Встреча

              СОБАЧЬЯ ЖИЗНЬ (Продолжение)
Прошло несколько дней. Ежи днём перемещался по улицам, умудрился подраться с местными собаками, чуть не попасть под машину и, ради удовольствия, облаять половину местных котов. Если честно, то ещё недавний Егор, стремительно превращался в настоящего пса. Он стал различать запах самок и самцов и, надо признаться, что запах самки, наталкивал его на недвусмысленные мысли. Надо сказать, что разговорного языка собак, как у человека, он не обнаружил. Общение происходило на уровне запахов, жестов и интонаций, с которыми издавались звуки. К тому моменту, он полностью понимал «собачий язык» и мог на нём объясняться. Временами он забывал, что совсем ещё недавно был человеком, и если раньше он считал свою собачью жизнь сном, то сейчас он всё чаще сомневался в том, что когда-то был человеком. И разум его уже смирился с происходящим, и жизнь его собачья налаживалась. Ведь та худенькая женщина из детского садика, не просто подкармливала его, она разговаривала с ним – будто догадывалась, что он её понимает. И однажды вечером, принеся ему в павильон очередную миску с едой, она сказала, что начальство разрешило ей, принять собаку, как сторожевую, чтобы охранять территорию дет.сада ночью. Эта новость очень обрадовала Ежи. Он стал вилять хвостом и кружиться, как дрессированная собачка в цирке.
- Вот и скажи после этого, что собаки не понимают человеческого языка!  - cказала женщина и погладила его по спине.
 Короче со дня на день он должен был заступить на должность ночного сторожа в детском саду. Пёс был счастлив и сыт, он ждал назначения на должность. Днём, как обычно выйдя из своего ночного укрытия, Ежи прохаживался мимо местной помойки. Из-за мусорных баков слышалось ворчание. Это был мужской голос:
 - Сколько же вас развелось, - бурчал он: - и как вы все планируете выжить? Эх, правильно все-таки вас отлавливать.
 Ежи, испугавшись, что это снова  бомж-собакоед, прибавил шагу. Но, при этом оглянулся, чтобы на него посмотреть и увидел вместо человека собаку. Он решил, что человек спрятался за контейнером и, вместо того, чтобы уйти, вернулся. Возвращаясь, Ежи-пёс услышал голос исходящий от собаки, стоящей около мусорника:
 - Ну, чего пялишься? Собаки не видел что ли?
Ежи остановился в недоумении. За месяц скитаний он понял, что собаки не разговаривают, а тут... Он решил осторожно спросить:
 - Простите, вы собака?
В ответ послышалось:
 - О! Вот оно! Ещё один! Я так и знал, что встречу такого.
 - Какого такого? – переспросил Ежи.
 - Как я. – ответил пёс.
 - Вы хотите сказать, что вы тоже.. этот? Бывший человек?
 - Ну да, - раздалось в ответ: - а ты думал, что ты один? И прекрати мне выкать. Тоже мне, дворовая интеллигенция. 
 - Извините. То есть извини. Да я, по правде говоря, вообще не думал один я такой или нет.
 - А зря! – твёрдо сказал новый знакомый и, по-совместительству, товарищ по несчастью.
 Ежи пребывал в лёгком шоке. И было совершенно неясно, ему нужно радоваться или огорчаться? Первым отозвался новый знакомый:
 -  Ты одиночка?
 - Да.
 - А умер как?
 - Машина сбила. А ты?
 - Зимой напился до беспамятства и замёрз.
 - И много нас таких?
 - На моей памяти ты второй.
 - А первый где?
 - А первый уже всё.
 - Что всё?
 - Ну… - он задумался, помолчал, а потом заговорил резко и отрывисто: - Чего мы тут стали? Идём вон на ту полянку, там собак не гоняют, и я всё тебе расскажу.
 Две собаки пошли и улеглись на травке, в дворике, который относился к местному училищу. Это был маленький сад, с деревьями, кустами и полянкой, на которой росла высокая, но мягкая трава. Светило солнышко, щебетали птицы, лёгкий ветерок обдувал шерсть. Этот маленький дворик мог показаться райским местом, если бы не рассказ этой собаки.
 - Тебя как звали? – спросил Ежи.
 - Все называли Семёнычем, а тебя?
 - А меня Ежи.
 - Ты что поляк?
 - Нет, просто так было стильно.
 - Чего? Он о стиле своём думал! – театрально хмыкнув, сказал Семёныч.
 - А причём тут это?
 - Лучше б ты о душе думал. Не сидел бы сейчас со мной.
 Вообще этот Семёныч казался каким-то не добрым. Может даже раздражённым.
 - Ты Семёныч если что-то знаешь – расскажи, не тяни.
 - Да что тут знать, - снова фыркнул Семёныч: - мы с тобой тут за грехи наши человеческие.
 - За все грехи человеческие? – как то растерянно повторил Ежи.
 - Тьфу, дурак! – в «сердцах» крикнул Семёныч: - Не за все, а за наши. За те которые ты совершил будучи человеком. – потом дал паузу, внимательно посмотрел на недоумевающего Ежи и, со злостью добавил: - Ну, ад это своеобразный! Понимаешь? Не в гиену огненную мы свалились, а тут вот мучаемся.
