то то так, - согласился я. - Только иметь большой дом на берегу    моря каждый нормальный человек желает. Это обычная человеческая мечта.
- Ты желаешь этого больше, чем другие, - промолвила женщина, и в её глазах я увидел насмешку. - А хочешь знать, что тебя ждёт?
- Ну, вообще-то... - засмущался я. - Да... Интересно знать, что с тобой будет через пятьдесят лет. Каким ты будешь, что ты сделаешь за эти годы.   
-   Я могу тебе об этом рассказать. Только до этого рассказ мой был о твоих желаниях. Теперь я могу рассказать, как они исполнятся, - пообещала мне женщина.
- Что для этого нужно? - насторожился я, подозревая, что от меня требуется энная сумма денег. Я уже разочаровался в своей новой знакомой, оказавшейся обыкновенной вымогательницей наличности у развесивших уши лохов. Таких вот, как я, усталых клерков, спешащих перекусить в перерыве между работой.
- Немного, - ответила на мой вопрос женщина. - Сто грамм водки и закусить что-нибудь.
Эх, была не была! Явно не обеднею, если куплю сто грамм водки и бутерброд с бужениной. Зато, может быть, узнаю своё  будущее, чем черт не шутит. А если даже и не узнаю, то невелика беда. В лишний раз убежусь, что нельзя быть доверчивым лохом.
       - Ты добрый, - махом выпила женщина водку и съела свой бутерброд, - поэтому я расскажу тебе все, что вижу. Не могу тебя утешить, ничего хорошего тебя не ждёт. Хотя все, о чем ты мечтаешь, сбудется. Будет у тебя и дом у моря, и жена-красавица, и дети-умницы. Только дом свой ты купишь на ворованные деньги. Жена- красавица будет изменять тебе с твоим лучшим другом. Однажды ты придешь домой и застанешь их вместе. Ты сам не заметишь, как в твоих руках окажется пистолет, и - пиф-паф - два трупа окажутся на твоей постели. Тебя посадят в тюрьму. Там ты  и умрешь. Дети же твои не разу не навестят тебя. Дочь станет проституткой и умрет от побоев сутенёра. Сын станет бандитом, и как его отец сгниёт в тюрьме.
Ничего себе прогнозец! Поневоле, услышав такое, побежишь за верёвкой и мылом.
- Ой, молодой человек, да не слушайте вы её! - я и не заметил, как к нам подошла официантка. - Она все врет... А ты, Галка, - обратилась она к моей собеседнице, - не приставай к посетителям. Который раз уже это ей говорю, а все без толку.
- А я и не пристаю, - честно сказала Галка. - Он сам мне предложил выпить и закусить.
- Вы её извините, - снова обратилась ко мне официантка. - Она... это... немного того... Вы меня понимаете... Но была актрисой. Так что знает, как к человеку подойти, так что бы, он не прогнал... А ну пошла прочь! – рявкнула во всю глотку работница кафе на Галку. – Нечего здесь сидеть!
- Да ладно, не ори! - шмыгнула та носом. - Сейчас уйду... Ты меня извини, клерк, но я тебе сказала правду. Лучше знать правду, чем всю жизнь утешаться ложью.
Галка встала из-за стола и направилась к выходу. Но до него не дошла: встала у стола, за которым сидел толстячок, нагнулась, судорожно схватилась за скатерть и стала заваливаться на бок. Медленно, как в кино. Толстячок закричал - то ли кофе пролилось на его штаны, то ли просто от испуга. Галка  упала на пол и судорожно задёргалась.
Я подскочил к ней. Но что я мог поделать? Я ведь не врач. К тому же, у меня было подозрение, что доморощенная гадалка симулирует припадок.
- Скорую! - заорала официантка. – Срочно скорую!
- Не надо скорую, - подскочил к Галке толстячок, - я сам врач... – Толстячок нащупал пульс доморощенной гадалки. -  Не надо скорую, -  повторил он через некоторое время. - Уже не надо. Поздно. Она умерла.
Галка действительно лежала тихо. Только огромные голубые глаза смотрели в потолок, будто пытаясь там что-то увидеть. Я уже видел однажды такой взгляд. Недавно, на кухне у Игоря Петровича. Взгляд, полный безмятежности и отрешенности от мирской суеты.
- Как умерла? - переспросил я. Сначала я просто подумал, что мой слух подводит меня.
- Просто, - пожал плечами толстячок. - Как все. Увы, но мы все смертны. И вас, молодой человек, не минуют эта чаша.
- Как все? - не поверил я. - Как все!? Но все так просто не умирают на полу в кафе.
- Умирают, умирают, - принялся успокаивать меня толстячок. - Только её, скорее всего, отравили. То есть, помогли ей отправиться в лучший мир.

Глава пятая.
- Как отравили? - уставился я на толстячка.
- Не знаю, - вновь пожал он плечами. – Я только констатирую  факт. Все признаки отравления налицо.
- Кто отравил? - продолжал я задавать вопросы.
- Не знаю, - ответил толстячок. - Это не мое дело. Милиция разберётся. Я всего лишь врач.
Кстати, о милиции. Пока я задавал свои вопросы толстячку, официантка, отдадим  ей должное, вызвала бравых служителей закона.
Сначала прибежали два дюжих сержанта, ретиво принялись охранять место происшествия, и нервировать нас, очевидцев, суетливостью и рьяным исполнением служебного долга. Молодая пара хотела уйти, её не отпустили. Особо дюжий сержант встал у двери с таким видом, что всем стало понятно - он никого не выпустит, никого не впустит.
Кроме следственно-оперативной бригады, которая приехала полчаса спустя на двух старых "волгах" и одной "газели". Тогда-то мы и почувствовали на своей шкуре, что, значит, оказаться очевидцами преступления.
Бригаду возглавлял молодой следователь, по виду совсем мальчишка, явно моложе меня. Про таких, как этот следователь говорят: "молоко на губах не обсохло". По моим наблюдениям, именно такие молодые специалисты и проявляют особую ретивость в работе. Как, правило, им наплевать на людей, главное - добиться результата, заслужить уважение начальства и авторитет у подчинённых. Ничего не скажу про начальство, но члены следственно-оперативной бригады взирали на следователя с почтением, хотя многие годились ему в отцы.
- Меня зовут Сайкин Дмитрий Геннадьевич, - представился следователь, когда настал мой черёд давать показания. Он записал в протокол все мои  паспортные данные и задал первый вопрос:
- Вы частный детектив?
- Я же показывал вам удостоверение, - заметил я.
- Получается, что мы почти коллеги, - констатировал Сайкин. – Удивительно дело!
- Выходит, что да, - вынужден был согласиться с ним я. – Мы с вами почти коллеги. Вся и разница между нами, что вы работаете на государство, а я на себя.
- Первый раз встречаю частного детектива, - продолжал удивляться Сайкин. – Кого только в жизни не встретишь.
- У меня редкая профессия, - скромно отвечал я. – Даже в наше время не так много народу работает частными детективами.
- И давно вы ей занимаетесь? – полюбопытствовал следователь.
- Больше года, - назвал я срок, в течении которого я работал в агентстве у Половникова.
- Тогда вы должны понимать, что вы основной подозреваемый в этом убийстве, - спокойно сказал Сайкин.
- Что? - не поверил я своим ушам. – Как подозреваемый?
- Да-да, - подтвердил свои слова Сайкин, - именно так. Вы – основной подозреваемый. Гражданка Горланова Лидия Васильевна (это официантка данного заведения) и Симунин Илья Владимирович ( это врач) подтвердили, что именно вы последний разговаривали с гражданкой Галиной Алексеевной Пак ( это убитая ) и даже угощали её водкой.
- Как?.. Как вы назвали имя убитой женщины?  - ударило меня словно обухом. Это имя вызвало у меня  даже больший шок, чем нелепые обвинения Сайкина.
- Галина Алексеевна Пак, - снова назвал Сайкин это злополучное имя.
- А это... Как... Она... - пытался я что-то вымолвить.
- Вы что знали её? - сразу же спросил следователь.
- Нет, - сказал я чистую правду, - я увидел её впервые здесь.
- Вам было знакомо ее имя? – с подозрением посмотрел на меня юный следователь.
- Нет, а что? – спросил я.
- Её имя просто поразило вас, - заметил Сайкин. – Так вы прореагировали на это имя.
- Меня поразил тот факт, что вы меня подозреваете в убийстве, - нашел я что ответить. - У меня для этого убийства не имеется никаких мотивов. Я и познакомился с Пак несколько минут назад. Она подсела ко мне за столик, завела разговор, попробовала предсказать мне будущее. Я угостил её водкой. Она встала и умерла. Вот собственно и все. У меня не было никаких мотивов убивать некую гражданку Пак.
- Вы складно говорите, - одобрил мой рассказ следователь. - Только не могу я вам верить на слово. Все убийцы очень грамотно мотивируют свою невиновность.  А что касается мотивов, то у маньяков их тоже нет. Тем не менее, они убивают.
- Причем здесь маньяки? - удивился я.
- А может быть вы тоже маньяк, - хладнокровно заявил следователь. -
Откуда я знаю? На вашей физиономии не написано, что вы честный и порядочный гражданин. Нашли вот такой способ убивать незнакомых женщин. Знакомитесь, наливаете им сто грамм, а затем подсыпаете в стакан яду. И наслаждаетесь прилюдной смертью. Хорошую рабочую версию я выдвинул?
- У вас железная логика, - похвалил я следователя. - Только одно вас подводит.  Эта Пак,  судя по всему, часто здесь ошивалась и приставала не ко мне одному.
- У вас логика тоже железная, - сказал мне следователь со смешной фамилией Сайкин. - Только официантка видела Пак в вашей компании, и ни в чьей другой. Остальные очевидцы тоже показывают на то, что покойная Пак приставала только к вам.
- А причем здесь остальные? - воззвал я к разуму юного последователя комиссара Мегрэ, но моя попытка не имела успеха. Похоже, следователь утвердился в том мнении, что убийца есть я.
- Я вынужден вас задержать, - вынес окончательный вердикт наследник железного Феликса. – До выяснения всех обстоятельств.
Меня отвели в  " газель", окрашенную желтым цветом. Хорошо, хоть наручники на меня не надели. Сочли, видно, не слишком опасным преступником. Посадили в отсек, называемый в народе " обезьянник", и специально отведенный для таких горемык, как я. Впрочем, как я надеялся, иногда сюда все же попадают настоящие преступники, матерые волки, для которых этот способ перевозки и предназначен.
    Ничего хорошего в этом " обезьяннике" не было, и это я почувствовал на собственной шкуре. Вообще-то я не обижен ростом. К тому же довольно худой, настолько худой, что все женщины, которых я встречаю, хотят меня подкормить. В " обезьяннике " мне пришлось согнуться в три погибели, так что когда машину подбрасывало на колдобинах, колени мои больно ударялись о грудь. Правое плечо задевало ребристый угол, а язык невольно вспоминал матушку следователя Сайкина. Заодно и ее ретивого сыночка вспоминал, будь он неладен.
Никогда, я не являлся сторонником аксиомы, - что все в свой жизни надо
попробовать, все испытать на собственной шкуре. Некоторые вещи, полагал я, нужно оставлять для других. Как оказалось, я был прав, так думая. В жизни лучше ездить на дорогих машинах, пить хорошее вино и любить прекрасных женщин, чем ездить, согнувшись в три погибели в "обезьяннике" и уж тем более попадать в КПЗ.
Привезли меня в "серый дом", как в нашем городе называют здание областного УВД. Прапор с хищным узким лицом обыскал меня, вынул все, что было в моих карманах, в том числе мобильный телефон и злосчастный бумажник.  Узколицый прапор привел меня к красной облезлой двери, открыл её и затолкал меня во внутрь. Это и было КПЗ, камера предварительного заключения, набитая народом, словно селедкой в бочке.
Все просто в нашей стране – сегодня с утра я чувствовал себя свободным человеком, а потом происходит нелепая случайность, и я неожиданно оказываюсь в  КПЗ.
Скорее всего, я проведу здесь ночь. Это в лучшем случае. В худшем же… Мне не хотелось об этом думать. Спина сразу же потела, при мысли о том, что эта история может затянуться. Лет так на несколько. В голове вертелась чья- то умная мысль: в нашей стране в тюрьмах сидят невиновные, у которых не было денег, чтобы нанять хорошего адвоката; богатые же гуляют на свободе, даже если они трижды преступники.
В первый миг своего пребывания в камере я ослеп… В коридорах, хоть тускло, но горели лампочки. Здесь же горела всего одна, и та высоко под потолком. Так что сразу я и не разглядел, куда занесла меня нелегкая. Когда осмотрелся, мне легче не стало. Маленькое окошко высоко наверху, почти под потолком. На окошко натянута сетка, которая, как я знал из литературы, называется намордником. Облупившиеся стены, когда-то покрашенные масляной краской, трехъярусные нары, на которых лежало много-много народу. Аромат давно немытых тел витал в этом помещении.
Все мои товарищи по камере безучастно отнеслись к моему появлению. Точнее сказать, моего появления попросту не заметили.
    Я не знал, что делать. Стоять, так ноги быстро устанут. А садиться, хотя бы на корточки, не позволяли тюремные правила. Поэтому я, стиснув зубы, продолжал стоять. Так продолжалось примерно полчаса. Вроде бы, совсем небольшой срок, но ноги мои быстро устали.
- Смотри, кто к нам пришел! – наконец-то заметили мое появление, когда прошло более получаса моего героического стояния, и ноги мои совсем затекли. Вдобавок с новой силой заныла спина. – Подойди сюда, братан! – с повелительной силой звучал гнусавый голос. -  Нечего ноги портить.
Меня подзывал к себе товарищ с очень характерным лицом, которое просто просилось в учебник Ламброзо. Руки его, как я успел заметить, синели от наколок, что, наверняка указывало на огромный тюремный опыт и место в здешней  иерархии.
По правде сказать, я испугался. И как себя вести я не знал. Идти к расписному типу не хотелось. Но и оставаться на месте было нельзя.
- Что стоишь? Не робей… - снова позвал меня расписной тип. – Подойти сюда. Я добрый, не кусаюсь. Заодно и выясним, за что ты к нам попал.
Ноги мои неохотно сделали первый шаг.
- Не борзей, Валенок! – послышался знакомый голос, и тут же расписной тип упал на пол, словно куль с ненужным тряпьём.
   Я узнал этот голос. Правда, с трудом. Давно я его не слышал. И слышал я его совсем в другой жизни. Он принадлежал моему школьному недругу Пакле, который уже много лет носил крутое погоняло Череп.
И сам ему полностью соответствовал.  По крайней мере, так отзывался о Черепе Половников. Пакля, говорил он, стал лидером небольшой, но весьма влиятельной преступной группировки, которая весьма преуспела в грязном криминальном бизнесе. Так что таланты моего школьного врага оказались вполне востребованными нашей криминальной эпохой.
Занятная у нас получается встреча! Никогда не думал, что окажусь в одной камере с Паклей. Такое мне могло присниться только в самом кошмарном сне. А сон он и есть сон, стоит только проснуться, как он оказывается в прошлом. А тут, увы, все происходило наяву, нельзя было проснуться и очутиться в теплой постели.
Пакля спрыгнул с нар и ударил по кульку с ненужным тряпьем тупоносым ботинком. Больше расписному типу, было и ненужно. Он надолго отправился отдыхать. Можно сказать, ему повезло – он отделался легкими ушибами. В удар свой школьный недруг вложил не столько тупую злобу, сколько осознание своего превосходства.
- Вырубился парень, - констатировал Пакля. – Предупреждал же его, и не раз –  не борзей, целее будешь… Здорово, - протянул он мне широкую ладонь. – Вот уж кого не ожидал здесь увидеть. Какими судьбами оказался в нашем не самом приятном заведении.
Мой школьный приятель сильно изменился. Вырос под потолок, раздался в плечах, но выражение лица осталось прежнее – злое и жадное. И глаза все так же сверлили взглядом  постороннего человека. Наверное, только с таким взглядом и можно стать авторитетом в криминальном мире.
- Судьба, - ответил я со спокойствием восточного философа. – Как говорится, от сумы и тюрьмы не зарекайся.
- Точно, - согласился со мною Пакля. – Правильно говорят. Но ты так и не ответил – за что тебя закрыли?
- Да… - задумался я. – Просто так. Не за что.
- Тоже верно, - снова согласился Пакля.  – Здесь все просто так сидят. Правда, Валенок? – снова пнул он расписного, пытавшегося встать с пола.
- Точно так, Череп, - отвечал Валенок, с покорностью принимая удар.
- И не строй из себя пахана, - предупредил его Пакля, который для всех здесь был Черепом. – Ты кто? Пустое место! Деда старого ума много не надо мочкануть. Так что, знай свое место! Мой приятель, конечно, лох. Но я его крыша! Понял?
- Понял, - кивнул Валенок и отполз в сторону, опасаясь получить новые удары от Черепа.
- Он что того? – показал я на Валенка.
- Имеешь в виду, что он деда всерьез замочил? – спросил Меня Пакля-Череп.
- Ну да, - кивнул я головой.
- По первой ходке было дело, - рассказал мне историю камерного отморозка Пакля-Череп. -  Замочил он деда. Матерый, судя по всему, был дедок. Три ходки за ним было. Погоняло Ломик. У блатных этот Ломик был в большом авторитете. Но Валенок всего этого не знал, пришел к деду, они распили пару литров самогона. Валенку показалось мало, еще захотелось бесплатного самогона, вот он и огрел деда молоточком по голове. Со всей силой огрел и злобой, так что дедок отправился в мир иной. За это убийство в зоне паренька по головке не погладили, дали кличку Валенок. Потому, что надо знать, кого ты убиваешь. Авторитета Валенок никакого не имеет, но на лохов впечатление производит. Ведь производит?
- Производит, - вынужден был я согласиться. – Если бы не ты, не знаю, что и делал… Сам то за что загремел?
- Вначале ты колись, - потребовал Пакля-Череп.
- Я попал сюда по недоразумению, - ответил я на вопрос своего школьного недруга. -  Говорят, я убийство совершил, а я и видел эту женщину впервые, - поведал я ему свою нехитрую историю.
- Так, - задумался Пакля, - ты так рассказываешь, что я ничего не понял. Давай объясняй, что и как, - потребовал Пакля - Череп.
Через несколько минут моего рассказа Пакля-Череп все же уловил суть моих злоключений и принялся надо мною смеяться.
- Всегда знал, что ты лох. И в этот раз ты лохом оказался. Повесят на тебя это убийство, как пить дать повесят. В принципе, дело -  глухарь, тухлое дело, а  тут такой лох подвернулся. Тебе и посадили в нашу камеру, что бы ты поскорее раскололся. Здесь же все люди опытные, уже не одну ходку имеют. Даже мне здесь выживать тяжело. А уж тебе то тем более.  Нет, ну точно, мокрое дело на тебя повесят, - успокоил меня Пакля-Череп. -  Если только у тебя нет влиятельных друзей или хорошего адвоката. Но откуда им взяться у такого лоха, как ты? – его слова вогнали, было меня в уныние. Однако, последняя фраза затеплила во мне фителек надежды.
- Есть, - радостно сказал я. – Есть у меня такой друг!
- Ты Половникова имеешь в виду? – поинтересовался школьный недруг. – Геннадия Федоровича. Бывшего участкового?
- Его самого, - подтвердил я предположение Пакли-Черепа. – Половникова Геннадия Федоровича.
- А… Так это ты у него работаешь? – задал вопрос Пакля-Череп.
- Я, - скромным был мой ответ.
- Поздравляю, - снова пожал мне Пакля руку. – Слышал я о тебе. Братва вас с Половниковым уважает. Говорят, мозги у вас здорово работают. А это очень неплохой отзыв. У братвы сложно заслужить авторитет.
- Спасибо, - поблагодарил я.
- За что, - удивился Пакля- Череп. – Благодарят бабы за комплименты.     А я правду тебе сказал.
- Ну, вот за правду и спасибо, -  объяснил я. – Сам то за что здесь оказался?
- Я здесь единственный, кто сидит по собственной воле, - шепнул мне Пакля-Череп. – Не удивляйся, на свободе мне находится опасно. Достали враги. Совсем житья от них. Вот здесь и решил отдохнуть. Это для тебя, тюрьма – неволя. А для меня – дом родной.
Время за разговорами и обязательными воспоминаниями о школьных годах, проведенных, как не крути, а все же вместе, текло быстро. Незаметно настала пора ужина и отбоя. Впрочем, мой аппетит не смогла удовлетворить здешняя каша на воде. Я вяло поковырялся в своей миске и отставил ее.
- У того мужичка почему миска с дырочкой, - показал я на высокого, худого сокамерника.
- Он опущенный, - объяснил мне Пакля-Череп. – Петух. Если бы не я, то нашлись бы желающие проделать эту процедуру и с тобой.
- Спасибо, - еще раз поблагодарил я своего школьного недруга. – За неоценимую услугу, которую ты мне оказал.
- Не за что, - поскромничал Пакля-Череп. – Старая дружба не ржавеет.
Время за разговорами с моим школьным недругом летело незаметно.
- Не дрейфь, - шепнул мне Пакля-Череп перед сном. – Думаю, тебя завтра отпустят, если за тебя сам Половников мазу держит.
- Твоими бы устами… - пробормотал я, и перевернулся на другой бок. Как приятелю криминального авторитета мне отвели почетное место на нижних нарах.
- Слушай, что я тебе говорю, - продолжал шептать Пакля-Череп. – Точно отпустят. У меня к тебе просьба – сходи тогда к Буйволу (Пакля назвал адрес своего человека) и скажи, что у Черепа возникли очень большие проблемы с Кротом. Подчеркни, очень большие проблемы! Он поймет.
- Сделаю, - уже засыпая, обещал я.
Иногда мы даем обещания, не задумываясь об их последствиях.
  Глава шестая.

Это неправда, что в тюрьме плохо спится в первую ночь. Я, по крайней мере, спал очень хорошо, и утром с трудом проснулся, опоздав к раздаче завтрака. Очень был раздосадован этим обстоятельством, поскольку червячок голода давал о себе знать все сильнее. Сейчас бы мне по вкусу пришлась жидкая каша.
- Я не стал тебя будить, - объяснил мне мой спаситель. – Потому что уверен: сегодня твой последний день в нашей камере.
- Твоими бы устами и мед пить, - пробормотал я.
- Могу с тобой поспорить, - сказал Пакля-Череп. – Так что не забудь мою просьбу.
Пакля-Череп оказался прав – в десять часов утра в камеру заглянул прапорщик. Он вывел меня из камеры и провел по тому же широкому  коридору. Наша прогулка закончилась возле обитой  искусственной кожей двери. За дверью в кабинете меня ждал вчерашний мой знакомый, следователь Сайкин. Он сидел на стуле, словно первоклассник. Спина прямая, шея вытянутая, руки на столе. Однако, умудрился сохранить свой строгий вид, и только по его дрожащему голосу можно было определить, что у него не все в порядке. Как в служебном плане, так и в личных представлениях об окружающем мире.
- Входите, Максим Валерьевич,  -  пригласил следователь меня в кабинет. – Садитесь. Если хотите чаю, вот вам кипятильник, заваривайте. Воду можете налить из графина. Не беспокойтесь, вода свежая, только сегодня ее менял. К чаю прелагаю вам пачку печенья, - Сайкин показал мне на печенье, которое лежало нераспакованым в пачке на столе.
Подобного приема я не ожидал.  Он меня обрадовал, вселил надежду на скорое освобождение. Свобода уже стучала в окна и ломилась в двери.
Я от души сыпанул чаю в стакан и накрыл его крышкой от чайника – пусть настаивается. Затем, наслаждаясь вкусом чая, который вовсе не был хорош, скорее он, представлял из себя, бурду непонятного цвета и с таким же непонятным вкусом, я выслушивал бормотания Сайкина. Он извинялся. Боже, как мне приятны были его извинения!
- Вы не сердитесь. Знаете, всякое бывает. Такая работа. Порой бывают ошибки. Очень досадные ошибки, потому что от них страдают простые, ни в чем не повинные граждане. Я наломал дров. Вынужден это признать. Вы, что называется, просто попали под горячую руку, - продолжал извиняться Сайкин. – Ну, в самом деле, какой вы убийца! Обычный нормальный гражданин, очевидец происшествия.
  Сайкин замолчал, видимо обдумывая, что еще сказать в свое оправдание. Похоже, его словарный запас был уже исчерпан. Наши чиновники, не важно, какого они ведомства, ведь не умеют извиниться перед гражданами, которые крутятся под ногами и мешают работать.
-    Что, получил нагоняй? –  снова бросил я заварку в стакан с кипяченой водой.
-     Да, - честно сознался Сайкин, - вы правы. Нагоняй я получил, и еще, какой нагоняй! Я удивился даже: вроде вы не  крутой, не бизнесмен и не бандит, даже не чиновник – заступаться за вас вроде некому. И вот… - Сайкин печально развел руками. – Признаюсь, такое редко бывает. Я, конечно, следователь молодой, но коллеги говорили, вводили меня в курс – кого можно трогать, а кого нельзя. Меня подмывает задать вам вопрос. Можно? – в его голосе слышалась робость. Мне было приятно улавливать эту робость, словно божественную музыку Моцарта или Баха.
-   Валяй, - великодушно разрешил я. – Спрашивай. Может быть, и отвечу на твой вопрос.
-   Вы кто? – задал свой вопрос Сайкин. – Крутой бандит или бизнесмен? Или может чей – ни будь родственник?
-   Не то, и не другое, - охотно ответил я. – Вы же знаете, что я частный детектив.  Но вам по секрету могу сказать, что это только крыша, прикрытие. На самом деле… - Я поднял палец кверху. – Вы меня понимаете. Об этом вслух не говорят, кто мы на самом деле. Вам могу сказать, но с условием, что вы сразу все забудете.
-   Да, да, - понимающе кивнул следователь Сайкин.
-   Мы – это тщательно законспирированная организация « Белая стрела», - поведал я Сайкину страшную тайну. – Занимаемся жесткими методами борьбы с организованной преступностью. Вы же знаете, много у нас еще есть недостатков по борьбе с организованной преступностью. Вот мы и стараемся их исправить. Доступными, так сказать, методами.
-    То-то, - кивнул головой Сайкин, - я смотрю, меня Роман Григорьевич вызывает ( Роман Григорьевич -  это мой начальник) и грозно так спрашивает: « Кого это ты, братец, сегодня задержал?» А я никого, кроме вас не задерживал.  Ну, я и понял тогда, что вы… это… не простой гражданин. За простого гражданина не будет заступаться начальник убойного отдела. К тому же, он человек принципиальный, никогда ни за кого не заступается. А тут, видимо, ваше начальство надавило на мое начальство. Роман Григорьевич и сдался.
Меня чуть не разобрал смех. Я понял причину своего освобождения. Роман Григорьевич Колычев – начальник следственной части областного УВД – близкий друг Половникова, с которым он просидел немало лет в одном кабинете. Надо предполагать, и выпито ими за это время было немало. И прожито тоже. Естественно, что Роман Григорьевич не мог отказать Половникову в его просьбе помочь вызволить из КПЗ подчиненного. К тому же, исходя из конкретных фактов, можно было установить, что вряд ли подчиненный Половникова причастен к этому нелепому убийству.
Но Сайкину этого знать не нужно. Пусть думает, что я секретный агент крутой спецслужбы. Будет ему урок – поскольку, думать надо вначале, а лишь потом задерживать. Не с вещами бездушными имеешь дело по службе, а с человеческими судьбами, которые, между прочим, очень легко ломаются. Не было бы у меня такого друга, как Половников, и парился бы я в КПЗ неизвестно сколько. А это, скажу я вам, не самое приятное время препровождения. Сайкин же постарался бы и приложил все усилия, что бы доказать свою правоту. И доказал бы ее в конце концов, потому что за его плечами находится огромная машина, которая легко переламывает человеческие судьбы.
Дальнейшая процедура моего освобождения из недолгого заключения прошла без проблем. Я получил у прапорщика бумажник, в котором  остались только мелкие купюры (ладно, спасибо и за это) и мобильный телефон, по которому похоже звонили всю ночь ( счет за разговоры потом пришел огромный ).  Прапорщик смотрел на меня волчьим взглядом, как нормальный пролетарий на буржуя-кровопийцу. Похоже, что он относился к той породе людей, которая считала, что если человек пользуется мобильным телефоном и носит  деньги в бумажнике, то он обязательно или вор или бандит, в лучшем случае вороватый чиновник, обкрадывающий простой народ. Это и понятно – зарплата самого прапорщика вряд ли превышала три тысячи, и за эти небольшие деньги, которые прогуливаются хозяевами жизни за один вечер, прапорщик ежедневно сталкивался со злом, которое, постепенно, становилось частью его самого.
Сайкин проводил меня до самого выхода. Прощаясь, долго жал мне руку, из чего я сделал вывод, что нагоняй он, получил действительно крепкий. Когда я, наконец, от него избавился и вдохнул воздух свободы, пропахший соляркой и бензином, то увидел знакомую до боли физиономию. В другой раз я бы так не обрадовался появлению Половникова, который прибыл на своей машине. Но сейчас я долго жал ему руку, почти так же, как Сайкин мне. Даже попытался обнять его. Половников же сохранял невозмутимый вид, от моих объятий он отстранился.   
-  Так, друг любезный, - открыл он дверь своей старенькой « волги «, - садись.
Я принял предложение своего друга и расположился на переднем сидении его автомобиля . Половников молча тронул машину с места, и лишь, проехав два квартала, заговорил:
-  Следователь, конечно, дурак. Еще и карьерист. Рома мне про него много рассказывал. Такие, как этот следователь, сейчас в основном и работают в прокуратуре и милиции. Более умные юристы находят свое счастье в карьере адвоката или нотариуса. Но не о нем хочу поговорить, а о тебе. Мой юный друг, тебе не кажется, что ты часто попадаешь в дурацкие ситуации. Могут возникнуть такие ситуации, из которых я тебя не смогу вытащить. Ты, наверное, это понимаешь, как взрослый человек? Твой друг отнюдь не всесильный супермен, он просто усталый и старый мент.
-  Да, - кивнул я головой, -  понимаю. Мой друг -  обыкновенный человек, а я необыкновенный чудак с большой способностью попадать в разные неприятные ситуации.
-  Хорошо, - продолжал Половников. – А теперь рассказывай, как все произошло.
Я рассказал своему начальнику всю мою недолгую историю. Кое-что, правда, хотел умолчать, но Половников это почувствовал.
  -   Давай, давай, робей, - посоветовал он мне. – Рассказывай все как есть. Встретил ты  Паклю, который теперь носит погоняло Череп, и что дальше? Вы только поболтали и все?
-  Ты прав, Половников, - в который раз я подивился умению своего друга распознавать ложь, - Череп велел мне передать некоему Буйволу, что у него проблемы с Кротом. Велел подчеркнуть, очень большие проблемы. Говорил, тот все поймет.
-  Буйвол – известная личность в криминальных кругах нашего города. Не столь известная, конечно, как Череп, но известная, - сказал Половников. – Зря, кстати, Череп, который для нас навсегда останется Паклей, считает Валенка отморозком. Он сам отморозок. По крайней мере, я считаю его отморозком. Но в  КПЗ Пакля действительно прячется. Поймали его с пистолетом незарегистрированным, да пакетиком анаши на кармане, так что нельзя откупиться? С его-то деньгами и связями? Ни за что не поверю, что Пакля просто так станет сидеть на нарах. Роман Григорьевич придерживается того же мнения. А зуб он нашего приятеля Паклю давно точит. Так что, извини меня друг, но поневоле ты стал наседкой.
-  Как наседкой? – выразил я свое изумление.
- А так… -  широко развел Половников руками, и думать, забыв о руле. – Очень просто. Когда мне позвонили и сообщили, что мой подчиненный попал в беду, я понял, что он нуждается в моей помощи. Я позвонил Роману Григорьевичу, попросил за одного своего приятеля. Роман Григорьевич мне в ответ -  услуга за услугу.  Я говорю ему, ничем не могу помочь, а он мне – я тоже, извини дорогой, но мои следователи исправно делают свою работу. Тогда я на свой страх и риск сказал, ладно, то есть выразил согласие с условием старого друга, и как видишь, не ошибся. Ты добыл информацию. Для Романа Григорьевича, думаю, она бесценна. Но сначала мы проверим её сами. Это, конечно, чистая авантюра. Но ты же давал обещание своему школьному недругу. Вот и выполняй свое обещание.
- Но… - попытался возразить я.
- Никаких но, - пресек мои возражения Половников. – Называй адрес, куда нам следует ехать.

