Собачья комунна

              СОБАЧЬЯ ЖИЗНЬ (Продолжение)
Этой ночью Ежи не пошёл в детский сад, он ночевал в убежище Семёныча. Это был подвал того самого училища, в дворике которого они просидели весь день. Ежи почти не спал. Да и какой тут сон? Он почти всю ночь думал: «Как можно было так бездарно просрать жизнь?»
 «Когда человек рождается, он проходит длинный путь самоусовершенствования.» - размышлял он: «Сначала учится держать головку, потом ползать, сидеть, стоять, ходить, говорить, и всё для чего, чтобы сдохнуть в канаве? Нет! Сначала обдурить и обобрать пару-тройку человек, на эти деньги по бухать, обидеть дюжину- другую девушек, потом убить несколько собак и котов и, уже потом сдохнуть в канаве!!! Просто отлично! А ведь я за свою «содержательную» жизнь никого даже не любил. Так… хотел. С женой жил, потому, что было удобно – богатый тесть обеспечил работой, квартирой, дачей. Может быть, я подарил другим жизнь – родил детей, дал им шанс исправить мою бесполезность? Вряд ли. Во всяком случае, я о них не знаю. Может быть, я что-то изобрёл? Ну хотя бы вредное? А? Нет, не припомню. Что же я делал? Для чего родился, учился, жил? Неужели просто так, впустую?»
 Так, размышляя он пару раз проваливался в короткий сон. И каждый раз ему снился один и тот же кошмар: что он бежит по узкой дачной улочке, за соседкой, тётей Ниной – за той, чью собаку он застрелил, чтобы извинится. Догоняет её, она разворачивается, а это страшный демон, как из фильма ужасов. Демон зло ухмыляется, и говорит голосом Эфрона: - Так тебе и надо! Маленький засранец!   
После этого он вскакивал, охваченный животным ужасом. Если бы собаки могли потеть, он проснулся бы в холодном поту.
  Когда первые солнечные лучи коснулись верхушек деревьев на полянке перед училищем, Ежи-пёс уже сидел во дворе. Его трясло крупной дрожью. Это был страх. Он понимал, что ради забавы, обрёк себя на жестокую расправу и, что гораздо хуже, мучительное ожидание, этой неминуемой расправы.
 Излишне говорить, что аппетит он потерял. Когда Семёныч, потягиваясь вылез на улицу из подвала – Ежи сидел, глядя в одну точку уже третий час. Озноб сменился окаменением. Он ненавидел себя впервые в жизни. Впервые он чувствовал именно свою вину. Не на кого было пенять, бессмысленно было искать тех, кто вынудил его вести такой образ жизни, невозможно было поменять ход событий и изменить последствия.
 Семёныч куда-то побежал, потом вернулся с мозговой косточкой. Он положил её перед Ежи и сказал:
 - Не старайся, от голода тебе умереть не удастся. Твоя депрессия бессмысленна. Жри и приходи в себя, я расскажу тебе, где можно найти еду.
  Хоть Семёныч и старался, Ежи пребывал в депрессии ещё три дня. За это время он сильно похудел и передвигался с трудом. Утром четвёртого дня, он снова встречал рассвет во дворе, раздумывая о своей незавидной доле. Вдруг он учуял запах самки. Надо сказать, что этот запах не призывал  его к размножению, он просто констатировал факт – «я девица!». Ежи повернул голову и увидел небольшую чёрную собачку. Кроме женского запаха в ней присутствовал запах молока. Было понятно, что она не так давно ощенилась. Собачка обнюхивала воздух и медленно приближалась к Ежи. По непонятным причинам, подходя ближе она начала скалиться и рычать, но приближаться не перестала. Ежи встал и начал пятиться назад, не зная, как ему реагировать на это странное поведение. Надо заметить, что не все собачьи повадки он успел изучить, поэтому он стал скулить и звать на помощь Семёныча. Семёныч появился моментально. Он остановился неподалёку и пару раз гавкнул, что заставило черную самку ретироваться. Собака убежала.
 - Чего она хотела? – спросил Ежи.
 - Я думаю, она хотела познакомиться, но поскольку у неё неподалёку щенок, она должна дать тебе понять, что способна на агрессию. Это для того. Чтобы ты первый не начал. Как-то так.
 - А-а-а! Тогда понятно.
 - Она живёт тут же, только с другой стороны здания. Месяц назад у неё родилось два щенка, один сразу умер, а второй хороший здоровый, видимо остался там и играется.
 Непонятно почему, это происшествие, несколько приободрило Ежи. Вместо того, чтобы страдать, он побежал к магазину, который ему показал Семёныч - там всегда оставляли еду для собак, взял остатки курицы и принёс к тому окну училища из которого пахло самкой и щенком. Потом он громко гавкнул и убежал. Скрывшись за углом, он немного подождал и высунул голову, чтобы посмотреть, взяла ли самка еду. Она вышла из укрытия и долго нюхала кости. Потом, очевидно убедившись, что они не опасны, быстренько перетаскала их в подвал и скрылась там сама.   
 Почему-то Ежи забавляла вся это ситуация. Он прекрасно понимал, что дорогу к магазину, где их подкармливают, она и сама хорошо знала. Но ему было приятно за ней поухаживать.
Совершенно повеселевшим, Ежи вернулся во двор. Там его ждал Семёныч.
 - Слыш, ты ещё в собаку влюбись. – с иронией в голосе прокричал Семёныч и стал хохотать.
 - Дурак ты Семёныч. – сухо ответил Ежи. А потом добавил: - Мне стало легче.
 Вечером, чёрная самка снова пришла во двор. Да не сама. Она принесла в зубах, за шкирку своего месячного щеночка. Он был точно таким же чёрным, как мама, но более пушистым, отчего выглядел толстяком. Немного поиграв в стороне она унесла его назад. Видимо с первого разу решила не приближаться.
 С тех пор депрессия к Ежи не возвращалась.