 Ежи молчал. Он пытался осознать сказанное.  Но в голове создался вакуум. Мысли совершенно не двигались. Всё вокруг зависло. Сделав ещё несколько попыток проанализировать услышанное и, понимая, что в состоянии шока он этого сделать не может, Ежи обратился за помощью:
 - Можешь объяснить подробнее?
 - Что тут объяснять? – взбесился Семёныч: -  Наказали нас! Вот меня, к примеру, за то, что я работал гицелем.
 - Кем?
 - Ну гицелем – отлавливал собак и утилизировал их. Иногда их усыпляли, а иногда я сам с ними расправлялся. Понимаешь, - как бы анализируя своё прошлое, продолжал Семёныч: - государство выделяет деньги на препараты для усыпления бездомных животных, а этим деньгам находят другое применение. И тогда за дело брался я. Деньги не пахли, а жалости во мне к этим животным не было. Я был безотказным. Сам ловил – сам убивал.
 Семёныч бы и дальше продолжал, но Ежи его остановил:
 - Хватит, - выкрикнул он: - я понял.
 Дольше была тишина. Шелестела на ветру трава, щебетали птицы, а Ежи, слушая эту божественно красивую какофонию, думал только об одном: что где-то бродят и его гицели. И их расправа с ним просто вопрос времени. Его охватили ужас и паника.
 Чтобы прогнать навязчивые мрачные мысли, Ежи спросил:
 - А тот пёс-человек, которого ты знал до меня, кем он был, и что с ним случилось?
 - Он, будучи человеком, развлекался издеваясь над животными. Ещё с детства любил мучить котов  и собак. А умер под колёсами автомобиля.
Снова наступила тишина.
 Каждый думал о своём. Ежи посетила странная мысль: если ад это переживания мучимых  и убиенных нами живых существ, то киллер, убивший олигарха – на некоторое время переродится в олигарха? Мысль эта показалась ему нелепой. Ведь всё это происходило в реальности и сарказм, в этом случае, был лишним. Тишину снова нарушил Семёныч. Он как-то печально стал рассказывать:
 - Однажды он ехал на машине через небольшой посёлок. На краю дороги играл маленький щенок. Валера, а именно так звали этого человека, мог спокойно проехать, но его садизм взял верх. Он сделал маленький крюк, заехав на обочину и, в одно мгновенье, раздавил малыша. Это доставило ему особое удовольствие, как он сам говорил. Расхохотавшись, после содеянного, он видел как из калитки выбежал мальчик, лет десяти. Как этот мальчик подбежал к этому щенку, как стал кричать и плакать. А потом развернулся в сторону машины и прокричал проклятия в адрес Валеры. -  на мгновенье Семёныч прервался, и продолжил уже с другой, более агрессивной интонацией: - Вот эти проклятия и стали билетом сюда.
 И, в этот момент, у Ежи в голове сложилась мозаика. И он тут же стал выдавать её вслух.
 - Я понял! – почти прокричал он: - Я знаю почему я тут!  - в этот момент, он вскочил на все четыре лапы и несколько раз оббежал вокруг удивлённого Семёныча: - Это всё сафари! Ну мы это так называли – сафари. Мы, с друзьями обожали оружие. И не просто обожали, а и покупали лучшие варианты. – Ежи снова прилёг, но поза у него была совершенно другая. Он поднялся на передних лапах, глаза его горели:  - У нас с женой была дача. Ну как дача – загородный дом, с лужайкой в дачном кооперативе. Там мы проводили выходные и праздники. Весёлые и шумные компании мы обожали. За это нас ненавидели все соседи. Мы никогда себя в отдыхе не ограничивали: если выпивали, то много, если гуляли, то до утра и с громкой музыкой. Соседи очень часто с нами ругались и, даже угрожали милицией. Да что там угрожали – вызывали пару раз. Но милиция любит деньги, и за деньги она готова оправдать даже пьяные крики до утра. Так, что наши оргии оказывались безнаказанными. Но ненавидели они нас не только за пьянки. Напиваясь мы с друзьями выходили на «сафари». Наше сафари заключалось в следующем: изрядно нажравшись, мы брали оружие и шли отстреливать местную живность. Это были птицы, коты, собаки, и не всегда бездомные. И вот однажды я выстрелил в собаку соседки. Я был пьяный и не разбирал чья это собака. Через пол часа, она прибежала к нам. Во двор её не пустили и она ругалась из-за забора. А мы пили и ржали, как кони. Женщина слышала наш смех и злилась ещё больше. И, наконец, не выдержав, крикнула:
 «- А чтоб ты гад, сдох под забором, так же, как мой бедный Чапа! Нет! Чтобы вы все сдохли! Да и мучились ещё перед смертью!»
 В тот момент мы все были пьяны. И её слова нас тоже развеселили. Утром женщину забрала скорая. Она умерла через неделю от инфаркта. А я сказал, что так ей и надо, старой суке! Будет знать, как проклинать честных людей!
 Выговорившись, Ежи обессилел. Его передние лапы задрожали и подогнулись. Пёс лёг всем телом на траву. Из его глаз полились крупные слёзы.
 Со стороны казалось, что две собаки нежатся на солнце. Ведь их разговора слышно не было. И случайные прохожие, даже не подозревали, какие адские страсти кипели на этой райской полянке. 
 Семёныч долго не тревожил своего нового знакомого. Он дал ему возможность переварить информацию и постараться смириться с происходящим. Он, как никто, знал, как тяжело воспринять эту ситуацию, ведь он этот страшный путь уже проходил.