Глава седьмая.
Мне оставалось только чертыхнуться и обозвать себя последним дураком. За желанную свободу приходилось дорого платить. Кто знает, что ждет меня по адресу, где должен находиться неведомый мне Буйвол. Да и кличка данного криминального авторитета не добавляла мне большого оптимизма. В криминальном мире клички очень верно определяют сущность ее обладателя. Я читал об этом в какой-то газете. Одно и утешало меня, что я еду по адресу, где обитает этот Буйвол – будь он трижды проклят! – не один.
Половников высадил меня неподалеку от дома, в котором жил Буйвол.
- Я буду тебя страховать, - обещал он. – На всякий случай, который, я надеюсь, не возникнет.
От его слов мне легче не стало. Хотя я понимаю, что мой приятель хотел вселить в меня хоть немного оптимизма.
- Твоя страховка часто помогала людям? – поинтересовался я.
- Бывало, и помогала, - успокоил Половников меня. – Главное, ничего не бойся и помни, что это своеобразная плата за твое освобождение. Еще и делай все, как сказал Пакля. С богом, - напутствовал он меня. – Все будет хорошо.
- Очень на это надеюсь, - пробормотал я.
Буйвол обитал в стандартной, панельной девятиэтажке с грязным подъездом, который никогда не убирался. Правда, я замечу, что никогда в своей жизни не видел чистых подъездов – все они были грязными, и в них стоял отвратительных запах перегара, дешевого одеколона и кошачьей мочи.  Девятый этаж, на котором жил нужный мне криминальный авторитет, был отгорожен от всего остального мира толстой решеткой. Решетка – это уже было прямое указание на социальный статус, живущих за ее надежными прутьями людей. Долго я жал кнопку звонка. Мне никто не открывал, видно хозяина дома не было. Звонок наигрывал бессмертную мелодию из « Крестного отца», а я испытывал смешанные чувства, то радость, то отчаяние. Когда отчаяние взяло верх, дверь, наконец, приоткрылась. На площадку выглянул парнишка очень внушительных габаритов. Уж я-то с его габаритами не выглядывал воровато из-за двери, а смело выходил к посетителю. Вряд ли бы нашелся, желающий ограбить такого богатыря. Наверное, такого человека вполне можно назвать Буйволом.
Парнишка внимательно рассмотрел меня. Лишь когда убедился, что я никакой угрозы не могу представлять в принципе, открыл решетку. Молча впустил меня в квартиру, и лишь там задал лаконичный вопрос:
- Ты кто?
- Посетитель, - представился я.
-  От кого? – поинтересовался парнишка.
-  От Пакли, - также лаконично ответил я
И тут же почувствовал между лопатками что-то тяжелое и холодное. Не глядя можно было определить, что это за предмет. И от того, что я понимал, что парнишка тычет мне в спину пистолетом я весь покрылся мурашками.
- Что за погоняло? – спросил парнишка. –  Почему я  не знаю человека  с таким погонялом? Кто  такой обладатель этого погоняла?
- Ты это, брат, -  как можно спокойнее посоветовал я парнишке, однако, голос все равно дрожал, - ствол-то спрячь. А то пальнешь  ненароком.  И я не успею тебе сказать, что Пакля – это школьная кличка вашего пахана Черепа. Производная от его фамилии. Как фамилия вашего пахана?
- Паклин – его фамилия, - вспомнил парнишка.
- Вот видишь, Паклин, - обрадовался я. – А в школе его звали Пакля.
Парнишка ствол не убрал. И этот факт не настроил меня на оптимистический лад.
 - Не могли его так звать в школе, - парнишка еще и упертым оказался. – Пакля – это плохое погоняло. Такие погоняла паханы не носят.
- Где Буйвол? – спросил я. – Не к тебе я пришел. К нему. Новостишки принес важные, как та сорока в клюве. – Я уже сообразил, что парнишка, не смотря на свои внушительные габариты, вряд ли является моим адресатом. – Велено передать важные новости Буйволу. Лично!
До парнишки, видимо что-то стало доходить. Я не случайный прохожий, или киллер, я – курьер, а с курьером надо обращаться бережно. Он убрал ствол. По темному коридору мы прошли в большую комнату, где включен, был на полную мощность своих стереофонических динамиков домашний кинотеатр. По плазменному экрану огромного телевизора бегали люди, убивая друг друга из всех видов оружия, разбивая в пух и прах дорогущие машины, успевая, при всем при этом, раздевать ослепительных блондинок с точеными фигурами.
Все это безобразие, благодаря стереозвуку, казалось, происходит за нашими спинами.
За этим зрелищем наблюдал человек в углу. Он удобно расположился в кожаном кресле. В руках он держал огромный бокал, до краев наполненный оранжевой жидкостью, наверняка, апельсиновым соком. Уж на что парнишка со стволом был здоровым, но он не шел ни в какое сравнение с этим человеком. Я только взглянул на него и понял, что это и есть  тот Буйвол, к которому меня послал Пакля-Череп.
-  Ты чего, Муха, делаешь? – попрекнул  Буйвол парнишку. – Гостя надо достойно принимать, а не размахивать волыной у его носа.
-  За спиной, - поправил я. – За спиной у меня размахивали волыной.
- А, не важно, - отмахнулся Буйвол. –  Главное, что Муха тебе угрожает… Ты, извини, брат, сам понимаешь – безопасность превыше всего… Народ пошел злой, того и гляди, или прирежут, или пристрелят. Еще отравить могут.  Тебя как  кличут, незваный гость?  
- Максом, - назвал я свое имя. – Вообще-то Максимом, но все зовут меня Максом.  -
- Так, короче и удобнее.  Извини, Макс. И пойми. Муха не со зла в тебя волыной ткнул. У него работа такая. Заботиться о моей безопасности. Садись. Угощайся, - пригласил меня Буйвол.
Буйвол налил коньяк в маленькую рюмку, которая стояла на небольшом сервировочном столике, предложил бутерброд с черной икрой. Червячок голода снова заявил о себе со страшной силой. Я выпил, закусил и почувствовал еще больший голод. С утра-то я ничего не ел. Не считать же печенье следователя Сайкина – настоящей едой. Мне бы сейчас большую тарелку борща. И что бы в этой тарелке было побольше мяса.
- Вижу, брат, ты голоден. Повторить? – Буйвол оказался наблюдательным человеком.
Я молча кивнул – одной рюмки коньяка и бутерброда мне явно было мало.
- Без проблем, -  проявлял гостеприимство Буйвол. – Все для тебя.
Голова моя потяжелела, а желудок еще больше захотел наполниться полноценной едой. Червячок оказался не дураком – его бутербродами не обманешь. Но ничего, кроме маленьких бутербродов с икрой, мне не предлагали, поэтому от третьей рюмки коньяка я благоразумно отказался. Боялся, что совсем опьянею.
-    Правильно делаешь, брат, - похвалил меня Буйвол. – На голодный желудок
третья рюмка хорошего коньяка -  самоубийство. Коньяк вообще надо употреблять понемногу. Например, перед обедом для аппетита. Любишь, наверное, хорошо пообедать? – усмехнулся Буйвол.
  -  Кто же этого не любит? – резонно заметил я.
  -  Правильно, - похвалил меня Буйвол. – Бесплатно покушать все любят, а вот работать не хочет никто… Ну, как там? – неожиданно изменил он тему нашей беседы.
- Где? – не понял я.
- А там, откуда ты пришел. Ты ведь от Черепа пришел? – спросил Буйвол.
- От него, - подтвердил я свою информацию.
- Тогда говори, что он велел передать, - приказным тоном сказал Буйвол.
- У него большие проблемы с Кротом. Очень большие проблемы, - передал я сообщение Пакли-Черепа.
- Так и велел передать?  Ты ничего не перепутал? – переспросил Буйвол.
- У меня хорошая память, - обиделся я на слова Буйвола.
- Это очень плохо, - почему-то промолвил Буйвол.
Буйвол выключил звук у домашнего кинотеатра, и принялся ходить по комнате. Несколько раз он прошелся из одного угла в другой.  Мое сообщение явно  взволновало криминального авторитета. Он что-то принялся обдумывать, а я не знал, куда себя деть.
- Я пойду, пожалуй? – осторожно спросил я.
- Давай, - разрешил Буйвол. – Хотя, постой. Откуда я могу знать, что ты говоришь правду? Чем докажешь, что ты от Черепа?.. А, Муха, - обратился он к парнишке, - Может, казачок засланный? Могли его заслать наши враги? – Муха только молчаливо кивнул, услышав эти слова своего начальника.
Дело, похоже, оборачивалось не в самую благоприятную для меня сторону. Панические мысли, одна за одной, стали возникать в моей голове.
- Давай проверим. У меня и паяльник для такого  случая приготовлен, -  охотно откликнулся Муха на предложение своего командира. – С паяльником в заднем проходе все правду говорят.
- Вот что я в тебе ценю, Муха, так это твою запасливость, - похвалил парнишку Буйвол. – Но вначале мы по-хорошему спросим Макса. Макс, ты случайно не то Крота к нам пришел? 
- Мужики! Я не понимаю, о чем вы говорите?! – попытался как-то отвертеться я. – В КПЗ я встретил Паклю, в смысле Черепа, он и шепнул мне ваш адресок. Велел придти и передать все, что я вам рассказал. Я добросовестно выполнил его просьбу.
- Складно говорит фраерок, - оскалился Муха. – Точно от Крота он. Хочет большого разбора, чтобы люди Крота нас перестреляли, или товарищи его ментовские нас на нары посадили.
- Правильно мыслишь, Муха, - похвалил своего подчиненного Буйвол. – Тащи свой паяльник! Погрей мужичку очко!
В спецслужбах для выколачивания из объекта разработки информации используются химические средства, которые носят разговорное название «сыворотка правды». Криминальные структуры, те, что побогаче и покруче, тоже пользуются ими. Они давно поняли их эффективность.
Я же умудрился попасть в руки тех, кто предпочитает методы попроще,  которые возникли на заре бандитизма. Но, от того, что, опробованы впервые они были десять лет назад, они не стали менее эффективными. Это мне и  предстояло узнать через несколько минут.
Никакого выхода я не видел. В голове, правда, вертелась одна мысль, что безвыходных ситуаций не бывает. Но тот, кто первым высказал эту мысль, вряд ли находился в одной комнате с двумя решительно настроенными представителями российской братвы, которые превосходили меня по всем статьям.
И Муха, и Буйвол были сильнее меня. На Половникова я не надеялся – вряд ли он меня хватится. По нашей с ним договоренности должно пройти больше двух часов, прежде чем он забеспокоится. За эти два часа со мной может многое произойти… Даже и думать не хочется, чего… Сопротивляться – единственное решение, которое созрело в моей голове. Сил у меня, правда, мало. Я – один, их двое; они битые, тертые мужики, бандиты, я же в  жизни  ни разу не дрался, за исключением, первого класса школы. Расклад складывался не в мою пользу, но чем черт не шутит?
 -   Мужики, я правду говорю, -  сделал я последнюю попытку проапеллировать к разуму бандитов. Но не помогло. Слабой оказалась моя апелляция.
 -   А все правду говорят, - вставил Муха паяльник в розетку. – Только вот с паяльником люди глаголют истину.
Он направился в мою сторону, крепко держа паяльник в правой руке. Буйвол схватил меня за плечи, так что и не рыпнешься, и лишний раз не дернешься.
Настал решающий момент, когда что-то еще можно было исправить. Я им и воспользовался.
Муха уже подносил паяльник к моему лицу, но забыл проконтролировать мои ноги. Очень зря. Правой ногой я умудрился ударить Муху по коленке. Вряд ли удар получился сильным, скорее неожиданным. Но Муха споткнулся и выронил паяльник. Я же изогнулся изо всех сил и сумел его схватить рукой. Потом ткнул паяльником в руку Буйвола. Раздался вой… Да, раненные буйволы в прериях, наверное, так и кричат.
Рука его ослабла, и я этим воспользовался – сумел вскочить с дивана и бросился к окну. Осмотрелся. Оценил ситуацию. Мое положение после жалкого сопротивления не улучшилось. Скорее напротив, ухудшилось. Я сумел причинить вред бандитам – Муха потирал ушибленную коленку, Буйвол держался за пораненную руку, - однако вред этот был минимальным.  Муха уже вынимал нож- бабочку, Буйволу и ножа не требовалось – по его виду можно было прочитать, что он порвет меня голыми руками.
- Зря ты так сделал, - предупредил меня Буйвол.
- Зря вы мне не поверили, - сказал я.
   Шансы мои на спасение, как были тухлыми, так тухлыми и остались. В руке я держал паяльник, шнур которого выпал из розетки, так что паяльник представлял из себя бесполезную вещь. И уж точно теперь паяльник не мог причинить вред бандитам.
  Я бросил паяльник в Муху. Никакого вреда я ему, конечно, не причинил – он только вяло отмахнулся. Вслед за паяльником в моих руках оказалась ваза. Я сделал новый жест отчаяния  - ваза полетела в Буйвола. И опять я промахнулся – ваза попала в стенку над его головой. Буйвол только криво усмехнулся.
Больше в своей жизни он ничего не успел сделать.
    Вслед за вазой голова самого Буйвола разлетелась на мелкие осколки. Огромное тело, лишившись головы, начало оседать. Муха оглянулся, видно, понял -  что-то идет не так, в их бандитские планы явно вмешалась какая-то третья сила.
     Вначале его взгляд выражал растерянность. Потом в его глазах появился страх и застыл там навсегда.
     Две пули влетели в комнату и разорвали кожаный жилет Мухи в области груди. Третья проделала большую дыру во лбу и вышла через затылок. Тело Мухи стало падать, пачкая модные структурные обои кровью и остатками мозга.
     Машинально наблюдал я развернувшуюся передо мною картину, достойную гонконгского боевика. Мне хотелось бежать, но бежать было некуда, как в том фильме. Хотелось кричать, но крик застыл на моих губах.
  В комнату меж тем вошел человек. Говорю, человек, потому что пол его из-за безразмерного свитера и маски, сделанной из шерстяной шапки, было невозможно определить. Судя по всему, человек этот в своей жизни избрал редкую и опасную профессию. Он был киллер. « Что ж, - мелькнула в моей голове мысль, - видно такая моя судьба горемычная – умереть от пули киллера, а не от пыток бандитов. Лучше вообще не умирать, но… «
   Киллер направил на меня пистолет необычной формы. Я почувствовал боль в области шеи, и мир перестал для меня существовать.
Сознание вернулось ко мне через неопределенное время. Сначала перед глазами поплыли разноцветные круги – белые, желтые, красные… Вместе с сознанием вернулась и боль. Она заполнила каждую  клеточку моего тела, и стало так тоскливо, что хоть волком вой. Тело не слушалось меня, даже веки с трудом открывались.
Все же я открыл глаза, и увидел перед собой Половникова.
- Больно? -  спросил он меня.
Так громко спросил, будто в микрофон прокричал. Казалось, мои барабанные перепонки сейчас лопнут от звука его голоса.
- Можно, говорить потише, - попросил я шепотом.
Только и шепот моего друга  показался мне таким же криком.
- Я и так тихо говорю, - сказал Половников.  – Помочь тебе встать?
От его помощи я отказался, но Половникову все равно пришлось мне помогать. С его помощью я кое- как встал на ноги и даже сумел сделать первый шаг. Ног своих я не чувствовал, но главное – они ходили.
Целых три минуты мы добирались до лифта и почти целую вечность до машины Половникова. По дороге нам попадались люди и странно на нас косились.
- Не беспокойся, - шептал Половников. – Мы выглядим, как два пьяницы. Они и запомнят двух пьяниц.
Повстречался на нашем пути и наряд милиции. Сержанты подозрительно покосились на нас,  но видимо не сочли нужным с нами связываться.
- Повезло, -  сказал Половников про сержантов. – Могли бы и задержать. А это нам сейчас вовсе не к чему.
- Плохая перспектива, - пробормотал я.  -  Мне и одной ночи в милиции на всю жизнь хватит.
- Это тебе еще повезло, - ухмыльнулся Половников.
- Согласен.
С горем пополам мы добрались до машины.
- Лучше ночевать всю неделю в милиции, - высказал мудрую мысль Половников, - чем навечно успокоиться в гробу. У тебя сегодня была такая перспектива. -  Он подал мне предмет, сильно напоминающий ампулу. – Только киллер больно жалостливый попался. Гуманист прямо. Или, может, в его планы не входило мочить случайного свидетеля.
- Это что? – спросил я про ампулу.
- Сдается мне, что это усыпляющая ампула. Или что-то вроде того, - ответил Половников на мой вопрос.
- Точно, - подтвердил я его предположения, - киллер выстрелил в меня из другого пистолета. Я еще заметил, что он необычной формы.
- Счастливчик, - усмехнулся Половников. – Просто в рубашке родился.
- А ты как оказался в квартире Буйвола? – спросил я у своего начальника.
- Очень просто. Истекло контрольное время, - ответ Половникова был краток.
- Ну а киллера ты как проворонил? – задал я следующий вопрос.
- Думаешь, он в черной  маске выходил и с пистолетом в руке? Сейчас полдень, Макс, и много народу входит в подъезд и выходит. Лучше вспомни, как он был одет, - попросил меня мой друг.
- Точно помню, что в свитер. В такой безразмерный вязанный свитер. Он, скорее всего не в магазине куплен, - описал я, как мог, представителя необычной профессии.
- Нет, - сказал Половников, - в свитере я никого не видел. Оно и понятно – кто же осенью ходит по улице в свитере. Наверняка, киллер снял куртку в подъезде, на площадке между этажами.
- Что мне теперь делать? – поинтересовался я.
- Ничего. Отдыхай, - разрешил мне Половников. -  Снимай нервный стресс. Радуйся жизни. Два дня я тебя не буду беспокоить.
- Спасибо, - поблагодарил я его тихим голосом.
- Это тебе спасибо, - ответил мой друг. – Будет теперь о чем докладывать Колычеву. Пускай знает, что ради него мой друг подвергает себя смертельной опасности.   
   
Глава восьмая.
Два дня из моего  скромного повествования можно пропустить по вполне банальной причине: я снимал нервный стресс, отдыхал после трудов праведных, исправно выполняя совет своего старшего начальника. Проще сказать, лежал дома на диване, щелкал пультом телевизора и радовался, что в мою голову не приходит ни она какая-нибудь путная мысль – все о женщинах думал, да о женщинах. Телевизионная картинка помогала моим нехитрым мыслям, предлагая мне любоваться прелестями многих красавиц. Впрочем, вынужденное безделье мое, как и все хорошее, быстро закончилось. Оставалось только сожалеть об этом прискорбном факте.
Я еще не совсем выздоровел, еще побаливала голова, и покалывало в области шеи, когда зазвонил телефон. Преодолев небольшую слабость, я подошел к телефонному аппарату. По определителю я понял – звонит  Половников. Ни разу он не навестил меня за эти два дня, но я на него не обижался, понимал, он слишком занят. К тому же, нам необходимо было отдохнуть от общества друг друга.
- Да, - снял я  телефонную трубку, - слушаю.
- Как здоровье, молодой человек? – поинтересовался Половников.
- Вашими молитвами живу,  -   отвечал я. – На самом деле, вроде как оклемался. Голова, правда, побаливает. И слабость немного задержалась в моем теле. А в основном, я вполне нормальный человек.
- Ну, голова, это не другое место. Пройдет, - обнадежил меня Половников. - Через час жду у себя.
- Как?! Почему через час?! – высказал я удивление.
- Слишком много вопросов задаете молодой человек. Жду, - не стал разводить со мной лишних разговоров Половников.
- Буду, -  только и смог вымолвить я.
Судя по голосу, Половников был чем-то озабочен, и говорил со мною так, словно в его кабинете находился кто-то посторонний, при котором нельзя говорить откровенно. Что-то такое странное проскальзывало в его голосе. Поэтому я поторопился, и был в кабинете Половникова не через час, а гораздо раньше.
В своих предположениях я не ошибался, - вольготно развалясь в кресле для посетителей в кабинете Половникова сидел здоровяк. Скорее его можно было назвать толстяком, но это, если взглянуть на нашего посетителя более внимательно. С первого же взгляда в глаза бросалось, что он  довольно, здоровенный лоб, и ведет себя так будто он здесь хозяин. По крайней мере, Половников на его фоне выглядел в собственном кабинете, словно посторонний посетитель. Сидел мой друг ниже травы и разговаривал тише воды, видно было, что он побаивается своего посетителя.
-    Знакомься,   - указал Половников на посетителя, - Колобов Дмитрий Сергеевич.
- Старший оперуполномоченный ФСБ, -  улыбнулся Колобов здоровой, белозубой улыбкой. – Звание – майор.
Улыбка его показалось мне оскалом зверя.
- Бобылев Максим Валерьевич, простой работник данного агентства, - представился я. -  Никакого звания у меня нет.  По какому собственно поводу ваш визит?
- Повод для визита в вашу контору у меня один – это служебный повод,  - сказал Колобов. – Вы оформляли заказ у Кротовой Светланы Павловны? Она хотела, что бы ваше агентство оказало ей конфиденциальную услугу.
- Я, - скромно потупил свой взор ваш покорный слуга.
- Тогда вам должно быть известно, кем является ее муж? – продолжал задавать мне вопросы старший оперуполномоченный ФСБ.
- Ну, - замялся я, - такие вопросы мы с заказчиком не обсуждаем. Мы следим за человеком, и нас не очень интересует его профессия. То есть мы выполняем свою работу.
- Очень жаль, - назидательно заметил Колобов. – Тогда бы вы наверняка знали, что Редин Лев Владимирович являлся подполковником ФСБ.
- Почему именно являлся? Его повысили в звании или, наоборот, понизили? – прицепился я к последней фразе нашего посетителя.
- Не издевайтесь. Вы же прекрасно поняли, что случилось с Львом Владимировичем, - ухмыльнулся Колобов.
- Что? – действительно не понимал я, о чем идет речь. – Извините, я не понятливый.
- Его застрелили, - выпалил Колобов. – Как и вашего человека. Случилось это вчера.
Сообщение Колобова ошарашило меня.
- Кого? – повернулся я к Половникову.
- Женю Брагина, - ответил Половников тихим, срывающимся голосом.
- Как? – спросил я. – Как его убили?
- Ты задаешь глупые вопросы, - отвернулся Половников к окну, за которым шел дождь, и ветер срывал с деревьев последние листья.
- Вы задаете нормальные человеческие вопросы, - напротив сказал мне Колобов. – Редина и вашего Брагина застрелили в подъезде. Обычное классическое убийство. И мне нужны все отчеты ваших людей. Особенно меня интересует, что  осталось за пределами этих отчетов. Последнее меня интересует даже больше, поскольку я уже давно варюсь в системе и понимаю, что наиболее важная информация передается устным путем.
- Вы не по адресу обратились, - заметил я. -  Я только оформлял заказ. К тому же два последних дня меня не было на работе. Я болел. И, наверное, ничем не могу вам помочь.
- Понятно, - Колобов недовольно встал с кресла, - никто ничего не знает, и не за что не отвечает. Где же мне в вашей конторе найти такого человека, который бы все знал.
- Приходите лучше завтра, - посоветовал Половников. – Будет на месте Николай Липницкий – непосредственный начальник убитого сотрудника. Вот с ним и поговорите.
- А сейчас, где этот всезнающий начальник?
- Он занят похоронами.
- Понятно. Обязательно завтра приду и всерьез возьмусь за вашу контору. Я это умею – не сомневайтесь, - пообещал Колобов.
- А мы и не сомневаемся в ваших возможностях, - сказал Половников. – Да только и мы не лыком шиты.
- Ну-ну,  посмотрим,  -    пробурчал Колобов на прощание. Он так громко хлопнул дверью, что посыпалась штукатурка с недавно отремонтированного потолка. Половников не заметил этого, хотя в обычное время принялся бы ругать разными нехорошими словами горе-строителей.
В кабинете Половникова после ухода старшего оперуполномоченного ФСБ воцарилась напряженная атмосфера. Оба мы тяжело переживали произошедшие события. Первым нарушил молчание я
- Майора мы отшили, - заметил я. -  По крайней мере, на какое-то время. Но тебе не кажется, что вокруг нас за последнюю неделю слишком много происходит смертей.
- Тебе это не нравиться? – Половников внимательно взглянул на меня, будто я был золотой червонец.
- Конечно, нет, - быстро ответил я. – Я нормальный человек, и ужасно не люблю, когда вокруг меня умирают люди.
- Мне тоже не нравятся последние события, - признался Половников. – Плохой признак. Боюсь, будет еще больше смертей.
- Типун тебе на язык! – прикрикнул я на своего начальника.
- Суеверный ты, как я посмотрю, - покачал Половников головой. - Мой язык говорит, что думает мозг. Так что язык мой не причем. И я не хочу, что бы на моем языке возник типун.
- Как это случилось? – спросил я.
Половников понял, про что я спрашиваю.
- Читай, - протянул он папку. – Здесь все написано.
Я принялся за чтение.
В папке лежали отчеты по наблюдению за подполковников Рединым.
Наблюдение за подполковником Рединым началось  на следующий вечер после прихода его жены к нам в агентство. Подполковника взяли в плотное кольцо наблюдения с того момента, как он выехал на серой, новенькой «ауди» с закрытой стоянки областного управления ФСБ, и направился к себе домой. Жили они с женой за городом в поселке « новых русских» с названием Сластиха. Жить в том поселке по слухам было действительно сладко, так что название поселка оправдывало себя.
Ничего неожиданного не происходило. Ни в этот вечер, ни в следующий. Никакого намека на измену. Жизнь подполковника катилась по известному принципу: дом-работа, с той лишь разницей, что домом ему служил роскошный коттедж, а работал Редин в известном всему городу здании. Так продолжалось три дня. « Топтуны» уже расслабились, и едва не пропустили момента, когда подполковник свернул со знакомой улицы, ведущей прямиком в поселок.
Тут и началось самое интересное.
Подполковник принялся кружить по улицам, отчаянно проверяться. Ребята наши были уверены, что подполковник Редин проверялся из соображений элементарной предосторожности, а не потому, что их заметил. Но все равно наблюдение осложнилось, и если бы не профессионализм и опыт наших ребят, оно бы закончилось ничем. А так, подполковник привел их к обычной  «брежневке» с облупленными подъездами, в один из которых и зашел.
Прошло немного времени, и экипаж машины наружного наблюдения услышал два выстрела. Женя Брагин (он в тот роковой день был старшим наружного наблюдения) бросился вслед за подполковником в подъезд, где и сам нарвался на пулю. Его напарник испугался и сполз низко на сидение, так что никого не видел. Затем, когда прошло несколько минут, вызвал милицию. Сам с места происшествия скрылся. Его не в чем было винить – на руках у него было трое детей и больная жена, которая по инвалидности получала меньше тысячи рублей. Кто осудит его, что он не полез под пулю? Половников его и не стал осуждать. Он-то знал, что чувствует сейчас напарник Брагина.
- Так, - составил я для себя общую картину произошедших событий. – Как ФСБ на нас вышло?
- Опознали Женю, - ответил Половник. – Остальное дело техники. Поняли, что он был на работе. Я и не стал это скрывать. Связываться с ФСБ мне, конечно, не хочется, но еще лучше не злить ребят из конторы. Что-что, а работать они умеют.
- Как напарник Брагина? – поинтересовался я.
- Сам, понимаешь, плохо. Паникует, хочет уходить из агентства, -  ответил Половников. -  Я его уговаривал, но, по-моему, все бесполезно.
- Что же он помощь Женьке не оказал. Может быть, он был бы жив, - упрекнул я напарника Брагина.
- Сейчас легко рассуждать, что можно, а что нельзя, - не согласился с моими упреками Половников. -  Но это сейчас, а там… За человека многое решают инстинкты, самый сильный из которых инстинкт самосохранения. И вообще – я рад, что у нас один, а не два трупа.
- Ладно, это я понял. А что делал в этом обычном подъезде подполковник ФСБ Редин? К кому он направлялся? – задал я самый волнующий меня вопрос.
- Ответов на твои вопросы я дать не могу. Увы, - улыбнулся Половников, но улыбка его получилась какая-то кислая. – Могу только предположить, что к своей любовнице. Но это довольно банальное объяснение.
- Так это надо выяснить, - высказал я мудрую мысль. – Мы за что взяли аванс? За то, чтобы выяснить с кем крутит шашни подполковник Редин. Мы же пока выяснили только, где он их крутит.
- Крутил, - поправил меня Половников. – Подполковник Редин уже ни с кем шашни не крутит и цветов не кому не дарит. Ни посторонней женщине, ни родной жене.
- Правильно, - согласился с ним я. – Теперь подполковнику Редину цветы будут носить другие люди. На могилку.
- Ты прав, - кивнул головой Половников. – На все сто процентов прав. Только убийством подполковника Редина сейчас занимаются его коллеги, а это, как я уже говорил ребята серьезные, мужи государственные, одним словом, не нам частникам чета.
- Тогда надо съездить к жене подполковника, то есть, уже вдове, и взять остаток, причитающийся нам суммы. Светлана Павловна должна отдать наш законный гонорар. За отсутствием фигуранта ее заказ теряет всякий смысл. А свою работу наши люди выполнили сполна.
- Это уже свежая мысль, - похвалил меня Половников. – Дерзай. И без денег не возвращайся.
- Уж будь спокоен – получу я наши деньги, - заверил я своего друга. Это было немного циничное заверения, но мы все же частники, и вплотную зависим от наших клиентов. К тому же, последний месяц не был сильно богат на щедрые заказы. Нашим людям приходилось сидеть без работы, читай без денег, а у них были семьи и свои проблемы.
Для начала я решил позвонить Светлане Павловне по телефону, что бы предупредить ее о своем неожиданном визите.  Долго я мучил свой мобильный телефон, набирая номер телефона Светланы Павловны, но безрезультатно – на мои звонки никто не отвечал. Автоматический женский голос отвечал мне, что абонент временно недоступен, и мне следует еще раз набрать нужный мне номер. Мне надоело это занятие.  Я решил ехать к нашей клиентке домой и, проклиная бесконечный дождь, поехал.
Более часа добирался я до нужной мне цели. Можно было добраться на такси, но я решил экономить деньги, и принял мудрое решение добираться на общественном транспорте.
- Вы к кому? – неласково встретила меня на пороге коттеджа прислуга Светланы Павловны. Отнюдь не милая барышня в накрахмаленном фартучке, какой мы представляем себе прислугу, а молодой человек очень внушительной внешности, при виде которого я ощутил себя сушеной селедкой. По лицу прислуге можно сразу было определить его профессию. Или бандит, или мент, или охранник – других вариантов просто не возникало. В данном случае, молодой человек работал охранником.
- К Светлане Павловне, - сформулировал я цель своего визита. – Она должна проживать по указанному адресу.
- Должна проживать, и проживает, - посмотрел на меня охранник, как на малого ребенка. – Только много вас таких желающих пройти к Светлане Павловне. Ты хоть кто? – не совсем вежливо обратился ко мне охранник.
- Я к Светлане Павловне, - четко повторил я. – Передайте – Бобылев Максим Валерьевич. Она меня знает.
- Ладно, передам, - кивнул головой охранник. – Только вряд ли она тебя примет.
Судя по голосу охранника, он не слишком надеялся, что меня примет его хозяйка, тем больше было его разочарование, когда ему пришлось с кислым видом произнести:
- Пройдемте. Хозяйка хочет вас видеть.
- Я же говорил, - улыбнулся я, - что Светлана Павловна меня примет.
Я последовал в жилище нашей клиентки вслед за охранником.

Глава  девятая.
Вы бывали когда-нибудь во дворцах, и не во Дворцах спорта или бывших царских резиденциях, а в современных жилых дворцах? Наверняка покачаете головой. А я похвастаюсь, бывал. Был удостоен такой чести.
Такие интерьеры, которые представились моему взору в доме Светланы Павловны, я видел только на картинках в красивых журналах. Именно такие интерьеры и должны украшать царский дворец, или жилище нового русского.  Ноги мои по щиколотку утопали в персидских коврах, так что мне стало очень неловко за свою не очень чистую обувь, хотя я старательно вытирал ее об коврик. Пейзажи на стенах радовали глаз.  Золотые корешки книг за толстыми стеклами шкафов хотелось гладить пальцами, а кондиционированный воздух вдыхать полной грудью.
Любуясь на все это великолепие, я удивлялся: как могу я жить в своей крохотной квартирке и не замечать ее убогости, когда люди живут вот в таких хоромах. Но когда прошло время первого восхищения всей этой красотой, я понял, что моя квартира мне дороже всех хором на свете. Жаль только, что в ней нет молодой хозяйки.
Владелица всего этого великолепия представляла собой типичную героиню сериала  « Богатые тоже плачут». И не только плачут, хотелось мне заметить, но и платят за свое богатство очень дорогой ценой.  Иногда и жизнями родных…
Я не узнавал ту надменную женщину, что появилась у меня в кабинете несколько дней тому назад.   Сейчас Светлана  Павловна сидела на диване, поджав ноги и теребя в руках шелковый платок. Глаза были красные, лицо опухшее, без следов косметики. Она зябко куталась в халат, хотя в комнате было тепло. Мне стало неловко за свой несвоевременный визит. Впрочем, упрекать себя было поздно, я пришел куда хотел.
- А, это вы, - нерадостно поприветствовала меня Светлана Павловна. – За деньгами пришли?
- Зачем же так сразу? – возразил  я. – За  деньгами… И за деньгами, конечно, тоже. Наши люди выполнили свою работу. Работа достойна оплаты. Но и сочувствую я вам искренне. Мне тоже приходилось терять близких людей. Поэтому, в первую очередь, выражаю вам свое соболезнование.
Мои соболезнования Светлана Павловна не приняла. Она молча, надела тапочки с помпушками, вышла из комнаты и вернулась обратно, держа в руках пачку денег.
- Вот, - бросила она деньги на стол, - здесь оставшаяся сумма, которую я вам обещала. Можете не считать. Я вас не обманываю.  А работу свою вы выполнили не полностью. И можете оставить свои лживые соболезнования.
- Это еще почему? – удивился я. – Мне интересно знать, почему мы плохо выполнили свою работу.
- Вы так и не узнали, к кому направлялся мой муж, - объяснила Светлана Павловна.
- Верно, - согласился я. -  Но сделали мы это по независящим от нас обстоятельствам. В связи со смертью вашего мужа…
- А, - прервала меня Светлана Павловна.  -  У нас так всегда  -  кто свою работу не выполняет, то только по независимым обстоятельствам. Причины всегда находить легче, чем выполнять свою работу.
- Вы недовольны? – понял я настроение Светланы Павловны.
- Думаете, у меня нет для этого повода? – задала мне вопрос хозяйка роскошного дворца.
- Есть, - вздохнул я. – У вас много поводов для недовольства.  Хорошо. Недовольство клиента – это признак нашей плохой работы. Я возьму сейчас гонорар, но на этом наши отношения не закончатся. Будем считать гонорар авансом. Гарантирую вам, мы узнаем, к кому направлялся ваш муж.
- Вы проявляете благородство, - в голосе Светланы Павловны я заметил много иронии, что можно было считать положительным признаком. – Только гонорар вы все равно берете, обещая, правда, выполнить свою работу до конца.
- Светлана Павловна, - попытался я как-то оправдаться, - у меня для подобной наглости имеются свои веские причины. Погиб наш человек. У него была семья, дети, им нужно помочь. Похороны, тоже не самое дешевое дело в нашей дорогой жизни. Надеюсь, вы сможете признать эти причины объективными?
- Вы умеете убеждать, - внимательно посмотрела на меня Светлана Павловна. – Наверняка, интеллигент?
Это слово прозвучало в ее устах очень уж убийственно, словно каждый интеллигент по факту своего рождения был достоин лишь презрения.
- Вы ошиблись, - посмотрел я Светлане Павловне прямо в глаза. – Я из рабочей семьи.
- Узнаю рабочую хватку, - ничуть не смутилась Светлана Павловна.
- Спасибо, - поблагодарил я нашу щедрую клиентку. – Только после того, как мы выполним свою работу, вы дадите нам еще денег.
- Сколько вам еще нужно?
- Совсем немного. Ровно столько, что бы оправдать денежные расходы.
- Хорошо, я согласна. Мне плохо, но вы меня смешите своей настойчивостью и наглостью. Забирайте деньги и уходите. Никогда не видела такого простого человека, - попросила меня Светлана Павловна.
- Надеюсь, это комплимент, - я положил пакет с деньгами во внутренний карман куртки.
- Надейтесь… - Светлана Павловна дала мне понять, что наша беседа с ней закончена.
Мы вполне нормально распрощались, и я покинул сей гостеприимный дом.
Но обещание есть обещание. Их легко раздавать. Гораздо легче, чем исполнять. Я пытался вспомнить адрес того дома, где убили Женю Брагина и подполковника Редина. Тщетно. Позвонил к Половникову, когда ехал в маршрутном такси, спросил у него адрес дома, в котором убили подполковника Редина.
-   Улица Тимирязева, - ответил Половников. -   Это такой академик, дом номер шесть.
-   Спасибо за просвещение, - поблагодарил я. – Лучше подскажи, где она находится.
- Да рядом с моим домом. И домоуправление у нас одно. Улица Мальцева, четырнадцать. Тоже, кстати, академик, - подсказал мне Половников.
- Я съезжу туда. Вдова не вполне довольна выполнением заказа, - сообщил я своему начальнику. – Ей все же хочется узнать номер квартиры, куда направлялся ее благоверный.
- Слово клиента для нас закон, -  благословил меня Половников на новые трудовые свершения. – Съезди туда, можешь действительно чего разузнаешь. Сегодня в агентстве можешь не появляться. Ну, а если будут результаты, звони.
- Понял, - кивнул  я головой. – Деньги она нам передала, как и положено.
Опять пришлось тащиться с одного конца города на другой под нудным дождем, трястись, в переполненном народом маршрутном такси, потом, расспрашивать прохожих, пытаясь найти нужное мне домоуправление. Впрочем, домоуправление я быстро разыскал. Оно располагалось неподалеку от остановки.
Домоуправление, что находилось на улице академика Мальцева, занимало весь первый этаж пятиэтажного дома.
Уже вечерело, когда я туда приехал. А все потому, что пожалел денег на такси. Вот и потратил большую часть своего времени на разъезды.
     Существовала у меня боязнь, что приеду я слишком поздно, и в домоуправлении никого не застану. Пронесло. Человек, который мне был нужен, оказался на рабочем месте и даже не спешил покидать его. Подобному рабочему энтузиазму можно было только позавидовать. Об этом я и сообщил излишне трудолюбивому работнику.
- А чего торопиться? – дородная тетя с крашенными волосами пожала могучими плечами. Именно она хранила нужные мне сведения. – Дома меня все равно никто не ждет. Одна я живу.
И  работница домоуправления   посмотрела на меня так, словно приглашая разделить свое одиночество. Я бы был не прочь, если ей скинуть годков двадцать и сбросить минимум пятьдесят килограмм.
 -  Сожалею, - потупил я взор. – Многие коротают свой век в одиночестве.
- Вы кто? – догадалась спросить меня работница домоуправления. – Зачем пожаловали?
- Частный детектив, -  представился я и показал свое удостоверение. Оно произвело на домработницу благоприятное впечатление. Она долго рассматривала мою фотографию и красные корочки.
- Частный детектив, - расплылась работница домоуправления в улыбке. – Редкая у вас профессия, необычная. Я в первый раз вижу живого частного детектива. Интересная, у вас, наверное, работа?
- Нет, - заверил я свою собеседницу. – Обыкновенная канцелярская работа. Очень скучная. Такую работу и врагу не пожелаешь.
- Да ну. Так я вам и поверила! – удивилась работница домоуправления. – У Шерлока Холмса была не скучная работа!
- Но я не Шерлок Холмс, - разочаровал я свою собеседницу.
- А, похожи, - обрадовала меня работница домоуправления. – Только трубки вам не хватает…
- Извините, не курю.
- И это правильно. Курить – здоровью вредить. А от меня вам чего нужно? – поинтересовалась домработница. – Чем может вам помочь скромный работник домоуправления.
- Мне нужна информация. Мне необходим список жильцов дома номер шестнадцать по улице Тимирязева, -  аккуратно сформулировал я свою просьбу.
- Да ну! – снова удивилась работница домоуправления. – Не вы первый сегодня об этом доме спрашиваете. И чего вас этот дом так интересует?.. Ах, эта трагедия, да?.. Я правильно догадалась?
- Ну, - ответил я домработнице неопределенно, - в принципе да.
-   Какой кошмар! Какой ужас! Двух людей убили прямо в центре города. Причем, один из них сотрудник ФСБ, а второй – бывший майор милиции! Какой ужас! Только в наше время такое и возможно!
- Согласен с вами, - прервал я свою собеседницу на полуслове. - А кто первым интересовался этим действительно загадочным убийством? – перебил я причитания своей собеседницы.
- Вам это так важно? – зачем-то спросила она у меня.
- Ну, я же вас об этом спрашиваю, - удивился я. – Значит, это меня интересует.
- А мне жить надо, молодой человек, - с намеком произнесла работница домоуправления последнюю фразу.
Я понял, о чем говорит эта толстая домработница, и несколько красных бумажек перекочевало в ее карман. Это почти вся наличность, что имелась в моем кошельке. Деньги Светланы Павловны лежали, свернутые в трубочку, во внутреннем кармане пиджака.
- Больше у меня нет, - предупредил я домработницу.
- Ну, об этом можете рассказывать кому-нибудь другому. Не за что не поверю, что у молодого человека, частного детектива было так мало денег, улыбнулась моя собеседница.
- Последние пятьдесят рублей, - выложил я последнюю купюру, оставляя в своих карманах только мелочь на проезд.
- Вот так бы сразу, - опять подобрела работница домоуправления. – Мой первый визитер представился, как майор ФСБ. Могли бы и сами догадаться, кто интересуется убийством этого подполковника. Я еще записала фамилию майора. – Она залезла в тот карман, куда несколько секунд назад положила деньги. – Колобов Дмитрий Сергеевич, - вытащила домоуправительница бумажку и прочитала фамилию, знакомую мне с сегодняшнего дня. – Он сегодня провел в моем кабинете больше часа. Хороший, видно, майор, старательный.
Я не удивился – ожидал услышать эту фамилию, и услышал. Значит, мозги у нас с майором Колобовым работают одинаково.
- Вот, - вытащила работница из кипы толстых папок такую же толстую, - смотрите. Здесь полный список жильцов этого проклятого дома. Майор Колобов тоже интересовался этой папкой.
В папке оказалась домовая книга. Я раскрыл ее и принялся тщательно изучать ее пожелтевшие от времени страницы.
В интересующем меня доме было всего семьдесят квартир. Основная сложность состояла не только в их количестве, но и в том, что в домовой книге был записан только владелец квартиры. Вот и гадай – один он живет или с домочадцами.
Изучение домовой книги постепенно захватило меня. Мне стало интересно прочитать фамилию и представлять каков ее владелец. Я пытался представить, как он живет, о чем думает, о чем мечтает, на что надеется.
Незаметно прошло полчаса. А я так ничего и не выяснил. За окном совсем стемнело, и тучная работница домоуправления стала проявлять нетерпение.
- Вы долго еще? – переминалась она с ноги на ногу. – Мне домой пора. Уже больше семи часов вечера.
- Уже семь вечера? Это сколько же я сижу? – удивился я.
- Уже больше двух часов, - ответила работница домоуправления.
- Правда, а мне показалось, не более получаса, - оторвался я от чтения. – Пожалуй, все, закончил я свое чтение.
- Нашли, что нужно? – спросила работница домоуправления.
- Нет, - с сожалением покачал я головой. – Мои поиски оказались безрезультатными.
- Жаль. Ну, ничего, может быть, в следующий раз найдете, - пожелала мне удачи моя собеседница.
- А вот это что такое? – полюбопытствовал я.
Мой палец ткнул в букву «д», что стояла напротив фамилии жильца Юрия Кустова.
- Где? – работница домоуправления низко наклонилась над домовой книгой, видно, у неё было неважное зрение. – Ах, это. Буква « д « напротив фамилии жильца означает слово «диспансер». В свою очередь это означает, что больной жилец госпитализирован в диспансер в связи с обострением болезни.
- И какая болезнь у Юрия Кустова? – задал я новый вопрос.
- У него, насколько я помню, шизофрения, - охотно дала ответ на него работница домоуправления. – Да вы и сами могли об этом догадаться. Кого у нас еще изолируют от общества? Только преступников и психически больных людей. Преступником Кустов не является.

Глава десятая.
Меня словно обухом по голове ударило. Неожиданно стало жарко. Голова закружилась от чувства победы.
- Что? Что? – переспросил я. – Какая болезнь?.. Извините, я не расслышал.
- У него шизофрения. Чему вы так удивляетесь: шизофрения – болезнь века, наряду с раком и СПИДом, - пояснила моя собеседница. – Сейчас очень много появилось больных людей, именно этой болезнью. Просто ужас! А все почему?
- Почему? – машинально спросил я.
- Потому что жизнь поменялась прямо на глазах. И продолжает меняться, - нашла домработница причину массовых психических заболеваний.
- Согласен с вами. И что, этот Кустов не живет дома? – спросил я.
- Почему не живет? Живет. Но несколько месяцев в году он лечится в диспансере, - сообщила мне информацию работница домоуправления. – Болезнь заставляет его лежать в диспансере. Иногда приходится вызывать соответствующие службы, что б его туда отвезли. Что поделаешь, - вздохнула домработница, - такая болезнь.
- Кто в это время следит за его квартирой? – задал я очередной вопрос.
- А никто… - охотно объяснила мне положение вещей домработница. -  Раньше за квартирой следила мать Юрия Кустова, но теперь она умерла. По идее должно следить наше домоуправление, но сами понимаете, у нас нет ни сил, ни времени, ни, честно говоря, желания.
- А соседи?
- А что соседи? У них своих проблем хватает. На одной площадке с Кустовым живет парализованный дед и вьетнамская семья, которая снимает соседнюю квартиру. Вы думаете, им есть дело до больного соседа?
- Нет.
- Правильно, сосед их совершенно не волнует.
Нашел! Значит, не зря я совершил прогулку в это домоуправление.
 Хотя, когда первое чувство победы прошло, ко мне стали приходить сомнения, и я расспросил работницу домоуправления еще о нескольких квартирах в этом доме. Она дала мне подробную справку о них, и я понял, что с Кустовым я действительно попал в точку. Если не в его квартиру направлялся подполковник ФСБ Редин, тогда я уж не знаю и в чью. Ни одной молодой женщины в подъезде не жило, а пожилые женщины вряд ли интересовали подполковника Редина.
После этого я распрощался с работницей домоуправления, пожелав ей здоровья и долгих лет жизни, и вышел на улицу.
Дождь, который поливал весь день грязный асфальт, закончился. Зато пошел снег. Я и не заметил, когда он начался, но, судя по уже глубоким сугробам, мело  давно.
Я шел по улице и ловил радостные мгновения, не столь уж частые в моей жизни. За сегодняшний день я добился двух значимых результатов. Во-первых, выбил гонорар у Светланы Павловны, во-вторых, установил, куда направлялся ее высокопоставленный муж. Честно говоря, почти добился, потому что еще не доказано, что подполковник Редин направлялся именно в квартиру Кустова. И сам не заметил, углубившись в свои размышления, как пришел к нужному мне дому.
«Стоп, - сказал я себе. – Ты радуешься и это хорошо. Но чему ты радуешься? Что, собственно говоря, случилось? Ты нашел очередного шизофреника, причем в том доме, и в том подъезде, где убили подполковника Редина. И что с того? Это ровным счетом не дает тебе права связывать в единое целое подполковника ФСБ и обычного шизофреника. Ну да, один район. Здесь жил Игорь Петрович, здесь жила Пак и здесь же живет Юрий Кустов. Как раз в том доме, в подъезде которого и был убит подполковник ФСБ Редин. Если все это просто совпадения, то тем более надо убедиться в этом. Так, что, может быть, ты не зря сюда пришел».
И я принялся проверять свои довольно, смутные подозрения. Не самым лучшим способом проверять – я принял решение залезть в квартиру Юрия Кустова. Если хозяина нет дома, то почему же не навестить его пустующую квартиру. Может, там найду что-нибудь важное для своего доморощенного расследования. Авантюра, конечно, страшная.
Решиться на нее мог только я – дилетант, решивший, что он может узнать истину.
Пригодились мне и лекции Половникова о ненадежности дверных замков, которые открываются едва ли не всем на свете, даже обыкновенной женской шпилькой. У меня с собой имелся перочинный нож, который намного надежнее шпильки.
Повозиться с замком, правда, пришлось, но главным образом из-за отсутствия опыта у взломщика и темноты, царящей в подъезде. Темнота и помогала, скрывая меня от людей, и мешала, препятствую возиться с замком.
Пробежало несколько длинных минут, прежде чем я открыл дверь и вошел в квартиру, вытирая вспотевший лоб. Свет включать остерегся – воспользовался фонариком, который мне очень пригодился бы и в подъезде, но из-за боязни быть замеченным я им не воспользовался.
Когда-то в детстве, представляя себя сыщиком, я представлял и обязательный набор вещей, которые носит с собой настоящий сыщик. В этот необходимый минимум, кроме револьвера « Смит - и- вессон», наручников, входил и карманный фонарик, чтобы исследовать в темноте чужие тайны.
Револьвера, как и наручников, у меня не было, а вот фонарик я с собой носил. Верил, что  когда-нибудь он пригодиться. Фонарик был компактного размера, он свободно помещался в карман, и не мешал при ходьбе. На наших неосвещенный улицах, он часто служил для меня единственным источником света. Им я и воспользовался, незаконным образом оказавшись в квартире незнакомого мне Юрия Кустова.
Некоторое время я потратил на то, чтобы освоиться в квартире. После того, как я освоился, и знал уже расположение кухни, совмещенного санузла, и единственной, не слишком большой комнаты, в мою голову стали заходить  очень умные мысли – ну и зачем, спрашивается, я полез в чужую квартиру? Чего мне здесь надо? Чего ищу я здесь, когда давно надо сидеть дома и смотреть телевизор. Детективное расследование, гораздо приятней смотреть по телевизору, чем участвовать в нем самому. И безопасней. В этом я уже убедился на собственной шкуре.
  Я пытался отгонять эти мысли, но видно воли моей не хватало, и мысли продолжали назойливо лезть в мою голову.
Квартира, в которой мне пришлось оказаться, была самой обыкновенной. Лучше, пожалуй, и не скажешь. Состояла она из одной комнаты, обставленной стандартной мебелью эпохи расцвета социализма, причем мебель эта стояла в самых невероятных местах. Например, стул почему-то стоял посредине комнаты. Об этот стул я и умудрился запнуться. Испугался, думая, что падение стула наделает много шума. Но стул опрокинулся на ковер, который и поглотил весь шум.
Шкаф тоже стоял не как положено у стены, а разделял комнату как бы на две половины. Я вспомнил про умершую мать Юрия Кустова. Наверное, раньше в одной половине жил сам Юрий, а во второй его мать. После ее смерти хозяин не стал ничего менять. Может быть, ему было лень, а, может быть, он ничего не хотел менять в память о матери.
 Осмотрев всю квартиру, и не обнаружив ничего подозрительного, я начал изучать содержимое шкафа. Я надеялся найти там какие-нибудь документы. Со своими предположениями я не ошибся – документы в шкафу действительно хранились. Они лежали в верхнем шкафчике, перевязанные веревочной тесьмой. При тусклом свете фонарика я их долго рассматривал, но ничего интересного не находил. Все как у всех: паспорт, сберегательная книжка, где хранилась символическая сумма денег, военный билет, который подтверждал диагноз Юрия Кустова, свидетельство о смерти матери – вряд ли подобные документы могли интересовать подполковника ФСБ. Или я ошибся с квартирой, или просто не в силах найти предмет, интересовавший подполковника Редина. Ну, что, в самом деле, его могло интересовать в холостяцкой квартире Кустова. А что если?.. Тут мои мысли скакнули в неожиданном направлении. Да, что если Редина интересовало не что-то в квартире, а сама квартира.
    Действительно, интересная мысль. Как только я раньше до нее не додумался. Ведь мог догадаться – хозяин два месяца как в больнице лечиться, а в квартире чистота, на мебели ни пылинки. Так не бывает. Уж пыль то всегда найдет себе место, с ней приходится бороться при помощи пылесоса и мокрой тряпки. Вывод напрашивался само собой – значит, в квартире Кустова кто-то бывает, этот « кто-то» подполковник Редин, которого и убили, когда он направлялся сюда.
Другой вопрос: зачем сюда шел Редин? Ответ напрашивался сам собой – Редин направлялся сюда для встречи. А вот с кем встречался Редин на квартире Юрия Кустова – это уже совсем другой вопрос, ответ на который, находясь в этой квартире,   вряд ли найдешь. Может быть, у подполковника было любовное свидание, а, может быть, и деловая встреча. Гадать не буду.
Кажется все, больше мне в этой квартире делать нечего, и я уже направлялся к двери, когда кто-то звякнул ключами, и начал открывать дверь.
Мне стало по-настоящему страшно, волосы на голове в буквальном смысле встали дыбом, и я начал пятиться назад в комнату.   
А дверь уже открывалась.
И открылась, когда я оказался в комнате. Ничего, более путного я не придумал, чем забраться в кладовку, где висели старые пальто, пропахшие нафталином. Только я притворил дверь кладовки, как в комнату вошли. Если судить по шагам, двое людей. Они не боялись ничего. Включили в комнате свет, узкая полоска, которого проникла в мое временное прибежище. Разговаривали они тоже громко, будто хозяева. Значит, понял я, эти посетители не боялись ничего.
- Ищем-то и сами не знаем что, - говорил один незваный гость. – Но что-то что покажется нм странным. Вот такой вот критерий нашего поиска! Совершенно размытый и неопределенный.
- Да, - тяжко вздохнул другой. – У начальства свои сдвиги по фазе. Ладно, давай искать. Разговаривать, конечно, интереснее, но за разговорами дело не сделаешь.
- А чего здесь искать, - скрипнули пружины дивана. ( Я понял, что один из незваных гостей решил отдохнуть.) – Здесь же шизофреник жил. Сам знаешь. Чего у него могло быть? Может быть, атомная бомба, или украденный миллион долларов?
- Но-но! Разговорчики! – предупредил его собеседник.
- Михалыч, вечно ты из себя командира строишь! А ведь у нас с тобой одинаковые звездочки на погонах, - я услышал, как один из незваных гостей усмехнулся.
- Сейчас старший я! – твердым голосом напомнил Михалыч своему собеседнику. – Так решило начальство.
- Вот и флаг тебе в руки! Ищи свой странный предмет! А я пока отдохну, все равно не сегодня, так завтра на пенсию вышвырнут, - диванные пружины снова скрипнули.
- Такая у нас служба, - вздохнул Михалыч.
- Да, такая у нас служба, отпахал свой срок, и как блудливого пса ногой под задницу, - сказал незваный гость.
- Тут ты прав. Но работать все равно надо, - согласился Михалыч. – Когда хорошо работаешь, то меньше шансов, что тебя выкинут, как блудливого пса. И пенсию больше заработаешь.
Судя по всему, пререкания между непрошеными гостями были делом вполне обыденным. Так иногда бывает, когда ты работаешь долгое время с человеком рука об руку, и при этом имеешь смелость иметь собственное мнение. В этих пререканиях нет ничего плохого, ибо правы древние – в спорах рождается истина.
Меня занимало сейчас другое. Кем они были, эти непрошеные гости? И что они делали в квартире Юрия Кустова.
Я вытер пот со лба и принялся прикидывать, что к чему. Размышлять у меня не очень получалось. Сами попробуйте поразмышлять в узком тесном помещении, когда в ноздри тебе врывается не самый приятный запах старых женских шуб и мужских пальто. 
Я подумал, что это наверняка оперативники, какой-нибудь спецслужбы, которых привел в эту квартиру нелегкий служебный долг. Эта мысль вытекала из разговоров непрошеных гостей. Представители уголовного мира так не разговаривают между собой. Да и делать им нечего в этой квартире. Квартирные воры работают точно по наводке, и всегда знают, что брать в ограбленных ими квартирах. На свою службу эти оперативники не окончательно наплевали, и, хотя, переругивались, но все же принялись обыскивать квартиру по кругу.
Не долго оставалось до того момента, когда оперативники дойдут до кладовой и обнаружат там меня. Это, наверняка, будет неприятный сюрприз, как для них, так и для меня. Мне предстояло что-то решать, принимать какое-нибудь решение, и чем скорее, я его приму, тем лучше будет для меня.
В кладовке тоже сидеть было не сахар. Ноздри мои уже устали дышать нафталином. Спина затекла, и ноги занемели.  К тому же в бок что-то давило. Кстати, что.
Я пошарил рукой и нащупал что-то вроде футляра. В таких футлярах обычно студенты технических вузов носят свои чертежные проекты. Тяжелый! – попытался я отодвинуть футляр. Вот и хорошо! Будет чем отбиваться, когда напарники полезут в кладовку. До этого момента, судя по всему, осталось недолго, - они уже осмотрели всю комнату, как и положено, по часовой стрелке, и вот-вот собирались открыть кладовку.
- Пожалуй, только кладовка и осталась, - сказал один оперативник другому.
- Пожалуй, - согласился другой. – Ее посмотрим, и обыск закончим.
- Кто полезет в кладовку? – поинтересовался у него напарник. – Давай ты, Михалыч.
- Ладно, - вздохнул Михалыч. – Раз так надо, то в кладовку полезу я. Хочу поскорее закончить эту работу. Меня дома ждет горячий борщ и гречневая каша с котлетами. – При этих словах Михалыча я сглотнул слюну – мне бы тоже хотелось горячего борща, да и от гречневой каши с котлетами я бы не отказался.
- Везет тебе, - вздохнул напарник Михалыча. – А меня ждут дома только тараканы.
- Каждому свое, - Михалыч вплотную приблизился к кладовке. – Но лучше пусть ждут тараканы, чем тощая девка с косой.
- Верное замечание, - согласился его напарник.
Я взял футляр обеими руками. Скоро, очень скоро мой нос будет дышать нормальным воздухом. Только останусь ли я свободным человеком – это вопрос. Ответ на него будет дан в ближайшие минуты.
- Держи, - сказал я тому оперативнику, что открыл кладовку и бросил в него футляр.
 -    Держу, - он автоматически  выполнил мое указание, и обеими руками поймал футляр. Я как черт из табакерки выскочил из шкафа. И сразу же охнул – ноги мои от более, чем получасового сидения в кладовке затекли и перестали меня слушаться. Я не учел этот фактор.
Плохо. Очень плохо.
Если один оперативник, сжимая футляр, бессмысленно вращал глазами, то второй оказался проворнее, и уже перекрыл мне выход. Рука его залезла за борт пиджака.
- Куда спешишь, дружок? – усмехнулся он.
- Домой. Там меня ждет теплый борщ и нежная жена, - пришлось соврать мне.
- Придется тебе подождать с походом домой, - рука оперативника начала вытаскивать из-под пиджака тяжелый металлический предмет.
- Ты ошибаешься! – крикнул я.
Я толкнул одного опера на другого, выиграв этим маневром, немного времени, и схватился за стул, который зацепил в пылу схватке. Раз! Я сделал бросок к окну. Два! Стул пробил стекло и вылетел на улицу. Три! Вслед за стулом последовал на улицу и я.
Говорят, наши инстинкты самые правильные. И правильно говорят – я в этом и сам убедился. Если бы я бросился к двери, то наверняка бы застрял в куче разгоряченных от схватки тел, и тогда точно оперативники схватили бы меня. А так… Прямо у окна квартиры Юрия Кустова росла береза, по ветвям которой я плавно спланировал в сугроб. Головокружительное ощущение я испытал, прямо скажу.
Сердце замирает, боясь сделать новый толчок. Желудок устремляется куда-то вниз, а сам ты напоминаешь котенка, ненароком попавшего в пасть бультерьера.
Мне повезло – выбравшись из сугроба, я понял, что пока жив и здоров. Ладони, правда, кровоточат, порезанные стеклом. На левой щеке багровеет рубец, это уже веткой досталось. Одежда порвана – не беда, новую, можно купить. Главное – живой!
Правда, можно добавить, что пока живой, поскольку возле моего правого уха прожужжала оса и врезалась в ствол березы.
Это мне в начале показалось, что пролетела оса, а потом я понял, что это была пуля.
Молодцы – опера! Быстро сообразили, что к чему и открыли огонь.  Значит, они из ФСБ. Милицейские опера вряд ли так сразу принялись стрелять, поскольку, скованны они добрым пудом инструкций.
Скорее возле окна находится один опер, второй сейчас выбежит из подъезда, что бы перекрыть мне отход. Так точно и случилось. С той лишь разницей, что второй опер, как выбежал из подъезда, так в него и спрятался. Причиной столь странных маневров послужила белая «девятка».
Она появилась из глубины переулка. Неожиданно. Внезапно. И почему-то водитель « девятки» принялся мне помогать.
Стекло на передней двери машины поползло вниз. Оттуда высунулась рука с пистолетом, и две пули взрыхлили снег у ног второго опера. Так что поневоле ему пришлось ретироваться в подъезд. Еще две пули отрикошетили от железной двери, которую сумел захлопнуть опер.
Затем доброжелатель на « девятке» подкатил ко мне. Я же сцену перестрелки наблюдал  с открытым ртом, и наверняка походил на истукана.
- Садись! – открыл  неизвестный доброжелатель мне дверь «девятки».
Еще одна оса прожужжала над моим ухом и улетела куда-то в темноту. Мне ничего не оставалось, как принять приглашение доброжелателя. Очень уж не хотелось оказаться на столе паталогоанатома в качестве неподвижного экспоната.
Неизвестный доброжелатель, как я посмотрел, оказался вполне мне известным. Звали его Сева Паклин, который так низко  нахлобучил кепку, что я не сразу признал его.
« Девятка» тотчас же рванула с места. И вовремя, поскольку второй опер все же сумел выскочить из подъезда и открыл нам вслед огонь. Заднее стекло  начало покрываться трещинами от пулевых отметин. Не знаю, что с нами было бы, только Пакля вовремя свернул в ближайший переулок, и опер скрылся за поворотом.
- Сука, - матюгнулся Пакля-Череп сквозь зубы, - по нам ведь  стрелял, а не по колесам.
Он уверенно вел « девятку» в известном только ему направлении. Я сидел и молчал, поскольку не знал, что говорить. Понимал, что благодарить Паклю -Черепа за спасение глупо – он оказался возле дома совсем не из-за меня, - но спросить, как он там оказался, все же следовало. Однако я не успел -  Пакля заговорил первым.
- Удивляешься, наверное, моему появлению? – спросил он.
- Точно, удивляюсь, - кивнул я головой.
- Ничего, это еще не все сюрпризы на сегодня, - пообещал мне Пакля-Череп. – Настоящие сюрпризы будут впереди.
Я ему поверил. Только мурашки поползли по спине. Уж больно я не верил, что эти сюрпризы будут приятными. Однако, чуточку терпения. Скоро я все узнаю.
- Давно ты вышел из тюрьмы? – поинтересовался я.
- Как только узнал о смерти Буйвола, -  ответил Пакля-Череп. – После его смерти в тюрьме мне делать было уже нечего.
- Его убили, - поправил я.
- Я знаю. Все равно, его настигла смерть, - равнодушно пожал плечами Пакля-Череп.
- Я сожалею, - выразил я скорбь по поводу убийства Буйвола.
- Мне от своих сожалений ни холодно, ни жарко, - Пакля-Череп сделал новый поворот.
- Каким способом ты покинул тюрьму?
- Ты задаешь глупые вопросы. За деньги можно все в нашей стране.
                Глава одиннадцатая.
   Пакля-Череп привез меня на окраину города. « Девятка» долго блуждала по глухим закоулкам, ехала по узким переулкам, делала развороты в каких-то тупиках, и, наконец, привезла меня к дому, окруженному от остального мира глухим забором. Сразу и не разглядишь, что за дом. А когда внимательно присмотришься, то поймешь, что это жилище среднестатистического «нового русского». Впрочем, в нашей стране, так никто толком и не понял, кто такой этот среднестатистический « новый русский» Принято считать, что это или еврей, или армянин, разбогатевший на рыночной торговле,  а если этнический русский, то обязательно бандит с огромным джипом и типичными для данной группы населения манерами поведения. Еще много «новых русских» вышло из комсомольских вожаков и партийных деятелей. Как-то быстро они перестроились и начали строить капитализм, при этом их личная жизнь превратилась в полный коммунизм, как его понимал простой народ. То есть, это когда все доступно и все есть.
Ворота автоматически раскрылись и «девятка» медленно въехала во двор.
  Дом Пакли-Черепа располагался на большом участке, по которому свободно бегали свирепые псы, возможно, совсем и не породистые, но точно очень зубастые. Они сразу же бросились к машине и заклацали зубами, так что я миел возможность хорошо их разглядеть.
- Что, - указал Пакля- Череп на песиков, - хороши собачки?
- Ну… В общем, да, - согласился я. – Их вид впечатляет
- Мое, - похвалился Пакля-Череп, - изобретение. Кавказцев скрестил с мастифом. Получился очень хороший и надежный пес, которому наши морозы нипочем.
- У меня просто нет слов, - заверил я своего школьного недруга.
Псов придерживал лысый тип, несмотря на позднюю осеннюю пору, одетый лишь в майку. На толстых волосатых руках бугрилась рельефная мускулатура, которой могли бы позавидовать и  Арнольд Шварценнегер со Сталлоне и все остальные культуристы мира. Такому свирепому лицу, пожалуй, тоже. Оно очень походило на лицо типичного, голливудского злодея.
- Это Мамонт, - познакомил нас Пакля - Череп. – Мой человек.
Пожалуй, только Мамонт и мог справиться с такими псами. Псы жались к его ногам, словно бы они были не свирепыми волкодавами с мощными челюстями, а обыкновенными болонками.
 -  Он очень походит на хозяина этих монстров.
- Да, - подтвердил мои предположения Пакля. – Признаюсь, даже меня песики не уважают. Слушаются только Мамонта. Он у них вожак стаи.
- А Мамонт, это кто? – спросил я
- Я тебе уже сказал – это мой человек. Большего тебе знать не следует, - сказал Пакля – Череп. – Не беспокойся, песики тебя не тронут, пока я не прикажу Мамонту спустить их, - ухмыльнулся мой школьный недруг. – Но я этого не сделаю.
- Буду, надеется.
- Надейся, - Пакля-Череп загнал «девятку» в подземный гараж.
Больше я у Пакли ничего не спрашивал.
Мы  молча прошли в дом. Внутри он выглядел поскромнее, чем у Кротовых, но все равно впечатлял человека, привыкшего обитать в хрущевке. Мне то уж точно так не жить, если только повезет жениться на богатой вдовушке. Одни только зеркальные навесные потолки чего стоили! Не говорю уж о роскошных кожаных креслах и диванах, в которых так удобно было отдыхать! И о сервантах, уставленных дорогим хрусталем, даже не заикаюсь.
Чего там говорить: и дом, и обстановка в нем свидетельствовали о том, что хозяин всего этого великолепия явно не бедствует.  Собственно, скорее всего, он причастен к криминальным делам Пакли. Или это сам Пакля- Череп… Впрочем чего гадать, ломать свою голову – сейчас все выяснится.   
- Чего завидуешь? – заметил выражение моих глаз Пакля.
- Нечему, пока завидовать. Дом как дом, видал я и покруче, - сказал я чистую правду.
- Врешь ведь, - не поверил мне Пакля -Череп. – По глазам вижу – завидуешь. Прямо прет из тебя зависть.
- Неужели? – несколько удивился, сколько испугался я – никогда не думал, то я могу пускать слюни при виде чужой роскоши. – Наверное, тебе показалось.
- Нет, - заметил Пакля-Череп. – Глаз у меня, как алмаз, все видит. Я потому и стал крутым, что могу замечать всякую мелочь. Вроде ерунда ерундой, а иногда незаметная мелочь может спасти твою жизнь… Да не беспокойся ты по поводу зависти. Я ведь тоже тебе завидовал. Помнишь, тогда в школе?
- Еще бы. Как такое забыть, - кивнул я головой. – С этой зависти началась твоя карьера криминального авторитета.
- Вот! А теперь ты мне завидуешь! Неплохо? – спросил у меня Пакля-Череп.
- Ничего хорошего я в этом не вижу. Зависть – это плохое чувство, - произнес я последнюю фразу очень назидательным тоном.
- А мне нравится, когда мне завидует. Признаюсь в этом.
За разговором я и не заметил, как мы пришли к массивной двери, сделанной из железа. Пакля нажал несколько кнопок на кодовом замке, и дверь медленно открылась.
- Хотел поставить фотоэлементы,  сканирующие сетчатку глаза, - пояснил Пакля-Череп, - но решил, что это будет слишком круто, и поставил  обычный кодовый замок. Прошу, - пригласил он меня последовать за железную дверь.
За дверью оказалась узкая витая лестница, на подобие тех, по которым взбирались арабские астрономы себе в обсерваторию, чтобы изучать тайны вселенной. Эта же лестница привела нас вниз, в подвал. Подобные подвалы часто показывают в кино из жизни современных бандитов: такой же бетонный пол, на котором операторская камера любит выхватывать бурые пятна – якобы засохшие пятна крови –  следы былых пыток, мрачные стены, которые давят на психику, и тому подобный антураж.
Ничего подобного в подвале, куда привел меня Пакля, не было. Кроме разве что мрачных выражений на наших лицах. И еще стула.
Точнее не стула даже, а железного кресла. Такие кресла тоже любят показывать в кино, только уже не в нашем, доморощенном, а американском. На таких стульях казнят злодеев. Или наоборот невиновных.
Кресло и служило основной достопримечательностью подвала. Особо следует добавить, что в кресле сидел человек, и не просто сидел – его запястья были прикованы наручниками к подлокотникам. Мрачное лицо сидящего человека контрастировало с лицами двух помощников Пакли-Черепа. Явно  лицо интеллигентного человека. Хотя лицо было напряжено, но на нем не виднелось следов паники. Скорее всего, бедняга понимает, что участь его не завидная, раз он попал в лапы бандитов, и понимает так же, что нужно вести себя достойно. И  своим достоинством он вызвал у меня уважение.
Пакля-Череп поставил перед беднягой стул, сел на него, и стал внимательно глядеть на своего пленника. Так прошло несколько минут.
-   Какая удача! -   наконец сказал Пакля-Череп. – Какого человека перед собой вижу! Пронин Сергей Абрамович собственной персоной. Вот радость-то!
Человек, чье имя Пакля-Череп только что назвал, так посмотрел на Паклю, что мне расхотелось называть его беднягой. Мне стало страшно за судьбу моего бывшего одноклассника.  Человек был в наручниках, но взгляд его вызывал у меня страх – хотелось повернуться и броситься вон из подвала.
- Сними со рта пластырь, - приказал Пакля-Череп одному из своих подручных. – Мне нужно с человеком поговорить.
- Но… - попытался возразить бандит.
- Никаких «но». Я сказал, сними, значит, сними! – категорически сказал Пакля-Череп. – Я его не боюсь, гипнотизера хренова. И не таких крутых бывало делал! И делал их, считай, что одной левой. А тут у меня обе руки свободны. Да и вы рядом. Чего бояться?
- Как хочешь, шеф, - бандит исполнил приказание своего крутого начальника.
- Еще не известно, сможешь ли ты победить меня,  - возразил Пронин, когда пластырь с его рта был сорван. – Самонадеянность – первый враг человека. А бояться меня надо. Кто знает, что у меня на уме.
После этих слов Пронина я понял, что сейчас говорят два зверя. И не важно, что один из них находиться в наручниках, главное  - оба опасны для окружающих. Однако и звериная наружность бывает тоже разная. Пакля-Череп походил на разъяренного волка готового порвать своего соперника по стае, пленник же его походил на полного достоинства льва, который не нуждается в поддержки стаи, он и в одиночку может справиться со своими врагами.
- Видишь, Макс, - обратился ко мне Пакля -Череп, - я выполняю свои обещания. Я обещал тебе сюрприз? Обещал. И я его тебе преподнес. За те два дня, что я вышел из КПЗ, я многое узнал. Удивился, что мы оба интересуемся Прониным. Сестричка в психиатрическом диспансере хорошо описала тебя. Поэтому я очень обрадовался, когда ты выскочил из окна. Счастливчик ты! Другим такое падение стоит жизни, а ты отделался царапинами. При виде тебя, я подумал, что у меня появился еще один конкурент. Не ты, конечно, конкурент, а Половников твой. И  этот, - Пакля-Череп показал на Пронина пальцем, - товарищ. Вот такой, понимаешь, расклад.
Какой расклад? Лично я ничего не понимал, и чувствовал ведущим актером на сцене театра абсурда.  Да, я искал Пронина, но только потому, что он является лечащим врачом Галины Пак. Я и не среагировал на его имя, потому что передо мною находится другой обладатель этой фамилии, прославленной когда-то известным писателем-детективщиком. После смерти Пак я и думать забыл о каком-то лечащем враче какой-то психически больной, с которой я и познакомился – то за несколько минут до её неожиданной смерти. А тут еще и гибель подполковника ФСБ вместе с нашим сотрудником. Я и думать забыл о лечащем враче Пак.  Более того, я не понимал роль Пакли-Черепа во всей этой истории.
 У него возникли большие проблемы с неким Кротом. Кротом… Кротом… Я начал вспоминать слова Пакли-Черепа, которые он сказал мне в тюремной камере. Что-то щелкнуло в моей голове, сработало какое-то невидимое реле, включился монитор, на котором высветилась фамилия: Кротов. Крот – это Кротов. И это настолько очевидно, что мне стало обидно – почему же я раньше не додумался до столь простой мысли.
Вот только причем здесь Пронин, лечащий врач соседа Половникова и Галины Пак? Я решительно не мог ни до чего додуматься. Реле застопорилось, монитор потух, и в голове моей больше не возникло ни одной путной мысли.
- Какой расклад? – спросил я у Пакли-Черепа.
- Не строй из себя целку! – ответил он.
- Не понимаю о чем ты…- бросил я на своего школьного недруга взгляд полный недоумения.
- Хочешь объяснений? – спросил он у меня.
- Даже очень хочу, - дал я утвердительный ответ.
- Хорошо, я дам тебе объяснения, - сказал мой школьный недруг.
И Пакля пустился в объяснения.
    Они были довольно пространными, наполовину состояли из бандитских выражений. Опуская их, я понял примерно следующее.
     Кротов Павел Иванович – местный магнат, меценат и депутат областного законодательного собрания был не вполне чист перед законом, который он сам же и создавал, протирая штаны на различных заседания, сессиях и форумах. Это вполне обычное положение дел, просто обыденное для нашего времени. Как и возникшая в дальнейшем ситуация, которая возникла как следствие нечистой совести депутата.
    Меценатствуя, Павел Иванович учредил благотворительный фонд в поддержку сельским библиотекам. Дело это, безусловное, нужное и благородное, только Павлу Ивановичу фонд был нужен для налоговых льгот. Все бы шло тихо и мирно, но не всех устраивало подобное положение вещей, при котором многие теряли, а у одного нос был в табаке и бутерброд с маслом всегда имелся на обеденном столе. Для защиты от таких недовольных товарищей, Павел Иванович и пригласил начинающего бизнесмена Всеволода Паклина, широко известного в криминальных кругах города, как Череп.  Добившись влияния в криминальном мире, Пакля решил, что пора легализовывать нажитые нелегким бандитским трудом капиталы. Так он стал партнером Кротова.
     При этом у них были разные цели. Один хотел увести капиталы на сторону, другой, наоборот, хотел их легализовать и стать честным бизнесменом. Надоело уже Пакли быть бандитом.  У них очень не простая жизнь и кончается она часто печально и очень быстро….  Разница в целях и породила конфликт между депутатом и бандитом.
Стиль решения спорных вопросов у партнеров был разным. Это и естественно, один прошел комсомольскую школу и усвоил многие иезуитские хитрости. Другой прошел школу разборок и стрелок, и привык вначале хвататься за ствол, а потом думать. Именно по этой причине, и остался до сих пор жив. Кто в этом конфликте должен был победить? Тот, кто первым примет радикальное решение.
Первым оказался Кротов. Не понаслышке он знал старую истину, что нет человека, нет и проблемы. Поэтому он нанял киллера, причем не простого убийцу, который много обещает, а мало делает, а профессионала экстра-класса, который дорого стоил, но обещал стопроцентную гарантию разрешения возникших проблем. Самое главное – предыдущими заказами он подтвердил, что свои обещания он выполнять умеет и ест свой хлеб не зря. Поэтому цена на его специфические, но необходимые в любые времена, услуги и взлетела до облачных вершин. Целью киллера был бывший партнер Кротова, то есть криминальный авторитет Череп.
Таковы вкратце были объяснения Пакли-Черепа.
- А врач здесь причем? – не понял я из его рассказа.
- Это-то и есть самое интересное, - сказал Пакля-Череп и продолжил свой рассказ.
Пронин появился в жизни Кротова не так давно, но, суля по всему, всерьез и надолго.
- Я даже удивился,  -  рассказывал мне Пакля-Череп. – Больно уж недоверчив наш Павел Иванович. Новых людей к себе неохотно подпускает. Предпочитает работать со старой командой.  А тут появляется этот Пронин. Причем, пришел он почти с улицы, как посетитель к депутату. И сразу же завоевал его доверие. Ты должен понимать, что в окружение Кротова были и мои люди. Все кушать хотят, а иные с двух ложек сразу. Так вот, мои люди из окружения Кротова стали пропадать, причем с наиболее осведомленными товарищами произошли несчастные случаи. Кто в речке, купаясь, утонул, кого машина сбила, ну, а кто и самоубийством решил жизнь закончить. Я сразу догадался -  причиной этих несчастных случаев стал врач. Больше некому… До него мои осведомители довольно успешно работали… Ну и хитрый же он!
Пакля-Череп встал со стула и ударил Пронина ногой в живот. Все-таки, он был бандитом по своей природе, и действовать предпочитал как бандит. Затем сел обратно на стул и продолжил свой рассказ:
- Но я тоже не последний фраер. Людишки мои, конечно же, не ваши «топтуны», однако, кое-что умеют. Наловчились. Вот и выследили Пронина, а затем и сюда приволокли. Это моя индивидуальная камера пыток, - обвел рукой Пакля-Череп свой подвал.
- Зачем? – не понял я.
- Мне нужен киллер. Я хочу его обезвредить, раньше, чем его пуля снесет мне полчерепа. Только он и Кротов. Кротова я тоже хочу наказать. Если не накажу его, то потеряю свой авторитет, - отвечал мне Пакля-Череп. – Ты понимаешь, это врач?
- Понимаю, - вяло кивнул  головой Пронин. – Ты желаешь сказать мне, что если ты найдешь киллера… Точнее сказать, если я помогу тебе найти киллера, то только после этого ты уберешь меня.
- Ха-ха, - засмеялся Пакля-Череп, да так засмеялся, что у меня по спине поползли мурашки. – Ты -  умный, врач. Очень умный человек.
- Я знаю, - сказал Пронин. – Да, я умный. Потому, я говорю тебе, что киллера я не отдам ни при каких условиях. Киллер – моя последняя надежда. Хотя… - Пронин неожиданно задумался.
- Что хотя, - нетерпеливо переспросил Пакля.
- Задумался, - промолвил Пронин. -  Просто прикидывал, что к чему. Это иногда бывает невредно.
- Ну и что, получается? – полюбопытствовал Пакля-Череп.
- Получается, примерно следующим образом, - начал выкладывать весь расклад Пронин. -  У меня есть киллер, но нет свободы; у тебя есть свобода, но нет прибора. В конечном итоге киллер достанет тебя, но еще раньше ты уберешь меня. И нет никаких гарантий, что тот же киллер не нейтрализует меня… Понимаешь, ведь я свидетель, а в подобных делах у свидетелей незавидная роль. Они играют роль бездыханной тушки.  Еще нам обоим нужен прибор. Видишь, у нас есть и общие интересы.
- Ничего не понимаю, - вмешался я в их разговор.
- Вам и не нужно ничего понимать, - посмотрел на меня Пронин, и мне во второй раз стало нехорошо от его взгляда. – Молодой человек, смею вас заверить, вы – дилетант в подобного рода делах. И в этом деле вас используют по - черному.
- Вы ошибаетесь. Никто меня не использует, - возразил я, обидевшись на дилетанта.
- Используют, - не согласился со мною  Пронин. – И вас, и организацию, которую вы представляете. Вы ведь из детективного агентства « Пантера». Там работаете?
- Ну и что с того? – спросил я. – Я действительно там работаю. А вы откуда узнали, где я работаю?
- Наивный молодой человек, к вам обращалась за помощью некая Кротова Светлана Павловна? – задал вопрос Пронин.
- Обращалась, - кивнул я головой. – В наше агентство вообще много народу обращается.
- Так вот, Кротова Светлана Павловна – истинная дочь своего папаши – и наняла вас, что бы вы привели её к прибору. И не только ее, - дал мне информацию к размышлению Пронин. – И это был очень хитрый ход с ее стороны.
- Это не так, - заверил я Пронина. – Она пришла в наше агентство и заплатила нам деньги, чтобы мы следили за её мужем.
- Я же говорю, дилетант, - усмехнулся Пронин – И в дела профессионалов вам вмешиваться не советую. Обязательно попадете в неприятную историю. Мне будет жаль вас в таком случае…  А специально для дураков, объясняю: Светлана Павловна и наняла вас для слежки за собственным мужем, потому что её муж занимался как раз прибором. Он – подполковник ФСБ и курировал испытание прибора в нашем городе. Светлана Павловна знала об этом. Знала, потому что я сказал об этом ее отцу.  Причем, сделал это так, что бы он заинтересовался этим прибором. И еще одну цель я преследовал, Что бы Череп тоже в свою очередь захотел владеть этим прибором. Создавая тем самым разумную конкуренцию. 
Так, значит, нас использовали втемную. Потихоньку до моего сознания стали доходить слова Пронина.  И Женя Брагин, хоть и выполнил свой долг, но погиб не за человека, а за прибор. Хотя какая ему и его семье разница. А самое главное  - еще не осознавал последствие этих событий. В этом деле замешаны серьезные интересы, и последствия нашего участия могут быть самыми неприятными.
  У меня, наверное, был очень расстроенный вид. Поэтому Пронин решил ободрить меня:
- Не огорчайтесь, молодой человек. Я сказал вам правду. Ваш друг, - он показал на Паклю - Черепа, - тоже считает себя профессионалом, кое в каких делах. Но я так не считаю.
- Эй, ты чего! – недовольно прикрикнул на Пронина Пакля. – Не забывай: не я у тебя, а ты у меня находишься в гостях. И не я, а ты в наручниках.
- Эх, мой друг Череп, мой друг Череп! Ты привык воспринимать только видимое положение вещей,  - тяжко вздохнул Пронин. – Ты – пленник собственного самомнения. И не знаешь, что есть такая штука, как психолингвистическое программирование.
- Ну не знаю, а что с того? – Пакля- Череп подозрительно покосился на своего пленника.
- А то, мой милый друг, что твои люди слишком поздно закрыли мне рот пластырем. Только здесь в подвале они догадались это сделать. А надо было раньше… - теперь в голосе Пронина не было учительских ноток, в них появилось то, что заставляет человека содрогаться. – Потому что они тоже не знают про психолингвистическое программирование. А меня этой штуке хорошо обучили.   Эй, Шрам, направь-ка свой пистолет на Черепа. А ты, Битюг, отцепи меня от кресла, руки сильно затекли.
Нет смысла говорить о реакции. Как моей, так и Пакли-Черепа.
   Один из подручных Пакли развернулся. Пистолет в его руке был направлен в живот своему хозяину. Другой подчиненный криминального авторитета отстегнул Пронина от кресла.
    Пакля-Череп попытался изменить положение. Он сделал небольшой шаг к своему бывшему подчиненному с большим шрамом, изуродовавшим половину лица.  Бесполезно. Шрам выстрелил, и пуля пролетела неподалеку от головы Пакли. Пакля понял -  это предупреждение. Следующая пуля попадет ему в голову, и перестанет существовать на свете еще один человек.
   Пронин же встал с кресла и прошелся по подвалу. Видимо, в целях разминки после вынужденного сидения.
-    Ноги затекли, - пожаловался он. – Что ты хочешь – пять часов сидел у тебя в гостях… Негостеприимный ты, хозяин. Ни вина не предложил гостю, ни хорошую закуску…  Удивлены молодые люди, - заметил Пронин наше состояние, - вижу удивлены. А не надо считать себя умнее другого, особенно, если тот, другой, тебя старше и опытнее. А опыт, молодые люди, - это великая вещь, значение которой начинаешь понимать с годами. Думаю, лет через десять, если останетесь живы, вы поймете значение моих слов. 
-    Ты… ты… - не знал, что и сказать Пакля-Череп.
- Ладно, молодые люди, получается теперь, что мы с вами партнеры. В свете, так сказать, изменившихся обстоятельств. Двух твоих людей, - Пронин ткнул пальцем в Паклю, - я перевербовал, пусть и не совсем обычным способом. Остаются те, кто снаружи. Отсюда следует вывод: мы нуждаемся друг в друге. Более того, наши интересы соприкасаются в отношении прибора. И не забывай, Череп, что связь с киллером поддерживаю именно я. Итак, будут переговоры?
- Будут! Будут! – затряс головой Пакля-Череп.
- Очень хорошо, - потер руки Пронин. – Я не ошибался в тебе.
- Что б ты сдох! – выкрикнул Пакля-Череп.
- Ну, это-то всегда успееться, - усмехнулся Пронин. –  Смерть всех нас найдет. Правда, каждого в свое время. Чем позже, тем лучше… Будем считать, что переговоры начались на высокой ноте.
В результате начавшихся переговоров высокие договаривающиеся стороны пришли к следующим соглашениям: Пакля-Череп выводит Пронина из подвала и дома, тот в свою очередь обещает, что перевербованные им люди Пакли не тронут меня и Паклю.
Поначалу все так и было. Через несколько минут мы все вместе оказались в гараже. Там, кроме «девятки», загнанной в гараж Мамонтом, стоял и дорогущий  «лендровер». В него мы и сели все вместе. Место в машине было много, трое людей разместилось вполне спокойно. 
   Но прежде Пронин вынул пистолет (это оказался «тт», который очень любят бандиты всех мастей)  из рук Шрама и разрядил обойму в подручных Пакли-Черепа. Они тихо сползли на пол, щедро напичканные свинцом.
- Ты что?! – крикнул Пакля, ошарашенный таким поворотом событий.
- Ничего, - сунул «тт» в карман Пронин. – Просто не люблю лишних свидетелей. – Он показал на мертвых бандитов. – А они свидетели.

Глава двенадцатая.
Нужно ли говорить, что я тоже оказался в положение свидетеля. Меня сразу не убили, но это, как говориться, дело времени и техники. Техникой убийства Пронин владел, и времени у него было достаточно.
Во время выстрелов я зажмурил глаза. Когда открыл их, бандиты уже валялись на полу. Их мертвые глаза устремили взгляд в потолок гаража.
- Ну, ты… - покачал головой Пакля-Череп. – Крутой, блин!
- Крутыми бывают яйца, - возразил Пронин. – Я обыкновенный профессионал.
- Нет, блин, ну ты и крутой! -  продолжал превосходство своего противника Пакля-Череп.
- Вы – бандиты, как дети. Любите играть в войну и восхищаться крутостью. Я же выполняю свою работу, и только. Никакие понты мне не нужны, - спокойно пожал плечами Пронин. – Чужая похвала тоже.
- Что же это за работа такая – людей убивать? – спросил я.
- Вам этого не понять, молодой человек, - ответил на мой вопрос Пронин. – Я же говорю, вы дилетант. И это еще полбеды. Беда в том, что вы гуманист. Такие, как вы, вечно кого-то жалеете, а самое главное -  вы жалеете себя. Поэтому и живете в дерьме. Поехали! – приказал он Пакле-Черепу.
- Куда? – вывел машину со двора Пакля-Череп.
- Сначала позови своего третьего человека, - велел доктор Пронин. Пакля-Череп выполнил и  эту просьбу своего врага. Остаток обоймы достался могучему Мамонту. Огромные псы вырвались из его рук и бросились на машину. Пронин поспешил закрыть стекло. Если бы песики успели они бы точно отгрызли доктору руку.
- Поехали, -  еще раз сказал он Пакле. – Не надо грустить по утраченным возможностям.  Вслед нашей отъезжавшей машины раздался собачий вой – это чудо-песики скорбили по погибшему Мамонту.
- Куда ехать? – повторил Пакля-Череп.
- Пока прямо, - указал Пронин. – В центр.
Сам Пронин расположился на переднем сидении. Я же ерзал на заднем. Мысли меня одолевали, понятное дело, не веселые. Что и говорить – из огня да в полымя.
« Нелепые обстоятельства, или судьба? – думал я, сидя на заднем сидении крутого авто. – Надо же какой сегодня день!  Попадаю из одной критической ситуации в другую. А я ведь не супермен какой-нибудь. Всего лишь обычный человек. Мне хочется домой, хочется поужинать картошкой с грибами, которые так шкворчат на сковородке, что душа радуется. Хочется наваристых щей и крепкого чаю. Хочется забраться с ногами в кресло и уставиться в телевизор. Пусть там мелькают знакомые и незнакомые лица – Мне все равно. Важен сам факт приобщения к телевизионной реальности… Или взять в руки детектив и насладиться ненавязчивым чтивом. Мне же приходиться наблюдать детектив наяву, в суровой реальности. А это две большие разницы, как говорят в Одессе».
И еще приходили в голову мысли о моей дальнейшей судьбе. Хотя чего тут думать. И так все ясно – я свидетель, а свидетелей, как правило, находят по весне под снегом, и называют их на милицейском жаргоне красивым словом « подснежник». Личности этих подснежников долго потом устанавливают эксперты-криминалисты.
Подобные мысли одолели меня. И немудрено – несколько минут назад я собственными глазами видел, как Пронин отправил на тот свет трех человек, и даже глазом не моргнул. Это и понятно – убивать людей для него было привычным делом. Ведь он же профессионал, как сам себя назвал. Хорошая же это профессия – людей убивать, Пусть бандитов, но все же людей!
Но постепенно такие мысли мне надоели.  Пронин насвистывал веселую мелодию, и мне стало ужасно тошно.
Ну, не хотелось мне умирать. Очень не хотелось. Так уж устроен человек, что в любой, даже самой критической ситуации, он имеет надежду на благоприятный исход. Даже лягушка, попав в кринку с молоком, принялась работать лапками, и сделала из молока сметану. Что, я хуже этой лягушки?..
Так постепенно ко мне приходило осознание, что надо что-то делать. Но что именно я не представлял. Сколько не старался, в мою голову не приходило ни одной путной мысли. Сформулировал мой мозг только вопрос, который я и задал Пронину:
- Что  это такой за прибор, о котором вы говорили?
- Вы любознательны, молодой человек, - похвалил меня Пронин. – Все желаете знать.
- Конечно,  -   согласился я. –  Интересно все же узнать, в чем суть всего происходящего. Как-никак гибнут люди. Неужели из-за какого-то прибора?
- Действительно, все дело именно в приборе, - ответил на мой вопрос Пронин. -  Хотите узнать, что это за прибор?  Хорошо, я вам отвечу. Прибор – это психотронный генератор небольшого радиуса действия. Поясняю для непонятливых, генератор излучает особые волны, которые действуют на расстоянии не более двух километров.
- На что действуют эти особые волны? – задал новый вопрос я.
- Вы что не поняли? – Пронин повернулся ко мне, хотя это ему было сделать трудно, находясь на переднем сидении. -  Они действуют на сознание людей. Точнее говоря, на того человека, на которого и направлено действие прибора.
Я был удивлен. Хотя вряд ли эта спокойная фраза может полностью охарактеризовать мое состояние. Я был удивлен, ошеломлен, ошарашен, уж и не знаю, какие слова привести для обозначения моего состояния в ту минуту… В какую же я историю умудрился вляпаться!
Впрочем, внешне мое состояние никак не проявлялось. Я не сидел, разинув рот, словно варежку, не принялся задавать разные вопросы. Только замолчал. Попытался обдумать только что полученную информацию. Но Пронину и этой короткой минуты оказалось достаточно, чтобы заметить мое состояние.
- Удивлены? - заметил он. – Интересные вещи я говорю?
- Признаться, да, - ответил я на старинный манер. – Хотя, конечно же, кое-что я читал, но думал, что это все так… домыслы досужих журналистов, желающих заработать деньги на сенсационных репортажах.
- То, что вы читали наверняка бред и есть. Правды в желтой прессе, которую вы читали, не так уж и много. Но такой прибор существует на самом деле. Хотя его существование не афишируется. Людям, которые имеют этот прибор, реклама не нужна – такая у них профессия.  Надеюсь, вы догадываетесь какова  цена столь драгоценного прибора… А… - махнул рукой Пронин, - откуда? Вы же гуманист.
- Наверное, - предположил я, - прибор очень дорогой.
- Он бесценен, - с гордостью произнес Пронин.
- Разве есть такой прибор, который стоит дороже человеческой жизни?
- Таких изобретений в истории человечества масса. Этот прибор – одно из таких бесценных изобретений.
- Тогда как вы узнали о его существовании? Насколько, я понимаю существование подобного прибора – тайна за семью печатями, - задал я резонный вопрос.
- Вы задаете правильные вопросы, -  снова похвалил меня Пронин, будто бы я был его любимый ученик. – Удовлетворю ваше любопытство. Когда-то я сам принимал участие в разработке прибора. Замечу, активное и деятельное участие. То есть, в сущности – этот прибор и есть мое детище.  Думал тогда, когда я работал над этим прибором, что научная зависть – это выдумка научных  фантастов. Но нет.  Это реальность, особенно неприятная, когда с ней сталкиваешься лично. Мои идеи украли, меня самого подставили и выгнали вон из режимного института в конце восьмидесятых. Вы хоть представляете, что это означало тогда?
- Не представляю, - логически ответил я. – Меня же не выгоняли.
- Понятно, что не представляете, - сказал Пронин. -  На дворе полным ходом шла перестройка, уже напечатали Солженицына, прибыл из ссылки Сахаров, Ельцин был на пике своей популярности. Но мое положение от этого лучше не стало. Бывают такие сферы, где никогда ничего не меняется. Так вот разработки государства в области психического контроля над гражданами как раз такая сфера. Тем печальнее было мое положение. Ни работы, ни денег, ни друзей. Ни, собственно говоря, перспектив. Вы  знаете, что это такое?
- Догадываюсь. Сам попадал в такое положение, - вспомнил я свое недавнее прошлое.
- Тем лучше. Сколько вам тогда было лет? – спросил Пронин.
- Двадцать пять, - ответил я.
- Двадцать пять… А мне все сорок. Большая часть жизни позади, все планы коту под хвост. Пришлось как-то крутиться, чтобы выжить. Знаете, чем я тогда занялся? Не поверите – устроился работать консультантом у различных колдунов. Их тогда много развелось. Мода!  Появились деньги. Только недолго музыка играла – недолго фраер танцевал… В общем-то  вышло все глупо. Как всегда у нас и бывает. Один из моих подопечных начал удалять аппендицит без наркоза, а пациент возьми да и умри от болевого шока. Слабое сердце оказалось у нашей общей пациентке.  Мой подопечный попался, и принялся все валить на меня. Причем, попался он не милиции, а прямо в лапы бандитов, сестрой, одного их которых и была наша пациентка. Пришлось делать ноги. Так я оказался в вашем паршивом городишке. Устроился работать в областной психдиспансер. Поверьте мне, это очень неприятное место для работы.  Другой человек бы на моем месте успокоился. Я же нашел местного олигарха с большими амбициями и жаждой власти. Не сразу, конечно, а только осмотревшись, узнавши, что и почем. Вам рассказывать, что было дальше? Или не надо? – хитро посмотрел на меня Пронин.
- Лучше – не надо, - попросил я. -  Ведь свидетелей убирают. Мне интересно вот что. Кто убил подполковника Редина?
- Хороший вопрос. И своевременный. Отвечу вам честно – не знаю. Хотя у меня есть догадки. Думаю, что подполковника убил кто-то из его подчиненных, - объяснил мне Пронин.
- Но зачем? – задал я очередной свой вопрос.
- Скорее всего, подполковник стал лишним, - предположил Пронин. -  В подобных играх это бывает сплошь и рядом. Редин проводил ряд экспериментов с прибором. Выполнял задание, спущенное сверху.  Я и вышел на него через эти эксперименты. Обычно прибор испытывают на больных людях. Понятно, что делают это ради безопасности и секретности эксперимента. Пациент говорит об определенной симптоматике вызванной действием прибора, да только кто ему верит. Он – больной, шизофреник, или параноик, и уже по определению испытывает приступы страха, недоверия к окружающим, панику. Это очень удобно: и прибор проходит испытания, и про испытания никто не догадывается. Тут-то мне и потребовались вы. Не вы лично, а ваше агентство. Позвольте сделать вам комплимент – у вашего агентства безупречная репутация. С помощью Светланы Павловны я принялся использовать вас. Она пришла в ваше агентство, и попросила следить за своим мужем.  Вы охотно начали следить за ним и почти вывели меня на след прибора. Я вычислил, где находиться прибор, вот только взять его чисто физически не успел. Кстати, и господин Череп тоже вычислил местонахождения прибора.
- Интересно, как ты это сумел сделать? – спросил я у Пакли.
- Через него и сумел, - ткнул он в сторону Пронина. – Я же говорил, что мои люди не только ворон считают и лохов трясут, но кое-что умеют делать не хуже вашего. Например, организовывать наружное наблюдение. Есть-есть у меня профессионалы, - похвастался Пакля-Череп. – Они и вычислили Пронина, схватили его у подъезда того дома, где мы с тобой встретились. Сам я ждал, что еще кто-то появиться. Вот ты и появился. 
- Правильно, - кивнул головой Пронин. – Тут я совершил легкую ошибку. Что и говорить – все мы не совершенны, все иногда совершаем ошибки, посетовал Пронин. -  Но сумел исправить свою ошибку, чем очень горжусь. Очень хорошо, что твои люди ничего не понимают в гипнозе.
- Выходит, что было тройное наблюдение, - заметил я. – Наше агентство следило за мужем Светланы Павловны, за нашими людьми следил Пронин, а за его людьми следили люди Пакли-Черепа.
- Выходит, что так, - кивнул головой Пронин. – Только я допускал эту слежку сознательно, а вот ваши люди ловили ворон.
- Где теперь находиться прибор? – вновь задал я вопрос.
- Меня интересует больше, где находится киллер, - перебил меня Пакля-Череп.
- Вы боитесь, молодой человек, - усмехнулся Пронин.
- Боюсь, - не стал спорить с ним Пакля-Череп. – Смерти все боятся. Только некоторые люди умеют скрывать свой страх.
- И еще один вопрос можно? – попросил я, вмешиваясь в диалог криминального авторитета, и не менее криминального врача.
- Давайте, задавайте, - разрешил Пронин. – У нас сегодня вечер вопросов и ответов.
- Кто убил вашего пациента Игоря Петровича Хохлова? – неожиданно даже для себя сформулировал этот вопрос.
- Почему вы решили, что это убийство. Это просто несчастный случай, - пожал плечами Пронин.
- Но вы не удивились, когда вы услышали этот вопрос?
- А я никогда и нечему не удивляюсь.
Такой ответ Пронина не мог удовлетворить меня. Не люблю я недоговоренностей. Если они имеют место, значит мы свидетели, которые живут только потому, что нужны до поры, до времени.
Мое внимание давно приковала к себе монтировка. Больно уж неудобно она лежала, как раз между сидениями. Но это, смотря для какого случая неудобно, а для моего случая, как раз очень удобно.
Я наклонился, будто бы хотел завязать шнурок на ботинке, осторожно, стараясь не шуметь, взял в руки монтировку, распрямился и ударил Пронина по голове. Боялся ударить сильно, мог ведь и убить ненароком, поэтому удар был не очень сильным, да и места для размаха особого не было, но Пронин все равно обмяк. Его голова безвольно замоталась на каждом ухабе.
Реакция Пакли - Черепа была неожиданной.
- Молодец, догадался! Я уж и не надеялся, - похвалил он меня.
- Что означают твои слова? – не понял я.
- То и означают, что я специально взял  «лендровер» из гаража, - разъяснил Пакля-Череп. -  Мог бы и «девяткой» обойтись. Но я помнил, что в «лендровере» мои люди забыли монтировку, растяпы. Теперь я благословляю их разгильдяйство. С подобными типами я шутить не люблю. – Он указал на обмякшего Пронина. – Мы для него мясо. Сделали свое дело, и прощай.
- Я тоже так подумал, - согласился я со своим школьным недругом, неожиданно ставшим мне союзником.
Пакля-Череп остановил «лендровер» в глухом переулке. Вытащил Пронина из машины и перенес его на заднее сидение. Не забыл при этом переложить пистолет в свой карман.
- Отдаю его под твой контроль. И не давай ему говорить, - дал мне рекомендацию криминальный авторитет.  -  Ты же видел, что произошло со Шрамом, Битюгом и Мамонтом. А они не чета тебе были, лучшие мои люди. Так что если наш доктор  будет приходить в сознание, лучше снова ударь его монтировкой.
- Не давай глупых советов, сам все понимаю. Лучше поедем. Но вначале ответь на мой вопрос, - сказал я.
- Валяй, - разрешил мне задать вопрос Пакля-Череп.
- Сам ты как узнал о приборе? – сформулировал я, волнующий меня вопрос.
Прежде чем ответить на мой вопрос, Пакля –Череп задумался, видно, аккуратно продумывал каждое свое слово:
- Этот ваш полковник… Или кем он там был в действительности являлся на самом деле ходоком. Любовница у него имелась, и не одна. Но самая лучшая, самая любимая работала на меня. Тебе надо объяснять почему?
- Ну, раз уж ты начал, то рассказывай все, - попросил я.
- Потому что она была проституткой, сидела на игле, и ей каждый раз требовалась все новая и новая доза. Я её просто положил под  этого полковника – всегда полезно знать, что происходит в ФСБ. Он и сболтнул, что занимается особо секретной операцией. Похвалился, так сказать, - развернуто ответил на мой вопрос Пакля-Череп. – Остальное дело техники. Любовница завела с ним подробный разговор, и полковник выложил ей все детали предстоящей операции.
- Понятно. Ты хотел иметь информацию о ФСБ, а нашел приключения на свою задницу, - усмехнулся я.
- Ничего ты не понимаешь, - с пылом стал говорить Пакля-Череп. – Прибор – это власть! Это неограниченные скрытые возможности! Ты хоть знаешь, что такое власть над людьми?
- Нет, - в знак отрицания покачал я головой. – Я не знаю этого, и не хочу знать.
- А я знаю. Власть над людьми – это очень крутая вещь! Лучше этого чувства ничего на свете нет! – со значением промолвил Пакля-Череп. Что-то промелькнуло в его глазах, что мне не сильно понравилось.
- Ты властолюбцем, смотрю, заделался, - заметил я.
- Все шутишь… Скажи лучше куда нам ехать. А то в мою голову вообще ничего не лезет, - Пакля-Череп постучал себя по бритому черепу, за который и получил соответствующее прозвище.

Глава  тринадцатая.
Похоже, головы у нас с Паклей работали абсолютно одинаково. В мою голову тоже не лезло ни одной какой-нибудь путной мысли. Кроме одной, которую я и высказал вслух:
- Надо позвонить Половникову. Он поможет.
- Звони, - согласился со мною Пакля. – Сотовый у тебя есть?
- Найдется, - кивнул я головой.
Все-таки сотовый телефон – великое изобретение цивилизации, чтобы про него не говорили. Он всегда с тобой и всегда может обеспечить тебе связь с любой точкой мира. Я достал это великое изобретение и набрал номер Половникова.
- Кто это? – откликнулся мой заспанный друг. Немудрено, что он спал – время уже было далеко за полночь.
- Я. Кто еще к тебе может звонить в такое время, - отозвался ваш покорный слуга.
- Действительно, больше некому, - заметил Половников. -  Деньги что ли, полученные от нашей клиентки прогулял?
- Нет, - я и думать забыл о деньгах, но на всякий случай пощупал свою куртку – пакет с деньгами лежал на месте.
- Ты тогда напился до пьяна, и забыл который сейчас час?
- Нет, интенсивно покачал я головой. – Я помню, какой сейчас час.
-   Ты где сейчас находишься?
Голос Половникова стал тревожным – он понял, со мной что-то стряслось. Иначе я не стал бы его тревожить в столь поздний час.
- Неважно, где я нахожусь. Потом все объясню. Мне нужна конспиративная квартира. Хотя бы самая завалящаяся, - сделал я заявление.
- Конспиративные квартиры просто так на дороге не валяются, - разумно заметил Половников. – Легко сказать, завалящаяся конспиративная квартира. А где её взять? Квартира, как я понимаю, нужна не только тебе?
Умница! Какой все же Половников умница! Нет, верно, все же говорят, что опыт не пропьешь. Опыт – это один раз, и на всю оставшуюся жизнь. Он не стал меня допрашивать зачем, собственно, нужна конспиративная квартира. Понял, что просто так она мне не понадобиться, значит, я имею веские причины требовать конспиративную квартиру.
- Не только мне, - ответил я, - ты прав. Со мною еще Пакля и Пронин. Такого, наверное, и не знаешь?
- Понял. Записывай адрес, - сказал Половников.
- У меня нечем писать, но ты говори, я запомню. Ты же знаешь, чего-чего, а память у меня хорошая, - обрадовался я тому, что Половников пошел мне на встречу.
- И то верно… Память у тебя отличная. Улица Кузнецова, дом пять, квартира шесть - продиктовал Половников адрес своей конспиративной квартиры. – Надеюсь,    тебе не надо объяснять, где находится улица Кузнецова.
- Не надо, сами найдем, - закончил я разговор со своим другом, уже точно зная, что через небольшой промежуток времени он лично появится на своей конспиративной квартире. Он и сам подтвердил эту мою мысль.
Конспиративная квартира Половникова находилась на втором этаже старого, даже слишком, деревянного дома. Нас встретил темный подъезд с повисшей на одной петле дверью. Лестница скрипела под нашими ногами, грозясь обвалиться. Я даже удивился, как мы добрались до второго этажа.
Пакля-Череп все это время контролировал нашего доктора, который постепенно приходил в себя. Пакля заломил ему руку, вытащил его из машины и проводил до конспиративной квартиры.
 -  Хорошо тебя дилетант по башке огрел, а? – подтрунивал он над Прониным. Тот хранил молчание, видимо, еще не осознавал ситуацию, в которой он оказался.
Ключ ожидал нас под ковриком. Половников рассказал мне, где найти и наручники. Правда, на их поиски я все равно потратил десять минут, не зря меня называют раззявой. Они хранились в одном из многочисленных шкафов в кухне. Они были заперты под ключ, а ключ находился под ковриком. А вот под каким именно ковриком, я и забыл. Таких ковриков в квартире было целых шесть штук. По закону подлости, коврик оказался под последним ковриком, который я вывернул наизнанку.
  Наручниками мы приковали Пронина к батарее, такой же холодной, как у нас в агентстве. Рот его я заклеил пластырем, который нашел в аптечке на кухне. Затем мы принялись ждать Половникова, он обещал прибыть с минуты на минуту.
   Через полчаса он приехал.
    Был он не один, с собой захватил Стаса Ершова. Я понял, что Стас присутствует не случайно – Половников всерьез кого-то или чего-то опасается, поэтому и захватил с собой командира нашей боевой мобильной группы, которая хоть и функционировала в нашем агентстве, но до сих пор числилась только формально. Работать ей по серьезному, слава богу, не приходилось. Случая просто не было. Теперь вот такой случай и настал. Самое время демонстрировать собственные мышцы и величину своих клыков. Вот только кому демонстрировать. Пока перед нами был только один Пронин.
   Состояние моих прибывших коллег по работе можно было охарактеризовать, как очень деловое. Им не привыкать было к критическим ситуациям.
- Итак, говори, что случилось, - потребовал у меня Половников. – Я хочу знать, почему я проснулся посреди ночи.
- Половников, поимей совесть. Я позвонил только в час ночи, - попытался я охладить деловую прыть своего друга. Правда, моя робкая попытка не имела успеха.
- Все равно начинай свой рассказ!
Пришлось поведать ему о своих злоключениях, начиная с того момента, как я оказался в домоуправлении. На мой рассказ ушло не более десяти минут. Все свои эмоции я запрятал глубоко внутрь. Половникову поведал только канву произошедших со мной событий. Я понимал, что время – деньги, и эмоции, равно, как и мои догадки, могут запутать мой рассказ.
- Ты – молодец! – похвалил меня Половников. – Не растерялся. Хотя два раза попал в стрессовую ситуацию… А господином этим, - он кивнул в сторону Пронина, уже успевшего придти в себя, - я успел заинтересоваться. Думаю, этот интерес всерьез и надолго. Я уже составил о нем свое мнение. 
- И какое у тебя мнение о докторе? – спросил я.
- Он – профессионал, - высказал свое мнение Половников. – Бездушный, жестокий, серьезный. В городе он появился не случайно. И Петровича именно он убил. Не знаю пока, как и зачем, но надеюсь это выяснить. Сегодня. Сейчас.
- Каким образом? – спросил я. – Вряд ли доктор расскажет о своих злодеяниях добровольно.
- А мы его заставим рассказать. Для этого нужна малость, - вступил в разговор Стас, - нужно снять пластырь с его рта.
- Это опасно, - возразил я. – Он владеет  какими-то методами гипноза.
- Ничего, Макс, - беспечно сказал Стас, - мы тоже не лыком шиты.
Он вытащил из кармана плаща футляр. Из футляра достал шприц.
- Что это? - насторожился я.
- Не бойся, это сыворотка правды, - усмехнулся Половников – Случайно достал. Развязывает язык и не таким гипнотизерам.
- Ты крутой! – повторил я излюбленную фразу Пакли.
- Есть немного, - поскромничал Половников. –  Хотя, я бы уточнил. Не крутой я, а запасливый. Знал, что сыворотка правды пригодится, вот она и пригодилась.
Стас знал свое дело железно. Закатал рукав Пронину и сделал укол. Место укола протер ваткой. Снял со рта пластырь
- Сейчас заговорит наш клиент, - сказал Стас.
- Ты молодец, - похвалил его я, - все умеешь.
- В Афгане и не такое умел, - как всегда оказался скромным Стас. – Да и потом тоже. Не знал бы основ своей работы – сейчас бы с тобой не разговаривал.
- Я рад, что ты живой, - заметил я.
Вначале ничего не происходило. Пронин, как сидел, так и продолжал сидеть. Я даже испугался, что сыворотка не действует. Затем, как-то неожиданно тело Пронина изогнулось дугой, потом его резко подбросило вверх. Лоб его покрылся испариной, глаза широко раскрылись, в них появилось бессмысленное выражение. Руки заметно напряглись, я даже подумал, что сейчас Пронин порвет наручники. В уголках рта появилась пена.
- Подействовал сыворотка, - сказал Стас. – Задавайте вопросы побыстрее, а то, боюсь, будет поздно –  перед нами сильная личность, препарат на него слабо действует.
- Ты как? – спросил Половников у Пронина.
- Хорошо, - улыбнулся тот. – Даже очень. Тела совсем не чувствую, словно его и нет, а голова легкая- легкая, и летать очень хочется.
- Будет у нас с тобой разговор, или нет? – задал следующий вопрос Половников.
- Конечно, да, - кивнул головой Пронин. -  Почему бы и не поговорить. Я люблю разговоры.
- Хохлова Игоря Петровича ты знал? – задал неожиданный вопрос Половников.
- Даже очень хорошо знал. Это мой пациент, - сообщил наш пленник.
- Что с ним случилось? – продолжил допрос Половников.
- Он умер. Несчастный случай, - хриплым голосом произнес врач психиатр.
- А если хорошо подумать? – хлопнул его по плечу мой друг.
- Если хорошо подумать, то все мы смертны, - сообщил Пронин. – Так что в том, что Хохлов умер нет ничего странного.
- Нужен еще укол, - сказал Половников Стасу.
- Не поможет, - покачал тот головой. – Сильная личность. Попробуйте подойти с другой стороны. Например, со стороны детства. Поговорите с ним о его прошлом. Это поможет нашему клиенту расслабиться, и помешает ему контролировать свое сознание.
- С детства, - задумался Половников. – Хорошо, попробую. Ты кто? Откуда? – начал он задавать вопросы нашему пленнику. – Где ты родился?
- Где я родился? – переспросил Пронин.
- Вот именно, где ты родился? – повторил свой вопрос Половников.
Как ни странно, но у него получилось подойти к нашему клиенту с правильной стороны, и Сергей Абрамович начал свой рассказ.

Глава четырнадцатая.
Сережа родился в обыкновенной рядовой семье. Таких семей было много в нашей стране: отец – простой инженер, мать – детский врач. Про таких, как они, говорят интеллигенция. Причем очень часто вкладывают в это слово презрительный оттенок.   
Детство маленького Сережи почти все прошло в библиотеке. Там работала его бабушка. В свой обеденный перерыв она забирала внука из школы, и с бабушкой  Сережа оставался до вечера. Родители Сергея работали до позднего вечера, а на группе продленного дня он отказался оставаться категорически.
Бабушка была занята своей работой. Она была старшим библиотекарем, у нее, и кроме внука, имелось много хлопот, и Сережа коротал свое время один среди книг.
Книги, которые давала ему бабушка, про капитана Врунгеля, Изумрудный город и Буратино, Сереже были не интересны. Он их пролистал для порядка и забросил. Все в этих книгах было неправда, да и предназначались они для детей дошкольного возраста, а ему, школьнику, такие книги было читать стыдно.
      Подобным книгам он предпочитал взрослые книги, на детское чтиво  юный вундеркинд не обращал никакого внимания.  Вначале Сережа ничего во взрослых книгах не понимал, его увлекал сам процесс чтения, затем, по мере того, как он взрослел, для него стал открываться и их смысл.
Книги и стали его единственными друзьями.
В школе Сережу не любили. Впрочем, дети всегда питают злобу к нестандартным детям. Ребенку с повышенным весом, или  с очками на носу всегда плохо приходится в детских коллективах. Сережа же был худ и слаб, потому и не мог дать сдачи более сильным одноклассникам.
      Он платил своим товарищам по школьной парте той же монетой. Монетой, на лицевой и обратной стороне, которой было написано – ненависть.   Его называли «ботаником»,  «очкариком», «зубрилой». Он называл одноклассников  дураками, идиотами, неучами. Вся-то разница и состояла в том, что они обзывали его в открытую, а он это делал про себя, сжимая детские кулаки от недетской злобы. Нужно ли говорить про  то, что Сережа ни с кем не дружил, и при малейшей возможности бежал в библиотеку, где на полках и располагались его друзья: Бальзак, Дюма, Достоевский, Чехов.
Но и учебе Сергей уделял немалое внимание. Прежде, чем браться за очередной том любимого писателя, он делал уроки. Естественно, он не любил учиться, особенно не любил математику, геометрию и физику, но он брал себя в руки, что не понимал зубрил наизусть, в результате не одной четверки не было в его дневнике. Учителя хвалили Сергея, а учительница литературы не могла на него нарадоваться. С кем она еще могла вести разговоры про Анну Каренину и чеховского Иванова?
В тринадцать лет в жизни Сережи произошло событие, которое определило выбор его профессии, и в конечном итоге всю дальнейшую жизнь.
Дело было в лагере, куда Сережу отправляли каждое лето. Сережа отчаянно сопротивлялся попыткам родителей сбагрить его на  целое лето, плакал, затевал истерики, обещал родителям, что сбежит из лагеря, как только туда попадет. Но родителей его крики и обещания не трогали – и целых три месяца Сережа вынужден был проводить в лагере.
А лагерь – это почти то же самое, что и школа. Тот же режим дня, такое же ограничение свободы, такие же злые взрослые, только зовутся они не учителями, а пионервожатыми. Лагерь – это даже хуже школы. В школе ты находишься всего полдня, в лагере же целый день, а в сумме этих дней набегает на целое лето. Ладно бы хоть один месяц, но целое лето!
Имелось еще одно обстоятельство, которое не укрепляло любовь Сережи к лагерю. Это дети. Чужие дети. Которые любили унижать слабого, издеваться над меньшим, ненавидеть чужака. Сергей был для них, как чужаком, так и слабаком, и попадало ему больше, чем другим.
Детей было много. Они окружали Сергея повсюду. Они ненавидели его. Он, соответственно, платил им той же монетой. Дети травили его, мазали его зубной пастой по ночам, потихоньку избивали, стараясь не оставлять синяков, стаскивали трусы перед девчонками, пинали ногами на уроках физкультуры.
Они могли все. А он был одинок. И слаб. Поэтому мог только скрипеть зубами, стараясь не расплакаться, потому что слезы вызовут еще больше усмешек и презрения. Тогда-то Сережа и начал понимать, что он не такой, как все.
Среди детей, травивших его, выделялся один. Он был лидером. Звали его Рустам. Роста он был невысокого, но в остальном, развит был не по годам. Руки его бугрились мускулами, которые привлекали внимание девочек, а это так важно в тринадцать лет – быть популярным у противоположного пола. Язык у Рустама был тоже подвешен. Ребята заслушивались его рассказами,  будь то страшные истории или анекдоты. Все эти факторы и делали Рустама  непререкаемым лидером среди лагерной детворы.
Немудрено, что Рустам больше всех травил Сергея. И не просто травил, но и превращал его в своего раба, заставляя при всем отряде Сергея снимать его обувь и чесать на ночь пятки.
Сергею было очень плохо. Он желал избавиться от власти Рустама, но не знал, как это сделать, поэтому мог только желать ему смерти. Только в ней он видел свое освобождение от грозного недруга.
Однажды, когда Рустам устанавливал очередной рекорд по подтягиванию, он сорвался и получил сильнейшее сотрясение мозга. Тогда-то Сережа и понял, что он не такой, как все, что он обладает возможностями гипнотизера, поскольку именно его взгляд буравил затылок Рустама, и именно он желал его смерти очень сильно. Даже пот выступил на лбу от напряжения, так сильно Сергей ждал, когда исполнится его желание. И почувствовал огромное облегчение, когда Рустама унесли на носилках.
    Свои догадки Сергей начал проверять, и нашел им подтверждение. Еще один физкультурник, друг Рустама, едва не утонул, другой сломал руку, залезая на дерево. И всегда, когда случалось какое-либо происшествие, взгляд Сергея буравил затылок его недругов. Дети начали один за другим убывать. Иванов мазал ему зубной пастой лицо – вывихнул ногу. Сидоров при всех называл его дураком и евреем – отравился при приеме пищи в лагерной столовой. Гришин украл у него компот – слег посреди лета с тяжелейшей ангиной. Так странных примеров несчастных случаев среди детей было очень много тем летом в лагере химзавода, на котором инженерами трудились родители Сергея.
Осень Сергей встретил в хорошем расположении духа. Снова его ждала школа, библиотека, книги. Только книги он читал  теперь специальные, посвященные проблемам психологии и влиянию одного человека на другого. Он и сам не заметил, как стал постепенно фанатиком этой темы. Даже по ночам его воспаленный мозг не желал засыпать и тратить драгоценное время на сон. Родители попытались бороться с рьяным фанатизмом своего сына, но вскоре поняли, что это бесполезно.
- Я хочу стать психологом, - заявил Сергей. – Поэтому и читаю специальную литературу. Это мешает моей учебе?
- Нет, - в один голос заявляли родители.
- Тогда и не мешайте мне читать, - попросил их Сергей, и они отступили. Поняли, что выбор их сына сделан, и повлиять они на него не могут.
Незаметно летело время. Сергей рос и превращался в умного юношу, который интеллект ставит выше других человеческих ценностей. Точнее сказать, кроме интеллекта для Сергея не существовало ничего. Ни любви, ни дружбы, ни обычных человеческих привязанностей. К родителям он относился поскольку, постольку они давали ему деньги, кормили его и обстирывали. Еще и гордились собственным сыном, хвалясь перед своими знакомыми успехами сына в освоении школьных знаний.   
Сергей окончил школу, и поступил в университет. Выбрал самый престижный – МГУ, и факультет не последний – психологический. Во время вступительных экзаменов он не испытывал не малейшего волнения, и сдал необходимые предметы на оценку отлично.
- Первый раз вижу перед собой человека, который не волнуется, - сказал ему один экзаменатор, особенно строгий в проверке знаний абитуриентов.
- Просто я все знаю, - таков был ответ Сергея, и этот ответ очень понравился экзаменатору, который отметил юношу со строгим выражением на лице. – И уверен, что вы оцените мои знания.
Учеба, как и всегда, давалась ему легко. При этом он не пользовался разного рода шпаргалками и подкладухами, все предметы изучал и сдавал самостоятельно. Даже ненавистную историю КПСС заучивал наизусть. Преподаватели хвалили круглого отличника, однокурсники сторонились его, чему впрочем, сам Сергей был только рад – студенческой жизни, состоявшей из тусовок и вечеринок с обязательным потреблением горячительных напитков, он чуждался, посещая только комсомольские собрания, выполняя свой долг будущего коммуниста. К тому времени он понял, что любовь, дружба, комсомольские собрания – все это мишура, которая легко увлекает людей и уводит их от истинного пути. Главное же в этой жизни – познать цель человеческого существования. Цель же своего  существования на земле Сергей  определил давно – это познание тайн человеческого существа. Сначала познать, что такое человек, затем научиться руководить его поведением.
К четвертому курсу Сергей сильно преуспел в этой науке. Человек – это ведь животное, только животное часто живет само по себе, а человек окружен себе подобными, и вынужден поневоле к ним приспосабливаться. А, приспособившись к себе подобным, человек становится уязвимым, показывает свои слабости, тем самым становится управляемым.
И не являясь лидером курса, Сергей стал его тайным руководителем. Он знал все тайны и слабые места своих однокурсников и охотно ими пользовался. Ему нравилось роль тайного распорядителя чужих судеб. В этой роли он чувствовал себя вполне комфортно, пока однажды его однокурсница Света Алалыкина  не ворвалась, как всегда, опоздав, в аудиторию и не крикнула:
- Сергей, там тебя эти … ну с военкомата спрашивают. Говорят, чтобы ты срочно подошел.
Шла лекция по марксизму-ленинизму. Старый преподаватель Иосиф Файн охотно отпустил лучшего студента курса для срочной встречи с товарищами из военкомата.
Сергей поднялся на третий этаж.
- Здравствуйте, - встретил Сергея во втором отделе университета импозантный мужчина. – Располагайтесь, закуривайте.
- Спасибо, не курю, - сказал Сергей.
- Да? – удивился мужчина. – Редкий случай для нашей современной молодежи. А я вот, грешный, балуюсь сигаретами. Можно мне закурить?
Не дожидаясь разрешения, он достал пачку дефицитного «мальборо» и закурил. Ароматный дым стал медленно расползаться по комнате, стены которой были завешаны плакатами по гражданской обороне.
- Привычка, - затянулся мужчина сигаретой. – Не самая хорошая, но я не могу отвыкнуть. Слабовольный, что тут поделаешь. Вы понимаете, наверное, зачем я вас вызвал?
- Для разговора, - сказал Сергей, уже подозревая самое худшее. Просто так с серьезных лекций не вызывают.
- Для серьезного разговора, - уточнил мужчина. – Вы пытаетесь скрыть свое презрение ко мне. Ненавидите сексотов, не так ли?
- Да нет, что вы… Люблю, - Сергей старался сказать эти слова как можно серьезней.   
- Опять я слышу в ваших словах презрение, причем плохо скрытое иронией. Прошу вас, относитесь к сексотам, как к необходимому злу. Вы нормальный советский человек, понимаете, что они нужны больше для отчетности. Реальный уровень их информации нулевой. Нет, я понимаю, что кому-то интересно, как кто-то рассказывает политические анекдоты в курилке или как кто-то фарцует импортными шмотками Кому-то это интересно, а мне нет, - улыбнулся элегантный господин. Про элегантных товарищей Сергей никогда не слышал. 
- Почему это? – удивился Сергей. – Зачем я вам понадобился?
- Я занимаюсь другой работой, чем другие ответственные товарищи. Тоже в области идеологии, только средства у меня другие. И задачи тоже, - объяснил мужчина профиль своей работы. – Скажем так, они гораздо масштабнее, чем борьба с политическими анекдотами.
- А я здесь причем? – поинтересовался лучший студент четвертого курса.
- Не скромничайте, вы-то как раз причем. Сексоты же не только о шмотках и анекдотах рассказывают, но и кое о чем другом. В частности о ваших необычных способностях. Вы очень мощный гипнотизер, вдобавок к этому у вас имеются небольшие экстрасенсорные способности.  Такой вывод сделали мои аналитики из докладов секретных сотрудников, которые, разумеются, есть на вашем курсе. И не пытайтесь воздействовать на меня, не получится, я тоже кое-чему научен. Способностей у меня поменьше, зато опыта побольше. – И правда, как Сергей не пытался он не мог проникнуть в сознание элегантного господина. Словно, какая-то завеса была перед ним. – У меня были хорошие учителя…   Кстати, забыл вам представиться, зовут меня Иван Иванович Бережной. Это мое настоящее имя. Я предлагаю вам работу, и не просто работу, но и блестящие перспективы, связанные с ней, - сообщил товарищ из всемогущего ведомства. Сергей сразу же понял, что к военкомату он не имеет никакого отношения.
- А если я не соглашусь? – спросил Сергей.
- Это ваше право. У нас свободная страна. Только сразу же говорю, вы сделаете огромную глупость, если не примите мое предложение, -  ответил элегантный господин с казачьей фамилией Бережной.
- Можно мне подумать? – попросил Сергей.
- Конечно, подумайте. Это дело хорошее, - Бережной протянул бумажку. – У нас, к сожалению, мало думающих людей. Я страну имею в виду, а не ведомство, которое я представляю. Я вам написал  свой телефон. Можете звонить мне в любое время. Брать бумажку не стоит. Запомните телефон наизусть.
- Долго мне можно думать? – Сергей тщательно запомнил цифры на бумажке, после чего передал ее обратно Бережному.
- Думайте, сколько хотите. Только не прогадайте. – Бережной выбросил давно догоревшую сигарету в урну. – У вас сейчас лекция по научному коммунизму. Идите, учитесь. Моя интуиция подсказывает мне, что мы еще с вами встретимся и не раз.
- Вполне возможно, - встал Сергей со стула.

Прошло несколько лет с той памятной встречи. За это время, Пронин сумел защитить диплом, убедился в том, что графа «национальность», пресловутый пятый пункт в нашей стране слишком много значат, и обратился по указанному Бережным телефону.  Первая их встреча  так и закончилась ничем. Пронина не привлекли тогда блестящие перспективы.  Но телефон, данный Бережным, он запомнил наизусть. Только не позвонил по этому телефону тогда. Думал, что сам может чего-то добиться в этой жизни.
- Не буду говорить пустых слов, - сказал тогда Бережной. – Вы молодой человек, у вас все еще впереди. Подумайте, оцените значимость моего предложения и тогда уж и принимайте окончательное решение.
Нельзя сказать, что Бережной звонку Пронина  слишком обрадовался. Голос его звучал зло и раздраженно, но о встрече они договорились.
- Все же позвонил, - сказал Бережной.
- Позвонил, - Сергею нечего было сказать в ответ.
- Оценил значимость моего предложения?
- Да.
- Согласен со мной сотрудничать?
- Согласен.
- Это решение, которое может изменить всю твою жизнь.
- Я понимаю.
- Тогда я присылаю  машину. Жди ее на остановке возле твоего дома.
В назначенное время к месту встречи подъехала черная «волга» и отвезла Пронина на «объект», так, как потом он узнал, называлось это невзрачное здание с облупленными стенами снаружи и особым режимом секретности внутри. Кроме видимых трех этажей, объект располагался и на трех подземных, был соединен с правительственными коммуникациями, и от  центрального здания на Лубянке до объекта можно было добраться подземными туннелями. Всего этого не знал Сергей Абрамович, входя в кабинет к Ивану Ивановичу Бережному. Как не знал он и о предназначении объекта.
-    Входите, - встретил его Бережной. – Я знал, что вы придете ко мне. Рано или поздно это должно было случиться. Моя интуиция никогда меня не обманывала.
- Так это вы мне устроили? – возмутился Пронин, имея в виду то, что его не взяли под благовидным предлогом в аспирантуру, да и с приличной работой вышла неувязочка.
- Всему виной наша косность, - спокойно ответил Бережной. – Ваш пятый пункт эта косность не любит. Я же либерал. Ох, и не любят меня многие за это, но вас я к себе возьму. Я не смотрю на пятый пункт в анкете. Я смотрю на человека. У вас большие перспективы – заявляю об этом прямо.
- Спасибо.
- Пока что не за что.
- Чем я должен у вас заниматься? – уточнил Сергей.
- Тем же, чем и раньше, только уже под моим руководством. Плюс небольшая специальная подготовка, необходимая каждому моему сотруднику. Ничего особого, вас просто научат действовать в экстремальных ситуациях…Да не бойтесь, и не морщитесь вы так. Я костоломов не держу, мне мозги нужны. В данном случае, ваши мозги, - ответил Бережной на вопрос Сергея. – И сразу же могу обрадовать вас – перед вами открываются большие возможности. Я имею в виду возможности научного творчества. Вас ведь они интересуют в первую очередь, не так ли?
- Именно.
- Поэтому вы и не захотели работать в каком-нибудь затрапезном НИИ. Что ж, еще раз говорю, вы не прогадали. Бережной вызвал своего секретаря. – Балабанов, у нас новенький товарищ, оформи его как полагается…
И вот уже несколько лет Сергей Абрамович проходил аллеей, заросшей могучими липами, входил в здание, на котором висела табличка с труднопроизносимым названием, преодолевал посты контроля, куда входила и проверка личности, и дактилоскопия, и сканирование сетчатки глаза, не говоря уж, а простом удостоверении с красной корочкой. После всех проверок, он проходил на свое рабочее место, которое делил еще с несколькими сотрудниками.
Это была небольшая комната, заставленная самой современной аппаратурой.
Занимался он, как и все, - разработкой психотронного оружия.
    Вот ведь парадокс: приборы, которые влияют на  огромные массы людей, изобрели давно ( еще пресловутый двадцать пятый кадр может считаться таким изобретением), а прибор, влияющий на индивидуальный разум, разработан еще не был. Это упущение и исправлял Пронин вместе со своими коллегами. Чем занимались другие работники на объекте, он не знал, и знать не хотел – режим секретности соблюдался строго.
Проходили годы. Умерли родители. Поженились однокурсники, а Пронин так и остался одинок. Семью он заводить не хотел. Контакты с женщинами у него были не частыми и, как правило, единичными.  Чтобы больше одного раза, такого не бывало. Женщин он находил на улице, или в библиотеке, которую посещал по воскресеньям.
Некоторые из них попытались, правда, предпринять попытку остаться в его жизни. Пронин понимал, что эта попытка связана вовсе не с его личными качествами, а, прежде всего, с престижной работой, и неплохой квартирой, чуть ли не в центре города-героя Москва. Такие попытки он сразу же пресекал.
   Работа поглощала его. Работа стала частью его самого,  работа стала основным смыслом его жизни, работа занимала все его время, даже в свободные от работы часы его мозг был занят решением проблем.
И в работе он преуспел.
К середине восьмидесятых годов прибор, которым вплотную занимался Пронин, был разработан и лежал на столе у Бережного, который по-прежнему возглавлял «объект», добавилось только звезд на погонах и седины в волосах.
- Хорошо, - похвалил Иван Иванович Пронина, как только посмотрел прибор. – Я не ошибался в тебе, когда приглашал к себе. Будем испытывать прибор.
- Готов хоть сейчас, - проявил готовность Пронин.
- Засиделся, а? – посмотрел на него Бережной внимательно. – Кабинетный работник. Сам знаю, брат, тяжелая работа. Поразмяться никак захотелось?
- Захотелось, товарищ генерал, - кивнул головой Пронин.
К тому времени Бережной стал генерал-майором.
- Ценю твое желание. Что ж… - медленно проговорил генерал-майор. – У нас есть такая возможность.
Бережной вынул из рабочего стола фотографию. Пронин посмотрел на неё и сразу определил, что на фотографии профессионал, больно уж специфическим было выражение лица, цепким уж больно был взгляд.
- Вот тебе фотография человека, - сказал Бережной. – Живет он в центре города в доме, который является режимным объектом. Мне нужно, чтобы этот человек на следующий день после обработки твоим прибором попал в автокатастрофу. Сможешь это сделать?
- На какое расстояние я могу приблизиться к дому? – поинтересовался Пронин.
- Ближе, чем на двести метров не подойдешь. Опасно, - произнес Бережной.
- Двести метров, - прикинул Пронин. – Далековато, товарищ генерал. Сложновато  будет прибору работать. Радиус действия прибора небольшой.
- Я тебя спрашиваю – в принципе это можно сделать? – оборвал его Бережной. – Я не веду сейчас разговор про технические сложности.
- Можно, - твердым голосом сказал Пронин.
- Вот и сделай, - получил он благословение начальства. -   И это не просьба, сам понимаешь… В трехстах метрах расположен строящийся объект. На нем и можно будет обосноваться.
- Понял, - спокойным тоном сказал Пронин. – Я сделаю все, что в моих силах. Когда приступать к выполнению задания.
- Мне нравиться твой настрой, - улыбнулся генерал. – К выполнению задания приступить сейчас. Ступай.
Пронин не верил в успех предстоящей операции. Ему хотелось проверить прибор в реальных, а не искусственных условиях. Но он-то знал, что прибор должен еще проходить испытания, а не выполнять серьёзную работу, только знал он, что как раз это он не сумеет объяснить Бережному. У того свои проблемы, до мелких технических сложностей генерал не будет снисходить. Он занят более глобальными задачами. К тому же, наверняка, Бережной уже доложил наверх, что прибор готов к работе.
Поэтому целых три дня Пронин замерзал в новостройке, еле-еле пристроив прибор на картонке. И это не было самым неприятным. Очень неприятно было то, что в здание заходили граждане, которым приспичило и у которых не находилось денег на теплый кооперативный туалет. С этими проблем не возникало, дальше первого этажа они не поднимались. Только запах стоял сильный.
    Но запах – это дело терпимое – учили Пронина на занятиях по спецподготовке. Как голод, холод, и другие неприятные вещи, осложняющие выполнение задания. Все это только субъективные ощущения, а цель одна – безукоризненное выполнение боевой задачи. Этому должно быть все подчинено.
Зато с бомжами возникли проблемы.
    Двое представителей этого бродячего племени сумели забраться на третий этаж, распостраняя вокруг себя запах перегара и давно немытого тела. А один из бомжей, тот, что был повыше ростом, запинаясь через слово, сумел спросить:
-   Мужик… ты это… Чего здесь делаешь?   
- Я мужики тот инопланетянин, что прилетел с Альфа-Центавры, - в тон ему ответил Пронин, приподнимаясь с корточек. Он сразу же догадался, что в лице двух бомжей он получил две проблемы.
- Ты – мужик… это… не вешай мне лапшу на уши… А то сейчас навешаю тебе так, что долго потом будешь помнить, - погрозил пальцем рослый бомж.
- Я правду говорю, - улыбнулся Пронин.
- А я говорю, врешь ты, как сивый мерин! – настаивал  на своем бомж. – Убирайся с нашей территории!
- Здесь не написано, что это ваша земля, - заметил Пронин.
- Сейчас я это напишу. На твоем лице. Мало тебе, мужик, не покажется, - Бомж выругался таким матом, что у Пронина заложило уши. С таким мастером ненормативной лексики он впервые столкнулся.
- Я тебе не больно боюсь, - мягким тоном заметил Пронин.
- Сейчас забоишься!
Пьяный бомж начал проявлять агрессию. Он верил в свои силы. Еще бы! Его рука крепко сжимала арматурный прут, который он подобрал, как только заметил чужака. Возникли непредвиденные обстоятельства.
 Их Пронин легко разрешил. Как его и учили на занятиях на спецподготовке силовыми методами.
«В виду особой опасности объекта для исполнителя специального задания, я решился на применение служебного оружия, учитывая то обстоятельство, что рука нападающего объекта сжимала арматурный прут», - писал Пронин позднее в служебном отчете.
Две пули, выпущенные им из итальянской «беретты», вонзились в предплечье бомжа. Прут с шумом выпал из его рук. Боль исказила его лицо. Впрочем, ненадолго. Третья пуля вошла прямо в переносицу.
Его собутыльник, видя такой расклад, попытался бежать, и напомнил своим видом Пронину цель в служебном тире. Он пожалел пулю для второго бомжа, просто догнал его и мощным рывком сломал ему шею. Потом сбросил тело вниз лестничного проема.   
Несмотря на возникшее препятствие, Пронин выполнил задание Бережного.
Человек с фотографии появился через день после визита бомжей. Пронин включил прибор и с радостью заметил, что шкала показывает на то, что прибор достает своими волнами до нужного человека.
 Человек, на которого он направил действие своего прибора, оказался шофером из правительственного гаража, и не просто шофером, а личным  шофером одного из кандидатов в члены ЦК КПСС. Через два дня, правительственный лимузин, которым управлял этот шофер, врезался в огромную фуру. Кандидат в члены ЦК КПСС, его жена, две их дочки и сам шофер погибли на месте. Аварию, как у нас водится, замолчали. Определенные лица, судя по всему, были заинтересованы в этой катастрофе.
Для Пронина происшествие с бомжами имело свои последствия. Тела бомжей были найдены через несколько дней строителями, которые пришли заканчивать объект. С аварией правительственного лимузина их гибель, естественно, не стали связывать, но вот пули от импортной «беретты» нашли и стали анализировать – кому это понадобилось убивать бомжа столь экзотическим для восьмидесятых годов способом. «Беретта» было редкое оружие для восьмидесятых годов.
Ни оперативники из уголовного розыска, ни следователи прокуратуры ни с чем два трупа бомжей, еще и убитых разными способами связать не могли, для них это был очередной «висяк», которым они и занимались чисто формально, заранее предполагая, что получат нулевой результат. Зато аналитики ГРУ, прочитав очередную оперативную сводку по городу, очень даже могли связать два трупа нищих бродяг с неожиданной аварией, в которой погиб партийный вождь, неровно дышавший в сторону военных. Поэтому Пронину пришлось уйти со своей работы. Какой бы ты ни был талантливым, а интересы начальства всегда выше. Эту горькую истину и узнал Пронин на своей шкуре.
Пронина легко могли связать с Бережным, а самого Бережного с определенной группой людей, желавших смерти своему партийному товарищу.
- Вот такая вот дрянная жизнь, - сказал Бережной, наблюдая из своего кабинета, как, загребая листья ногами, по аллее удаляется Пронин. – Нелепая случайность и такой талантливый человек от нас ушел. Пускай он живет, - дал указание Бережной рядом стоявшему помощнику. – Никаких несчастных случаев.
- Но… - попытался возразить помощник.
- Это привлечет ненужное внимание, - опередил его Бережной. – А лишнее внимание нам сейчас не нужно. Не на руку оно нам.
- Я понял, - кивнул головой исполнительный помощник.
- И потом тоже, не трогайте его. Чувствую, что он нам может еще пригодиться.
- Будем стараться, товарищ генерал.
- Вот и хорошо, - подвел итог этому разговору Бережной.

Глава пятнадцатая.
Новая экономическая, политическая и идеологическая реальность – так можно охарактеризовать ситуацию, в которой оказались граждане несуществующей уже страны в начале девяностых годов.
Пронин не являлся исключением из общего правила. Наоборот, ему было труднее, чем многим приспособиться к новой жизни. Проработав всю жизнь в режимном учреждении Бережного, он и не ведал, что такое бытовые трудности. Он не бегал по магазинам в поисках дефицитного товара, не выстаивал в очередях, ругаясь с провинциалами, приехавших в первопристольную за колбасой, не ходил по химчисткам.  Он вообще не касался бытовых проблем.
Сначала его хозяйством занимались родители. После их смерти Пронин махнул на хозяйство рукой, питаясь в столовой «объекта», где всегда в изобилии водились дефициты, включая экзотические морепродукты, даже названия которых не были на слуху обычного советского человека. О колбасе речь не шла. В столовой всегда была колбаса любых сортов.
Зато теперь, одним махом лишенный всех этих благ, Пронин вынужден был метаться в поисках работы.
Ничего лучшего, чем место преподавателя психологии в кулинарном техникуме Пронин не нашел. Причина столь странного выбора была простой – нехорошая, с точки зрения кадровиков, трудовая книжка. Это в советские времена все поголовно боялись КГБ, теперь же все плевать хотели на эту организацию и не хотели брать на работу сотрудников с темным прошлым.
- У меня красный диплом, - объяснял Пронин при приеме на работу.
- У меня много претендентов на это место, - отвечал ему очередной работник отдела кадров. – И все имеют красные дипломы, все закончили аспирантуру, иные кандидатские блестяще защитили. Так что извините, но мы говорим вам, нет. На свободное место мы уже взяли доктора наук.
Пронин понимал, что, скорее всего у этого доктора имеются высокие связи, и шел дальше в следующее место, где ему приходилось выслушивать очередной отказ.
- Где вы работали с января 1975 года по ноябрь восемьдесят девятого?
- Почему у вас неправильно заполнена трудовая книжка?
- Почему вы не работали по специальности?
- Мы никогда не слышали про этот институт, почему? – такие вопросы стали привычными в жизни бывшего научного сотрудника научно-исследовательского института в системе КГБ СССР. Он старался отвечать на них грамотно и правдиво, но результат все равно был нулевой.
По этой причине он и радовался, когда его наконец-то взяли на работу преподавателем в техникум, пусть и приходилось ему вдалбливать азы психологии людям, которым эта наука совершенно была не нужна.
Денег, конечно, катастрофически не хватало, приходилось донашивать старые костюмы, поскольку в новой экономической реальности преподавателям отводилось место на задворках жизни, и они в большинстве своем с этой унизительной ролью смирились. Только Пронин знал простое правило: никогда не надо складывать руки, всегда нужно искать выход, даже из самого безнадежного положения. И он его нашел.
В новой экономической реальности процветали разного рода колдуны, экстрасенсы, маги, гадалки, народные целители. Все они по-разному назывались, но подавляющее большинство их смело можно назвать шарлатанами. К ним и обратился с целью поправить свое материальное положение Сергей Абрамович.
Не сразу, после нескольких отказов, Пронин нашел место консультанта у одного шибко популярного целителя, который оказался, поумней своих коллег, и понял, что вечно дурачить народ у него не получится. Тем более, целитель хорошо умел считать денежки, но никакими качествами настоящего целителя не обладал. Пронин признавал, что он умеет дурачить своих клиентов, но настанет такой момент, и они поймут, что были только доверчивыми жертвами хитроумного шарлатана. И тогда они потребуют свои деньги обратно. Многие из них жены людей со связями, так что новоявленный лекарь получит немало проблем. Эту мысль он и объяснил псевдоцелителю.
- Я тебя понял? – кивнул головой целитель. – Что  мне делать?
- Тебе придется делиться деньгами со мной, - отвечал Пронин. – Я сумею внушить твоим клиентам, что они полностью здоровы. Причем, выздоровели они только благодаря твоей помощи.
- Мне нечего терять, - решил целитель. –  Свои деньги я всегда получу. Посмотрим, что у нас получится.
И у них получилось.
Клиенты, и так стояли толпами к целителю, теперь появилась годовая запись на прием. Публикации в прессе, интервью на радио, передачи на телевидении стали для псевдоцелителя обычным делом.
 Только известность, которую он приобрел, вскружила целителю голову, и он решил, что он почти бог и может делать операции без наркоза и, как хирург, может удалять различные органы. Естественно, с помощью Сергея Абрамовича, которому и отводилась роль наркоза.
Две операции прошли успешно. Пресса взахлеб писала об уникальном таланте целителя. Очередь на прием из годовой превратилась в двухгодичную. Пресса стала отводить целителю только первую полосу, а телевидение стало приглашать целителя только в самые рейтинговые передачи. Старенький «рено» сменил новенький «мерин» со всеми наворотами, а панельную девятиэтажку элитный дом, где жили видные политики и влиятельные бизнесмены. Пронин жил скромнее, но питался, как и в прежние годы, прикупил новую одежду, да и сбережения кое-какие заимел.
Наступило время третьей операции.
- У меня плохое предчувствие, - сказал Пронин.
- Ерунда, - Махнул рукой целитель. – Я пригласил на операцию известного тележурналиста. Ты должен присутствовать вместе со мной в операционной. Про эту операцию будет сделана целая передача.
- Я не могу светиться перед телекамерами, - заявил Пронин.
- Жаль… Но ты сделаешь внушение пациенту, - приказал целитель.
- Сделаю, - Пронину ничего не оставалось делать, как согласиться с целителем.
Операция закончилась полным провалом. Третий пациент умер. Не выдержало сердце во время операции по удалению аппендицита.
Сергей Абрамович навсегда запомнил эту женщину. Толстая тетка с безвкусным макияжем и золотыми зубами во рту, привыкшая таскать громадные баулы из Турции и Польши. Но она была не обычной клиенткой, на прием к целителю она попала по блату – ее привел родной брат, бывший бригадиром у «солнцевских» и делавший крышу целителю. С братом, умершей пациентки, и возникли большие сложности. Он хотел отомстить за сестру, ведь целитель дал ему гарантии, что все будет хорошо, и сестра его через неделю после операции встанет на ноги.
Целитель попытался скрыться из города на своем новеньком «форде – мондео», который он приобрел на гонорар, полученный от преступного братца. Только не успел – два огромных джипа заблокировали машину на выезде из города. Сама машина не пострадала, если не считать того факта, что позже из нее народные умельцы вынесли все что могли, оставив только корпус, сиротливо ютившейся на обочине. Зато самого целителя нашли уже только весной, и то случайно. Братец хорошо поговорил с псевдоцелителем.  Дело по раскрытию его убийства так и осталось «глухарем», портившим показатели подмосковной милиции.
Пронин еще не знал всего этого, но уже ощутил нарастающую опасность. Собрал быстро в сумку минимум необходимых вещей, сунул в карман деньги и документы и бросился вон из дома.
Далеко уйти он не успел.
У подъезда его встретил два здоровенных парня. Пронин сразу же определил, что это не солнцевские бычки, а сотрудники спецслужб, одетые в строгие, деловые костюмы. Он расслабился – парни явно не желали ему смерти. И точно – они вежливо попросили пройти с ними, и привели его к простой серой «волге».  Вежливо попросили его сесть в машину, где его уже ждал человек, одетый в серого цвета костюм.
- Здравствуйте, Сергей Абрамович, - поприветствовал Пронина человек, сидящий в «волге».
Нехорошая внешность была у этого человека. Профессионал, каковым был Пронин, сразу распознал в нем профессионала.
- Здравствуйте, - ответил на приветствие Пронин.
- Очень рад вас видеть, - сказал человек. Пронин тут же уловил – в его голосе действительно звучала радость. – Я ваш старый знакомый, Сергей Абрамович. Не удивляетесь, что я называю вас по имени и отчеству?
- Ничуть, не удивляюсь тому, что вам известно мое имя, - Пронин ничуть не удивился последнему предложению незнакомца. – Только не могу вспомнить, где я вас видел.
- Правильно, - согласился человек. – Вы нигде меня не видели. Да и не могли видеть. У нас с вами заочное знакомство.
- Откуда вы меня знаете? – задал довольно глупый вопрос Пронин.
- По старой русской пословице, слухами земля полнится, - улыбнулся незнакомец. – Кто-то мне сказал, что у известного целителя имеется интересный консультант. Я и решил с ним познакомиться.
- Это поговорка, - машинально поправил человека Пронин. – Вы мне дали не профессиональный ответ, а бытовой. А мы с вами, давайте говорить на чистоту, профессионалы. И вы не за что не докажите, что я работал консультантом у известного целителя. У меня одно место работы – кулинарный техникум… Было такое место работы, добавил Пронин. – Я уже успел уволиться.
- Возможно, вы и правы. Только вряд ли два профессионала могут говорить друг с другом искренне, не так ли? – улыбка нисходила с лица незнакомца.
- Так, - подтвердил Пронин.
- Вот видите, вы и сами согласились. Хотите, скажу, о чем вы сейчас думаете? – задал риторический вопрос незнакомец.
- Хочу, - кивнул головой Пронин. – Интересно узнать от постороннего, о чем я думаю.
- Вы думаете о том, как я на вас вышел, - правильно определил направление мыслей Пронина человек. – Пытаетесь проанализировать ситуацию, но у вас не получается. Впервые ваша умная голова дала сбой, и не находит правильного решения. Я прав?
- Вы – правы, - оценил проницательность собеседника Пронин.
- Спасибо, за похвалу. Вы засветились, - продолжил человек. – И крепко засветились. Целых два раза. Про первый раз не будем сейчас говорить. Это дело давнее. А вот второй раз – это случай с операцией. Спешу похвалиться, второй раз, мы и организовали. Если не верите, могу вас сдать на руки солнцевскому бригадиру. Думаю, он будет очень рад, и даст выход своему праведному гневу. И ему вы не будете говорить по доказательства. Ему и не нужны никакие доказательства – он просто порежет вас на мелкие кусочки. Пользы от этого не будет никакой. Ни вам, не мне, а на солнцевского бригадира зачем нам работать?
Пронин мгновенно оценил свое во всех смыслах незавидное положение.
- Что я должен делать? – спросил он у своего собеседника.
- Для начала хочу вас похвалить, - не торопился отвечать на вопрос Пронина человек. – Вы – молодец. Быстро оцениваете свои шансы, и выбираете жизнь. Я люблю жизнелюбов, с ними намного приятнее иметь дело, чем с героями. Не питаю, большой любви к героям…  А требуется от вас не так уж и много. – Человек улыбнулся и начал перечислять требования, которые следует выполнить Пронину. – Вам нужно уехать в провинциальный город, который я вам укажу, устроиться в этом городе на работу и ждать дальнейших указаний. Вот вам диплом врача-психиатра, - человек протянул Пронину небольшую папку, в которой действительно лежал диплом врача на имя Сергей Абрамович Пронин. -  Устроитесь в областной психоневрологический диспансер, который испытывает острую нехватку кадров. Зарплата у врачей-психиаторов, увы, не слишком большая, а взяток со своих клиентов не больно возьмешь. Не такие люди их клиенты, что бы разбрасываться деньгами направо и налево. Так что, как видите, все легко. Уверен, вас возьмут на работу. Почему бы, вам не поработать психиатором, тем более, в людской психике вы разбираетесь, как никто другой. К тому же вы все равно собираетесь уехать. Так что я во время подкатил к вам со своим предложением.
Пронин выполнил указание человека в «волге». Ему ничего нельзя было противопоставить человеку в «волге». Отказ был равнозначен самоубийству.
Пронин уехал в указанный город, устроился в диспансер, причем сделал это на удивление легко, купил себе квартиру на те деньги, что остались от работы с целителем,  и принялся ждать. Это было самое страшное. Вечерами в небольшой квартире на окраине города он с ума сходил от страха. Иногда даже покупал четверочку водочки, что бы успокоить собственные нервы. Не помогало… Он только забывался на время, коротал несколько часов в тяжелом и тревожном сне, затем страх возвращался.
   Через полгода, гуляя по городским улицам, он услышал за своей спиной знакомый голос:
- Вы молодец. Сделали все как надо.
Пронин обернулся и увидел своего вербовщика, которого он про себя обозначил сотрудником военной разведки. Все полгода он тщательно думал, кому бы он мог понадобиться в качестве агента. Пришел к выводу, что только ГРУ или недоброжелателям Бережного  из его же конторы. Но все же наиболее вероятным был тот вариант, что под Бережного копало ГРУ. Монолит КГБ давно рассыпался на мелкие осколки, но Бережной при этом нисколько не потерял, напротив усилил свои позиции, подгребя под себя несколько  ключевых отделов и боевую  мобильную группу, которая в отличии от «Альфы», нигде не рекламировалась, а сделать могла не меньше, даже больше по причине своей неизвестности для широкой общественности, и людей, которые мнят себя профессионалами. Соответственно, кому-то Бережной встал поперек горла, и следовало его убрать. Путь же его устранения мог быть только один – через компрометацию.
- Вы молодец, - повторил вербовщик, - идемте. Прогуляемся. Понимаю, погода не очень, но человек обязан гулять в любую погоду. Для собственной пользы и здоровья. Как врач, думаю, вы одобрите это мое предложение.
- Одобряю, - кивнул головой Пронин.
- Вот и хорошо, - обрадовался вербовщик, будто бы командиром был вовсе не он, а Пронин.
Они шли по улице, и вербовщик давал Пронину указания. Он знал все, что происходит в городе и за его пределами. Пронин понимал, что все уже тщательно спланировано, и очень немногое зависит от него.  Ему же, в конечном итоге, отведена роль пешки, причем бессловесной, поскольку вряд ли можно говорить, находясь в мертвом состоянии.
- Итак, с вашим прибором у известного нам лица возникли осложнения. Думаю, что причиной этих осложнений являетесь вы, не так ли? – поинтересовался вербовщик.
- Да, -  кивнул головой Пронин, - я. Кое-что в приборе мною было недоработано.  Так сказать, страховка, на всякий случай. Без меня прибор работать может, но не так эффективно. Я – залог эффективной работы прибора.
- Еще раз, говорю вам комплимент, - шутливо поклонился вербовщик из военной разведки. – Не вам знать это, но испытания прибора в полевых условиях будет проводиться в этом городе. Очень удобно – депрессивный регион. На ком будут проводиться испытания, вам нужно говорить?
- Нет, я понял. Испытания будут проводиться на психически больных людях, - сказал Пронин.
- От вас требуются две вещи, - дал ему указания вербовщик. -  Не такие уж и сложные. Первое задание: нужно, чтобы прибор пропал. Второе задание: нужно, чтобы все знали, что прибор не просто пропал, а его похитили. Под словом все подразумеваются компетентные люди. Фамилия Кротов вам о чем-то говорит?
- Известный в области человек, - кивнул головой Пронин. -  Олигарх, по местным меркам. Имеет умеренные связи с криминалом. Про эту фигуру много пишут в местной прессе. Так что, воле неволей, но каждый местный житель слышал про Павла Ивановича.
- Как - будто можно стать олигархом без связи с криминалом! – хмыкнул вербовщик. – Его зять подполковник ФСБ. Он будет курировать испытания прибора. Редин – его фамилия. Самого Кротова нужно будет заинтересовать  прибором. Он жадный, он купится. Заинтересовать прибором нужно, как можно большее количество людей. Например, криминального авторитета Черепа. Сделать это будет легко. Любовница Редина его человек, и ей Редин всецело доверяет. От вас потребуется узнать, где находится прибор.
- Сами вы не можете установить наружное наблюдение за Рединым? – осторожно спросил Пронин.
- Не можем, - покачал головой вербовщик. - Честное слово, не можем. Потребуется большое количество людей для наружного наблюдения за Рединым. Подобного количества у нас в данный момент нет. Экономия, мать её… Кроме этого, есть и еще один фактор. Если засветятся наши люди, наблюдая за Рединым – это один расклад, а если люди Кротова, то расклад совсем другой. Вы меня понимаете?
- Понимаю.
- Кроме того, для наружного наблюдения не обязательно можно использовать людей Кротова. Идеально для этой роли подходят детективные агентства. Там сидят настоящие профессионалы, знающие, что такое наружное наблюдение.
Получив инструкции от своего вербовщика, Пронин принялся претворять их в жизнь.
Труда большого это не стоило. Пронин пришел на прием к Кротову, как к депутату, поведал кое-какие фактики из его биографии, доселе неизвестных широкой общественности. В обмен на молчание предложил свои услуги, и показал, на что он способен, в результате чего Череп лишился нескольких своих информаторов в окружении Кротова.
К тому времени  конфликт криминального депутата и не менее криминального бизнесмена достиг наивысшего накала. Вставал вопрос – что делать дальше. Нужно было или идти на мировую, или…  Кротов готов был принять вполне современное решение, вот только киллеры на дороге не валяются. Опять на помощь пришел Пронин, который за короткое время стал незаменимым: и болезни лечил, и комбинации деловых партнеров видел насквозь.
- Найти нужного человека непросто, - сказал Пронин, - ох, как непросто. Такие люди тщательно законспирированы и не охотно идут на контакт. Только, когда видят, что дело действительно стоящее.
- Я понимаю, - задымил сигаретой Кротов. – Но без помощи такого человека мне крышка. Это наверняка. Череп уже обложил меня, рано или поздно он меня уберет. И к услугам профессионалов он прибегать не станет – расстреляет машину из автоматов, или в окно кинет гранату. Череп ведь всегда принимает простые и правильные решения. Мы должны опередить его.
- Я так понимаю, Павел Иванович, вы обращаетесь ко мне за советом, - проговорил Пронин. -  Нужно опередить Черепа – это я с  вами согласен. Постараюсь разрешить вашу проблему. Только давайте сразу договоримся о цене. Услуги среднего киллера обойдутся вам в десять пятнадцать- тысяч. Это среднего! Мы же, как я понимаю, будем искать лучшего в этой профессии. Надо учитывать, он запросит сумму с учетом сложности данного задания, а оно, согласитесь, непростое. Подойти к Черепу на расстояние выстрела не так-то просто. Он – тертый калач. Поэтому до сих пор и жив.
- Я понимаю, - кивнул головой Кротов. – Но я ценю свою жизнь. Она дороже любых денег.
- И это правильно, - подвел итог их разговору Пронин. – Тогда в течении месяца я постараюсь разрешить вашу проблему.

Глава шестнадцатая.
Действие «сыворотки правды» постепенно кончалось. Пронин начал терять нить своего повествования. Настал такой момент, когда он вытаращил глаза и замолчал.
- Ступор, - констатировал Стас.
- Он – опытный товарищ, - предостерег Стаса Половников. – Может, и притворятся.
- Гнида, - поставил свой диагноз Пакля-Череп.
- Человек в сложных обстоятельствах, - оправдал действия Пронина я.
- У любого человека всегда есть выход, - не согласился со мною Половников. -  Каждый его находит в соответствии со своим характером.
По - недоброму пискнула рация в кармане у Стаса. Оказалось, у нас гости. Люди Стаса засекли их. Они ехали на трех машинах прямо к конспиративной квартире. Наши люди сделали вывод, что вряд ли этих ночных гостей интересуют жильцы дома – к подобным людям не ездят на  новеньких японских джипах с тонированными стеклами. Мы с ними согласились.
- Что делать? – оглянулся Стас на Половникова. – В принципе бы у нас хватило силенок.
- В принципе – да, - согласился с ним Половников. – Силенок бы у нас хватило, чтобы превратить любимый город в Бейрут или Грозный. Только зачем? Не вижу в этом смысла. По его рассказу, - он кивнул в сторону Пронина, - понятно, что к нам едут не люди Кротова. Соответственно, к нам едут спецслужбы. А мне бы очень не хотелось ссориться со спецслужбами.
- Как они нас нашли? – спросил я.
- Хороший вопрос, - похвалил меня Половников и вынул  из кармана коробочку с двумя лампочками на верхней панели. -  Это детектор, создан специально для того, чтобы обнаруживать радиомаяки, - пояснил специально для меня Половников, поскольку я ничего не понимал в разного рода шпионских штучках. Специально захватил его с собой. Теперь самое время его применить.
Половников поводил прибором над Прониным. На детекторе зажглась красная лампочка, что означало наличие радиомаяка на его теле. Их оказалось целых два. Они напоминали небольшие таблетки, только металлические. Один маячок находился в кошелке, другой прикреплен был к брючному ремню. Вдобавок к ним, Половников обнаружил и «жучок», очень похожий на те «жучки», что сам Половников приобретал для агентства. «Жучок» находился в кошелке.
- Что и требовалось доказать, - сказал Половников. – Профессионально подготовленный товарищ нам достался… Помоги отстегнуть его… - попросил Половников меня. Я выполнил его просьбу и освободил Пронина от наручников. -  А теперь постереги его. Мы же отодвинем шкаф.
- Зачем? – взвился Пакля-Череп.
- Увидишь, - лаконично ответил Половников.
Они втроем, поднатужившись, с трудом отодвинули старый шкаф. Их старания были не напрасны. За шкафом оказалась дверца, которая никак не хотела открываться. Её Стас со второго удара выбил ногой. В дверцу едва-едва можно было протиснуться, особенно Половникову, который, никогда не страдал от отсутствия аппетита.
- Будем уходить через эту дверь? – поморщился Пакля-Череп.
- Другого выхода у нас нет, - объяснил ему Стас.
- Жаль… Я предпочел бы уехать отсюда на новеньком японском джипе, на котором приехали наши враги, - мечтательно сказал Пакля-Череп.
- Боюсь тебя разочаровать. Но в случае конфликта с ними тебе бы действительно пришлось уехать в машине. Боюсь, что в не очень новой. И отечественного производства. Машина эта называется катафалк, - объяснил Стас криминальному авторитету положение вещей.
- Может быть, они бы уехали на катафалках, - усомнился в его рассказе Пакля-Череп.
- Эти парни на джипах, ведь они не дураки. Они – профессионалы. У нас нет против них не малейшего шанса выстоять, тем более, победить их, - с горечью сказал Стас.
На этом разговор оказался закончен. Поочередно мы стали покидать конспиративную квартиру через тайный ход.
- За что я люблю подобные квартиры, - говорил Половников, осторожно спускаясь по лестнице, - а за то, что их них можно уйти по-английски незаметно… Ах, черт!..
Он шел первым, и в темноте не заметил одной ступеньки. Остальной путь он проделал гораздо быстрее нас, при этом он постоянно вспоминал чью-то мать. Половникову еще повезло, он перелетел через шесть ступенек, а отделался лишь синяками да шишками. В рубашке, видно, родился, мой верный товарищ. И дверь, ведущую на улицу, не пришлось открывать – Половников выломал её своим весом.
У двери, повисшей на одной петле, ждала нас серая «шестерка». Ее заранее поставил на это место Стас. По указанию Половникова, который предусматривал наш подобный исход. В машину с трудом поместились я с Прониным, Пакля и Половников. Стасу же пришлось уходить на своих ногах. Кроме того, он должен был по рации отозвать своих людей.
- Куда теперь? – спросил Пакля-Череп, взявший на себя роль шофера. Из нас троих он лучше всех водил машину.
- Куда подальше, - указал Половников. – Главное – как можно незаметней отъехать от этого дома.
Самое удивительное – это у нас получилось. Мы отъехали от дома, и принялись плутать в незнакомых переулках -  запутывать свои следы.  Когда убедились, что никто за нами не едет, Половников велел остановиться.
- Что дальше? – спросил Пакля-Череп.
Он высказал всеобщее мнение – мне бы тоже хотелось знать, что нам делать дальше. Куда, например, девать Пронина? Получается, мы его похитили. Пусть он плохой человек и трижды убийца, все равно мы его удерживаем силой, то есть незаконно.
Пакля-Череп задал свой вопрос Половникову, на которого мы, как на старшего, устремили свои взоры. Мы верили в своего командира, как молодые солдаты верят пожилому командиру батальона.
- Что вы так испугались? – удивился Половников. – Как дети, ей богу? Пакля у тебя его «тетешка»?
- У меня, - вынул пистолет из кармана Пакля. Ему не надо было объяснять, чей пистолет находится у него в кармане.
- Плохо, что ты заляпал ствол своими отпечатками. Но ничего – это дело поправимое. – Половников достал из-под сиденья тряпку и вытер рукоятку пистолета. Возьми пистолет, Пронин! – приказал Половников. -  И не зыркай так глазами, все равно я тебя не боюсь.
- Не возьму! – отказался Пронин от предложения моего друга.
- Если не возьмешь, тогда я тебя убью, - спокойно обещал Половников. – Не в этой машине, разумеется, а на улице. Поверь мне, я охотно это сделаю.
Нас было четверо в машине. Трое из нас знали друг друга давно. Я думал, что хорошо знаю Паклю-Черепа, тем более Половникова, но сейчас я видел, что я ошибался. На лице Половникова возникло такое выражение, что даже я испугался.
Пронин испугался тем более, ведь он не знал, на что способен Половников, и безропотно подчинился ему, взявшись за рукоять пистолета. Он понял, что в подобных обстоятельствах мой друг вполне способен выполнить свою угрозу. Словно какая-то неведомая сила сразу же вселилась в нашего пленника, и он из безропотного пленника превратился в крутого головореза, каким мы его видели на даче у Пакли-Черепа. Пронин с удовольствием завалил бы нас, только с нами находился Половников. Он легко взял пистолет за ствол и вынул его из рук Пронина. Вытащил из бардачка целлофановый пакет, сунул туда рукоять пистолета и протер платком ствол. Затем сунул пистолет целиком в пакет.
- Вот и все, - сказал Половников Пронину. -  Теперь ты у нас в кармане. И повторяю – не надо зыркать глазками – это на меня не действует. В той квартире, откуда мы уехали, знаешь, кто жил. Не знаешь. А я тебе скажу, жил там знаменитый маньяк Лопух. Лопух – это не кличка, это фамилия. Он полтора года наводил ужас на наш город. Пока я его не вычислил. Я его взял как раз у той двери, что нам сегодня так помогла. Только он сдаваться не хотел, и принялся сопротивляться. Тогда-то я и прокатился по этой лестнице в первый раз. Почти так же, как и сегодня. Только не один, а с маньяком вместе, который неизвестно, сколько народу порешил. Ножиком он меня порезал, а уйти не успел. Взял я его. С тех пор я понял одну вещь. На свете такие, как ты и Лопух, боитесь одной вещи – смерти. Ну, не хочется вам умирать! Ни в какую! И ты боишься смерти. Поэтому, хотя в доме Пакли и лежат твои три крестничка, я коллегам своим сдавать тебя не буду. Есть две причины, по которым я это не сделаю. Первая – коллег моих ты не боишься, вторая – до суда ты все равно не доживешь. Ну, а если и доживешь, то суда ты тоже не боишься, потому что нет у нас сейчас смертной казни, мораторий у нас на нее. А жаль… Думаю, что есть один человек, который желает встречи с тобой. Это генерал Бережной. Почему бы вам с ним не встретиться. Я не против подобной встречи.
- Ты прав, ментяра! Прав! – прохрипел Пронин, и я понял, что эту схватку выиграл Половников.
- Конечно, я прав. Кто были эти люди в японских джипах? – спросил Половников.
- Моя страховка. Это люди Кротова. Они были сориентированы на мой радиомаяк, - объяснил Пронин.
- Уже легче. Есть и еще один вопрос к тебе. Киллер. Где он? – Половников продолжал вести наступление на Пронина.
- Я не знаю не про какого киллера, - наотрез отказался говорить Пронин.
- Это глупо, - натиск моего друга на преступного врача продолжался. – Ты же сам нам о нем и сказал. Киллера ты обещал найти для нашего хорошего знакомого, который сидит с нами в машине.
- Сука! – снова выругался Пакля.
- Если я вам скажу, где киллер, что я с этого буду иметь? –  похоже,  что  наступление моего друга имело положительный результат.
- Ты здраво рассуждаешь. А что ты будешь иметь, если сдашь нам киллера?.. – Половников почесал затылок. – Если я скажу, что мы тебя отпустим, ты в это поверишь?
- Нет, не поверю, - покачал головой Пронин. – Я вижу ваш взгляд и взгляд Черепа. Я читаю в ваших взглядах желание меня убить.
- Конечно, ты видишь! – возмутился Пакля. – Ты запросто убил трех моих людей. Лучших людей!
- Можно сказать одного! – возразил Пронин. – Двух я подверг психо – лингвистическому программированию. Не забывай – это необратимая вещь. Они, можно сказать, стали зомби… Так что я буду иметь с того, если сдам вам киллера?
- Выкину пистолет, из которого ты стрелял в воду, - пообещал Половников. – И дам тебе час форы. Можешь убираться. Это большее, на что я способен.
Пронин задумался. Я понимал его, он принимал нелегкое решение.
- Но сначала ты нам расскажешь, как ты вышел на киллера, - предупредил его Половников.
- Ладно, - согласился на его нехитрое предложение Пронин. – Другого выхода у меня все равно нет. Я расскажу вам про киллера.
- Ты правильно все понял, - не стал обнадеживать его Половников. – Начинай свой рассказ.
   
  Глава семнадцатая.
Найти киллера в наше время действительно нелегкое дело. Рынок киллеров имеет узкую специализацию, имеет мало контактов с внешним миром, а напрямую, так и вообще не контактирует. Это просто опасно. Прежде всего, опасно для самого киллера – а ну, как заказчик, вполне удовлетворенный выполнением собственного заказа, уберет и самого исполнителя. Есть у него подобное искушение – ведь киллер для него становится свидетелем.
И у самого киллера возникают примерно те же проблемы: он как-никак контактирует с заказчиком, пусть даже при этом они не видят друг друга в лицо, но все равно какая-то информация о киллере становится достоянием заказчика. Например, манера говорить или манера писать, чем не свидетельство об уровне образованности киллера.
Существует серьезный штамп, который на полную катушку раскручен фильмами и книгами. Штамп основан на  том, что киллер обязательно высокообразованный человек. Это достаточно странно, ведь авторы пишут, что киллерами в основном становятся или спортсмены-биатлонисты, или бывшие сотрудники спецназа, а этот контингент людей не отличается большой образованностью.
Ну сами посудите, откуда биатлонист может иметь хорошее образование, если его жизнь сплошная тренировка. Тут уж не до рассуждений о последней картине, очень известного только в узких кругах режиссера. Или рассуждений о последней выставке Пикассо. Тоже и со спецназовцами. Их учат скрытно подбираться к противнику, использовать как оружие любой бытовой предмет, маскировке на местности, тактике отхода с места диверсии, а не рассуждениям об искусстве «серебряного века».
Об этом и рассуждал Пронин, впервые встречаясь с киллером в небольшом, но уютном баре, на вывеске которого был изображен толстый веселый мужичок, держащий в одной руке большую кружку с пенящимся пивом; а в другой – усатого рака. Вывеска не врала – в баре действительно продавали пиво и подавали разнообразные закуски к этому любимому народом напитку. Сам Пронин выбрал раков. Киллер оказался скромнее: от пива отказался, заказал бутылку минеральной воды, причем воду предпочел не местного разлива, а фирменную «Аква минерале», бутылка которой стоила значительно дороже.
Киллер оказался молодым человеком. Естественно, без каких-либо особых примет. На лицо – так вылитый менеджер по продажам. Одет соответственно. Стандартная кожанка, синие джинсы, тяжелые ботинки. Словом, ничего такого в его облике не было, что могло указывать на его профессию. Это профанам кажется, что киллеры обязательно братки с бритыми затылками.
Пронин являлся профессионалом, варился в системе безопасности давно и знал, что это далеко не так. Поэтому он оценил то, что киллер расположился лицом к выходу. Оценил он и внимательный цепкий взгляд и готовность валить человека сразу же, как только заподозрит его… И волнение, которого в принципе не должно быть. Ведь ничего особого не происходит. Обычная рядовая встреча с посредником. Объект работы тоже не должен был вызывать особых опасений. Авторитет, пусть и окруженный «быками», всегда остается авторитетом. То есть завалить его проще простого, гораздо проще, чем, например, банкира, набравшего охрану из бывших сотрудников «девятки», или олигарха, который печется о своей безопасности.
Киллер и Пронин пришли в бар почти одновременно и сели за один столик.
- Я всегда хожу в этот бар, мне здесь нравиться, - назвал слова пароля Пронин.
- Да, здесь умеют готовить, - продолжил пароль киллер.
- Действительно. Здесь умеют готовить раков, - улыбнулся Пронин. – И это действительно так.
- Мне все равно, - пожал плечами киллер. – Я не есть сюда пришел.
- Как вас называть? – спросил Пронин.
- Как хотите, - усмехнулся киллер. – Зовите меня Петром Петровичем, если хотите.
- Не хочу, - сказал Пронин. – На Петра Петровича вы не тянете. Максимум тянете на Петю.
- Вы – юморист, - улыбнулся киллер.
- Я реалист, - не согласился с ним Пронин. – И очень об этом сожалею.
- Почему? – поинтересовался киллер.
- Хочется иногда побыть в шкуре романтика, хочется плюнуть на все и отправиться к синему морю, - ответил на его вопрос Пронин.
- И не одному, а с девочкой, - продолжил тему киллер.
- Лучше не одному. Лучше, конечно, с девушкой. С хорошей девочкой. С любимой девушкой… Но увы… профессия не располагает к тесному общению с женским полом, - вздохнул Пронин.
- У меня аналогичный случай, - вздохнул киллер. – Поэтому я одинок.
- И сильно об этом сожалеете? - спросил Пронин.
- Когда как.  Иногда сильно. А иногда ток просто радуюсь, что одинок Некому будет по мне плакать, когда… Ну, вы меня понимаете, - сказал киллер.
- Вы думаете, это случится? – полюбопытствовал Пронин.
- Рано или поздно. Лучше, конечно, поздно, - сказал киллер. – А еще лучше не думать об этом.
- Вы пессимист, - заметил Пронин.
- Такой уж я… - киллер вылил остатки воды в большой бокал.
- Ладно, поговорили. Теперь перейдем к делу, - Пронин одним глотком осушил кружку пива. – Сейчас наш разговор походил на беседу двух стариков. А мы должны быть молодыми, что бы сделать наше дело.
Пронин достал фотографию Черепа и передал её киллеру. Он мельком взглянул на фотографию и спрятал ее в карман. Фотография получилось не очень – снимали с дальнего расстояния, - но узнать Черепа было можно.
 - Типичный представитель российского криминала, - заметил киллер.
- Так оно и есть.  Здесь примерный распорядок жизни нашего объекта, - Пронин протянул тоненький листочек. – Результаты наблюдения за две недели. Будем надеяться, что его распорядок не изменился.
- Он скромный, - ознакомился с распорядком жизни Черепа киллер. – Дом – работа, работа – дом. И посещение родителей по выходным. Прямо образец буржуазной скромности. Неужели никаких девочек?
- Мы имеем ту информацию, что имеем, - сухо сказал Пронин.
- Значит, мы имеем не объективную информацию. Или у объекта не все в порядке в половом плане. Но я в это не верю. Такие люди, как наш объект, крепко спят, много едят. И с девками, у них все в порядке. Просто наружка нечетко сработала. Такое бывает сплошь и рядом. Самому все приходится проверять, - киллер заказал еще одну бутылку минеральной воды. – а на это мне приходиться тратить драгоценное время.
- Хорошо, - кивнул головой Пронин, - проверяйте. Время у вас есть. Теперь связь. Она имеет не совсем обычный характер. Встреча наша состоится через два дня вот на этой квартире. – Пронин протянул адрес Галины Пак, который киллер тут же сжег в пепельнице.
- И в чем необычность этого адреса? - спросил киллер.
- Вы меня не поняли, - сказал Пронин. – Это не конспиративная квартира.
Киллер казался все таким же невозмутимым, но через эту невозмутимость проглянуло изумление. Для постороннего глаза оно осталось незаметным, но Пронин всю свою жизнь посвятил изучению психологии и изумление киллера хорошо рассмотрел.
- Это квартира моей пациентки, - пояснил Пронин. – Сейчас у неё обострение шизофрении, и она все переживает… Скажем так, не совсем адекватно. К тому же и дома почти не живет. А если она появится, то вы можете представиться её сыном. У неё и сдвиги-то как раз на этой почве. Итак, встретимся у неё на квартире через два дня. Мне как раз нужно будет навестить свою клиентку.
- Действительно, не самый обычный способ связи, - сказал киллер.
- Зато надежный и безопасный, - успокоил его Пронин.
- Самый надежный способ связи – это когда с презервативом, - поправил его киллер.
- Тоже верно, - согласился Пронин.
На этом их встреча завершилась.

Два дня это много  и мало одновременно. Мало, чтобы построить дом целиком, много, чтобы застеклить в нем окно или прибить вешалку в прихожей. Иногда двух дней бывает  вполне достаточно, чтобы убить человека.
Особенно, если убийца имеет все условия для этого: подходящее оружие для убийства, наработанные навыки убивать, а главное, не очень обученную команду телохранителей, которые больше ловят ворон, чем охраняют порученное им драгоценное тело. Все это имелось у киллера в достатке.
Навыки убивать были наработаны долгими годами тренировки и практики. Снайперская винтовка Драгунова тоже никогда не подводила. Охрана… Охрана Черепа состояла из мощных лысоватых»бычков», которые сильно пугали обычных обывателей шишковатыми затылками, мощными бицепсами и кожаными куртками, под которыми топорщились в о л ы н ы, как правило «тетешки» китайского производства. Одним словом, складывалась идиллическая картина под названием «разгул бандитизма». Или накопление первоначального капитала по-русски. Так что охрана не могла напугать киллера, которого учили действовать в обход профессионально натасканной охраны, для которой превыше собственной жизни была жизнь охраняемого объекта.
Благоприятными были и подходы к месту работы Черепа. Фирма его с названием «Благоденствие» разместилось в недавно построенном офисном здании, которое торчало как единственный зуб во рту бомжа, окруженное пятиэтажками брежневской постройки. Киллер только ухмыльнулся, осмотрев грядущее место своей работы. Удобно, ничего не скажешь. Удача явно улыбалась ему.
Две пятиэтажных дома. Четыре подъезда в каждом. Из каждого подъезда легко выйти как на чердак, так и на крышу. Объект пунктуален – всегда приезжает в одно и тоже время. В девять часов приезжает. В пять часов уезжает. В это время уже темнеет, но стоянка и площадь возле офисного здания ярко освещены. Объект выходит из здания в окружении трех телохранителей. Они проходят несколько шагов до серебристого красавца «лендровера». Времени как раз достаточно, чтобы выполнить работу. Пути отхода тоже удобные. Рядом строится еще одно офисное здание. Через стройку можно и уйти. А можно сделать по наглому – прямо у подъезда поставить машину и спокойно уехать. И тот, и другой вариант, дает хорошие шансы отхода. Вряд ли охрана побежит разбираться с киллером, скорее всего, она сгрудиться возле тела покойного шефа и будет ждать скорую помощь. Под пули лезть никому не захочется.
Так что киллер был спокоен и предельно собран. Как, впрочем, и всегда. Нервы в его профессии значили слишком много. Нервных киллеров не бывает. Точнее, они бывают, но долго не живут. Исполнят свое дело один раз, и уходят на покой. Не сами, конечно, уходят, их отправляют на вечный покой заказчики.
 А вот у объекта с нервами было не все в порядке. Это вполне объяснимо – у кого не сдадут нервы, когда рядом ходит смерть. Даже Машка – верная секретарша не помогла (кто говорил, что у Черепа нет женщин?). Хотя как всегда была доступна и даже (Череп этому сильно удивлялся) желанна. Он и устроил сегодня с Машкой развлечение. По полной программе от «а» до «я». Развлечение заняло час, но стресса не сняло. Только тело и получило облегчение, но никак не душа.
Однако, Череп выходил из офиса своей фирмы довольный собой. Он мужик. Да еще какой! Всем мужикам мужик! Даже, испытывая страшное напряжение, может показать, на что он способен. Много ли сейчас таких мужиков. Раз, два, и обчелся. Чуть что случилось, сразу же хватаются за сигарету дрожащими руками и бегут к урологу, жаловаться на начавшуюся импотенцию.
Взгляд Черепа упал на черный, модный ботинок, купленный в салоне « Элегант», где продавали настоящую итальянскую обувь. В этот салон заходили только ценители обуви с тугими кошельками. Череп был постоянным покупателем этого салона. Он ценил хорошую обувь, слышал, что во всем мире, состоятельность человека определяют именно по обуви, и с тех пор тратил на обувь большие деньги. Среднестатистическая российская семья могла бы на эти деньги прожить не один год. Шнурок ботинка сейчас был  не завязан – не порядок. Особенно для крутого мужика. Он не должен забывать завязывать шнурки, особенно после плодотворного контакта с женщиной. Череп наклонился, чтобы завязать шнурок. Желание у него такое возникло. Порядок он любил во всем.
И правильно сделал. Любовь к порядку его и спасла. Киллер как раз сделал выстрел в тот момент, когда Череп наклонился завязать шнурок. Повезло удачливому криминальному авторитету. Смерть пролетела буквально в нескольких сантиметрах от его головы.
Насмешка судьбы?
Вполне возможно. Только не для «бычка», имевшего погоняло Шварц, в честь любимого киногероя. Он как раз следовал за Черепом. Пуля отбросила его на ступеньки крыльца. Два других «бычка» быстро сообразили, что почем и уставили стволы китайских «тетешок» в темное небо.
Но киллера уже и след простыл. Двух выстрелов подряд он не делал. Знал, что это бывает опасно.
Череп понял – его спасла случайность. А случайность, как известно, имеет место в жизни всего один раз. Только очень счастливые или глупые люди (что часто одно и тоже) могут уповать на случайность. Череп понял и еще одну вещь – надо прятаться. И не просто прятаться, но и валить своего врага раньше, чем он завалит тебя. Тут он совершил две ошибки.
Первая ошибка заключалась в том, что он доверил ликвидацию Крота своим же «бычкам», которые профессионализмом не отличались. К тому же он умудрился поместить их в одну из своих запасных квартир, которая не являлась секретом для представителей военной разведки, соответственно, и для киллера. Он и навестил «мастеров убойного дела» Черепа. Счет оказался два – ноль в пользу киллера. Свидетеля он убирать не стал – не мясник все же.
Вторая ошибка Черепа заключалась в незнании психологии киллера. Любой киллер всегда выполняет свою работу, даже если заказчик мертв. Но заказчик киллера не мог быть мертв, потому что заказчиком служил офицер военной разведки, который приказал исполнить всех троих: мнимого заказчика Кротова, посредника Кротова и самого Черепа.
Но даже настоящий заказчик не знал одной важной вещи – киллер находился в своем родном городе.

Глава восемнадцатая.
-  Это все, что я знаю, - сказал Пронин. – О том, что меня должны после всего убрать, я догадался. Не первый день живу.
- Не густо, - оценил его признания Половников. – Нам нужно найти киллера в большом густонаселенном городе. Задачка не из легких.
- Она невыполнимая, - сказал я. – Только в досужих детективах хорошие герои вычисляют плохого киллера. В жизни же…
- В жизни же, - прервал поток моих размышлений Половников, - киллеры похожи на собственное оружие, которое после использования выбрасывается. Если только речь не идет о настоящем мастере своего дела. Мы, к моему сожалению, столкнулись действительно с профессионалом. Значит так…
Пришел мой черед прервать его размышления.
- Стоп! – заорал я как резаный. – Стоп! 
Словно туман стал рассеиваться у меня в голове. Предметы еще несколько минут назад невидимые из-за тумана, покрытые густым слоем его, стали вырисовываться, обретать свои контуры и очертания. Я наверняка походил на сумасшедшего и все, находившиеся в машине, думаю, так и подумали – как же, ведь я единственный среди них, кто не мог считать себя профессионалом. Разве только в обработке ткани, если учитывать мою первоначальную профессию. Но я единственный среди них знал, где искать прибор.
- Чего орешь? – недовольно высказался в мой адрес Половников. – Уши заложило.
- Перестрелка! – продолжал я орать, как хряк, который догадался, что еще несколько минут, и он окончит свои дни под ножом резчика скота. – Перестрелка! Пакля, перестрелка!
- Ну, и что, что перестрелка? – не понял меня Пакля-Череп.
- А то, что после вчерашней перестрелки, когда ты меня спас, - высказал я догадку, озарившую меня, - вряд ли станут искать прибор.
- Точно! – дошло, наконец, до Пакли.
Он понял, что после случившейся вчера перестрелки на улице академика Тимирязева опера вряд ли станут искать там прибор – место слишком засвечено. Они, вероятнее всего, дали деру. А если так, то им было не до прибора, который до сих пор должен находиться в квартире, в которую я проник незаконным способом.
- А это значит, что я знаю, где находиться прибор, - поведал я своему товарищу, бывшему и настоящему недругу. Странно, но они трое мне поверили.
Такая видно судьба, что мы снова вернулись к злополучному дому. Только нас уже было четверо.
Половников долго кружился по переулкам, вычисляя возможную слежку. Но так и не нашел следов какого-либо наблюдения за интересующим нас домом. Это нас всех обрадовало – опера все же трудились на частную лавочку, подрабатывали в свое свободное время. А что? Очень даже принятая в наше время вещь – оперативники работают в банках, детективных агентствах, представители силовых структур охраняют торговые центры, дежурят в ночных клубах, пугая местную гей-тусовку своим камуфляжем, а оперативники ФСБ ищут психотропный прибор. Как раз по их профилю халтурка.
В квартиру незнакомого нам Юрия Кустова поднялись мы с Паклей-Черепом. Снова вместе, снова вдвоем.
Дверь, впрочем, оказалось запертой. Это настораживало. Свидетельствовало о том, что опера покидали квартиру не в спешке, значит, покидали они квартиру Кустова медленно и неторопливо. На этот раз дверь стал открывать Пакля-Череп.
Получалось это у него лучше, чем у меня. Во взламывании дверей он действительно оказался профессионалом. Дверь он открыл гораздо быстрее, чем я. Да и со стороны процесс взламывании двери с помощью отмычки выглядел более цивилизованно, чем возня с перочинным ножиком. Хотя все же хорошо, что за действиями Пакли-Черепа мог наблюдать только я.
 В квартире все было перерыто, словно бы по скоромной квартире прокатился страшный ураган.
Футляр, правда, оказался на месте. Там, где я его бросил. Опера его не взяли. Видно, не поняли, что я бросил в них прибором, который стоит немалые деньги и за который убито было столько народу, а я использовал его в качестве дубины. Не догадались опера, что это и есть та вещь, которую они тщательно и долго искали. Действительно, правильно говорят, дай обезьяне пистолет, она все равно будет им колоть орехи. И не вдомек ей, бедной, что пистолет можно использовать по-другому.
В футляре действительно оказался прибор. Пронин жадно взирал на свое изобретение, гладил пальцами матовую поверхность прибора и очень походил своим внешним видом на маньяка из низкобюджетного американского фильма – интеллигентность скрывает звериную натуру, но настает момент – и здрасте, - пред вами очередной доктор Лектор, который своим видом способен напугать любую кинопублику…  Да Пронин и являлся маньяком, только из нашей родной, «рассейской» действительности, которая грязней и страшней любого американского ужастика, потому что она непридумана, а существует на самом деле. Стоит только выглянуть в собственное окно.
- Налюбовался своим изобретением? – Половников закрыл футляр и передал его мне в руки. – Теперь так. Едем в агентство. Уже утро и надо отдохнуть. Есть какие – либо возражения? – ответом моему другу послужило наше молчание. – Значит, возражений нет.
Так и поступили, как предложил нам Половников. Даже Пронина не стали прятать на конспиративной квартире, которых у Половникова, слава богу, было еще много. Не стали мы этого делать по очень простым соображениям – спрятать Пронина было где, но не с кем было. Я для роли охранника не подходил по причине своей лопоухости. Почему не годился в охранники Пакля-Череп, я не знал, но догадывался – по причине своей жестокости. А Стаса необходимо было еще найти.
Так что всем табором мы направились к себе в агентство.
В агентстве нам было, где разместится – на кожаных диванах для посетителей. Ужасно неудобно, особенно в сравнении с домашней постелью, но я лучше всю жизнь  буду спать на подобных диванах, чем покоиться в личной, уютной могилке. Вчерашним вечером и сегодняшней ночью у меня было много шансов очутиться там, но судьба и обстоятельства хранили меня. За что я выражаю им огромную благодарность.
Пронину, разумеется, места на диване не нашлось – его опять приковали наручниками к батарее центрального отопления, и он устроился на полу. Не слишком удобно, но он не жаловался.  Словом, комфорта мы особого не испытывали, но спать было вполне можно. Особенно после последних событий, которые потребовали от всех нас немало нервных затрат.  И все бы преспокойно уснули. Только Пакле - Черепу захотелось выйти по большой нужде. Вполне естественное, человеческое желание.
Туалет находился в конце коридора. Путь в него пролегал мимо оргтехники, включая компьютеры, принтеры, сканеры, факсы.
- Геннадий Федорович, - вернулся Пакля из туалета, протягивая почти заснувшему Половникову какую-то бумажку, - хотел её использовать, но смотрю у вас имеется отличная туалетная бумага. Вы позаботились о себе. А на этой бумажке стоит вчерашнее число. Подумал, что может быть она вам еще нужна. Это ответ на какой-то запрос.
- Ну-ка, ну-ка, - сразу же проснулся Половников. – Это мне пришел ответ. Наденька, видимо, потеряла, - и он высказался в адрес нашей секретарши несколькими крепкими словами. – А ты этот ответ нашел. Спасибо тебе.
Мой сон сразу же куда-то пропал. Вот еще несколько минут назад мне хотелось спать. А сейчас нет. Сон ушел за густые леса и высокие горы. Мне очень стало интересно, что там такое пришло по факсу Половникову. Обычно он делился со мною всей служебной информацией, кроме того, которая представляла его личный оперативный интерес. Это же послание он не преложил мне прочитать – сам прочитал. И не один, а целых два раза. Это означало одно – текст послания заинтересовал моего друга. Затем он нахмурился и стал мерить шагами приемную для посетителей, что означало проявление высшей умственной деятельности. Подобное проявление мыслительных процессов вызвало раздражение у Пакли-Черепа:
- Ну, долго еще! – принялся он ругаться. – Спать в конце концов хочется.
- Ну и слабые же у тебя нервы! – спокойно ответил ему Половников. – Не пошел бы ты в туалет, мы бы сейчас все спокойно уснули. А ходить я буду столько, сколько захочу. У меня ведь в агентстве находимся. Хочешь спать – перевернись на другой бок! – посоветовал он Пакле-Черепу. – Или посчитай до ста. Обычно это помогает уснуть.
- Уснуть мне помогает тишина, - проворчал Пакля-Череп.
- А я и не шумлю, - заметил Половников. – У нас на полу хорошие ковровые покрытия.
Перепалка между ними продолжалась довольно долго. Оба они не любили ни в чем уступать другому. Я же использовал это время, чтобы ознакомиться с посланием.
Отправлено оно было из областного управления здравоохранением. Уже интересно. Что потребовалось моему другу в архиве облздрава? А потребовалось вот что:
« На ваш запрос сообщаем, что по архивным данным Пак Галина  Александровна действительно родила ребенка 11. 10. 1972 г. в седьмом областном роддоме. Пол ребенка мужской. Родительница от ребенка отказалась. Причина отказа – тяжелое материальное положение. Ребенок передан в дом малютки при седьмом роддоме.
С уважением областной отдел здравоохранения».
Вот  это да! С общение так сообщение! Соседка Пак, оказывается, не врала - Галина Пак действительно имела своего ребенка. Значит, она не врала, когда говорила, что ищет собственного ребенка. Он имелся у нее на самом деле. И она его действительно искала! А раз так, то следы этих поисков должны остаться в её квартире в виде писем и запросов по инстанциям. Не всегда же она бродила по городу в дни обострения болезни. Не всегда же приставала к случайным прохожим. Не всегда говорила о происках спецслужб. Не всегда… Наверняка, бывали моменты, когда она вела поиск сознательно и организованно.
Своими соображениями я поделился с Половниковым. У него как раз закончилась схватка с Паклей-Черепом. Причем, победил Половников. Пакля-Череп признал его правоту и перевернулся на другой бок. Половников только похвалил меня за мое предположение. Зато так, и не уснувший Пакля снова вернулся в исходное положение и принялся ругать меня.
- Вот, блин, открытие сделал! – распекал он меня на все лады. – Только какое отношение твое открытие имеет к нашему киллеру.
- Он уже стал вашим, - вставил свое слово Пронин.
- Тьфу, блин, оговорился, - чертыхнулся Пакля-Череп. – К твоему киллеру.
- Он не мой, и не ваш, - констатировал Пронин. – Он сам по себе. Представитель свободной профессии. Одинокий волк.
Действительно, к ребенку Пак наш убийца не имел никакого отношения. Значит, разобраться с этим делом можно будет потом, после разрешения ситуации с Прониным и киллером. Половников, однако, решил иначе.
- Коли так уж вышло, - высказался мой друг и начальник, - то Максу следует разобраться во всей этой ситуации. В деле с киллером он будет только мешать. Не имею я право вмешивать его в поиски киллера. Опасное это занятие – охотиться за убийцей.
- Половников, - возразил я ему, - я и сам не маленький – могу за себя решать, что мне делать. Не ты мне рассказал про эту ситуацию, я сам про нее узнал.
- Со мной спорить бесполезно. В жизни – да, ты можешь решать, - возразил мне Половник. – Тут я с тобой согласен. Но не в делах подобного рода. Ты – дилетант, - услышал я это слово второй раз за сегодняшнюю ночь, -  извини, но я только забочусь о твоей безопасности.
Я знал, спорить с Половниковым – это все равно, что крушить стену голыми кулаками. Бесполезное это занятие, если у тебя нет черного пояса по карате или другому какому-нибудь сокрушительному восточному единоборству. Так и Половников – он всегда стоит на своем мнении, а принятое решение претворяет в жизнь с упрямством осла, который тащит воз, груженный кирпичами, да еще и в  крутую гору. Самое главное, он получает отличные результаты при воплощении своего решения в жизнь.
   А потому я предпочел отправиться на боковую. Утро вечера, точнее, поздней ночи, всегда мудренее. Утром в нашу голову приходят новые мысли и забываются ночные страхи.
    И что удивительно – я сразу заснул. Мне даже не пришлось считать отары баранов, которые обычно насчитывали у меня тысячу голов. Вот что делают с нами волнения и излишние жизненные переживания.
  Как только я закрыл глаза, так сразу же и провалился в пучину сна.

Глава  девятнадцатая.
Утро преподнесло свои сюрпризы.  Впрочем, к ним я уже относился со спокойствием древнегреческого философа, решившего принять яд, или покончить со своей жизнью каким-нибудь другим неприятным способом. Человек ко всему привыкает. Если он может привыкнуть к плохому в собственной жизни, значит вполне может свыкнуться и с сюрпризами. Неважно, какие они будут – приятные, или неприятные.
Меня разбудил телефонный звонок. Сначала, я не понял, что звонят наяву, думал, звонок, это продолжение сна, поэтому и не спешил просыпаться. Сон на удивление снился мне приятный. Я познакомился в своем сне с прекрасной девушкой, дал ей свой номер телефона, и она позвонила по нему. Я полный надежд бросился к телефону и проснулся.
Телефон действительно звонил.
Видно кому – то очень было нужно дозвониться до нашего агентства, и он не спешил откладывать свой звонок.
- Да что за черт! – выругался я. – Вот чудаки!
Но трубку все же взял.
Одновременно с этим протер глаза и удивился – в агентстве никого не было, как будто корова языком слизала. Ни Половникова, ни Пронина, ни Пакли-Черепа. Даже вездесущей Наденьки не было. А часы между тем показывали десять часов утра – самый разгар рабочего утра. Так что зря я ругал последними словами нашего нечаянного абонента.
Голос в телефонной трубке показался мне знакомым. Вот только, где я его слышал, вспомнить не мог. Голос же называл меня по имени и отчеству. Более того, в голосе мне слышались уважительные нотки по отношению к моей скромной персоне.
- Максим Валерьевич, это вы? – спросил меня голос на другом конце телефонного провода.
- А, следователь Сайкин, - вспомнил я. – Доброе утро. Рад вас слышать.
- Доброе-то оно доброе, - голос в трубке был явно чем-то озабочен, - да только не очень. Вы сможете ко мне подъехать?
- Когда?! – возмутился я. -  Прямо сейчас?!
- Ну не прямо сейчас, - ответил Сайкин, - а через часок. Вы мне очень нужны, - предупредил меня незадачливый следователь. – И время для своего звонка я выбрал вполне нормальное. Десять часов – давно уже пора проснуться.
- Так срочно я вам нужен? – поинтересовался я, очень надеясь, что следователь даст отрицательный ответ.
- В другое время не могу вас принять, - разрушил мои надежды Сайкин. -  У меня будут свои дела. Выезд на следственный эксперимент.
- Что, снова кого-то убили?
- Слава богу, нет. Следственный эксперимент будет по поводу кражи сотового телефона.
- Ладно, - неожиданно для себя согласился я, - подъеду.
- Заранее благодарю, - Сайкин повесил  телефонную трубку.
- Не за что, - пробормотал я.
На столе Половников оставил мне записку. Краткое содержание ее можно было передать в нескольких словах. Мол, не волнуйся, ушли по своим делам, а ты, будь добр, делай свои. Можешь даже сходить в квартиру Пак, проверить правильность своего предположения. Ладно, буду делать свои дела. Визит к следователю Сайкину как раз и относился к моим делам.
Я помылся в нашем туалете, почистил зубы и направился к Сайкину. Видок у меня был еще тот! Одна только порванная куртка чего стоила! Падение с пятого этажа не прошло даром и для моих брюк. Они были порваны по шву.
Я пожалел об отсутствии в нашем офисе Наденьки. Уж она-то умела зашивать брюки. А так мне пришлось изменить походку, что бы мои порванные брюки не так бросались в глаза.
Впрочем, никто на мой внешний вид не обратил внимание. Кроме дежурного в милиции. Но и тот не мог предъявить ко мне никаких претензий. Сайкин заранее выписал заранее мне пропуск, поэтому я беспрепятственно поднялся к нему на второй этаж.
Следователь Сайкин и впрямь чем-то был озабочен. Как и в тот последний раз, когда ему приказали отпустить меня. Видимо, он делать этого ужасно не хотел, и моему сегодняшнему появлению обрадовался, будто перед ним появилась любимая теща из деревни с полным набором деревенских гостинцев. До моего скромного появления, он сидел, уставившись в бумаги, а, заметив, меня даже встал. На его лице произошла какая-то мимическая борьба, так что выражение лица Сайкина можно было принять за улыбку. Вообще, это странно, почему наших чиновников не учат улыбаться, и у них всегда понурые лица. Я полагаю, улыбки на их лицах возникают  при появлении начальства, или других важных лиц.
Сайкин протянул мне потную ладошку, которую я вынужден, был пожать.
- Извините, - дипломатично начал он разговор, - что мне пришлось вас потревожить. Но я вынужден был это сделать в интересах следствия.
- И чего у вас стряслось такое важное? -  спросил я.
- Стряслось, - успокоил меня Сайкин, - действительно важное событие. Очевидцами гибели Галины Пак было четыре человека.
- Да, я помню, - кивнул я головой. – Официантка, врач и молодая пара.
- Все правильно, - подтвердил мои воспоминания Сайкин. – Перечислю их всех по порядку. Официантка Горланова Лидия Васильевна, пятидесяти трех лет, врач Симунин Илья Владимирович, ее ровесник, и молодая пара. Фадеева Маргарита Александровна и Муратов Геннадий Васильевич. Горланова Лидия Васильевна вспомнила интересную подробность, когда я вчера допрашивал ее. Галина Пак подсаживалась к молодой паре. И произошло это до вашего появления в кафе. Пришлось мне допросить мне и спутницу Муратова.  Фадеева Маргарита Александровна, обливаясь слезами, вспомнила, что Пак выклянчила у её друга Геннадия Васильевича все тот же стакан водки. Этот стакан водки потерпевшая тут же и выпила.
- Получается… - хотел сказать я.
- Вот именно – получается, - досказал за меня мысль Сайкин, - что кроме вас Пак угощал водкой и этот Муратов. Кажется все просто. Остается одна загвоздка –  нужно найти этого Геннадия Васильевича. Но на месте дома, в котором он должен проживать, дымит своими трубами небольшой заводик, который производит галоши. Получается, что у этого гражданина ложный паспорт. Более того, гражданка Фадеева знала своего друга всего второй день. Очень ветреная дама эта гражданка, любит, грешная, мужчин, вот и познакомилась с человеком, который легко совершил убийство.
- Зачем вы вызвали меня? – поинтересовался я. – Поделиться этой информацией?
- Вы правы. Я пригласил вас, чтобы поделиться этой информацией… И попросить у вас помощи, - сделал неожиданный поворот в нашем разговоре Сайкин.
- Что? – не понял  я. – Извините, не расслышал ваши последние слова. – С каких это пор просят помощи у дилетантов?
- Попросить помощи у вас, - повторил Сайкин, - вы не ослышались. Я следователь молодой и неопытный. До этого, что у меня были за дела? Так, мелочовка сплошная. Пацаны киоск ограбят или двое собутыльников по пьянке третьего изобьют, или мужику кажется, что его соседка по коммунальной квартире ему в суп яд кидает, извести его хочет. А он ей в ответ сыплет в чайник клофелина. Предупреждает, так сказать, ее действия. Вы понимаете, даже если бы я был самим Шерлоком Холмсом, то мои дедуктивные способности исчезли бы по причине отсутствия настоящих дел для их применения. Это кажется, что преступники все хитроумны, на самом деле… Большинство преступлений совершается или по пьянке, или с дури, или с голодухи. Остается только сожалеть об отсутствии по настоящему умных преступников. А вы человек опытный, вполне можете поделиться со мной своим опытом.
- Помочь? – подумал я вслух. – Помочь – это очень даже хорошо. Помогу вам, чем смогу. Вот, к примеру, странная деталь. Какой документ, удостоверяющий личность, предъявила вам гражданка Фадеева?
- А никакой. Мы поверили ей на слово, - забормотал Сайкин. – Ну, вы понимаете… У нас уже имелся основной подозреваемый…То есть вы…  Ну мы и…
- Понятно, - подытожил я жалкое бормотание Сайкина. – Вы проявили служебную халатность.  Впрочем,  вполне простительную, учитывая  сложившееся обстоятельства. А какие документы предъявил вам гражданин Симунин?
- Водительское удостоверение, - вспомнил Сайкин документы врача.
- А я предъявил вам удостоверение частного сыщика. Это не кажется вам странным, что только у одного из нас, у одного, - подчеркнул я, - Муратова оказался с собой паспорт?
- Возможно, просто случайность, - предположил Сайкин.
- Вы носите с собой паспорт каждый раз? – задал я резонный вопрос.
- У меня имеется удостоверение, - с гордостью произнес Сайкин.
- И у меня есть удостоверение. А у кого-то есть другие документы, удостоверяющие личность. Вот и получается, что большинство наших граждан хранят свои паспорта дома, боятся их потерять, а не носят с собой. А этот ваш Муратов носит паспорт с собой. О чем это говорит? – попытался я направить мысли Сайкина в нужную сторону.
- О чем? – переспросил он меня.
- О том, что он не простой убийца, а хорошо подготовленный, - сообщил я. – Только хорошо подготовленный убийца пользуется поддельными документами. Ведь его документы были поддельными. Если бы они были состряпаны кое-как, ваши опера быстро бы это обнаружили.
- Они на поддельных документах собаку съели, - согласился со мною Сайкин.
- Вот видите. Я и говорю вам, что убийца был очень непростым человеком, - подытожил я.
- Кому она понадобилась эта Галина Пак? – спросил Сайкин.
- Кому-то, видимо, понадобилась. И из этого следует второй вывод.
- Какой?
- Очень простой. Убийство Пак было тщательно спланировано. Это далеко не случайное преступление.  По крайней мере, у нас есть факт, а факты, как известно, вещь крайне упрямая. Против них не поспоришь. Боюсь, что найти гражданина Муратова будет намного сложнее, чем иголку в стогу сена. И уж точно не легче, чем черную кошку в темной комнате. Потому что паспорта, как и внешность, могут легко меняться. Так что ваше первое расследование – это классический глухарь. Увы, но я не смогу помочь вам улучшить показатели. Ваш убийца давно находится далеко от нашего города.
- Очень жаль, - поник головой Сайкин.
- В вашей жизни столько еще будет этих расследований, что первая неудача быстро забудется, - попытался утешить я незадачливого следователя. – Так что не расстраивайтесь вы слишком. Первый блин, как говорится, комом. С кем не бывает?
- У вас тоже  были неудачи? – напрямую спросил меня следователь.
- Вообще-то об этом не принято говорить при посторонних…
- Понимаю, у нас есть тоже служебная тайна, - закивал головой следователь.
- Это не служебная тайна, а моя личная. Но вам я скажу, да, у меня тоже случались неудачи, - признался я Сайкину, и вспомнил свое недавнее прошлое. В принципе, все эти годы можно было назвать одной сплошной неудачей.
- Вы их тоже тяжело переживали? – поинтересовался Сайкин.
- Неудачи всегда переживал нелегко. Я ведь честолюбивый человек. Но вы крепитесь, вы найдете еще не одного убийцу. Я в это верю, - в свой голос я постарался добавить побольше твердости.
- Действительно, верите, или только утешаете меня? – Сайкин не поверил мне.
- Действительно верю, - произнес я  последние слова, как можно более бодрым голосом. – Выпишите мне пропуск на обратный путь.
- Пожалуйста, - Сайкин хотел улыбнуться, но так и не смог.

Глава двадцатая.
Я оставил Сайкина в крайне расстроенных чувствах. Судя по всему, он был честолюбив и любил выполнять работу от точки до точки. В этом деле точка для него уже поставлена. Мои слова не могли его утешить. Наоборот, они вселяли в него уныние своей фальшивой бодростью.
Действительно, что мог поделать бедный следователь Сайкин?
Дать в розыск приметы мифического Муратова? Можно и дать их в розыск, да только что это изменит. Ржавая милицейская машинка заскрипит своими шестеренками. Составят фоторобот Муратова и вывесят его на всех вокзалах, чтобы пассажиры в ожидании поезда, поедали пирожки с мясом неизвестного происхождения, рассматривали личину злого преступника и не скучали. А у нашего киллер несколько личин, и внешность свою он может поменять спокойно. Реальный розыск мало, что дает в практическом плане. Быть может, от него и есть одна польза – розыск психологически давит на преступника, создавая видимость того, что на него объявлена охота, и у охотников серьезные намерения. И только.
Но разговор с Сайкиным дал мне пищу для размышления. Следователь задал хороший вопрос насчет мотивов убийцы. Действительно, каковы они? Живет простая женщина, утомленная своим заболеванием, а рядом ходит опытный убийца. А в опытности этого Муратова не стоит сомневаться. Подсыпать яд в стакан своей жертве, глядя ей в глаза, очень не просто.
 Что между ними общего, что? Пак и ее убийца существовали в разных реальностях и никак не могли пересекаться. Не может бомж зайти в элитный клуб, никак не может. Охрана не пустит. Если и впустит, то вышибалы так поддадут, что потом три месяца на койке гарантированы. Это в самом лучшем для бомжа случае…
Да, бомж не может войти в элитный клуб.
Но его постоянный посетитель вполне может выйти из клуба и погрузиться в мир бомжей. Только зачем ему это надо?
Хорошая мне пришла в голову мысль, только что она мне дает?  А то и дает, что у убийцы и жертвы должно быть что-то общее.
Стоп! Общее. Кажется, я нащупал что-то близкое. Вот оно общее… Что там Пронин говорил? Киллер жил у  Галины Пак, выдавая себя за её сына. А если она догадалась о его профессии… Вот и появляется мотив. Больной человек вряд ли эту информацию удержит в себе. Правда, возникает загвоздка: больному человеку вряд ли кто-то поверит. Хотя… Тот кому надо поверит.
Утопающий хватается за любую соломинку. Убивают часто не за то, что человек представляет опасность. Нет, часто убивают за то, что человек м о ж е т представлять опасность. Галина Пак могла представлять опасность для киллера. Душевно больной человек легко может поведать всему миру, что нашелся, наконец, ее сын. Такая огласка вряд ли входила в планы киллера.  Могла Пак элементарно мешать своему новоявленному сынку. «А ну, сын мой Васенька? Куда ты пошел?.. К девушкам?.. А не рановато ли?» Вряд ли киллеру бы понравилось подобное внимание к его личным делам.
Само собой ноги несли меня к дому Пак. Причиной для визита служили вчерашний факс и мои  сегодняшние догадки. Что-то должно в них оказаться правдой. Или у меня совсем отсутствует логическое мышление.
За каких-то полчаса, я преодолел пространство, разделяющее дом Пак от кабинета следователя Сайкина.
Вот эта улица с разбитой дорогой.
Вот этот дом с грязными подъездами.
Вот эта барышня, тьфу ты… соседка Пак, которая из девичьего возраста вышла задолго до моего рождения, еще в те времена, когда незабвенный Никита Сергеевич стучал туфлей по трибуне ООН, и боролся с абстракционизмом, который понимался им исключительно как педерастизм, или еще чего похуже…  Славные были времена, если честно, многие до сих пор вспоминают их с ностальгией. Причем, на память приходят не экстравагантные выходки генерального секретаря  и Карибский кризис, а цены на колбасу, хлеб, а главное, водку. Цены эти были тогда очень демократичными.
Я недолго звонил в дверь соседки Пак.
- Кто там? – услышал я ее недовольный голос.
- Это я, частный детектив, который приходил к вам несколько дней назад.
 Соседка Пак исключительно недовольна была моим визитом, но я и не питал больших надежд на гостеприимство в отношении своей скромной персоны. Недовольство соседки проявилось исключительно в жесткой форме – дверь она приоткрыла, но цепочку не сняла.
- Чего надо? – спросила она грозным голосом, словно прапорщик провинившегося солдата.
- Здрасьте, - пролепетал я, как ребенок, запуганный соседским мальчишкой. – Вы меня узнали?
- Узнала, узнала, - прокаркала соседка, как ворона. – Шляются тут всякие. Делать им больше нечего. А потом…
Голос её сломался. Из грозного превратился в плачущий. Дверь грозилась захлопнуться перед моим носом. Я еле – еле успел всунуть ногу. Понимаю, это наглость, но больше поделать я ничего не мог.
- Извините, мне очень надо, - в свой голос я постарался добавить как можно больше жалостливых ноток.
- Здесь же не общественный туалет, - крикнула соседка.
- Мне очень нужно поговорить с вами, - объяснил я цель своего неожиданного визита. Неожиданного даже для самого меня, ведь  еще утром я  и не предполагал, что окажусь здесь.
Хорошо, что я оказался запасливым и догадался приобрести по дороге бутылку белого вина, про которое обычно говорят «женское», имея в виду то, что мужской компании надобно чего-то покрепче. Вино я приобрел в качестве подношения недовольной соседки.  И сумел – таки изменить ситуацию в свою пользу. Дверь, хотя и не нараспашку, но была открыта, и бочком-бочком я протиснулся в прихожую.
- На кухню и в комнату не приглашаю, - опешила соседка от моего напора. – У меня там не убрано. Незваный гость…
- А вот татар обижать не политкорректно, - заметил я.
Половников всегда говорил, что при допросе надо уметь захватывать инициативу. Что ж, пришло время проверить правильность его советов.
- Да ты что?! Какая обида! У меня маму Динарой звали, - открестилась от моих обвинений соседка Пак.
Чувствуя, что сейчас соседка начнет долгие экскурсы в свою семейную историю, я быстро сказал:
- А Галину Пак мне самому жалко. Нелепая смерть. Кто жил у неё?
- Сын, - ответила соседка на мой вопрос. – Сына она нашла. Знаешь, как радовалась!.. Ох, и радовалась же Галочка!.. Души в нем не чаяла.
- Как нашла? – недоумение отразилось на моем лице. Значит, Пронин говорил правду. У киллера хватило цинизма обмануть больную женщину.
- Не сама нашла. Он её нашел. Сам. Вот счастье-то! – воскликнула соседка. – Хорошим человеком стал сын Галочки. И красавцем писанным. Галочка на него наглядеться не могла.
- Почему вы раньше мне об этом не говорили? – повысил я голос на соседку Пак.
- Да ты и не спрашивал.  А потом, откуда я знала, что ты за человек? – привела железный аргумент соседка Пак. – Я и сейчас не знаю. Ходишь, допытываешься, показываешь свое удостоверение, а что ты за человек, не пойму.
- Хороший я человек, - пришлось мне успокаивать соседку. - Какой он этот сын из себя? Ну, там высокий-низкий, худой-толстый. Или, может быть, у него родинка на лице? – принялся допытываться я.
- Какой-какой! Обыкновенный. Интеллигентный, такой вежливый. Приятный молодой человек. И красивый очень. Галка на него наглядеться не могла. Радовалась все. Мне говорила, что бог, наконец, услышал ее молитвы, - сообщила мне соседка Пак. – Простил, говорила она, бог ей грех.
- Давно сын объявился? – поинтересовался я.
- За неделю до её… смерти, - ответила мне соседка. – Прямо, как чувствовал, что мать его последние деньги доживает.
- На похоронах он не был? – задал я следующий вопрос.
- Как не был?!  Очень даже и был. Поминки даже устраивал. Между прочим, за свой счет. Все радовались: хороший сын вырос у Галки. Жалели, что недолго только ему пришлось пожить с матерью, - отвечала соседка с некоторой обидой. – Еще и на девятый день  мне денег дал. – Соседка явно решила прихвастнуть передо мной. – И на сороковой.
- А сейчас он где? - спросил я.
- У меня пока живет. Говорит, скоро будет вступать в права наследства. Я же все понимаю. Раз человеку негде жить, почему бы, ему не пожить у меня, - пожала плечами соседка. -  Вдвоем всегда веселее.
Это был удар для меня. Хорошо, что я быстро сообразил и пришел в себя. Где искать вещь? Да там, где её никто и не подумает искать. На самом видном месте. Так же дело обстоит и с человеком. Никто бы и не подумал искать киллера в квартире соседки Пак. А он, оказывается, преспокойно живет здесь, и не особо скрывается. Меня просто передернуло от наглости киллера. Но нервам и выдержке убийцы я позавидовал. Железные у него и нервы, и выдержка.
- А сейчас он где? – повторил я свой вопрос.
- Ушел. На прием к депутату пошел. Говорил, что он в помощи нуждается. Сам понимаешь, то, се. Зажимают сейчас простого человека. Одно слово, бюрократия. Не дают жить простому человеку. Вот сын Галки и пошел к депутату, попросить помочь устроиться на работу, -  дала развернутый ответ соседка Пак.
- Как зовут депутата, к которому ушел сын Пак? – спросил я.
- Наш депутат этот, наш. Сама за него голосовала. Знаешь, наверное, Кротова Павла Ивановича? – это имя просто оглушило меня.
- Как- как его имя? – переспросил я.
- Кротов Павел Иванович, - терпеливо повторила соседка. – Хороший депутат, честный. Настоящий народный избранник.
Бутылка вина, которую я все еще держал в руке, упала на пол. Такова была моя реакция на это имя.
      
Глава двадцать первая.
- Ну вот, - обиженно сказала соседка. – Растяпа! Руки как крюки! Дал бы мне подержать, уж я бы не разбила. Слабые руки у вас молодых.
Я пытался сказать что-то членораздельное.
- Что?.. Где… - ничего, более связного у меня не выходило.
- Ты хочешь сказать, что любишь передачу «Что? Где? Когда?», - спросила соседка. – Поздравляю, я тоже её люблю. Уже более двадцати лет.
- Нет, - наконец что-то смог произнести растерянный дилетант, - я вот что хотел спросить у вас – где работает сын Галины Пак?
- Нигде, - сказала соседка. – Я же русским языком говорю – он только ищет работу. Поэтому и пошел на прием к депутату. Надеялся, что тот ему поможет.
- На что же он устроил поминки? – продолжал я проявлять любопытство. -  Поминки, наверное, стоили немалых денег?
- У друзей занимал, - ответила на мой вопрос соседка. – Где еще в наше время человек может достать деньги?
- Риторический вопрос. Конечно же, деньги можно занять у друзей, и только, - согласился я с соседкой. - А вы его друзей видели?
- А тебе- то что? – подозрительно прищурилась соседка. – Ишь следователь выискался. Ходишь, все вынюхиваешь. Дел что ли других нет?
- Есть дела у меня поважнее, и поинтересней, - признался я. – Только работа у меня такая. Ходить, и задавать вопросы. – И опять задал вопрос. – Как зовут сына Пак?
- А его не зовут, он сам приходит, - с нахальством отвечала мне соседка Пак. – Хорошая, однако, у тебя работа. Мне бы такую.
- То-то и вижу, что сам приходит этот сынок, - я не заметил иронии в последних фразах соседки Пак.  - Как его имя? – повторил я свой вопрос.
- А если я не отвечу, - пригрозила мне соседка.
- Будете разговаривать с более официальным лицом, чем я, - пригрозил ей я. – Он будет настроен более агрессивно, чем я. И мне, будет очень жаль, что у нас с вами не получился контакт. Думаю, вы пожалеете о том же. Так что, лучше общаться со мной, чем с моим начальством.
- А если ты врешь, и нет у тебя никакого начальства, - высказала свое сомнение соседка Пак.
- Я могу позвонить ему, - я полез в свою многострадальную куртку, якобы за сотовым телефоном. Однако, если бы я достал его, то все равно, не смог бы по нему позвонить – с сегодняшнего утра он был отключен. Просрочил платеж за него. – Мое начальство быстро приедет. И вы очень об этом пожалеете. Любит начальство мое сидеть на месте, а не разгуливать по несговорчивым гражданам.
Моя угроза подействовала на соседку, хотя последняя моя фраза и являлась абсолютной фикцией. Нет такого официального лица, который пригрозил бы соседке Пак, так что бы у неё душа ушла в пятки. Половников на роль злого начальства явно не годился. Он бы выведал все у соседки Пак совершенно иным путем – путем ласки, а не угроз… Да и внешностью он не вышел. Далеко ему было до злого начальника.
- Кабанцев Алексей Владимирович, - назвала она имя мнимого сына Пак.
- Спасибо за помощь, - поблагодарил я соседку. – Можно мне позвонить?
- Чего уж там, - махнула она рукой. – Звоните.
- Можно мне позвонить с вашего телефона? – попросил я, увидев, что Вера Петровна загородила проход к своему телефону.
- А свой что, не работает?
- За свой телефон надо деньги платить.
- А за мой, что не надо?
- Тоже верно… - В моем голосе было столько разочарования, что соседка разрешила таки позвонить мне со своего телефона.
- Ладно уж, звони, - ворчала она при этом. – Пользуйся моей добротой.
- Это я, Половников, - набрал я номер телефона своего друга. – Ты где сейчас находишься?
- Я на работе, - лаконично ответил мой друг. – Понимай мои слова не буквально. Я сейчас не в агентстве.
- Поподробнее можешь мне все рассказать про свою работу, - потребовал я.
- Ладно. Меня это не затруднит, - мой друг начал рассказывать, как он провел сегодняшний день.

Оказывается, Половников находился в приемной депутата Кротова. У того был сегодня приемный день. К депутату записывались на прием заранее – таковы уж наши народные избранники, чем выше взобрались они на властный олимп, тем больше отгородились от народа целой сворой молоденьких секретарш и могучих телохранителей. Таким депутатом являлся и Кротов.
За месяц записывались к нему на прием, который проходил у депутата нечасто, всего пару раз в месяц. У депутата есть более важные дела, чем прием населения с их мелкими требованиями. Ну, подумаешь, у кого-то отопление не включают, или до сих пор не включили горячую воду. Что это! Банальная проза жизни. У депутата есть дела поважнее. Например, думать о благе народа, попутно, правда, набивая свой карман. Благо народа – понятие, как не крути абстрактное, а свой карман – это очень даже материальное понятие.
    Но всего этого просители Кротова не знали.
   Поэтому и толпилась в его приемной целая толпа народу. В неё и затесался Половников, пытаясь вычислить киллера.
- Ты куда прешь? – остановила Половникова дородная тетя, которая в обхвате была в два раза толще моего друга. – У нас здесь за месяц запись.
- Я знаю об этом. Мое имя есть в списках, - отвечал Половников дородному церберу.
- И как же вас звать величать? – поинтересовалось дородная секретарша.
- Половников Геннадий Федорович, - представился мой друг.
- Нет здесь такого имени, - вынесла свой вердикт секретарша, изучив списки посетителей.
На помощь моему другу пришел Пакля-Череп, который вместе с Половниковым отправился на прием.
- А меня ты не узнала, дорогая? – Пакля-Череп, - мягко отодвинул Половникова.
На лице секретарше появился ужас. Судя по лицевой мимике, она узнала криминального авторитета.
- Мне нужно поговорить с Павлом Ивановичем, - заявил криминальный авторитет.
- А попозже ни как нельзя? – заикаясь, произнесла секретарша.
- Я же сказал – сейчас! – криминальный авторитет Пакля-Череп проявил твердую волю.
- Ладно, ладно, - Половникову было ясно, что дородная тетя прощается со своей выгодной работы. Но дверь кабинета своего шефа она открыла. Павел Иванович улыбнулся новым своим просителям. Улыбка так и приклеилась к его лицу, когда он узнал своего просителя.
- Чего тебе надо? – спросил он у Пакли -Черепа.
- Мне, - усмехнулся Пакля-Череп. – Ровным счетом нечего. А по большому счету мне хочется жить. Впрочем, как и всем людям на свете. Заказал, ведь меня ты Павел Иванович, признайся, а?
- Я не понимаю, о чем ты говоришь? – удивился депутат.
- Не притворяйся, это не в твоих интересах… Кстати, познакомься, - Пакля-Череп показал на моего друга. – Половников Геннадий Федорович – частный детектив.
- Я слышал про него, - буркнул Кротов. – Владелец крупнейшего детективного агентства в нашем городе.
- Мне очень приятно познакомиться с вами Павел Иванович, - улыбнулся Половников. – Много про вас слышал.
- Я тоже про вас кое-что слышал, - парировал Кротов.
- Мне вдвойне это приятно, - улыбка продолжала сиять на лице Половникова, будто бы перед ним сейчас сидел дорогой для него человек.
- А вы зачем явились в мой кабинет? – поинтересовался Кротов.
- Что бы узнать, как ваше здоровье, - ответил Половников. – У меня есть основания считать, что вашему здоровью угрожает страшная болезнь. Сказать, как она называется?
- Скажите, - попросил Кротов.
- Болезнь эта называется как-то по - иностранному. Киллер, - просветил депутата Половников. -  А если перевести по русски, то просто убийца. Уточняю, это тот убийца, которому вы заказали убить нашего друга Черепа. Это тот убийца, которого нанял Пронин по вашему желанию. Но этот убийца не работает на Пронина. Тем более, он не работает на вас. Поэтому он придет сюда, что бы убрать вас.
- Вы полагаете… - хотел начать фразу Кротов.
- Я уверен, - отрезал Половников. –  У киллера такое задание, и он постарается его выполнить. Я хочу предупредить это убийство и вычислить киллера.
- А я только хочу найти этого ублюдка, - усмехнулся Пакля-Череп.
- Но зачем киллеру меня понадобилось убивать? – недоумевал Кротов.
- Полагаю, что вы были частью огромной комбинации, целью которой был неведомый вами человек, - начал объяснять Кротову положение вещей мой друг. -  Вы хотели завладеть прибором, про который вам говорил Пронин. Для этого, вам понадобилось его найти. Ваша дочь обратилось в мое агентство, что бы мы вычислили вашего зятя. И мы вычислили его. После чего прибор должен был пропасть, испытания его должны были быть прекращены и соответствующий человек должен быть дискредитирован. Но в дело вмешалось непредвиденное обстоятельство. Ваш зять был убит. Кто его убил неизвестно. И прибор оказался в неизвестно чьих руках. А вы стали не нужны. Можете согласиться с моими словами, или нет, ваше право. Но я сказал чистую правду.
Кротов полез в бар, спрятанный под стенными панелями. Вытащил оттуда бутылку коньяка и налил, не жалея драгоценного напитка полный стакан. Одним махом и опустошил стакан. И снова наполнил.
- Как вы собираетесь предотвратить мое убийство? – задал вопрос Кротов в перерыве между двумя рюмками.
- Очень просто -  найти профессионального убийцу. Только… - Половников не успел начать фразу, как Кротов прервал его.
- Что только? – крикнул он.
- Мне нужно подтверждение моих слов, - закончил Половников свою фразу.
В воздухе повисло напряжение.
- Ваши слова чистая правда, - разрядил напряжение депутат. -  Это все он.
- Кто он? – потребовал уточнения Половников.
- Доктор, будь он проклят! – Кротов швырнул стакан на пол. Хрусталь разлетелся на осколки. В кабинет заглянула секретарша, но сразу же втянула голову обратно, убедилась, что пока ее шеф жив и здоров.
- Думаю, что он действительно будет проклят. -  Половников поднес рацию к своему рту. – Все чисто? – спросил он у Стаса.
- Совершенно все, - ответил Стас, который находился в приемной. – Правда, один человек неожиданно встал и ушел. Я направил за ним наших людей.
- И правильно сделал, - похвалил Стаса Половников. – Думаю, вы понимаете, что вы сейчас произнесли очень важные слова, - обратился он уже к Кротову. – И что ваши слова произнесены были не в пустоту. Они записаны на пленку. А уж мое право, как ей распорядится.
- Я могу вам заплатить немалые деньги, - быстро произнес Кротов.
- Что вы все о деньгах, да о деньгах, - укорил Кротова Половников. – Я нормальный человек и деньги меня интересуют, но в данном случае меня интересует справедливость.
- А, как вы понимаете, справедливость? – осторожно поинтересовался Кротов у моего друга.
- Я понимаю ее очень конкретно, - ответ Половникова не оставил никаких шансов Кротову. – Преступник должен быть наказан. В данном случае преступник – это вы!   

- Как была фамилия того человека, который ушел? – спросил я. – Случайно не Кабанцев Алексей Владимирович?
- Точно, - через минуту сообщил мне Половников. -  Кабанцев Алексей Владимирович. Именно так и звали этого молодого человека. Так это и есть…
Тут Половников осекся. До него дошло – я вычислил киллера. Причем сделал это, находясь далеко от приемной депутата Кротова. Дуракам везет – так у нас говорят. Я и оказался таким дураком. И стоя в узкой прихожей – двум представителям рода людского не разойтись – я вполне осознавал эту мысль.   Холодок пробежал по моей спине. Я в ы ч и с л и л  к и л л е р а. Сам, без чьей-либо помощи. Случайно, конечно. Правда, если хорошо подумать, то ничего случайного не бывает. Я догадался, что киллер связан каким-то образом с Галиной Пак, и это действительно оказалось правдой. Мои наивные предположения оказались правдой!
Так, где же ты сейчас Муратов-Кабанцев, и почему  так резко покинул приемную депутата Кротова? А, почему?.. А потому, что ты, Муратов-Кабанцев – тертый калач, битый волк и опасность чувствуешь всем нутром своим, каждым участком своей кожи. Такая у тебя профессия – не только создавать опасность, но и  уметь чувствовать её. Вот потому ты и не пошел на прием к депутату. Но придешь, все равно придешь. Ты же должен выполнить свое задание.
 - Где ты сейчас находишься? – спросил у меня Половников.
- Половников, - быстро сообщил я. – Соседняя квартира с Пак. Я нахожусь именно там. Он будет здесь. Понял?
- Еду, - лаконично сообщил Половников. Ему не нужно было объяснять, кто будет у соседки Пак – он все и так понял.
- Вот что… - обратился я к соседке, - извините, не знаю, как вас зовут…
- Вера Петровна, - подсказала мне соседка Пак.
- Вот что, Вера Петровна, - продолжил я изложение собственных мыслей. – Благодарю вас за этот звонок.  Это во - первых. А во вторых…  Никакого сына у Галины Пак нет. А есть её убийца. Которого вы приютили в собственной квартире. Можете мне верить, можете не верить, но…
Я не успел закончить фразу и поведать соседке полную информацию о возникшей ситуации. На лестнице послышались шаги. Дверь в квартиру Веры Петровны оказалось хлипкой, фанерной, так что шаги были отчетливо слышны. Кто-то неспешно и уверенно поднимался по лестнице. И поднимался сюда. В эту квартиру. И это был киллер. Моя интуиция подсказала мне, что это был именно он. Похоже, мое везение свернуло на кривую дорожку и превратилось в невезение.
Вера Петровна  несколько замешкалась. Она еще не пришла в себя от моей информации. Я воспользовался её замешательством и сумел протиснуться в глубь коридора. Я не нашел ничего более умного, как спрятаться в туалете. Сами посудите, где еще можно спрятаться в квартире, состоящей из двух небольших комнатушек, больше похожих на пеналы, тесной кухни и узкого коридора. Мой инстинкт самосохранения подсказал мне, что лучше всего спрятаться в туалете. Не успел я закрыть дверь, как в квартиру позвонили. Я не ошибся – кто-то шел к  Вере Петровне, только вот киллер ли это? Будет очень большой конфуз, если это просто соседка пришла занять спичек или обсудить очередное латиноамериканское «мыло». Возможно, ведь такое? Вполне. Только дальнейшее развитие событий развеяло мои призрачные надежды на подобный вариант.
  Раздался звонок в дверь, и Вера Петровна пошла, открывать дверь.
- Что случилось, Вера Петровна? – услышал я приятный мужской голос. – Почему так долго не открывали?
- Так это… в туалете я была, - нашла, что ответить Вера Петровна.
- А… понятно. А что это за бутылку кто-то разбил. Вроде бы вином пахнет, - сказал тот же приятный голос.
Голос принадлежал профессиональному  убийце. И он почуял мое присутствие.
- Так, это я,  старая. Хотела тебя побаловать. А вот, видишь, разбила. Руки, Алешенька, уже не те, - с сожалением произнесла Вера Петровна.
- Почему не убрали осколки? – поинтересовался киллер.
- Не успела, в туалет захотела, - вывернулась Вера Петровна. –  Ведь я только – только вернулась из магазина. Дура я, конечно, старая. Прости меня, Алешенька. Сейчас уберу осколки.
- А за вином вы, когда успели сходить? – с подозрительной интонацией был задан следующий вопрос.
- Да вот только что, недавно вернулась из магазина, - сказала Вера Петровна. – Я же говорю, винцом тебя хотела побаловать.
- Но я же вам говорил, что я не пью вино. Вы что забыли? – приятный мужской голос приобрел угрожающий оттенок.
Ответа Веры Петровны на этот вопрос я не услышал. Зато услышал характерный щелчок, знакомый мне еще с квартиры Буйвола. Так работал странный пистолет с коротким дулом, выстреливающий усыпляющие ампулы. Значит, киллер усыпил Веру Петровну. По крайней мере, поступил гуманно. Отвешу ему комплимент.
Я понял, что в следующий раз пистолет выстрелит в меня. И, возможно, это будет совсем другой пистолет, который стреляет свинцовыми пулями, а они не щадят человека, легко превращая его в мертвеца. Осмотрелся, надеясь увидеть предмет, которым можно дать отпор. И понял, почему инстинкт самосохранения толкнул меня в туалет.
Над сливным бачком висел шкафчик, который закрывался двумя шторками. Подобный шкафчик висел у меня дома, и в нем я хранил инструменты, которые имелись у меня просто так – пользоваться я ими все равно не пользовался, разве только перебирал с целью инвентаризации время от времени. Мне повезло – у Веры Петровны в шкафчике тоже хранились инструменты. Гвозди, пассатижи, клещи и небольшие тисочки мне были без надобности, а вот молоток очень даже мог пригодиться.
Как не крути, а молоток все же оружие. Взяв его в руки, я почувствовал уверенность, хотя противостоять с помощью молотка вооруженному профессионалу… бесполезное, одним словом, занятие.
Киллер без труда вычислил, где может находиться непрошеный гость. Он спокойно открыл дверь туалета, и я увидел перед собой дуло специального пистолета. Делать мне ничего не оставалось, как ударить сверху вниз по этой руке с пистолетом. При этом я не на что не надеялся. Как не странно, но я попал. Однако, киллер все же сумел выстрелить, только ампула вылетела не по направлению к моей шеи, а направилась она в пол.
Больше пользы от моего удара не было. Киллер только улыбнулся, потерев ушибленную руку.
- Ловко ты с молотком обращаешься!  - похвалил он меня. - Зря я тебя тогда не убил. Все потому, что я добрый. От нашей доброты все беды.
- Очень зря, - снова махнул я молотком.
Киллер ловко ушел от моего удара. Он пришелся по дверному косяку. Хотя метил я в голову своего недруга.
Я еще раз попытался ударить. Следующий мой удар пришелся и вовсе в пустоту. Пользы от него не было никакой. Один вред.
Во-первых, я потерял равновесие. Во-вторых, пытаясь его восстановить, я почувствовал боль. Киллер сумел захватить мою кисть, и так сжал её пальцами, что я закричал от боли. Молоток выпал из моих рук.
Потом киллер выволок меня из туалета, и так же легко заломил руку за спину. Я почти и не сопротивлялся. Какое там сопротивление! Весь мой боевой пыл угас, заглушенный болью. Никогда не знал, что бывает так больно. Теперь вот узнал.
Киллер привел меня в комнату и толкнул на диван. При этом он нисколько не церемонился, будто бы я был девушкой легкого поведения, купленной за сто рублей на ближайшем углу. Хотя, конечно же, я был щепкой. Случайно, попавшей в пучину водоворота.
Только теперь я смог разглядеть киллера. Действительно, ничем не примечательная внешность. Полный стандарт. Пройдешь мимо такого в толпе и не заметишь – много их таких ходит-бродит по улицам нашего города. Высокого роста, плечистый, накаченный. Прическа у киллера была очень аккуратной, просто прилизанной. Прямо позавидовать можно. Это я вечно растрепанный, лохматый, никакие расчески и парикмахерские мне не помогают, хотя Половников и говорит порой: «Макс, причешись, ты же, в конце концов, лицо нашего предприятия, а выглядишь, как часть тела прямо противоположная лицу. Если не можешь причесаться, тогда подстригись. И тебе будет проще, и мне не надо будет краснеть за свое предприятие». Я всегда обижался на него, сетовал на необъективность в моем отношении, да и сам Половников понимал, что меня не переделаешь, таким уж уродился. Прилизанной прическа у меня может быть в одном только случае – если я побреюсь на лысо. Но это будет слишком уж радикальное решение…  Так что до сих пор прилизанные и ухоженные прически вызывали у меня  чувство зависти. И нормальное человеческое желание – иметь такую же прическу. Прическа киллера вызвала у меня чувство отвращения. И только.
- Как говорится, встретились, - улыбнулся профессионал в самой неприглядной на свете профессии.
Улыбка его была из той серии, когда у того, к кому она была обращена, бежит мороз по коже. Всегда не понимал смысл этого выражения, думал, преувеличивают наши писатели, инженеры человеческих душ. Теперь вот на личном примере убедился, что так говорят не для красного словца.
- Очень не рад нашей встречи, - сказал я.
- Ты знаешь, и я не рад, - продолжал улыбаться профессиональный убийца. – Не люблю убивать случайных свидетелей. Это честно. Но иногда приходиться. Издержки моей работы.
- Приходилось, - поправил я киллера. – Больше ты никого не убьешь.
- И откуда у тебя такая уверенность? – поинтересовался киллер. – А если я тебя сейчас убью. Впрочем, ты уже не случайный свидетель. Ты человек, замешанный в этом деле.
Киллер вытащил из кармана непрезентабельной куртки, которые обычно продают голосистые цыганки, пистолет, казавшийся мне большим из-за навинченного на него глушителя. При виде пистолета я зажмурил глаза.
- Вот видишь – сразу же и испугался. И уверенность твоя куда-то пропала. И, слава богу. Потому что это глупая уверенность. А глупая она, поскольку основана на твоей вере в мою доброту и порядочность, - говорил киллер, угрожая мне пистолетом.
Но он оказался не прав – уверенность моя основывалась на вере в моих друзей. Они же - мои коллеги, партнеры, сослуживцы. А это самое главное – верить в своих близких, в людей, которые тебя окружают по жизни. Но откуда это мог знать профессиональный убийца, который не имел близких и родных, потому и не знал чувства уверенности в них. Понятно – его профессия требовала одиночества и уверенности только в своих силах. Иначе долго убийцей не проработаешь.
- Моя уверенность ни куда не пропала, пробормотал я. – Мои спасители скоро придут. Они уже вычислили тебя…
- Врать нехорошо, - улыбнулся киллер. – Если бы меня вычислили, мы бы с тобой здесь не разговаривали.
  Все произошло гораздо быстрее, чем я описываю. Так же быстро, как в кино.
Мы одновременно услышали шум. Киллер быстро на него среагировал: поднял пистолет и направил его в сторону двери, которая собственно и являлась источником шума.
Но больше киллер сделать ничего не успел. На рукаве его куртки появилось две кровавые отметины и на ноге одна. Это были следы от пуль.
Только потом я понял, что случилось. Когда киллера уже скрутили ребята Стаса. Из тех, что всегда были готовы применить свои боевые навыки. В любых условиях.
Они выбили хлипкую, картонную дверь, и раньше, чем профессиональный убийца  успел выстрелить, открыли огонь на поражение. Стреляли в руку и ногу. Естественно, из пистолетов с глушителями.  В их планы не входило убивать киллера. Он был нужен живой.
  Результат их стрельбы был очевиден. Киллер оказался на полу с заломленными руками.
Мы выиграли. Я остался жив. Такие выводы я сделал, как только перевел дух.
В комнату вошел Половников и Стас, который нес на своих сильных руках Веру Петровну. С ней все было в порядке. Киллер выстрелил в нее из пистолета, который стрелял усыпляющими ампулами, Вера Петровна потеряла сознание, но теперь уже сознание вернулось к ней. И это тоже радовало. Для пожилого человека подобное происшествие могло иметь тяжелые последствия.
- Как вы себя чувствуете? – спросил я у соседки Пак.
- Конечно же, плохо! – ответила мне соседка Пак. – Голова просто раскалывается! И шея занемела.
- Ничего страшного, попытался я успокоить соседку. – У меня были точно такие же симптомы. Они быстро прошли. – Я соврал: голова у меня продолжала болеть до сих пор.
Моя попытка успокоить Веру Петровну не увенчалась успехом. Более того, можно сказать она закончилась полным крахом.
- Я больной старый человек, завелась соседка. – Для меня подобное происшествие может оказаться роковым! В моем возрасте получить такую рану! И все из-за вас, - указала она на меня.
- Из-за него, - указал я на киллера. – Из-за профессионального убийцы, которого вы приютили в своем доме.
- Ах, он гад! –  окончательно пришла в себя Вера Петровна, завидев своего постояльца… – Ах, гад!..  Как же так, Лешенька?! Я тебя поила, кормила, жилье тебе давала, а ты стрелять в меня надумал. – Киллер ничего не сказал ей в ответ. Вера Петровна переключила на нас свое внимание. -  И вы тоже хороши! Смотрите, что с моей дверью сделали.
- Успокойтесь, - сказал Половников. – Если бы мы не сломали дверь, то, как же проникли бы в вашу квартиру.
Как не странно, но довод Половникова оказался эффективным, и Вера Петровна  послушалась моего друга, а ведь была не из тех женщин, которые способны подчиняться по первому слову, да еще и изреченному незнакомым мужчиной.
- Успокойтесь, - повторил Половников. – Дверь мы вам поставим новую. Железную, лучше прежней будет. Обещаю вам при  всем честном народе. Только и железная дверь не поможет, если верить первому встречному. У  меня к вам будет лишь одна просьба – все забыть, что здесь было.
- Согласна, - кивнула головой Вера Петровна. – Я все забуду, как только вы поставите мне новую дверь. Железную, как и обещали.
- Вы меня хорошо поняли? – переспросил Половников.
- Очень хорошо. Вы мне дверь, а я все забываю, - кивнула головой Вера Петровна. – И что бы, ваша дверь не хлопала сильно, а то я старый человек. У меня голова от сильного стука болит.
- Вот и ладно. Тогда у меня все, - Половников был вполне удовлетворен ее ответом.
- Нет, - вмешался я в их диалог. – Не все. Нужен еще ключ от квартиры Галины Пак. Мне нужен, - сделал я ударение на последней фразе.
Я сам еще не знал, что мне нужно в её квартире. Но у меня было такое чувство, что я найду в её квартире нечто важное. И я не ошибался.

Глава   двадцать вторая.
- Понятно, что вы оба будете играть в молчанку, - Половников поудобнее устроился в кресле. – Будем считать, что вы в первый раз друг друга видите, - сказал мой друг задержанному киллеру и Пронину. – Будем считать, что очная ставка провалилась.
Глядя на него, я испытывал одно желание – завалиться поспать часиков на десять. Да и денек выдался еще тот. И вообще последние две недели выдались такими, что их лучше не вспоминать.
Забыть, как забывается дурной сон. Но я знал, что как бы я не хотел, события этих двух недель будут мне сниться. И я буду просыпаться по ночам. И перед моими глазами будут стоять и Галина Пак, и Игорь Петрович, и киллер со стандартной внешностью, и Пронин с его пронзительными глазами. Словом, все те, которые играли в моей судьбе важную роль, опять же за эти последние две недели.
И киллер и Пронин сейчас находились в большой комнате конспиративной квартиры Половника. Киллер был прикован наручниками к батарее центрального отопления. Пронин сидел на неудобном стуле, держа спину прямо, не пытаясь даже и рыпнуться – сзади него стоял Стас, и его огромные ладони лежали на плечах Пронина. И киллер, и Пронин не смотрели друг на друга, тем самым, выдавая свое знакомство. На вопросы Половникова отвечать не хотели. Что для них Половников? Что для них Стас и уж тем более я? Простые люди, которые менее опасны, чем их хозяин и неведомый нам Иван Иванович Бережной.
Половников уже устал задавать им вопросы. Настала моя очередь вступить с ними в беседу.
Ну, давай, не робей, дилетант! Настал твой звездный час.
 - Сейчас будет говорить мой друг, - сказал Половников. – Будем надеяться, что он нам скажет  чего-нибудь интересное.
- Я постараюсь… Это очень хорошо, что вы оба молчите, - начал я, хотя, конечно же, ничего хорошего в их молчании не видел. Было бы проще, если бы наши враги сами во всем сознались. – Мне даете возможность говорить. Значит так, объясняю по пунктам.
Пункт первый, - начал я излагать свои размышления. -  Галина Пак искала своего ребенка много лет. Исправляла, так сказать, грехи своей молодости. Молодая актриса, старый режиссер. Обычная ситуация. Творческие амбиции. Желание сказать фразу «почему птицы не летают?», или, говоря простым языком, сделать карьеру в театре, привело к беременности. Нежелательной, естественно. Таких ситуаций в жизни бывает сколько угодно. Человеком Галина Пак была творческим, но она была человеком! Отдадим ей должное. Она не  стала делать аборт, оставила ребенка, хотя последствие этого поступка ощутила в полной мере.
Режиссер оказался подлецом. Нашел новую актрису, тире любовницу. Галину Пак осудил коллектив – как же нарушила нормы социалистической морали. Ату, её! Комсомолки себе так не ведут! В общем, Галине Пак пришлось уйти из театра.
- Ты негодяй! – говорила она, наверное, своему режиссеру.
- Я такой же, как все, - отвечал ей режиссер. А, может быть, ничего не отвечал, но радовался, что избавился от неугодной актрисы.
  Галина Пак устроилась уборщицей. Больше ее никуда на работу не брали. Образования у неё никакого не было, а актерское образование не слишком ценилось.  Она родила ребенка в положенный срок, и оставила его в роддоме. Не будем ее за это осуждать.
 -  Сколько уборщица получала в советское время, а Геннадия Федорович? – спросил я у Половникова, как у наиболее пожилого человека в нашей компании.
- Смотря где, - ответил Половников. – На фабрике могла и больше, а в какой-нибудь конторе с труднопроизносимым названием так рублей пятьдесят. Не больше. Это точно.
- Вот именно, пятьдесят рублей, - продолжил я свой рассказ. – На эти деньги не разгуляешься.  А Галина Пак желала своему ребенку самое лучшее, как, впрочем, и любая другая мать на свете. Считала, что советское государство сумеет обеспечить его всем необходимым. Потому и отказалась от ребенка.
- Пункт второй, - я глотнул воды прямо из графина, который стоял на столе. -  Совесть потом мучила Галину Пак, и она принялась искать своего ребенка по детским домам и интернатам. Да только не просто это сделать, особенно психически больной женщине. А диагноз врачи Галине Пак уже поставили. Видно печальные события в жизни Галины повлияли на эту болезнь.
 Но она старательно проследила путь своего сына до армии. В детском доме ребенка Галины Пак, по имени Вася, любила одна женщина – нянечка. Опекала его до самого выпуска. Свой сын у нянечки погиб, а этот воспитанник детского дома очень походил на него и внешностью, и своим характером. И потом, когда этот Вася учился в ПТУ, старалась его поддерживать. Чем могла, конечно, зарплата у нянечки, сами понимаете, мизерная. Перед уходом в армию они сфотографировались. Пак нашла эту нянечку и сумела разговорить её. Нянечка продолжала поддерживать отношения с сыном Галины Пак и в армии. Впрочем, эта встреча не принесла Галине Пак облегчения – сын её погиб в одной из горячих точек.
- Пункт третий. – Снова я сделал глоток воды. -  Галина Пак была все же творческой натурой и свои переживания и поиски она заносила в свой дневник. Ни с кем она ими не делилась. Нашелся только один человек, с которым она поделилась. Человека этого звали Игорь Петрович Хохлов. С Галиной Пак его сблизила не только общая болезнь, но и судьба – они оба потеряли детей. А познакомились они у своего врача, ожидая приема в коридоре.
- Чего только не бывает в этом лучшем из миров, - вставил свое слово в мой рассказ, лечащий врач Галины Пак. Это было первое его предложение за сегодняшний день.
           -      Пункт четвертый. Галина Пак и поделилась с Игорем Петровичем, что она нашла сына. Тот в свою очередь поделился большой радостью своей подруги со своим лечащим врачом. А лечащим врачом его был Сергей Абрамович Пронин, который и порекомендовал профессиональному убийце устранить Пак. Ее бы все равно пришлось убрать, раньше или позже. Она хорошо знала киллера в лицо, и при случае могла его опознать. Таковы были условия игры, в которой замешаны были и киллер и доктор. Игорь Петрович всего этого, разумеется, не знал. Но убрать его все равно пришлось. На всякий случай. Для пущей безопасности. Пронин знал, что у его пациента длинный язык, и он может рассказать о сыне своей знакомой окружающим его людям.
Дело это нехитрое. Убрать неугодного человека удивительно легко.  Особенно, если ты врач и владеешь методом гипноза. Психолингвистическое программирование, кажется, так называется этот прием гипноза, а Сергей Абрамович?
- У вас хорошая память, молодой человек, - откликнулся Пронин. – Только ваши слова надо еще доказать.
- А они бездоказательны, я с вами согласен, - вздохнул я. -  Пронин и внушил Игорю Петровичу, что бы он пришел к себе домой, выпил бутылку самогона и включил газ. Он так и сделал. И, естественно, отравился газом. Все выглядело даже не самоубийством, а обыкновенным несчастным случаем. Бытовое отравление газом на пьяной почве – чего может быть проще? Никто и не заподозрит убийство. Если бы Игорь Петрович не страдал манией преследования, и у него не было дотошливого соседа, бывшего мента, - тут я покосился на Половникова, - все было бы шито-крыто, и убийцы спокойно продолжили свою работу. Вы – хороший гипнотезер Сергей Абрамович.
- Это чистая правда, - Сергей Абрамович наклонил в голову, признавая мои последние слова за чистую монету.
             -    Пункт пятый. Есть еще и шестой. – Воды в графине совсем осталось мало, а от волнения моя жажда не проходила. Пришлось нам сделать небольшую паузу, во время которой Половников долил воды в графин. -  Киллеру приказано было убрать Галину Пак, что он, и сделал, как всегда виртуозно и профессионально. Про бедную Пак никто бы ничего не знал, только она догадалась, что Игоря Петровича убили, и обратилась в агентство к дотошливому менту, на следующий день, как узнала про его странную смерть. И тот заинтересовался Галиной Пак, в особенности же её убийством.
 -    Ну, и, наконец, шестой пункт. У нянечки остался снимок Васи. Скромная такая фотография. Нянечка прислала это фото Галине Пак перед самой своей смертью. Она вложила этот снимок в свой дневник. Вот эта фотография.
Я вынул снимок из кармана пиджака и показал его Половникову. Молодой человек на снимке с детским, по сути, лицом очень был похож на нашего киллера. Только годы, пережитые им, оставили свой отпечаток на его лице. Теперь лицо киллера имело неприятное выражение, неуловимое человеческим взглядом, но уловимое человеческой интуицией, которая, более зрячая, чем зрение.
- Фамилия этого Васи была Анишин, - продолжил я свой рассказ. -  И он был сыном Галины Пак. Этого, конечно, не мог знать Пронин, но именно он приказал убить профессиональному убийце собственную мать. О чем киллер даже и не подозревал. Киллер только испытывал странное волнение, оказавшись в собственном городе. Неожиданные повороты порой  делает жизнь, сложная и невообразимая…
- Молодой человек, делаю вам комплимент, вы хорошо умеете говорить, - сказал Пронин. – Романы никогда не пробовали писать? Думаю, у вас бы получилось.
- Спасибо, за совет, - поблагодарил я Пронина. – На этом мой рассказ закончен.
- Можно подводить итоги, - сказал Половников. – Вася, ты убил собственную мать, - обратился он к профессиональному убийце. -  Помни об этом. Пусть твоя дальнейшая недолгая жизнь будет мукой. Я не злой человек, просто считаю, что за каждое злодеяние необходимо нести наказание.
- Половников, -  продолжил я мысль своего друга, - это издержки его профессии. Каждое убийство – это брошенный камень, который потом обязательно упадет тебе на голову. Таков жестокий, но справедливый закон жизни.
- Ты, пожалуй, прав, - согласился со мной мой старший друг.
- Спасибо, - поблагодарил его я.
- Пожалуй, ты в первый раз признал мою правоту, - пояснил я.
- Это только говорит о моей объективности, - улыбнулся Половников. Вынужден признать, улыбка сильно красила моего начальника и лучшего друга. –  Мне вот интересно узнать, Вася, ты убил бы женщину, если бы знал, что она твоя мать?
- Это не твое дело, мент, - огрызнулся профессиональный убийца с простым русским именем Вася.
- Не мое, - по слогам произнес Половников. –  Это твое личное дело, Вася. Ради интересов чужих людей ты убил свою мать.
- У меня было задание, и я его выполнял, - ответил киллер.
- Это уже другой разговор, - обрадовался Половников. – В чем состояла цель твоего задания. Можешь не отвечать на мой вопрос, тогда мы применим «сыворотку правды» и все равно узнаем правду.
- А у вас есть она? – усомнился киллер.
- У нас все есть, - разрушил его сомнение мой друг. – Об этом можешь не беспокоиться.
- Почему-то я тебе верю, мент, - поник головой киллер.
- Правильно делаешь,  - одобрил его действия Половников. – Я всегда правду говорю. Лгу только в оперативных целях. Так как получиться у нас с тобой разговор?
- Получиться, - кивнул головой киллер. – У меня все равно нет другого выхода.
Половников включил диктофон.
- Ты понимаешь, что твои слова будут записаны на пленку?
- Понимаю, так бывает всегда, - обречено кивнул головой киллер.
- Правильно. Начинай свой рассказ, - разрешил Половников.  – а потом я решу, что с твоим рассказом делать.
   
Глава двадцать третья.

Киллерами не рождаются, киллерами становятся.
Причем, пути прихода в эту редкую профессию (если можно назвать ремесло киллера профессией) у всех разные.
 Всех проще стать одноразовыми киллерами. Но и используют этих киллеров действительно всего один раз. Даже за услуги порой не расплачиваются, поэтому становятся одноразовыми киллерами бандиты и отморозки, которые не любили учиться в школе, потому что это банально и скучно, а хотели сразу же заработать деньги, что бы на все им в этой жизни хватило. А так, к великому сожалению, увы, не бывает.
А бывает и тот путь, который прошел наш подследственный, если так можно сказать о нашем киллере. Все-таки, мы не официальные органы.
Вася Анишин не сразу стал профессионалом в деле умерщвления человеческих тел. В начале он был обычным детдомовцем, затем обычным учащимся профлицея, где получил совершенно обыкновенную профессию слесаря, поработать по профессии пришлось недолго, поскольку затем Вася стал обычным рядовым в армии. Правда, служил Вася в элитных войсках, в десанте. Роста он был высокого, сила в нем была немалая, да и здоровье не подкачало. Военная комиссия ухватилась всеми руками за такого новобранца.
И дослужил бы Вася до самого дембеля без происшествий, и стал бы потом обычным слесарем, да война началась. Их часть сразу же на эту войну и перебросили. Как-никак, но они десантники – самые боеспособные части.
Вася войны не боялся, но и радости особой, как у сослуживцев, не было. Особо его сослуживцы радовались, когда они вырвались из скучных казарменных буден.
 Знал Вася, что лучше служить в тепле и безопасности, чем на холоде и в опасности. Лучше скука, чем военное разнообразие. Война – это всегда холод, всегда опасность, которую никакое шестое чувство не предвидит. Еще и голод, поскольку тыловые службы у нас работают хуже некуда.
Недолго Вася повоевал.
До первого боя.
В первом бою ранило его, да еще и на самой линии огня. А многих убило. Боевые товарищи тоже записали Васю в разряд невосполнимых потерь. А вечерний холод привел его в сознание.
Правда, действительность не принесла ничего хорошего. Пуля попала в живот, кровь спеклась, и уже не шла. Каждое движение приносило боль. Голова кружилась от большой потери крови. Еще и окрестные, одичавшие собаки приняли его за свою добычу. Пришлось выстрелить из автомата пару раз.
Это были первые выстрелы Васи на войне. Во время боя он тщательно искал врагов, но так и не сумел их найти…
И выстрелы оказались результативными.
Собаки завизжали и убежали, огромная черная собака продолжала кататься на месте и визжать – пули прошили ей черный бок с выдранными клоками шерсти.
Эти выстрелы услышали боевики. К тому моменту, когда они нашли Васю, он успел отползти. Но совсем немного – только несколько метров. Затем снова потерял солдат сознание.
- Нужно его пристрелить, - один из боевиков пнул Васю ногой. От этого пинка он и очнулся.
- Это всегда успееться, - остановил его второй боевик, который был старше по возрасту, и его товарищ признавал его превосходство. – Лучше приведем его к командиру. Он решит, что делать.
- Долго его тащить, - возразил младший товарищ. – В пути может всякое случиться. – Последовал еще один пинок, от которого Васю пронзило страшной болью. Боевик явно был опытен в делах избиения беззащитных.
И тут Васе повезло. В первый, и, наверное, последний раз в жизни.
В этом районе действовала группа спецназа ГРУ. Бойцы спецназа тоже услышали выстрелы и тоже пошли на них. Но пришли они на несколько минут позже, чем боевики.
Они быстро сориентировались и спасли бойца. Два выстрела, неслышных из-за глушителей прозвучало в полутьме и боевики оказались на земле. А Вася испугался, увидев фигуры в городском камуфляже. Но разу же понял, что это свои – кто еще будет убивать боевиков? Бойцы спецназа перевязали раненного бойца и доставили к себе на базу.
К васиному несчастью на базе находился майор Громов. Ему доложили о происшествии, он проверил сводки о потерях и убедился, что  раненный боец не врал. Вася к тому моменту находился в списках погибших. Можно было опровергнуть эти сведения, но зачем? Удача в лице Василия, рядового бойца десанта, числившегося погибшим, постучала в дверь майора.
Дело в том, что майор занимался тонким и ювелирным действием. Он вербовал чистильщиков, а если говорить нормальным, русским языком обычных убийц для своей спецслужбы. Дело это не самое легкое, хлопотное, прямо сказать, дело, поэтому высоких званий и чинов майор не достиг. Чему был не особенно рад, хотя свою работу любил. Нравились майору тайные механизмы власти, которыми он управлял.
Он удостоверился, что раны Василия не тяжелые и приступил к своему обычному делу. То есть к вербовке Василия в немногочисленные ряды профессионалов очень деликатного дела.
На следующее утро он зашел к Василию, который находился в импровизированном госпитале. 
- Как дела боец? – приторно бодрым голосом спросил майор Громов.
- Нормально… Почему меня не везут в нормальный госпиталь? – поинтересовался Василий.
- Мы на войне, брат. Сейчас тебя опасно перевозить. Кругом духи, - сообщил Громов раненному бойцу.
- Я не брат вам товарищ майор, - покачал головой Вася. – Я всего лишь рядовой боец. И обязан, вам подчиняться во всем.
- Почему ты назвал меня товарищем майором? – заинтересовался Громов.
- Вы уже в годах, - удовлетворил его любопытство Вася, - значит не капитан. А подполковники и полковники по окопам не любят лазить. Грязное это дело – в окопах сидеть…  К тому же, и голос у вас соответствующий, командирский.
Умный черт, и наблюдательный, - подумал про Васю Громов. – Быть может он и есть подходящая кандидатура.
 - И на прапорщика вы не похожи, - добавил Василий. – Больно уж подтянуты.
- Верно, -  улыбнулся Громов. – Тебя не обманешь. Я – майор.
- Майор, каких войск? – спросил Василий.
- Майор очень - очень специальных войск, - улыбка тронула краешек губ майора Громова. – Вряд ли ты про них слышал.
- А я чем заинтересовал специальные войска? – задал новый вопрос Василий.
- Значит, заинтересовал, раз я с тобой говорю… Ты, что собираешься на гражданке делать? – неожиданно поменял тему разговора майор Громов.
- Жить, -  таким был ответ Василия на этот вопрос.
- Это понятно… Я спрашиваю тебя, как жить будешь? – уточнил Громов.
- Как все, - Вася немного подумал, прежде чем дать ответ. – Жену мне очень хочется завести, и детишек заиметь.
- Плохо это, Василий, очень плохо, - покачал головой Громов. -  Жить надо не как все. Проживать свою жизнь надо достойно. Что бы было потом, о чем вспоминать. Ну, приедешь ты в свой Урюпинск, заведешь жену и детей, устроишься на работу, и что дальше?
- Детей буду растить, - сказал Василий. А про себя он представил, какие будут его дети. Очень хотелось бы иметь мальчика и девочку. Мальчика обязательно белобрысого, а девочку с рыжей косой. Он был влюблен однажды в такую. Она была дочерью начальника детского интерната. Естественно, она не ответила взаимностью простому беспризорнику.
- Это понятно, а что дальше? – Громов заметил, что его собеседник погрузился в думы.
- Работать буду, - мысль о детях сменилась в голове Василия мыслью  о работе. В его родном городе работу было трудно найти. Да и получал хороший рабочий не так уж много. Меньше бандита и коммерсанта.
- Работать – это хорошо, - похвалил его Громов, -  а получать сколько будешь?
- Да, - смутился Василий, - зарплата у нас небольшая.
- Я о том с тобой и говорю Зарплата небольшая, жена – дура, дети – дебилы, жилье – в лучшем случае, если повезет, если женишься удачно, «хрущоба», а не повезет, извини-подвинься, барак. Безрадостную картину я тебе нарисовал? – спросил Громов.
- Да, - согласился Василий, - ничего хорошего вы мне не сказали. Вы мне, товарищ майор, что-то другое можете предложить?
- Могу, но не знаю, нужно ли тебе это, - засомневался Громов.
- У меня есть выбор? – с великой тоской задал вопрос Василий.
- Выбор всегда есть. Только в твоем случае, он невелик. Или – или, - обрисовал Василию его невеселые перспективы майор Громов.
- Я понял, - Василий с тоскою посмотрел в потолок. – Что я должен делать, товарищ майор?
- Это уже другой разговор, - Громов похлопал бойца десантника по плечу. – Для начала забыть твое имя. Как тебя звать, боец?
- Не знаю, - покачал головой боец десантник. – Забыл я свое имя. Контузило меня, товарищ полковник. А при контузии многое забывается. Даже мать порой родную не вспомнишь.
- Вот это правильно, только звание мое – майор, - напомнил Василию Громов.
- Я знаю. Только мне незачем помнить ваше звание, - сказал Василий.
- Вот это правильно, - Громов протянул Василию огромный, оранжевый апельсин. – Говорят, полезный фрукт. Ешь его, боец, тебе здоровье сейчас необходимо.  А имя у тебя сейчас простое. Петя Иванов, запомни это боец. Скоро тебя переведут в другую палату. Поправляйся, боец.
Так на свете появился новый кандидат в киллеры.
 
Глава двадцать четвертая.

Прошло два года. Для кандидата в киллеры это время летело незаметно. Он многое узнал, и многое понял. Многому он научился.
Теперь Василий стал другим человеком. У этого человека было много имен и много личин. Настоящую его личину знал только его куратор – майор, нет уже полковник Громов.
Звание свое он получил, перепрыгнув через звание подполковника, благодаря своему подопечному, который выполнил несколько поручений, так называлась работа профессионального убийцы.
- Выполнить, поручение, - говорил Громов.
- Есть, - кивал головой Василий, точнее уже, и не Василий, а Иван, или Дмитрий.
После этого кивка одним человеком на свете становилось меньше. И никто этого не замечал. Потому, что обычно бывший Вася убивал не заметных общественных деятелей, политиков и бизнесменов, а убивал людей бывших шестеренками в важных механизмах функционирования спецслужб, но шестеренками незаменимыми, или трудно заменимыми. Поэтому и требовалось их устранение.
В этот раз задание не предвещало ничего сложного. Майор Громов предупредил об этом сразу, как только пришел на конспиративную квартиру к Василию.
- Обычное, рядовое задание, - сказал Громов. – Но это только на первый взгляд. – Громов положил на стол фотографию человека с резкими чертами лица. – Ты поступаешь в распоряжение этого человека. Человек, как ты понимаешь, наш агент. Выполняешь все его указания. Он знает о твоей профессии, задания поэтому будут соответствующими. Необходимо будет стереть нескольких человек. Ничего особого.  Вороватый депутат и криминальный авторитет. После моих особых указаний ты стираешь и этого человека.
- Понял, - кивнул головой Василий.
- Инструмент для работы обычный, - это означало, что будет у Васи снайперская винтовка, несколько пистолетов и контактный яд. Плюс к этому пистолет, стреляющий усыпляющими ампулами. – У этого человека необходимо будет забрать вещь и доставить ее ко мне. Вещь находится в этом футляре. – Громов бросил на стол рисунок футляра. – Вещь необходимо доставить ко мне. Все.
- Короче, рядовое задание, - констатировал Василий.
- Не надо так к этому относиться, - предостерег его Громов. – Каждое наше задание можно считать рядовым. И каждое наше задание, может стать, последним для нас. Ты меня понял?
Василий утвердительно кивнул головой.
- А это задание очень важно, - сказал Громов. – Если оно пройдет удачно, то большой человек в Москве потеряет свое положение и теплое место. Ради этого и затевается вся эта комбинация. Цени мое расположение к тебе бывший рядовой боец. Я говорю тебе о главной цели операции.
- Ценю, товарищ полковник, - сказал Василий.
- Я тебе верю, - подвел итог этому разговору Громов.
И, как он предупреждал своего подчиненного, задание оказалось не рядовым. С самого начало все пошло не так как надо. Криминального авторитета он убить не смог, агент Громова предложил ему странную конспиративную квартиру. Ему пришлось прикинуться сыном нелепой хозяйки квартиры. А потом он понял, что хозяйка всем рассказывает про него, и ему пришлось убрать ее. В первый раз он почувствовал сожаление к собственной жертве.
То обстоятельство, что задание выполнять надо было в родном городе Василия, не придавало радости профессиональному убийце. Приходилось опасаться случайных знакомых и постоянно пользоваться гримом. А потом последовал сбой и с депутатом. Только - только он наметил его ликвидировать, как почуял, что в приемной ожидает его опасность. Он поспешил ретироваться, здраво рассудив, что депутата еще сумеет постичь суровая кара.
Но самое главное, что опасность поджидала его и на квартире, где он жил после смерти Пак. И в лице кого опасность!
В лице человека, которого он не убил, тогда на квартире Буйвола. Василий и Буйвола убивать не хотел, он действовал на опережение. Буйвол готовился убить Кротова, а Кротов еще был нужен. Поэтому пришлось  стирать Буйвола и его подручного. А парня этого пожалел, поскольку понял, что тот случайный клиент. И применил к нему пистолет с усыпляющей ампулой.
А теперь вот сидит и рассказывает о своих деяниях, поскольку только, что Василию сообщили, что убита его родная мать. Им убита! А, кроме того, он загнан в угол. Бежать ему некуда, да и не зачем. От себя не убежишь, а от спецслужб, тем более.
Мать снилась ему во сне, он пытался представить ее на яву, а оказывается, он несколько дней прожил  с родной матерью, и не узнал ее.  Ни одной подсказки не было. Ни какое предчувствие не сработало.
И только теперь Василий стал понимать, что он сделал…

Глава двадцать пятая.
 
- Одного только я не понимаю, - сказал я Половникову, когда мы вернулись в агентство, где расположились за стаканом чая в кабинете моего начальника.
- Чего? – спросил Половников у меня.
- Кто все же убил подполковника ФСБ Редина, - объяснил я своему другу, чего я не понимаю во всей этой истории.
- Это очень хороший вопрос. Кто мог знать, куда именно направлялся в тот день подполковник? – задал мне наводящий вопрос Половников.
- Его подчиненный, - подумав, дал я ответ. – Так еще и Пронин мне говорил.
- Вот именно! – поднял палец вверх Половников. – Только подчиненный и мог убить подполковника Редина, и никто больше.
- Ты думаешь, он и убил своего командира? – спросил я у своего друга.
- Я думаю, что именно он и убил подполковника Редина, - кивнул головой Половников. – И ты знаешь имя этого подчиненного.
- Но его не разоблачишь никак. Майор ФСБ вне подозрений, - с сожалением произнес я.
- Почему не разоблачишь? – удивился Половников. – Ты забыл, кто мы. Помнишь еще, где мы работаем.
- В частном детективном агентстве, - назвал я место моей работы. Я еще не понимал, чего Половников имеет в виду.
- Вот именно. А это в свою очередь говорит о том, что мы иногда можем нарушить закон. Для восстановления справедливости, - добавил Половников.
- Что мне для этого требуется? Я очень люблю, когда справедливость торжествует, - спросил я у своего начальника.
- Мне нравятся твои слова. Это значит, что я в тебе не ошибся. – Половников улыбнулся. Впрочем, ненадолго, через мгновение его лицо снова приняло деловое выражение. – Год назад, когда я пригласил тебя на работу, я сделал правильный выбор…  На вопрос твой требуется позвонить к Светлане Павловне и сообщить ей, что мы знаем, кто убил ее мужа. Но только не сейчас. Сейчас я позвоню к Коле Липницкому. Мне интересно будет проследить реакцию нашей клиентки.
У Коли Липницкого имелась специальная аппаратура, которая позволяла прослушивать помещения с любого расстояния. Установить ее возле дома нашей клиентки не составило ему особого труда. После чего я набрал телефонный номер Светланы Павловны.
Оконные стекла завибрировали от звуковых волн Светланы Павловны. Эту вибрацию улавливал лазерный луч, а соответствующая аппаратура расшифровывала эти звуки и возникала обычная человеческая речь, которая записывалась на пленку.
- Светлана Павловна, это я,  -  начал я этот серьезный и ответственный разговор. – Узнали меня?
- Узнала, - откликнулась наша клиентка. – Частный детектив c рабочей хваткой.
- Он самый… Я выполнял вашу просьбу. Узнал, куда направлялся ваш муж. А самое главное, я узнал, кто его убил, - сообщил я дочери самого богатого человека в нашей области.
- Да ну! – удивилась она. – Уже узнали!
- Я не блефую. Приезжайте с утра в наш офис. Часикам к десяти, - пригласил я Светлану Павловну. -  Вас это устроит?
- Вполне, - приняла она приглашение.
- Очень хорошо, - удовлетворен был я ее ответом. -  В нашем офисе мы и поговорим.
- Я приеду. – Светлана Павловна повесила трубку, а я вытер пот со лба. Нелегко дался мне этот разговор.
Самое главное началось после  моего звонка.
Светлана Павловна лихорадочна начала тыкать пальчиком по кнопкам своего мобильного телефона – набирать чей-то номер. Интересно, чей?
- Дмитрий, - сообщила Светлана Павловна, набрав нужный ей номер. - Мне только что звонил частный детектив. Он сказал, что они все знают.
- Это блеф, - лазерный луч ухватил слабую вибрацию человеческого голоса, доносящегося из телефонной трубки.
- А если нет? – задала вопрос Светлана Павловна. – Если частный детектив говорит правду. Я сейчас приеду к тебе.
- Вообще-то, я занят, - возразил мужской голос.
- А я хочу тебя видеть, - стала настаивать на своем Светлана Павловна.
- Ладно, - уступил  её собеседник. – Тогда через полчаса в нашем кафе. Приезжай, я уже буду там.
На этом разговор двух людей закончился.
Через пять минут из ворот дома Кротовых выехал шикарный джип с тонированными стеклами.
- Мечта идиота, - сказал один человек Коли Липницкого другому. – Мне бы такую машину.
- Я бы тоже от такой дуры не отказался, - отвечал ему напарник. – Только такая машина  жрет немалые деньги. Бензин, техоблслуживание, стоянка. И стоит она немало. Машина для богатых людей. «Лендкрузер» в полной комплектации.
- Зато ездить на ней приятно… Кстати, за рулем машины женщина, - заметил наш человек.
- Почему это? – поинтересовался его напарник.
- Я женский стиль общения чувствую за версту, - просветил своего напарника сотрудник нашей службы наружного наблюдения.
И он не ошибался. За рулем роскошного внедорожника сидела Светлана Павловна, которая протащила за собой хвост почти через весь город, и остановила свою машину возле маленького кафе возле кольцевой дороги.
Ее уже ждал внутри майор ФСБ Колобов. Он заказал две чашечки кофе и нервно ожидал свою любовницу за столом. Наши люди сфотографировали их и записали их диалог с помощью того же лазерного луча.
Глава двадцать шестая.

- Светлана Павловна, - откинулся я на спинку кресла. – Мы все знаем. Ваш друг и любовник убил вашего мужа. Для того, что бы это сообщить, я вас и пригласил сюда.
У моей собеседницы была очень хорошая реакция. И еще она отменно владела собой. Мое сообщение не вызвало у нее никакой паники.
- Это ерунда, - мило улыбнулась Светлана Павловна. – Недоказуемая, причем, ерунда. У меня и у майора Колобова есть алиби. Железное алиби.
- Когда говорят про алиби, - вошел в мой кабинет Половников, - значит, уже совесть нечиста. А то, что ерунда эта недоказуема, то и пусть, бог с ней. Нас интересует исключительно гонорар, обещанный вами. Вот такие мы – циничные люди.
- Пожалуйста, - Светлана Павловна расстегнула изящную сумочку, которая несколько лет назад наверняка была нильским крокодилом, и бросила на стол несколько тугих пачек денег. -  Можете не считать, тут все точно, как в аптеке. Только извините, ребята, но я несколько испорчу вашу репутацию. За причиненные мне неприятности и угрозы. Еще и обвиняете меня неизвестно в чем.
- Это ваше право, -  поразился я нахальством нашей клиентки. – Только… - Я специально не завершил свою фразу, что бы заинтересовать нашу посетительницу.
- Что только? – спросила она.
- У нас в агентстве никогда не произносят голословные обвинения. Мы же не дураки, и не самоубийцы. Вчера после моего звонка вы позвонили вашему любовнику, а затем и встречались с ним. В маленьком кафе возле кольцевой дороге, где цены сильно кусают обычного обывателя, у вас состоялся с ним прелюбопытный разговор. Запись его у нас имеется. Можно ее продемонстрировать прямо сейчас. Не хотите? – спросил я.
- Я верю вам на слово, - сказала Светлана Павловна.
- Из этого разговора становится ясно одно – майор ФСБ Дмитрий Колобов вел свою игру и вас в нее включил, - продолжил я свой рассказ. -  Я не знаю, по каким причинам он затеял эту игру, но цель у нее была ясная – захватить известный вам прибор, что бы дискредитировать свое непосредственное начальство и начальство вашего мужа. Ваш муж заподозрил своего подчиненного, а тот убрал его. И вы об этом прекрасно знали, потому что давно уже имели тесные отношения с майором Колобовым.
- Сколько стоит ваша запись? – спросила у меня Светлана Павловна, своим вопросом признавая правоту моих слов.
- Она бесценна, - отказал я Светлане Павловне. -  А потом покупать ее уже бесполезно. Дубликат записи лежит на столе начальства вашего мужа… Кстати, вы сыграли и против своего отца, ведь он тоже хотел этот прибор. Только он играл под дудку Пронина, а вы поняли, что Пронин играет только на себя.
- Да, я поняла это, - кивнула головой наша клиентка. -  Пронин – очень неприятный тип.
- Колобов тоже хорош, - добавил я. -  Ведь он тоже был связан с Прониным, только он по каким-то причинам не стал называть ему местонахождение этого прибора. Вы знаете, есть хорошая передача «Своя игра». Так вот в этом деле, у всех была своя игра. Но только наша игра была честной.
- Это все, что вы мне хотели сказать?
- Думаю, да. На этом наш разговор закончен. Спасибо, что дали нам возможность заработать деньги, - проявил я тактичность.
- Пожалуйста, - ехидно сказала Светлана Павловна.
Светлана Павловна грациозно встала, показав свои стройненькие  ножки.
Я зажмурился и представил, что она встает, так каждый раз с ложа любви и позавидовал её мужчинам. Только сразу  же в мою голову пришла мысль: «А кому, собственно, я завидую? Муж её, подполковник Редин, убит, любовнику её тоже не позавидуешь – генерал Бережной разберется с ним».
- До свидания, - Светлана Павловна помахала ручкой, на которой нанизано было несколько перстней с бриллиантами. - Желаю вам всего хорошего.
- Желаю вам того же, - сказал ей Половников вослед.
- Она нам грозила, - заметил я. – Это нехорошо.
- А пусть, - беззаботно махнул Половников рукой. – Ты полностью переиграл нашу клиентку.
- Мы ее переиграли, - уточнил я.
- Хорошо, что ты проявляешь скромность. Наше агентство ее переиграло, - заметил Половников. -  Не успеет Светлана Павловна нам причинить неприятности. Я так думаю. Хотя ей этого очень хочется.  Времена нынче дикие, бандитские. Мало ли, что может случиться. Особенно со слабой беззащитной женщиной.
   Сказал, как в воду глядел. Через несколько дней, после нашей последней встречи с дочерью Кротова, шестисотый «мерседес», в котором находилась Светлана Павловна взорвался прямо на улице возле здания законодательного собрания. Кроме нашей бывшей клиентки в машине находился её отец и майор ФСБ Колобов. Все они погибли во время взрыва – минеры не пожалели взрывчатки, и от роскошного красавца «мерседеса» остался только обгорелый остов.
    Шума эта история наделала немало. Депутаты хотели даже проводить собственное расследование. Послали запрос в МВД, но там быстро остудили их пыл, напомнив, что депутата Кротов не был невинным младенцем, и даже честным гражданином он не был. Короче, дело с депутатским расследованием заглохло на корню.
    Досужие журналисты выдвинули много версий этого громкого политического убийства.  Основной была та версия, что «мерседес» с видным политиком местного масштаба взорвали в результате криминальных разборок. Всплыла и история Пакли - Черепа. Ему, как человеку, желавшему смерти Кротова, и приписали взрыв «мерседеса». Он был  действительно очень заинтересован в гибели Павла Ивановича Кротова. И очень подходил на роль заказчика.
     Его уже хотели арестовать, но не успели. Череп-Пакля оказался проворным. Перевел активы в кипрские офшоры, и махнул всем ручкой на прощание. Только его и видели. И то верно – средиземноморский климат более полезен для здоровья, чем наша русская слякоть, иногда сменяемая морозом.
    Мне, мой школьный недруг, правда, позвонил на прощание. Причем, сделал это ранним утром, когда голова моя не слишком соображала, поэтому разговор наш получился не больно содержательным.
- Последний раз я тебе звоню, - сообщил он мне. – Уезжаю. Куда не спрашивай. Все равно не скажу. Но очень далеко.
- Жаль, - произнес я неожиданное даже для самого себя слово.
- Ты это искренне говоришь? – удивился Пакля-Череп.
- Вполне, - подтвердил я искренность своих слов.
- Тогда я тоже жалею о том, что я уезжаю. Впервые в жизни я обрел людей, которых мне жалко терять. Это ты и Половник. Еще и тот громила, который хорошо умеет играть в карты, - усмехнулся Пакля-Череп. – передай ему, что меня еще никто никогда в карты не обыгрывал.
- Ты Стаса имеешь в виду? – спросил я.
- Его самого, - ответил Пакля-Череп.
- Спасибо за такие слова…Вернешься, когда-нибудь? – поинтересовался я.
- Когда-нибудь вернусь, - пообещал Пакля-Череп. – По крайней мере, мне очень хочется вернуться. Об одном жалею, меня обвиняют в том, чего я в действительности не совершал. Жаль, что не убил я Кротова. Мне этого на самом деле очень хотелось. Дрянной был человек.  Прощай, - повесил он трубку.
- Прощай, - только и мог я сказать, после чего в моей трубке слышались только короткие гудки. Я могу только догадываться, увижу ли я своего школьного недруга когда-нибудь, или нет. В нашем мире много происходит сюрпризов. И все же, где-то в глубине моей душе теплиться надежда, что я еще побеседую с Паклей-Черепом.
В действительности, к взрыву «мерседеса» криминальный авторитет Череп был непричастен. Зря журналисты устроили на него охоту. ФСБ, занимающиеся этим делом, установила, что взрывное устройство изготовлено в одной ближневосточной стране, более того, в страну могло попасть только по одному каналу, который контролирует… Сами догадываетесь, какая спецслужба. Но это уже совсем другая история.
А пистолет «тт» Половников действительно выкинул. Как и обещал Пронину. Пистолет, правда, он выкинул по причине ненадобности. Пронина и профессионального убийцу он передал в руки Бережного. Он лучше сумеет наказать своих врагов, чем все правосудие вместе взятое.
Связался Половников с ним по телефону, который указал ему Пронин.
       Генерал поверил своему абоненту, и лично почтил нас своим присутствием.   Встреча произошла на московском шоссе, точнее, на одном из заасфальтированных отростков от него, ведущего к крутым дачам. Стояла раннее осеннее утро, когда свет еще не победил ночную мглу, а с полей дул ощутимый ветерок, заставлявший меня ежиться от холода.  Оказался генерал действительно элегантным пожилым господином, каким и описывал его Пронин. Волосы тщательно расчесаны, плащ сидит на нем так, словно Бережной не генерал, а киноактер Янковский. Ботинки, понятное дело, сверкали, казалось, в них можно было увидеть собственное отражение. И пахло от него дорогим одеколоном. Заметно было, что генерал следит за своей внешностью.
Бережной вылез из дорогущего джипа «мерседес», цена которого зашкаливала за сто тысяч европейских рублей, и лично пожал нам руки. В знак благодарности и глубокой признательности за проделанную нами работу. Мне, Половникову и Стасу, который охранял наших пленников. Люди Бережного сразу же принялись за свою работу: они быстро затолкали Пронина и киллера в «газель» с тонированными стеклами, которая сразу же тронулась с места. Другая часть его людей взяла нас в плотное кольцо. Мурашки по спине начали возникать с новой силой. На этот раз уже не от холода, а от страха. Какой бы я ни был дилетант, а все же понимал, что мы стали свидетелями очень важных событий… Сразу же, вспомнились слова Пронина.
- Спасибо вам, - поблагодарил нас генерал  Бережной. – Я ваш должник. Надеюсь, что когда-то и я верну вам свой долг. Только…
- Не надо, - прервал его речь Половников, - я догадываюсь, что вы скажите.
В глазах  генерала Бережного промелькнуло любопытство.
- И что я скажу? – поинтересовался генерал.
- Вы скажите, чтобы мы все забыли, будто и не было ничего, - ответил Половников. – Мы с вами никогда не виделись, и вы нас никогда не видели. Не было этой встречи, и Пронина вместе с килллером тоже не было.
- Очень рад, что в вашем лице я встретил профи, - удовлетворен был его ответом Бережной. – И это хорошо, что мы мыслим одинаково. Я действительно хотел сказать эту фразу.
- А я не рад нисколько. Лучше бы мы совсем не встречались, - не совсем тактично выразился Половников. – Жили в параллельных мирах. Вы в своем, а мы в своем.
- Это наша судьба. Карма, -  генерал Бережной предпочел эту не тактичность не заметить. – А от судьбы не убежишь. К тому же, мы живем с вами в одном мире. Не буду особо умным, если скажу, что в нашем мире слишком много зла. Наша судьба – с ним бороться. Ведь мы оба профессионалы.
- Я понимаю, что карма. Но мой человеческий опыт говорит мне: держись подальше от разборок спецслужб, - сказал Половников.
- И это правильно. Сам черт ногу сломит в нашей системе. А человек посторонний и тем более. Он и не только ногу, шею может сломать, - одобрил его поведение Бережной.
- Шею вы всегда готовы сломать и сами, - поежился Половников.
- Своим врагам – да, - согласился с ним Бережной. – А своих друзей мы бережем.
- Очень надеюсь, что мы относимся к вашим друзьям, - улыбнулся мой друг.
- Я ваш поступок оцениваю именно, как дружеский, - подтвердил Бережной. – Могли бы и не сообщать мне о моем бывшем подчиненном, профессиональном убийце и майоре Колобове.
- Я бы назвал его нормальным человеческим поступком. Просто ваш Пронин убил моего друга, - промолвил Половников. – Майор Колобов убил моего подчиненного, а профессиональный убийца хотел это сделать.
- Я знаю, и сочувствую вам, - выразил свои соболезнования генерал. Впрочем, всем было понятно, что его соболезнования носят дежурный характер. – слава богу, что ваш подчиненный  остался жив.
- Я бы очень хотел, что бы вы достойно наказали вашего врага, - высказал свое пожелание Половников. – Такие люди как Пронин не должны топтать эту землю.
- Я сделаю все, что в моих силах. Правда, наш доктор еще потопчет эту землю. Еще подышит этим воздухом. Он мне нужен, как свидетель, - обнадежил моего друга генерал Бережной.
- Что вы сделаете с  вашими пленниками, после того, как они вам станут не нужны? - вмешался я их разговор. Вопрос задал глупее глупого. – Такой момент, ведь рано или поздно наступит.
- Накажу их, когда настанет такой момент, - ответил Бережной. – Только не пленников, а задержанных с вашей помощью преступников. Вы согласны, что преступники достойны наказания?
Я понял, что мой вопрос прозвучал глупо. И я исправил свою оплошность.
- И правильно, накажите их, как можно крепче, - выразил я солидарность с действиями Бережного. – Преступники этого вполне заслуживают.
- Постараюсь, молодой человек, - пообещал мне Бережной. – Ну, думаю нам пора прощаться. Мне было приятно познакомиться с вами. Если у вас возникнуть проблемы, обращайтесь ко мне.
- Очень надеюсь, что у нас не возникнут такие проблемы, которые мы не решим сами, - сказал Половников.
- Я тоже. Но в жизни бывает всякое.
 Это были последние слова генерала в нашем разговоре. После чего Бережной пожал нам руки. Уже на прощание. Потом его человек открыл дверь джипу, и  генерал Бережной исчез в чреве роскошного внедорожника.
Мы долго смотрели вслед его джипу. До тех пор, пока он не скрылся за пеленой ночного тумана.
- Эх, век мне не быть генералом, - вздохнул Стас.
- Тебе хочется такую машину? – поинтересовался Половников.
- Я не сожалею о том, что не стал генералом, - заметил Стас. – Я просто констатирую факт. А вообще, мне жаль генерала.
- Почему? – поинтересовался я.
- У него нет таких друзей, как вы - ответил мне Стас.
- И собутыльников, как мы у него тоже нет, - добавил Половников. -  Как Макс возьмем Стаса в нашу дружную компанию?
- Возьмем, - кивнул я. – У нас не хватает как раз одного человека.
- Тогда сегодня вечером и начнем выпивать, - подвел итого нашего разговора Половников. – А сейчас едем в город. Скоро семь часов утра. Через два часа начнется рабочий день. И пусть он принесет нам удачу!